За окошком над дверью особняка Кэрнсов забрезжил рассвет. Скоро в дверь застучат утренние посыльные, а на улице начнется летний день. Посередине ведущей наверх крутой лестницы сидела Элизабет Кэрнс, несмотря на жару дрожащая от холода и неспособная пойти ни вверх, ни вниз. У подножия ступенек лежало безжизненное тело её второго мужа с изогнутой под неестественным углом головой. Пепельно-белокурые волосы ниспадали со склоненной головы Элизабет на плечи. Обе её руки лежали на выступающем животе, словно щитом прикрывая нерожденного ребенка от первого взгляда на ужас, способный существовать в этом мире.

В своей жизни Элизабет поступала плохо слишком много раз для девушки, воспитанной с единственной целью быть милой и вести себя порядочно. Но ничто не шло в сравнение с тем, что она сделала этой ночью: своими руками по собственной воле лишила жизни человека. Элизабет знала, что скоро придет кто-то из слуг Сноудена, или его домоправительница, или ещё кто-то, представляющий для неё возможную угрозу. Но, сбежав из дома, она лишь признает свою вину в этом постыдном деянии. И поэтому продолжала сидеть, покачиваясь, пока шли часы.

Она так обезумела и ушла в себя, что едва заметила, как открывается дверь. Услышав скрип, поняла, что доносившийся до неё несколько минут неясный звук был не чем иным, как стуком в дверь.

— О… Элизабет…

Нежность, с которой было произнесено её имя, так походила на столь нужную сейчас ласку, что когда Элизабет подняла голову и посмотрела в глаза Тедди Каттингу, её собственные глаза наполнились слезами. На нем был приталенный синий мундир с медными пуговицами и черные брюки, а на добром лице застыла скорбная тоска. У бедра был пристегнут пистолет в кожаной кобуре — и Элизабет показалось странным увидеть своего воспитанного светловолосого друга вооруженным.

— О боже, — сказал он, глядя на изломанное тело на полу между нижней ступенькой лестницы и пестрым ковром. — Я опоздал.

— Нет, — прошептала она. Ей хотелось сказать, что он пришел как раз вовремя, но слова не шли с языка. Тедди поспешил к ней, переступив через Сноудена и перепрыгивая через ступеньки. Элизабет попыталась встать, чтобы поприветствовать его, но ноги казались ватными, и в следующую секунду молодая вдова рухнула в заботливые объятия Тедди. Привалилась к нему всем весом и поняла, что он удержит её. — Ты знал, — наконец прошептала она.

— Позавчера, когда я приходил навестить тебя, я увидел, что ты зовешь на помощь, — почти извиняющимся тоном начал он. Тедди положил ладонь на затылок Элизабет, а другой рукой поддержал её за талию. Элизабет так устала, что боялась уснуть прямо в таком положении. — Я почувствовал в комнате запах эфира, и отчего-то был уверен, что ты вряд ли в нем нуждалась или желала его принимать. Но твой су… — голос Тедди сорвался на этом слове, — супруг охранял твой покой, и я побоялся, что твоя матушка мне не поверит, если я пойду к ней. В конце концов, он был твоим… твоим мужем, да и откуда мне знать, что тебе нужно, а что нет?

Тедди покачал головой. Морщинки на его лбу углубились. Элизабет знала, что должна что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова, и через минуту Тедди продолжил:

— Но шли дни, и я не мог спать от беспокойства. Сегодня утром я по-прежнему не знал, что делать, но понимал, что не смогу пережить этот день, не зайдя к тебе. Поэтому я решил сам поговорить с твоим мужем и попытаться забрать тебя отсюда, не вызвав скандала. Но перед тем как идти сюда, я зашел в полицию и попросил их зайти чуть попозже, на случай если… моя попытка не увенчается успехом.

Тедди встал поудобнее, прислонившись к стене, чтобы держать Элизабет крепче. Она хотела навсегда остаться здесь, у него на груди, и поэтому вздохнула и прижалась к нему теснее. Она вспомнила, что весьма странно и неправильно позволять знакомому джентльмену вот такие объятия. Но в ту минуту её совершенно не волновали правила приличия, ведь сама её жизнь гротескно перевернулась с ног на голову, да и хорошие манеры принесли ей и Тедди уже достаточно боли и непонимания.

— Но я должен был прийти раньше. До того, как случилось… А что именно произошло?

Карие глаза Элизабет округлились, пока она думала, как можно объяснить произошедшее. Она подняла глаза на как обычно гладкое лицо Тедди: юношу можно было принять за шестнадцатилетнего подростка, если бы не складки над бровями, рост и пистолет на поясе.

— Может показаться невозможным, но… — начала она.

— Ты не обязана пояснять — мягко перебил Тедди, когда она заколебалась.

Но Элизабет хотела объяснить, и продолжила бы, но тут снова постучали в дверь. От стука они с Тедди замерли.

Из задней части дома сонно выплыла коренастая миссис Шмидт еще в халате и открыла дверь. На крыльце маячили двое в полицейской форме со значками на груди. Миссис Шмидт посторонилась, полицейские сняли шляпы и переступили порог. Приветливые и благодарные лица переменились, едва служители закона увидели странную картину: почти висящую на руках стоящего посредине лестницы Тедди Каттинга хозяйку дома с взъерошенными волосами и в тягости, а у подножия ступенек — безжизненное тело её мужа.

— О! — воскликнула миссис Шмидт, закрывая рот рукой. — Мистер Кэрнс!

— Что это? — спросил один из вошедших. — Кто-то совершил убийство.

Элизабет вздрогнула, не только потому что полицейский искал виновного, хотя об этом она тоже подумала, но потому что видела это лицо как раз перед тем, как её силой уложили в постель. То самое мальчишечье лицо в рытвинах от какой-то детской болезни, которое в тот раз мгновенно воскресило в памяти все горести, выпавшие на долю несчастной за последний год. Сейчас это лицо показалось ей ещё более гнусным, и Элизабет покрепче вцепилась в Тедди. Он тоже сжал хватку и медленно принялся спускаться по лестнице, поддерживая подругу.

— Миссис Кэрнс пережила чудовищное потрясение, — сказал Тедди, едва они осторожно переступили через тело Сноудена. Покойный лежал спиной вверх, но его застывшее в ужасе лицо смотрело в потолок. — Боюсь, винить в этом стоит только меня. Утром я пришел навестить хозяйку дома, а мистер Кэрнс отказал мне в визите. Видите ли, она моя старая подруга, и, боюсь, мы с ним немного повздорили. Я искренне не понимаю, как это случилось, но старина Кэрнс просто оступился и…

Полицейские и миссис Шмидт озадаченно и недоверчиво уставились на Тедди. Элизабет подумала, что Тедди никогда не умел лгать. Знакомый ей со дня смерти Уилла полицейский поднял глаза от мертвого тела на пытающегося извернуться джентльмена с аристократичным выговором, и его глаза налились гневом. Безусловно, у него был повод злиться — он надеялся вытянуть деньги из мужчины, больше не способного выписать чек.

— Вы пытались обнять его жену до или после того, как столкнули его с лестницы? — рявкнул полицейский. Он шагнул к Тедди, одновременно потянувшись к висящим на поясе наручникам. — Мне придется арестовать вас, сэр.

— Вы не сделаете ничего подобного. — Элизабет не могла стоять без посторонней помощи, но у неё внезапно прорезался голос. — Вы больше ни шагу не сделаете в его сторону.

Полицейский вздернул бровь и с презрением обратился к молодой вдове:

— Он убийца, миссис Кэрнс. Возможно, вы не считаете, что таких, как вы, могут упечь в тюрьму, но уверяю вас, это именно тот случай.

— Мой муж упал по неосторожности, — продолжила Элизабет спокойным ровным тоном, невзирая на бешеное сердцебиение. — Полиции не следует этим заниматься. Это печальный факт и ничего более. Вы никому ни слова не скажете об увиденном здесь, иначе я буду вынуждена сообщить вашему начальству, что вы шантажировали моего мужа. И прослежу, чтобы ваша служба в полиции закончилась. Но на этом не остановлюсь, потому что вы совершили намного более тяжелое преступление, которому я, к своему несчастью, также стала свидетелем. — Она понизила голос и почувствовала необходимость закрыть глаза. — Помните парня, которого вы застрелили на Центральном вокзале? Ради собственной выгоды? Если вы ещё хоть раз потревожите меня, мистера Каттинга или наши семьи, я сделаю все, чтобы вас судили за убийство Уильяма Келлера. — Сердце колотилось в груди Элизабет так бешено, что она была уверена, что его стук слышно в пяти кварталах от дома. Изящество черт ее лица всегда восхищало людей из высшего общества, но в эту минуту Элизабет знала, что сейчас оно выражает свирепость и страдание, заключенные в ней с того самого разрушившего её мечты Нового года. — Я любила убитого вами парня, и если вы считаете, что я слишком забочусь о приличиях, чтобы повторить это со свидетельской трибуны и рассказать всем, кем он был для меня и что вы с ним сделали, то вы глубоко заблуждаетесь.

На жутком лице полицейского не промелькнуло ни тени сожаления или раскаяния. Хотя Элизабет видела, что её слова не пришлись ему по душе, он ещё минуту сверлил её глазами, прежде чем кивнуть напарнику и в вызывающем молчании выйти из комнаты. Элизабет знала, что это не последнее решение, которое ей предстоит принять, и не последний бой, и поэтому — по-прежнему цепляясь за Тедди — повернулась к миссис Шмидт.

— Сейчас я еду домой. К моему возвращению, или когда я отправлю сюда гонца, вас здесь быть не должно. Ясно?

Тяжелая жизнь сделала облик миссис Шмидт настолько невозмутимым, что она не выказала ни страха, ни угрозы. Но кивнула, и Элизабет поняла, что домоправительница понимает, в чем её вина, и больше не причинит беспокойства. Затем Элизабет в ожидании повернула голову к Тедди, словно её мужем был он, а не человек, лежащий в паре метров от них.

— Ты отвезешь меня домой? — спросила она.

Его четкие аристократические скулы немного дрогнули в ответ на дружеский тон её слов. Глаза Тедди лучились заботой.

— Да, Лиззи, я отвезу тебя домой, — кивнул он.

Элизабет шагнула вперед, все так же не отходя от Тедди, но поняла, что исчерпала весь запас сил. Её ноги задрожали, и она обмякла, держась за друга.

— Не надо, — почти прошептал Тедди. Он наклонился и подхватил её на руки, унося подальше от места омерзительного происшествия в занимавшийся новый день.