Следующие дни пролетели как один миг в долгой истории жизни замка.

Но изменилось все.

Раньше я часто мечтала быть значимой. Еще ребенком мне хотелось влиять на события, помогать людям и делать мир лучше. Но я знала, что для этого нужно стараться, и много работала над собой. Например, делала все, чтобы с успехом закончить Штольценбург. В прошлом году у меня даже получилось стать представительницей учеников средних классов в совете школы. Но действительно изменить что-либо мне до сих пор не удавалось, не считая, может, моего противостояния в изнуряющей дискуссии на тему школьной формы. А теперь, с хроникой, я получила возможности, о которых и мечтать не смела, и начала мало-помалу постигать границы новых миров.

Кое-что уже произошло: например, Ханна и Синан действительно попали в одну группу по биологии и в четверг сидели вместе после обеда, разрабатывая концепцию влажной среды обитания, которую на следующей неделе представят для дальнейших исследований.

А еще мне буквально несколькими предложениями удалось то, с чем не справлялся ни один доктор: отец уже несколько дней чувствовал себя здоровым, его не мучили ни мигрень, ни астма, ни выдуманная тропическая болезнь, и настроение у него значительно улучшилось. Вчера вечером я даже видела, как он занимался йогой в парке, хотя в это верилось с трудом. И улыбался папа все чаще.

Доктор Майер и молодая госпожа Беркенбек теперь официально стали парой. Несколько школьников видели, как позавчера во время ужина они скрылись за автоматом с напитками. Их много раз видели в парке держащимися за руки. Что сподвигло милую повариху простить нашего историка, никто точно не знал. Но почему это произошло, было абсолютно ясно только мне да Ханне.

Шарлотта и Тоби очень часто случайно сталкивались в коридорах Штольценбурга, но, увы, их прежняя близость не вернулась. Что бы ни произошло, выглядело все так, будто Тоби вдруг потерял интерес к Шарлотте, словно раньше он крепко спал, а сейчас проснулся. В конце концов подруга попросила меня никогда больше не упоминать ее имя в хронике, заметив, что я не выпускаю ту из рук. Шарлотта вообще была осторожна в отношении всего, что касалось книги.

Нам с Ханной нравилось перед сном говорить о хронике, уточнять формулировки для моих экспериментов. Шарлотта же держалась как можно дальше от всего этого и ограничивалась тем, что регулярно призывала нас к осторожности. Она бы, наверное, хотела, чтобы мы спрятали книгу обратно в тайник и просто забыли обо всем.

– Зачем вам вообще надо вмешиваться с ее помощью в ход вещей? – не раз спрашивала она.

Я же знала, что пути назад нет. Особенно теперь, когда я поняла, какие силы хранит хроника под потрепанной обложкой. Я не могла и не хотела забывать, что узнала, – слишком была околдована книгой.

Тем временем я кое в чем преуспела. Научилась писать о желаемом так, чтобы оно не бросалось в глаза и происходило как будто бы случайно. Но контролировать временной компонент еще не выходило. Иногда события происходили сразу же, как только высыхали чернила на странице. Но бывало наоборот: исполнение затягивалось надолго. Например, я два дня назад позаботилась о том, чтобы Дарси вернул нам западную библиотеку. Но пока ничего подобного не произошло. Парень никуда не уехал и держал двери на замке.

Сегодня наступила суббота – день, когда папа обещал заняться этим вопросом. Мы планировали встретиться через полчаса в западном флигеле и поговорить с Дарси. Может, разговор с отцом заставит его уступить? И тогда запись подействует, не так ли?

Я спустила ноги с кровати и стала ощупью искать на паркете тапочки. Широко зевнула. Ханна встала задолго до меня, как, наверное, и все другие жители замка. Завтрак в любом случае пропущен. Но я устала как собака, потому что допоздна листала хронику и плохо спала.

Я начала видеть кошмары, в которых меня преследовали бумажные стрекозы с шелестящими крылышками. А еще в последнее время в моих снах появлялось то существо с изогнутыми рожками и козьими ногами – фавн. Он крался по замку, неслышно скользил по тайным ходам, о которых знал только он сам, и прятался в тени древних галерей. Лица его я так и не видела, но знала, что именно фавн шагает у меня за спиной.

Под утро я не раз просыпалась с колотящимся сердцем и проверяла, лежит ли книга все еще у меня под подушкой. Да, я каждый раз пугалась, что сон стал явью.

Сейчас, при свете дня, те страхи казались довольно смешными. Кроме Шарлотты, Ханны и меня, никто не знал о существовании книги, не говоря уже о ее силе. Кому может прийти в голову идея украсть ее?

Наконец я нащупала, что искала. Сунула ноги в тапочки и пошаркала в ванную. Приняла душ, под струей горячей воды сонливость постепенно стала отступать, а окутавший меня аромат любимого геля для душа (лимон и мята) смыл последние следы кошмаров у меня из головы. Натянула джинсы и свитер, почистила зубы и завязала на голове узел. Немного замазала круги под глазами маскирующим средством, но на тушь для ресниц времени не хватило, потому что на часах было без пяти одиннадцать.

Когда я добежала до западного флигеля, отец уже разговаривал с Дарси де Винтером. Они стояли перед дверью в библиотеку, и, видимо, Дарси отказывался отдавать ключи.

– Мне известно, что ваша семья располагает определенными правами на строение, – говорил отец как раз в тот момент, когда я подошла. – И я сожалею, что причиняю вам неудобства. Но, будучи директором, я временно исполняю обязанности владельца замка и потому вынужден просить вас об этом. Будьте любезны, откройте замок!

Дарси скрестил руки на груди. Он был одет в белую рубашку с закатанными рукавами и довольно сильно походил на адвоката, которым, возможно, и собирался стать через несколько лет.

– Насколько я знаю, эта библиотека не требуется для текущих школьных нужд.

– Откуда у тебя вообще ключи? – спросила я.

– О, доброе утро, Эмма. А вот и ты, – улыбнулся отец.

Поприветствовав меня кивком, Дарси повернулся к отцу:

– Так или не так? Весь флигель больше не используется интернатом, здесь не проходит регулярных мероприятий и тому подобного?

– Да, это так, – согласился отец. – Но у моей дочери есть разрешение проводить здесь… э-э-э…

– Встречи членов литературного клуба, – помогла я.

– Я официально разрешил ей проводить эти встречи. Так вы любезно впустите нас? В противном случае мы вернемся в сопровождении заведующего по хозяйственной части с общим ключом.

– В этом нет необходимости, – сказал Дарси, не двигаясь с места. Он вздохнул, наморщив нос. – Дверь открыта.

Вот как! Я схватилась за ручку и повернула ее. В тот же миг дверь скользнула в сторону. Мы всю неделю заглядывали в этот коридор и проверяли замки. Еще вчера днем открытых не было, а сейчас?

Сейчас мы вошли в западную библиотеку… или, скорее, в то, что от нее осталось.

За спиной у меня отец резко втянул воздух, я же осторожно продолжила путь, не проронив ни звука.

– Я… я обнаружил ее такой десять минут назад, – произнес Дарси.

Я пробежалась взглядом по библиотеке.

Вокруг нас высились горы книг, а шкафы пустовали. Даже подвесные полки и стеллажи кто-то, сорвав со стен, разбросал по комнате. Среди щепок и обрывков тканей то тут, то там валялись вырванные из книг страницы. Занавески были сдернуты, ситцевая обивка дивана и стульев взрезана. Ящики столов и комодов открыты, и их содержимое рассыпано по полу. Кто-то даже выдрал несколько досок из пола. Зачем? Чтобы посмотреть, что под ними?

– Разве вы с подругами не наводили здесь порядок? – спросил отец.

– Да, – подавленно проговорила я. – Мы… наводили…

Я замолчала и сверкнула на Дарси глазами.

– Ты искал что-то? – пробормотала я под нос.

Руки сжались в кулаки. Моя прекрасная библиотека разрушена, и это меня так-так-так-так злит!

– Нет, – сказал Дарси. – Я…

– Тогда зачем? Чтобы мы больше здесь не встречались, не мешали тебе спать?

– Я ведь уже сказал, что я этого не делал.

– Комната была заперта, – возразила я. – А ключ – у тебя.

– Так беспорядок здесь недавно? – осведомился отец.

Он пошел вглубь комнаты между горами книг и зачем-то потрогал пружины, торчащие из сиденья кресла.

– «Важно предоставлять детям свободное пространство, чтобы они могли сами найти свое место в мире», – процитировал он собственную книгу. – Но я сомневаюсь, что библиотека подходит для тебя и твоего книжного клуба, Эмма. Посмотри сама, оконное стекло разбито. Ты простудишься, и все.

Мы с Дарси сразу рванулись к окну, в стекле которого красовалась дыра размером с кулак.

– Кто-то мог залезть сюда с улицы, – предположил Дарси, но я едва ли верила в его невиновность.

Ведь гораздо вероятнее, что он сам нес ответственность за разрушения, не так ли? Он выгнал нас, присвоил себе весь коридор и запер двери. И вообще, с чего…

– Даже если они пробрались через окно, в этом старом замке есть десяток тайных ходов, а не только дверь, о которой знают все, – прервал Дарси мои рассуждения.

– Они? – спросила я.

– Взломщики.

– Конечно же взломщики. Собака съела мою тетрадку с домашним заданием. Посторонние проникли в замок и разрушили именно эту комнату.

– Я в этом сомневаюсь, – пробормотал отец.

Он все еще не спускал глаз со ржавой пружины, словно опасался, что она в любой момент прыгнет на нас и поранит.

Дарси пожал плечами:

– Мне жаль, что я тогда вас выгнал. Это было… невежливо.

– Разумеется, – сказала я, и в голову мне пришел целый ряд не столь приличных слов на замену этого «невежливо».

– Извини, пожалуйста, – вздохнул парень, и я подумала, не ослышалась ли. – Мне не стоило вести себя так. Конечно, вы могли встречаться здесь и смотреть фильмы, э-э… извини, читать книги.

– Потому что ты обыскал библиотеку сверху донизу и с грудой развалин делать уже нечего? Благодарю сердечно, – фыркнула я.

– Эмма! – Дарси подошел на шаг ближе. – Мы, де Винтеры, несем ответственность за свои ошибки, и мне искренне жаль, понимаешь?

Я моргнула. Ну, примерно об этом я и писала в хронике, не так ли?

Дарси приглушил голос, чтобы отец, исследовавший остальную мебель на предмет «смертельных» пружин, не смог его услышать.

– В тот вечер у меня было плохое настроение. Я устал и… перенервничал. Вел себя как идиот. Но это, – парень указал на разрушения, – не моя работа. Я вышвырнул вас тогда, закрыл дверь, и до сегодняшнего утра сюда ничья нога не ступала. За завтраком я решил: хватит вести себя так глупо, пора пустить вас в вашу библиотеку, – но нашел комнату в таком состоянии. Я и сам удивился, что ничего не слышал, хотя спал совсем рядом. А ведь грохот, наверное, стоял просто ужасный.

Несколько секунд я буравила Дарси взглядом, выискивая в угловатых чертах лица парня доказательства вранья. Но не нашла. То есть мне показалось, что Дарси сам верит в свои слова. Итак. Предположим, Дарси правда не виноват, но что в таком случае произошло? Кто еще мог сделать это? Почему? Вдруг злоумышленники искали хронику? Страхи последней ночи теперь перестали казаться мне такими уж нелепыми и заставили задуматься: а не происходят ли в Штольценбурге, помимо моего баловства с магической книгой, и другие странности?

Я настороженно окинула взглядом библиотеку, рассматривая царивший здесь хаос. Ящики комода – неподвижной твердыни – были вырваны с мясом, но тайник остался нетронутым – видимо, незваный гость его проглядел. Подобравшись ближе, я присела на корточки, чтобы рассмотреть его получше, и обнаружила между книгами и вырванными досками их. Они поблескивали на полу, размером не больше фаланги пальца, – крошечные серебряные листочки.

Такие же, как те, что я нашла на прошлой неделе в лесу.

Я легонько тронула листки, и некоторые из них рассыпались от одного прикосновения. Остальные я собрала, сунула в карман и снова поднялась.

– Надо поговорить, – сказала я Дарси.

Даже если он не имеет отношения к разрушению, его присутствие в замке – странность не меньшая, чем эти листки.

– Зачем ты приехал сюда? – спросила я. – И пожалуйста, прибереги для других сказки о путешествии по Европе. Я знаю, что дело в твоей сестре.

Парень немного подумал и медленно кивнул.

– Поговорим, – согласился Дарси. – Но не здесь.

Он быстро оглянулся на отца, который как раз пытался починить какой-то ящик.

По лицу Дарси скользнул намек на улыбку:

– Как ты смотришь на прогулку?

Лес вокруг Штольценбурга был густым и дремучим. По большей части в нем росли ели, опавшие иголки которых мягким слоем устилали на землю. Если идти без дороги, то всегда, даже ледяной зимой, кажется, что ступаешь по мягкому ковру, и все становится немного уютнее.

Мы с Дарси тем утром пошли по тропинке, уходившей далеко от домов под Штольценбургом. Она, вообще-то, была, скорее всего, просто глубоким следом от трактора. Мы шли по колеям от разных колес, между которыми рос папоротник. Солнечный свет косо падал сквозь ветки деревьев и озарял стволы слева и справа от нашей тропинки золотым блеском.

Я ждала, что Дарси заговорит. Но он ограничивался тем, что пинал сосновые шишки, попадавшиеся на пути.

Неожиданно на дорожку выскочила встревоженная лисица, она пронеслась вниз по склону и затерялась где-то среди скал, и только тогда Дарси наконец вынырнул из своих мыслей. У него с лица будто спал занавес.

– Мы с Джиной ходили в Штольценбург с пятого по десятый класс, – начал он. – Это наша семейная традиция. С тех пор как наши предки отказались от замка и основали здесь интернат, все де Винтеры заканчивали его. Все, кроме нас с Джиной.

– Мне рассказывали, – сказала я. – О Джине, я имею в виду. Она – девушка, пропавшая четыре года назад. Говорят, она сбежала.

Дарси снова умолк, он, казалось, заставлял себя говорить дальше. И снова на несколько минут воцарилась тишина, если не считать глухого шороха наших шагов, к которому то и дело примешивалось птичье щебетание.

– Джина не сбежала, – наконец произнес он. – Она исчезла. Есть разница. Джина бы никогда не сбежала, не сказав мне.

– Понимаю. – Я кивнула.

– Мы – близнецы.

– Понимаю, – повторила я, хотя на самом деле ничего не понимала.

Конечно, я не раз слышала об особой связи близнецов. Но так ли это? В шестом классе учились однояйцевые близнецы (Робб и Тодд), до смерти ненавидевшие друг друга, госпожа Бредер-Штрауххаус даже поселила ребят в разные комнаты, чтобы они не поубивали друг друга во сне. Но, возможно, это другая крайность родственных отношений.

– Извини, но верится с трудом, – сказал Дарси.

Он говорил тихо и холодно, устремив взгляд в густую чащу леса.

– В любом случае, теперь ты вернулся, чтобы узнать, что случилось тогда, – предположила я, и Дарси кивнул.

– Во время поисков Джины полиция прочесала каждый уголок этого леса, – продолжал парень. – Нам сказали, что сестра могла упасть в ручей и утонуть, и наши родители поверили в это. Они оплакали Джину, а меня забрали из школы – не хотели, чтобы произошедшее и дальше влияло на мою жизнь. В их глазах я бессмысленно бережу старую рану.

Дарси пнул шишку далеко вперед. Он выглядел таким грустным, что мне захотелось погладить его по руке и утешить. Но конечно, делать этого я не стала.

– Но я не хочу оставлять все как есть и не буду – я не верю, что Джина умерла. Я… все еще чувствую ее, – прошептал Дарси и добавил: – Особенно в последние ночи. Уверен, она еще здесь, понимаешь?

У меня по шее пробежали мурашки.

– Ты думаешь, – пробормотала я, – Джина где-то рядом?

Я присмотрелась к деревьям вокруг и показавшимся из-за них полуразрушенным стенам обители. Правда ли, что этот лес такой уютный, как я всегда думала?

Дарси пожал плечами:

– Звучит жутко бредово, честно сказать, я и понятия не имею, зачем тебе это рассказываю. Но я просто знал, что должен приехать в Штольценбург, если хочу снова увидеть Джину.

– М-м…

Мы перелезли через лежащее на боку дерево, наверное опрокинувшееся во время последней грозы. Наше общение удивляло и меня. Но не сильно. В том, что Дарси открыл мне свою душу и даже извинился за свое поведение, конечно, виновата моя запись. Господи, я почти дословно написала о том, что он должен попросить прощения, и книга сработала безукоризненно: Дарси вернул ключ от библиотеки, попросил прощения, а сейчас мы даже разговаривали как все нормальные люди!

Тем временем мы подошли к разрушенному монастырю, дорога у которого делала резкий поворот влево и уходила к берегу реки. Но этим утром Рейн занимал так же мало внимания Дарси, как и моего. Не сговариваясь, мы одновременно покинули каждый свою колею и направились к развалинам.

– Я не хочу выглядеть смешно, – вздохнул Дарси, проводя рукой по арке ворот. – Просто хочу узнать больше о том, что происходило незадолго до исчезновения Джины.

– Но ты ведь тоже жил в то время в замке.

– Да, жил, – согласился парень. – Но мы несколько месяцев… шли разными путями. Джина изменилась, она часто гуляла по этому лесу, еще она вдруг полюбила старые мистические истории о замке. Мне это казалось слишком глупым, я думал, у нее просто такой период, ведь…

Дарси остановился и удивленно посмотрел мне в глаза. Он словно внезапно очнулся. Так же, как и доктор Майер несколько дней назад в кафетерии… ох, неужели действие книги заканчивается?

– Ну, что за истории? – поторопилась я спросить.

– Да что-то о наших предках и этом монастыре, – с отсутствующим видом буркнул Дарси, он резко отвернулся от меня и начал мерить пространство, когда-то служившее нефом, длинными шагами.

Я с опаской последовала за ним. Мне не нравилось то, с каким хозяйственным видом Дарси пошел вдоль стен, потому что с каждым шагом он мало-помалу превращался в того высокомерного владельца замка, которым я его знала. Плечи выпрямлялись, челюсти сжимались.

– Смешной ангел, – сказал он после паузы, мимоходом указав на статую фавна. – У камнетеса, наверное, талантишка не хватило.

– Это не ангел, – возразила я, но Дарси уже подошел к поблекшей могильной плите и кончиком ботинка сдвинул в сторону несколько ветвей плюща, чтобы прочитать надгробия.

– Все равно уродливый, – пробормотал он.

– Могила твоего предка?

Я остановилась рядом.

– Да.

Дарси отдернул ногу, и плющ скользнул обратно. Вместо надгробия парень стал рассматривать меня. Его брови сползли одна к другой, на лбу нарисовалась морщина.

– Э-э… извини, зачем мы вообще сюда пришли?

О’кей, видимо, Дарси окончательно стал собой прежним.

– Ты хотел всячески передо мной извиниться за то, что прибрал к рукам нашу библиотеку, но вместо этого объяснил, почему из всех мест мира ты решил поехать в Штольценбург, – помогла я ему освежить память.

Парень был немного сбит с толку.

– Сейчас я не понимаю, что на меня нашло, но… помнится, я сделал и то и другое, – буркнул он.

Я кивнула.

– Но я все равно хочу узнать больше.

– О чем?

– О вас с Джиной и о твоих дальнейших планах. О том, что ты имел в виду, когда сказал, что можешь сестру чувствовать.

Взгляд Дарси стал еще менее открытым. Но мне в голову пришла новая мысль.

– И да, о Тоби, – добавила я. – Ты не знаешь, почему он вдруг утратил всякий интерес к Шарлотте?

– Ну, потому, что у нее уже есть друг, и Тоби ей не мальчик для развлечения, – рассерженно заявил Дарси.

– Что-что?

Дарси на миг прикрыл глаза и глубоко вздохнул:

– Я сегодня не очень хорошо себя чувствую. С утра мне было странно, да и, вообще, весь день сам не свой. Боюсь, надо прилечь.

Лицо у парня сейчас и правда как-то позеленело.

– Шарлотта ни с кем не встречается, – вырвалось у меня, но Дарси уже двинулся прочь, поспешив в направлении замка.

Я присела на обломок стены и подперла подбородок руками. Мысли беспорядочно носились в голове, словно рой напуганных воробьев. Вскрывшаяся причина расставания Тоби с Шарлоттой была самой меньшей из всех странностей. Ясно было одно: книга оказала на Дарси влияние. Не знаю почему, но моя запись не только снова открыла нам доступ в библиотеку, как я и надеялась, но и – по меньшей мере на полчаса – сделала Дарси более открытым и почти дружелюбным. Мне даже показалось логичным, что непривычное поведение плохо сказалось на самочувствии Дарси.

Ну а я получила то, что хотела, и могла очень гордиться собой. Но теперь, получше обдумав произошедшее, резко перестала испытывать хоть какую-то гордость. Я внезапно осознала, каким доверительным был наш разговор, несмотря на то что мы на дух не переносим друг друга, и почему он произошел. Сейчас эта мысль подействовала на меня гораздо сильнее, чем раньше. Силы будто разом покинули меня. Я задумалась: а стоило ли вообще писать в книге о Дарси? Настоящее извинение точно было бы приятнее, чем сделанное под влиянием книги, верно? Но ждать его пришлось бы, наверное, гораздо дольше.

Я подумала, что, возможно, пошла слишком далеко, когда попыталась изменить характер парня. Нескольких слов на бумаге хватило, чтобы на короткое время подчинить себе Дарси де Винтера, заставить его рассказать мне вещи, которые он, наверное, не рассказывал никому, и эта мысль ужаснула меня сильнее, чем я ожидала. Сделав запись, я услышала что-то совсем не предназначенное для моих ушей. Более того, узнала о чувствах Дарси, а на это у меня не было никакого права. Закусив губу, я решила отныне соблюдать большую осторожность и тщательнее выбирать слова. Я совсем не хочу, чтобы в следующий раз такое произошло с кем-то из тех, кто мне нравится! Подслушивать друзей против их воли – точно не мой стиль.

Боже! Откинув голову назад, я смотрела на ярко-голубое небо сквозь просветы в кронах деревьев. У меня из головы все не выходила мысль о том, что Дарси де Винтер приехал сюда, потому что надеялся снова найти сестру-близняшку, он даже верил, что Джина может оказаться неподалеку четыре года спустя. Даже если Дарси не особенно мне нравится, разве нет возможности помочь ему в поисках Джины? Может, в следующий раз написать об этом? Или слишком опасно?

Я долго раздумывала. По сути, ни о Джине де Винтер, ни об обстоятельствах ее исчезновения мне ничего не известно. Подобрать правильные слова будет нелегко. Просто написать: «В общем, Джина де Винтер возвратилась с долгой, четырехлетней прогулки по лесу» - рискованно. Учитывая все, что я узнала о книге, я решила, что такая запись могла привести к тому, что кто-нибудь, гуляя утром, наткнется на расчлененное тело Джины де Винтер. Потому я должна сперва больше узнать о сестре Дарси и…

У меня и без того дел по горло, я каждый день все больше узнаю о силе книги. Например, вчера мы с Ханной обнаружили, что хроника не может влиять на что-то или кого-то за пределами Штольценбурга. Только попытаешься написать что-нибудь, не относящееся к людям, живущим здесь, и ручка перестает писать. Будто есть слова, написать которые книга не позволяет – просто не дает чернилам попасть на страницы.

Мой разговор с Дарси убедил меня в том, что изменить личность человека надолго не получится. Наверное, это значит, что отец, к сожалению, рано или поздно снова впадет в ипохондрию.

Возвращение библиотеки – уже успех, пусть она в катастрофическом состоянии и восстановить ее будет не так просто. Но мы что-нибудь точно придумаем. Теперь, когда у нас есть хроника…

Да, пока я не пойму до конца, как работает книга, мои записи могут только все усложнить и даже привести к непредвиденным последствиям. Но вещь она стоящая.

Июль 1794 года

Мне нравится проводить лето в Штольценбурге. Я наслаждаюсь долгими прогулками по лесу и первозданной красотой долины Рейна. Но конечно, скучаю по своему семейству, особенно по моей дорогой Кассандре. Ах, как бы здорово было, окажись сестренка рядом! Я заранее радуюсь грядущей встрече с ней по возвращении осенью в Англию. Но до той поры я неделями буду блаженствовать в гостях у папиного друга на немецкой земле.

В деревне, кстати, судачат о замке.

Говорят, здесь, наверху, водятся привидения.

Но в каком господском доме их не бывает?

Жители рассказывают ужасы о древнем создании,

якобы живущем в подземельях под крепостью.

Оно – словно Минотавр в лабиринте.

Мне нравится слушать истории

местных жителей, и я раздумываю,

не записать ли их.

Может, они даже станут

моим первым настоящим романом.