– Гриша, сынок, тебе скоро будет тридцать два года, а ты до сих пор не женат, – завела знакомую волынку его мамка Таисия, женщина пятидесяти четырёх лет от роду, работница городской АТС, с позывным номером «вторая» справочной службы «09».

Была она настоящим ходячим телефонным справочником. Почти все городские телефонные номера знала наизусть, и неудивительно: её беспрерывный «телефонный» стаж исчислялся тридцатью семью годами.

На телеграф Таисия пришла семнадцатилетней девчонкой, сразу после окончания средней школы. Здесь заочно окончила техникум связи, здесь вышла замуж за Петрушкина Митьку, мастера по ремонту телефонной сети, оказавшимся в дальнейшем совершенно непригодным к семейной жизни.

Промучившись с непутёвым почти пять лет, Таисия собрала его пожитки и выставила недотёпу вместе с холщовой сумкой за дверь собственной квартиры, доставшейся ей по наследству от покойных родителей. Петрушкин права на квадратные метры не имел – у Таисии на руках «бетонная» дарственная.

Единственный её сынок, Гриша, слава Богу, не пошёл в своего непутёвого батюшку. Мальчишка рос послушным, в меру домовитым, то есть в дежурство матери мог сварить себе пельмени, либо сварганить глазунью с колбасой. Посуду за собой мыл – этого у Гришки не отнять. По джинсам и футболке при случае елозил утюгом, не забыв при этом включить его в сеть. Бытовые минимальные навыки сына давали матери надежду, что сынок в сложной жизненной ситуации не пропадёт.

Помимо всего, Григорий окончил механическое отделение строительного техникума. По окончанию отдал священный долг Родине, прослужив два года в ракетных войсках водителем. Таскал страшенные межконтинентальные баллистические ракеты. Полученные в техникуме знания закрепил на практике, получив специальность механика-водителя, что дало ему возможность после армии без труда найти место в довольно приличной авторемонтной фирме под вывеской «Автосервис».

На взгляд Таисии, жизнь у парня складывалась благополучно. Вот только всё чаще и чаще тревожил женщину бобыльский статус сына. Ей страстно хочется видеть чадушку счастливым, семейным, и обязательно с детками. Сама она так и осталась одинокой, без мужика. Не потому, что не хотела снова выходить замуж, а по довольно банальной причине: кто нравился – тому она была не нужна, а кто набивался в супруги, тот не нужен был ей самой. Так и осталась Таисия одинокой, обделённой бабьим счастьем, как большинство русских женщин.

– Мам, да женюсь, я, женюсь, – отбивался сын от справедливых мамкиных наездов. – Вот встречу такую, чтобы тебе понравилась, и приведу в дом.

– Да при чём тут мне понравилась! Не мне с ней жить, а тебе. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Скоро я уйду на пенсию. Уеду в Осиновку, к тёте Даше. Ты же знаешь, она осталась там одна. Постоянно зовёт меня к себе. Дом у неё большой. Есть где жить. Огород, птица, скотина. Я сама уже не дождусь, когда поеду в деревню. А наша городская трёхкомнатная квартира останется тебе. Только бы ты женился.

Таисия не просто так говорила о поездке в деревню. В Осиновке живёт её старшая бездетная сестра, прошлый год похоронившая мужа. Дарья настойчиво зовёт к себе Таисию:

– Приезжай, сестра, досмотришь меня и усадьбу. Всё достанется тебе с крестником.

Тётка крестила Гришку. Любила малого, как, впрочем, и он её. Не забывал в огородную страду приезжать к старикам на прорыв посадочно-уборочных заморочек. А теперь и вовсе зачастил – крёстная осталась в одиночестве.

– Мам, у меня в начале будущего месяца намечается отпуск по графику. Шеф сказал, чтобы мы точно соблюдали очерёдность отдыха и вовремя являлись на работу. Не подводили фирму. Я думаю поехать к тёте Даше в деревню, поживу там, схожу на рыбалку, встречусь со знакомыми ребятами, – объявил сенсацию Гришка, доедая мамкин ужин.

Таисия так и свалилась на стул. Вот это удача! А ведь она настроила гору задумок и авантюрных планов по организации Гришкиного знакомства с понравившейся ей девушкой. Всё в её плане было логически правильным, за исключением сыновнего отпуска. Вот и ломала женщина голову, как бы сына отправить в отпуск, чтобы уж точно решить Гришкины проблемы с женитьбой.

И тут, нате вам, сама судьба преподнесла ей драгоценный подарок в виде законного сыновнего отпуска.

– Гриша, очень хорошо, что ты идёшь в отпуск! – воскликнула Таисия. – К тёте Даше ты успеешь съездить, а вот меня выручишь перед начальством на сто процентов!

– Мам, ты о чём?

– Дело в том, что я тоже должна пойти в отпуск по графику. А я не хочу сейчас его брать, рассчитываю пойти ближе к осени, чтоб поехать к Даше помочь той закатать в банки помидоры с огурцами. И вообще помочь с уборкой огорода. Но начальник смены пристал с ножом к горлу: иди, да иди.

– А ты что, не сможешь отказаться?

– Да дело тут такое. К нам пришла горящая санаторная путёвка. И её непременно нужно использовать. Иначе на следующий год нашему профсоюзу срежут лимит, если мы не используем выделенные, – плела невесть что Таисия доверчивому сыну, не подозревавшему, какую операцию по организации его женитьбы под тайным грифом буквы «Ж» задумала его мамка.

– А при чём тут я? – вылупился на родительницу сынок.

– А при том, что путёвку я выкупаю, а по ней в санаторий поедешь ты. А я остаюсь работать до осени, как планирую. Всё получается замечательно. Профком доволен, что сбагрил путёвку, я – что продолжаю работать до осени, а ты отдохнёшь за милую душу. Тем более ты ещё ни разу не был в санатории. Хоть посмотришь, что это такое, – соловьём разливалась маманя, только бы подтолкнуть сына к осуществлению её замысла под тайным грифом «Ж».

– Нет, ну ты даёшь! Как это я поеду по твоей путёвке?

– Я всё уже продумала. Договорюсь, чтобы её заполнили на твоё имя. Фамилии-то у нас одинаковые. Соглашайся, сынок, выручи свою мамку и наш профсоюз, – уже ни в какие ворота плела женщина выдумки озадаченному сыну.

– Ладно, мам, не переживай, скатаюсь в санаторий. А где он, кстати? Не в пригороде Владивостока случайно? А то совсем неинтересно будет отдыхать.

– Нет, сынок, санаторий на Сахалине. Называется он «Синегорье». Хороший санаторий. Я там была по молодости, потом покажу тебе фотографии. Красивые корпуса, зимний сад. Бассейн. Огромный танцевальный зал. Будешь ходить на танцы. Может, познакомишься там с хорошей девушкой.

– Ну, мам, ты снова завела пластинку. Женюсь, ну женюсь, ты не боись. Не останусь холостяком, – оптимистично пообещал сынок.

– Да я ничего, не завожу. Я к тому, что там повеселишься среди молодёжи. А то здесь только и знаешь, что дом – работа – телевизор – книжки, вот и все твои развлечения.

– Ладно, ладно уговорила. Посмотрю хоть, что это за Сахалин, а то живу через пролив, и не имею представления, что это такое, – рассуждал Гришка, согласившись с мамкиным мнением. Малый не имел привычки перечить родительнице. Согласился с ней и на сей раз.

Однако на самом деле Таисию никто не выдворял в отпуск. И никто не предлагал ей горящую путёвку. Напротив, она сама подключила своих влиятельных подружек, чтобы те достали ей путёвку именно в «Синегорье», и именно на начало следующего месяца. И вот почему.

Вместе с Таисией работает начальником смены Лиля Власова, серьёзная, порядочная двадцативосьмилетняя девушка, незамужняя. Не курит, не увлекается глупостями, одним словом, без вредных привычек. Конечно, не красавица, но и не уродина. Да и Гришка её не Ален Делон, а обыкновенный парень. Таисия реальными глазами смотрела на жизнь.

Девушка ей давно нравится. И она давно к ней присматривается. Считает, что познакомиться с её сыном та была бы вовсе не против. Однако, зная своего Гришку, понимала, из этого знакомства ничего путного не выйдет.

Лиля на вопросы сослуживцев, почему она, такая умная и приятная девушка, а до сих пор не замужем, отвечала: нет жениха. Уличное знакомство она отвергала, ходить по дискотекам уже поздно, а «принц на белом коне», видать по всему, дорогу к её окошку запамятовал, шутила она. Отсутствие кандидата в мужья, по всем приметам, оставляли Лилю Власову вековухой.

Вот и задумала мудрая женщина свести два одиночества путём случайного соприкосновения вдали от «родного дома», то есть в санатории. От Лили она узнала, что та приобрела для себя путёвку в «Синегорье» с пятого числа.

Таисия, разбившись в лепёшку, напрягла кого только можно из своих знакомых и достала-таки путёвку для сына в этот самый санаторий, с «Лилиного» числа.

Девушке, вроде бы с безразличием, сказала:

– Лиличка, а ты знаешь, мой-то Гришаня тоже едет в тот же санаторий, куда и ты, и на тот же срок. Ты уж там присмотри за ним, если станет отчаянно скучать. Я побаиваюсь, кабы он не рванул домой ранее положенного.

Таисия не стала прямым текстом открывать девушки своего замысла, однако в её просьбе явно промелькнул намёк на желательное знакомство между молодыми людьми.

Девушка обещала присмотреть за молодым человеком. На всякий случай Таисия показала ей фотографию сына. На том и расстались.

Проводив сыночка, Таисия радостно потирала руки от предвкушения осуществления задуманной ею операции под кодовым названием буквы «Ж». Она даже в выходные дни смоталась к сестре в Осиновку и в подробностях рассказала той о своей авантюре.

– Это ты правильно сделала. Тем более говоришь, что девушка хорошая, не разбалованная. Да и постоянно у тебя на глазах. Вот женится Гриша, а ты ко мне переедешь в деревню жить, пойдут у них дети, и мы заберём их к себе, пусть пасутся на травке, – размечталась крёстная о будущей семейной жизни крестника.

На Григория санаторий произвёл ошеломляющее впечатление. Прямо-таки настоящий дворец, с колоннами, высокими потолками и красивым центральным входом, хотя у Григория санаторно-сравнительного опыта не было, да это и неважно. Главное – «Синегорье» ему понравилось.

Соседом в его двухместной палате оказался бодренький старичок-лесовичок. Не в смысле замшелости, а в добродушно располагающей внешности.

– Семён Михалыч Казявкин, – представился тот, едва Гришка переступил порог в сопровождении дежурной сестры. – Но ты зови меня просто Михалычем, меня все так зовут.

– Ветеран Великой Отечественной войны, орденоносец, Гвардии ефрейтор, – уточнил он для полного собственного представительского знакомства с новосёлом. – Местный, Сахалинский, с Южного, – добавил он.

– Сразу говорю: люблю молодёжь. Она сейчас у нас жуть какая умная. Не то, что мы были в своё время, дубы-дубами. Семь классов тогда, считай, нынешний институт. Вот у меня всего два класса. Но я свободно читаю, пишу, правда, с ошибками, но написанное всё же можно прочесть.

Все эти подробности «лесовичок» без «пересадки» выложил парню, пока тот распихивал по шкафам и полкам свои нехитрые пожитки. Видать, ветеран был словоохотливым.

Дед взял со стола положенный Гришкой корешок путёвки, надев очки, прочёл:

– Петрушкин Григорий, значит, Гришаня. Хорошее имя Тёзка Георгию Победоносцу. Слыхал о таком?

– Слыхал, – ответил новоявленный курортник. Гришке сделалось весело и легко рядом с гвардии ефрейтором, ветераном и орденоносцем, со своим неожиданным соседом по комнате.

– Собирайся, пойдём подзаправимся. Время к обеду. Война войной, а обед по расписанию, – резюмировал Михалыч.

Столовая, обслуга, как и сам санаторий, Гришке понравились. Пройдя необходимые формальности по легализации курортником, малый почувствовал себя раскованно и свободно. О своём приезде в «Синегорье» он уже не жалел.

Санаторная Гришкина жизнь покатилась по расслабляющему курортному руслу, всё здесь для него было в новинку. Что ни день, то новое открытие.

– Ты, Гришаня, молодой человек. Тебе требуются не только лечебные процедуры, но и развлечения с девчатами. А этого добра здесь навалом, – раскрывал Казявкин перед молодым курортником приятную сторону санаторной жизни. Парень по всему видать, ветерану понравился: в споры со старшим не вступал, советы слушал внимательно, не перебивая. По натуре оказался спокойным и доброжелательным.

– Только с бабами надо держать ухо востро, неровен час какая забияка запросто может подставить тебе подножку. От этих баб одни заморочки. И без них, правда, нельзя, но и с ними не очень-то закайфуешь. Недаром сказано в Библии: Бог создал мужика, и… отдохнул. Затем создал бабу и отдых закончился.

– Это, Михалыч, не в Библии сказано, это анекдот, – рассмеялся Григорий.

– Неважно, где сказано, главное, ты смотри, чтобы тебя какая баба не сбила с панталыка. Вот мне ни одной из них не удалось запудрить мозги, а я был шесть раз женат, а ухажёрок и не счесть.

– Выходит, не они вам пудрили мозги, а вы им, – смеясь, сказал Гришка. Ему ещё никогда не было так легко и весело, как с этим забавным стариканом.

– Да, было по-всякому, но, выходит, что в основном я им. Я, Гришаня, научу тебя, как общаться с бабами, чтобы не захомутали, не сели тебе на хребтину. Ты женат, али как? – поменял он русло рассуждений.

– Нет, я не женат.

– И ни разу не был?! – ахнул орденоносец, словно тот сказал ему, что проживает на Луне и только что с неё свалился. – Ну, ты, хлопец, даёшь! У вас, что, во Владивостоке девки перевелись? Али ты не способный по мужской линии?

– Нет, девки у нас есть, и я способный, но считаю себя ещё не готовым к семейной жизни. Правда, мамка уже загрызла меня, что не женюсь, даже отправила сюда, в санаторий, чтоб я познакомился с какой девушкой.

– Правильно говорит твоя мамка. Не дело ходить в бобылях, когда кругом столько баб и все юбками метут. Сегодня же займёмся поисками для тебя подходящей невесты. Я это возьму в собственные руки. У меня по этому делу имеется большой опыт.

– Я не хочу пользоваться вашим опытом, – впервые не согласился молодой с предложением старшего. – Я не хочу шесть раз жениться. Думаю, если женюсь, то на одной и на всю жизнь.

– А я о чём толкую!? – закричал «наставник», словно только и ждал подобного заявления от подопечного. – Ты не смотри на меня. У меня было шесть законных баб, и все они были гадюками. А тебе мы отыщем голубку.

– А как её определишь, голубка она или гадюка, как вы говорите? – озаботился кандидат в женихи. – Вы когда женились на очередной женщине, тоже считали её хорошей. А, по вашим словам, потом оказывалась она плохой.

– Не, я ещё до женитьбы понимал, что она казюля.

– Так зачем же женились?

– А что оставалось делать? Где искать хорошую? А жениться-то охота, вот и женился. Ты думаешь, почему я сейчас в санатории? – и сам же ответил: – А потому, что последняя моя шестая змея вытурила меня из дому, видите ли, заявила: глаза б мои на тебя больше не глядели. Но дело не в её глазах, а в моей квартире. Откровенно говоря, я по доброй воле и собственному заявлению в собесе получил эту путёвку, – перешёл он от рассуждения о коварных супружеских взаимоотношений к социальному вопросу. – Я пошёл в собес и говорю там: отправляйте меня в санаторий, сильно переболел радикулитом, и мне, дескать, требуется санаторно-курортная реабилитация.

Но коза крашеная, восседающая там, за столом, говорит: вам, дедушка, ещё не вышла очередь на получение санаторной путёвки, и тычет моим заявлением в моё собственное рыло. Вы писали его два месяца тому назад, говорит она, значит, путёвка вам положена только через четыре месяца. Это как же так, говорю, а мой радикулит? Давайте тогда мне, на худой конец, Дом отдыха. А она засмеялась, паршивка, и ляпнула: в Доме отдыха, дедуля, с худым концом делать нечего.

Гришка смеялся от души, он знал этот анекдот, и понял, что старикан просто над ним прикалывается. Гвардеец всё больше и больше нравился парню.

– Проводив меня в санаторий, – натягивая брюки, продолжал рассказывать Михалыч, – моя гадюка надеется, что здесь я найду себе новую бабу с жилплощадью, женюсь, а ей достанется моя кровно полученная жилплощадь лично от Президента. Вот такие они, бабы, – закончил он эпопею о женском коварстве, застёгивая ширинку.

– Вот видите, какие коварные женщины, а вы сватаете меня на женитьбу.

– А, Гришаня, выброси ты из головы мои рассказы Я человек совсем другой формации. Сам виноват, что у меня бабы такие коварные. Много гулял на стороне. Тайно от жены ходил в клуб «Кому за тридцать» и там знакомился с бабами, вешая им лапшу на уши. Дескать, я несчастный сиротинка, и что меня бедного бросила жена, ушла к другому, одним словом, дурил бабам головы, а те верили. А потом за всё это делали мне пакости.

Особенно их злило, что не удавалось им оттяпать у меня квартиру. А я не дурак, понимал, что не я им нужен, а моя жилплощадь, и в отместку делал им пакости. Гулял налево – направо. Догулялся до санаторной жизни.

Но квартиры им не видать. Я на неё составил дарственную на свою младшую сестру. У неё трое взрослых детей. Вот и пусть распорядится ею, кому из них она достанется.

Но никто, кроме нас с сестрою, об этой дарственной не знает. Пусть бабы бесятся, – как-то весело, с хитрецой произнёс Казявкин, и, причёсывая перед зеркалом щербатой расчёской свои жиденькие волосики на лысине, продолжал философствовать:

– Я, знаешь, Гришань, каким в молодости был заядлым танцором! У-уу! Все девки по мне мёрли, – натягивая через голову резиночку старомодного галстука, хвастался старый ловелас, вертясь перед зеркалом. – Я и сейчас ещё могу. Ого-го! Да ещё как! – разошёлся Гвардеец, принаряженный, с нацепленными на пиджаке наградами, наодеколоненный, и помолодевший на целый десяток лет.

– Всё, я готов! – обернувшись к молодому соседу, заявил он. – Ну что, Гришаня, ударим по бабам?

Григорий угорал над стариканом. Парня забавляли наивные рассказы ветерана о собственных похождениях с женским полом, смешили его рассуждения о собственной семейной жизни. Поддавшись на уговоры, молодой человек отправился вместе с Гвардейцем на танцы. До этого Гришаня, как сразу при встрече назвал его дед, ещё ни разу не посетил весёлое ристалище санаторного танцевального развлечения.

Лиля сразу узнала Таисиного сына, едва тот появился в дверях танцевального зала в обществе пожилого мужчины с нацепленными на пиджаке многочисленными воинскими наградами. До этого девушке не удавалось встретиться с молодым человеком. И неудивительно.

Пронырливый Гришкин сосед, гвардии ефрейтор Казявкин Семён Михайлович, использовав своё преимущество Ветерана войны и награды на пиджаке, пристроил Гришаню в спецотделение столовой для почётных отдыхающих и участников фронтовых действий, где столовался сам. Отдельный вход в элитную трапезную отделялся перегородкой от двери для простых отдыхающих, поэтому девушке не удавалось столкнуться с парнем в общей столовой.

Лиля знала: о её существовании Петрушкин не подозревает, и, не таясь, наблюдала за парнем, как и просила его мать. Тот, войдя в зал, принялся оглядываться, с интересом рассматривал стены и публику. Его спутник, привстав на цыпочки, что-то нашёптывал ему в ухо, при этом указывая глазами в её сторону.

Лиля открыто стояла, словно в изоляции. Многие отдыхающие парами отрывались в зажигательном танце. Для неё партнёра не нашлось. Как, впрочем, и для других женщин, стоявших, как и она, подпирая стены. Неожиданно, оторвавшись от уха Таисиного сына, орденоносец прямиком через танцевальный зал направился в её сторону.

– Разрешите? – ошарашил девушку «замшелый».

«Конец белому свету, – ахнула Лиля, хотя и не красавица, но симпатичная девушка. – Никого, кроме старца, не нашлось в зале, чтобы пригласить меня на танец».

Только она раскрыла рот, чтобы отказаться, как неожиданно протянутая к ней рука орденоносца отдёрнула её от стены, и они тут же оказались в гуще танцующих. Ничего не оставалось ей делать, как шевелиться в такт разухабистой музыки. Дед смешно подпрыгивал, вертелся, и даже пару раз пытался броситься вприсяд. Однако плотность танцующих рядов не позволяла ретивому Гвардейцу откалывать залихватские коленца.

Отдыхающие, поражённые необычным танцором, расступились, и Лиля оказалась в пустоте, наедине с дедом, словно голая в мужском предбаннике. Настолько почувствовала себя неловко. К счастью, музыка вскорости смолкла, а публика разразились аплодисментами в честь её необычного партнёра. Орденоносец, галантно взяв Лилину руку, поднёс к губам и поцеловал.

– Благодарю, прекрасная незнакомка, за доставленное удовольствие, – пафосно произнёс старик, лукаво посматривая на ошалевшую девушку. И, не давая той опомниться, подхватив под руку, повёл в сторону Таисиного сына.

– Гришаня, познакомься с замечательной девушкой.

Тому ничего не оставалось делать, как протянуть руку:

– Григорий.

– Лиля. А я вас знаю. Мы с вашей мамой работаем на службе «09», – неожиданно для себя выпалила Лиля и осеклась. Что ж она наделала! Как теперь будет следить за парнем, выполняя наказ сослуживицы?

Заиграла музыка медленного полувальса.

– Ну что ты стоишь, Гришань? Пригласи девушку на танец, – скомандовал Ветеран. – А я маленько отдохну. Посижу в кресле, посмотрю, как танцует молодёжь.

– Вы действительно знаете мою мамку? – толкаясь в толпе танцующих, спросил Григорий, едва придерживая девушку кончиками пальцев где-то возле её бока.

– Да, мы работаем вместе. Она на «двойке», а я начальником смены, – ответила Лиля, не скрывая теперь своего «инкогнито».

Гришаня чувствовал себя дурак-дураком. Он не знал, что говорить девушке, как вести себя с ней. Что-то придумывать, болтать абы что, как обычно, облапошивая доверчивых дурочек, он не мог.

Девушка наверняка знает о нём всё от его родимой мамочки, затосковал он. Та наверняка поведала всей смене их семейную подноготную, в том числе и о его холостяцких проблемах. Потому плести банальности Гришка не решался. Опасаясь, что наверняка, вернувшись на работу, эта Лиля в красках как это умеют женщины, разрисует мамке его глупейшее состояние.

Парень молча истуканом топтался рядом с девушкой, не чувствуя под собой ног. Вот попался, так попался. Сходил, называется, на танцы. Увяз по самые уши, тосковал он.

Наконец музыка заткнулась. Григорий не имел понятия, в какой угол после танца отвести партнёршу, и что при этом ей сказать. И тут кораблём-спасителем к ним подрулил Гвардеец.

– А знаете, молодёжь, давайте-ка маленько гульнём. У меня появилось страстное желание покутить. Лучшего места чем наш «Залив», для подобного настроения я не вижу. Попьём в кафешке пивка, а барышня угостится вкусным мороженым. Ну как, согласны, молодёжь? – не спросил, а, утвердительно подталкивая в спины молодых людей к выходу танцевального зала, заявил «командир».

Гришаня без сна лежал на кровати, забросив руки за голову. Его сосед – Гвардии ефрейтор – давно выводил разнотональные рулады. Через окно в комнату проникал голубоватый свет от уличных фонарей. Отчего сама комната, и предметы в ней казались незнакомыми, чужими. Но не пугающими, а уютными и таинственными.

Однако не голубой свет, царивший в комнате, и не таинственные тени, затаившиеся по углам, были причиной бессонницы Петрушкина.

Малый мысленно перебирал детали «случайной» встречи с девушкой Лилей, оказавшейся сотрудницей его матери. «Приеду, расскажу мамке, не поверит, что встретил её сослуживицу в санатории. Надо же такому случиться», – недоумевал парень от необычайного стечения обстоятельств.

Почему же он зациклился на этой встрече? Чем далась ему эта Лиля? А вдруг пророческими оказались мамкины слова: поедешь в санаторий – встретишь девушку? Да при чём тут девушка! – гнал он от себя глупые, на его взгляд, мысли. Так в чём всё же причина его бессонницы?

Гришаня не мог объяснить собственное состояние. Что-то его томило, мешало уснуть, а что – и сам не знал. Хотелось встать, одеться и, выйдя на улицу пойти куда-то, а лучше полететь. Что за глупости поселились у парня в голове? Неужели причиной его бессонницы явилась случайная встреча с мамкиной сослуживицей?

А может, эта девушка ему понравилась? Или нет? Если не понравилась, то почему он не спит, а рассуждает о ней?

Промучившись едва ли не до утра, страдалец наконец-то провалился в дремотный омут. И приснился ему странный сон: его мамка стоит где-то над высоким обрывом, а он барахтается снизу, у подножия откоса.

Как ни старается он забраться на гору, однако ему не удаётся этого сделать. Щебень, вырываясь из-под ног, сносит его обратно книзу. При очередном скатывании Гришка неожиданно оказался в школе среди учеников, там предстоял ему экзамен по географии. А он ничегошеньки не знает, даже что такое география.

– Гришаня, вставай и сразу отвечай, не смущайся, – подсказывал ему Казявкин, сидя во сне рядом с ним за партой. – Ну, что молчишь?! – теребил он его за плечо. – Отвечай!

– Я не знаю, что такое география, – едва шевеля одеревеневшими губами, прошептал он, – и… проснулся.

– Ну, ты даёшь! Про какую географию ты вёл речь? Ты забыл, где находишься? Тут девки должны сниться, а не география, – смеялся сосед, стоя возле его кровати.

Гришка, ещё не отошедший от бестолкового сна, подхватился и принялся ошалело оглядываться по сторонам.

– Ух, слава Богу, что это только сон, – сказал он. – Начисто забыл урок.

Он рассказал свой никчёмный сон Михалычу, и тот, внимательно выслушав парня, твёрдо заявил:

– Сон вещий, к большой любви.

– Да ну вас, – обиделся Гришка на такую насмешку со стороны старшего товарища на его откровение.

– Я сны угадываю с точностью компаса. Точно указываю, где юг, а где запад, – совсем обидно и непонятно заявил дед.

– При чём тут компас и любовь? Я ведь видел мамку во сне. Лез к ней на скалу, а потом очутился в классе и забыл географию, как будто её никогда и не помнил.

– Вот-вот. Мамка высоко, она всегда выше детей, а дети всегда к ней лезут, и ты тоже лез, – объяснял «пророк» Гришкин «вещий» сон. – А сдавать экзамен по географии – это к большой любви, – уже совсем неожиданно ошарашил парня «мудрый» предсказатель.

Вообще-то Гришка не помнит, чтобы ему когда-либо снились сны. Едва коснётся головой подушки, и словно камень в воду. Где уж тут до каких-то снов.

А тут, здравствуйте, с мамкой и географией, да ещё к любви, как утверждает Михалыч. А может, и вправду к любви? Вчера пока не заснул, всё думал о Лиле. Вот и сейчас она мне вспомнилась, подумал малый, и ему вдруг стало необычайно легко, весело и радостно.

Захотелось тут же увидеть эту самую Лилю. Для этого он готов был хоть сейчас мчаться к девушке и спросить её….

А, собственно, о чём её надо спросить? Да, да, спросить.

Да неважно, о чём, но спросить, в этом был твёрдо уверен Гришка. И это непременно надо сделать быстро, в противном случае ему просто не сдать экзамен по географии. Тьфу, да, что это ко мне прицепилась эта география? – рассердился Петрушкин на школьный предмет.

– Значит, так, – протирая тряпочкой ордена, забрызганные вчерашней пивной пеной в «Заливе», Гвардеец начал планировать предстоящий курортный день. – Прежде всего подзаправимся на пищеблоке, пройдём оживляющие санаторные процедуры, и кинемся на поиски Лили, – натягивая на плечи пиджак, как само собой разумеющееся, заявил Михалыч.

– Какой такой Лили? – словно впервые услышал это имя, прикинулся забывчивым Гришка.

– Гришань, не притворяйся дураком, это сразу выдаёт твою влюблённость, – рубанул правду-матку бывший участник военных действий.

Гришка настолько опешил от такого утверждения, что не смог вымолвить ни единого слова.

– Вот и молчи! Коли нечего сказать, – пришиб ефрейтор рядового Петрушкина.

– Даша, вышло так, как я планировала, даже лучше, – захлёбываясь в телефонную трубку, кричала Таисия сестре в Осиновку. – Твой крестник скоро женится!

– Так почему молчала до сих пор о такой радости? – спросила сестра на том конце провода.

– Да что молчала, вот тебе и сообщаю сейчас радостную весть. Думаю, дело идёт к свадьбе, – совсем уж ошарашила Дарью сестра.

– Скажи хоть, как зовут невесту, и нравится ли она тебе?

– Зовут Лиля. Конечно, мне нравится! Ещё как нравится! Она тебе тоже понравится. Я тебе о ней уже говорила, когда приезжала в Осиновку, и рассказывала о задуманном деле с санаторием, – радовалась Гришкина мамка сыновнему счастью.

– Ааа, помню. Так эта та самая девушка? Расскажи-ка мне о ней поподробнее, что она за человек?

– Девушка хорошая, работает вместе со мною, я тебе говорила. Подробнее расскажу при встрече, по телефону всего не расскажешь.

– Скажи крестнику, чтобы привёз невесту ко мне, на смотрины, до свадьбы. Хочу сама посмотреть, кого Гришутка сватает в жены, – наставляла старшая сестра младшую.

– Если будет время, то приедут, познакомишься. Но конкретно не обещаю. Сильно много дел навалилось. В общем, сестра, я рада до нема спасу, как говорят. Главное, что счастлив сам сынок. Они любят друг друга, я это вижу.

– Ну, дай Бог счастья моему любимому крестнику. Дай Бог им обоим благополучия.

– Вот и я о том же молю Бога, чтобы он дал детям любовь да согласие. Ну, пока, сестрица, целую, и до встречи.

Таисия положила телефонную трубку на рычаг и, счастливо улыбаясь, подумала: надо же, как легко удалось мне разрешить Гришкины проблемы.