Саграда Фамилия? Я там осталась. Уйти – улететь – не могу. Я дома. Зефир? Или пряники? Или скалы? Лепила. Родное. Есть в хромосомах.

Мир все ярче и ярче, все просторней и проще. Распахнувшийся ларчик, настоявшийся борщик. Все удобнее мебель, горизонты все круче. И понятно, что в небе облака, а не тучи. Что же будет, скажите?

Не в каждой ситуации – стихи. Прекрасно, если есть: оправдан день. смотря еще какие – повезет и будет влет оправдан целый год. А было мне… молчанье, мор мозгов. И мор души (и нет его страшней). Теперь стихи! Свобода от оков. Восторг и шик, и запах трюфелей.

Господи, ты же знаешь, как я люблю красивые платья! Как я люблю праздники! Кружиться люблю и летать. Спасибо за эту свободу — свободу выбора скорости, свободу выбора старости и высоты парения! Свобода течет прямо в сердце сквозь поры и через стихотворения. Господи, я, конечно, очень люблю красивые платья. Очень люблю праздники, музыку громко и шепотом. Но я не прошу платьев. Платьев, шуб, даже бусиков! Дай мне еще внутренней музыки. Как здорово ее тратить! Радоваться и жить, как живу. Высказать чувства полностью. Только теперь мечты наяву, и дни целиком запомнятся…

Люблю получать комплименты. Это мое хобби. Лучше может быть только одно — хвалить кого-то особенного. Вот это моя работа – доращивать и хвалить бесконечно. Хвалить… бесконечно талантливых подопечных. Доращивать, раскрывать им крылья. Им крылья нужны буквально, физически. Без крыльев в небе делать нечего. Бескрылых в небе и нет практически. Вот это и есть радость – видеть счастливых и сильных. Счастливых и сильных детей. Они уже на высоте.

На плоту музыкантов унесло ветрáми. Увлеклись, разыгрались, потеряли память. И зачем возвращаться, если в мире буря? Лучше так и качаться на волнах лазури. Зал эпичный к тому же — океанский космос. Дирижер стал не нужен, и теперь он Боцман. Звук летит и не тонет. О, какая тяга! Столько новых симфоний не снесет бумага. Тут Боцман крикнул: «Перерыв! Обед, потом опять в отрыв.»