1947 год, г. Констанца, Румыния

Никола Ракитич открыл одну из местных газет, и ему сразу в глаза бросился кричащий заголовок: «Сенсация века! Маньячка из Бухареста отравила более 30 мужчин!»

Никола открыл другую газету, третью – и там та же тема:

«Музей смерти Веры Ренци!», «Мумии в подвале!», «Кладбище в особняке».

Никола прочитал все статьи и очень удивился: Вера Ренци – убийца?! Неужели это его Вера, та нежная, красивая и надменная девушка, которую он когда-то любил? Не может быть! Как такое могло случиться?

Никола вышел из дома в расстроенных чувствах. Ему захотелось просто прогуляться.

Кругом все по-прежнему утопало в зелени, хотя сентябрь уже подходил к концу. Улицы Констанцы изобиловали великолепной красоты фонтанами. В городе было большое количество бульваров, по которым гулял народ. Нельзя было не заметить, что в городе было много советских военных. После окончания войны, по договоренности с союзниками, советские войска не вывели из Румынии.

После поражения на выборах 1946 года националистические партии оказались в изоляции. Ослабла и королевская власть. А коммунисты, при поддержке советских войск, набирали силу в стране. Румыны все больше и больше их поддерживали. Коммунисты сменили руководство министерства национальной обороны для ликвидации срыва возможного сопротивления монарха. Король обещал отречься от власти и покинуть страну. И в стране многие уже знали и не скрывали, что скоро Румыния станет народной республикой.

Ракитич не поддерживал ни коммунистов, ни националистов, ни монархистов, он был сам по себе. Хотя воевал на стороне югославских партизан. Он, как и многие его соотечественники, ненавидел фашизм. В любой форме. Что немецкий, что итальянский, что румынский или венгерский.

Никола не спеша дошел до набережной. Там постоял возле разрушенного древнегреческого храма и спустился вниз. Он побрел по практически пустому пляжу вдоль кромки берега, слушая плеск набегающих на песок волн и размышляя. Морская вода в Констанце отличалась безупречной чистотой и прозрачностью. Видно было, как вдоль песчаного дна проносятся стайки мелких рыбешек и скользят желеобразные белые медузы небольших размеров. Пахло морскими водорослями. А вдали, у горизонта, самое синее на свете Черное море сливалось с небом.

Ракитич вышел на длинный дощатый пирс… Мысли продолжали роиться в мозгу Николы…

«Почему так происходит на свете? Был человек милым и небесным созданием, рос, развивался, любил кого-то, мечтал о светлом и прекрасном будущем, а потом раз – и стал исчадием ада! Ирония судьбы или козни дьявола? Или господне наказание? Вера – маньячка! Вера – серийная убийца! Вера – коварная отравительница! Кто бы мог подумать, что она будет в этих ипостасях?! Как такое можно было представить тогда, когда они, несовершеннолетние подростки, валялись и курили в постели и пили «Мускат»… Интересно, помнит ли она о нем? Вряд ли. У нее было столько мужчин – сразу и не пересчитаешь! Вряд ли она помнит и о своем первом сыне. Да что и говорить, прославилась его Верочка со знаком минус!»

Ракитич сел на край пирса и продолжил размышлять над превратностями судьбы.

Через два года Никола решил поехать в Бухарест и проведать Веру Ренци, но ему отказали в свидании без объяснения каких-то причин. Потом Никола написал письмо Вере, но ответа не последовало. И он успокоился, подумал, что это и к лучшему.

В пятьдесят восьмом году Ракитич, видимо, под влиянием нахлынувших воспоминаний и алкоголя, снова написал Вере письмо, но опять не получил ответа. И он снова успокоился. Хотя время от времени припоминал свою первую любовь – Верочку. А жизнь продолжала идти своим чередом.

И вот спустя два года…

Ференц и Сабо сидели в глубокой задумчивости. Наконец, Сабо нарушил тишину.

– Как же ее «расколоть», эту чертову маньячку, чтобы не было излишнего шума?

– Без излишнего шума не получится, – возразил Ференц.

– Может, применить изощренные пытки, а потом быстренько похоронить. Все равно у нее нет родственников. Никто к ней не приходил за все время. Кому нужна сумасшедшая убийца? И журналисты давно о ней забыли.

– А если она во время допроса умрет, не дай бог. Откуда мы тогда узнаем тайну ее сокровищ?

– Пожалуй, она может.

– Вот поэтому нужно исключить любую случайность, слишком лакомый кусок нам светит… поверь, очень, очень большой куш… Я вот что думаю… Необходимо найти этого Никки и заодно ее сына. Помнишь, два года назад приходило письмо на ее имя от какого-то… Николы, точно – Николы… Я тогда удивился, кто это мог написать ей. Ведь ей столько лет никто не писал. А что, если это он?! Да, я печенкой чувствую – это он!

– Почему бы и нег?

– Возможно, она до сих пор хранит это письмо? Недаром все уши прожужжала ныне покойной Марте Мольнар об этом Никке. Вот будет великое счастье, если она сберегла эпистолу. Конверт с адресом станет той тоненькой ниточкой, которая поможет нам распутать этот сложный клубок под названием «Сокровища маньячки»… Надо под благовидным предлогом убрать Ренци из камеры и произвести обыск. Ты спец, Сабо, – тебе и карты в руки! Давай, действуй!

– Будет сделано, шеф! – азартно и с большой охотою отозвался начальник оперчасти.

Сабо распорядился, чтобы Веру вывели на прогулку, а сам стал рыться в вещах и постели заключенной. Вскоре опытный специалист по досмотрам нашел письмо в наволочке и сразу побежал докладывать Ференцу.

– Удача, шеф! Судьба нам благоволит! – радостно воскликнул Сабо. – Нашел я это злосчастное письмо и запомнил адрес.

– Ну!

– Никола Ракитич. Югославия, город Ниш, улица Обреновичева, семнадцать.

– Отлично. Вот он, наш ключик от сундучка с сокровищами! За это грех не выпить…

Ференц открыл сейф, достал оттуда порезанный лимон и начатую бутылку импортного дорогого коньяка, который ему подарили в качестве взятки родственники одного из заключенных, и поставил на стол. А из шкафчика возле сейфа достал два граненых советских стакана… Налил в них ароматную янтарную жидкость до краев и возбужденно потер руки.

– Ну, дорогой Имре, бери стакан, закуску, и тяпнем грамм по двести за удачу! Она нам отнюдь не помешает!

– Это точно, Йозеф! – радостно воскликнул Сабо и взял стакан.

Они чокнулись и выпили. Ференц вытер усы и сказал:

– Я уже придумал одну интересную тему…

– Ну…

– Напишем Никки от имени Ренци письмо, чтобы он приехал к ней на свидание.

– Отлично придумано!.. Но мы не знаем ее почерк.

– За столько лет этот Никки уже забыл, как выглядят ее каракули. Да и писала ли она ему когда-то письма? Они, по-моему, встречались короткое время, а потом расстались.

– И то верно…

Вечером Ференц с помощью Сабо написал письмо такого содержания:

«Дорогой Никки, случайно узнала, где ты сейчас живешь, и хотела бы, чтобы ты приехал меня навестить. Я больна, мне нужны лекарства. Я всегда помнила о тебе и нашем сыне.

Твоя Вера».

– Как ты думаешь, мой верный друг, сработает? – спросил у Сабо Ференц.

Начальник оперчасти невозмутимо ответил:

– Думаю, что да!

– Тогда давай снова выпьем за госпожу удачу!

– Не возражаю, шеф!..

Ференц снова полез в сейф за коньяком.

Когда Никола получил письмо от «Ренци», то очень обрадовался: все-таки Вера вспомнила о нем! А ведь прошло столько лет! Но она ответила на его письма! И он через столько времени увидит ее снова! Ну и пусть она для всех будет кровожадной и сумасшедшей убийцей, для него Верочка навсегда останется светловолосой милашкой из города Беркерекул, девушкой, которую он так сильно любил.

Хлопнула входная дверь, и Никола оторвался от письма: это пришел его внук Драган из школы. Когда юноша заглянул на кухню, Ракитич заметил под его глазом свежий синяк.

– Кто это тебя так, Драган? – спросил дед.

– А‑а, Коста Лазаревич нечаянно попал, – отмахнулся Драган. – Но ему больше досталось. И двум его друзьям. Я их всех повалил на землю. А Косту еще и попинал немного. У него вся рожа в крови. Так им и надо!

– А за что ты их побил?

– Этот гаденыш Коста обозвал меня «голодранцем». Причем при девчонках. Среди них были Милена и Снежана, которые мне очень нравятся. Вот я и поддал этому буржую. А те его «шестерки» вступились за него, вот я и им накостылял.

Никола укоризненно покачал головой:

– Что отстоял свою честь – молодец. А вот с другой стороны… мог бы и не связываться с этим… Костой. Проблемы нам ни к чему. У него папа – важная шишка. Он, кажется, заместитель ректора нашего университета. А что, если его сынок напишет заявление в милицию? Они снимут с него побои, и тебя, дорогой внучек, засадят за решетку.

– Не напишет. А если напишет, вообще прибью! Ненавижу сынков богатеньких отцов, – бурно отреагировал на слова деда Драган.

– Ладно, успокойся… Я сам был такой… И отец твой тоже. Вся наша родня такая. Всегда за справедливость боролась. Хоть и дыра в кармане была, но за честь свою стояли. Я, когда в Констанце грузчиком работал, частенько дрался. Немало нахалов, забияк, подлецов и хвастунов поколотил. До сих пор слава обо мне как о самом лучшем бойце в порту ходит.

– Тогда, дед, расскажи, как ты там расправлялся с обидчиками? Что за приемы использовал? Из бокса, борьбы? Очень интересно будет послушать.

Никола расцвел от удовольствия: он любил вспоминать на досуге свои боевые подвиги.

– Хорошо, Драган, сейчас покушаем, и я тебе все расскажу… И выпью я грамм двести пятьдесят советской водочки.

– Это в честь чего, дед?

– Потом расскажу, внучок, в честь чего.

– Потом так потом, – Драган заметил конверт на столе и спросил: – А это письмо от кого?

– От кого надо, внучок. После о нем тебе тоже поведаю.

– Ладно!

И внук с дедом сели за стол обедать.

Через неделю Ракитич прибыл в Бухарест, в Центральную тюрьму, и тогда в кабинете начальника тюрьмы раздался телефонный звонок от дежурного:

– Товарищ полковник, докладывает сержант Радеску, к вам какой-то мужчина хочет на прием. Он настаивает на свидании… с мадам Ренци.

Ференц обрадованно сказал:

– Хорошо, пропустите.

– Есть, товарищ полковник!..

Ференц радостно потер руки.

«Сейчас я разыграю перед ним грандиозный спектакль! Притворюсь, что я ровным счетом ничего не знаю о нем и его связи в Ренци!»

Зашел Ракитич с рюкзаком за спиной и поприветствовал хозяина тюрьмы.

– Здравствуйте, товарищ полковник, я Никола Ракитич. Я приехал из Югославии навестить заключенную Веру Ренци. Очень прошу вас разрешить мне повидаться с ней.

– Вы родственник заключенной?

– В какой-то мере.

– Объясните…

Ракитич не стал ничего скрывать:

– Нам было по шестнадцать лет, когда мы встретились. Это продолжалось пару месяцев, но она успела забеременеть от меня, а потом родила сына втайне от меня, отказалась от него и сдала в приют. Со мной она тоже не хотела общаться. Случайно от ее родителей я узнал о ребенке и забрал его из приюта. Мы с Верой еще раз встретились, но она уже была замужем. Мы поругались и окончательно расстались… А затем прошло тридцать пять долгих лет, и вот через столько времени она вспомнила меня и написала письмо. Вот я и приехал.

– Она написала вам послание? Покажите!

– Да, вот оно…

Ракитич достал из-за пазухи мятый конверт и протянул начальнику тюрьмы.

Ференц, конечно же, узнал свой почерк. Он взял письмо в руки, покрутив, как фокусник, положил на стол: вдруг Ракитич забудет о нем, и тогда Ференц уничтожит эту важную улику. Он решил отвлечь внимание Николы от письма другими вопросами.

– Вы, наверное, знаете, товарищ Ракитич, за что она получила пожизненный срок?

– Да, читал в газетах.

– И что вы об этом думаете?

– С каждым случается что-то выходящее за рамки человеческого понимания и морали.

– С каждым? – изумился Ференц. – Со мной, например, не случилось такого. С вами, вероятно, тоже. И с миллионом человек ничего подобного не случается. Не каждый умудряется стать маньяком и отправить на тот свет около сорока человек. Ренци – феномен в этом плане.

– Может, и феномен. Бог ей судья. Тем более по людскому суду она уже получила заслуженную кару – куда больше! Всю жизнь в тюрьме – это невыносимо.

– Вы ее оправдываете?

– Нет, может быть, отчасти. Я просто хочу сказать, что если она убийца, то не нужно ее загонять в угол и уничтожать. Она свое получила. А человеку всегда нужно оставлять хоть один минимальный шанс, какую-то надежду. Пусть микроскопическую. И может, он исправится.

– Таких, как она, извините за резкость, гражданин Ракитич, только могила исправит. Но я вас понимаю, она вам, каким-то образом, родственник, и не удивительно, что вы ее горячо защищаете.

– Может быть… Да, я действительно ее близкий родственник… Так как насчет свидания, товарищ полковник?

– Свидания?

– Да!

– Хорошо… будет вам свидание… Я сейчас позвоню начальнику оперчасти, чтобы тот был в курсе происходящего.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Вживую общаться я не могу разрешить вам, из-за особого статуса заключенной, но по телефону и за стеклянной перегородкой вы можете это сделать. Будьте осторожны, она очень опасна и непредсказуема, и у нее часто случаются временные психические расстройства. Так что недалеко от вас будет дежурить наш тюремный психиатр. Он профессионал высшего класса.

– И на том спасибо, товарищ начальник.

– Не за что…

Рука Ференца потянулась к трубке телефона. Толстые дрожащие от нервного возбуждения пальцы стали накручивать диск.