Когда бьют по щекам, надо быть выше этого. Надо быть выше этого и не давать ответа. Когда бьют прямо в сердце, выше этого надо быть. Не ныть, не стонать, не стенать, не выть. Я высоко, высоко где-то.

Пронзительно синие глаза. Ну просто невыносимо синие. Поешь – колокольчик, летишь – стрекоза. С такой красоткой трудно мужчине. Твой мир – черно-белый гобелен. И в самом центре ты на картине. Тут праздник И яства на столе. И нет с тобою места мужчине. Игра на лютне, лай собак, друзья, и близкие, и родные. Довольна ты или что не так? Мужчина? Мужчины, они такие…

Да, я такая. Такая перфекционистка. Несовершенных в свою не пускаю в семью. Ни за какие коврижки. Никак, даже близко. Наши и так идеальны. Себя – разовью.

Рожденные на свет в таких глубинах СССР, что ой-ой-ой-ой-ой, и то и то сложившие в корзины, и то и то несущие с собой, и то и то познавшие с изнанки и не принявшие ни то ни то, мы будем жить, да, земляки? Мы в танке! И все-все-все еще поймем. Потом.

Ты учишь их падать, чтобы вставать. Выращиваешь из младенцев дервишей. Порой как натянутая тетива. Высокую планку ЗА НИХ ты держишь. Ты учишь смотреть вперед, в лицо, ходы планировать, как в шахматах. Еще – в голове не носить сор, еще – что спорт – пáхота. Борцами немногие станут, естественно. Не это важно, а важно то, что жизнь им не даст шидó за бездействие, а после иппона – бой. Жизнь – дзюдо.

Хамелеон себя считает Львом. Почти рычит, почти того же цвета. И речи принародные его весь люд лесной настроили на это. – Как же охота? – спросите вы. Так: Лев – царь, сама идет добыча. Склоняя голову, бредет Сайгак, Индюк сдается, что-то там курлыча. Хамелеон осознает: пора! Пора уже жениться. Да, на Львице. И с предложеньем сказочным с утра подкатывает в модной колеснице. А что потом? Не спрашивайте. Смех. Хамелеона нет – прибила Львица. Она спала, он протянул букет и… поскользнулся вдруг на половице. Почти проснулась, потянулась… оп — и мягкой лапой был жених размазан. Хамелеоны! Вас загонят в гроб амбиции. Ведь вы не львы НИ РАЗУ.