Июнь 1973 года

Из аэропорта Трухильо до отеля Макс добрался на такси. Крупнейший город северного Перу все еще не оправился от землетрясения, в нем функционировала лишь одна более-менее приличная гостиница.

За стойкой регистрации Макс не без умысла раскрыл цель своего визита служащему по имени Хозе и поинтересовался, далеко ли отсюда до древней пирамиды и руин. Хозе оказался на редкость услужлив, и уже вскоре Макса ждало такси для поездки к пирамиде Хуака да ла Луна, Храму Луны.

На подходе к этому массивному загадочному сооружению, до которого от города оказалось всего две с небольшим мили, к Максу поочередно и тоже с загадочным видом успели подойти несколько, скажем так, археологов-любителей с предложением купить у них древние реликвии и скульптуры. Сама же пирамида, знаменитая своими прихотливыми фресками, не являла никаких тайн, которые могли бы вписаться в канву фильма в духе фон Деникена.

По возвращении в вестибюле гостиницы его буквально атаковал энергичный темноволосый юноша, назвавшийся корреспондентом местного телевидения. Звали его Эдуардо.

— К нам в Трухильо, вы не поверите, никогда еще не приезжали киношники из Штатов! — с ходу затараторил он. — Ну разве что репортаж снять о землетрясении. Так вот, мы бы очень хотели взять у вас интервью.

Макс откровенно признался: будут ли в Трухильо съемки — это еще большой вопрос. Но юный репортер его слова, можно сказать, проигнорировал и заявил, что сейчас прибудет со своей бригадой.

Так, засветка обеспечена. Что дальше?

Не прошло и пары минут, как Эдуардо снова был тут как тут, на этот раз в сопровождении оператора Рональдо и еще одной девушки, такой красавицы, что у Макса дух занялся.

Звали ее Мария — стройная кареглазая брюнетка лет двадцати с непринужденной, легкой улыбкой и взглядом таким пронзительным, что становилось чуть-чуть не по себе.

Одета она была без претензий, в серебристую блузку и слаксы. В этом репортаже Мария была вроде как ассистенткой. По словам Эдуардо, она делала всего понемногу. Макс улыбнулся девушке, а она ему — и между ними словно мелькнула искра.

Интервью отсняли быстро, бригада дружно собралась и ушла. Однако вскоре Мария вернулась и попросила Макса еще раз — теперь на бумаге — зафиксировать свое имя, название продакшн-компании и кое-какие детали, прозвучавшие в интервью.

Получив нужную информацию, она собралась было уходить, но внезапно обернулась и окинула Макса взглядом.

— Вы здесь… один? — спросила она, и сердце у Макса гулко стукнуло. — Вам нужна компания, чтоб не скучать за ужином? Я знаю, в какие рестораны более-менее стоит сходить.

Макс быстро спохватился и на все вопросы ответил сугубо положительно. Они скоренько поймали такси и поехали в ресторанчик, рекомендованный его спутницей. Здесь им подали antechuchos, то есть шашлычки из телячьего сердца в специях, а затем еще и жареную морскую свинку с экзотическими овощами, неизвестными, но очень приятными на вкус.

За ужином Макс не мог отвести взгляд от глаз Марии — бездонно-темных, влекущих. О чем бы он ни говорил, они то и дело сбивали его с мысли.

Мария, в свою очередь, тоже была заинтригована. Девушка призналась, что он вообще первый встретившийся ей американец.

— Любопытно, а остальные гринго такие же интересные, как ты? — шутила она.

Или так:

— Неужто все они изъясняются на таком чистом кастильском? У меня ощущение, будто я разговариваю с королем Испании. Испанский у тебя настолько богаче моего, что мне даже как-то неловко, — и она смеялась.

Совершенно очарованный Макс, мрачнея от серьезности, растерянно лепетал в ответ:

— Я… мне повезло, знаешь ли, проехаться по Европе, по обеим Америкам, еще смолоду. И ничего во мне такого уж интересного. А вот ваш мир, он так меня завораживает, влечет… Совсем как тебя мой, только еще больше. Как ты красиво говоришь. Не голос, а музыка. Мягкая такая, естественная мелодия. Чистый мед!

Чем дальше Макс слушал девушку, тем больше, похоже, терял контроль над рассудком.

В ресторане они просидели до самого закрытия, то есть чуть ли не до полуночи. Вечер обоим показался досадно коротким, и они велели шоферу остановить такси у сквера возле гостиницы, в которой поселился Макс. Там, взявшись за руки, молодые люди долго гуляли среди деревьев, под куполом звездного неба, исподволь чувствуя меж собой крепнущую связь.

У Макса было ощущение, будто они знают друг друга на протяжении уже многих жизненных сроков. Мария рассказывала ему о своей семье, ведущей родословную от исконных инков, говорила о вере в непостижимую людьми духовную силу, в то, что все — абсолютно все — предметы наделены жизнью.

— И у деревьев, и даже у камней есть сознание, — заявила девушка.

Мария призналась в своей тихой вере в то, что когда-нибудь инкские божества возвратятся. Древний народ вновь будет хозяином на своей родной земле. Католические же обряды и уклад она, мол, безропотно принимает, в том числе и то, что секс допустим только в браке.

Сидя с ней бок о бок на скамейке, Макс неожиданно для самого себя безудержно заговорил:

— Я знаю, звучит это безумно, но я… я просто как сумасшедший, по уши в тебя влюблен. Я желаю тебя так, как не желал никогда и ни одну женщину, но при всем этом люблю тебя святой, чистой любовью, какой у меня прежде никогда не было. Понимаю, звучит бредово…

И тут, неожиданно для обоих, их губы слились в долгом и страстном поцелуе. Они неотрывно глядел и друг другу в глаза, и в эти феерические мгновения Макс словно прожил целую жизнь вместе со своей возлюбленной. Взгляд Марии говорил ему, что она испытала то же самое.

Обоим был слышен крик являющегося на свет ребенка. Оба на глазах друг у друга менялись в возрасте, становясь пожилой четой. Перед обоими негласно, без слов, разворачивалась их общая будущность.

Ощущение было непередаваемо ясным, эмоции оказались неописуемыми по глубине и силе. От них замирало дыхание.

— Я тоже и так же тебя люблю, — подала наконец голос Мария. — Я, как и ты, в безумстве. Эту любовь я не могу выразить словами, но ее запечатлел наш поцелуй. Она не зависит от времени и будет жить в моей памяти вне его.

Макс смолк, потрясенный признанием Марии и собственной растерянностью. Ему открылась жизнь с этой женщиной. Он знал ее, она неотступно его влекла. Вместе с тем влюбленный сознавал, что Мария права. Обстоятельства не позволят им придерживаться того жизненного уклада, который исповедовала девушка.

Через несколько часов он уже должен был звонить в Ла-Пас Джорджу с отчетом о том, что ему удалось найти для съемок в Трухильо. Билеты были взяты. Завтра днем он вылетал в эквадорский Кито, а оттуда в Лондон. Времени едва хватало на душ — и сразу в аэропорт, на рейс Трухильо — Лима.

Вся эта мешанина мыслей и чувств роем кружила в голове Макса. Он со сладко щемящей тоской посмотрел на свою возлюбленную, нежно взял ее руки и притиснул их к своей груди.

— Волшебная была ночь. Мария, я никогда тебя не забуду.

Макс попросил девушку написать полностью имя и адрес, чтобы не терять связь. Ручка и блокнот постоянно были при нем.

Мария выполнила просьбу и протянула написанное для проверки — все ли разборчиво.

На листке значилось:

Мария Магдалена Рамирес

224 Калле де лас Флорес

Трухильо 9490 Перу.

Макса буквально прошибло.

Это было неуловимое имя, державшееся в глубинах памяти, в тени, где-то под поверхностью. И вот оно опять перед ним, словно тайнопись, проступившая вдруг на листке блокнота. Да, это оно. Память не лжет.

Мария — так звучало первое из двенадцати имен, явившихся ему в том предсмертном ощущении.

Ошарашенный Макс обвел глазами серебряную блузку девушки и снова уткнулся в написанное.

Серебро — именно таким был цветовой оттенок, на котором проглянуло имя девушки восемь лет назад, когда Макс недвижно лежал на полу клиники. Это не простое совпадение. Несомненно, здесь должен быть какой-то более глубокий, сокровенный смысл, возможно, связь, которой надлежит изменить их жизнь. Быть может, Мария и есть истинная наперсница его души, оттого ему и было выказано ее имя?

Путаясь от волнения, Макс попытался довести до Марии то, что они, наверное, неспроста связаны между собой.

— А знаешь, может, я оказался в Перу лишь для того, чтобы встретить тебя, — развивал он свое предположение. — Может, мы и в самом деле предназначены друг другу или же нас объединяет какая-то важная участь.

К его облегчению, Мария не сочла такие словеса за бред сумасшедшего. Эти странные ощущения, внезапно охватившие их обоих, она восприняла на редкость адекватно.

— Мир огромен и непостижим. Мы никогда не сможем понять того, что в нем происходит, — в такт ему сказала она. — Если нам суждено быть вместе, то это так или иначе сложится. А вот если ты сейчас не уйдешь, то опоздаешь на самолет, а мои родители точно не дадут мне узнать конец этой истории.

Девушка улыбнулась и вновь перешла на серьезный лад:

— Я люблю тебя, видимо, всегда любила и буду любить. Я чувствую куда более крепкую связь именно с тобой, чем с кем-нибудь из знакомых мне людей — друзей ли, братьев, а то и родителей. Не сомневаюсь, наши жизни пересеклись по какой-то важной причине. Но я не вижу, как мы можем изменить свою судьбу.

Мария поцеловала его напоследок, встала и пошла к выходу из сквера. Макс в одиночестве сидел на скамейке и размышлял, как у нее получилось произнести те самые слова, которые сказала ему мать, когда он возвратился из безжизненности.