Олег сидел белый как мел; он достал из кармана пачку валидола, вытащил таблетку и закинул в рот. Левое веко подергивалось; лицо приобрело синюшный оттенок; глаза бегали.

Лев же смотрел в окно машины и раздумывал, что ему делать дальше. Он должен позвонить в полицию и сообщить о трупе. То, что палец в стене не плод воображения, подтвердилось на сто процентов. Но Олег отговаривал его привлекать ментов. Мало ли у Влада есть связи и там. Ведь может так получиться, что кого-то еще замуруют… К любым ошибкам, в том числе самым фатальным, ведет недостаток информации.

Вот только и оставалось сидеть в машине.

— У тебя закурить есть? — спросил Олег.

Лев помотал головой.

Солнце стояло в зените. На небе не было ни облачка. Лишь редкие птички расчерчивали синеву.

Пахло свежескошенной травой.

— Я думаю, что ничего делать не надо, — сказал Олег. — Не будем звонить ментам и Владу. Мы сделаем по-умному: проигнорируем. Ты сегодня переночуй у меня. Завтра я отвезу внука к бабке и приеду обратно. А там уже можно либо вытащить труп и закопать по-человечески, либо засунуть палец туда, откуда он вылез. Второй вариант предпочтительнее. Мало ли Влад догадается… Понимаешь?

— Хорошо. Ты не против, если я у тебя теперь буду ночевать? Я вообще что-то стремаюсь возвращаться в дом Влада.

— Без проблем, — сказал Олег. В его испуганном лице было что-то мистическое. — Вот это ты попал, Лев. В такое говно вляпаться — надо постараться. Мне девяностые вспоминаются. Вот тоже было время. Столько плохого навидался.

Через несколько секунд Лев понял, что пальцы — до боли, до хруста — стискивают ручку сиденья. Олег прав — он наступил на большущее, дурно пахнущее собачье дерьмо. Ему остается только смириться с тем, что сделать ничего нельзя.

Злость на себя, на Олега, на Влада нарастала.

— Надо дерябнуть коньячка, — сказал Олег.

— Не люблю его.

— Почему?

— Клопами пахнет.

— Дурачок. Это клопы коньяком пахнут.

На минуту воцарилась тишина, а потом они засмеялись. Надо было расслабиться.

* * *

Дом Олега находился возле реки. Он напоминал особняк из фильма ужасов: треугольная крыша, украшенная гранитными горгульями, две остроконечные башенки в высоту пятнадцать-двадцать метров, длинные и высокие балконы. Четырехэтажный дом смотрелся гармонично среди остальных жилых построек дачного поселка. Территорию вокруг него патрулировала грязно-серая псина на трех ногах. Одну ногу она то и дело поднимала в знак того, что это место — ее собственность.

— Вот это дом, — сказал Лев, когда они подъехали к гаражу.

— Стараемся, — воодушевился Олег. — Люблю я все необычное. Вот и решил отгрохать себе вот такой особнячок. Ты еще внутри не видел, как все выглядит.

К машине подбежал мальчик лет восьми-девяти. Лев поразился его сходству с Олегом. Те же голубые глаза, тот же курносый нос, те же толстые губы. Но в отличие от деда мальчик был одет в синюю футболку с Микки Маусом и в зеленые шорты.

А вот у Льва детей не было. Марина сделала аборт в двадцать лет и после этого не могла забеременеть. Сколько раз Лев корил себя за то, что позволил жене пойти на такой поступок, сколько раз винил Марину — не счесть. И нельзя сказать, что он не пытался исправить ошибку молодости: он искал докторов, способных сделать так, чтобы Марина снова смогла рожать, ходил к священникам, черным магам, колдуньям, ведуньям. Но… пришлось смириться. Конечно, можно было бы взять ребенка из детдома, но это было уже не то.

Раньше Лев представлял, как его будет встречать сын (а хотел он только сына).

Как будет гулять.

Как будет жить.

Светлые мечты всегда остаются мечтами.

Олег вылез из машины и, широко раскинув руки, подошел к внуку.

— Кто тут у нас самый сильный? — спросил он.

Мальчишка широко улыбнулся и гордо заявил:

— Я!

Дед и внук выглядели счастливыми. Льву даже показалось, что Олег забыл про труп в стене. Но ошибся. Глаза его были серьезными. Возможно, Олег сейчас прикидывал стоит ли отвозить внука к бабке.

— Лев, пошли в дом.

* * *

Темнело.

В окне удавалось увидеть лишь колкие точки фонарей.

Лев сидел в кухне и пил темное пиво. Олег укладывал внука спать, но должен был вот-вот вернуться.

А вообще богато живет дедок, подумал Лев. Восемь комнат в доме, три машины и мотоцикл в гараже. Какая же у Олега работа? Наверное, тоже с криминалом связан. Нельзя жить в таких хоромах и не убить никого.

Удовлетворенный, что сам он чист перед законом и богом, Лев раскинулся на диване. Минуты три он сидел неподвижно, тупо глядя на огромный бар перед ним. Губы скривились. Он буквально физически ощущал, как тянула его выпивка, обещая подарить забытье.

Завибрировал мобильный телефон, на экране возникла фотография Марины. Лев заколебался. Частично из-за того, догадается ли жена, что он выпил. Но в большей степени потому, что не хотелось разговаривать с ней. Он вдруг понял: ему не выдавить ни слова.

— Иди к черту. — Алкоголь превратил речь Льва в смазанный звуковой поток.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Лев рассматривал кухню. Высокие потолки, дорогая плитка цвета мокрого асфальта, мебельный уголок, широкоформатный телевизор, холодильник, бар…

(Возьми телефон, милый.)

…кондиционер, стойка для посуды.

(Я волнуюсь.)

Лев увидел на столе рисунок внука Олега. Черной краской на бумаге была выведена загадочная фраза: БЭТМАН СЖУЕТ ТЕБЯ.

Лев на мгновение задумался. А потом, подчиняясь неожиданному порыву, который был вовсе и не порывом, а чем-то другим, непонятным, он схватил мобильный и выкинул его в окно. Завтра он пожалеет об этом, но это будет завтра. Сейчас же Лев ненавидел Марину.

— Шалишь тут в мое отсутствие. — В дверном проеме стоял Олег. — Лучше б мне мобильник отдал — я бы его продал.

Лев мрачно усмехнулся:

— Жена звонила. Не знаю, что ей сказать. — Он думал, что звучание собственного голоса поможет ему успокоиться. Но голос дрогнул, а потом сорвался на хрип.

— Слишком сильно нервничаешь. Она же беспокоится о тебе. А ты ведешь себя глупо.

— Учить меня будешь?

— Разве что немного. В силу возраста, так сказать.

— Дело не в жене, а сам понимаешь в чем. Такое ощущение, будто меня измазали в грязи и еще требуют, чтобы я съел собачьи какашки. Разве тебе не мерзко, что мы ничего не можем сделать?

— Мы можем, — сказал он тоном человека, выигравшего миллион. — Захороним труп, если уж так не можется. Только бывают ситуации, в которые лучше не лезть.

Лев понимал, о чем говорит Олег. Но натура его не терпела несправедливости. Не мог он даже разговаривать с предателем или преступником. Возможно, неприятие зла шло у него из девяностых годов, когда он сам потерял бизнес. А может, и из самого детства. Вор должен сидеть в тюрьме.

— Все-таки, Олег, я завтра позвоню в полицию и все расскажу. Не смогу смолчать. Понимаешь?

Олег кивнул и закатил глаза, изображая классический взгляд, апеллирующий к собеседнику: мол, видали дураков на свете.

— Хорошо. Я тоже в городе не последний человек — подсоблю чем смогу. Только такая канитель может начаться. Ведь замуровали-то мужика не просто так. Хотя с другой стороны ты прав: че мы кипешуем раньше времени? Вот начнут наших жен убивать, тогда и начнем бояться.

— Типун тебе на язык, — сказал Лев.

— Давай лучше выпьем.

Олег подошел к бару, вытащил бутылку коньяка. Лев отодвинул стакан с пивом и рассеянно улыбнулся. Он было хотел спросить, а как же утром Олег повезет внука, но передумал. Если дед жил в четырехэтажном особняке, то сможет договориться с ментами. Льву повезло: он познакомился с крупной персоной.

Они выпили по рюмке коньяка и начали разговаривать. Болтали о жизни, о несправедливости судьбы. Потом опять дерябнули по рюмочке, и разговор уже перетек на женщин. Сколько у кого в молодости было, как ухаживали, сколько раз ссорились. И как-то оба мужика позабыли о пальце, торчащем из стены.

Рюмка… Еще рюмка… И еще за здоровье…

Лев уже был близок к тому, чтобы извергнуть лишнюю пищу и алкоголь. Перед глазами все плыло и кружилось. По животу разлилось приятное тепло, дарующее успокоение.

— А ему ка-а-а-а-ак залеплю в рыло, — говорил Олег. — И он мордой в грязь. Понимаешь? Он там хрипит, пердит, а я смотрю, значит, так пристально и…

Лев встал со стула, Олег бросил на него сердитый взгляд.

— Мне на улицу надо. Телефон найти и позвонить Марине. Я на пять секунд уйду и вернусь. Все-таки совесть загрызет.

— Стоящее дело, — согласился Олег. — Помощь не нужна?

— Лучше не надо. Я сейчас вернусь.

На улице шел мелкий дождь. Лев чувствовал себя усталым. День выдался чертовски трудным. И меньше всего ему хотелось искать по кустам мобильник, когда он едва шевелился от усталости и от количества выпитого.

Вот разберусь с трупом, а потом махну с женой в Турцию, подумал Лев. Денег, конечно, мало, но должно хватить на дешевый отель (три звезды) и на развлечения. А родители в Каменногорске подождут. Он к ним зимой приедет, когда работы будет поменьше.

С такими мыслями он ковырялся в клумбе. Надо было быть очень осторожным, чтобы не сломать цветы.

За спиной кто-то засмеялся. Потом раздался звук, испугавший Льва до смерти: волчий вой. В желудке словно закопошились добрых два десятка улиток.

Льву хотелось вернуться в дом, хотелось верить, что вой ему показался. Он сглотнул вязкую слюну и принялся дальше искать телефон.

Дождь усилился.

Лев старался не притрагиваться к цветам, но случайно провел подушечками пальцев по лепестку розы и закричал. Прикосновение вызвало у него ужас: из закрытого бутона он увидел палец. Маленький детский пальчик. Обугленный пальчик.

«Тебе кажется, — заговорил внутренний голос. — Все из-за алкоголя! Такого не бывает».

Лев повалился на землю, и вот только тогда он осознал, насколько были плохи его дела: из клумбы торчали не менее пяти рук. Из-за темноты они казались шевелящимися растениями.

Загорелся фонарь возле гаража. Руки замерли. Они были покрыты красными лихорадочными пятнами на тонких кистях, фалангах пальцев и локтях. И запах… из клумбы несло гнилью.

Лев закрыл глаза, два раза глубоко вздохнул. Почувствовал он себя гораздо лучше, практически пришел в норму. Но руки из клумбы никуда не делись. Мало того — из огорода, из асфальтной дорожки и даже из стены дома появились новые.

Лев поднялся и, пошатываясь, двинулся к дому. Сердце билось, как барабан, по телу пробегала дрожь. Его мутило, но вырвать так и не удалось. И тошнотворное головокружение только усиливалось, особенно когда он смотрел на шевелящиеся в клумбе руки.

— Ну че ты так долго? — На пороге появился Олег. Он минуты три рассматривал подъездную дорожку, а потом побежал в дом.

Неподалеку закричала женщина. К ее крику присоединился волчий вой.

Воздух сгущался, заполняя уши, рот и нос, превращаясь в вату.

Но в какой-то мере Льву удалось взять себя в руки и сосредоточиться на входной двери дома.

«Это восстание зомби», — пронеслась в его голове глупая, невероятная, но пугающая мысль.

* * *

Дверь с грохотом закрылась.

Тяжело дыша, Лев облокотился на стену. В коридоре было светло и сухо. Тишину нарушал лишь стук капель о крышу да тиканье часов с кухни.

— Олег! — крикнул Лев.

Тишина.

— Олег! — Когда слова сорвались с губ, он прикрыл рот рукой, словно понял, что может привлечь внимание оживших рук.

Лев пошел в кухню.

Что ему делать? Дожидаться утра? Много вопросов, а ответов нет. В любом случае необходимо немного передохнуть, а потом найти телефон в доме, чтобы вызвать полицию. В поселке творилось что-то необъяснимое.

Лев нашел пульт и включил телевизор, но по всем каналам было одно — сообщение о профилактике.

Свет в кухне моргнул, а потом и погас вовсе. Самое удивительное было то, что на улице фонари работали. Словно некая сила заставила Льва посмотреть в окно и испугаться. Количество рук на газоне и подъездных дорожках увеличилось. Удивляла их большая скученность.

Десятки рук.

Сотни рук.

Тысячи.

Они тряслись.

Они притягивали.

Они хотели поиграть.

Лев зажмурился. Он всегда противостоял окружающему миру. Друзья, враги да даже родители говорили ему: остановись, у тебя ничего не получится. Но Лев пер вперед и никогда не слушал эти подленькие голоса. Его не могли сломать ни слова, ни ситуации.

Лев достал нож и уже было собрался пойти на второй этаж, когда кафель на полу взорвался пылью.

На полу образовалась воронка сантиметров двадцать в диаметре. Лев сглотнул вязкую слюну и подошел к ней. Глупо, конечно, смотреть в дырку, откуда может выскочить рука, но его тянула некая могучая сила.

Шаг.

Ни звука.

Шаг.

И из воронки показалась голова. Лев скорее догадался, чем увидел: на белых острых зубах не земля — спекшаяся, почерневшая кровь. Мертвые веки поднялись — под ними ничего не оказалось, вообще ничего — бездонные дыры. Волосы у головы были коротко пострижены. На щеках красовались паутинки вен; на лбу висели куски кожи; на подбородке извивались черви.

Голова глубоко вздохнула. Лев почувствовал, как задрожали ноги.

Затем снова раздался взрыв, и возле входной двери появилась еще воронка, из которой вылез кот. Его серая шерстка и глаза блестели в темноте.

Кот доковылял (из-за полноты он еле перебирал лапами) до головы и начал ее облизывать. Мертвые губы плотно сомкнулись. Морда чудовища замерла.

Лев побежал в коридор, чтобы по лестнице подняться на второй этаж. Ноги плохо слушались, перед глазами все плыло.

«Нужно место, где смогу спрятаться, — вертелось в голове. — Нужно место, где смогу спрятаться. Нужно место, где смогу спрятаться».

Люстра вспыхнула и погасла. Лампы полопались, кусочки стекла посыпались на ковер. Лев уже не задумывался о том, как происходящее выглядит со стороны. Только его жизнь решает все. Победа или смерть. И начхать на законы физики и природы.

Лев уже поднимался по лестнице, когда из кухни появилось облако мух. Твари жужжали и — Господи боже! — кричали. Кричали низко и протяжно. Практически на одной ноте, не выражающей никаких чувств.

Стараясь сохранять спокойствие, Лев дошел до второго этажа. Здесь оказалось темнее, чем внизу, но ему удалось разглядеть Олега. Дед валялся на полу, голова его была повернута под неестественным углом.

В комнате что-то зашевелилось. Лев отвлекся от трупа и, сощурившись, вгляделся во мрак. Не внук ли Олега решил спрятаться? Лев позвал мальчика, но ему никто не ответил, лишь усилилось шевеление и стало более нервным. Тогда он подбежал к двери комнаты и закрыл ее на задвижку.

В дверь заколотили. Дерево треснуло, створки распахнулись. Ворвался внук Олега. Точнее — уже не внук. Из его рта торчала рука; глаза мальчика болтались на нервах. На его теле не было ни одного живого места: щеки, горло, лоб, руки покрывали глубокие порезы и надрывы.

Лев побежал. Куда — он и сам не знал. Лишь бы подальше от этого ада. Потом он зацепился за что-то и потерял сознание.

* * *

Лев очнулся в пристройке дома — в башне. Монстры не могли попасть сюда. Может, не могли взломать дверь. Может, хотели испугать его, прежде чем убить. Неизвестность пугала. Оставалось либо ходить в тесном помещении, либо лежать. И ждать утра. Утром наверняка монстры пропадут.

Лев заглянул в шкаф, под тумбочку и под раскладную кровать. Среди пыли и пустых бутылок из-под пепси он разглядел кое-что еще. Тетрадь.

* * *

Это была обычная тетрадь на девяносто шесть листов. С зеленой обложкой и в клеточку.

Лев открыл ее.