Гляди, в какой ужасной спешке Навстречу безвоздушной яме За край доски уходят пешки, Так и не ставшие ферзями. И вновь, как пешка иль изгой, Переворачивая конус, Одна уходит за другой — Как будто бы в открытый космос! Идут, не открывая глаз, Как словно знают тайный лаз… Но иногда – в жемчужных росах — Из-под тяжёлого оклада Они в окно иконных досок На нас глядят и души гладят!

Много – сосен, берёзок и лип, яблонь, ёлок, черешен и вишен; долго клеился он, да не влип, не обидел, и сам не обижен. Иногда забываю, о ком говорю я – под сводами сада. С этим деревом я не знаком, вспомнить не о чём, да и не надо…

Ослепляющий луч пронизал тучи, Не оставил нам никакого шанса. Из рядов – небо вновь выбирает лучших, На ком и будет потом держаться. Вырван вдруг из наземных границ искусства, Из небесных российско-французских связей; Слишком много другу досталось чувства, Что стоит на старинной дворянской базе. И, поминальный канон нарушив, Готов кощунствовать я из ряда, Выговаривая Богу: Зачем – Андрюша? Вход – под землю, а выход – на небо, правда.

Ходил в подъезд. Скрипел перилами… Встречал и провожал жильцов. Иные были шестикрылыми, другие прятали лицо. И постепенно день убавился, и вскоре наступила ночь. Но я с собой так и не справился… А ты чем можешь мне помочь?

Сама сняла через голову платье вместе с головой и осталась совершенно голой, демонстрируя готовность оценить ситуацию с литературной точки зрения. В очередной раз повеяло бывалым небывалым опытом, как унять сердечную боль внутри. Укол впечатлительного читателя действительностью всей плоти получился очень талантлив. Можно закрыть компьютер, можно нажать на делит, можно изменить обстоятельства места и времени, но содержимое бесчувственного чувствительного укола уже клокочет в крови! Её волнует только незнакомец, его волнует только незнакомка, извращенцы, они доверяют только неизвестности, всё остальное, как и все остальные – не про это.

Остался только тихий промежуток, где воздух от дыхания распух… Я взял твой микрофон, а он, включённый, чуток и в глубине его клубится звук. О том уже нельзя молчать всё дольше, плести не получается без рук… Что ощущаешь ты, пожалуйста, продолжи, переходя с шипения на стук!

Вышел за цветочком аленьким, да насилу отыскал… Море красит берег валиком — нескончаемым, немаленьким — посреди небес и скал. Взял бы я иной цветочек за пугливый фитилёк… Столько тонет в море точек злых, охотничьих, охочих, что и мой там свиток лёг.

Тебе не тесно в тесте сети, в старинном словно бы корсете? Хотя твой сохраняет опыт, увы, не ангел здесь, а робот! Когда, земной теряя облик, ты обретаешь рай без боли. А мне всё время сносит крышу, когда живу тем, что не вижу…

Знать хочешь, силой чьей был сужен разнобой? Пойди за мной по ссылочке, я следом – за тобой. Исполнены напалмами, как знаками примет, путями виртуальными — в реальный – выйдем свет!

Свет вышел и пророс, И нам, пока – ничей, Пора решать вопрос О встрече двух лучей! Двух молний и молитв, Где притаился гром… Ток грозовой разлит В углу и под углом!

Пас и спас – души запасники, наложив на гибель вето. Шаг – и мир утонет в празднике — в нас – божественного света!

Дозреваешь – как овощ иль словно бы фрукт — будто тайное слово, которым не врут. Ты здорова собой, я болею повтором; не даёт оно сбой, говорим о котором умолчанием лишь, да и то не при всех… Вот и ты говоришь — чтобы я опроверг.

Там, где-то, за высокою стеною на ангелов охотится во сне животное, начитанное мною, натаскано их пестовать на мне. Оно – моя единственная паства… И, как я от охоты ни ослаб, приходится мне часто просыпаться, чтоб срочно вынуть ангела из лап.

Входит и выходит в ухо бриз, Проводник Бессонницы и Сна. Что такое тело? Чисто рукопись! Будет в очищенье сожжена. Но уже пошли цветы весенние, И танцует Солнце у крыльца… Знать, и пепел, в сеточку просеянный, Будет собран в образ – как пыльца.