Перед нами стоял Доцент, улыбавшийся одновременно и заискивающе и торжествующе.

Я снял прибор, передал Кроту:

– Взгляни.

Тот взглянул.

– Ха! – только и сказал.

Доцент приблизился к нам.

– Ребята, – задушевно произнес он, – я все знаю…

– Все знать нельзя, – прервал Крот.

Советник издал коротенький принужденный смешок:

– В этом есть резон, но я о другом. У нас же здесь не философский диспут…

Сверху послышались торопливые шаги и характерный щелчок предохранителя. Крот повернулся в ту сторону.

– А, Шадым, – сказал он. – Здесь все нормально.

– Нормально? – в голосе Шадыма послышалось облегчение, но был и след тревоги. – А что вообще такое?..

Внезапное решение осенило меня.

– Вот что, – резко прервал я всех. – Идемте-ка наверх, к нашим.

Что Доцент пришел один – в том я был уверен. Какова его цель – вот что надо было узнать.

– Я к вам с предложением… – поспешно начал он, но я не стал слушать:

– Пошли, пошли. Все там, наверху. Общий сбор. Там и потолкуем.

В комнате было тепло, хотя угли в печке уже едва тлели. Я велел объявлять подъем и подбросить дров в «буржуйку» – не столько для обогрева, сколько для освещения. До рассвета оставалось около часа.

По тревоге все, за исключением Чердака, поднялись оперативно, без вопросов, без суеты, без шума. Чердак поднялся тоже, только туго, мутно, страдая от жуткого похмелья. Сознавая, что накосячил, прохрипел:

– Командир, виноват. Не того… Сам не знаю, как…

Я махнул рукой:

– Чего тут не знать? Меру? Вот ее как раз знать надо… Катя, опохмелить страдальца можешь?

– Граммов двадцать. Крышечка от фляги.

– Спирт?

– Спирт. Чистый медицинский. Девяносто шесть градусов.

– Выдать, – распорядился я. Катя зашуршала, возясь с флягой.

Пламя в печке весело разгоралось, бросая вокруг неровные причудливые отсветы. Вопросов никто не задавал, все видели бледное даже в этом чернильно-багровом полумраке лицо Доцента… Я тоже не стал разводить баланду рассуждений, сказал кратко:

– Вот, прибыл к нам, – кивнул на незваного гостя. – Говорит, с чем-то важным. Послушаем.

Пришельца слегка знобило – то ли еще не отошел от ночной прохлады, то ли на нервной почве. Он кривил губы в странной усмешке. И заговорил не очень внятно:

– Я, скажем так… то есть, мне кажется, что мы с вами друг друга понимаем, – тут он обозначил церемонный полупоклон в мою сторону. – Скажу больше, я в этом уверен, – он приосанился, в голосе зазвучало достоинство.

– Ближе к сути, – без эмоций потребовал я.

– Да, разумеется, – мгновенно отреагировал Доцент.

Он заметно успокоился, приобрел уверенность. И прекратил словесные плутания, заговорил просто, кратко и дельно.

* * *

Конечно, он знал, что «Лесные дали» как таковые на фиг Комбинату не нужны. Он, старый диггер, слышал, разумеется, легенду о секретной подземной базе КГБ, которой, правда, никто из поисковиков не видел, не слышал, не осязал. Одни басни. Однако научный склад ума – дело нешуточное. Дотошный, сообразительный и пунктуальный политолог начал размышлять.

Допустим, бункер не выдумка, а реальность. Допустим! Где тогда он может быть расположен? Доцент начал методично анализировать имеющуюся информацию и пришел к выводу о четырех наиболее вероятных точках нахождения бункера. Постарался собрать все возможные сведения об этих объектах, тщательно проработал их. После долгих размышлений выделил два более перспективных пункта. Пансионат «Лесные дали» и огромный торговый центр «Космос», построенный, правда, немного позже, очень помпезный и огромный для такого города, как Синеозерск…

Печка напористо гудела. Доцент увлекся рассказом, энергично зажестикулировал, даже отблески пламени как-то особенно заплясали на стеклах его очков.

– …И вот я, скажем так, заметался между этими двумя объектами. Кому отдать предпочтение?.. Все-таки склонился к пансионату. Почему? Да по той же причине, что говорил выше. Самые первые слухи о бункере поползли раньше, чем построили тот универсам. Как раз в те годы, когда пансионат возник!

Но проверить гипотезу исследователю было не суждено: разразилась катастрофа. Бешеные вихри событий, сильно помотав ученого, в том числе и по самым краям погибели, наконец забросили его в «Восьмой блок», где интеллект был оценен по достоинству и нашел применение.

– …Понимаете, наш лидер, Кондрат – он человек очень своеобразный. Образованием похвастать не может, эрудицией тоже. Но он очень умный в самом точном смысле этого слова. Он отлично соображает. Просто отлично! Из минимума данных может сделать правильный вывод. И не то чтобы правильный вообще, а правильный в практическом смысле, скажем так. Самый для него выгодный. Понимаете? И психолог отменный. Тоже практик, разумеется. Видит сильные и слабые стороны разных людей. На что нажать, чем поощрить, как припугнуть. Как разрулить конфликт или, напротив, кого-то столкнуть лбами, как баранов. Понимаете?

– Понимаем, – холодновато молвил я. – Но как же он, такой умный, вас не расколол, гражданин Доцент?

– А-а-а!.. – торжествующе рассмеялся «гражданин». – Хороший вопрос! А ответ еще лучше. Потому, что я не глупее! К тому же мне не надо грузиться таким множеством задач, как руководителю. И над своей личной задачей я могу работать ювелирно. Не так ли?

– Ну, разумно, – вынужден был признать я.

Оказавшись в группировке «лицом, приближенным к императору», Доцент повел свою игру. Советником он оказался превосходным, служебные функции выполнял добросовестно, придраться не к чему. Другое дело, что не служебные задачи для него были важнее…

Довольно скоро он убедился, что о секретном бункере в «Восьмом блоке» никто не ведает. Оно и понятно: народ здесь подобрался приземленный, привыкший интересоваться только тем, что несет материальную пользу. То есть сейчас, конечно, польза была бы, да еще какая, – но раз эта нить из прошлой жизни не тянулась, то и тема не возникла.

– Понимаете? – он неприятно хихикнул. – Я, естественно, помалкивал и дело свое делал.

Исходная позиция «своего дела» заключалась в том, что «Восьмой блок» показался Доценту недостаточно масштабной площадкой. Такая инфа, счел он, заслуживает того, чтобы продать ее более мощной команде, «витаминам» или Комбинату, ясное дело. Под предлогом необходимости розыска подземных путей – Кондрат это поощрял – он, Доцент, и выявил, что Комбинат в данном направлении продвинулся значительно дальше. От этого факта и потянулась дорога логики и действий дня вчерашнего и нынешней ночи.

– Это понятно, – спокойно сказал я. – Это прошлое и настоящее. А что с будущим?

– А с будущим, – охотно подхватил он, – у нас то, что они, – кивнул влево и назад, – думают, что вас заблокировали полностью. Разумеется, и я убедил их в этом. Вы ведь, наверное, уже нашли подземный ход отсюда? Уже исследовали, поняли, куда он ведет?..

– Еще бы, – ответил Крот с легким сарказмом. – И поняли, что нас там встретят.

– Совершенно верно! – Доцент довольно рассмеялся. – Я лично там выставил блокпост. И шефу доложил. Все как положено!.. А сам – к вам, обходными путями.

И он рассказал, что в тоннеле, идущем от здания ЖЭУ, есть один почти незаметный лаз, о котором не знает никто, кроме него, Доцента. Это коммуникация, когда-то обслуживавшая теплосеть, – утлое пространство, где перемещаться можно лишь в скрюченном состоянии или по-пластунски. Тем не менее она есть. И должна сыграть главную роль.

– Нам остается лишь спуститься в этот лаз, – сказал Доцент, откашливаясь. – И они нас отродясь не найдут! И думаю, тянуть не стоит: дело к рассвету.

Что верно, то верно – ночная тьма в окне уже, собственно, не была тьмой. Она стала заметно жиже, контуры зданий размыто, но различались в сумерках.

Я перехватил взгляд Франта. Он смотрел остро и как будто чуть насмешливо. А поймав мой взор, подмигнул и едва заметно кивнул на рассказчика.

«Та-ак…» – подумал я, отлично поняв этот взгляд. Значит, говоришь, своя игра, господин Доцент?.. Ну, у нас сейчас тоже будет своя игра.

А вслух сказал, переходя на «ты»:

– Хорошо. Допустим, все так. Но скажи, какой нам от тебя толк? Ты знаешь, где находится бункер. Мы тоже знаем. И дойдем туда сами. Без тебя. Так?

– Нет! – победно рассмеялся он. – Не так!

И четко разложил все по полочкам.

Прежде всего, без него нам отсюда не выбраться – уже пудовый аргумент. Потом: одна голова хорошо, две лучше, а много – еще лучше. Не всегда, правда, тут же оговорился он, но не будем о грустном. Примерно знать, где находится бункер – полдела, надо ведь его обнаружить, вход в него найти, проникнуть внутрь! И вот тут-то еще один острый ум будет как нельзя кстати. Так?

Последним словом он меня слегка поддел. Мне даже показалось, что он подмигнул ехидно левым глазом. Но не знаю. Может, так сыграли пламя и тени.

В общем, примерно подобного я и ожидал. Усмехнулся, кивнул:

– Так. Все верно.

Стало еще светлее. Дома за окном уже вполне различались, да и в комнате рассвет давал уже больше обзора, чем печка.

Мы с Франтом вновь переглянулись. Ну – вот он, момент истины.

* * *

Опытнейший боец, Сан Саныч все понял и сделал как надо.

Выхватив пистолет, он шагнул к Доценту, сидевшему близ печной дверцы.

Еще миг – и ученый муж увидел смертоносное отверстие ствола у самых своих окуляров.

– Э-э… – выпучив глаза, испуганно проблеял он. – Это что?..

– Это то, – ласково произнес Франт, – что для таких разводок вы с Кондратом вашим ищите каких-нибудь лохов, понял? А нас на этот крючок не наденешь. Усвоил?

Выпученные глаза Доцента, казалось, соприкасаются со стеклами очков изнутри.

– Да вы что? Ребята… – шепотом выдавил он.

– Волк тамбовский тебе ребенок, – любезно ответствовал я. – Вставай, пошли.

Он сидел как приклеенный, не веря, должно быть, глазам и ушам, и я, сопоставив силу и расстояние, жестко пнул его в левую ногу.

Увесистая берца врезала по голени – не опасно, но дьявольски болезненно. Политолог дернулся, как эпилептик.

– Уй-й!.. – по-бабьи взвизгнул он, хватаясь за ушиб.

– Урок жизни, – сказал я равнодушно. – Нечего нас за простофиль держать. Ну, идем к шефу твоему, потолкуем об искусстве разведки и контрразведки.

Тут происходящее стало доходить до прочих.

– А-а-га-га!.. – загоготал Бандерас. – Значит, проверить вздумали: поведемся мы на легенду или нет? Дураки!

– Ну почему, – спокойно возразил я. – Придумано неглупо. Может, кто-то и повелся бы. Но мы ведь не пальцем деланные…

– Да подождите! – фальцетом воззвал Доцент, морщась и потирая голень. Глаза его метались, перебегая то на меня, то на Франта. – Вы что, подумали, что это провокация?..

– Точно так и подумали, – заверил я. – И все, хватит болтать. Бандерас, Жмых! Берите его под белы руки, и пошли к Кондрату. Потолкуем по-дружески. Я понимаю, проверка, все такое… Законно! Вот и поговорим.

Жмых с Бандерасом оба парни здоровые, Доцент мотыльком затрепыхался в их лапах.

– По… постойте, да постойте же! Ре… ребята! Да я правду… – в ужасе лепетал наш пленник. – Да они же меня убьют! Да я вам говорю… Да черт возьми, да поверьте же! Я правду… правду я говорю!..

Все это он проорал взахлеб, брызгая слюной, смешно и тщетно растопыривая ноги, стремясь зацепиться подошвами башмаков за ободранный линолеум.

Франт сумрачно усмехнулся, наблюдая эту картину, и вновь я раскусил его усмешку. Мы с ним вообще научились понимать друг друга без слов.

Доцент не врет – это я тоже понял. Проверка удалась. Момент истины – пожалуйста, вот он, на тарелочке с голубой каемочкой.

– Бандерас, Жмых, – скомандовал я, – отставить! – И позволил себе пошутить: – Вернуть объект на место.

Вряд ли «объект» сейчас мог оценить мое остроумие. Он тяжело плюхнулся на табурет, прерывисто дыша, глаза дико блуждали.

– Что скажешь, – я заговорил с Франтом явно, без переглядок украдкой, – похоже, не врет?

– Похоже на то, – откликнулся он.

Доцент все еще был в шоке, делал горлом судорожные глотательные движения, и я чувствовал, что сейчас могу из него веревки вить. Но не дано мне было это увлекательное занятие – раздался выкрик часового:

– Тревога!

* * *

О караульной службе мы, естественно, не забывали. Сейчас на посту стоял Ирокез – он забрался на крышу здания, заявив, что оттуда обзор лучше.

И вот:

– Тревога! – прогремев чердачной лестницей, Ирокез влетел в комнату.

– Что там?

– Пошла движуха. Окружают. Крупными силами.

Ирокез всегда говорил отрывисто, короткими фразами, не более трех слов в каждой.

– Вот! – Доцент очнулся. – Вот, я же говорил!.. Поняли, что я здесь. Вот черти… Ну, это Марсель, его работа!

Я плохо слышал его, метнувшись к окошку. Вид отсюда был неважный, но все же я заметил, как группа вооруженных людей спешит занять позицию близ самого здания ЖЭУ, за остовом развороченного грузовика. Понятно – чтобы потом стремительным броском ворваться в здание. Если что.

Тут меня вновь охватили сомнения. Как ухитрились Кондрат и компания догадаться, что Доцент здесь?..

Критический ход мыслей был, однако, прерван дурным жестяным голосом:

– Эй! Комбинатские! Слушай меня!..

Орали в мегафон. Старая электромеханика искажала звук, делая его каким-то бутафорски-грозным, – так, должно быть, рычат злые волшебники в детском театре. Но ясно, что это Кондрат, больше некому.

– Мы знаем, что этот пидор у вас. Доцент этот, которому профессором уже не стать. Знаем, что он изменник, паскуда! Тут все просто: отдайте его нам и разойдемся бортами мирно…

– Врет! – жарко зашептал Доцент. – Врет, собака! Ему важно знать, о чем мы говорили. Узнает – а потом вы ему на фиг не нужны!

В этих словах смысл был, и я задумался. Хотя и сознавал: в данной ситуации от раздумий толку немного, здесь должна сработать интуиция – а вот она-то и заткнулась, как назло.

– Ну что, командир? – обеспокоился Крот. – Что решаем?

Если б я знал, что мы решаем!.. Но сказать так я не мог, конечно. И не мог отдать приказ, поскольку не знал, что приказывать. Я лишь властно нахмурился, делая вид, что вот сейчас распоряжусь, – но на самом деле я пытался протянуть пусть несколько секунд в надежде, что меня все же озарит.

Не знаю, угадал ли это Доцент, а может, когда отказывают логика и интуиция, на помощь приходит случай, – но только он, Доцент, выхватил из недр одежды пистолет и шмальнул двумя выстрелами прямо сквозь стекло.

Бах! Бах! – он палил не прицельно, но на улице кто-то люто заорал – возможно, в кого-то попало. Осколки стекла со звоном брякнулись на асфальт, и тут же рассвет взорвался залпом из десятков стволов.

– Пригнись! – крикнул я, хотя это было излишне. Все проворно плюхнулись на линолеум, а несколько пуль впились в стену, выбив фонтанчики штукатурки.

– Вниз! – чудесным образом интуиция ко мне вернулась.

Мы вмиг слетели на первый этаж, впопыхах постаравшись прихватить всю амуницию. Доцент несся прежде всех. Слышно было, как истошно орет в мегафон Кондрат, но что именно – черт его знает. «Вперед! В атаку!» – надо думать, так.

Эта мысль призраком пронеслась во мне и враз воплотилась – с визгом распахнулась входная дверь, загрохотали сапоги, и не призрак, а здоровенный парень в камуфляже влетел в коридор с крыльца.

– А! – хрипло крикнул он, но что хотел сказать, навсегда осталось неизвестным. В руках он держал потертый АК-74, смерть нашу, – но пока ей рано было за нами приходить. Шадым оказался быстрей, его АКСУ зло харкнул огнем, и громила рухнул, бессильно хватаясь за стену. За ним скопом валили еще несколько – черт знает, на что они рассчитывали, наш огонь заставил их заметаться, кто-то упал, кто-то успел огрызнуться ответными выстрелами, но в целом наступательный порыв был сбит, мы удачно сместились в подвал, а Франт, прикрывавший арьергард, еще и добавил «подкидыша» из подствольника. Уже внизу, чувствуя, как в лицо пахнуло затхлой сыростью, я услышал взрыв, чей-то вопль и грохот слетевшей с петель двери.

– Скорей! – задыхаясь, крикнул Доцент. – Скорей сюда!

Пистолет он спрятал, теперь в его руках был фонарь.

Мы бежали по тоннелю полного профиля, фонарный свет метался в лихорадочной пляске. Не знаю, как другие, а я тупо ни о чем не думал, просто бежал, и все.

– Стоп! – воскликнул Доцент. – Стоп. Вот оно!

Фонарь осветил что-то вроде шкафчика внизу стены: двустворчатую дверцу, меньше чем в половину среднего роста. Если не знать, и вправду не заметишь.

– Сюда, быстро, – скомандовал наш лоцман. – Кто последний пойдет, закроет за собой. Там внутри защелка есть. Да они и не допрут! Мимо протопают. А когда догадаются, поздно будет.

Сверху послышались голоса и шум. Нет сомнений, что преследователи скоро будут здесь.

– Лезем! – с взвизгом выкрикнул Доцент и распахнул дверцы.

Шум усилился. Невнятно загомонили голоса.

«Не успеть», – подумал я как-то отстраненно, словно не о себе рассуждал, а кино смотрел. И механически включил фонарь.

– Я замыкающим пойду, – объявил Крот. – Давай!

Доцент уже исчез в люке. Я схватил Катю за плечи, толкнул вниз:

– Скорей!

Уж если так, то пусть хоть она спасется… – пробежала такая же отстраненная мысль.

– Командир! – хриплый голос.

Я повернулся вместе со светом фонаря. Кто там?.. Чердак!

Только сейчас я увидел, что он ранен. Даже в полутьме видно было, как он бледен. И рукав в крови.

– Давайте! – он кивнул на люк. – Быстро! А я их задержу. Нормально!

Я молча смотрел на него. Слова исчезли, я не мог найти их. Но он в том не нуждался.

– Давайте! – повторил он и повернулся к неприятелю.

– Живо, шеф! – торопил Крот, а парни по одному ныряли в люк.

Все верно. Нюни распускать некогда. Каждый миг на счету.

Чердак побежал к выходу, и я как-то режуще, нутром пережил эту картинку в полумраке: каждый его шаг точно раздвигал пропасть между нами – живыми, и им – еще живым.

– Да быстрей же! – взвыл Крот.

И я нырнул в лаз, слыша, как в отдалении ударила автоматная очередь.