Здание администрации прячется в зарослях кипарисов и пальм. Никогда бы не подумал, что люди, обладающие большой властью, будут жить в столь неприметном строении. Маленькие прямоугольные окна без стекол, мраморная лестница, ведущая на второй этаж, деревянный флигель. Ничего особенного. Таких домов видел уже сотню раз.

У высокой двустворчатой двери толпятся пятеро воинов. Все в тяжелых панцирных доспехах, каждое их движение сопровождается противным скрежетом. За спинами торчат рукояти неестественно длинных мечей. Слабо представляю, как незнакомцы будут сражаться в столь тесном пространстве. Тут даже не размахнешься особо -- зацепишь или пальмы, или кипарисы.

Кивнув воинам, Капитан встал у двери, положил руку на зеленый алмаз, вплавленный в стену. Спустя несколько секунд к нам вышел неприметный сгорбленный паренек в красной тоге. Левый глаз заметно больше правого, отчего кажется, будто служка недоверчиво оглядывает тебя. На широком покатом лбе слабо светится красным колдовская метка в виде треугольника, вписанного в круг. Даже не представившись, паренек попросил следовать за ним.

Внутри здания прохладно и тихо. В главном зале на стенах красиво висит оружие -- мечи, секиры, алебарды, рыцарские щиты. У дальней стены стоит огромный дубовый стол, заставленный тарелками с едой и кубками. За ним молча сидят десять хмурых мужиков. Все загорелые, будто приехали из дальних краев. Впрочем, так оно и может быть. Проводив нас взглядами до лестницы, они вернулись к трапезе.

Как только мы оказались на втором этаже, горбатый велел пройти в конец коридора и откланялся, чем крайне удивил Капитана.

-- Видимо, модератор не в духе, -- заявил старик.

В абсолютной тишине, нарушаемой лишь шипением магических камней, группа остановилась у массивной двери, обитой полосами начищенной меди. Почесав в нерешительности затылок, Капитан постучался.

-- Входите-входите, -- послышался приглушенный голос.

После скудной обстановки главного зала и коридора кабинет модератора поразил богатством. Метра три в ширину резной стол, поблескивающий лаком в свете большой хрустальной люстры. Резные кресла, на спинках которых скалятся деревянные горгульи. Несколько массивных шкафов. Четыре куста кипариса, посаженные в золотые горшки. Железный сейф, украшенный причудливыми магическими символами. Белый ворсистые ковер... Продолжать можно до бесконечности.

Модератор стоит у окна, сцепив руки на груди.

-- Располагайтесь, -- сказал он. -- Остальные уже пришли.

В ноздри ударил пряный запах благовоний.

-- Тварь еще не показывалась? -- спросила Капитан, плюхаясь на кресло.

-- Иначе бы мы с вами здесь не разговаривали. -- Голос у модератора хрипловатый, но сильный.

-- Откуда вообще такая уверенность, что чудовище нападет?

-- Заметили подозрительную активность на границе территорий администрации. Маги уверены: после атак на Актеров моб попытается украсть мой медальон и снять защитный купол, чтобы гули и гиганты не оставили камня на камне от города.

В отличие от остальных я и Гоблин продолжаем стоять. Подленький внутренний голос напомнил, что зло следит за мной через саблю. Рука сама потянулась к эфесу меча. Из-за всей этой неразберихи так и не рассказал группе про Ханшвана. Я поговорю с ним сам.

Модератор отлепился от окна и сел за стол. На вид ему сорок-сорок пять, виски едва тронула седина. Лишь на лбу и в уголках глаз змеятся морщины. Глаза жутко пронзительные, цвета морской волны. Подбородок зарос черной недельной щетиной, впрочем, она даже его красит.

-- Остальные кланы уже здесь? -- спросил Капитан.

-- Я же говорил: да.

-- Мы никого не видели, -- сказал Верзила, пытаясь усесться поудобнее в кресле. Из-за массивного тела ручки впиваются ему в спину.

Модератор скрестил пальцы.

-- В этом и смысл. Мои маги раздали амулеты, которые позволят сдержать натиск врага.

-- Что-нибудь известно о твари? -- продолжил сыпать вопросами старик. -- Что вообще происходит? Искусственный Интеллект опять меняет правила?

-- Я знаю столько, сколько и ты, Капитан. Хотелось бы мне дать тебе ответы. До вашего появления в городе всё было спокойно.

-- Намекаешь, что это мы притащили уродца?

-- Разумеется, нет. Просто прикидываю что к чему.

-- Мне нужен доступ к общей связи, -- сказал Капитан. Я подметил, как дрожат его руки. -- Меч-Из-Бездны сможет помочь, если достучаться до него. Твои маги будут черпать энергию из уровней нашего клана. Просто...

Модератор отрицательно покачал головой.

-- Связи нет, -- перебил он. -- Город отрезан от общего мира. Как доложили мои шпионы, у границы города толпятся орды гулей. С севера подступают великаны. Чуют, суки, запах крови. Но мы им так просто не сдадимся. Уж не первый раз отбиваемся.

Бросив на меня взгляд, Капитан сказал:

-- Наш Актер, похоже, нашел логово твари.

Модератор хищно улыбнулся.

-- А ты думаешь, я не знаю, где прячется этот жирный урод? Туда не добраться даже моим лучшим спецам. Толстяк меняет реальность в тех местах, его не поймать. Даже Галонус, мой искуснейший маг, едва унес ноги после встречи с мобом.

Юдоль и Болтун переглянулись, будто знают какую-то тайну, но молчат. Верзила сидит на крае кресла, нервно мнет пальцы. А Гоблин пускает слюни.

-- Ты должен спрятаться, -- сказал Капитан модератору.

Тот, не отводя с его глаз взор, пожал плечами, коснулся серебряного кулона на шее. Я знаю, что это за штучка. Сила, способная превращать игроков в вещи. Сила, защищающая город куполом.

-- Я не крыса, чтобы прятаться по подвалам, -- заметил модератор, смахивая несуществующую пыль с роскошной белой робы. -- И ты это лучше меня знаешь, Капитан. Когда-то я был хорошим воином.

-- Время ушло. Ты давно потерял сноровку. Да и ловкость уже не та.

-- Да неужели? -- съехидничал он. -- Кто бы говорил о ловкости. Ты сам едва стоишь на ногах, а учишь меня.

-- Я не несу ответственности за сотни тысяч жителей, -- сказал Капитан. -- На твоем бы месте засунул гордость в одно место. Потому что даже если половина горожан превратится в дегро, то у Искусственного Интеллекта появится еще одна армия. К тому же большая часть премиумов проходит через Нотер'Гарот. Хочешь лишить нас новых Актеров?

Модератор засмеялся.

-- Ты мне лекции пришел читать, Капитан? Не учи жизни! Без тебя прекрасно разберусь. Или там на орбите, среди космического мусора, совсем потерял остатки страха? Я ведь могу прямо сейчас тебя отправить в реал. Еще и баллов штрафных начислю. Будешь куковать в одиночестве, слушая, как шумят сервомоторы твоего челнока.

Повисла гробовая тишина.

Когда я посмотрел в окно, вовремя среагировать уже не смог. Черная и вязкая, точно нефть, сфера в один миг поглотила в себя занавески и взорвалась снопом ослепительных брызг. Не успел закрыть лицо ладонями, как в грудь ударил невидимый кулак, сбил с ног. Я оторвался от земли, пытаясь за что-нибудь ухватиться руками. Мощно загрохотало. Кажется, лечу целую вечность, пока не врезался со всей мощи в стену и не распластался на полу, выхаркивая кровь.

Головокружение не стихает, навязчивый звон в ушах становится лишь пронзительнее. С трудом открыл глаза. Сквозь столб черной пыли видно хреново. От взрывной волны разбросало катки с кипарисами, у дальнего шкафа зияет дыра, словно кто-то откусил часть двери. Роскошный стол перевернут, бумаги разбросаны по кабинету.

По левую сторону от меня раздался тихий стон. Откашливаясь, я с трудом сел на колени, повернул голову. Верзила сплевывает кровь, его правая часть лица сильно обожжена, сломанная рука висит плетью. Остальным соклановцам повезло больше: когда сфера влетела в окно, сработал медальон на шее модератора, поэтому от взрывной волны людей спасли охранные заклинания. Электрические разряды еще пляшут у ног администратора, Юдоль, Капитана и Болтуна.

Где Гоблин?

-- Живой? -- хрипло спросил я, помогая здоровяку подняться. Звон в ушах начал смолкать.

-- Вроде да... Рука...

Оглядел её. Пальцы вывернуты под неестественным углом, плоть почернела и обуглилась.

-- Выглядит скверно, -- признался я.

Шатаясь из стороны в сторону, Верзила вытащил здоровой рукой синюю склянку из заплечной сумки, зубами оторвал крышку и влил зелье в себя.

-- Щас вернусь в норму, -- заявил он, хищно улыбаясь.

Кивнув, я поплелся к Капитану. Под ногами что-то хрустнуло -- видимо, оторванная спинка резного кресла.

-- Атака! -- раздалось с улицы.

Очередной взрыв затряс дом. Будто во двор впечатался чудовищный метеорит: яркая зеленая вспышка осветила улицу, взметнулась туча из камней, щебня и оторванных пальм. Послышались крики, стоны и ругань.

Группа окружила модератора, Капитан кончиком меча указал на вывернутую с петель дверь. Я по-прежнему с трудом соображаю. Мысли текут вялые и склизкие, как черви. Меня не учили отбиваться от высокоуровневых мобов.

Мы вышли в коридор. Крепкие стены заглушают звуки жаркой битвы на улице. Лишь дрожат мраморные плиты под ногами да сыпется побелка с потолка после очередного колдовского удара. Я то и дело оборачиваюсь, боясь, что враг нападет со спины. Но, похоже, пока всё нормально.

Куда делся Гоблин? Эта мысль не даёт покоя. Неужели его разорвало на части черной сферой? А где же тогда кровь и разбросанные куски тела? Забудь пока о нём! Дубовая дверь по правую сторону от меня затряслась, я и Юдоль тут же встали перед ней, прикрывая отход модератора.

Додумать не успел: превращая дверь в щепки, бурлящая масса плоти вырвалась в коридор. На желтоватом "тесте" проступили очертания кричащих от невероятных страданий лиц. Будто люди пытаются вырваться изнутри, но ничего у них не выходит. Покрепче сжимая двумя руками эфес сабли, я кинулся в бой. Лезвие без труда вспороло вибрирующую кожу.

Алая кровь густо хлынула на мраморные плиты, следом полезли сизые внутренности. От запаха гнили к горлу подкатил противный ком.

-- Уходим! -- закричал Капитан. -- Быстрее!

Масса плоти бурлит, многочисленные отростки принимают форму человека. Не успел моргнуть, как передо мной и Юдоль появился гуль. Существо, похожее на гуля, поправляю себя я. Те же длинные пальцы, практически касающиеся пола. Те же бельма вместо глаз. Вот только под лягушачьим торсом свисает дряблая морщинистая кожа, под которой прячутся черные вены. Ужасная, осмысленная ухмылка приковывает к себе взгляд -- слишком жестокая и злая.

И лишь где-то на грани слышимости до меня донесся грохот, стоны и крики. На улице жаркая битва не прекращается ни на минуту.

Юдоль начертила в воздухе указательным пальцем магический знак. Тот ало загорелся, повис в трех шагах от нас.

-- Идем, -- прошептала напарница. -- Только медленно.

Делаю шаг назад, затем -- еще один. Гуль не перестает улыбаться. Она протянула к нам руки, показывая ладони. Словно говоря -- я ничего вам не сделаю.

Колдовской иероглиф медленно кружится над полом, готовый взорваться при приближении чудовища. Но сука не атакует. Масса плоти за ней выплевывает все новых и новых уродцев. В сумраке коридора проступают огромные рыла с большими провалами глазниц, изъеденные язвой тела и искореженные лапы. Нечеловеческие смешки и нечеловеческие улыбки провожают нас.

Сердце бешено стучится в клетку ребер. Мне стоит огромных усилий не вскрикнуть от всепоглощающего ужаса. И хотя мы отдаляемся от массы плоти, кажется ловушка смыкается вокруг группы. Наконец, к нам медленно направилось порождение -- беспорядочное нагромождение шаров на двух массивных ногах. С чавканьем на конечностях чудовища вспухают кровавые пузыри и с писком лопаются. Сотни глаз на этом бесформенном теле, не отрываясь, пялятся на меня.

Тяжело двигая массивными ногами, существо наступило на колдовской иероглиф. Громыхнуло так сильно, что заложило уши. Но, между тем, проход открылся для остальных порождений. И те, вопя и хрипя, шевелящейся волной хлынули на нас. Я вижу, как бьются черные жилки на их лицах. Как стекает нечеловеческая кровь на мраморные плиты. Как жадно пожирают твари глазами группу.

Сам не понял, как лезвие вонзилось в плоть подбежавшего порождения. По ушам резанул крик. Взмах -- и голова худого карлика покатилась по полу.

-- Бежим! -- закричал Капитан.

Заставляю себя не смотреть назад. Внутренний голосок нашептывает, что вот сейчас меня схватят. Когти и острые зубы вцепятся в плечо, я потеряю равновесие -- и волна тварей поглотит меня.

Каждый шаг группы сопровождается шуршаньем кожистых крыльев и шипением свинячьих морд. Капитан на ходу вытащил небольшой металлический шарик, размахнулся и кинул в порождений. Ловушка сработала мгновенно. Почувствовал, как спину опалил жар.

Верзила плечом выбил входную дверь, и мы оказались на лестнице. Зал напоминает поле битвы: на стенах видны черные подпалины, огромный стол перевернут, куски тел валяются на полу. Высокий худощавый колдун в плаще цвета песка крутится юлой, бросая в монстров огненные шары.

-- Галонус! -- воскликнул модератор, спускаясь по ступеням.

Чудовища прут из всех щелей. Несколько мерзких гадин бросились на меня. Я скорее инстинктивно, чем намеренно нанес удар. Послышался свист сабли, разрезающий горячий воздух, затем -- противное чавканье. Пузатые уродцы, захлебываясь от крови, упали под ноги.

Колдун соткал из воздуха пятиметровый огненный меч и принялся им косить врагов. Задвигался он с невероятной быстротой, будто смерч из пламени, оставляющий после себя кровавые реки. Ни одно из порождений не приблизилось к нему даже на пять шагов. На несколько мгновений я даже залюбовался танцем смерти.

-- Полудурок, очнись! -- приказала Юдоль, спускаясь по лестнице за остальными.

Я перевел взор на выломанную дверь второго этажа. Чудовища толкаются в широком проёме, тянут худые ручонки к нам и клацают острыми зубами. Жалкие пародии на человека. Страшный сон художника-сюрреалиста. Большие вздувшееся головы на тщедушных тельцах, поросячьи морды, пылающие ненавистью. Бесформенные куски мяса на двух массивных ногах.

Уничтожив на первом этаже порождений, колдун бегом направился к модератору. Каким-то чудом ему удалось не поскользнуться на кровавом полу.

-- Надо выбираться, Терновый, -- сказал он, бросая опасливые взгляды на второй этаж. Сделал несколько простых пассов руками и выплюнул слова заклинания. Лестница запылала, будто облитая бензином. -- Это остановит уродцев на некоторое время.

Противно запахло жаренным.

-- Как моб напал сразу на особняк? -- едва не крича, спросил модератор. Его некогда белая роба стала грязно-серой. Лицо перепачкано в пыли. -- Ты же говорил, что заклинания на километр не подпустят его к нам!

-- Я не знаю, как так вышло, -- признался колдун. -- Терновый, я озадачен не меньше твоего. Мы должны спрятать тебя.

На улице страшно грохнуло, затряслась земля. Я и Верзила переглянулись. После выпитого зелья его рука зажила, а пальцы вновь могут держать меч. Лишь на щеке чернеет огромный волдырь.

-- Я не крыса, чтобы прятаться!

-- Да не глупи! -- не выдержал Капитан. -- Даже колдун советует не высовываться. Послушай его! Ведь на кону не только твоя жизнь! У нас мало времени...

-- Нет, -- отрезал модератор, держась за амулет на шее. -- Мы сразимся с мобом.

-- Это безумие! -- воскликнул колдун. -- Терновый, моб обошел все мои охранные заклинания, а это значит, что он не меньше сотого уровня. Сотого! Даже если бы тут стояли Меч-Из-Бездны и другие руководители кланов, мы бы не остановили урода! Ты погубишь себя!

На пол шлепнулась горящая туша порождения. Как рыба, молчаливо открывая-закрывая рот, она тянет бесформенные лапки к нам. Огонь жадно охватывает лысую оплывшую голову. Черные провалы глазниц смотрят прямо на нас.

-- На улице будет легче сражаться, -- сказал модератор, брезгливо поморщившись. -- Пусть все колдуны и Актеры встанут рядом со мной. Остальные прикрывают тылы.

Колдун отрицательно замотал головой.

-- Если горожане увидят, что тут происходит, Терновый, начнется паника!

-- Не дури, Галонус. Думаешь, никто не заметил это светопреставление? Паника уже началась! Сейчас нам необходимо убить тварь, вырвать ей сердце.

-- Но...

-- Делай, что я говорю, твою мать! -- взорвался модератор. -- Не оспаривай мои приказы!

Под вопли порождений мы вышли на улицу. Черная выжженная земля вместо пальм и зарослей кипариса неприятно поразила меня. Словно оказался в другом месте. Желтый песок вокруг особняка сплавился и точно слипся, отчего приобрел мутно-серый цвет. Да он же в стекло превратился!

От ярких разноцветных вспышек, сопровождаемых сухим треском и злобным шипением, нестерпимо болят глаза. У самой стены маги других кланов пытаются остановить натиск врага. Молнии, огненные шары, синие сферы испепеляют кажущиеся тщедушными тельца, наполняя воздух гарью.

-- В центре двора! -- приказал модератор. -- Галонус, прикажи остальным защищать меня. Сейчас мы устроим здесь небольшое светопреставление.

Глаза колдуна засияли красным. С минуту ничего не происходит, но затем маги попятились к нам. Я оглянулся. Битва кипит и у развороченного фонтана. Пятеро закованных в доспехи воинов ловко уворачиваются от когтей и острых, точно акульих, зубов, превращая огромными трехметровыми мечами порождений в кровавый фарш. Заметил, что в центре двора уже тянет к небесам костлявую руку Родриг, а рядом с ним стоит Гоблин, растягивая губы в улыбке идиота. Значит, бедняга действительно умер от взрыва черной сферы.

Группа вместе с модератором и магом направились к нему.

-- Точку воскрешения ни в коем случае нельзя отдать врагу, -- сказал Терновый, поправляя испачкавшуюся робу. -- Иначе наше сопротивление окажется бесполезным.

Я то и дело оборачиваюсь в сторону дома. Он больше не кажется уютным и крепким. Нависает над нами, будто голова великана. Стены в черных пятнах и трещинах, штукатурка отвалилась местами. Но самое противное, что из здания не вылезают порождения. Словно затаились. В провалах окон никого не разглядеть, но не покидает ощущение, будто тысячи глаз не отрываются от меня.

-- Выпей-ка.

Капитан протянул мне небольшую капсулу с вязкой желтой жидкостью.

-- Что это?

-- Ускорит реакцию. Да и заживать всё будет как на собаке.

Юдоль, Болтун и Верзила окружили модератора, встали в боевые стойки, готовые в любой момент атаковать и защищать. Они выглядят натянутыми, как струны, с пылающими глазами и напряженными мускулами. Маг Галонус нарисовал указательным пальцем на песке сложные иероглифы, те с шипением начинали сиять, поднялись в воздух и закружились над нами.

Волна порождений схлынула, и остальные колдуны шагают к нам. Выглядят они потрепанными и усталыми. Это безумие! Почему модератор собрал всех защитников в одном месте да еще и на открытом пространстве? Словно услышав мои мысли, Терновый коснулся амулета на шее и что-то неразборчиво прошептал. Кости заныли, а в ушах закололо. Из песка показались ослепительные ленты чистейшей белизны. Они будто щупальца закопанного осьминога задрожали на воздухе.

-- Постарайся не задеть их, -- сказал Капитан. -- Умрешь мгновенно. Даже пикнуть не успеешь. С такими штуками у нас есть шансы выстоять. К тому же можно не бояться магии. Ленты поглотят энергию, как только колдун выплюнет заклинание.

Воины из других кланов не подходят к нам, держатся в стороне. Я насчитал пятьдесят человек.

В наступившей могильной тишине я слышу своё хриплое дыхание, слышу, как переменяются с ноги на ногу колдуны, как скрипят их кожаные сапоги. Как вибрирует воздухе вокруг ослепительных лент-щупалец.

-- Хоть бы раз всё закончилось быстро, -- заворчал Верзила. Волдырь на щеке лопнул, отчего на щеке повисла нитка слизи.

-- Даже не мечтай, -- заметила Юдоль, проводя взглядом пылающие иероглифы мага.

Распростертые на песке тела тварей заставляют сердце стучать быстрее. Эти груды горелого мяса вселяют первобытный ужас. Я мысленно повторяю себе: "сейчас начнется, да, сейчас начнется..." Но ничего не происходит.

Солнце застыло над нашими головами, нещадно паля. Чувствую, как стекающий со лба пот задерживается на бровях.

На крыше появился толстяк.

С нашей последней встречи он стал еще больше и еще бесформеннее. Ветер треплет полы его плаща, обнажая уродливую плоть. Сотни глаз, полыхающих ненавистью, неотрывно следят за нами. Я переминаюсь с ноги на ногу, боясь вздохнуть. Капитан сказал:

-- Парень, держись ближе модератора. И не лезь в пекло. Воинов здесь хватает.

Киваю.

В полной тишине толстяк вскинул руки, и из окон домов высунулись порождения. В свете солнца они кажутся еще уродливее, еще противнее. Очень высокие, с ногами, похожими на ходули, и очень низкие, чьи приплюснутые головы напоминают акульи морды. И все смотрят прямо на нас -- при этом лица остаются абсолютно неподвижными. Вместо носов -- поросячьи пятачки и черные провалы. Вместо губ -- костяные наросты, точно клювы. Вместо глаз -- кровавые бельма. Армия мертвецов.

За спиной жирдяя появились два старика-близнеца. Костяные трости, которые они держат в искореженных от артрита пальцах, начали сиять ровным синим светом. Воздух вокруг них задрожал, сгустился...

-- В бой! -- закричал модератор.

Из его руки брызнул ослепительный луч, ударил прямо в толстяка и поглотил. Тут же раздался взрыв. Маги рядом со мной принялись выжигать чудовищ молниями и синими сферами. Волна порождений выплеснулась из окон и устремилась к людям. Чувствуя, как дрожат колени, я мысленно приказал себе не думать ни о чем.

Одна из юрких тварей умудрилась проскочить ленты-щупальца и попыталась со спины прыгнуть на мага, но я вовремя отсек ей голову. Алые иероглифы, парящие над головами людей, вспыхнули, бешено закрутились. Стоит им коснуться кожи порождений, как те визжат и замертво падают.

Верзила выпрыгнул за безопасную границу. Словно смерч, он настигает врагов, рубит и крошит. Меч коротко и зло полыхает на солнце, каждую секунду находя новую жертву. Чудовища даже опешили на мгновение от такой наглости, ближайшие к здоровяку твари ощерили, пугая, кривые зубы.

Между тем, толстяк никуда не исчез. Луч модератора не оставил на нем и следа. Кивнув, старикам, он распахнул рот. Пронесся страшный звериный рев, от которого по телу стадами побежали мурашки. Заслышав его, порождение тонко завизжали, отползли от нас. Близнецы-колдуны встали на краю крыши, наставив трости прямо на людей. Сгустки черноты вырвались из металлических набалдашников.

Я услышал первый вскрик рядом с собой. Опутанный темной паутиной, воин в панцирном доспехе повалился на землю. За ним -- второй, третий... Я так и знал, что держаться вместе на открытой территории, -- безумие! Наплевав на приказ Капитана, я побежал направо, ловко уворачиваясь от сгустков мрака. Как назло, пришли в себя и порождения. Они хлынули на людей новой волной.

Я хрипло вскрикнул и закружился в танце смерти. Яростно рублю, ожидая в любой момент удара в спину. Сабля вскрывает гнилые черепа, режет до мяса, до кости. Кровь врагов окропляет землю... В этой суматохе удалось разглядеть, как практически одновременно замертво рухнули Верзила и Болтун, окутанные черной паутиной. Как маг Галонус растерянно смотрит на падающих колдунов и ничего не делает. Очнись же, кретин! Уже поздно: сгусток мрака ударил его в грудь. Колени волшебника подогнулись, и он упал лицом вниз.

Модератор стремительно теряет людей.

Схватил за грудки Тернового и потащил в сторону выхода. Юдоль и Капитан поняли меня без слов и помогли его нести. До спасительных узких улиц остается не меньше полсотни шагов.

-- Что вы делаете? -- возмутился модератор. -- Мы должны сражаться!

-- Заткнись, -- заявил старик, то и дело оглядываясь.

Худая тварь бросилась на меня, но я рассек ей горло лезвием и оттолкнул. Грохот стоит страшный. С трудом соображаю. Все мое естество требует, чтобы я упал на колени и дрожал от страха. Сердце учащенно бьется в клетке ребер. Кажется, вот сейчас рухну на песок. Какое-нибудь порождение кинется на спину и вонзит зубы в горло.

Черные сгустки падают у наших ног, превращаясь в дымку.

Обернулся.

Жабий рот толстяка растягивается в улыбке. Он словно разрешает нам уйти. "Я все равно вас поймаю. Куда бы вы ни пошли", -- послышалось в моей голове.

-- Надо сопротивляться! -- возмутился модератор. -- Мы не можем бросить остальных!

-- Еще как можем, -- сказал я.

Не знаю каким чудом, но нам удалось без препятствий пройти главные ворота. Мы в переулке. Горожане тупо пялятся на то, как взрывается снопом ослепительных брызг небо над территорией администрации.

-- Куда нам бежать, Капитан? -- спросил я.

Этот дурак-модератор попытался развернуться, но я, не думая о последствиях, вмазал кулаком ему в скулу -- несильно, только чтобы привести в чувство. Похоже, подействовало. Взгляд стал осмысленнее.

-- Я не знаю, -- ответил старик. -- Вообще ни одной идеи в голове.

Петляя по проходным дворам, мы выбрались на тихую узкую улицу. Подошвы мягко ступают по небольшим каменным плитам. Справа и слева тянутся двухэтажные кирпичные дома. Изредка открываются двери, горожане торопятся по своим ничтожным делам. Грохот битвы становится всё тише и тише.

-- Мы оставили Гоблина, Верзилу и Болтуна, -- сказала Юдоль Капитану без тени эмоций.

Тот пожал плечами.

-- Терновый сейчас важнее. Думаю, ничего страшного с ними не произойдет.

Он выглядит совсем старым, лицо пожелтело и осунулось, будто гложет тяжелая хворь.

-- Да отпустите меня! Я сам могу пойти!

-- Только давай без глупостей, -- заметил Капитан. -- Не хватало еще сейчас с тобой бодаться. Лучше скажи, где мы сможем переждать бурю?

-- Дурак! Да нет безопасного места! Эта сука учует меня даже под землей! Амулет-то всегда со мной!

-- А если его снять и спрятать? -- спросил я.

Юдоль отрицательно замотала головой, бросила:

-- Купол исчезнет.

-- Поэтому и нельзя было убегать! -- закричал Терновый. -- Мы поступили как трусы!

-- Ты совсем слепой? -- зло спросил Капитан. Брови сошлись на переносице. -- Этот жирдяй даже не убивал людей, а просто выводил из строя! Ему было только на пользу, что мы кучкуемся на одном месте!

-- Мы лишь растянули свою погибель!

С этим нельзя не согласиться. За каждым поворотом ожидаю нападения. Нервы напряжены до предела.

-- Выход есть всегда, -- сказала Юдоль.

-- Вот и придумай! -- закричал модератор. От прежней храбрости не осталось и следа. Жалкий, ничтожный дурак.

За спиной раздался оглушительный грохот, сменившийся могильной тишиной. Бой прекратился. Я мысленно поблагодарил тех храбрецов, что позволили нам уйти, а сами остались сражаться. Сам бы так не поступил. Никогда.

Мы петляем по улицам, стараясь убраться как можно подальше от моба. Модератор успокоился, лицо вновь приобрело надменное выражение. Будто и не дрожал как осенний лист всего час назад. Вообще странный он человек. Противоречивый.

-- Мы зря убегаем, -- сказал Терновый.

Капитан не успел ответить. Впереди путь преградил толстяк. Ухмылка до ушей, с рукавов плаща стекает какая-то черная гадость. Огромное пузо дрожит, ходит волнами, словно рой ос копошится под кожей. По жабьему подбородку ползет черный паук.

Я тут же развернулся. Под другую сторону улицы к нам направляются два старика-близнеца. Впалые щеки, заостренные скулы, огромные носы. Лица обезображены глубокими красными шрамами. Глаза затянуты белой пленкой, как у мертвецов. Костяные трости направлены в нашу сторону.

-- Попались, -- злобно сплюнул Капитан.

Я окинул взором соседние дома. Можно, конечно, попытаться вскарабкаться по трубе на балкон второго этажа, а там убежать по крыше, но... Всегда есть "но". Во-первых, я не акробат. Во-вторых, пока добегу до здания, меня несколько раз прошьют черными сгустками. Возможно бы, Юдоль удалось скрыться.

Жирдяй никуда не торопится, наслаждаясь победой. Ждет, когда модератор сам принесет ему амулет. Старикашки за нашими спинами остановились в десяти шагах.

-- Что нам остается? -- как можно тише спросил я.

-- Сражаться, -- ответила Юдоль.

Капитан скривился, словно укусил кислое яблоко, сказал:

-- Не дурите.

Противно хрустнув шеей, толстяк вскинул руку. Та начала распухать, пальцы согнулись под неестественным углом, щелкнули. Из тыльной стороны ладони показались десятки тонких щупалец, медленно, словно в замедленной съемке, устремились к нам.

-- Нет! -- закричал Капитан.

Чернильный сгусток ударил его в спину. Лицо тут же разгладилось, а в глазах исчезла жизнь. Тяжело выдохнув, старик повалился на дорогу, словно куль с мукой. Кожу заволокла искрящая паутина. Из заплечной сумки вывалились разноцветные стеклянные сосуды и колдовские металлические шары. Некоторые из склянок разбились, наполнив воздух едким запахом кислоты.

Между тем, щупальца, вырвавшиеся из руки жирдяя, впились в грудь модератора. Страшный страдальческий крик разорвал мертвую тишину. Терновый попытался оторвать с себя чужую плоть, но та поглощает его на глазах, обвивает грудь и живот, тянется мерзкой пузырящейся массой к горлу.

Я подскочил, взмахнул саблей. Лезвие обрушилось на щупальца и... Ничего. Отдача болью отозвалась в руках. Ни на миллиметр не порезал плоть толстяка. Та словно сделана из металла.

Не теряя времени впустую, Юдоль пригнулась, ловко уклонилась от брошенного черного сгустка, схватила один из металлических шариков Капитана и кинула в сторону стариков. Заклинание тут же активировалось. Ярко полыхнул зловеще-красным огонь, что, кажется, объял разом весь мир. Головы магов взорвались кровавым фонтаном, ошметки мозгов разбросало по стенам домов. Тела мягко, безвольно повалились в придорожную пыль.

-- Бежим! -- закричала Юдоль.

Нет. Я не могу...

Щупальца потащили модератора к толстяку. Терновый продолжает орать, бьет ногами по каменным плитам, оставляя после себя слизь.

Я должен ему помочь.

-- Бежим же, Полудурок! -- взмолилась Юдоль.

Нельзя. Город же разрушат. Игроки превратятся в дегро... Нет, никак нельзя...

-- Полудурок!

-- Я Одиссей! Так меня зовут!

С этими словами рванул к огромной туше. Главное -- отбросить чувства. Отросток порвал плащ на плече жирдяя и устремился копьем на меня. Я растворяюсь в битве. Дыхание вырывается горячее, злое. Меч становится продолжением руки. Тело напряжено. Нельзя! Меня! Остановить!

Лезвие сабли ударилось об отросток, я резко отскочил влево, едва не поскользнулся на камнях, но вновь кинулся в бой. В голове бьется одна мысль: умру-умру-умру-умру... Мир болезненно сжался и растворился в сражении. Существуют только я и жирдяй. И пускай тот лыбится сколько влезет, пускай пытается убить -- я до тебя все равно доберусь, урод.

Едва не напоровшись на отросток, ударился плечом о фонарный столб. Попятился. Щупальца, будто змея, кинулась на меня. Под этим натиском сложно выстоять. Едва успеваю отскакивать. Пот выдает глаза, мешает сосредоточиться!

Кувырок вправо. Обманный выпад. И -- лезвие сабли хищно блеснуло, обрушилось на отросток. Чудо! Из глубокой раны потекла вязкая черная кровь.

Не давая времени чудовищу опомниться, я побежал к нему.

Модератор потерял сознание. Тело усыхает, становится частью толстяка.

Я всадил саблю в плоть жирдяя. Кожа беспомощно лопнула под ударом, погружая клинок всё глубже и глубже в себя. Я попытался дотянуться до амулета. Огромная бесформенная рука оттолкнула меня и повалила на землю.

Брови толстяка удивленно поползли вверх, не веря в то, что игрок смог ранить его. Рана тут же затянулась.

-- Ты сдохнешь, -- заверил я. -- До тебя еще доберусь, сука.

Тот пожал плечами, впитывая в себя модератора. От Тернового осталась лишь испачканная одежда на дороге.

Затем с невероятной ловкостью для своей комплекции жирдяй прыгнул на крышу дома. Посыпалась черепица на каменные плиты.

Я проиграл.

-- Ты как? -- спросила Юдоль, осматривая меня.

-- Синяки.

-- Не крутись. У тебя плечо вспорото.

-- Лучше осмотри Капитана.

Она тяжело вздохнула.

-- Паутина так и не сошла со старика. Плохи наши дела... Одиссей.

Я ничего не почувствовал от того, что Юдоль назвала меня по имени. Словно так всегда и должно быть.

-- Толстяк поглотил амулет.

-- Надо уходить из города, -- сказала она. -- Скоро здесь станет жарко.

-- Куда? И мы бросим остальных соклановцев? Верзилу, Болтуна, Капитана, Гоблина?

-- У нас нет выбора. Время поджимает.

Я замотал головой.

-- А ты бы хотела, чтобы тебя оставили в погибающем городе?

-- Да.

-- Ты лжешь.

Юдоль зло уставилась на меня.

-- Будь они на нашем месте...

-- Прекрати, -- перебил я.

Тяжело поднялся и поковылял в сторону Капитана. Надо его осмотреть. Может, в его коллекции склянок есть те, что снимут паутину. Убрал саблю в ножны за спиной. Ноги едва слушаются, заплетаются.

Где-то впереди, за несколько улиц от нас, грохнуло.

Я переглянулся с Юдоль, спросил:

-- Сколько идти до выхода из города?

-- Ну... Час или два.

-- Не успеем. Сука перекроет все ворота. Пока горожане очухаются, будет уже поздно. Мы в ловушке.

Она обреченно кивнула, соглашаясь с моими словами.

-- Хотя бы узнали, что толстяка можно ранить, -- заявил я, ухмыляясь.

Паутина новыми морщинами покрывает Капитана, отчего он кажется еще более старым, более сморщенным. Потухшие слезящиеся глаза смотрят в небо, в них отражается солнце. Я нахмурился, подобрал несколько случайных склянок, распихиваю по карманам. Мало ли пригодятся...

-- Помоги его поднять, -- сказала Юдоль. Она дрожит после битвы, то и дело оглядывается.

-- У-у-ух! Тяжелый.

-- Только ножны сними.

-- Держи.

Неся на спине Капитана и едва передвигая ногами, я уже начал жалеть, что не бросил его. Плечи горят от боли, солёный пот жжет глаза. Старик бы меня не оставил. К тому же с ним всё в порядке, просто надо снять заклинание. И всего лишь. Я прикидываю план наших дальнейших действий, но в голове ни единой мысли. Сраная пустота. Как ни крути, а выбраться из ситуации нельзя. Хоть в лепешку расшибись.

Чистое голубое небо резко потемнело, наполнилось грозными фиолетовыми всполохами, похожими на лоскуты гангренозной кожи. Оранжевое солнце приобрело зловещий пепельный оттенок.

-- Что за херня? -- спросил я.

Купол начал переливаться, сотни сияющих змеек заплясали по нему. Я замер не силах вздохнуть. В какой-то момент защитный магический свод наполнился абсолютной чернотой, по каплям высасывающей жизнь из города и предвещающей скорую смерть. Солнце растворилось во мгле.

Дрогнула земля под ногами. Затем -- еще раз и еще. Тоскливый вой прокатился по улице, отчего страх лишь усилился. Инстинкты закричали, чтобы я как можно скорее забился в самый темный угол и не высовывался.

Зажглись фонари.

-- Далеко до здания нашего клана? -- спросил я. Голос осип.

-- Квартала два-три.

-- Тогда идём туда.

Она печально улыбнулась.

-- А смысл? Думаешь, Хрыч нам поможет? Этот старый козел уже наверняка активировал телепорт и умотал за тысячи километров отсюда. Меньше всего он думает о нас, уж поверь.

-- Должен же быть выход!

Неожиданно из мглы купола вышел великан. Выглядит он грозным и сильным, по телу бугрятся стальные канаты мускулов. Такой наступит на дом -- и не заметит. На лысой массивной голове сидят гули. Надбровные дуги арками выступают над фиолетовыми глазами с белыми точками зрачков. От каждого шага гиганта дрожит земля.

Страшный рев прокатился по городу.

-- Наверное, Капитану все-таки повезло, -- заметил Юдоль, наблюдая за тем, как из тьмы купола вылезают всё новые и новые великаны. -- Он по крайней мере не видит всего этого.

-- Лучше подумай, как нам спастись.

-- Надеюсь, твой Альфа поможет.

Где-то слева от нас послышались крики, дикие вои порождений. Охота началась. И остается только надеяться, что я и Юдоль продержимся дольше остальных.

Добро пожаловать в Нотер'Гарот!

Алые буквы передо мной задрожали, меняя цвет на ядовито-зеленый.

Добр пожвать в Нотер!

Др пж в Нт!

Один из гигантов достиг города. Огромный кулак обрушился на стену, во все стороны полетели камни. Поднялся столб пыли. Рядом стоящие башни сложились, как карточные домики, под ударами. Раззявив безгубый рот, великан страшно заорал.

Юдоль вскинула руку.

-- Смотри!

На черепичной крыше появились силуэты невероятных худых существ. Гули. Скалясь и приплясывая, твари захохотали в предвкушении скорого кровавого пира.

Она всегда сражается грациозно. Каждое движение отточено, и от того оно кажется естественным. Будто Юдоль родилась в битве. Два меча в её руках кружатся стальным вихрем, не давая врагу шансов приблизиться к нам. Но тварями движет голод. Поэтому они продолжают с тупым упорством переть. Лишаются когтистых лап, ног, на шеях появляются вторые рты...

Я лишь наблюдатель. Да и, наверное, я бы только мешал Юдоль. Моя сабля и её прямой длинный меч с ослепляющей скоростью скользят в воздухе, жаля.

Наконец, когда последняя тварь лишилась головы, мы двинулись дальше. В узком переулке относительно тихо, хотя порой и натыкаемся на чудовищ. В центре сейчас намного опаснее. Я лишь мельком скользнул взглядом по тому, что там творилось, но и увиденного хватит до конца жизни. Горы трупов, горящие дома, нескончаемый поток гулей...

-- Нам нужно найти тихое местечко, -- заявила Юдоль, тыльной стороной ладони смахивая пот и чужую кровь со лба.

-- Нас же все равно найдут, -- сказал я. Старик, кажется, весит уже больше ста килограммов. Скоро выдохнусь.

-- Это еще почему?

-- Альфа.

Она хмыкнула.

-- Думаю, он сам о себе сможет позаботиться.

Из-за крыш показалась голова великана. Уродец далековато от нас, вряд ли заметит, но я все же встал поближе к стене. Гиганты, эти ходячие башни из плоти, с устрашающей целеустремленностью уничтожают кварталы, оставляя после себя бескрайние, заваленные кирпичами могильники. Я еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из горожан ожил. И это сильно тревожит меня.

-- Ты как? -- спросила Юдоль, оборачиваясь ко мне. -- Нести Капитана еще можешь?

-- Опять предлагаешь его оставить?

-- Выглядишь ты неважно.

Я поежился от очередного крика боли. Вой игроков неотступно сопровождает нас. Самое противное, что к нему привыкаешь и перестаешь замечать, пытаясь услышать гогот тварей.

-- Как думаешь, кто-нибудь попытается пройти через купол? -- спросил я шепотом.

-- Это бесполезно, -- ответила Юдоль. -- Я же тебе объясняла.

-- А заклинания? Может...

-- Если бы я их знала, то стояла бы здесь?

Я кивнул, забыл, что она не видит меня, и сказал:

-- Все равно не понимаю, почему нас еще не поймали. ИИ же видит Альфа. Как можно спрятать это чудовище?

-- Не забивай себе голову.

Мимо нас прошмыгнули четыре упитанные крысы. Чертыхаясь, приметил гору трупов впереди. Тела аккуратно свалены в кучу у стены дома, лица застыли в вечной маске страдания, кожа покрыта трупными пятнами. Вместо глаз -- белесые одноцветные стекла.

-- Почему они не оживают? -- спросил я.

-- Не знаю, -- со страхом в голосе ответила Юдоль.

Она побледнела, как мертвец.

Что-то хрустнуло над головой. Я не успел отскочить, по затылку шандарахнуло. Звезды брызнули из глаз, со спины сползло тело старика. Оглушенный и ослепленный я упал на мостовую.

Черный омут забытья поглотил меня.

В сознание прихожу медленно, точно выплываю из воды. Мысли сталкиваются с грохотом танков. Чувствую, как хмурюсь, как стискиваю зубы от болезненной пульсации в затылке. Но туман в голове не спешит рассеиваться. Пытаюсь позвать ту девушку, что была со мной. Как её зовут? Где она? Губы не слушаются, а язык напоминает дохлого слизняка. К тому же во рту ощущается противный горький привкус.

-- На, выпей. -- Голос донесся, будто через толстый слой ваты.

Где я?

С трудом удалось поднять веки. Тусклый огонек свечи на полу едва-едва разгоняет мрак. Кажется, остального мира больше не существует. Он потонул в абсолютной черноте.

Я скривился.

-- Выпей, говорю.

Узнал девушку. Узнал эти грубые мужеподобные черты лица и грустные глаза. Юдоль.

Она поднесла к моему рту деревянную кружку, наполненную густой янтарной жидкостью. Я открыл рот, быстро и жадно пью, чувствуя как жизнь вливается в тело. Мне стало намного легче. Даже пульсация в затылке стихла.

-- Где мы? -- спросил я.

Мы в океане темноты. Одни. Эта свеча -- последняя. Как только она догорит, мрак сожрет и нас. А я не хочу умирать, нет, не хочу.

Тонкие губы Юдоль растянулись в едва заметной улыбке.

-- А не желаешь узнать, что с тобой случилось?

Я пожал плечами, повторил за ней:

-- Что со мной случилось?

-- Ты, блин, самый везучий человек на свете! Деревянная балка на втором этаже сраного дома рухнула и шандарахнула тебя по голове. Я, честно говоря, думала, что ты сдохнешь. Но...

-- Где мы?

Она окинула взглядом темноту.

-- В подвале. Случайно нашла один из тайных лазов. Просто чудо какое-то! Гули вряд ли нас здесь учуют, так как на стены нанесены защитные метки. А вход в подвал я заговорила.

Я попытался сесть, к горлу подкатил противный ком, а виски пронзило страшной болью.

-- Успокойся, -- сказала Юдоль, положив на пол рядом с собой кружку. -- Тебе надо отдохнуть.

-- А Капитан? Где он?

Она замолчала.

-- Ты что, оставила его? -- не смог поверить я. -- Ты серьезно? Но...

-- Так надо было. У меня стоял выбор -- либо он, либо ты.

-- Я должен вернуться за ним...

Она хмыкнула.

-- Ага, давай-давай. Там же на улице так безопасно. Ты совсем дурак, да? Мы можем передохнуть немного.

-- Мне не нужен отдых!

Подняться с пола так и не получилось. Никогда раньше голова не была такой тяжелой. Словно весит не меньше тонны. К тому же руки и ноги не слушаются меня. От ощущения нервной дрожи бессилия и страха хочется сдохнуть.

Юдоль поднялась, скрылась в темноте. Послышались шорохи, скрипы, журчание воды. Спустя через несколько бесконечных мгновений, она вернулась ко мне, держа в руках наполненную кружку.

-- Вода с медом. Очень вкусно, Полу... -- Она осеклась. -- Одиссей.

Села рядом со мной, скрестила ноги.

Мои глаза медленно привыкают к слабому свету. Удалось рассмотреть деревянные стеллажи, на полках которых ровными рядами стоят разнообразных форм склянки, пузатые бутылки, тарелки и еще черт знает что. В дальнем левом углу возвышается огромный бочонок. В шаге от входной двери висит в воздухе колдовской иероглиф, слабо-слабо поблескивая серым. Он практически сливается с тьмой, нужно напрячь зрение, чтобы его увидеть. На стенах выгибаются горбом доски. Видимо, от сырости.

Подвал тесный, здесь едва вместятся четыре человека.

-- Ты есть хочешь? -- спросила Юдоль. -- Я нашла замаринованные огурцы и помидоры. Не ахти что, конечно, но...

-- Нет, я не голоден.

Все-таки умудрился сесть и прислониться спиной к стеллажу. Медленно, но головокружение проходит.

-- Твари найдут нас по Альфе, -- устало сказал я.

Юдоль махнула рукой.

-- Возможно. Мне наплевать. Я просто хочу отдохнуть. Веришь: если б знала, что закончу в задрипанном городке, прячась от гулей, то все равно бы стала играть.

-- Зачем ты мне всё это говоришь? -- спросил я, надавливая пальцами на закрытые веки. Боль утихает.

Скривившись, Юдоль пожала плечами.

Я не был готов к тому, что она заплачет. Слезы брызнули из её красивых глаз, и их так много, что грязная рубашка на груди промокла.

-- У тебя нет обязательств! -- воскликнула Юдоль, хлюпая носом. -- Твоя смерть не погубит чью-то судьбу! А у меня дочь! Ты слышишь?! Дочь! Она же так и останется вечно должна моим хозяевам! Я должна её спасти... Должна... Должна...

Она открылась так резко, так неожиданно, что я не смог поверить её словам.

-- Я просто устала, Одиссей... Так устала! Два года в этой тюрьме. В этой бесконечной чернухе! Но даже вирт в сто крат лучше реала! Здесь хотя бы зло не прячется.

-- Но ведь ИИ все равно будет платить тебе, если даже превратишься в дегро.

-- А ты разве не видишь? Чертова машина опять меняет правила! Возможно, Бремя вообще уничтожат. В самый неподходящий момент...

Я молчу, обдумывая её слова. Юдоль тихо плачет, обхватив руками колени.

-- Прости, если обидел тебя, -- сказал я.

Она лишь часто-часто закивала в ответ.

Спустя некоторое время, мне полегчало настолько, что я смог подняться. Еще немного качает из стороны в сторону, конечно, но справиться с легким головокружением могу. Опираясь на стеллажи, заглядываю на полки и вслушиваюсь. Но ни единого звука не доносится с улицы. Защитные колдовские метки работают отлично. Остается надеяться, что Альфа сможет о себе позаботиться и не попасть в ловушку.

Вытерев слезы рукавом, Юдоль допила медовую воду. На какой-то краткий миг мне захотелось обнять, подбодрить, но передумал.

Входная дверь вдруг скрипнула, открылся выход в темный коридор. Я тут же схватил с пола ножны и высвободил саблю. Юдоль вскочила, тоже оголив меч. Мрак на пороге сгустился, принимая очертания согбенной фигуры.

-- Как же Старая Алнурия соскучилась по таким вот походам, хе-хе-хе -- донесся скрипучий голос.

Блеснули линзы круглых очков, и в свете свечи появилась горбатая карга. С последней нашей встречи она совсем не изменилась. То же изборожденное глубокими морщинами желтоватое лицо. Та же широкая улыбка, обнажающая лошадиные желтые зубы. Те же маленькие, как у ребенка, фарфоровые ручки.

Защитный иероглиф слабо сверкнул и растворился в воздухе, словно его и не было.

-- Рад ты ли видеть Старую Алнурию, странник? -- спросила карга. -- Пришлось преодолеть не одну милю, чтобы добраться до тебя. И если бы не маленький волшебный народец, то Старая Алнурия бы развалилась по частям. Время, когда она легко бегала по полям и истаптывала широкие дороги, давно прошло... Ах, как странно устроен этот мир.

Держа перед собой меч, Юдоль сказала:

-- Только попробуй сделать шаг, тварь.

Карга продолжила как ни в чем не бывало:

-- На плечи Старой Алнурии возложили опасную, но великую миссию. Ибо свет, что несет она в себе должен разогнать мрак и тварей болотных! Ах, как странно устроен этот мир. Сейчас ты никто, жалкая букашка, а завтра -- повелитель стихий. И всё тебя боятся, дрожат, как дрожат крольчата при виде волка. Но проходит время и из повелителя стихий ты вновь становишься никем. Колесо вечности крутится и крутится. -- Карга тяжело вздохнула, оглядела подвал, цокая. -- Крольчата боятся Старой Алнурии. И очень зря! Она никого не обидит. Жалеет даже таракашек и букашек, не давит их ножкой! А ведь могла бы! Но годы не превратили её сердце в червивый комок, нет, не превратили. -- Она поправила черные очки. -- Старая Алнурия верит в добро. Крольчата, не пугайтесь её! Лучше подойдите и обнимите! Как внучата обнимают любимую бабушку, хе-хе-хе... Крольчата-внучата, крольчата-внучата!

Я напряжен, готовясь в любой момент отсечь старухе голову.

-- Что ты здесь забыла? -- спросила Юдоль. -- Тебя послал толстяк? Мы так просто не сдадимся, будем...

-- Успокойся, детонька, -- перебила карга. -- Старая Алнурия пришла за молодым человеком. Она хочет забрать его на время, дабы показать красоту мира. Старая Алнурия вернет его в целости и сохранности!

Юдоль встала в боевую стойку.

-- Что ты несешь, моб?

-- Как грубо, девочка. Учила ли тебя мама хорошим манерам? Видимо ты из той породы проказниц, что едят сладкие пирожные по вечерам и не чистят зубы перед сном! Ай-яй-яй! Родители были обязаны рассказать про этикет.

Заметил, как в проходе показались гули. Бельма горят голодный блеском, из глоток доносится урчание, слюни блестят на подбородках. Но твари не спешат атаковать, предпочитая стоять за спиной карги.

-- Зачем я тебе?

-- Старая Алнурия же сказала: показать красоту мира. Не бойся, крольчонок, ни один волосок не упадет с твоей умной головы, хе-хе-хе. Незачем прятаться по подвалам, когда друзья предлагают замечательную прогулку. Воздух так свеж, хе-хе-хе! Уж не откажешь ли ты в жалкой просьбе Старой Алнурии? Обманывала ли она когда-нибудь тебя? Вспомни: при первой встрече со Старой Алнурией ты получил кров и очки опыта!

Из-под её красного платка выбилась седая прядь.

Я тяжело вздохнул. Убрал саблю в ножны и сделал шаг вперед.

-- Не уходи, дурак! -- зашипела Юдоль. -- Они же угробят тебя! Не будь наивным!

Проигнорировав её слова, я сказал карге:

-- Пойду с тобой только в том случае, если с девушкой всё будет хорошо. Ты можешь пообещать это?

-- Что за молодежь пошла! Нет никакой веры к Старой Алнурии! -- Она тихонько хрюкнула, захихикала и затряслась всем телом. -- Столько годков прошло, а мир не меняется. Нет, не меняется! Он прежний, хе-хе-хе! Крольчонок, Старая Алнурия не лжет. Если она сказала, что покажет тебе красоту мира и вернет, значит -- так и будет. Обещания и репутация стоят дороже любых денег! И не верь глазам своим. И гулям, что стоят за спиной Старой Алнурии, тоже не верь. Услышь сердце. Сердце крольчонка, хе-хе-хе.

Я обернулся. Юдоль замотала головой, её ясные, покрасневшие после слез глаза потемнели, она посмотрела на меня с укором.

Выхода нет. Карга лишь говорит о выборе, но и без того прекрасно понятно, что если я откажусь идти, нас перебьют гули. А может все-таки попробовать прорваться с боем? Вряд ли твари ожидают, что я попытаюсь сопротивляться... Нет, ничего не получится. Даже если избавлюсь от старухи и перережу уродцев в подвале. Даже если вырвусь на улицу. Дальше-то что? Куда бежать? И где скрыться?

-- Я пойду с тобой.

Карга радостно хлопнула в ладони, и твари полезли наверх.

-- Старая Алнурия на седьмом небе от счастья! Она не знает, как выразить словами благодарность тебе! Благоразумие взяло верх в сердце крольчонка! Перед Старой Алнурией стоит воин, а не парень, что боится каждой тени! Ох, как это прекрасно-прекрасно! Старая Алнурия уверяет: тебе понравятся её слова! Сотни красивых, изысканных слов! А колесо вечности пусть дальше крутится-вертится. Плюнем на него! Раньше у старой Алнурии было яблочко. Красивое, спелое, сладкое. Но старая Алнурия хотела растянуть удовольствие и потому не ела яблочко. Только любовалась им по вечерам. Так прошло много дней. Яблочко ссохлось, черви пожрали его.

Я нахмурился. Она мне уже рассказывала про треклятое яблоко. С той же самой интонацией и теми же словами.

Поправив выбившуюся из-под платка седую прядь, карга, кряхтя и охая, развернулась и медленно поплелась к выходу. Я последовал за ней.

В узком коридорчике в ноздри ударил запах давно немытых тел. Во рту появился тяжелый металлический привкус крови. Гули отодвинули люк, выводящий наружу, и легко подняли старуху по вертикальной лестнице. Я же не решаюсь последовать за ними. Пальцы нащупали одну из склянок Капитана. Стекло приятно холодит разгоряченную кожу.

В круглом проеме показалась недовольная физиономия карги.

-- Крольчонок выбрал не самое удачное место для сомнений!

Стоило оказаться на поверхности, как сотни звуков обрушились на меня. Колдовские метки больше не заглушают стоны и крики. От рёва гигантов дрожат уцелевшие стекла на домах. Я зажал уши и скривился.

-- Следуй за Старой Алнурией, паренек! И ничего не бойся. Ведь этот вечер создан для наслаждений, а не для страха. Подними голову и посмотри на небеса! За тобой никто не следит. Тьма дорогой вуалью скрывает нас! Старая Алнурия обещает тебе много развлечений! Следуй за ней да не открывай рот от удивления, ибо мух сегодня развелось ого-го сколько! Ты даже можешь наесться ими, если пожелаешь, хе-хе-хе.

Сплюнув, я в трех шагах пошел от карги. Фонари ярко горят, отчего тьма стала еще гуще. На узкой улице кроме меня, Алнурии и пяти гулей, что ползут по конькам крыш, никого нет. Я то и дело вздрагиваю от очередного вопля. Хоть и стараюсь храбриться, но выгляжу, наверное, жалко.

-- Как ты нашла меня? -- спрашиваю я.

-- По сабельке, крольчонок, по сабельке. Ниточки опоясывают эфес, дрожат, приводя к тебе. Знаешь, у Старой Алнурии больные ноги. Отекли уж давно, косточки каждый вечер болят. Поэтому долго шла она к тебе, и лишь ниточка вела к цели.

Я нахмурился.

-- Ханшван ведь не игрок, так? Он такой же, как и ты...

Старуха обернулась, черные линзы сверкнули, и улыбка до ушей озарила её.

-- Про себя забыл, крольчонок. И ты прав.

-- Вы с самого начала вели меня. Зачем?

-- Подожди, крольчонок. Скоро узнаешь.

Пройдя широкую арку, мы вышли на центральную дорогу. И я встал не в силах вздохнуть. Вдоль широкой мостовой тянутся в бесконечность прибитые к крестам игроки. Серые шляпки гвоздей, поблескивающие в свете фонарей, торчат из кистей и стоп. Терновые венцы "красуются" на головах. От мучений люди могут лишь едва слышно стонать.

При виде кровавых рубцов на их телах я уставился себе под ноги.

-- Разве они не прекрасны? -- спросила Старая Алнурия и медленно двинулась вдоль крестов. -- Каждый из этих просвещенных мечтал о тихой и сытой жизни. У многих есть дети -- совсем еще младенцы, знаешь ли. И ты бы видел лица отцов и матерей, когда головы их любимых чад разбивали о мостовою. Это как арбуз сломать, хе-хе-хе.

-- Прекрати, -- взмолился я. -- Пожалуйста.

Гуль ловко вскочил на один из крестов и, заглядывая в глаза страдальцев, принялся перепрыгивать с одной горизонтальной деревянной балки на другую.

-- Ты, крольчонок, как никто другой должен видеть в этом красоту, -- заметила карга, перешагивая через сизые кишки на каменных плитах. -- Старая Алнурия повидала жизнь, уж поверь. И не единожды встречала рассвет нового витка колеса, но всегда знала, что наступит момент, когда птички будут петь иную песню, уж прости Старую Алнурию за тавтологию, хе-хе-хе.

Окно на втором этаже кирпичного дома взорвалось снопом ослепительных брызг, и на мостовую шлепнулось тело. Руки и ноги вывернуты под неестественными углами, кожа снята. И несмотря на все пережитые мучения, бедняга еще хрипит, дергается, пытаясь скрыться от преследователя. В выбитом окне показался гуль.

-- Вот шалуны-то, хе-хе-хе, -- сказала Старая Алнурия. -- Всё никак не могут успокоиться. Им, знаешь ли, кровь как водица. Вечная жажда сушит глотки. Такими их создали, такими они умрут. Природу не изменить. Нет, не изменить. Когда-нибудь ты поймешь, все поймут. И установится мир на земле, хе-хе-хе.

Она запустила руку в карман, вытащила четки и бросила под ноги истекающего кровью игрока. Вспыхнула миниатюрная молния и убила беднягу. Запахло жаренным мясом.

-- Как модератор не понял, что Ханшван ненастоящий игрок? -- спросил я, стараясь сменить тему. Под ногой мерзко чавкнуло.

-- Магия, крольчонок. Она пронизывает тысячами нитями весь этот прекрасный мир, прячется в каждом из нас. Ох, как Старая Алнурия рада! Тебе еще столько предстоит узнать. Тайны будут ждать на каждом шагу. И будут просить: разгадай нас, разгадай, крольчонок, хе-хе-хе! И солнце будет светить над головой, и зеленая трава пружинить под ногами! Ах эта молодость! Чудесная пора открытий!

Земля задрожала. Мимо нас прошел великан, осторожно переступая через дома. Видимо, этот район ему нельзя разрушать. На плечах гиганта истошно вопят какие-то неестественно худые твари с кожистыми крыльями -- с такими еще не сталкивался.

-- Зачем иду с тобой? -- спросил я. -- Пора заканчивать этот балаган и возвращаться. Я не вижу в страданиях чужих людей красоту. Лучше убей меня и Юдоль. И не мучай больше.

Она резко остановилась, повернулась ко мне. На миг показалось, что её горб закачался, будто сделан из желе.

-- Ты еще не понял, крольчонок? -- спросила карга.

-- Нет.

-- Да ты взгляни еще раз на кресты, взгляни. И увидь самую суть. Понимание яркой вспышкой озарит твой пытливый разум.

-- Слушай, старуха, прекрати. Мне надоело!

Облизав нижнюю губу языком, она вскинула руки.

-- Глупый крольчонок. Очень-очень-очень глупый крольчонок. Ведь это же всё ненастоящее! Мир прекрасен от того, что правила постоянно меняются. Люди, что стонут на крестах, на самом деле живы и здоровы. За их физическим и моральным состоянием следит Он. Хозяин! Разве это не красиво? Крольчонок кривит моську, но ведь крольчонка не существует в отличие от бедняг-горожан. И Старой Алнурии не существует. И гулей не существует.

Я снял ножны с плеча и бросил под ноги.

-- К чему ты клонишь?

-- Безумие может продолжаться вечность. Даже если реки крови снесут этот прекрасный город, ничего не изменится по-настоящему. Взгляни.

С этими словами одна поднесла раскрытую ладонь к моему лицу. Сначала ничего не вижу, но потом над старушечьими пальцами завис металлический шар. Поверхность его стекленеет, ходит волнами. Мне удалось рассмотреть миниатюрный город, заставленный бесконечными небоскребами и непонятными стеклянными конструкциями. Человеческий муравейник задыхается в серой дымке, отчего даже солнце, кажется, тускнеет и напоминает затянутой бельмом глаз мертвеца.

-- Что это? -- спросил я, пораженный одновременно и ужасом, и красотой этого загадочного места.

-- Реальность, крольчонок. Там и живут все люди. Ведь туда ты и стремишься попасть, хе-хе-хе.

Я захотел коснуться сферы, но карга убрала руку.

-- Нет-нет-нет, крольчонок. Смотреть можно, трогать нельзя. Ты впечатлен? Понравилось? Тысячи вопросов роятся в твоей голове, толкаются друг с другом и шуршат, как тараканы? Хе-хе-хе... Старая Алнурия знает толк в чудесах! Но ведь это еще не всё. Смотри!

Вокруг неё в воздухе разрастаются всё новые и новые шары. Я всматриваюсь в них, как ребенок, впервые увидевший рождественскую ёлку. Калейдоскоп чужих миров поражает воображение, захватывает дух. Вот космический корабль, выплевывающий в пустоту миллиарды тонн овеществленной энергии. Вот выжженная серая пустыня, на огромных барханах которой рассекают бронированные машины. Управляют ими существа, лишь отдаленно напоминающие людей. Вместо глаз у них -- черные провалы. Если всмотреться в их пустоту, то можно разглядеть едва фосфоресцирующих червей и жуков -- именно с помощью них водители управляют своими тачками. Вот лабиринт, тянущийся до горизонта. И в этих каменных переплетениях прячутся игроки.

Я понял, что в данный момент искусственный интеллект управляет сотнями, если не тысячами миров. Некоторые из них погибнут и уступят место новым, более причудливым. И так будет продолжаться долгие годы, пока Всесильной Машине это не надоест.

-- Боишься ли ты, крольчонок? -- нежным голосом спросила карга. Часть морщин на лице разгладилась. -- Яблочков много. Кусай не хочу. И всюду жизнь, и всюду красота. Совершенство, застывшее в янтаре. Так уж страшны эти миры, если они ненастоящие, словно сделанные из папье-маше? Мой милый крольчонок...

Она взмахнула рукой, и все шары разбились на каменной мостовой. Звон стекла еще несколько долгих мгновений отдается у меня в ушах.

-- Следуй за Старой Алнурией, парень.

Глубоко вздохнув, карга потащилась вперед. Я на негнущихся ногах последовал за ней. Идущий за мной гуль бережно поднял ножны с саблей и скрылся в черноте переулка.

-- Не отставай, крольчонок. А Старая Алнурия ведь прихрамывает!

Прибитые к крестам люди провожают нас страдальческими взглядами.

Над головой пролетела какая-то худая тварь. Сделала она это так быстро, что я скорее почувствовал, а не увидел её. Не будь рядом со мной карги, думается, не протянул и пяти минут на улице. Твари кишат буквально везде: из провалов выбитых окон за нами следят гули, под ногами ползают неправдоподобно огромные черви с красными бусинками глаз. Неудивительно, что город долго не продержался.

Старуха резко свернула вправо, и на перекрестке я увидел карлика в броской, вырвиглазной одежде.

-- Шут, давно не виделись!

Он низко поклонился, не забыв снять колпак с бубенчиками.

-- К вашим услугам, господин!

-- И ты здесь? Неужели врал, когда говорил, что ты живой человек?

-- На какой вопрос хотите услышать сначала ответ?

-- На какой пожелаешь.

Алнурия тяжело вздохнула и встала в трех шагах от нас, теребя в пальцах ветхий шелковый платочек желтоватого оттенка.

-- Боюсь, пришлось солгать, господин, -- признался Шут. -- Какой я живой человек?! Где вы, умнейший, видели карлика в таком потрясающем костюме, ха-ха-ха! Да еще и такого красивого!

От меня не ускользнуло, как хищно он улыбнулся, обнажив острые треугольные зубы.

-- А тут я по особо важному поручению, -- сказал карлик и наставительно поднял указательный палец. -- Не будем ходить вокруг да около, господин. Давайте сразу приступим к делу!

-- Валяй, -- разрешил я.

Карга хихикнула.

-- Только будь повежливее с крольчонком, маленький человечек. Видишь, как он дрожит. Даже я, несмотря на свой слабый слух, слышу, как громко бьется его сердечко!

Шут кивнул, театрально вскинул руки.

-- Хозяин предлагает вам сделку.

-- Хозяин? -- тупо спросил я.

-- Искусственный Интеллект, господин, -- пояснил он. -- Предложение заключается в том, что вы переходите на нашу сторону.

Я нахмурился.

-- Я не могу...

-- Почему же? Господин, как мне известно, ваша цель -- остаться в живых и выйти из игры. Для этого вам потребуется много лет. Будете прислуживать клану, выполняя самые глупые поручения. Ради чего?

-- Ты хочешь, чтобы я предал свою группу.

Шут пожал плечами, стряхнул тыльной стороной ладони пыль с колпака.

-- Называйте как хотите, -- сказал он. -- Просто подумайте, господин. Вы всегда играете по правилам, установленным Искусственным Интеллектом. И представьте на один единственный миг, что вы скопили достаточно опыта и денег, чтобы выбраться в реал. Но Хозяин может вам просто отказать. Он здесь правит балом и заказывает музыку. Верзила наверняка об этом не говорил, но случаи, когда виртам запрещали выходить из игры, не так уж редки.

Я глубоко, до предела вздохнул. Воздух пахнет гарью, кишками и ложью. Где-то рядом с нами истошно вопит очередная жертва гулей.

-- Ладно, продолжай, -- сказал я.

Карлик кивнул.

-- Господин, если же вы встанете на сторону Хозяина, то получите ряд бонусов для приятной игры. Во-первых, вам поднимут уровень. Уже хорошо, да? Во-вторых, у вас появится небольшой, но всё же свой отряд. В-третьих, появится уникальный класс. И в-четвёртых, через годик-другой Хозяин собственнолично проследит за тем, чтобы вы смогли выйти в реал. В том виде, в какой захотите. Кибернетическое тело подберут по вашим указаниям. Хотя... может, вы вообще пожелаете стать частью космического корабля.

Я вскинул руки.

-- Стой-стой-стой. Уровень, класс, Хозяин... Я ничего не понимаю. Откуда такая щедрость? И почему выбрали именно меня, а не других, например, Актеров в городе?

Ни с того ни с сего Шут кувырнулся, затем встал на руки и, звеня бубенцами на колпаке, продолжил разговор:

-- Дело в созданной личности, господин. Хозяину понравилась ваша воля к победе. И его порядком удивило, как вы не побоялись атаковать высокоуровневого моба, хотя шансы победить были близки к нулю. Но прошу не считать, что вы уникальны, господин. Не буду лукавить: остальным Бета в городе тоже предложили влиться в армию Хозяина. Однако те побоялись пройти испытания и поэтому пришлось превратить их в дегро.

Я бросил взор на Анлурию. Она молчит и лишь улыбается, как бабушка за долгое время увидевшая внука.

-- Хозяин собирает всех виртов у себя, да, Шут? -- спросил я.

-- Именно так, господин.

-- А если я откажусь?

-- Тогда... И ваша группа, и вы будете понижены до уровня дегро. Выбраться из города, к сожалению, не получится. Гули везде, господин. Не будьте самоубийцей.

Я кивнул, посмотрел на черный купол и спросил:

-- Если я соглашусь, что станет с моими соклановцами?

-- Хозяин предлагает сделку. Хорошую сделку.

-- И какую же?

Шут вновь встал на ноги, отряхнул руки о полы кафтана.

-- Ваши, так сказать, "друзья" -- хотя они вам ни какие не друзья, уж поверьте карлику! -- станут дегро. Затем их преобразуют в оружие...

-- Это немыслимо! -- перебил я, начиная закипать от злости.

-- Дослушайте меня, -- попросил Шут. -- Их преобразуют в оружие. Тем самым они будут исключены из игры. Но! -- Он поднял указательный палец с длинным загнутым ногтем. -- На их электронные счета переведут большие суммы. Этих денег будет достаточно, чтобы припеваючи жить в реале. Вы ведь не забыли о том, что на самом деле ваши "друзья" останутся живы? Это для вас этот мир кажется настоящим! Для них он всего лишь средство заработка.

Бедняга на кресте по левую сторону от меня застонал. Мухи новой кожей покрывают его тело. Их жужжание сводит с ума, не дает сосредоточиться.

-- Мне надо подумать.

-- Вас никто не торопит, господин, -- кивнул Шут. -- Можете сколько потребуется просидеть в подвале вместе с девушкой. Ей тоже ничего не грозит, не беспокойтесь. Хозяин рассчитывает на вашу благоразумность.

Карга подошла ко мне, протянула четки, шарики которых сделаны из хлебной мякоти.

-- Крольчонок всё уже давно решил, -- сказала она. -- Но боится стать предателем в глазах других зайцев. Вот только он не понимает, что вокруг него не зайцы, а -- голодные волки. Стоит зазеваться крольчонку, как его сожрут с потрохами. Старая Алнурия долго живет на этом свете. Она знает, как устроен мир. Не лучше ли играть по своим правилам, хе-хе-хе? На вот, крольчонок, возьми четки.

Я одернул руку.

-- Они мне не нужны.

Покачав головой, карга спрятала оберег обратно в карман.

Шут положил серую, едва светящуюся ампулу размером с ноготь мизинца мне на ладонь.

-- Господин, если примете решение стать частью армии Хозяина, просто съешьте эту штучку. Так мы поймем, что вы с нами. Ни гули, ни великаны, ни кто-либо еще из порождений больше не тронут вас. Если же не захотите стать частью победителей... что ж... Просто киньте ампулу в воду. В подвале, где вы прячетесь, её достаточно.

Я молча бросил "лекарство" в карман плаща.

-- Могу возвращаться?

Карлик отрицательно замотал головой.

-- Нет-нет, господин, постойте. Я бы хотел вам кое-что показать.

Он взял мою руку и повел вдоль крестов. Его пальцы теплые и твердые, словно держусь за спинку дивана. Старая Алнурия плетется позади нас.

-- Вы обязаны это увидеть! -- с нескрываемой радостью сказал Шут. -- Игроки редко подобное лицезрят. Особенно низкоуровневые игроки, как вы, господин! Не хмурьтесь, пожалуйста! Я не хотел оскорбить вас. Величие Хозяина заключается не только в созидании, но и в разрушении, запомните это.

Карга хихикнула за спиной.

-- Маленький человечек не должен испугать крольчонка. Старая Алнурия считает, что еще не время. Хотя красота мира и должна быть явлена людям. Можно часами наблюдать, как по листочку ползет жучок, но также увлекательно порой растоптать беднягу-жучка! Ножкой бить-бить-бить! Пока от маленькой гадины не останется и мокрого места! Хорошие башмачки для этого нужны. Очень хорошие!

Я попытался понять, о чем карга и карлик говорят, но смысл их слов ускользает от меня.

Улица вывела на широкую площадь. Сначала в этом океане чудовищ и людей ничего не могу разобрать -- огромная живая масса постоянно движется и стонет. Но я сосредоточился и... Вскрикнул. Убеждаю себя, что всё это ненастоящее. Что это попросту невозможно. Что передо мной разыгрывается дешевый спектакль.

Из каменных плит тут и там тянут к небу костлявые руки полузакопанные скелеты наподобие моего Родрига. Удивительно, удалось даже рассмотреть, чем они отличаются друг от друга -- у кого-то не хватает зубов, у кого-то форма черепа другая. Но всех их объединяет одно: из клеток ребер вырывается неестественный, пугающий синий свет.

Твари расправляются с игроками методично и быстро. Людей безжалостно рубят, отовсюду доносятся крики, плач и отчаянные мольбы. В свете фонарей зловеще блестят окровавленные мечи, что держат горбатые двухметровые чудовища.

-- Всех их превращают в дегро, -- без единой эмоции заметил Шут, прислонившись спиной к указателю. -- Некоторые умирают безвозвратно.

-- Что? -- не понял я.

-- Говорю: некоторые умирают навсегда. Вы, господин, наверняка видели горы трупов на улицах. К сожалению, под защитным куполом случаются сбои. По крайней мере чаще, чем нам хотелось бы.

Я тупо кивнул не в силах оторвать взор от площади. Я словно растворился в воздухе, стал частью города. И вся боль, все мучения проходят через меня, оставляя после себя звенящую пустоту. Дети, плача, пытаются вырваться из цепких рук гулей, но у них ничего не получается. Им сворачивают шеи, протыкают когтями насквозь, выгрызают сердца. Матери тянут руки к своим чадам до тех пор, пока их черепа не раскалываются от могучих ударов горбатых тварей.

В груди больно защемило, брызнули слёзы, исказив мир лучистыми кляксами.

-- Я... хочу вернуться...

-- Старая Алнурия сопроводит вас, господин, -- заявил карлик, жадно наблюдая за страданиями игроков. Облизнул нижнюю губу.

-- Ты вернулся!

Мрак в подвале кажется спасением. Запер за собой дверь и, содрогаясь от рыданий, сполз на пол. Закрыл голову руками в жалкой попытке отгородиться от мира. Никогда еще не чувствовал себя таким разбитым. Перед мысленным взором по-прежнему стоят картины зверств.

-- Что случилось?

Слышу шаги, скрип досок. Затем -- крепкие руки обнимают меня.

-- Нам конец, -- сквозь слезы сказал я. -- Из города не выбраться. Повсюду твари. Площадь... ты бы видела, что стало с ней! Людей методично превращают в дегро.

-- Успокойся, пожалуйста.

Страх не уходит, наоборот -- крепнет, вгрызаясь меня. Дрожь не остановить.

-- Где твоя сабля?

-- Отобрали, -- соврал я, не задумываясь.

-- Ты можешь нормально всё объяснить?

Рассказать правду? Не думаю, что она ей понравится.

-- У нас есть еще день прежде, чем гули спустятся в подвал и...

Она кивнула и ласково провела тыльной стороной ладони по моим щекам. Её лицо стало грустным, а в глазах появилась печаль.

-- Одиссей, мы уже ничего не сможем сделать. Пожалуйста, перестань плакать, иначе я сама разрыдаюсь тут.

Юдоль больше не храбрится, маска стервы и мужиковатой бабы спала.

-- Дети... -- хотел было продолжить я, но не смог. Горло сдавило невидимым обручем.

Она села рядом со мной, тоже прислонилась к стене и посмотрела на огонек свечи.

-- Не думала я, что всё так закончится, честно говоря, Одиссей. Ну, у нас есть хотя бы один день. Неплохо ведь, да?

-- Наверное.

Навалилась страшная усталость, ощутил себя древним измученным стариком. Радует хотя бы, что в подвале ничего неслышно, иначе бы просто свихнулся. Хватит на сегодня ужасов.

-- Тебе бывало когда-нибудь хуже? -- спросил я охрипшим голосом.

-- Наверное, да. В детстве. После землетрясения дом, в котором жила с матерью, рухнул. Два дня провела под завалами, пока спасатели не вытащили. Веришь -- даже не поцарапалась. До сих пор отчетливо помню, как было страшно. Пытаешься отодвинуть плиты, но ничего не получается. Дышать трудно из-за пыли.

-- Тебе, наверное, неприятно это рассказывать?

Она махнула рукой, улыбнулась кончиками губ.

-- Уже всё равно. Мы с тобой уже никогда не увидимся.

-- Хотел бы и я поделиться чем-нибудь сокровенным.

Юдоль бережно коснулась кончиками пальцев моей щеки.

-- Давай трахнемся? -- предложила она.

-- Что?

-- У нас есть день. Почему бы и нет? Это единственное, что нам остается.

Тяжело сглотнув, я смутился, чувствуя, как начинают гореть щеки. Её пальцы нежно скользнули по моим ушам, оставляя после себя приятное покалывание.

-- Я...

Юдоль не дала мне договорить и поцеловала. Её губы мягкие и теплые. Жар опалил меня, будто упал в горячую воду.

-- Если ты делаешь это, чтобы успокоить меня, то...

-- Замолчи, пожалуйста.

Она села на мои колени, обняла. Я захотел вновь заплакать от избытка чувств, схватил в обе ладони её лицо и начал жадно целовать. Она ответила жарко, от её прикосновений загорелись шея и грудь. Ощутил, как распухает в штанах. Я погрузился в пьянящую бездну. Не заметил, как исчезли плащ, роба, сапоги, а затем и штаны. В отличие от Юдоль её раздеваю неумело, пальцы едва слушаются, поэтому она мне помогает.

Жадно захватил губами её соски, те приподнялись под моим языком. С трудом себя контролируя, я застонал. Юдоль обвила руками мою шею, поцеловала жадно. Она погрузилась в меня и начала медленно-медленно двигать бедрами, постепенно убыстряясь. От волны удовольствия закрыл глаза. Наши тела слились, и все беды, все ужасы отошли на второй план. Остались лишь восторг, страх и облегчение -- странный коктейль чувств.

Я положил Юдоль на спину, крепко прижимая к себе

-- Быстрее, -- зашептала она мне в ухо, а затем легонько укусила мочку.

Задышал часто, с хрипами. Оргазм наступил слишком быстро. Я вздрогнул, ощущая на подбородке обжигающее дыхание. Спина выгнулась дугой. Мир взорвался снопом ослепительных брызг.

Я повалился на бок, но Юдоль из рук не выпустил.

-- Прости, -- сказал я. -- Получилось слишком быстро... Я...

Она положила кончик указательного пальца мне на губы.

-- Помолчи, пожалуйста. И поцелуй меня еще раз.

Она заснула мгновенно, кутаясь в мой плащ. Я же не могу сомкнуть глаз и пялюсь в потолок. После секса чувствую себя опустошенным. Но это приятная опустошенность. Юдоль сделала всё возможное, чтобы мы оба расслабились.

В абсолютной тишине так легко забыться. Свеча почти догорела, и скоро подвал погрузится в абсолютный мрак. Но мне нестрашно. Ни капли.

Интересно: сколько сейчас времени? Наступило ли утро? Впрочем, под куполом все равно не разобрать.

Мне отчего-то важно сейчас увидеть солнце. Погреться в его лучах, подставляя руки и лицо. Как мне поступить? Сопротивляться бесполезно. Даже если повезет и доберусь до купола, дальше идти некуда. Наверняка сработает какое-нибудь хитрое заклинание и от меня останется лишь горсть пепла, что развеет ветер. А если воспользоваться склянками старика? Нет. Тоже глупость. Я даже не знаю, как они срабатывают и зачем нужны.

Остаётся только одно.

Предать.

Предать Верзилу, Юдоль, Капитана, Болтуна и Гоблина. Вспомни, дурак, их лица. Вспомнил? Молодец. Ты обречешь их не только на страдания, но и выкинешь из игры. Но! Всегда есть "но". Они вернутся в реал невредимыми и богатыми. По крайней мере, не будут ни в чем нуждаться, как говорил Шут. И если на Верзилу и Болтуна мне начхать, то на Юдоль, Капитана и Гоблина -- нет.

Я стиснул челюсти, злясь на себя.

Проклятье! Хватит ли денег Юдоль, чтобы выкупить дочь из рабства? А сможет ли Гоблин спасти жену? А Капитан выживет без игры? Что будет с ним? И теперь предположим, я отказываюсь помогать Искусственному Интеллекту. Просто предположим. И нас всех ждет медленная, мучительная деградация. И никаких денег. Печальная концовка. И для группы, и для меня.

Лег на спину.

Ну, вот я съедаю ампулу. Получаю бонусы и опыт. Плюю на соклановцев, обрекая тех на виртуальную смерть. Затем вливаюсь в ряды местного Темного Властелина и, точно собачка, выполняю приказы Искусственного Интеллекта. Какие у всего это преимущества? Легкий опыт, сохранение рассудка, огромный шанс выйти из игры. А про группу я ведь забуду рано или поздно. Их жизнь в реале меня не касается. К тому же вспомни, как они издевались над тобой, унижали. Тебе выпал прекрасный шанс и отомстить, и сказать спасибо.

Я тяжело вздохнул, посмотрел на спину Юдоль. Тогда почему так мерзко на душе? Представил, как буду убивать детей, насиловать их матерей и сжигать дома. Впереди меня ждут только боль и разрушения, как бы пафосно это ни звучало.

Выбора нет.

-- Ты чего не спишь?

Юдоль повернулась ко мне и сонно улыбнулась. Такая невообразимо красивая, такая... слабая.

-- Мысли мучают, -- сказал я и поцеловал её в губы. Она ответила в ответ и прижалась ко мне.

-- Ты все равно ничего не придумаешь.

-- Возможно.

-- Тогда зачем себе забивать голову?

-- Не знаю...

Выбора нет. Выбора нет. Выбора нет.

-- Можно личный вопрос? -- спросил я, водя указательным пальцем по линии плеч. -- Прости, если обижу.

-- Говори уже, дурачок.

Сердце щемяще ёкнуло от того, как она произнесла слово "дурачок".

-- Сколько денег тебе нужно, чтобы освободить дочь?

Она хмыкнула.

-- Много.

И попыталась обнять меня, но я настаиваю:

-- Скажи, пожалуйста, сколько конкретно.

-- Ты ведь все равно не разбираешься...

-- Юдоль.

Она грустно улыбнулась.

-- Сто двенадцать тысяч мегаединиц, Одиссей. Для сравнения: я в год получаю не больше десяти тысяч. И то после вычета налогов и трат на поддержание бака сумма значительно уменьшается.

Сто двенадцать тысяч мегаединиц, мысленно повторил я себе. Сто двенадцать тысяч мегаединиц. Не забудь, дурак!

-- Понятно, -- сказал я. -- Спасибо, что поделилась.

-- И больше ничего не будешь спрашивать? Как мы жили с дочерью? Как её потеряла? Как сама стала шлюхой?

-- Ты расскажешь потом. Когда проснешься.

Юдоль не припирается больше. Через минуту вновь заснула, положив голову мне на грудь.

Выбора нет.

Она еще спит, когда я стою в углу подвала и рассматриваю ампулу на ладони. Сон так и не пришел ко мне. Голова тяжелая и будто не моя. В висках стреляет.

Свеча давно потухла, поэтому слабый серый свет исходит лишь от "таблетки". Давай, съешь её! Облизав пересохшие губы, открыл рот и, не думая о последствиях, проглотил ампулу. На вкус она кислит, язык тут же немеет. С минуту ничего не происходит. Но затем у моих пальцев появляется едва заметный желтый ореол.

Внимание! Квест "Под пологом зла" провален.

Внимание! Вы покинули клан "Красные мечи".

У вас есть 4 дня, чтобы начать новое задание. В противном случае активируется особенность "Путь дегро"!

Буквы растворились красной дымкой. Я же вжался в стену, боясь пошевелиться. Сердце бешено стучит в груди, отдаваясь в горле. Меня бьет дрожь. Предатель! Предатель! Противный внутренний голосок не смолкает.

-- Что случилось?

Взъерошив волосы, Юдоль села и посмотрела на меня.

-- Почему ты... светишься?

Мгновенное понимание озарило её лицо. Она схватилась за меч, когда дверь вышибает с петель и гули, рыча, ворвались в подвал. Я захотел зажмуриться, но заставил себя смотреть. Битва даже не успевает начаться: одна из тварей набросилась на голую Юдоль и вонзила острые когти прямо ей в глаза. Крик невыносимой боли заглушил все остальные звуки. Чудовища толпой набросились на уже беззащитную жертву и режут, откусывают, отрывают...

Первобытный ужас пронзил меня, и я, скатываясь по стене, сел на пол. Что я наделал? Кровь залила пол, на полке стеллажа повисли разорванные кишки. И оттого на этом фоне дико и жутко звучит тихое чавканье. Острые кривые зубы вонзаются в плоть Юдоль...

Прости. Прости меня!

В дверном проеме появилась Старая Алнурия.

-- Хе-хе-хе, крольчонку больше не надо бояться! Он с помощью магии стал медведем! И пусть остальные волки разбегаются по углам, подвывая. Время меняет всё, хе-хе-хе.

Прихрамывая на левую ногу, она поплелась ко мне.

Я не двигаюсь. Внутри меня что-то сломалось. Показалось, даже услышал этот тихий хруст, словно наступили на старую кость. Горечь и боль сменились пустотой. Теперь я точно часть этого мира. Наблюдаю за тем, как гули дерутся за оторванную руку, не обращая на меня никакого внимания. Как кровь стекает с их подбородков, пачкая грудь и ноги. Как странно блестят глаза, затянутые белой пленкой.

Сложно поверить, что это кровавое месиво еще час назад было человеком.

-- Медвежонок, долго ли ты собираешься оставаться здесь? -- спросила карга, встав напротив меня. Улыбнулась, обнажая влажно-мерцающие лошадиные зубы. -- Прятаться нельзя, нет, нельзя. Теперь ты сделан из иного теста. Предстоит мно-о-о-ого работы, разбавленной с весельем. Отринь чувства и запомни эту пустоту в груди. Ибо она и есть твоя путеводная нить. Старая Алнурия не врет, нет, не врет. Запоминай хорошенько её слова. Не отрицай знание!

Не говоря ни слова, я встал, грубо оттолкнул каргу и пошел к выходу. Каждый шаг даётся с огромным трудом, будто на спину положили тяжелую каменную плиту -- могильную плиту. Рано или поздно я не выдержу.

И сдохну.

Многоголосый вой боли пожрал весь город. И никуда от него не скрыться. Я захожу в первые попавшиеся дома, блуждаю в лабиринте комнат, но страдальческий стон сопровождает меня. Тогда попытался найти убежище в храмах, чьи шпили протыкают чернильный купол, в подвалах и на рыночной площади... Мне пришла в голову идея закрыть глаза всем мертвецам. И я, сутулясь, плетусь по узким улочкам, нахожу трупы. Пытаюсь не обращать внимания на их вздувшуюся кожу, на искривленные мучениями лица, на червей-змей, что копошатся в плоти -- лишь тонкие хвостики торчат.

Я закрываю глаза мертвецам.

Вой не проходит.

И дорога ведет меня дальше -- через ряды искривленных столбов, фонари которых испускают ирреальный голубоватый свет, через живой черный ковер воронья, через полыхающие дома... Неподъемный бред цепкими паучьими лапками держится за мой разум. Пытка и кошмар не прекращаются, снова и снова повторяясь. Снова и снова. Снова и снова... Лишь на краткие мгновения ко мне возвращается ощущение реальности. Я и ужасаюсь тому, как поступил с группой. В бесконечном вое прибитых к крестам игроков слышу тихие шепотки.

Предатель-предатель-предатель...

Растягиваю губы в улыбке, смотрю на ладони, испускающие легкое сияние, и продолжаю путь. И растворяюсь в городе. Погружаюсь в убаюкивающий мрак сумасшествия. Густой туман опускается на улицы. Или мне так только кажется? Наплевать. Жирные мухи жужжат над лужами крови. С удовольствием наступаю на тех, кто уже нажрался алой водицы и едва-едва переступает лапкам. Нет ничего приятнее хруста сотен противных насекомых.

Моё тело поражено. Сожрано предательством. И теперь от меня смердит, как от больного лепрой. Внешне, может, я и выгляжу нормальным, но внутри... Внутри всё прогнило. К чему стремления и желания? К чему воля к жизни? И какая теперь разница кого убивать? Свои стали чужими, а чужие... Не примут меня.

На каменной мостовой, измазанной кровью и дерьмом, блестит меч. Улыбаясь, я схватился за эфес. Прекрасное оружие! Лезвие покрыто сложной чеканкой, длинная рукоять покрыта драгоценными изумрудами.

В тумане натыкаюсь на всё новых и новых мертвецов. Кому-то вспороли живот, кого-то насадили на кол, а кто-то издох от потери крови. Мужчины, женщины, дети, старики. Люди. Те, кто из-за сбоя системы больше не оживет. Интересно, о чем эти бедняги сейчас думают в реале? Злятся? Ругаются? Плачут?

Из глубин памяти всплывает образ Алисии, матери вирта, что попалась группе на тракте.

-- Алисия из города Натшефта, -- бормочу я.

Есть ли среди трупов те, кто родились в игре? Наплевать. Прохожу улицу за улицей, квартал за кварталом. Вдыхаю горячий воздух, наполненный запахами гниющей плоти и болью. Шажок, еще шажок... Лезвие тупится о каменные плиты, тащу меч, точно тяжелую дубину. Наплевать. Реальность расслаивается на множество оттенков черно-серого. Черно-серое небо, черно-серая земля, черно-серый туман, черно-серые здания. Всё черно-серое с редкой примесью красного и желтого. Наплевать. Мне хочется завыть. И окликнуть соклановцев.

-- Капитан, где ты? -- тихо спрашиваю я. -- Верзила. Болтун. Гоблин. Юдоль.

В ответ доносится лишь многоголосый вой.

Смертная тоска сжимает грудь. Я один.

Наплевать.