Астли-хаус

Преданная вам, Лиззи Маннинг.

Сэр!

Со слов Фрэнсиса я поняла, что вы хотите принести мне свои извинения и что ваше сообщение от мистера Брауна касается моего брата. Мне тоже не терпится поговорить с вами с глазу на глаз. Сегодня вечером в десять ждите меня в своей комнате, где, я надеюсь, нас никто не подслушает и не прервет наш разговор.

Джошуа с трепетом вскрыл записку. Но по ее прочтении настроение у него поднялось. Он боялся, что Лиззи, услышав, как он предал ее брата, никогда не согласится ему помочь. А она возьми да и сама назначь встречу. Можно сказать, повезло.

На протяжении всего вечера Лиззи старательно избегала его взгляда, но он не расценивал это как дурной знак. Раз она условилась с ним о встрече, значит, настроена к нему не совсем уж враждебно, и, как только они останутся наедине, он изложит ей мотивы своих поступков.

Стараясь не обидеть Лиззи как-нибудь еще, Джошуа следил за своей речью, тщательно подбирал слова и в результате почти не участвовал в общей беседе. После ужина он, приличия ради, еще какое-то время посидел со всеми, а потом удалился в свою комнату, чтобы собраться с мыслями. Коротая время до назначенного часа, он взял бумагу, перо и принялся писать письмо, давая объяснение — в меру откровенное — своим действиям. Это было нелегко — мешали повязки, и вскоре, раздосадованный своей неуклюжестью, он бросил это занятие и налил себе бокал кларета.

Потягивая вино, Джошуа смотрел, как стрелки на его часах приближаются к десяти. У него участилось сердцебиение. Когда миновало десять, он стал прислушиваться к скрипу каждой половицы. Но в коридоре было тихо. Не слышалось ни приближающихся шагов, ни шуршания юбок, указывающих на то, что человек, которого он ждет, идет на условленную встречу. Прошло еще полчаса, миновало одиннадцать, прошли следующие полчаса. По-прежнему ничего: ни стука в дверь, ни приглушенных шагов, вообще никаких звуков, лишь рев крови в его ушах.

Надежда сменилась отчаянием. Он впал в уныние. Если Лиззи ему не поможет, если он не отыщет Артура Маннинга, Сабине ничто не помешает отдать его на растерзание судье Маннингу. Он на грани краха. Джошуа пытался понять, почему Лиззи, пообещавшая прийти, не пришла. Решила таким образом отомстить ему за обиду? Или просто проявила свойственное ей легкомыслие? И тут его осенило: она написала записку до того, как он сообщил Сабине про Артура. Услышав, что Джошуа подозревает в краже ее брата, она, вероятно, пришла в ярость и передумала встречаться с ним. Но, зная, как ему не терпится поговорить с ней, специально не предупредила о том, что не придет, дабы наказать его мучительным ожиданием.

Джошуа сидел в кресле, не сводя мрачного взгляда с двери. Ему казалось, что в комнате стоит удушающая жара. Он подошел к окну, распахнул створки и глотнул свежего воздуха. Не помогло — на улице было слишком тепло. Его стала мучить жажда. Он прошел вглубь комнаты, налил себе второй бокал кларета и залпом осушил его. Потом налил еще вина и выпил, потом еще.

К тому времени, когда стрелки часов показали полночь, графин уже был пуст, а сам Джошуа пребывал в оцепенении от выпитого вина и разочарования. Неуклюже он поднялся на ноги и стал раздеваться: снял башмаки, бархатные бриджи, шелковый сюртук, чулки. Расстегивая или развязывая и сбрасывая на пол каждый предмет одежды, он нещадно проклинал повязки, сковывавшие движения. Оставшись в одной лишь сорочке, он, словно груду тряпья, отпихнул ворох одежды в сторону, погасил свечу и рухнул на кровать.

Джошуа думал, что ему не удастся заснуть, но быстро провалился в забытье. И все же кларет оказался плохим снотворным. В какой-то момент сквозь сон он услышал звуки шагов и открывающейся двери, скрип половиц и тихий шорох: кто-то ходил по его комнате, рылся в его вещах. Медленно он пришел в себя, открыл глаза и подумал, что ему снится сон или зрение обманывает его. В тусклом сиянии свечи он увидел Лиззи Маннинг в одной лишь ночной сорочке. Со свечой в руке она ходила по его комнате.

— Мисс Маннинг, — пробормотал Джошуа, — это вы? Я ждал вас полночи.

Лиззи вздрогнула при звуке его голоса и повернулась.

— Я не хотела вас сердить, — не сразу ответила она. — Виолетта заболтала меня, и когда я поднялась наверх и посмотрела на часы, то решила, что вы уже в постели. Я и сама легла спать, но мысль о том, что у вас есть сообщение о моем брате, не позволяла мне уснуть. И вот я здесь. Вы можете не приносить извинений, я уже видела записку, оставленную на столе. Взяла на себя смелость прочитать ее — думала это то самое сообщение от мистера Брауна.

Фигура Лиззи почти сливалась с темнотой, свеча озаряла только ее шею и лицо. Джошуа смущали ее близость и полунагота. Он опустил глаза. У него мелькнула мысль, что очертания ее тела были бы видимы, если бы в комнате было светлее. Ему с трудом верилось в то, что она стоит перед ним, но он напряг свои мыслительные способности и зевком постарался скрыть смущение.

Лиззи подошла и, накрыв ладонью его руку, потеребила ее:

— Мистер Поуп, вы слышали, что я сказала? Просыпайтесь. Расскажите мне все, что знаете, о моем брате.

— Я слышал вас, — отозвался Джошуа.

Он все еще не мог прийти в себя после сна, да и винные пары до конца не выветрились, так что ему с трудом удавалось четко произносить слова. Но к нему уже вернулись былая проницательность и умение анализировать то, что он видит, причем сейчас они были обострены даже сильнее, чем обычно. Ночной визит Лиззи его ошеломил, будто он неожиданно получил удар в солнечное сплетение. Это было очень странно. Он достаточно изучил Лиззи Маннинг и понимал, что она намеренно пришла глубокой ночью. Намеренно надела полупрозрачную ночную сорочку, чтобы отвлечь его внимание. Интересно, с какой целью?

— Я сообщу вам все, что знаю, если вы объяснитесь, зачем явились сюда в столь поздний час.

— Какое это имеет значение? — тихо спросила Лиззи. Видя, что Джошуа уже в полном сознании, она выпрямилась и закружила по комнате. — Разве не достаточно того, что я пришла и прочитала вашу записку?

— Но вы могли бы дождаться утра. По-моему, это более приемлемое время для визитов.

— Я не видела брата две недели. Он сказал, что уезжает за границу, и пообещал написать, но письма я так и не получила. Он моложе меня, мистер Поуп. Кроме него и отца, у меня никого нет, а отец часто бывает в отъезде по делам. Я знаю, у брата есть свои недостатки, но я чувствую ответственность за него. Более того, я не верю, что он способен на воровство или на убийство, а ведь вы именно в этом его подозреваете.

Джошуа уже полностью владел собой и заметил, что, прохаживаясь по комнате, Лиззи украдкой осматривает стены и мебель. Значит, она что-то ищет? Он вспомнил свое первое ощущение при пробуждении, когда ему показалось, что в комнате кто-то есть. Почему она не скажет, что ей нужно? Хотя догадаться нетрудно.

— Сдается мне, — суровым тоном произнес Джошуа, — что вас сюда привела не только тревога за Артура. Иначе зачем бы вам являться в мою спальню среди ночи? Полагаю, вы что-то ищете.

— И что же? — спросила Лиззи, взглянув на него так, будто услышала нелепость. — Понятия не имею, о чем вы.

— Полагаю, вас интересует саквояж, принадлежащий Коббу...

Лиззи замерла на месте. Потом, пожав плечами, едва заметно улыбнулась и приблизилась к нему:

— Очень хорошо. Если хотите знать, зачем он мне, я объясню. Мне пришло в голову, что в саквояже Кобба лежат не только его вещи. Если ожерелье там, значит, мой брат невиновен.

— Думаете, я не заглядывал в саквояж? За кого вы меня принимаете, мисс Маннинг?

Возвышаясь над Джошуа, Лиззи на мгновение встретилась с ним взглядом. Но, прежде чем она отвернулась, он заметил блеск в ее глазах. Что в них отразилось? Стыд? Нечто сокровенное? Что бы это ни было, похоже, она тоже сомневалась в Артуре.

Лиззи опустилась на стул неподалеку от его кровати.

— Пожалуйста, расскажите, что вам известно о моем брате и что вы сделали с саквояжем Кобба.

Джошуа понял, что положение у него незавидное. Если он не сообщит ей то, что она хочет знать, Лиззи уйдет, и тогда не известно, отыщет ли он Артура и, даже если найдет его, переживет ли эту встречу.

— Я вернул саквояж Коббу, — солгал он, — но прежде исследовал его содержимое. Как, впрочем, полагаю, и ваш брат. Я встретил его три дня назад здесь, у озера. Он сказал, что однажды ночью заходил ко мне в комнату. Ни он, ни я в саквояже ничего не нашли.

— Вы видели здесь Артура?

— Да, в парке.

— Он был здоров? Где он живет?

В голосе Лиззи слышалось неподдельное облегчение.

— На мой взгляд, он был вполне здоров, только пьян немного. Он не сказал, где живет. Потому я и наведался к Брауну.

— Не понимаю. А что за сообщение Браун просил передать мне?

— Это не сообщение как таковое. Просто я кое-что узнал от него. Я отправился к Брауну, так как подумал, что ваш брат, возможно, украл ожерелье и скрывается в Барлоу-Корт.

— Это исключено. Пусть он оболтус, но не вор. И потом, если ожерелье у него, зачем бы ему приходить в вашу комнату?

— Может, он искал еще что-нибудь ценное. — Джошуа помолчал, ожидая, что Лиззи яростно встанет на защиту брата, но когда никакой реакции не последовало, он сделал вывод, что его предположение верно. Интересно — что искал Артур? — Браун утверждает, что в Барлоу-Корт долго скрываться он бы не смог. Но зато назвал несколько подходящих убежищ в Астли. И поскольку с вашим братом мы недавно беседовали в Астли, думаю, стоит обследовать эти места.

— И что это за убежища?

— Грот и подвал в восьмиугольном строении, где находится водоотводная система, предупреждающая выход озера из берегов. По словам Брауна, и в одном, и в другом месте в плохую погоду находиться опасно. Вот почему я считаю, что нам вместе следует найти и предостеречь вашего брата.

Глаза Лиззи раскрылись так широко, что Джошуа увидел блеск белков. Резко втянув в себя воздух, она сказала:

— Конечно, я пойду с вами, даже не думайте. Прямо сейчас отправимся? Одевайтесь скорее.

— Нет, — твердо произнес Джошуа. — Это исключено. В темноте мы ничего не увидим, только подвергнем себя опасности. В любом случае погода сегодня хорошая. Даже если он там, сейчас бояться нечего. Подождем до рассвета. Я зайду за вами.

Лиззи, подумав немного, согласилась с его доводами и, не сказав больше ни слова, удалилась. Джошуа метался и ворочался на постели, пытаясь найти объяснение ее ночному визиту. Лиззи и впрямь думала, что ожерелье в саквояже Кобба? Или ее интересовала какая-то другая вещь, лежащая в нем? Он дважды тщательно исследовал содержимое саквояжа и не заметил ничего неуместного. Тем не менее Джошуа не мог избавиться от мысли, что он, возможно, что-то просмотрел. Прошло еще некоторое время, прежде чем он заснул.

Едва первые проблески солнца проникли в комнату, Джошуа открыл глаза и увидел, что не все вещи лежат так, как были оставлены вечером. Одежду, которую он в досаде запихнул под кровать, кто-то поднял с пола, и теперь она громоздилась на стуле. Бумаги на его столе находились в беспорядке. Некоторые вещи — часы, доставшиеся ему от отца, записная книжка, щетка и гребень, — которые он оставил на комоде, лежали в другом порядке. Нижний ящик комода был чуть выдвинут, дверца шкафа, в котором висела его одежда, приоткрыта.

Джошуа сразу понял, что это означает: Лиззи не поверила в то, что он отдал саквояж. Должно быть, она приходила еще раз и, пока он спал, более тщательно обыскала всю комнату. Они с ней не доверяют друг другу. Джошуа обратил взгляд на умывальник, за которым находился стенной шкаф, где он спрятал саквояж Кобба, и возликовал: умывальник стоял именно так, как он его поставил. Джошуа почувствовал большое облегчение.

Он поднялся с постели. Голова была тяжелая, в висках стучало, но он старался не думать о боли. И зачем только он так напился вчера? — ругал себя Джошуа. Что на него нашло? Налив в чашу умывальника холодной воды, он освежился и почувствовал себя немного бодрее. Потом выбрал наряд — простые черные бриджи, белую льняную сорочку, повседневный синий сюртук — и быстро, насколько это было возможно с перевязанными руками, оделся, оставив манжеты незастегнутыми. Подвязав сзади волосы, он пошел будить Лиззи, чтобы вместе с ней отправиться на поиски Артура Маннинга.