Звонок будильника на телефоне спугнул мой беспокойный сон. За ночь мозги словно превратились в мокрую губку, и сейчас она бултыхалась внутри головы. Я со стоном спустила ноги с края кровати и, щурясь, вгляделась в туманное утро. Но сумела собраться с мыслями и понять, что нужно делать. Прямо сейчас.

Какая рань, еще даже не рассвело. До начала занятий в Тайной библиотеке куча времени. Я залезла под душ, потом, не глядя, вытащила вещи из шкафа, оделась. Чистила зубы, одновременно собирая волосы в неаккуратный узел на затылке. Не посмотрелась в зеркало и только на лестнице поняла, что надела мерзкий свитер, купленный Алексой в Лервике. И наплевать.

На втором этаже я на ходу схватила со стола кусок хлеба и тут же выскочила за дверь. Мокрый от росы гравий хрустел под ногами, легкие наполнялись холодным влажным воздухом. Я уходила из парка Ленноксов, но не в Тайную библиотеку. Нет, я спешила на болото. Внезапно заторопилась так, что перешла на бег. Какое-то смутное чувство подсказывало мне, что лучше не терять времени.

Запыхавшись, я добежала до хижины Уилла. Без стука вошла и бросилась к дивану.

Уилл, как раз надевавший джинсы, от неожиданности запутался в штанинах и отскочил к печке.

– Эми! – воскликнул он. – П-привет! Что-то случилось?

Не глядя на него, я опустилась на пол. Обеими руками прощупала закуток под диваном, проверила все углы, отодвинула паутину. Ничего. Я не могла перевести дыхание.

– Э-э… Эми? – Уилл опустился рядом со мной. – Все в порядке?

Вскочив, я отшатнулась от него:

– Где они?

По словам Вертера, чтобы восстановить литературные произведения, нужны изначальные идеи. Но я опоздала. Я была готова влепить себе пощечину.

Уилл, удивленно подняв брови, уставился на меня:

– Где – что?

– Идеи, – прошептала я. – Вчера они были здесь, Уилл, я сама видела. Признавайся, где они?

Чем дольше я говорила, тем выше поднималась во мне волна страха. В любую секунду она могла обрушиться и унести меня.

Я ведь совсем не хотела, чтобы Уилл отвечал. Только бы не слышать, как он во всем сознается. Мне просто нужно найти идеи и вернуть их на место.

Уилл нахмурился:

– Идеи? Какие идеи? Ты о чем?

– Украденные, – глухо сказала я. – Те, которые исчезли из книжного мира. Они лежали под диваном.

– Под моим диваном, здесь?

Опустившись на колени, Уилл заглянул под диван. Волна страха дошла до груди, потом поднялась еще выше, застряла в горле. И с шумом обрушилась, унося меня с собой. Все поплыло перед глазами. Вдруг показалось, что хижина становится все меньше, грязные стены придвигаются все ближе, а вместе с ними и правда, узнать которую непереносимо. Тут я начала падать на пол.

Дрожа, рухнула у двери и спрятала лицо в руках. У меня просто нет настоящих друзей в этом мире. Лучше вообще никому не верить. Когда же я этому научусь?

Уилл присел рядом, положил мне руку на плечо, я чувствовала его дыхание. Мне бы оттолкнуть его и убежать, но сил не нашлось.

– Значит, вчера ты нашла у меня украденные идеи и ничего не сказала? – спросил Уилл. – Ты решила, что я их спрятал?

Я не ответила.

– Нет, не я, Эми, – вздохнул Уилл. – Не я, ты слышишь? Я не знал, что они тут.

Я подняла взгляд:

– Правда? Но… как они тогда… и где?..

Уилл, на секунду задумавшись, произнес:

– Кажется, я знаю, кто их взял.

Уилл посмотрел прямо на меня, и по его глазам я поняла, что он не врет.

Он продолжал:

– Сегодня ночью я проснулся от кошмара. Смотрю, а малышка лежит у дивана. Решил, что она хочет спать, и не стал ее трогать. Теперь-то я понимаю: она забрала идеи. Помнишь, мы позавчера застукали ее, когда она залезла в мой сундук. Видимо, убегая от нас, девчонка оставила их здесь, а потом, разумеется, забрала обратно.

Его слова звучали разумно! Прекраснейшие слова! Разом прогнавшие и страх, и боль, и все ужасные мысли из моей головы!

Я кинулась в объятия Уилла так рьяно, что укусила, целуя, за губу. Но он не возражал. Я целовала его, он – меня. Уилл зарылся руками мне в волосы, распустил узел на затылке, и все мои мысли улетели прочь.

Но не навсегда.

– Значит, малышка как-то связана с кражами, – подытожила я, когда мы перевели дыхание.

Уилл кивнул. Вид у него был взъерошенный, губы покраснели.

– Срочно надо узнать о ней все.

Через полчаса мы бок о бок шагали на другую сторону острова.

Штормсей совсем небольшой, и я думала, что уже знаю здесь каждый уголок, но ошибалась. Уилл повел меня к пляжу, а оттуда вдоль берега на север. Меня поразили размеры замка Макалистеров, вдруг выросшего перед нами. Я впервые увидела замок с этой стороны. Отсюда его грозные башни казались даже выше, чем с центральной части острова. Они тянулись в небо, словно пальцы жуткого великана. Через покрытый трещинами пористый черный камень, из которого предки Уилла сложили этот замок, пробивалась трава. За решетчатыми воротами на берегу открывался ход, уходящий глубоко под основание замка. Уилл рассказал, что он ведет к старой темнице, где Макалистеры издавна морили голодом пленников, и охотнее всего из клана Ленноксов.

Я думала, что замок – самая северная точка Штормсея, но оказалось, что за ним еще немало изрезанных трещинами мысов, тянувшихся в свинцовое море. Там ничего не строили за недостатком места, и со временем вода вымыла в скалистой породе так много пещер и ущелий, что здешние скалы сделались похожи на маленькие цепочки гор. Тропинки сюда не вели, пляж становился все уже и в конце концов закончился. Здесь жили только стаи ту́пиков, недоверчиво разглядывающих нас, нежданных посетителей.

Мы остановились.

– Добро пожаловать на край света, – сказал Уилл, обняв меня за плечи.

Я вздохнула. Мне нравилась суровая красота утесов, но идти дальше я боялась. При моей-то неуклюжести добраться целой до вершины хоть одного из утесов будет просто чудом, не так ли?

Кажется, Уилл подумал о том же. Посмотрел на мои кеды.

– Надо быть осторожными, – предупредил он. – Под водой везде острые обломки камней. Если упадешь…

– А… глупости, – перебила я его, выдавив улыбку. – Мы справимся. Не такая уж я и недотепа.

Я решительно полезла на ближайший выступающий из воды камень и сразу же поскользнулась на пучке длинных водорослей. И вот я уже стою на коленях в воде, умудрившись содрать кожу с обеих рук.

– Ты права, – сказал Уилл, потянув меня обратно. – Плевое дело.

Несколько часов мы карабкались по тянущимся вдоль берега скалам, осматривали все пещеры, заглядывали за каждый выступ. Вот уж пришлось попотеть. Сильный ветер тянул и дергал нас во все стороны, а камни, увы, были мокрые. Я соскальзывала вниз на каждом шагу, и Уиллу приходилось меня поддерживать. Один раз, если бы он вовремя не схватил меня и не удержал, я бы кувыркнулась в море и разбила голову о блестевший почти на поверхности обломок камня.

В перерывах между моими падениями Уилл освещал фонариком каждую щель в пещерах, даже самую узкую, но мы видели там только лужицы с зеленоватой водой и оставленные гнезда. Во всяком случае, в первых двух цепочках скал. Мы добрались до последней вершины третьей цепочки уже под вечер, и луч фонарика вдруг осветил что-то непривычное.

За какими-то вьющимися растениями скрывалась пещера. Мы проходили мимо, когда ту́пик вдруг просунул свой яркий клюв через вьюнок, иначе мы бы ее пропустили. Только я коснулась какой-то веточки, как он испуганно вылетел оттуда. Мы прошли между зарослями и мхами, оставив дневной свет позади. Пещера оказалась не особенно большой. Скорее грот, чем пещера. И девочки там не было. Но мы достигли цели.

Уилл резко втянул воздух.

– Что такое? – прошептала я, однако не получила ответа.

Шум волн здесь слышался глуше. Сырые стены почти полностью покрыл лишайник. Но та каменная стена, напротив которой была устроена примитивная лежанка, оказалась чистой. Свет фонарика замер, будто запутавшись в отливающих красным буквах:

Я НЕ СПЛЮ

Краска пошла трещинками, словно ее пытались соскоблить. Уилл долго-долго смотрел на эту надпись. По выражению лица я поняла, что он думает о Холмсе.

Оставив Уилла одного, я стала рассматривать то, что приняла за лежанку. И тут же обнаружила, что это вообще не лежанка. Просто выглядит похоже. Водоросли и осколки раковин, запутавшиеся во мхе и плюще на полу, судя по всему, со временем образовали слой толщиной с матрас. Посередине был виден продавленный след – отпечаток тела. Размером с ребенка. И выглядел он так, будто ребенок пролежал в постели из водорослей очень долго, так долго, что вокруг него разросся плющ. На отпечатке легко угадывалось положение головы, плеч и даже ног и рук: ребенок будто бы не сдвигался ни на сантиметр. Как долго нужно лежать без движения, чтобы получилось нечто подобное?

Я прощупала вьюнок и водоросли – нет ли там стеклянных шариков? Но они, как и девочка, отсутствовали. Зато я нашла кое-что другое, какую-то металлическую дугу, зазубренную по краю, заросшую мхом и травой. Вытащила ее из спутанных растений.

– Посвети, – попросила я Уилла.

Луч света скользнул ко мне.

То, что я на первый взгляд приняла за осколки ракушек, оказалось камнями, оправленными в ободок. Грязными камнями. Я соскребла слой ила, и камни засияли красным цветом. Окунула находку в лужу на полу пещеры, обтерла камешки рукавом свитера, счистив еще больше грязи. Это были рубины. Дуга в моих руках оказалась вовсе не странным обломком, который вынесло из моря. Это – диадема.

– У тебя корона? – поинтересовался Уилл.

Я пожала плечами:

– Может быть… – Потрогала драгоценные камни. – Да, думаю да.

– Что бы это значило?

Я снова перевела взгляд на отпечаток тела. Значит, девочка лежала здесь довольно долго. Может, даже долгие годы. Пока я думала над этим, Уилл исследовал диадему.

– Девчушка – литературный персонаж, – сказала я. – Должно быть, Принцесса или кто-то вроде того. Думаю, она из той же сказки, что Глен, Клайд и Дезмонд.

– Что? – вырвалось у Уилла. – Почему ты так решила?

– Ну, она ведь украла манускрипт, а до этого, наверное, спала здесь очень долго. Смотри, как разрослись растения вокруг ее тела. Разве ты не говорил, что персонажи раз в сотню лет надолго засыпают?

– Ну да, но ведь не триста лет? Кроме того, из огня спасли только тех троих.

– Может, в суматохе наши предки ее не разглядели.

– Как же! – Уголки губ Уилла дрогнули. – Никто ничего не заметил, поэтому она, проснувшись, сразу написала об этом вот тут на стене, да еще и у меня над печкой намалевала, так?

Он сел на скользкую кровать из водорослей.

– Согласна, это звучит смешно, – признала я.

Однако меня не покидало ощущение, что мало-помалу складывается целостная картина.

– Но я все равно уверена, так и есть. Девочка – Принцесса из сказки Дезмонда, и больше всего она хочет вернуться. Для этого ей нужны идеи из книжного мира, понимаешь? Она хочет восстановить манускрипт!

Наконец-то я поняла что к чему. Какое облегчение! Сразу стало ясно, как нам действовать дальше.

– Узнав больше о сгоревшей сказке, – объяснила я Уиллу, – мы поймем, какой она должна быть. Мы сможем остановить Принцессу, и тогда…

– Эми, ты о чем? – перебил Уилл поток моих слов. – Что значит, какой она должна быть? Разве существует способ восстановить манускрипт?

Я присела рядом и рассказала о предположении Вертера, о его списке украденных идей.

– По мнению Вертера, вор, получив в распоряжение хотя бы десять изначальных идей, сможет создать совершенно новое произведение. А уж восстановить то, что осталось от разрушенного, и подавно.

Уилл секунду смотрел на меня.

– Согласен, – наконец сказал он. – Итак, положим, девочка нашла путь в книжный мир и хочет восстановить легенду… И если мы узнаем, каких идей не хватает…

– …то сможем опередить и поймать ее.

Лицо Уилла приобрело жесткое выражение. Его небесно-синие глаза сверкнули.

– Так мы и поступим, – прошипел он. – Мне ужасно хочется услышать, как девчонка объяснит то, что сделала с Холмсом.

Я взяла его руки в свои и сжала. Уилл скрипел зубами, лицо его подергивалось.

– Пойдем. – Я потянула его из пещеры.

На всякий случай мы искали Принцессу и на четвертой, и на пятой скальной гряде. Она ведь могла спрятаться совсем недалеко от нас. Но ни в одной пещере мы не нашли ничего похожего на кровать из водорослей или корону с кроваво-красными рубинами, не нашли даже илистых отпечатков детских ножек на камнях.

Мы повернули назад уже только вечером, каждая мышца моего тела ныла непереносимо. Пока шли по пляжу мимо замка Макалистеров и кладбища ржавых подводных лодок, все мои мысли вертелись вокруг Принцессы с ее планом. С одной стороны, мне полегчало: мы наконец-то вышли хоть на какой-то след. С другой стороны, меня не покидало чувство, что не все сходится. Но что именно? Смутно вспоминалась наша с Вертером охота на вора. Глубоко внутри я знала: что-то здесь не так. Но чем больше пыталась сосредоточиться, тем сильнее расплывались мысли.

Уилл тоже выглядел задумчивым, он целиком погрузился в себя. Нам обоим, наверное, хотелось осмыслить происходящее. Столько всего нужно обдумать!

У библиотеки Уилл поцеловал меня в щеку и спустился по винтовой лестнице, чтобы расспросить Глена и Клайда об их сказке. Я же, прогуляв урок без всяких оправданий, с удовольствием увильнула от встречи с Гленом и пошла в сторону дома Ленноксов, намереваясь вытянуть информацию у Дезмонда. Тот провел день с Алексой и, наверное, сейчас был у нее. Он поможет мне продвинуться дальше.

Когда я шла по парку, ветер донес до меня голоса Алексы и Дезмонда. Они раздавались откуда-то сверху и сразу сбили меня с мысли. Я пошла на звук. И вскоре вылезла через слуховое окно на крышу дома Ленноксов. Торопливо проползла по черепице до подоконника, на котором удобно устроились мои родители.

Увидев меня, Алекса и Дезмонд улыбнулись. Они держали в руках бокалы с вином, между ними стояла корзина для пикника. Сидя вот так, рядышком, с раскрасневшимися щеками и сияющими глазами, эти двое казались воплощением счастья.

Я присела рядом с Алексой, и та, накинув мне на плечи старое покрывало, вместо приветствия сказала:

– Жирафенок! Ты выглядишь усталой.

Дезмонд протянул мне тарелку с бутербродами:

– Хочешь?

Я кивнула и принялась за еду. Я и не догадывалась, как сильно проголодалась. С утра не ела ничего, кроме кусочка хлеба. Может, поэтому и не могу сосредоточиться?

Алекса с Дезмондом попивали вино, я наворачивала один бутерброд за другим, и туман, затмивший мой разум, рассеивался с каждым съеденным куском. Здесь были и бутерброды с тунцом и сыром, и вегетарианские бутерброды с овощами гриль и хумусом. Один за другим я слопала по три бутерброда каждого вида. Жевала и смотрела, как солнце погружается в море, а леди Мэйред в таком же отвратительно ярком свитере, как мой, выходит через кованые ворота на болото. Наконец я наелась и начала задавать вопросы, ради которых пришла.

– Дезмонд, – приступила я к делу. – В твоей книге есть Принцесса?

Он поперхнулся и закашлялся.

– Как? Что… э-э… да. Да, есть одна… – Он откашлялся. – Эми, ты и сама знаешь, я же тебе рассказывал, я из сказки. Там я – Рыцарь, которого Принцесса послала убить Чудовище.

Рыцарь и Чудовище – звучит знакомо. Но я не помнила, чтобы Дезмонд когда-нибудь упоминал о Принцессе.

– Ты ее знаешь. Она… еще ребенок? – настаивала я.

Дезмонд прикрыл глаза.

– Да, – тихо ответил он.

– Как она выглядела? – не отставала я от него. – Принцесса носила корону, украшенную рубинами? Сколько ей лет? Ну, примерно.

Дезмонд резко поставил стакан на подоконник:

– Зачем тебе это? – Он все еще не смотрел на меня. – Я не люблю говорить о своей родине. Для меня это… все еще тяжело…

– Не будь это так важно, я бы не спросила. Это касается краж в книжном мире. Мы с Уиллом, может быть, напали на след и…

– Этот след ведет к моей сказке? – удивился Дезмонд.

Алекса уставилась на меня с любопытством.

– Похоже на то, – сказала я. – Можешь немного рассказать, о чем сказка? Например, то Чудовище – дракон или кто-то еще?

– Нет, не дракон.

Дезмонд вдруг посмотрел на меня строгим взглядом. И кажется, рассердился.

– Мне… нужно узнать совсем чуть-чуть, – настаивала я. – Там, случайно, не было урагана? Или превращения? Подобного тому, как Грегор Замза превратился в жука, а доктор Джекил – в мистера Хайда.

– Эми, – встряла Алекса. – Книга Дезмонда – средневековая сказка.

– И что? – возмутилась я.

Дезмонд ничего не сказал. Побледнев, он уставился куда-то в темноту.

Оттуда доносился, нарастая, детский плач. Душераздирающие рыдания маленькой девочки.

Узнав о смерти Рыцаря, Принцесса залилась слезами.

Она горько плакала.

Кому теперь ее защищать?

Кто станет за нее сражаться?

Принцесса испугалась, и страх тот оказался хуже одиночества.

Страх, что Чудовище запустит в нее острые когти.

Ужасное Чудовище.