В купе одного из классных вагонов скорого поезда Омск — Челябинск, развалившись небрежно на сидении, в обществе двух офицеров ехал молодой человек. Тут же в углу висела его шинель с блестящими вензелями Томского университета. Среднего роста, плотный, с мужественными чертами лица, он выгодно отличался от соседей по купе, помятые физиономии которых носили следы беспробудного пьянства.

Поджав под себя ноги, студент продолжал прерванную приходом кондуктора беседу:

— Нет, как ни говорите, у Ильи Ефимовича Репина крупнейший талант. Возьмите его картину «Не ждали». Она оставляет глубокий след у зрителей, заставляет задумываться о превратностях судьбы человеческой. Или «Бурлаки», сколько социальной насыщенности. Изумительно! — студент опустил онемевшую ногу на пол и продолжал: — Это подлинно реалистическое искусство! — Он вскочил на ноги и, открыв портсигар, предложил офицерам папирос. Один из них, закуривая, сказал флегматично:

— Я предпочитаю натюрморты в виде битой дичи, рыбы и прочей снеди. Глядя на них, приобретаешь аппетит.

— Недурно бы жареную курицу и бутылочку водки, — потягиваясь, отозвался второй. — Изобразительное искусство — чепуха, я признаю только порнографические открытки! Хотите посмотреть? — Студент отмахнулся и тревожно посмотрел на дверь.

В купе вошел офицер разведывательной службы. Козырнув коллегам, он извинился и потребовал документы.

Молодой человек не спеша подал паспорт, студенческий билет и удостоверение Томского университета на имя Михаила Ивановича Зорина, студента третьего курса горного факультета, командированного для прохождения практики на Урал.

Проверив документы, контрразведчик внимательно посмотрел на Зорина и вышел.

Поезд приближался к Челябинску.

Выглянув в окно, студент сказал торопливо:

— До свидания, господа, — приложив руку к козырьку фуражки, Зорин вышел с вещами в коридор.

Замедляя ход, поезд остановился у закрытого семафора. Апрельское солнце светило ярко, заливая теплом железнодорожные постройки и пути. Оглянувшись по сторонам, Зорин вышел из вагона и направился к виадуку.

Это был Андрей, приехавший из Омска для связи с челябинскими большевиками.

После события у Черного Яра он с неделю скрывался на конспиративной квартире по Степной. Однажды ночью Фирсов проснулся от какого-то тревожного чувства, полежал с открытыми глазами и, услышав осторожные шаги хозяйки, поднял голову.

— Возле палисадника кто-то ходит, — прошептала женщина.

Андрей быстро оделся, припал к окну и увидел в сумраке ночи возле палисадника человека. На углу, возле ворот виднелся силуэт второго.

«Слежка, — пронеслось в голове Фирсова. — Надо предупредить товарищей! Но как выбраться из дома?»

— Ход еще есть? — спросил он тихо хозяйку.

— Через кухню на чердак. Там можно спуститься через слуховое окно в соседний переулок.

Домик был низенький, как у большинства жителей на Степной улице. Открыв отверстие на чердак, Андрей осторожно выглянул из слухового окна. В переулке стояла мертвая тишина. Фирсов, придерживаясь за карниз, спустил ноги, на миг повис в воздухе и легко спрыгнул на землю. Через полчаса он был в доме одного из членов подпольного комитета.

— Наконец-то! Мы так боялись за тебя, наделал ты, брат, переполоху в стане белых. И сейчас колчаковские ищейки рыщут по Омску в поисках таинственного поручика Топоркова, — улыбнулся подпольщик.

В ту ночь в доме Симакова огонек светил до утра. Днем Андрей встретился с Парняковым, который направил его в Челябинск для связи.

— Учти, что там идут провалы, видимо, действует рука опытного провокатора. Будь осторожен!

Получив еще в Омске адрес явочной квартиры, Фирсов направился в железнодорожный поселок. Вскоре он постучался в калитку домика, стоявшего в конце улицы. На стук вышла хозяйка. Увидев незнакомого человека, замялась и только после того, как Андрей назвал условный пароль, пропустила его в дом.

…После бессонных ночей в Омске и в поезде Андрей только сейчас почувствовал страшную усталость и забылся тяжелым сном.

Разбудил его мужской грубоватый голос, который слышался за закрытой дверью.

— Ремонт паровозов мы и так задерживаем под разными предлогами, из депо скоро не выпустят. Как дела на копях?

— Шахтеры вместо угля выдают на-гора землю. Держатся крепко, — ответил второй.

— Это хорошо! — этот голос, видимо, принадлежал хозяину явочной квартиры, так как он же обратился к женщине:

— Самоварчик бы на стол, Аннушка, чайку попить охота, да и пора будить товарища.

Скрипнула дверь. На пороге показалась хозяйка и обратилась к Андрею:

— Вставайте! У меня самовар готов.

Фирсов вскочил с постели и через несколько минут вышел в комнату. Поздоровавшись, сел за стол.

Хозяин, взглянув на окно, весело закивал:

— Ростовцева идет, — сообщил он шахтеру и, поднявшись со стула, стремительно вышел из-за стола. Нервно перебирая пуговицы кителя, побледневший Андрей не спускал глаз с дверей. Вскоре в сенях послышались легкие шаги и неторопливый стук.

— Заходи! Заходи! — хозяин распахнул дверь. Христина замерла на пороге.

— Андрей! — девушка бросилась к приезжему, припала к его плечу и заплакала.

Андрей нежно приподнял ее голову и долго не мог оторваться от ее лица.