Сливки нью-йоркского общества расположились в ложах, выстроенных огромной подковой над сценой оперы, где сегодня вечером шло трогательное мелодраматичное представление, внимание которому уделяли лишь единицы. Свет от гигантской люстры играл на украшениях зрителей и не менее роскошных лорнетах в их руках. Если изучать сквозь увеличительное стекло дам в платьях от Жака Дусе и сопровождающих их джентльменов, сегодня было на что посмотреть. Миссис Генри Шунмейкер присутствовала в свете второй вечер подряд, но никто не смел входить в её ложу, опасаясь разгневать её свекра. Элинор Уитмор, о которой говорили, что она в отчаянии ждёт предложения руки и сердца хоть от кого-нибудь после того, как в июне выступила посаженной матерью на свадьбе младшей сестры, вновь порхала рядом с известным распутником Амосом Вриволдом. Прошло меньше года с тех пор, как Каролина впервые сидела с горящими глазами в этой же ложе. Но сегодня её больше не интересовало, что можно увидеть или услышать вокруг, поскольку она сидела рядом со своей первой любовью — вернее, первой настоящей любовью. Её возлюбленный был одним из любимцев общества, заполнявшего ложи в опере, и поэтому Каролина знала, что сегодня, когда она находится рядом с ним, за ней исподтишка следят десятки глаз.

Ранее они поужинали в особняке Лиланда. Изначально выбор места разочаровал её, ведь Каролина так хотела поскорее выйти с новым кавалером в свет, но в конце концов она нашла в ужине тет-а-тет своеобразное очарование. «В подобной обстановке всё прошло более интимно», — Каролина представляла себе, как делится впечатлениями со служанкой, распускающей шнуровку её корсета, и эти слова были бы правдой. Ведь в освещенной лишь свечами комнате, когда их разделяла только вышитая скатерть из дамасского полотна, Лиланду было намного легче восхищенно любоваться фиолетовыми оборками платья Каролины и её болотно-зелеными глазами. И он достаточно расслабился, чтобы воодушевленно рассказать ей обо всех местах в Париже, где вспоминал о ней, и поведать о чертах характера, выделявших её из всех знакомых ему девушек. Теперь Каролина проигрывала в уме его слова, сидя в ложе Лонгхорна с затуманенными глазами и, наверное, глуповатой улыбкой. Бесполезно пытаться стряхнуть с себя это наваждение. Иногда Лиланд протягивал руку, чтобы пожать обтянутую перчаткой кисть Каролины под прикрытием её шали.

Теперь он наклонился к ней и заговорил так тихо, что ей пришлось подвинуться ближе к нему. Грубоватая кожа его подбородка защекотала шею Каролины, отчего уголки её рта неизбежно бы приподнялись, если бы она уже не улыбалась.

— В жизни вы гораздо лучше, — признался он.

Обнаженные руки и плечи Каролины словно покалывало, и это давало понять, насколько пристально её сейчас разглядывают со всех сторон, но ей хотелось быть такой же решительной, как и Лиланд, и так же не обращать внимания на любопытствующие взоры. Она отстранилась и с неприкрытым обожанием улыбнулась ему. Шли минуты, и прошёл уже почти час — хотя Каролина была не уверена, — прежде чем Лиланд снова заговорил. На сцене уже сменились исполнители.

— Как нам повезло жить в одном квартале! — не в силах поверить в это воскликнул он.

— Да! — согласно кивнула Каролина. — Какая удача.

Её глаза сияли. До сих пор она могла переносить присутствие Лиланда рядом, в этой самой ложе, лишь в малых дозах. Его рост, широкие плечи, отросшие пшеничные волосы, заправленные за уши, скрещенные длинные ноги в чёрных брюках, едва помещающиеся в узком пространстве — хватило бы и чего-то одного, чтобы у Каролины задрожали коленки. Она украдкой бросала на него взгляды, но потом он поворачивался и смотрел на неё изумленными глазами, словно чувствовал те же самые непередаваемые эмоции. От этого Каролина едва не падала в обморок. От самого вида Лиланда у неё перехватывало дух, и она отворачивалась.

Каролина оглядела просторный зал: подругу Пенелопу, чьи голубые глаза презрительно сверкали, Реджинальда Ньюболда и его жену Аделаиду с бриллиантовым колье на шее, Вандербильтов из Уайтхолла, которые по слухам не разговаривали друг с другом после поездки в Монте-Карло, и их нынешние позы подтверждали эту сплетню. Затем задержала взгляд на миссис Портии Тилт и её спутнике, который был намного моложе и стройнее её мужа. У мужчины были правильные скульптурные черты и гипнотический взгляд, хотя Каролину он ни в коей мере не привлекал. Разве что она почувствовала немедленное желание ничем не выказать, что знакома с ним.

Тристан Ригли работал продавцом в «Лорд энд Тейлор», но помимо этого представал во множестве разных ипостасей: жулика, первого мужчины, поцеловавшего Каролину, и человека, изначально предложившего ей извлечь выгоду из дружбы с Лонгхорном. Затем он встал, и Каролина поняла, что он перехватил её взгляд. Возможность того, что сейчас он войдет в её ложу, и она, Каролина Брод, будет на глазах всего нью-йоркского общества разговаривать с кем-то столь непримечательным, внезапно испугала девушку. 

Медленно, осторожно она выпустила руку Лиланда и встала.

К счастью для неё, в эту секунду в ложу вошёл Амос Вриволд. Каролина сразу же поняла, что объяснить своё отсутствие и тем самым избежать прихода стройного спутника Портии Тилт будет проще простого.

— О, мистер Вриволд, — поприветствовала она вошедшего. — Прошу меня извинить. Я как раз собиралась в дамскую комнату освежиться. Конечно, вам столько нужно обсудить с нашим дорогим мистером Бушаром.

— Вриволд! — воскликнул Лиланд, поворачиваясь к другу. — Ты совсем не изменился!

Каролина приподняла юбки и напомнила себе, что идёт её второй сезон в обществе, а она уже занимает самую желанную ложу в опере. Она последовала примеру своей подруги Пенелопы Шунмейкер и выбрала себе знаковый цвет, символизирующий её величие. Пенелопа предпочитала красный, а выбор Каролины пал на фиолетовый. Её нельзя не принимать всерьёз. Но выйдя в извилистый коридор, она сразу же столкнулась лицом к лицу с Тристаном Ригли.

— Чем могу быть полезна? — низким грудным голосом спросила она.

Тристан встретил её ледяной взгляд лукавой улыбкой, подчеркнувшей его обаяние. Неопытная девушка с легкостью приняла бы его за аристократа из-за благородной линии челюсти и высоких скул. Как и присутствующие джентльмены, Тристан был одет в черный смокинг с белой рубашкой и галстуком, который очень ему шёл. Хотя Каролина узнала бы его из тысячи, она продолжала смотреть на него безразличным взглядом. Но все же под лентами и бантами, под жесткими ребрами корсета, на её коже выступил холодный пот. Ведь в конце концов было невозможно полностью забыть о том, как он возник в её жизни в тот безумный период, когда она была всего лишь недавно уволенной горничной почтенной семьи Холландов, выставляющей себя дурой в лучших отелях Манхэттена.

Он окинул взглядом золотистых глаз её фигуру, оценив жемчуга в декольте и шифоновые оборки платья, облегающие её фигуру, как хрупкие фиолетовые листья. После неуместно долгой паузы он медленно одобрительно присвистнул:

— Да уж.

Каролина выпрямилась. Гнев, бывший неотъемлемой частью её личности, закипел в груди.

— Простите?

Он небрежно прислонился плечом к изогнутой стене коридора. Музыка оркестра звучала приглушенно и словно вдалеке. Мимо ещё никто не прошел, но сколько это продлится?

— Я смотрю, моя Каролина неплохо устроилась.

Он назвал её «моя Каролина» намеренно, словно хотел напомнить о той ночи, когда удивил её поцелуем в лифте, или о том коротком периоде после смерти мистера Лонгхорна, когда Каролина ещё не знала, насколько щедро тот её одарил, считала себя беспомощной и зависела от Тристана в вопросах жилья, и прочих обстоятельствах, о которых сейчас предпочитала забыть. Мысль о том, что Тристан сейчас станет ей об этом напоминать, подлила масла в огонь её гнева, и уши Каролины покраснели. Но затем она вспомнила, где находится, и оглянулась в сторону ложи. В занавесках была щель, сквозь которую она с облегчением увидела силуэты погруженных в разговор Лиланда и Амоса.

— Я не чья-нибудь Каролина, — отрезала она.

Тристан пожал плечами и шагнул к ней, наклонившись так близко, что она уловила исходящий от него лёгкий запах лука.

— Не могу утверждать, что сделал тебя сам, но ты прекрасно знаешь, что без меня не пробралась бы сюда. — Теперь его голос звучал злобно, а улыбка превратилась в гримасу. — Лонгхорн был моей задумкой, или ты забыла? Пожалуй, вы должны меня отблагодарить… мисс Броуд.

Сердце Каролины забилось быстрее. Она вздрогнула, услышав свою настоящую фамилию, и сильно захотела, чтобы всё это поскорее кончилось, а то и вообще не было правдой. Она отступила от Тристана, словно тем самым могла бы заставить исчезнуть своё прошлое и всё, что их связывало. Тристан столь же быстро сделал ещё один шаг к ней и не отводил от неё взгляда, пока она пятилась назад.

— Кто это?

Сердце Каролины ушло в пятки, а глаза округлились. Она повернулась и увидела, как из ложи в коридор выходят Амос и Лиланд. Радость сошла с их лиц, когда они заметили красивого ярко одетого парня, совершенно точно не входившего в их окружение. Каролина заметила, что мужчина, о котором она мечтала месяцами, с несчастным лицом выглядел ничуть не хуже, чем обычно. Возможное вторжение на его территорию придало его чертам величавость, которая понравилась Каролине. За несколько секунд она поняла, что сделает что угодно, лишь бы не дать Лиланду узнать кто она на самом деле, и удержать его.

— Понятия не имею. — Её голос прозвучал так легко и уверенно, что на минуту Каролина задумалась, не создана ли она для сцены. Когда она вновь посмотрела на Тристана, на её лице не отразилось ни малейшего проблеска узнавания. — Он думал, что мы знакомы, но ошибся.

— Тогда нам пора идти, — предложил Амос.

На лице Тристана мелькнуло нечто кровожадное, но Каролина уже немного успокоилась. Определенно, она заставила его замолчать. Возможно, его пыл, разгоревшийся в последние несколько минут, поумерили и два высоких аристократа в смокингах. За всё время их знакомства Каролина ни разу не видела Тристана испуганным, и сейчас была рада увидеть его страх. Он коротко поклонился и отошёл в сторону.

Когда Каролина снова повернулась к Лиланду, то обнаружила, что он все ещё охвачен очень льстившим ей собственническим гневом.

— Бедняга, — сказал он, пытаясь успокоиться, — прочитал о мисс Брод в газетах и размечтался, что сможет прошептать ей пару ласковых слов на ушко.

— Или подумал, что сможет выпросить приглашение на её следующий грандиозный приём, — смеясь, добавил Амос.

— Хватит, джентльмены, нет нужды никого высмеивать. — Каролина наклонила головку и непринужденно хихикнула. Внезапно ей захотелось остаться наедине с Лиландом и смотреть только на него. — Как мило было с вашей стороны почтить нас своим присутствием, мистер Вриволд, — объявила она, намекая ему, что пора и честь знать. — Спокойной ночи.

Они с Лиландом вернулись в ложу с мечтательными лицами и горящими глазами. Каролина широко улыбалась, словно прямо говоря, что произошедшее только что не значит для неё ничего. Меньше, чем ничего. В то же время она видела в позе Лиланда и его взглядах, чувствовала по тому, как скользят его руки по её рукам и юбке, что небольшая ревность сделала её ещё более привлекательной в его глазах. Она знала, что Тристан, должно быть, занимает своё место в ложе по соседству, но считала ниже своего достоинства даже смотреть в ту сторону.

Они ещё несколько часов оставались в её почетной ложе, и за ними пристально следили все присутствующие в этот вечер в опере. Лицо Каролины сияло от счастья, а движения были естественны, словно ничто ей не угрожало. Только однажды, в поездке в экипаже обратно на Шестьдесят третью улицу спокойствие изменило Каролине, и на секунду она задрожала, вспомнив о том, какой унизительной сцены ей едва удалось избежать.

Лиланд это заметил и спросил её, в чём дело.

— О, я всего лишь скучаю по Лонгхорну. Его ложа навевает на меня мысли о нём, — солгала она, закрывая глаза и словно позволяя нахлынувшей боли пронзить всё её тело. — Видите ли, он был моему отцу хорошим другом, и обещал, что защитит меня, но теперь его больше нет, и я чувствую себя настоящей сиротой, одной-одинешенькой в большом мире…

— Бедная моя мисс Брод! — воскликнул Лиланд, протягивая к ней руки. — Теперь вас обнимают две сильных руки, и вы больше не должны чувствовать себя одинокой!

Пока экипаж, покачиваясь, катил в сторону дома, Каролина, положив голову на плечо Лиланда, чувствовала нечто противоположное одиночеству. Ей пришло в голову, что вмешательство Тристана, возможно, даже пошло ей на пользу. Ведь те выдумки, которые ей пришлось озвучить, чтобы заставить его уйти, побудили Лиланда властно и бережно привлечь её к себе. Каролина постоянно подавляла разочарование от того, что ничто и никогда не происходит по её желанию, но затем внезапно удача повернулась к ней, и теперь казалось, что каждая волшебная секунда проходит исключительно ей на руку.