Через несколько часов Агнесс стояла на кухне над только что сваренной и выложенной на поднос головой теленка. Она вонзила острый нож в дымящуюся голову и медленно подняла кожу. В заботах об ужине ей удалось на время забыть о мистере Питте. Единственной проблемой, над которой она не могла не раздумывать, была срочная необходимость забрать Питера у миссис Кэтчпоул. Сейчас предложение Теодора казалось ей более привлекательным. Оно обещало деньги и, самое главное, возможность получить дополнительный выходной. Она сможет попытаться найти новое место для Питера.
Постепенно ее настроение исправлялось, и она даже начала испытывать за это предложение благодарность. Но все же Агнесс не могла забыть последнего предупреждения Теодора Бланшара. Необходимость выйти в общество и заняться делами, не касающимися ее мирка, пугала ее. Однако она все преодолеет ради Питера, а потом вернется к своему прежнему существованию.
Затем мысли Агнесс повернули в другую сторону. Почему Лидия посоветовала Теодору избрать именно ее? Не из-за желания ли побольше узнать о Роуз? Или она пытается помочь ей получить временную свободу, не обижая миссис Тули? Ведь высказала же она некоторое сочувствие к ее сложному положению. Если Лидия пыталась ей помочь, будет правильно продолжить попытки разузнать, что случилось с Роуз. К тому же не стоит отрицать, ей и самой интересно, куда подевалась девушка.
И Лидия, и мистер Мэттыо предположили, что могла существовать связь между Николасом Бланшаром и Pop. Кроме того, мистер Мэттыо видел Роуз наверху за день до ее исчезновения. Если предположить, что Роуз украла пистолет, то, очевидно, именно в тот день она это и сделала. Но это не доказывает, что между ними была порочная связь. Лидия предположила, что Роуз беременна от Николаса. Откуда она это взяла? Есть только один человек, который пользуется полным доверием Лидии, и этот человек сейчас в пятнадцати футах от нее, в прачечной, чистит бархатной тряпочкой шляпу хозяйки.
Оставив телячью голову остывать, Агнесс подошла к Пэтси.
— У тебя миссис Бланшар что-нибудь спрашивала о Роуз Фрэнсис? — поинтересовалась она с невинной улыбкой.
Пэтси искоса взглянула на нее, но потом слабо улыбнулась. Будучи горничной Лидии, она с удовольствием делала вид, что не имеет ничего общего с другими слугами. Она была старше, лучше одевалась и, чтобы подчеркнуть свою значимость в доме, подражала Лидии в манерах — оттопыривала мизинец, когда пила чай, ковырялась в еде, делая вид, что у нее нет аппетита. Безразличное выражение лица и сдержанные манеры странным образом действительно напоминали Лидию. Агнесс часто задумывалась, что тому причиной — старания Пэтси, или это процесс бессознательный, когда служанка невольно начинает походить на свою хозяйку.
Но когда дело касалось Агнесс, Пэтси становилась более общительной. Агнесс подозревала, что той просто хотелось иногда обменяться мыслями с кем-то, кому она не обязана подчиняться. Без сомнения, предложение свободно поговорить о Роуз обрадовало Пэтси.
— Да, но я никак не могу понять, с чего такой интерес. Мне кажется, миссис Бланшар должна быть благодарна, что эта девица избавила нас от своего присутствия, — сказала она, с притворным усердием сцарапывая указательным пальцем крошечное пятнышко со шляпы.
— Почему ты так считаешь? Pop ее раздражала? Пэтси натянуто улыбнулась:
— Не совсем.
— Тогда почему? — не отступала Агнесс. — Это имеет отношение к Николасу?
— Миссис Бланшар недоумевала, зачем эта негодница таскалась наверх, — с важным видом сообщила Пэтси.
— Когда это случилось? Вчера?
Пэтси подняла голову и, не глядя на Агнесс, застыла с таким же отстраненным видом, какой был у Лидии, когда она услышала просьбу о дополнительном выходном.
— Нет, в другой раз. Я точно не помню. Может быть, неделю назад. Мне кажется, она говорила об этом миссис Тули.
— Почему она не спросила саму Роуз?
Пэтси помолчала, как будто раздумывала над ответом.
— Она не видела Роуз наверху. Она что-то обнаружила, кажется письмо, которое и доказывало, что девица была там.
— Письмо? — Агнесс вспомнила, что Джон говорил, будто Нэнси и Pop подрались из-за письма. — Разве письмо нашла миссис Бланшар? — не сдавалась она.
Пэтси снова помолчала.
— Нет. Кажется, его передала ей Нэнси.
— И что в нем было?
Пэтси огорченно покачала головой:
— Оно было написано Роуз и касалось мужчины. Миссис Бланшар прочитала его очень быстро, а я в это время убирала и плохо расслышала.
Агнесс кивнула, словно подтверждая свои мысли. Мужчины, чего же еще может касаться письмо, написанное Роуз?
— А что сказала миссис Бланшар по поводу исчезновения Роуз?
— Она была обеспокоена, хотя один Господь ведает почему. Если хотите знать мое мнение, то миссис Бланшар просто делать нечего.
Вспомнив про телячью голову, Агнесс вернулась к кухонному столу. Она бы с удовольствием продолжила разговор, постаралась бы узнать, что еще известно Пэтси, но обязанности, как всегда, были для нее важнее. Делая начинку из продуктов, которые заготовила для нее Дорис — фунта жирного бекона, соскобленного с косточек, крошек двух батонов, по два пенса каждый, небольшого количества тертого мускатного ореха, щепотки кайенского перца и малой толики тертой цедры лимона, — она думала о письме, которое нашла Нэнси. Почему Нэнси соврала? Почему не сказала о письме?
Через несколько минут Пэтси вышла из прачечной со шляпой в одной руке и вечерней сумкой, свисающей с другой, словно собралась на какое-то пышное мероприятие. Она задержалась у стола, наблюдая, как Агнесс смешивает начинку.
— Один Бог ведает, почему Роуз ушла, — внезапно с горечью произнесла она, — или почему по этому поводу столько суеты. Мне кажется, она временами нас обеих водила за нос… Кстати, миссис Бланшар просила меня спросить, не нашли ли вы чего-нибудь в вещах Роуз.
— Можешь сказать, что я смотрела, но ничего не обнаружила, — ответила Агнесс.
Теперь она, взяв полдюжины яиц, разбивала каждое над небольшой мисочкой и, подождав, пока стечет белок, добавляла желток в начинку, где он сверкал как маленькое солнце. Затем большой металлической ложкой стала вращать смесь, пока та не приняла ровный желтоватый оттенок.
— Роуз тебя донимала? — спросила Агнесс. — Я бы никогда об этом не подумала.
— Я бы не позволила ей себя беспокоить, миссис Мидоус. Но я не слепая, и я видела, что она из себя представляет.
Агнесс вложила небольшое количество начинки в каждое ухо телячьей головы, нафаршировала пустую полость и закрыла кожей так, чтобы она снова напоминала голову. Резкий тон Пэтси заставил ее поднять глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Роуз не хватало скромности. Она постоянно совала свой нос в дела, которые ее не касались. То, что вы спускали ей это, совсем не означает, что она имела право так себя вести.
Агнесс и сама знала, что следовало быть более строгой, но слова Пэтси ее задели. Ее отношение к Pop было двойственным — девушке не хватало скромности, но неужели она была такой плохой, какой теперь все ее выставляют?
— Она была не такой уж скверной, Пэтси. Довольно проворная на кухне, ничуть не хуже служанок в других домах.
Все еще расстроенная, Агнесс опустила телячью голову в чугун с белым вином, лимонной кислотой, ореховым и грибным соусами, специями и душистой травой г и поставила его на огонь. Пэтси тем временем, присев к столу и прижимая к груди вещи Лидии, словно это какие-то регалии, наклонилась к Агнесс:
— По секрету могу сказать, я к ней так относилась не из-за того, что она делала или говорила, а из-за того, что она думала. Pop постоянно ошивалась около меня, пыталась вызнать, куда я ходила с миссис Бланшар, с кем мы встречались. Агнесс подняла брови:
— Хочешь сказать — тебя обижали ее попытки с тобой заговорить? И поэтому ты ее не любила?
Пэтси нахмурилась:
— Мне больше не нравилось то, почему она пыталась завязать разговор.
— И почему же?
— Она хотела на мое место, — сказала Пэтси, перебирая пальцами край шляпы Лидии. — Она считала свои обязанности унизительными и хотела работу получше. Вот почему она тайком ходила наверх. Она пыталась повстречаться с Лидией. Я не буду делать вид, что сожалею о ее побеге. Я вам объяснила, в чем причина.
Оставшись одна, Агнесс провела пальцем по краю миски с начинкой и, облизав его, наслаждалась вкусом специй. Неужели в доме не было ни одного человека, с кем бы у Роуз не были ничем осложнены отношения? Она должна была больше выговаривать Роуз. Почему же она всячески избегала этого? Только ли потому, что ее смущали свободные отношения Роуз с мужчинами? Агнесс не могла вспомнить, когда разговаривала с мужчиной без смущения и сдержанности. Отец старался держать ее подальше от парней, неудачный брак доказал, насколько они опасны. Что касается поведения Роуз в кладовке — для нее такая распущенность была немыслима. А не ревновала ли она отчасти Роуз?
Агнесс расстроилась. Может быть, стоит поставить себе более конкретную задачу? Каким образом она может выследить Pop? Есть ли у девушки родные, те, кому она могла писать о своих намерениях? Раздумывая над этим вопросом, Агнесс вдруг поняла, что, работая вместе с Роуз каждый день в течение года, они разговаривали только о еде и ее приготовлении, и ощутила угрызения совести. Она редко задавала личные вопросы из-за нежелания обсуждать свои собственные проблемы, а Роуз сама никогда ничего не рассказывала, ни разу не упомянула о своей семье, не говорила, откуда родом. Агнесс же никогда и не спрашивала.
— Извините, что я вас беспокою, миссис Тули. Могу я взять банку консервированной сливы? Мне нужно для соуса.
— Разумеется, миссис Мидоус, — ответила миссис Тули, вертя в руках перо и глядя на нее поверх очков с таким подозрением, будто Агнесс просила дать ей золотой слиток.
Перед экономкой лежали счета от торговцев овощами и рыбой, мясника и свечных дел мастера. Они все были разложены на столе аккуратными стопками. Миссис Тули сверяла их с заказами, которые записывались в специальном журнале. Те, что она уже проверила, были нанизаны на большой железный штырь точно по центру.
Миссис Тули положила перо на свинцовую чернильницу, подаренную ей миссис Бланшар год назад, поправила льняной чепец и пригладила отвороты блрки, как будто хотела убедиться, все ли в идеальном порядке. Сняв очки, она подошла к буфету и широко распахнула дверцы, чтобы они обе могли насладиться видом содержащегося там богатства: полки были заставлены банками с самыми разнообразными вареньями и соленьями, такими яркими и сверкающими, как бриллианты. Экономка провела пальцем по среднему ряду, где стояли консервированные фрукты, пробежав собственническим взглядом по надписям на банках: айва, черешня, слива-венгерка, груша, чернослив и, наконец, просто слива. Она выбрала банку с фруктами ярко-красного цвета и протянула ее Агнесс:
— Думаю, они будут такими же вкусными и твердыми, как и те, что вы пробовали. Что-нибудь еще, миссис Мидоус?
Агнесс поколебалась. Осознав, как мало ей известно о прошлом Роуз, она вдруг поняла, что так же мало знает и о жизни миссис Тули. Она уже пять лет знакома с пожилой экономкой и не может вспомнить хотя бы одного случая, когда бы они говорили на личные темы. Агнесс вдруг задумалась, куда ходит экономка в свой выходной, и, повинуясь внезапному порыву, спросила:
— Интересно, миссис Тули, у вас есть родственники, которых вы могли бы навещать в свое свободное время?
Миссис Тули оторопела:
— Родственники? У меня практически нет времени, чтобы кого-нибудь навещать. У меня есть брат, но в последний раз, когда я у него была, беспорядок в его доме выводил меня из себя, и я еще больше стала ценить покой этого дома. Это было два года назад. С той поры у меня не было возможности туда поехать.
— Понятно, — сказала Агнесс, подумав, что небольшой беспорядок не такая уж страшная вещь, и решила перейти к более важным вопросам: — Миссис Бланшар с вами обо мне не говорила?
— Говорила, — ответила миссис Тули. — Как я поняла, вы должны отправиться к этому ловцу воров и можете не успеть приготовить обед. Наверное, я должна быть признательна, что послали вас, а не меня. Но будьте осторожны, миссис Мидоус, мне тут без вас не справиться.
При этих словах миссис Тули подняла руку к высохшей щеке, и ее голова слегка задрожала.
Агнесс была тронута, она почувствовала себя виноватой за то, что так быстро отказалась от попытки завязать дружеский разговор. Когда будет больше времени, она попытается снова.
— Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, — сказала она. — Я вернусь как можно быстрее. Но есть еще одно дело, которое я бы хотела с вами обсудить. Мне нужно, посмотреть рекомендации Роуз. Вы не знаете, где я могу их найти?
— Да зачем они вам?
— Миссис Бланшар считает, что есть связь между убийством, кражей и исчезновением Роуз и что девушку не мешало бы расспросить об этом, где бы она ни была. Мне пришло в голову, что в прошлом Роуз можно найти подсказку, где ее искать.
— Была письменная рекомендация, — неуверенно сказала миссис Тули. — Я всегда на этом настаиваю. Если я правильно помню, когда она пришла наниматься на работу, то сказала, что у нее нет семьи. Ее родители умерли, поэтому она и пошла в служанки, а сюда обратилась после работы в большом доме на Братон-стрит.
— У кого?
— У лорда и леди Кэрью, если я не ошибаюсь.
— Кэрью? — повторила Агнесс. Имя ничего для нее не значило. — Как она объяснила свой уход оттуда?
— Она хотела совершенствоваться и полагала, что работа кухонной прислуги поможет ей когда-нибудь стать кухаркой.
— Кто подписал рекомендательное письмо? Леди Кэрью или кто-нибудь из прислуги?
Миссис Тули покраснела:
— Не помню. Думаю, что, скорее всего, экономка или камердинер. Почерк явно образованного человека, фразы гладкие, хорошая бумага. В письме не было ничего необычного, если вы об этом.
— Я ничего не имею в виду, — уверила ее Агнесс. — У вас это письмо сохранилось?
Миссис Тули кивнула, направилась к комоду, выдвинула ящик, достала большую картонную папку и развязала стягивающие ее тесемки. В папке лежало листков двадцать. Неспешно пролистав их, она наконец нашла тот, что искала.
— Да, я была права. Написано экономкой. Вот оно.
— Благодарю вас, мэм, — сказала Агнесс, беря бумагу.
Тому, кого это касаетсяМиссис Мур, экономка при сэре Генри Кэрью
Я подтверждаю, что мисс Роуз Фрэнсис работала горничной в этом доме последние двенадцать месяцев и покидает его по своей собственной воле. За это время она проявила себя услужливой, здравомыслящей и усердной работницей. Характер у нее в целом хороший, она общительна и здорова.
— Меня интересует еще одно письмо, — осторожно сказала Агнесс, возвращая бумагу. — Как я поняла, миссис Бланшар недавно разговаривала с вами о письме Роуз, которое нашла наверху.
Голова миссис Тули снова задрожала.
— Этот случай я бы предпочла забыть, — призналась она. — Я тогда ужасно разнервничалась.
— Я бы не хотела расстраивать вас, мэм, мне только нужно знать, что было в письме и сохранили ли вы его.
Миссис Тули покачала головой:
— Я вернула его Роуз после серьезного разговора. Это была записка на полстранички — без подписи, но 1 почерк ее, — адресованная кому-то, кого она называет «Любимый». В общем, ничего особенного. Она писала, что рада, что он здоров, и что подумает над его предложением. Еще благодарила его за щедрую помощь и выражала надежду, что увидит его в ее следующий свободный день, чтобы еще раз обсудить это предложение и сообщить свое решение.
— Вы адрес не помните?
Миссис Тули сглотнула и переложила очки на другое место.
— Так не было адреса… Я же сказала, что письмо не было закончено.
— И как она объяснила то, что письмо оказалось в гостиной?
— Удивилась и заявила, что никогда там не была. Сказала, что, наверное, кто-то его взял и положил в гостиную, чтобы выставить ее в дурном свете.
— Она не говорила, кто, по ее мнению, мог такое сделать?
— Нэнси или Дорис, или обе вместе. Она утверждала, что обе ее ревновали. Но, поскольку доказательств у нее не было, я не стала обращать внимания на это предположение.
— Вы не спросили, кому она писала это письмо?
Миссис Тули поморщилась, как будто вопрос показался ей болезненным.
— Когда я спросила, писала ли она тому человеку, с которым я ее видела на улице и который, как она утверждала, просто спросил дорогу, и было ли это предложение предложением выйти замуж, она заупрямилась и отказалась вообще что-либо отвечать. Я напомнила, что прислуге запрещается заводить поклонников и что, если она не будет вести себя примерно, ее не отпустят в положенное ей воскресенье. И еще сказала, что до меня уже доходили слухи о том, что она несколько раз выходила из дому по вечерам с Филиппом.
Голова миссис Тули снова затряслась.
Агнесс вспомнила свои собственные трудности с Роуз, свои старания всячески избежать столкновений и посочувствовала.
— Как она восприняла ваш выговор? — мягко спросила она.
— Разгорячилась и заявила, что Филипп тут вообще ни при чем, мол, они друг для друга ничего не значат, и то, что записка написана в такой ласковой манере, вовсе не означает, что она предназначалась любовнику. Я-де к ней несправедлива, ведь даже слугам разрешается иметь жизнь вне этих стен. А затем она сделала нечто абсолютно недопустимое.
— Что именно?
— Топнула ногой, как капризный ребенок, и сказала, что с нее хватит, ей надоело, что из-за ревности другие женщины поливают ее грязью, ей опостылела эта тягомотина и она заслуживает лучшей жизни. И разорвала письмо прямо у меня на глазах. Я сказала: «Я покажу тебе тягомотину» — и в наказание велела ей перемыть банки с соленьями. Но не прошло и десяти минут, как она уронила банку с абрикосами на пол. Это мне назло, я ничуть не сомневаюсь. Следовало уже тогда ее уволить. Я бы так и поступила, если бы не было так трудно найти новую служанку…
Видно было, что миссис Тули утомилась от воспоминаний: ее лицо покраснело еще больше, а подбородок дрожал от переизбытка чувств.
— Разумеется, — сказала Агнесс, сочувственно похлопывая экономку по руке.
Ей стало жаль миссис Тули, жестоко было бы и дальше приставать к ней с вопросами. «Как это похоже на Роуз, — подумала Агнесс, — какой показной и наглый жест! Но если не о браке, то о каком тогда предложении шла речь в письме? И зачем вся эта таинственность? Это могло означать лишь то, что девушке было что скрывать. Например, намечающийся грабеж…»