По исходу евреев из социалистического отечества, по их мытарствам на земле, где они родились и выросли, по антисемитизму, захлестнувшему города и веси страны Советов, как будто видно, чего стоит разрекламированная идиллическая дружба народов СССР. Но я понимаю, что читателю трудно удержаться и не спросить?
— С евреями всегда сложно. А вот остальные народы друг с другом как?
Мао Цзе-дун однажды сказал, что национализм маленького народа — защита против шовинизма большого. Для Советского Союза с его многочисленными Союзными и автономными республиками, автономными областями и национальными округами вопрос взаимоотношений между входящими в него народами и народностями всегда был и остается трудноразрешимым.
Правда, по официальной версии эта проблема, тяжкое наследие царизма, давным-давно похоронена. Однако, мало ли что утверждают или отрицают официальные источники. Например, отсутствие ныне в лагерях политических заключенных или наличие свободных выборов в Верховный Совет СССР.
Подпольный фольклор, анекдоты, за которые при Сталине сажали, при Хрущеве только выгоняли со службы, а при Брежневе сажают опять, ибо истина, приправленная насмешкой, для коммунистов страшнее танков, — красноречиво опровергает выступления партийных агитаторов, почтенных романистов-соцреалистов и орды разноплеменных служителей муз. «Армянское радио», созданное воображением философствующих острословов, на вопрос, что такое дружба народов, ответствует:
— Это, когда армянин берет за руку узбека, узбек латыша, латыш русского, русский казаха, казах украинца… и все вместе идут бить грузин.
А вот образец грузинского юмора:
«На станции Самтредиа в вагоны грузят ящики с апельсинами и мандаринами. Подбегает грузин:
— Постойте! — кричит, — Хоть один ящик оставьте! Здесь русские тоже живут»!
О сколько хлопот с тобой дружба народов!
Народному поэту Калмыкии Давиду Кугультинову это невдомек, и он настаивает напечатать в «Правде» свою поэму, в которой дедушка Ленина фигурирует как калмык, что вроде бы соответствует архивным документам. Кугультинова уговаривают не рыться в божественной родословной. Какая разница для революции и пролетариата, кто по национальности дедушка вождя?! Но поэт упрямится: если нет разницы, то зачем скрывать? Не шовинизмом ли это пахнет?
— Не шовинизмом — успокаивают его работники «Правды», возвращая ему поэму.
Тут надо бы напомнить читателю о тосте за великий русский народ, провозглашен — ном Сталиным на банкете в честь победы в Великой Отечественной войне. Нет спору, роль русского народа и русского солдата в годы войны огромна, более того — решающая. Но выдающийся специалист по национальным делам Иосиф Виссарионович, никогда не отличался деликатностью и забыл, что каждое его слово пишется большими буквами на красных знаменах, и что кровь, пролитая украинцами или белорусами тоже отнюдь не вода.
Так или иначе, его фраза о русском народе как равном, но старшем брате, подхваченная стоустной пропагандой, вызвала с одной стороны приступ великодержавного шовинизма, а с другой — тот самый национализм, о котором говорил китайский диктатор. В период борьбы с космополитами и низкопоклонства перед Западом (1948–1953 гг.) мощный хор в честь всего русского приобрел явно ненормальный характер. Я читал, что России родились самолеты, пароходы и паровозы, что здесь было изобретено радио и электричество, что пусть Европа рукоплескала Паганини, зато в это же время у нас играл гениальный скрипач крепостной крестьянин Хандошкин. А в 1951 году мы узнали из нового учебника истории, что национальный герой Кавказа Шамиль, сражавшийся в XIX веке против царских войск за независимость своей земли, вовсе и не герой, а наемный турецкий агент. Настоящие русские интеллигенты относились к этой унижавшей Россию кампании с отвращением и сочинили едкое: «СССР — родина слонов».
Я впервые столкнулся со взрывом национальных чувств в 1952 году в общежитии Московского нефтяного института. Мы праздновали тридцатипятилетие октябрьской революции. Кто-то помянул нашумевшую тогда пьесу Константина Симонова «Русский вопрос». Захмелевший смоленский паренек высокомерно похлопал по плечу азербайджанца Дадашева и с издевкой пробормотал:
— Я твой старший брат, и ты должен мне подчиняться. Ясно? Хи-хи-хи!
Дадашев был человеком скромным, даже робким. Но ударила ему в голову кавказская кровь, и, закатив «старшему брату» по морде, он закричал:
— Ты сволочь! Ты сволочь!
В наступившей тишине горестно прозвучал голос чеха Милоша:
— А я думал, что у вас дружба народов!
Пожалуй, в наиболее неприятном и сложном положении находятся те русские, которые, печалясь о доле своего закабаленного коммунистами народа, сочувствуют и другим. Ведь последние считали их, русских, поработителями. Вспомните, как сталинский сподвижник, лихой кавалерист маршал Буденный под предлогом борьбы с басмачами вырезал и сжигал туркменские кишлаки. Вспомните, как огнем и мечом Одиннадцатая красная армия присоединяла к будущему СССР Грузию и Армению. Вспомните, как после войны Сталин, якобы, за предательство выселял из отчих краев на гибель в Сибирь всех поголовно, от малых детей до седых стариков, чеченов и ингушей, балкарцев и калмыков, крымских татар… И еще запомните, что все акции против украинцев, грузин, литовцев… осуществляются руками русских солдат, и наоборот, против русского населения — руками солдат среднеазиатских, кавказских и иных иноязычных, в соответствии с испытанным принципом: «разделяй и властвуй». Чему же удивляться, если в нынешних советских концлагерях среди заключенных — сотни активистов национальных движений за независимость — украинцев, армян, литовцев, крымских татар…
Но может быть, предложить грузинскому националисту посмотреть, как холодно и голодно по сравнению с грузинскими живут русские деревни и захолустные города, где в магазинах уныло пылятся пакеты с солью и макаронами. Но, может, попытаться убедить его, что во всем виновны не русские, которых самих миллионами истребляли в ГУЛАге, а режим. Напрасный труд! Я тщетно доказывал это, неизменно слыша в ответ:
— А кто установил этот режим в России? И кто навязал его нам? Кто нас будет подавлять, если мы восстанем? Кто в нас стрелял на проспекте Руставели в 1956 году?
Лет десять назад, когда в Тбилиси проходил Всесоюзный съезд архитекторов, сижу как-то с грузинскими поэтами в ресторане. Шота Н. приглашает потанцевать молодую женщину-архитектора. Недалеко от нашего столика заводит с ней разговор:
— Вы откуда?
— Из Москвы.
— Как вам нравится наша колония?
Она вначале озадачена, потом оскорбляется:
— Ну как же, — объясняет Шота, — Грузия дает доход государству сорок миллионов рублей в год, а выделяется ей из этой суммы всего лишь два. Не верите — посмотрите в бюджет. Ни одна колониальная держава из своих колоний таких средств не выкачивает.
Однажды в Тбилиси я присутствовал при споре двух братьев, инженера и писателя.
Инженер:
— Без России мы не построили бы столько заводов, не имели бы передовой техники.
Писатель:
— А почему ты ушел с женой из удобной тещиной квартиры в центре города, где тебя кормили и поили, и предпочитаешь снимать две жалкие комнатушки, к тому же на окраине? Наверное, потому, что лучше жить без удобств, чем зависеть от чьих-то прихотей. Грузия достаточно богата, чтобы существовать как самостоятельное государство. Даже крохотный Люксембург и тот независим! — И войдя в раж, он окончательно доканывает инженера:
— А почему Москва утверждает планы выпуска литературы на грузинском языке? А почему Москва проверяет репертуар наших театров? А почему Москва устанавливает ставки редакторам грузинских журналов? А почему, когда Грибачев пишет о России, это патриотизм, а когда я пишу об истории Грузии — это национализм?
На Украине, где антирусские настроения выражаются особенно открыто и сильно, я был только раз. В 1965 году приехал в Луганск от издательства «Молодая гвардия» на всесоюзную неделю молодежной книги. Приехали туда и поэты из Киева от издательства «Молодь». Вечером сошлись вместе в нашем номере. Один из киевлян заговорил на украинском языке.
Я ему:
— Извините, пожалуйста! Мы впервые на Украине. Очень просим вас говорить по-русски.
Он выслушал… и продолжает на украинском. Позже я спрашиваю у редактора «Молоди»:
— Он что, стесняется? Плохо знает русский?
— Нет, что вы? Он просто националист. Говорить по-русски может, но принципиально не хочет.
В Литве, Латвии, Эстонии и того хуже. Почти все отдыхающие на Прибалтийских пляжах сетуют на то, что местные жители их терпеть не могут и, нередко, услышав заданный по-русски вопрос, не отвечают и демонстративно отворачиваются.
Росту национализма в СССР на протяжении последних десятилетий способствует проводимая им политика по отношению к бурно развивающимся на различных континентах и островах так называемым национально — освободительным движениям. Она диктуется вовсе не справедливостью или интернационализмом, а лишь корыстным желанием расширить свое влияние, проникнуть в Америку, на Ближний Восток, в Индокитай. Советский Союз, если это ему выгодно, поддерживает любых мятежников, ратует за независимость всех племен и народов. Эта политика бумерангом ударяет по советской империи. Читая в газетах яростные статьи, осуждающие капиталистические страны за неоколониализм, латыш или армянин задумывается: «Чем мы хуже этого острова с населением в полмиллиона?»
А что должен испытывать тот же сорокамиллионный украинский народ, фиктивно представленный в ООН, но практически во всем зависящий от руководящих указаний Москвы? А богатый цветущий Узбекистан? С ростом культуры и в некогда отсталой Средней Азии национальное самосознание развивается все больше и больше, принимая иногда крайне националистический оттенок. Русский поэт В, долго работавший в Ташкенте, рассказывал мне, как сильно выпивший узбек, преподаватель марксизма-ленинизма, кажется кандидат наук, злобно выкрикнул:
— День придет — русской кровью крыши мазать будем!
А я помню, как жаловались узбекские поэты:
— Нас руссифицируют! Во многих районах Ташкента на десять школ русских одна узбекская. Дети забывают родной язык!
Мне довелось в этом убедиться, когда разговорился в самолете с двумя узбечками, студентками филологического факультета Ташкентского университета. Прочел им переводы стихов великолепного поэта Абдуллы Арипова:
— Вы по узбекски эти стихи читали?
Смещаются:
— Мы узбекского не знаем.
И еще такая сцена в Ташкенте. 1968 год. Традиционный зеленый чай. Узбекские поэты спорят с рязанским писателем. Рассказывают об истории своей древней страны, о Тамерлане, который не проиграл ни одного сражения:
— Он был не только великим полководцем. Он также и просвещенный государственный деятель, обменивавший пленных на редкие книги.
— Все это так, — отвечает рязанец. — Но Тамерлан — завоеватель! А что было бы, если бы ему захотелось направить войска на Россию?
— Ничего страшного, — откликается Захипов, — как пишут теперь в газетах, воссоединение Узбекистана с Россией, только сильной, захватывающей стороной, выступал бы Узбекистан. Но какая разница?
Это ироническое замечание, встреченное одобрительными репликами, недвусмысленно свидетельствовало о о настроениях узбекской интеллигенции.
Да что там украинцы, грузины или узбеки, когда малюсенькие северные народности, еще тридцать лет назад полудикие, тяготеют к независимости. Поэт Анатолий Парпара разглагольствует в Союзе писателей:
— Сидим с партийным секретарем Нанайского национального округа. Он секретарь, он же и рифмоплет. Я его перевожу. Подвыпив, нанаец разоткровенничался:
— Вы, русские, эксплуатируете наши богатства!
А? Каков стервец! Я так психанул, что уже переведенные стихи разорвал — и в корзинку! Не нужны мне такие деньги!
Писатель из коренных пролетариев, партийная шишка Падерин поощряюще:
— Правильно!
Парпара воодушевляется:
— Все они нас ненавидят! Я по стране поездил, я-то уж навидался. Все хотят отделиться. Разница лишь в том, что грузины, армяне, латыши — народы культурные, они в случае чего резни учинять не станут. А азиаты — те станут!
И, повернувшись к Падерину:
— Точно вам говорю, Семен Афанасьевич, надо быть колонизаторами! Распустили мы их, сволочей! На свою шею распустили!
Нет, не случайно Политбюро относится с недоверием к национальным руководящим кадрам, к своим ставленникам на местах — первым секретарям республиканских компартий. Дружба дружбой, а служба — службой: надсмотрщики над ними не помешают. Потому-то в каждой республике второй секретарь ЦК — человек из Москвы.
Справедливости ради нужно сказать, — вы наверное уже и сами это почувствовали по слова Парпары, — что русские большой любви к другим народам СССР не питают.
— С жиру бесятся черные! — ворчали в нашем доме на Преображенке на грузин, армян и азербайджанцев возвращающиеся с закавказских курортов соседи. — Живут, как у Христа за пазухой, а еще кочевряжатся!
Знакомый из Таджикистана переживал:
— Двадцать лет в Душанбе трудился, и пришлось уезжать. Теперь они о выдвижении местных кадров на руководящие посты, понимаете, ли, заботятся. Повсюду русских выпирают таджики. Так они же, безмозглые, все развалят! Ничего. Зато свои.
Завотделом поэзии «Молодой гвардии» Вадим Кузнецов в 1973 году меня укорял:
— Что это вы тащите нам стихи грузинских поэтов? Их книги выпускать невыгодно. Никто не покупает. И вообще нам нужно печатать поэтов русских!
— Но у вас же издательство всесоюзное, а не российское. Что же касается продажи, то сборники Симона Чиковани или Лии Стуруа вы в магазинах не достанете, а Фирсова с Панкратовым дополна.
Оскалился:
— Вы меня не учите!
Нет, Вадим Петрович, где уж мне переучивать вас, когда прошли вы полный курс высшей комсомольской шовинистической учебы.
Весьма рельефно дружба народов СССР раскрывается на стадионах в ходе острых футбольных поединков. Конец то ли 1957, то ли 1953 года. На московском стадионе «Динамо» заключительный матч первенства страны между столичным «Торпедо» и тбилисским» Динамо». Победив, тбилисцы становятся чемпионами. Они выигрывают, а на стадионе — вакханалия. На трибунах избивают грузин. На зеленое поле высыпают разъяренные болельщики и пробивают голову судившему матч ленинградскому арбитру. Сверху приказывают устроить переигровку. Тбилисцы на нее выходят как обреченные, а трибуны ревут:
— Дави чернозадых!
Но не ограничивается ли проявление национальных страстей в СССР отталкиванием остальных народов от России, их тягой к самостоятельности? Возможно, между ними самими царит мир да любовь? Наивные предположения.
В 1961 году Назым Хикмет, турецкий поэт, о котором я уже упоминал, жалуется:
— Звонят. Снимаю трубку. Ошиблись номером. Слышат мой акцент и кричат: «Пархатый жид!» Я не еврей, но все равно больно. Вот вы — молодой человек. Вы понимаете, откуда это? — Он расстроен и подавлен: — Недавно был в Баку на пленуме Союза писателей Азербайджана. Там азербайджанцы накинулись на армянских гостей. Потрясали кулаками: «Вы захватили наши земли! Мы их еще у вас отберем!» Как им не стыдно? Они же советские писатели, коммунисты! О каких землях речь?!
Через год же в Ереване, показывая мне музей, седовласый армянский ученый разражается тирадой:
— Нигде в Закавказье ничего подобного не увидите! Азербайджанцы — темные мусульмане. Грузины — ничтожный народ. У них ни науки, ни литературы, ни искусства нет. И никогда не было!
Осторожно закидываю удочку:
— А как же Шота Руставели?
Ответ следует незамедлительно:
— Его грузины присвоили. Он — армянин.
Постойте, постойте! Почему же этот великий поэт эпохи Возрождения, творивший на грузинском языке, с гордостью писал: «Я — месх» (одна из грузинских народностей) и жил в Тбилиси!?
Однако рассудок ученого бессилен перед эмоциями:
— Он — армянин!
Да разве это важно? Вы два соседних братских народа. Вы построили социализм. Вы строите коммунизм. Пристало ли ссориться из-за поэта XII века? Но мало одного Руставели. Грузинские и армянские журналы, захлебываясь, спорят из-за личности Спаласара, главнокомандующего войсками царицы Тамар. Тбилиси взбудоражен:
— Они пишут, что наш военачальник армянин! Нужно этих купчишек проучить!
Мне взаимная армяно-грузинская нелюбовь не в новинку. С детства слышал в тбилисском дворе презрительное «грязные армяшки». Своими глазами видел кровавые схватки грузинских и армянских мальчишек. Неоднократно присутствовал при драках на трибунах тбилисского стадиона во время баталий между грузинскими и армянскими командами. Советские газеты с удовольствием расписывают побоища на стадионах Англии, Испании, Южной Америки. Об отечественных умалчивают. А они, хотя бы закавказские, по накалу страстей не уступают уругвайским. Наш тбилисский сосед, армянин, полетел в Ереван переживать за местную команду, встречающуюся с тбилисским «Динамо». Вернулся печальный, на лице кровоподтеки. Выигрыш грузин закончился чем-то несусветным. Болельщики избили их, разнесли попавшуюся под руки машину артиста тбилисской филармонии, гастролировавшего по Армении, нещадно поколотили тбилисских армян. Те орали: — Мы приехали болеть вместе с вами!..
Ереванцы злорадно:
— Почему же вы живете в Тбилиси?
И уж совсем мелочь. Инженер Гия Хундадзе провозглашает тост за грузинских женщин, осушает рог красного вина и заканчивает разговор:
— Никогда не женюсь на армянке!
— А если красавица? Если полюбишь?
— Я армянку полюбить органически не способен!
Сложен закавказский клубок. Грузины презирают азербайджанцев и враждуют с армянами. Армяне не терпят их и азербайджанцев. По Тбилиси гуляет анекдот:
«— Если мы тебя выберем мэром города, что ты сделаешь? — спрашивают армянина.
— В первую очередь выселю из Тбилиси всех русских.
— Ах, какой молодец! Ну а потом что сделаешь?
— Выселю из города всех армян.
— Ах, какой молодец! Ну а потом что сделаешь?
— Выселю из города греков, курдов, азербайджанцев.
— Ах, какой молодец! Ну а потом что сделаешь?
— Потом уеду и сброшу на Тбилиси одну большую атомную бомбу!»
А на черноморском побережье бунтуют абхазцы. Сидячие забастовки устраивают в Сухуми у здания обкома партии. Сто тысяч коренного населения в Абхазской автономной республике, входящей в состав Грузии.
— Какая-то горстка! — сердятся грузины, — и подавай им самостоятельность.
Так и вас же, щени чери ме, по сравнению с русскими не больше!
За много тысяч километров от Грузии — Башкирия, Но и здешняя суровая уральская зима не может охладить пыла националистов. В 1964 году поэты Шафиков и Гарипов затаскивают меня в Уфе в ресторан:
— Зачем ты перевел книгу Сайфи Кудаша?
— ?!
— Он не башкирин, а татарин, понимаешь?
— Но пишет-то по башкирски, и народный поэт Башкирии!
Физиономия Шафикова темнеет:
— Ты слушай, когда тебе говорят, не то рожу набьем! Ты в наших делах ничего не смыслишь. Заели нас татары! Куда не посмотришь, везде они!
А на страницах уфимской комсомольской газеты «Ленинец» Шафиков исправно славит дружбу народов.
И уж совсем странную разновидность национализма я обнаружил в Туркмении.
— Беда у нас! — изливается за рюмкой коньяка писатель Аннаберды 3. Новый первый секретарь ЦК партии республики родом из Мары. Теперь он всю свою область в Ашхабад перетаскивает. Повсюду близких людей сажает.
— А они что, плохие?
— Тупые. Из самого отсталого племени.
Пока что редким (а что будет дальше?) племенным национализмом заражен, бедняга.
Государственная пропаганда не жалеет средств на воспевание дружбы народов. Партийные вожди всех рангов восхваляют ее со съездовских трибун. Ею клянутся комсомольские вожаки. А в это время во Львове человек сжигает себя с возгласом:
— За самостийную Украину!
А в это время в Ереване организуется подпольная Национальная объединенная партия, ставящая задачей создание самостоятельного армянского государства. А в это время в Каунасе КГБ арестовывает литовских националистов. А в это время в лагерях Потьмы объявляют голодовку протеста против издевательств бесправные зэка — украинские, армянские, литовские националисты.
Вот она, великая туфта, великая дружба народов СССР!