Утро застало Нину стоящей у окна. Через решетку в камеру лилась теплая волна воздуха.

Среди старого бурьяна пробивалась молодая зелень. Ласково светило майское солнце, заливая сверкающим теплом улицы, дома, широкую реку, затон и поля.

«Наверное, там в Зауралье цветут подснежники. Но не для меня пришла весна. Не согреть ей сердце. Нет…»

— Будь вы прокляты, убийцы! — Нина с силой сжала виски и отошла от окна.

Через два дня ее снова вызвали на допрос. Вместо Гирша за столом сидел какой-то важный военный с обрюзгшим лицом.

— Дробышева? — перелистывая лежавшее перед ним «Дело», спросил он.

— Да.

Он поднял на заключенную водянистые глаза.

— Виктора Словцова знаете?

— Да.

— Вот его показание, — колчаковец подвинул к себе другую папку, вынул протокол. Читал он долго и нудно, перевирая фамилии челябинских и зауральских коммунистов, адреса явочных квартир. В протоколе было зафиксировано, что поскольку контрразведке удалось напасть на след подпольной типографии большевиков в Зауральске, то он, Словцов, признает выдвинутые обвинения против него, Нины Дробышевой и других коммунистов. Закончив чтение, офицер спросил:

— К показанию Словцова ничего не можете добавить?

— Могу.

На лице контрразведчика показалась вежливая улыбка.

— Все это наглая и вместе с тем неумная провокация со стороны господ из контрразведки!

Не ожидавший такого ответа, офицер поднялся со стула и, отбросив его пинком, заорал:

— Вы забываетесь! Вы забыли, где вы! Вы знаете, с кем разговариваете?!

— Не знаю и знать не хочу! — ответила спокойно Нина.

— Если вы не знаете начальника особого отдела при штабе генерала Ханжина, то вы его сейчас узнаете! Эй! — вбежал дежурный офицер. — Всыпать шомполов! Перекрестить нагайками! — показывая на девушку, завопил он в исступлении.

Нина пришла в себя через несколько часов. Провела рукой по слипшимся от крови волосам и, сделав попытку перевернуться на бок, застонала.

Выздоравливала она медленно. Болело тело. Долго не могла смыть затвердецшие сгустки крови в волосах. Еще резче выступили скулы и лихорадочно блестели глаза.

Однажды на рассвете она услышала далекий отзвук орудийного выстрела. Откинула одеяло и прислушалась. По тюремному коридору торопливо протопали несколько пар ног.

Канонада продолжалась недолго.

Несмотря на слабость, Нина ухватилась за железные прутья решетки и подтянулась к окну. За стенами тюрьмы, на дороге, тарахтели тачанки, гулко раздавались шаги солдат.

— Красная Армия возле Уфы! Скоро, скоро час освобождения! — Радостное чувство охватило все существо девушки. Опустившись на пол, Нина с надеждой стала смотреть в окно на приближающийся рассвет. Неожиданно в камере вспыхнул свет, послышался скрип засова. В дверь просунулась чубатая голова казака.

— В коридор!

Тяжелое предчувствие охватило Нину. Полная тревоги, она вышла из камеры.

Заключенные, подгоняемые казаками, торопливо шли к выходу из здания. Во дворе тюрьмы раздался первый залп. Нине стало все ясно.

Двор тюрьмы был набит каппелевцами и казаками. Показались Виктор Словцов и другие коммунисты, арестованные в Челябинске и Зауральске.

Нина крепко пожала товарищам руки и, встав между Виктором и челябинским коммунистом, кузнецом Лепешковым, молча выслушала приговор.

Его читал молодой офицер, выпущенный недавно из школы прапорщиков. Руки его дрожали.

«…Суд постановил подсудимую Нину Дробышеву на основании 152 статьи уложения о наказаниях и приказа начальника штаба верховного главнокомандующего от 4 февраля девятнадцатого года за № 11 лишить всех прав состояния и подвергнуть смертной казни через расстрел».

Ни один мускул не дрогнул на лице Нины. Только крепче сжалась рука, державшая Виктора, и суровая складка легла на лбу.

Так же торопливо был прочитан приговор и остальным.

Заключенные встали спиной к тюремной стене.

— Приготовиться! — пропел тонким фальцетом офицер.

Десятка два казаков вскинули винтовки.

— Да здравствует пролетарская революция! — прозвенел голос Словцова.

— Да здравствует коммунизм! — страстно крикнула Нина.

— Вз-во-од! — послышалась команда офицера. — Пли!

Первым упал Виктор. Уткнувшись лицом в землю и, зажав судорожно в кулаке траву, затих.

После второго залпа Нина покачнулась и, подхваченная Лепешковым, крикнула:

— Подлые убийцы! Старый мир рухнет — коммунизм будет жить вечно!

Заглушая ее голос, офицер яростно завопил:

— Вз-во-од, пли!

На раненого Лепешкова с шашками накинулись казаки. Кузнец, шатаясь, поднялся во весь огромный рост и, вытянув руки вперед, с залитыми кровью глазами, сделал несколько шагов в рухнул.

Все было кончено.