Меркнет день, лазурь темнеет, Погасает блеск небес, В шумном мире всё немеет, Дремлет тихо синий лес; Встал и месяц за горою… Ах, бывало сей порою, Милый сын весенних дней, Под черемхою душистой, Где ручей журчит сребристой, Здесь певал ты, соловей! Сколько раз меня, бывало, Сколько раз друзей моих Сладкогласье восхищало Песней радостных твоих! Замолкали все пернаты Вмиг, коль ярки перекаты, Треск, урчанье по зарям, Песни звонкие, игривы, Свисты, стоны, переливы Растекались по кустам!.. Ах, давно ль прелестна Хлоя Восхищалася тобой? В час прохлады, в час покоя, Перестав, на миг, рабой Быть законов скучных света, Без затей легко одета, Без толпы рабынь, рабов, Шла гостить одна — к природе, И внимать, как на свободе Громко славишь ты любовь. Ты гремел — почто же, милый, Вдруг замолк? и скучен стал? Дикий свой приют унылый Ты на клетку променял? Клетка пышная богата, Будто храм или палата Раззолочена она! Тут хрусталь с водою чистой, Корм, песок с травой душистой, Свет чуть брезжит из окна. Чем же, друг мой, недоволен? Отчего тебе грустить?.. Ах! — кричишь ты, — я неволен, И могу ль веселым быть? Я в родном кусту на ветке Ночь насквозь певал, но в клетке С горя чуть могу дышать… Всяк поет в счастливой доле: Счастье — в воле, гроб — в неволе. Нет, не петь мне, — умирать! Так, священная природа, Твой закон и сердца глас Нам вещают, что свобода Есть вторая жизнь для нас! Скромный жребий в мирной доле Предпочтя златой неволе, Подружусь я с простотой, Пусть сердца, пусть души низки, К пресмыканью, к рабству близки, Обольщаются мечтой… Пусть тираны строят ковы И златят цепей свинец, И приемлют их оковы Раб безгласный, низкий льстец. Поруганье пья как воду, Дар небес — свою свободу Предают за дым они! И, лобзая тяжки длани, Платят век покорства дани И влачат без жизни дни! Пусть земные полубоги, В недрах славы и честей Громоздя себе чертоги, Будут в них рабы страстей! Для чего мие дом огромный? Дайте мне шалаш укромный Из соломы и ветвей, Дайте дружбу и свободу Стану петь — хвалить природу, Как на воле соловей!