«Неисповедимы дороги сердца!» — сказал я себе, настраиваясь на возвышенный лад. В фойе театра гуляла весьма странная пара. Прелестная стройная девушка шла той легкой, скользящей походкой, которая выдает балерину. Меня всегда удивительно трогает эта походка. Носки вытягиваются, и все движения приобретают какой-то особенно бережный характер; так осторожно ставятся ноги, как будто идут по хрупкому стеклу или по узкой тропинке среди цветов. Но может, это моя фантазия. Рядом с девушкой шел горбатый молодой человек. В черном костюме с большим белым воротником, выпущенным наружу, что придавало ему старомодный вид. Лицо его не представляло ничего особенного, если бы не манера держаться. Он слегка откидывал голову, так что сразу вы встречались с его глазами. А в них был черный бархат. Я не скажу, чтобы они были на самом деле огромными, но в связи со всей его небольшой фигурой они производили именно это впечатление. Глядел он так добро и в то же время значительно, что невольно отбрасывались всякие шаблонные мерки людей этого типа. Ведь правда, есть даже выражение: «Человек с характе ром горбуна». Природа обделяет несчастного, и он, ощущая себя все время в центре сочувственного внимания, а то и просто любопытства, становится злоб ным, раздражительным, мстительным. Здесь же, как ни странно, можно было даже перевернуть известную фразу о том, что уродство никого не красит. Этот ужасный горб, который как будто поддерживал его голову, придавал ему какую-то величественность и особую красоту. Сколько встречаешь обычно шалопаев с прекрасно развитыми мышцами, высоких, стройных, но у них все части тела имеют как бы одну цену. А здесь вся фигура была только для служения голове… Так и хотелось сказать: «Вот идет человек и несет свою голову». Да, у него были еще чудесные длинные волосы, которым наверняка позавидовала бы не одна из дам. В общем, весь его странный облик нес свою гармонию, никак не подпадавшую под какие-то стандарты и вызывающую представление о калеке.

Так вот они шли, держась за руки, со спокойной снисходительностью встречая взоры скучающей публики, и поток толпы, который двигался за ними, я немедленно представил свитой моих незнакомцев.

«И все-таки интересно, за что она полюбила его», — раздумывал я, провожая их взглядом. Пара казалась явно не парой, хотя их отношения не вызывали сомнений.

Спектакль закончился, и я отправился побродить по нашему старому Петербургу. Так приятно после театральной духоты идти по ночному городу среди пустых улочек и мысленно все еще слышать музыку, представлять танцы, видеть яркие краски костюмов и декораций. А я еще очень легко начинал воображать себя каким-то таинственным путешественником, случайно попавшим в этот загадочный ночной город, чтобы встретить здесь необыкновеннейшие приключения… Вон там за углом все начнется…

Да, да, у того фонаря причудливые тени от деревьев раскачиваются в нетерпении, ожидая меня. Вот старинная парадная с резными дверями. Сейчас оттуда выйдет человек в цилиндре и шепнет мне слова какой-то жуткой тайны… Нет, за тем углом… И тут я столкнулся лицом к лицу с моими театральными незнакомцами. Я до сих пор удивляюсь, как я не бросился в ужасе бежать прочь, потому что, привыкнув настраивать себя на таинственный лад, я свыкся с тем, что каждая моя фантазия разрешалась разочарованием. И вдруг… Однако немного придя в себя и сообразив, что страх мой напрасен, я принялся извиняться… Молодой человек улыбнулся мне самым дружеским образом.

— У вас такой вид, как будто вы встретили привидение, — сказал он. Девушка рассмеялась.

— Видите ли, — начал я оправдываться. — Вы в какой-то мере правы… Я как раз в этот момент размышлял о возможности сверхъестественного, и тут вы так неожиданно появились…

Понемногу справясь со смущением, я начал описывать свое настроение, затем перешел к впечатлению от театра, так что совсем забыл о позднем времени, явно не подходящем для продолжительных разговоров. Но юноша и девушка продолжали улыбаться и слушали меня с видимым удовольствием. Прервав беседу, я спросил их, не по пути ли нам, хотя то, что они попались мне навстречу, отрицало эту возможность. Но и эта неловкость была принята благосклонно:

— Мы беспутны в эту ночь и охотно проводим вас, — ответила девушка.

Из моих дальнейших расспросов выяснилось, что они сегодня приехали, нигде еще не остановились и собирались всю ночь прогулять по улицам. Я думаю, вы поймете мою радость, когда я мог предложить им свой дом и гостеприимство, тем более что они так сильно поразили мое воображение.

Они прожили у меня несколько дней. За время своего долгого одиночества я накопил в себе огромный запас неизрасходованных чувств и мыслей, которые обрушил на моих снисходительных приятелей самым немилосердным образом. Если бы они были заурядными людьми, их, наверное, утомила бы моя восторженность, но они оказались совсем необычными… Мое воображение и предчувствие не обманули меня… Тут я сделаю паузу, широко раскрою глаза и поведаю вам странную историю, которую рассказали мне мои друзья на прощание. Вы можете мне не поверить, сказать, что, узнав мой романтический образ мыслей, эти люди подарили мне сказку, которой так жаждало мое сердце, но что касается меня, я верю им безгранично, до последнего слова. И если вы все-таки потребуете доказательств, я вам отвечу:

— Увидьте их, и всякое сомнение покинет вас. Пока же слушайте.

Детство моего знакомого проходило в каком-то заброшенном городишке в обществе сумасшедшей старухи. Родителей своих он не знал, соседи говорили, что он подкидыш. Это было вполне возможно, так как уродливый ребенок часто вместо сочувствия и любви мог вызывать страх и желание избавиться от него. Тут уж дальше благодатнейшая почва для всяких досужих толков и соображений. Старуха, которая усыновила ребенка, одними считалась сумасшедшей, другими — колдуньей. И верно, много масла она подлила в неугасаемый огонь сплетен, когда стала воспитывать горбатого мальчика. В городе потом говорили, что она кого-то из беременных женщин сглазила и вот теперь забрала урода к себе, чтобы сподручнее устраивать свои делишки. Самые отчаянные с пеной у рта доказывали, что старуха вырыла мальчишку из земли на кладбище и в него вселился черт. Виновнице этого переполоха было очень мало дела до слухов и до тех, кто их распространял. Ее боялись. Одной из ее особенностей, внушавшей страх, была необъяснимая улыбка, постоянно блуждающая на ее лице и не покидавшая ее даже во время сна.

И вот мальчику пришлось с детства делить со старухой бремя отверженности. Соседи спешно звали своих детей домой, как только он выходил гулять. Сверстники сторонились, иногда дразнили его и бросали в него камнями. Общее предубеждение против старухи волей-неволей создавало враждебность вокруг горбуна.

Трудно сказать, что из этого получилось бы дальше, но колдунья умела так занять ребенка, что он постепенно перестал нуждаться в чьем бы то ни было обществе или дружбе. Она рассказывала ему бесконечные сказки, могла играть в любые игры, учила танцевать… Наверное, мальчика все-таки отобрали у нее, если бы кто-нибудь хоть раз увидел вечером, как она, напевая хриплым голосом и аккомпанируя себе ладонями, движется по комнате в странном танце, а затем заставляет повторять эти движения своего воспитанника. Ребенку же очень нравилось танцевать. Эти уроки развивали его фантазию, он должен был подражать то медведю, то волку, то каким-нибудь животным, о которых рассказала старуха. А рассказывать она умела…

Когда мальчик подрос, старуха поведала ему историю, определившую всю его дальнейшую судьбу.

«Жил где-то на Востоке арабский принц. У берега моря построил он себе дворец из белого мрамора, а верхушки башен украсил чистым золотом. В стены дворца были вставлены музыкальные инструменты, и когда дул ветер, раздавалась причудливая музыка. Много съезжалось гостей к принцу. Он принимал всех очень щедро и дарил им подарки. Каждую неделю во дворце устраивались праздники, и люди не могли понять, откуда у принца такое богатство. И никто не знал, что все его могущество заключалось в маленьком бриллиантовом перстне, который он носил на правой руке. Этот перстень был волшебный, и ему служил джинн. Стоило принцу пожелать чего-нибудь, и джинн выполнял любые его приказания.

Однажды принц поехал путешествовать и встретил девушку, в которую тотчас же влюбился. Он рассказал ей про свой дворец, подарил драгоценное ожерелье из больших жемчужин и затем предложил ей стать его женой. Но она отказалась. Принц нагрузил триста верблюдов тяжелыми тюками самых разнообразных товаров. Здесь были и золотые египетские чаши, и шкатулки из душистого сандалового дерева, полные браслетов и перламутровых гребней, и китайские шелковые халаты, и прозрачные индийские ткани. Верблюды окружили дом, где жила девушка, но она даже не открыла окно, чтобы посмотреть на них. И вот принц вызвал своего джинна и сказал ему:

— Я хочу, чтобы ты узнал, почему красавица отказывается принять мою руку.

И джинн ответил:

— Слушаю и повинуюсь.

Когда он вернулся, то произнес:

— О мой повелитель! Эта девушка каждую ночь видит во сне прекрасный сад. Солнце над ним встает в то самое время, когда садится у нас. Там вечная весна, и тот, кто однажды побывает в нем, перестанет ценить все земные богатства и славу.

Тогда принц повелел джинну разбить сад около своего дворца — точно такой же, какой девушка видела во сне. И когда джинн выполнил это, он пришел к своей возлюбленной и пригласил ее отправиться в свои владения.

— Там ты увидишь место, которое посещаешь во сне, — сказал он ей.

Девушка обошла весь сад и призналась, что, действительно, это в нем она гуляет каждую ночь, но принц не получил ее согласия.

— Мне достаточно бывать здесь во сне, — сказала она. — Если я останусь в саду на все время, то, пожалуй, привыкну к нему и он мне надоест.

И принц снова вызвал джинна и сказал ему:

— О джинн! Сделай так, чтобы сад, не меняя своего вида, стал прекраснее того, который девушка видит во сне.

Джинн сел на землю и долго думал. Затем улетел и вернулся с молодым садовником.

— Этот юноша играет на свирели для цветов и знает песни деревьев. Он будет ухаживать за твоим садом и сделает его самым прекрасным в мире, — сказал он принцу.

И правда, через месяц трудно было узнать сад. Там, где покачивали головками одна-две розы, теперь благоухали целые кусты. Ветви деревьев склонились под тяжестью усыпавших их цветов. Казалось, само небо опадает на землю хлопьями белых, розовых, желтых лепестков. И когда девушка снова пришла в сад, она уже не могла уйти обратно.

Принц отпраздновал веселую свадьбу и был очень счастлив. Прошло некоторое время, и он должен был уехать в соседнюю страну. Однажды вечером принцесса вышла гулять и услышала тихую музыку. Ей показалось, что деревья и цветы подхватывают эту песню нежными голосами и раскачиваются в такт мелодии. Ветер, спавший в пустыне, проснулся, и в стенах дворца также послышались звуки, но теперь все подчинялось единой воле. Она пошла по дорожке и около фонтана увидела садовника, который играл и пел. Принцесса остановилась, а сердце ее продолжало идти к нему. Он почувствовал ее присутствие и хотел убежать, но ее руки обвились вокруг его шеи подобно змеям, а глаза ослепили его своим сиянием. Она поцеловала его, и тотчас же рухнули волшебные стены, окружавшие сад от посторонних взоров, и принц узнал обо всем. Он призвал джинна и приказал разрушить сад. Пусть утром принцесса увидит, к чему привела ее измена. И джинн полетел исполнять приказание. Но когда он очутился в саду, ему стало жалко уничтожать его. Он услышал, как принцесса сказала садовнику:

— Взгляни, как прекрасен стал сад! Наполненный нашей любовью, он не вынес этих стен, которые подобно оковам держали его в плену, и теперь далеко по пустыням несутся его аромат и наше счастье. Воистину, нет ничего в мире свободнее и выше любви!

И джинн задумался: „О чем это говорит принцесса: что такое любовь, которая сделала сад таким прекрасным и разрушила стены? Что такое любовь, которая заставила принцессу забыть принца и отдать свое сердце садовнику? Что такое любовь, из-за которой принц повелел уничтожить сад? Всю свою жизнь я служу перстню, и каждый обладающий им думает, что он могущественнее всех. А оказывается, что существует чудо, которым могут владеть простые люди. И это чудо выше всего на свете, а мне оно неизвестно“.

И джинн решил узнать, что такое любовь, и остался в саду охранять его. Но принц, видя, что джинн к нему не возвращается, разорвал на себе одещы и произнес магические заклинания. Он обратился к повелителю джиннов и сказал ему:

— Раб моего кольца нарушил слово и не исполнил мою волю. Сделай же так, чтобы равновесие восстановилось и закон победил!

И в ответ загремел гром, повеление принца исполнилось, и сад был разрушен».

— А что стало с джинном? — спросил мальчик.

— Он сражался, но был побежден, — ответила старуха.

— А где же он сейчас?

Сумасшедшая рассмеялась и подвела горбуна к зеркалу.

— Постарайся узнать его, — шепнула она. — Ты часто плакал, жалуясь, что ты не такой, как все, что из-за твоего горба дети боятся и обижают тебя. Но знаешь ли ты, что в тебе скрыто могущество, которым не обладает никто в мире? В одно мгновение ты можешь стать самым стройным и самым красивым на свете. В один миг все богатства земли могут стать твоими. Ты можешь загадать любое желание, и оно исполнится. Но помни: только один раз ты можешь получить все, что пожелаешь, после чего станешь таким же, как все люди.

Наверное, с этого момента, когда в мальчике поселилась прекрасная и жуткая тайна, в которую он поверил всей душой, его взгляд стал спокойным и величественным. Много желаний рождалось и умирало в нем, не пленив сердца. Обиды и неудачи принимал он с улыбкой, и окружающие его люди невольно чувствовали силу и уверенность в его словах. Со временем приобрел он много друзей, но ни с кем не делился своими мечтами, которые были для него так же реальны, как сама действительность. После смерти старухи он переселился в большой город и жил там незаметно и одиноко, полный странных фантазий, неразделенных чувств и туманных ожиданий. Однажды в праздник горбун попал на какой-то бал. Среди веселой толпы он увидел прелестную девушку, которая сидела в кресле, спокойно наблюдая танцующих. По-видимому, не только он обратил на нее внимание. Один за другим подходили к ней молодые люди, приглашая ее танцевать. Она молча качала головой, отказывая им. Наконец несколько человек окружили ее кресло.

— Зачем же вы пришли сюда, если не танцуете? — спросил один из них.

Девушка взглянула на него с усмешкой:

— Я пришла для того, чтобы танцевать, но среди вас нет никого, кто мог бы танцевать так, как я хочу.

— Это звучит как оскорбление, — громко сказал молодой человек. — Среди присутствующих немало профессиональных танцоров, и я думаю, как бы оригинальны ни были ваши требования, их вполне могли бы удовлетворить.

Вокруг стала собираться толпа.

— Докажите, что вы действительно знаете новый танец, — настаивал юноша, который горячился больше всех, так как девушка задела его самолюбие. Он был балетмейстером и считался знатоком своего дела. Но вот шум внезапно прекратился. Люди расступились, давая дорогу танцовщице. Она приняла вызов. Музыканты, вытянув шеи, смотрели с удивлением на одинокую фигуру, застывшую посреди большой залы. Она ждала тишины. Вот девушка закрыла глаза и, тихо напевая, плавно двинулась по кругу. В странном взмахе замерли ее распростертые руки, голова низко опустилась, будто высматривая что-то под ногами. Казалось, с заунывным свистом кружит пернатый хищник над притаившейся землей. Но вот резкий вскрик заставил вздрогнуть окружающих. Она понеслась, извиваясь всем телом, делая громадные прыжки. Движения ее были необычны и сложны, но за каждым таился смысл, понятный зрителям, хотя определить его в словах никто не решился бы. Музыканты на слух подхватили мелодию танцующей. Музыка била по нервам, захлестывала воображение своей дикой гармонией. Казалось, из глубины веков доносилась тревожная песня природы. Горбун стоял потрясенный. Он узнал этот танец и эту мелодию. Детство, вечера, проведенные со старухой, ее уроки встали вновь в его памяти. Черная уродливая тень пересекла дорогу танцовщице. Вот, повторяя ее движения, кружась, как волчок, горбун докончил и завершил ее танец, придав ему окончательную мысль. Их движения переплетались, создавая фантастические узоры, как будто вырванные из жизни дремучего леса, куда не попадали люди и где звери, повинуясь голосу крови, свершали игры-обряды своей любви и смерти. Толпа, завороженная невиданным зрелищем, не шелохнулась, когда двое танцующих взялись за руки и выскользнули на улицу.

— Откуда вы узнали этот танец? — задыхаясь, спросил горбун.

— Я видела его во сне, — ответила девушка, пристально разглядывая своего кавалера… и все еще сжимая его пальцы.

Такова была их встреча.

Прошел месяц. Они виделись почти каждый день. Часто бродили по самым забытым улицам города, ведя бесконечные разговоры и вызывая любопытство редких прохожих. Юноша впервые дал волю своему сердцу, и вся его жизнь лежала у ног ее как развернутая книга. Она же медлила протянуть ему руку, и он мучительно переживал ее молчание, стискивая зубы, чтобы не выговорить свое желание.

«Я подарил ей свою душу, но если она так мало стоит без стройного тела, какое счастье я получу от любви ее», — думал он.

— Скажите, чего вы добиваетесь в жизни? — спросил он девушку.

— Я хочу славы, — ответила она. — Каждый раз, когда я танцую, я чувствую себя игрушкой, выполняющей мысли мастера. Я же мечтаю танцевать те танцы, которые звучат во мне самой. Я хочу поставить свой балет, ослепить людей своей фантазией, потрясти их, хоть на мгновение быть вознесенной на вершину, а там пусть хоть смерть…

Горбун печально посмотрел на свою спутницу.

— Нет ничего выше любви, — прошептал он.

— Так почему же вы не пожелаете ее?

— Я не хочу ничего, что находится в моей власти, — ответил юноша.

Они расстались и не виделись очень долго. До него доходили слухи, что балетмейстер, с которым она спорила на вечере, разыскал ее и принял в свою труппу. Театр уехал на гастроли, и горбун с тоской следил за коротенькими известиями, мелькавшими в газетах. Звезда его возлюбленной поднималась все выше и выше.

«Теперь уж она не узнает меня при встрече», — думал он с горечью, упрекая себя за вырвавшиеся чувства.

Наступила зима. Близился Новый год. Труппа вернулась. Юноша с грустью нашел в афише ее имя. Ноги сами привели его к подъезду театра. Оттуда выливалась шумным потоком толпа. Он поднял воротник и прислонился к стене. Вот совсем опустела и стихла улица. И только фонарь, раскачиваемый холодным ветром, ржаво скрипел, играя с безобразной тенью горбуна. Стукнула дверь, и послышались шаги. Юноша сжался и закрыл глаза. Мимо прошла последняя пара: высокий молодой человек вел под руку балерину. Она засмеялась, и смех ее вонзился в сердце несчастного, как раскаленный нож. Поздно вернулся он домой, прижимая руки к груди. У дверей его была приколота записка:

«Умоляю Вас, простите меня за долгую разлуку. Будьте великодушны к принцессе. Она ждет Вас завтра в театре, где решится ее судьба».

К записке был приложен билет. Всю ночь выла вьюга, и горбуну снилась балерина, танцующая среди снежных вихрей.

Воскресным утром у театрального подъезда собралась большая толпа. Было холодно. Колючий снег забивался за воротник, но люди его не замечали. Говорили о премьере нового спектакля, без программы, которому как будто и названия не успели придумать. «Вряд ли он пройдет больше одного раза. Это проба одной солистки», — слышались голоса. Любопытство разгоралось. Делались прогнозы, ожидали провала балета, пророчили скандал. Театр был набит до отказа. Горбун сидел в ложе, с непонятным чувством страха ожидая начала. И вот занавес поднялся…

…У берега моря стоял белоснежный замок арабского принца, и в воздушных танцах повторялась история джинна, рассказанная когда-то сумасшедшей старухой. Сцена следовала за сценой. Богатство ярких красок, причудливость движений, странная музыка поражали зрителей. Захваченная неожиданностью и новизной впечатлений, публика забывала аплодировать и с напряженным вниманием следила за развитием действий. Вот подошел финал.

…Принц обратился к повелителю джиннов, требуя разрушить сад. Мрак окутал сцену, и вдруг тревожную дробь барабанов заглушил чей-то отчаянный крик:

— Нет… нет… нет…

Страшный гром потряс сцену театра. Испуганная публика вскочила на ноги, собираясь бежать. Осветители разом включили все прожектора, озарив зал и сцену. Толпа замерла. Вместо разрушенных театральных декораций на подмостках возвышался настоящий прекрасный сад. Среди цветущих деревьев весело и беззаботно порхали птицы, распевая песни. Пышные кусты роз распускались прямо на глазах у зрителей, источая нежный аромат, смешанный с запахом весенних трав. Тонкие лилии и душистые гиацинты росли по берегам журчащих ручьев. Усыпанные белоснежными цветами магнолии и вишни казались воздушными балеринами, поднявшимися на одну ногу и застывшими в трудной позе.

За стенами театра кружила декабрьская метель, а внутри торжествовала весна.

И среди всего этого чуда на коленях стояла потрясенная принцесса с мокрым от слез лицом и протягивала руки кому-то в зал.