Будда учил не буддизму. Он учил Дхарме, закону. Он не учил какому-то набору верований или догм, или систем, которые деспотически навязывал другим. Черпая из собственного опыта просветления, он каждому из нас указал путь познания истины через внутренний опыт постижения сути вещей. За сорок пять лет своего учительства он произнес много разных слов и прибег в своих рассуждениях ко многим концептам, чтобы указать на истину и показать к ней дорогу. Слова и концепты не есть сама истина, они не более чем только указывают на тот или иной вид опыта. При жизни Будды, когда непосредственно действовали его мудрость и его мастерство учителя, люди, как правило, не путали слова с самим опытом, принимая первые за второй. Они выслушивали Будду, смотрели в себя и переживали непосредственность истины в своем собственном уме и теле.

Потекло время без Будды. Люди стали практиковать меньше, и вот тогда-то они начали принимать слова за непосредственность опыта. Появилось много разных школ, споривших между собой вокруг понятий. Ситуация подобна попытке объяснить свет луны, по необходимости указывая на нее пальцем. Есть люди, которые смотрят при этом на палец, а не на луну, полагая, что ответ в нем. Вот образец того, как люди могут не понимать смысл указующего действия. Так же, как нельзя путать палец с луной, мы не должны путать слова, указующие путь к истине, с самой истиной и непосредственным опытом.

Когда учение Дхармы пришло в Китай, оно в своем развитии приобрело там специфические черты, сделавшись своеобразным переплетением буддизма и даосизма. Одним из тех, кто наиболее повлиял на тенденции и проявления этой школы Чань (позднее — Дзэн), был шестой китайский Патриарх — Хуэйнэн. Хотя, как утверждает традиция, он был неграмотен и потому лишен возможности читать писания, ум его был необыкновенно ясным и проницательным. Рассказывают, что, когда ему прочли только одну строку из Алмазной Сутры, на него снизошло просветление. К нему часто приходили люди, чтобы прочесть непонятные им места из писаний, и он разъяснял им сущность прочитанного.

Ему принадлежит рассуждение, очень ясно описывающее, что именно означают разные школы, или «колесницы», буддизма:

«Будда проповедовал доктрину трех колесниц и, кроме того, доктрину Верховной Колесницы. Чтобы их понять, вы должны углубиться в свой собственный ум и действовать независимо от вещей и явлений. В самой Дхарме нет разграничений, соответствующих этим четырем колесницам, они существуют лишь в умах людей. Видеть, слышать и декламировать сутры — это Малая Колесница. Знать Дхарму и понимать ее смысл — Средняя Колесница. Воплотить Дхарму в повседневной практике жизни — есть Великая Колесница. Проникнуть пониманием во все Дхармы, впитать их в себя полностью, быть свободным от всех привязанностей и, наконец, не иметь абсолютно никакой собственности — есть Верховная Колесница».

Исключительно во всех традициях — индийской, бирманской, китайской, японской, тибетской, американской — есть люди, строго придерживающиеся слов и читающие сутры речитативом наизусть. Это и есть Малая Колесница. По мере того как эти слова, их смысл все больше переносятся нами в практику и по мере все большего осмысления и испытывания Дхармы в практике медитации и воплощения ее в практике жизни, — мы последовательно проходим через уровни всех колесниц и приходим к высшему уровню: здесь мы свободны от всех привязанностей, свободны от всякой собственности, и самим образом нашей жизни становится Дхарма, развертывающаяся в нас непрерывно от момента к моменту. Это и есть Верховная Колесница Дхармы, полное совершенство практики. Она не содержится ни в одной из традиций. Она может реализоваться лишь в эволюции понимания, происходящей в отдельном человеке.

С течением времени Дхарма получала все новые формы выражения, исторически развертывая свой потенциал, и великие учителя находили все новые искусные приемы, помогающие людям в практике погружения в свой ум, чтобы испытывать Дхарму в самих себе. Некоторые старые известные слова, которые в своей роли концептов превратились в путы для ума, получали теперь новое употребление, что облегчало людям задачу увидеть реальность доктрины в новое время.

Например, понимание разных употреблений слова «Будда» помогает в значительной мере пониманию различных традиций, в которых это слово используется в разных смыслах. Во-первых, имя Будда относится к историческому лицу, мирское имя которого было Сиддхартха Гаутама и который пришел к полной просветленности. Но это слово означает также особую ментальность — такой ум, который свободен от загрязнений: «ум Будды», «природа Будды». Это ум, освободившийся от жадности, ненависти и замутнений.

В течение трехсот лет после смерти Будды не было в ходу его изображений. Сама духовная практика людей была воплощением его памяти, его образом, и потому не было надобности в материальном воплощении этого образа. Но с течением времени, по мере утраты практикой прежней глубины люди начинали выносить Будду из своего ума и проецировать его назад во времени и пространстве. И в связи с тем, что представление о нем экстериоризировалось и сущность заменялась иконами, великие учителя стали переносить акцент на другое значение понятия Будды. Есть такая поговорка: «Если ты увидишь Будду, убей его». Ужасно звучит для людей, которые боготворят образ и воскуряют перед ним фимиам. Если в вашем уме живет представление о Будде, находящемся не в вас, а вовне, то «убейте» это представление — то есть отпустите его, забудьте о нем. Все это привело тогда к горячим дискуссиям, в результате которых приобрела силу идея о необходимости реализовать свою собственную «природу будды», стать буддой при жизни, проникнуть в свой «ум будды». Таким образом в практику влилась новая живительная струя.

Будда Гаутама неустанно напоминал людям, что опыт истины является человеку из его собственного ума. Рассказывают, что один монах бывал настолько восхищен физическим присутствием Будды (который, как известно, был олицетворением физического и умственного совершенства), что при каждой возможности стремился усесться рядом с ним и упивался внешностью своего учителя. Через какое-то время Будда укорил его за это. Он сказал монаху, что тот может глазеть на эту физическую форму хоть сотню лет и никогда не увидеть Будду. Постижение Дхармы — вот наша цель: кто видит Дхарму, тот видит и Будду. Будда находится внутри. Это не что иное, как опыт истины. Постоянное внесение ее в настоящий момент, в то, что происходит здесь и теперь. Послушаем опять Хуэйнэна:

«Трудиться в своем движении к состоянию будды мы должны в недрах своего ума. Безнадежно пытаться найти будду и путь к нему где-то снаружи, вне нас самих. Человек, находящийся в неведении о сущности своего ума, есть обыкновенное, рядовое существо. Тот же, кто просветлен относительно сущности своего ума, есть будда».

Будда не как историческая фигура, но будда как свобода от загрязнений, как чистота ума. Именно такими буддами нам всем надлежит стать.

Другой концепт, который может неправильно пониматься в силу различия традиций, это концепт «бодхисаттвы». Это слово может означать две разные вещи. В очень специфическом смысле оно относится к какому-либо конкретному существу, которое приняло обет достигнуть высшей степени просветления — как это сделал сам Сиддхартха Гаутама в своей очень долгой эволюции к совершенству. Но есть и другое значение слова «бодхисаттва», и оно относится ко всем силам ментальной чистоты. В традициях Махаяны и Тибета имеется целый пантеон Бодхисаттв — олицетворений сил, действующих в нашем уме. Например, Маньджушри — это бодхисаттва мудрости. Авалокитешвара — бодхисаттва сострадания. Бодхисаттвы суть проявления сил чистоты в нашем уме. В каждый момент проявляющейся мудрости мы становимся Маньджушри, в каждый момент сострадания мы Авалокитешвара. Когда мы понимаем бодхисаттву таким образом, то обеты бодхисаттвы принимают расширенное значение.

В одном смысле такой обет приобретает значение посвящения своей жизни достижению высшей просветленности Будды. Говорят, что Сиддхартха Гаутама имел возможность достигнуть просветления много жизненных циклов тому назад, живя в одно время с другим Буддой. Но так сильно был он вдохновлен присутствием того Будды и так пылал сочувствием к другим существам в их страданиях, что дал обет отложить свое собственное просветление, чтобы довести до полного совершенства все качества будды. Хотя свобода ума в просветленном существе и в Будде одинакова, все же мощь и глубина мудрости и сострадания Будды выражены сильней благодаря его неизмеримо более долгой эволюции.

Еще один смысл обета бодхисаттвы описан очень ясно все тем же Хуэйнэном:

«Мы даем обет вывести из себя бессчетное число чувствующих существ. Что это значит? Это, конечно, не означает, что я, Хуэйнэн, собираюсь родить их во плоти. Нет — я собираюсь отпустить их как мои собственные состояния. Кто же эти чувствующие существа? Они достаточно реально живут внутри нашего ума. Это ум, пораженный слепотой, это ум-обманщик, это ум злой воли — и тому подобные умы. И ведь все они — чувствующие существа! И каждое из них должно отпустить себя, избавиться от себя посредством сущности своего собственного ума».

Обет — вывести из себя всех чувствующих существ — может пониматься в практике как освобождение каждого из этих существ внутри нас: освободить гневный ум, освободить замутненный ум, далее — жадный ум, похотливый ум... Каждый из этих умов, или сознаний, ментальностей, есть как бы особое существо, которое то возникает, то исчезает. Возникает и исчезает. И мы принимаем обет освободить всех этих существ — освободить этот процесс ума от загрязнений и примесей.

Еще одно связанное с традицией различие между школами связано с идеей нирваны и сансары. Одна из этих школ говорит о нирване как о чем-то внешнем по отношению к ментально-телесному процессу; другая школа говорит о нирване и сансаре как о единстве. Как примирить между собой эти явно противоречащие друг другу утверждения? Один из путей понимания этого — аналогия. Вообразите себе смерч, громадный столб ветра, вращающегося кольцами с бешеной скоростью. В центре этих бешеных ветров — пространство спокойствия и тишины, так называемое око смерча. В известном смысле это око есть нечто противоположное образующим смерч ветрам. Ведь тут все тихо и неподвижно, а там настоящий ад. Но взгляните с другой точки зрения. Нетрудно увидеть, что ветер и око суть части одного целого и могут быть описаны как единый феномен. Точно так же сансара и нирвана, с одной стороны, могут предстать как весьма разные явления: одна — непрерывный процесс изменений, а другая — тишина и покой. С другой же стороны, они вместе составляют единство, и в этом смысле они родня. В тигеле опыта Дхармы смысл слов проясняется. Пока мы остаемся на теоретическом и концептуальном уровне, слова, произносимые разными школами, указывают, как нам кажется, на разные истины. На самом же деле, это просто разные персты, указующие на одну и ту же луну.

В рассуждении об уме, которое содержится в одном высоком тибетском тантрическом тексте, есть убедительное указание на истину. Не думайте о словах, а постарайтесь проникнуть в их сущность посредством ментального опыта:

Поскольку реальность в своей основе недуалистична, плюрализм не может быть истиной. Поэтому просветление невозможно до тех пор, пока не будет преодолена (трансцендирована) дуалистичность в мышлении и осознан факт единства. Сансара и нирвана как единое целое, как неразделимое единство, суть то, что и представляет собой человеческий ум. Человек, находясь во власти мирских верований, которые он волен принять или отвергнуть, блуждает в царстве сансары. Поэтому, практикуя Дхарму и освобождаясь от всех привязанностей, старайся объять умом цельную суть.

Хотя Единство Ума есть факт, сам по себе «Один Ум» не имеет самостоятельного существования.

Если ты ищешь свой ум в его истинном состоянии, ты обнаружишь, что он ясен и внятен, однако невидим. В своем истинном состоянии ум обнажен, прозрачно-чист, ни из чего не составлен, ничем не заполнен, пуст, лишен предпосылок дуалистичности, вневременен, свободен от препятствий, бесцветен, неуловим сознанием как отдельная вещь и в то же время явлен как единство всех вещей, хоть и не составлен из них, имеет один вкус и трансцендирует все разграничительные линии.

И как Один Ум, универсальный ум, поистине соткан из пустоты и лишен незыблемой основы, так и ум человека подобен чистой пустыне неба. И чтобы проверить, так это или нет, загляни внутрь твоего собственного ума. Будучи лишь изменчивым потоком, подобным веренице облаков, что скользят по небу, видимые очертания объектов бессильны задержаться в пустоте и не могут быть схвачены. И чтобы убедиться, так это или нет, загляни внутрь твоего собственного ума. Все эти «кажимости» суть воистину твои собственные концепты, самозачатые в твоем уме; они подобны отражениям в зеркале. И чтобы узнать, так это или нет, загляни в твой собственный ум. Возникающие по своему собственному произволу, сами собой и из самих себя, все внешние видимости, как туманы небес, равнодушно скользят и растворяются в универсальной пустоте, обретая в ней свое предназначение. И чтобы удостовериться, так это или нет, загляни внутрь твоего собственного ума.

Поскольку Дхарма находится только в уме и больше нигде, то нет иного места для медитации, кроме как в уме. Поскольку Дхармы нет нигде, кроме как в уме, то нет иного места для истины, которая наблюдает принятый обет. Поскольку единственная резиденция Дхармы — это наш ум, то ни в каком ином месте нет средства, приводящего к освобождению.

Ум любого конкретного существа прозрачен и лишен каких бы то ни было качеств. Будучи качественно пуст, он сравним с безоблачным небом. Это пустотное состояние ума трансцендирует любую дуалистичность, и это трансцендирование приносит освобожденность. И чтобы проникнуться пониманием этого, снова и снова гляди внутрь твоего собственного ума.

Когда Дхарма понимается на глубоком уровне, ясным становится то, что сущность всего разнообразия практик, ведущих к свободе, едина. Это такое развитие ума, которое вырабатывает у него способность не цепляться ни за один объект. Никаких предпочтений. Никаких различений. Никаких суждений. Никакого прилепления. Никакого осуждения. Сущность практики везде одинакова — будь она выражена словами Шестого Патриарха в Китае, великими учителями в Индии или самим Сиддхартхой Гаутамой.

Великий индийский мудрец Тилопа, породивший своими вдохновенными учениями одну из тибетских традиций, учил своего ученика Наропу все той же сбалансированности ума, называющейся в этой традиции Махамудрой.

Махамудра лежит за пределами всех слов и всех символов, но для тебя, Наропа, который серьезен и верен, да будет сказано. Пустота не нуждается в опоре. Махамудра покоится на Ничто. Не делая никаких усилий, оставаясь в непринужденности, расслабленности и естественном состоянии всех частей — только так, только такой стратегией человек может разорвать свои путы и обрести свободу. И если своим умом он затем наблюдает свой ум, то он разрушает границы различий и достигает состояния будды.

Облака, плывущие по небу, не имеют корней или своего дома. То же можно сказать и о дискриминативных мыслях, плывущих по небосводу ума. Коль скоро ты увидел тот свой ум, который организован вокруг концепта «Я», разграничительные линии перестают существовать, и падают цепи несвободы.

Формы и краски образуются в пустом пространстве, но ни черным, ни белым само это пространство не окрашивается. Из эгоцентричного ума выходят все вещи. Сам же ум не пятнается ни добродетелью, ни пороком.

Не делай ничего со своим телом, а только расслабь его. Закрой плотно рот и предайся молчанию. Опустоши свой ум и ни о чем не думай. Подобно пустому бамбуку предай покою свое тело. Ничего не отдавая и .ничего не беря, водрузи свой ум на ложе покоя. Махамудра — это ум, который ни к чему не льнет. Практикуя таким образом, ты в свое время достигнешь состояния будды.

Тот, кто отказался от страстных желаний и не льнет к тем или иным вещам, облегчает себе восприятие истинных значений слов духовных писаний.

В начале практики йогу может показаться, что ум его низвергается с высоты и шумит подобно водопаду; в середине практики его ум, словно великий Ганг, течет медленно и мягко. Под конец же он подобен необозримому океану, в котором сливаются в Единое Целое светоносные потоки Сына и Матери.

...Тот, кто отказался от эгоцентрических желаний и не пытается удержать то одно, то другое, проникает в истинный смысл духовных писаний... Культивируй в себе такой ум, который не прилепляется ни к чему... Откажись от склонности все хватать, откажись от привязанностей... Таков путь к свободе.

Традиция Дхармы, идущая в Японии от Хуэйнэна и других патриархов, породила прекрасные образцы литературы, многие из которых так или иначе отражают проблемы пути просветления. Часто это были очень юмористические миниатюры. Вот, например, притча, иллюстрирующая те же истины не-привязанности и не-прилепления, схваченные в стиле, весьма свойственном Дзэну:

Один университетский профессор нанес однажды визит известному японскому учителю Дзэн и принялся задавать вопросы по поводу этого учения. Учитель по всем правилам этикета пригласил гостя к чаю и в это время наполнял его чашку. Чашка уже наполнилась, но хозяин продолжал лить как ни в чем не бывало. Профессор с ужасом наблюдал за происходящим и, не выдержав, воскликнул: «Что вы делаете?! Ведь чашка давно полна! В ней нет больше места!» — «Вот-вот, — невозмутимо ответил хозяин. — Подобно этой чашке, вы так переполнены собственными взглядами и мнениями, что в вас уже нет места для нового понимания. Чтобы испытать истину, вы должны сначала опорожнить свою чашку».

До тех пор пока у нас остается привязанность к своим мнениям и взглядам, мы не сможем испытать истину. «Не занимайтесь поиском истины. Чтобы она проявилась, достаточно перестать дорожить своими мнениями». В отпущении привязанности к предрассудкам, к своим собственным предвзятым оценкам и точкам зрения, в ментальной тишине и в молчании ума — вот где развертывается и обнаруживает себя вся Дхарма. Каждый из нас должен опустошить свою чашку — опустошить свой ум от привязанности к убеждениям и взглядам.

Имеется особая красота и ясность в этой картине разнообразия традиционных выражений Дхармы. Нам, людям Запада, повезло в том, что мы не воспитаны в культуре какой-то отдельной традиции, в культуре, глубоко проникнутой определенной традицией и обусловленной ею. Выигрыш в том, что мы более открыты в своем восприятии и в своей оценке каждой из них. И мы видим, что все они указывают на одну и ту же истину — на опыт Дхармы внутри нас самих.

Будда советовал: «Ничему не дарите свою веру только потому, что вам это кто-то сказал, или потому что такова традиция, или потому что вы сами себе это вообразили. Не верьте беззаветно тому, что говорит ваш учитель, даря ему свою веру только из уважения к нему. Но при этом, каков бы ни был ваш собственный путь, который вы нашли самостоятельно, проделав для этого труд серьезного исследования и поиска истины, — если этот путь ведет к добру и счастью всех созданий, то следуйте именно этим путем, следуйте им с такой же неуклонностью, с какой луна следует тропою звезд».

Вопрос: Мне непонятен призыв отказаться от того, чтобы иметь свои собственные мнения. Я имею в виду мирскую жизнь. Ведь в ней так много ситуаций выбора...

Ответ: В соответствующих ситуациях вы, конечно, должны пользоваться тем уровнем мышления, которому свойственны операции различий и предпочтений. Однако, делая это, вы должны понимать, что находитесь на концептуальном уровне ума, а не на уровне конечной реальности. С полным правом пользуйтесь дискурсивно-мыслительным процессом, только не становитесь привязанными к нему. Как сказано в Бхагавадгите, действуйте без привязки к плодам действий. Точно так же наш ум может быть свободен от привязанности к различиям и предпочтениям, прибегая к ним, однако, в случае необходимости для отношений с миром.

Вопрос: Что можно сказать о таких активностях, как йога, тай-цзи, гончарное дело, ткачество и т. п., — как о части духовной практики?

Ответ: Все в этом смысле становится возможным, когда делается с осознанностью, ясностью и без эгоцентрических стремлений и хватательных импульсов. Тогда весь мир, все его сто тысяч радостей и сто тысяч горестей могут быть испытаны и послужат освобождению. Та или иная деятельность сама по себе не является показателем глубины или поверхностности. Показатель здесь один: качество ума в процессе этой деятельности. Мастер тай-цзи может находиться в совершенной гармонии с Дхармой. Тай-цзи совместимо с совершенным молчанием ума, с совершенным его спокойствием и тишиной. Другой человек будет осуществлять те же самые движения, оставаясь полным страстных желаний и напряжения. Есть много красивых примеров самой разнообразной деятельности, которая может послужить выражением совершенства ума. Очень многое делается возможным, когда ум свободен.

Вопрос: Существует мнение, что в практике, на пути к освобождению, проходят сначала хинаяну, затем махаяну, затем ваджраяну, переходя от одной колесницы к другой, причем на каждом из этих уровней происходят разные вещи. Так ли это?

Ответ: В том смысле, который вы имеете в виду, хинаяна, махаяна и ваджраяна суть этапы нашего пути реализации. По какой из духовных троп ни шел бы практикующий, он обязательно должен будет пройти все эти этапы. Вы можете последовать бирманской традиции, или японской, или тибетской: в русле каждой из них вы пройдете через хинаяну, махаяну и ваджраяну как этапы развития. Путаница здесь возникает потому, что эти термины относят также к различным историческим традициям. Люди путают этапы пути, или стадии развития, с разными историческими и культурными выражениями Дхармы. По этой причине данные концепты, вероятно, не очень полезны. Путь духовного совершенствования имеет много этапов, и все они должны быть пережиты и исследованы. Снабжать их ярлыками чуждо самому духу пути, а кроме того, это чревато недоразумениями. Есть только то, что есть. А это не что иное, как развертывание Дхармы в уме практикующего. Мы проходим через очень большое число опытов. И наиболее важны здесь именно эти опыты, а не идеи, мнения и названия, относящиеся к ним.

Вопрос: В разных странах существуют разные традиции, касающиеся медитации. Эти традиции — тоже всего лишь разные способы следования по единому духовному пути?

Ответ: Полное-бодрствование-мысли может быть развито независимо от выбранного объекта. Можно развивать фактор осознанности на мыслях, на теле, на внешних объектах, на внутренних объектах, на всем перечисленном сразу или на разных их сочетаниях. Различные методы и приемы суть лишь разные способы развития полного-бодрствования-мыс-ли. Осознанность — вот сущность всех практик, та сбалансированность ума, из которой рождается просветление. Все вещи эфемерны, инсайт можно развивать на каком угодно объекте. Вы можете испытать просветление в середине мысли, в середине ощущаемой боли, во время еды, во время ходьбы и вообще в любой момент, так как оно случается при условии сбалансированности ума, а не благодаря тому, что мы избрали мишенью внимания какой-то определенный объект.

Вопрос: Некоторые учителя говорят об опасности психических сил в духовной практике. Что это значит?

Ответ: Да, можно развить особые силы ума. Но это не мудрость. Сила и мудрость — разные вещи. Опасность возникает тогда, когда «силы» становятся предметом прицельного развития до того, как уже достигнут высокий уровень просветления. В этом случае они просто подкрепляют идею эго и могут быть использованы весьма манипулятивным образом. Эти силы могут служить благотворным целям, если их обладатель имеет прочную основу нравственности и понимания; но особой необходимости в развитии этих сил нет. Есть много просветленных существ, не обладающих психическим могуществом, а с другой стороны, есть много существ с мощной психикой, которые, однако, не являются просветленными. У некоторых же есть и то, и другое.

Вопрос: В Дхаммападе Будда часто упоминает состояние при достижении статуса архата. Относится ли это к переживанию состояний просветленности?

Ответ: Да, это относится к тому состоянию, когда в уме полностью искоренены качества жадности, ненависти и замутненное, что является результатом испытания нирваны. Первый же опыт нирваны, первое прозрение конечной истины устраняет некоторые загрязнения ума; другие при этом остаются. С дальнейшим продвижением по духовному пути искореняются и остальные загрязнения. Архат — это тот, в ком искоренены все загрязнения ума. Подобным же образом и идея состояния будды в настоящем жизненном цикле тоже означает свободу от алчности, ненависти и замутненности ума. В опыте истины, в переживании ее непосредственной достоверности осознается и постигается единство Дхармы. Развивайте такой ум, который не прилепляется ни к чему. В этом суть всех традиций буддизма. Эта способность приходит очень просто в процессе практики.

Вопрос: Что нужно для развития глубоких состояний инсайта? Требуется ли для этого что-то необыкновенное?

Ответ: Только одно необходимо для этого: полностью осознавать то, что происходит в настоящем моменте. Если мы связаны хоть малейшим предвосхищением того, что может или должно происходить, мы уже не сможем целиком погрузиться в переживание этого момента. Цель и задача практики — войти в состояние полного-бодрствования-мысли и сохранять его в отношении всех изменяющихся состояний ума и тела, не прилепляясь ни к чему, не осуждая ничего, не внося никаких суждений и оценок и ни с чем не идентифицируясь. Таков этот путь от начала и до конца. Затем уже все начинает развертываться само собой, и нам ничего не надо делать, чтобы обеспечить весь ход вещей. Не испробовавшим этого трудно поверить, до чего все это просто. Те же, кто к этому пришел, удивлены этой простотой, и у них часто возникает желание усложнять дело; они полагают, что должны испытывать какие-то фантастические ментальные состояния. А все очень просто: надо погрузиться в себя, включить все свое внимание и стать самим потоком. Будьте проще и непринужденнее.

Вопрос: Я ожидала, что хотя бы некоторые тропы будут делать акцент на служении другим, оставив на вторую очередь задачу освобождения самого себя.

Ответ: Все пути имеют своим центральным пунктом вскрытие иллюзорной природы концепта «Я» и освобождение от эгоцентризма. Естественным и органическим выражением Дхармы является любовь и сострадание, помощь другим и забота о других. Это не имеет никакого отношения ни к колеснице, ни к особой духовной тропе, ни к принимаемым обетам, ибо это есть просто естественное выражение мудрости. Когда мы в практике освобождения освобождаемся от своей привязанности к концепту или представлению, что вот это есть «Я», а вот это есть «другой», то начинаем испытывать единение со всеми существами, а уже из понимания этого приходят любовь и служение.

Вопрос: По мере все более глубокого вхождения в практику — снимается ли этот вопрос о разных духовных тропах?

Ответ: У моего друга поэта Тома Сэвиджа есть стихотворение, которое заканчивается такими строчками: