От автора

В 1782 году у безлюдных берегов Южной Африки налетел на рифы и затонул фрегат Ост-Индийской компании «Гровенор». Во время крушения на его борту находился многомиллионный груз золота, алмазов и уникальных восточных украшений, и среди них — пара павлинов, некогда украшавших трон Великих Моголов.

С той поры немало людей, томимых жаждой богатства, пытались добраться до этих сокровищ. Но, несмотря на все усилия, никому так и не удалось обнаружить даже место, где покоятся останки судна.

Кроме этих общеизвестных фактов, остальное в романе — плод воображения автора. Все персонажи произведения вымышлены и не имеют никакого отношения к реальным людям.

 

1

С перевала моему взору открылся запутанный лабиринт дорог. Спускаясь вниз и вплетаясь в холмы узловатой нитью, они скручивались в гигантские двойные восьмерки.

Я проехал на машине уже миль восемьдесят, и пыль облепила меня с головы до ног. Она набилась в волосы, толстым слоем покрыла лицо, налипла на брови, скрипела на зубах. Но я не обращал на это особого внимания: в начале путешествия всегда спокойно относишься к мелким неудобствам.

Тем не менее лишний раз глотать пыль мне не хотелось, поэтому, когда с боковой дороги прямо передо мной вынырнула семитонка, я сбросил скорость, пропуская машину вперед. Ее водитель, должно быть, очень спешил и потому обогнул скальный выступ на полном ходу. На повороте у края пропасти грузовик угрожающе накренился. Но водитель машины обладал, похоже, железными нервами: не сбавляя скорости, он готовился взять следующий поворот. Мне подумалось, что дурню просто надоело жить.

И тут впереди, на обочине дороги, я заметил человека, который поднял руку, рассчитывая, что грузовик остановится. Но вместо того чтобы притормозить, водитель семитонки направил машину прямо на человека…

Я оцепенел от ужаса, ожидая самое страшное. Лишь в последнее мгновение человек на обочине метнулся в сторону. Водитель крутанул баранку, грузовик занесло, но потом он выровнялся и, рванувшись вперед, исчез в облаке пыли.

Когда я подъехал к человеку, тот, откашливаясь, стряхивал пыль с одежды. Я опустил стекло и высунулся из машины:

— Ну как вы?

Он ошеломленно взглянул на меня, потом выдавил жалкую улыбку:

— Ничего, спасибо… Никак в себя не приду. Еще бы чуть-чуть — и все. Этот тип просто свихнулся. Никогда не думал, что можно так гонять по этим дорогам!

Я сочувственно оглядел его. Судя по всему, шел он издалека.

— Номер хоть запомнили? Надо бы сообщить в полицию. У таких идиотов нужно отбирать права.

Незнакомец посмотрел на исчезающие вдали клубы пыли и тихо произнес:

— Бог с ним… Главное, все обошлось. — И с надеждой взглянул на меня. — Далеко едете?

— В Порт-Сент-Джонс, — я махнул рукой в сторону океана. — Подбросить?

Повторять приглашение не пришлось. Человек подхватил видавший виды чемодан и быстро обошел машину. На вид ему было лет 50–60, но двигался он по-юношески легко. Забросив чемодан на заднее сиденье, он уселся рядом со мной.

— Издалека добираетесь? — поинтересовался я.

— Из Претории.

Сказав это, человек крепко сжал челюсти, давая понять, что не расположен к разговору. Но потом чувство вежливости победило, и он добавил:

— Можно было ехать автобусом, но его рейс только раз в неделю, а ждать было невмоготу. Поездом добираться не лучше: он ходит только до Кокстада, дальше пути нет. Если бы не вы, пришлось бы и дальше шагать пешком.

— Раньше здесь бывали? — спросил я.

— А как же, конечно! — воскликнул он. — Это ведь моя родина. Я вырос в Сент-Джонсе и мечтал вернуться сюда с тех самых пор, как уехал.

— И давно уехали?

Человек отрешенно посмотрел в окно. Потом с видимым усилием произнес:

— Двадцать лет назад.

— Двадцать лет! — Я присвистнул. — Давненько! Незнакомец повернулся ко мне и наморщил лоб:

— Судя по акценту, вы американец?

— Всего два дня назад прилетел из Штатов.

— По делам или в отпуск? — Он с интересом посмотрел на меня.

— Пока — в отпуск, — замялся я. — А там, кто знает, может, и осяду навсегда.

Я и впрямь подумывал остаться. Здесь я родился, но знал об этой стране только по рассказам матери. И теперь, глядя на гряду зеленых холмов, темную полоску леса и синеющий вдали океан, ощущал неожиданную грусть.

Мальчишкой я без устали слушал рассказы матери о местах, где ей довелось побывать с отцом. Как музыка звучали для меня причудливые названия: Мзикаба, Нтафуфу, Лапатана, Мботи, скала Казни, утес Водопадов, залив Гровенора…

«Гровенор» — так называлось злосчастное судно Ост-Индийской компании, которое с драгоценным грузом на борту потерпело крушение у берегов Пондоленда. В отличие от множества людей, ищущих богатства, у моей матери все, что было связано с «Гровенором», вызывало лишь горестные воспоминания, и нужно отдать ей должное: она никогда не пыталась скрыть от меня правду.

В тот год, когда разразился скандал, сломавший жизнь матери, я был слишком мал и понял лишь, что отца больше нет с нами. Помню, как плакала мать и как растерялся я, увидев ее лежащей ничком на кровати, убитую горем. Потом было долгое путешествие через океан в Нью-Йорк, к тете Иде и дяде Чарли. Когда мне исполнилось десять, мать умерла. К тому времени я столько раз слышал историю об отце, что даже по прошествии многих лет мог пересказать ее слово в слово. Теперь я понимал, что своими бесконечными рассказами о невиновности мужа мать просто отводила душу.

Дядя Чарли и тетя Ида никогда не одобряли ее выбора. Хотя вряд ли их мнение об отце было объективно: они видели его всего раз, это было до моего рождения. Они просто не могли простить ему того, что он увез мать в Южную Африку и бросил там в бедственном положении.

Чарли и Ида души во мне не чаяли. У них не было детей, и я заменил им сына. После смерти матери они усыновили меня и дали свою фамилию. Харви, Грег Харви — помню, как непривычно это звучало для меня поначалу.

Сейчас, будь живы, они вряд ли бы одобрили это мое путешествие в Южную Африку.

Однако мои мысли были прерваны.

— Значит, собираетесь остаться? — дружелюбно спросил незнакомец. — Что ж, Южная Африка стоит того. Уверен, что вы ее полюбите. Кстати, а почему вы едете именно в Сент-Джонс?

Вопрос застал меня врасплох:

— Ну… а почему бы и нет?

— Не знаю… — Он слегка пожал плечами. — Сент-Джонс — крошечная точка на карте. Туристы обычно едут в охотничьи заказники или в Национальный парк Крюгера. А тут — именно Порт-Сент-Джонс! Чем он вас так привлек?

Я уже было собрался рассказать ему все как есть, но в последний момент почему-то передумал.

— Просто прочитал в путеводителе, что Сент-Джонс — сущий рай для рыболова. Разве не так?

— В былые времена рыбы здесь было предостаточно. Да и сейчас кое-что, верно, осталось… — Мой собеседник оживился. — А вы, значит, любите рыбалку?

— Очень! И если рыбалка здесь хотя бы вполовину так хороша, как ее описывают, отличный отдых мне обеспечен. На всякий случай я прихватил с собой акваланг и ружье для подводной охоты.

Я был тотчас засыпан вопросами — чувствовалось, что мой пассажир разбирается в рыбной ловле. Но неожиданно для меня он вдруг резко перевел разговор:

— Простите, а кто вы по профессии?

— Я — инженер. Строю мосты и дороги. А что?

— М-м-м… ничего. Обычное любопытство, только и всего.

Мы снова замолчали. Я было сосредоточился на дороге и даже вздрогнул, когда он внезапно положил руку на мое плечо:

— Сейчас будет поворот… Не могли бы вы после него на минутку остановиться?

— Ну конечно.

Когда мы остановились, все вопросы отпали сами собой.

— Порт-Сент-Джонс, — прошептал мои спутник. — Господи, я и забыл, какая это красота!

Среди исполинских скал в лучах солнца виднелся городок. Широкая река лениво катила бурые воды в океан. Дальше, насколько хватало глаз, тянулись бесконечные холмы, таявшие в далекой дымке.

— Спасибо, — сказал он тихо. — Спасибо за то, что остановились.

— Да здесь просто великолепно! — не удержался я. Мой спутник просиял.

— Я так и подумал, что вам понравится. — Глубоко вздохнув, он откинулся на сиденье. — Господи, как часто мне приходило в голову, что уже больше не увижу эти края…

Я завел мотор и осторожно выехал на дорогу, держась левой стороны: в миле от нас вился столбик пыли — навстречу шла какая-то машина. Мой спутник тоже обратил на это внимание.

— Глядите, — сказал он. — Мчится как угорелый.

Я беспечно кивнул в ответ.

Мы ехали, повторяя извилистые повороты дороги. Вдруг мой пассажир наклонился вперед, напряженно всматриваясь вдаль.

— Странно, — прошептал он. — Но мне сейчас почему-то кажется, что это тот самый грузовик, который едва не сшиб меня.

— Вряд ли. Тот ехал в сторону Сент-Джонса.

— Да. Вы, вероятно, правы, — нерешительно уступил он. Больше незнакомец не произнес ни слова, но его напряжение передалось и мне. Я сбросил скорость, и машина поползла, прижимаясь к обочине.

И тут из-за поворота выскочил грузовик.

В первое мгновение я не почувствовал испуга: места для того, чтобы разъехаться, было достаточно.

Но случилось непредвиденное. Я увидел, как водитель крутанул руль, и машина, резко накренясь, ринулась на нас всеми своими семью тоннами.

Раздумывать было некогда. Я с силой надавил на педаль акселератора, и, взревев, машина чудом вынырнула буквально из-под самых колес грузовика. И все же нас зацепило. Раздался оглушительный скрежет металла, нас, сильно тряхнув, крутануло. Но я все же успел заметить, что к капоту грузовика прилипло нечто напоминающее наш задний бампер.

Затем, бешено вращая колесами, грузовик на одно страшное мгновение завис над краем пропасти, а потом с грохотом и лязгом рухнул в ущелье. Раздался истошный вопль и тут же оборвался: грузовик ударился оземь, перевернулся, и из его кабины выпала казавшаяся сверху крошечной и похожей на куклу фигурка.

Чтобы спуститься вниз, нам потребовалось совсем немного времени. Но уже с самого начала было ясно, что водитель покончил свои счеты с жизнью. Я наклонился и осторожно перевернул безжизненное тело. Потом выпрямился…

Зрелище было не из привлекательных. Я отвернулся. Пассажир стоял рядом со мной, и я не удержался от вопроса, который не давал мне покоя.

— Вы его знали?

Он отрицательно покачал головой.

— Вы уверены?

— Уверен, — ответил он. — Я его не знаю, хотя…

— Что — хотя?

Пассажир ткнул пальцем в искореженную машину:

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это тот самый грузовик, который едва не сшиб меня на дороге. Во всяком случае, он принадлежит той же компании. Видите надпись?

Я взглянул на грузовик. Прочитал на дверце кабины:

«Рыболовецкая компания Л. Ривельда».

— А вы ничего не путаете?

Он снова поглядел на грузовик, потом повернулся ко мне:

— Нет. Еще тогда я отлично запомнил эту надпись. Я, видите ли, хорошо знал Лукаса Ривельда. Правда, это было давно…

— Представляю, каким ударом все это будет для вашего друга, — резко прервал я его. — Он ведь потерял не только водителя, но и машину.

— Вы меня не поняли, — тихо произнес мой спутник. — Я сказал, что знал Лукаса Ривельда. Но не говорил, что он мне, друг.

Я удивленно посмотрел на него, но его взгляд был устремлен наверх: там, на краю обрыва, уже столпились люди. Потом он протянул мне руку:

— Скоро здесь будет полиция. Так что нам лучше представиться Друг другу до их приезда. Меня зовут Гарри Проктор.

Я не поверил своим ушам. Передо мной стоял Гарри Проктор, ближайший друг моего отца. Более того — соучастник его преступления.

Смятение, гнев и стыд охватили меня, как и прежде, когда мне напоминали об этой истории. И жалость. Жалость к человеку, которого предал партнер, обрекая одного нести наказание за общее преступление. Ведь партнером, предавшим Гарри Проктора, был мой отец!

Я подумал о причудах судьбы, которая свела меня с этим человеком.

…Гарри Проктор ждал, вопросительно глядя на меня. Я шагнул вперед и пожал протянутую— руку.

— Рад знакомству, — сказал я отчетливо. — Меня зовут Грег Харви.

Выражение его лица не изменилось. Эта фамилия ему ничего не говорила.

— Я буду звать вас Грег, — улыбнулся он. — Не возражаете?

На миг я забыл о мертвеце, лежащем у наших ног, о нестройных криках, доносившихся с дороги. Я был рад, что Гарри Проктор хочет стать моим другом. К счастью, он не догадывался о том, что я — сын Джона Фрейзера.

 

2

Полицейские закончили составлять протокол лишь к вечеру. Тем не менее я успел дозвониться до ближайшего гаража и договориться, чтобы мою машину отремонтировали на следующий день.

Уладив этот вопрос с владельцем гаража, я отправился с Гарри на прогулку по городу.

Порт-Сент-Джонс был типичным морским курортом. На главной улице беспорядочно тянулись дома, в садах пылали фуксии, бугенвилии и пуансетии. Придорожные ларьки ломились от обилия субтропических фруктов, торговцы наперебой расхваливали свои экзотические товары.

Гарри взял на себя роль экскурсовода:

— Эта река называется Умзимвубу — на языке пондо это значит «гиппопотам». В старину здесь находился небольшой порт. Река была гораздо глубже: говорили, что судно могло пройти на двенадцать миль в глубь материка. Сейчас это трудно представить. Теперь землечерпалки расчищают только устье реки. Видел бы ты, какая дрянь плывет по ней во время паводка: стволы деревьев, туши животных, всякий строительный мусор. И — ил. Бесконечный ил… А теперь взгляни вон туда. Это — маяк на мысе Гермес.

Слушать Гарри было очень интересно, но я заметил, что он утомился. И мы повернули назад, к центру города.

— Что будешь делать дальше? — спросил я. — Остановишься у друзей или…

Гарри помотал головой:

— Сниму номер в гостинице. А ты?

— Раз так — и я туда же. Вдвоем веселее. Старомодное двухэтажное здание гостиницы стояло на главной улице города. У ее входа в ряд выстроились машины, а широкая веранда, где были расставлены столики, пестрела людьми, заглянувшими сюда пропустить по рюмочке.

Лавируя между столиками, мы вошли в вестибюль.

— Чем могу служить? — окликнул нас голос из-за стойки.

Через несколько минут в сопровождении носильщика мы поднялись в отведенные нам комнаты.

Когда мы расстались с Гарри у дверей его номера, он выглядел совсем измученным. Однако на обед он пришел уже другим человеком: душ и отдых преобразили его.

Мы отлично пообедали, а потом решили спуститься в бар.

Рядом с нами оказался морщинистый, как высохший грецкий орех, человек с глубоко посаженными глазами, темными, круглыми и хитрыми.

Он окинул нас взглядом:

— Вы, ребята, приезжие?

Говорил он по-английски, но в его голосе я безошибочно различал гортанное произношение африканера.

— Да, — кивнул я. — Сегодня приехали.

— То-то я никогда прежде вас не видел здесь. Он перевел взгляд с меня на Гарри, будто оценивая. Должно быть, мы заслужили его одобрение, потому что он ухмыльнулся и протянул руку:

— Меня зовут Бен ван Скальквик. Для друзей — просто Бен.

Улыбнувшись, я назвал себя, представил Гарри, сказал, что приехал в отпуск, и заказал всем по стаканчику. Через минуту мы уже болтали, как старые приятели.

— В отпуск, говоришь? — Карие глаза Бена весело сверкнули. — Я раньше тоже в отпуск уходил. Да только мне это обрыдло хуже горькой редьки, устал я. Хватит, думаю, баста. Я ведь шахтером был. Работа хорошая, жаловаться грех: зарплата на уровне, бесплатное жилье, бесплатная медпомощь, пенсия там… Словом, все было… Но восемь часов под землей… — Он покачал головой. — Не жизнь, а сущая каторга. И когда жена померла, я пораскинул мозгами. Детей у нас не было, так что я долго не думал: ночь промаялся, а утром — бац! — заявление на стол. — Бен помолчал и отхлебнул из стакана. — И в жизнь об этом не пожалею.

— Что же ты теперь делаешь? — с интересом спросил Гарри.

— Бичую, вот что. — Бен выпрямился, в его голосе прозвучала нотка гордости. — И лучшего занятия не придумаешь. Теперь у меня каждый день — отпуск. Не то что у других.

— Да, есть чему позавидовать, — рассмеялся я. — Но как ты сводишь концы с концами? Жить ведь на что-то надо.

— Да так и живу. Дом у меня есть — автофургон, кастрюли там всякие, сковородки и рыболовные снасти. А больше мне ничего и не надо. Если случится поймать этакую здоровенную рыбину, тащу ее в гостиницу и отдаю за пару монет. А нет — так и не печалюсь. Живу кум королю: море меня кормит. А надоест болтаться в Сент-Джонсе, собираю манатки и качу куда глаза глядят.

— Вот здорово! — сказал Гарри с оттенком зависти. — И так ты уже десять лет живешь? Бен важно кивнул.

— Факт. И такую жизнь ни на какую другую не променяю, хоть режь. — Он замолчал и испытующе зыркнул на меня. — Я вообще-то люблю компанию… Рыбачить здесь будешь?

— Надеюсь, — подтвердил я его догадку. — А может, вместе будем ходить? Я хочу, чтобы мне показали хорошие места, где можно порыбачить.

Бен просиял:

— Тогда лучше меня для этого дела тебе никого не найти. Я знаю все побережье от Порт-Эдуарда до Кейптауна как свои пять пальцев. Ну а что до рыбалки, тут мне равных нет, ты уж поверь.

Гарри, подавшись вперед, с любопытством спросил Бена:

— Раз так, ты должен хорошо знать залив Гровенора? Бен махнул рукой.

— Залив Гровенора, Мзикаба, Умтенту… Только назови — полный отчет представлю. Гарри замялся:

— Вообще-то я хорошо знаю залив Гровенора. А вот… осталось там что-нибудь от старого тоннеля? Насколько мне известно, их было два, но меня интересует тот, что был вырыт позднее, в скалах.

Осушив стакан, Бен утер рот тыльной стороной ладони.

— Ja, — сказал он. — Знаю, огромная такая дырища. Я недавно туда сунулся, да только делать там нечего: все засыпано скальными обломками. Там я поймал спародона — пятьдесят два фунта потянул, но только не в самом заливе, а в милях двух дальше, у утеса Водопадов. Вот где рыбалка так рыбалка! Вода глубокая, рыбы — лови не хочу! Да что там, я вот помню…

Бен пустился в воспоминания, и, воспользовавшись этим, я заказал еще по одной.

Время бежало незаметно. И не один рассказ Бена сменился другим, прежде чем Гарри стал расспрашивать о Лукасе Ривельде.

— Ривельд? — Бен с любопытством уставился на Гарри. — А что тебя интересует?

— Ну… я знавал Ривельда, — осторожно начал Гарри. — Правда, это было давно. А сегодня по дороге в Сент-Джонс нас чуть не сшиб грузовик его компании. Ты не слыхал об этом? Еще шофер погиб…

— Ja, Ja, об этом уже весь город знает. Но я и думать не думал, что это с вами стряслось. А как дело-то было?

Не вдаваясь в некоторые подробности, я рассказал о случившемся.

— Черт, ну и повезло же вам, ребята! — изумленно воскликнул Бен, когда я закончил. — А как бы вы вместо этого Дэрка Леру загремели? Прямо страх берет, когда вспомню, на что он был похож. Бедняга Дэрк… Я его хорошо знал… Но все к тому шло: он всегда гонял как псих. Вот и доездился. — Бен покачал головой. — Что ж, — подытожил он философски, — такова жизнь. Кто ведает, когда пробьет его час? А знал бы человек, когда помрет, жил бы на всю катушку, факт. — После этих слов он залпом осушил стакан и кивнул бармену.

— Ты нам хотел рассказать о Ривельде, — напомнил Гарри.

— Ну да. — Бен задумчиво покачал головой. — В общем, он — большая шишка. У нас это каждая собака знает. Оно и понятно — на Лукаса Ривельда тут вкалывает целая армия.

— Вот как? — вскинул я брови.

— Да, — продолжил Бен. — Слыхали о «Рыболовецкой компании Ривельда»? Большая контора, доложу я вам. Шесть судов и морозильная фабрика. Видели бы вы эту домину! Торчит на берегу реки словно вставная челюсть. Но это еще не все — куда там! Он наложил лапу и на другие лакомые кусочки. Недвижимость, финансы, торговля землей… А копнуть поглубже, выходит так, что, куда ни плюнь, обязательно попадешь в Ривельда, факт. — Он замолчал и дернул подбородком в сторону двери, — Вон, к примеру, те парни, видите? Все они, как один, на Ривельда работают. С рыболовецких судов, промысловый народ. Сегодня два сейнера швартовались — сам видел.

Я незаметно взглянул туда, куда показывал Бен. Пять-шесть парней, толкаясь и хохоча, прокладывали дорогу к стойке. Было ясно, что с ними лучше не сталкиваться на узкой дорожке. Судя по всему, они решили провести в городе веселую ночку. Я сразу понял, что наполненные барменом стаканы, появившиеся перед ними рядком, были у них сегодня не первыми и, уж конечно, не последними.

Высокий смуглый парень в центре группы поднял стакан, запрокинул голову и стал жадно пить. Потом он пустил его по стойке назад, к бармену. Дружки незамедлительно последовали его примеру.

В ожидании новой порции темноволосый парень оглядел бар. Его взгляд облетел толпу, на мгновение задержался на Бене, скользнул по мне и, наконец, остановился на Гарри. Он не сводил с него глаз, смотрел не мигая, нагло и презрительно, явно что-то замышляя.

Я напружинился и с неприязнью стал ждать, когда он наконец отвернется. Но парень вновь перевел взгляд на Бена, и его лицо приняло насмешливое выражение. Затем он громко, на весь бар, сказал:

— Эй, Бен, что с тобой стряслось? С каких это пор ты коротаешь время за бутылкой с уголовником?

Воцарилась долгая, никем не нарушаемая тишина. У Бена отвисла челюсть. Гарри сидел неподвижно, только побелел как смерть. На нас стали оборачиваться, и меня захлестнула горячая волна ярости.

— Убирайся вон! — вскочив со стула, взревел я. — Но сначала возьми свои слова обратно!

Однако парень даже не взглянул на меня.

— Сядь, ты, — грубо отмахнулся он. — Я говорю не с тобой, а с Беном.

Пиджак слетел с меня в мгновение ока.

— Сейчас ты говоришь со мной, — заявил я. — Я жду и не советую тебе долго испытывать мое терпение.

Парень сузил глаза и настороженно покосился на меня:

— Сказано тебе — не лезь! Тебя это не касается. Я уже собирался было ответить, как меня опередил Гарри.

— Он прав, Грег, не стоит тебе вмешиваться, — спокойно сказал он. — Ты тут ни при чем, и Бен тоже. Он только меня имеет в виду. Не нужно в это никого впутывать.

Парень грубо хохотнул.

— Ну вот так-то лучше. — Он уставился на Гарри. — Ведь я всего лишь делаю Бену любезность. Кому охота пить с вором? Он, верно, не знает, что это ты украл деньги пайщиков. Но я-то об этом знаю, да и мои друзья тоже. И нам не нравится пить с тобой в одной компании. И в одном городе. Ты не бойся: сегодня мы добрые. Но чтоб через пять минут и духу твоего не было в Сент-Джонсе!

Гарри впился руками в стойку так, что костяшки побелели. Потом он медленно покачал головой:

— Извини, но я никуда не уйду. Да, я был в тюрьме, но попал туда по ошибке. Я не вор. Я не крал ничьих денег, и у меня есть такое же право быть здесь, как и у тебя. Я вернулся в город насовсем и никуда отсюда не уйду, нравится тебе это или нет. Уж извини, но тебе придется с этим смириться.

Парень сделал шаг вперед. Губы его скривились в усмешке.

— Смотри, пожалеешь… — начал он, но тут встал Бен.

— Постой-ка, Ник Суорт, — заметил он с нарочитым спокойствием. — Ты мне тут что-то говорил… Так вот, никто не смеет указывать Бену ван Скальквику, кто ему компания, а кто — нет. Гарри Проктор — мой друг, и мне не нравится, как ты с ним разговаривал, совсем не нравится. В общем, если ты не хочешь неприятностей, делай, как говорит мистер Харви, — быстро извинись и выкатывайся. — Бен встал на цыпочки, выпятил грудь и сжал кулаки: он точь-в-точь походил на бойцового петуха.

И здесь Ник совершил две ошибки. Сначала он засмеялся, а потом уставился на Гарри Проктора, совершенно выпустив из вида Бена. Последняя ошибка обошлась ему слишком дорого, да и нам, как оказалось потом, тоже. Я и сам не заметил, как Бен молниеносно выбросил кулак. Ник Суорт охнул и согнулся пополам. И немудрено: удар пришелся сантиметров на пять ниже пояса.

Дружки Ника застыли в изумлении, но уже через секунду мы с Гарри оказались в гуще барахтающихся, сопящих потных тел. Раздались крики; «Прекратите! В баре драться запрещено!», но никто и ухом не повел. Я услышал довольное фырканье Гарри: его кулак врезался в чью-то челюсть. Но потом двое собутыльников Ника бросились на меня, и на мгновение я потерял его из виду. Это были здоровенные ребята, но и меня бог ростом не обидел. Первого нападавшего я уложил без труда. Заметив это, второй остановился и схватил стул. Но когда он ринулся на меня, Бен ударил ногой по его лодыжке. Парень с грохотом растянулся на полу, и мы с Беном ухмыльнулись друг другу.

Теперь уже невозможно было определить, кто на чьей стороне. Впрочем, это никого не волновало, за исключением бармена: он улизнул под шумок, чтобы вызвать полицию.

Пошатнувшись от сильного удара в нос, я услышал чей-то хриплый вопль:

— Полиция! Полиция!

Этот крик мгновенно всех отрезвил, и толпа в едином порыве отчаянно ринулась к запасному выходу.

Чувствуя, как теплая струйка крови сочится из угла рта, я собирался было рвануть вслед за ними, но тут увидел Гарри, распростертого на полу. Заметил его и Бен. Но прежде чем броситься к Гарри, он подошел к полке, преспокойно взял полбутылки бренди, сунул ее в карман и снова протянул руку, на сей раз за бутылкой рома. Косясь на дверь, он вытащил пробку, сделал добрый глоток и протянул бутылку мне.

— Сейчас мы его поставим на ноги, — прохрипел он. — Ну-ка, лей ему в горло… вот так… отлично… А теперь давай сам, да побыстрее, пока фараоны не набежали.

Но едва я поднес к губам бутылку, дверь распахнулась под натиском прибывших полицейских.

 

3

За нами с лязгом захлопнулась дверь камеры. Бен окинул взглядом голые стены, крохотное окошко наверху, убогую обстановку и с ухмылкой обернулся к нам.

— На «Хилтон», конечно, не похоже, но жаловаться грех. Платить не надо, и на том спасибо.

Я выдавил улыбку, а Гарри прошелся по камере и тяжело опустился на узкую койку:

— Мне очень неловко. В самом деле. Это ведь все из-за меня…

— Чушь! Это вовсе не ты начал, а я и Ник Суорт, — потирая кулак, хохотнул Бен. — Ладно, он свое получил. И это стоило того, факт. Пусть нас здесь хоть неделю проволынят, и то не жалко. Верно, Грег?

Я согласно кивнул, но Гарри лишь слабо улыбнулся.

— Спасибо, ребята. Но я не имел права впутывать вас в это дело. Это касалось только меня и Суорта. Не могу понять, как он об этом узнал… но он сказал правду. Я действительно сидел в тюрьме. Я провел там… почти двадцать лет.

— Двадцать лет? — не сдержавшись, изумленно воскликнул я.

Гарри с тоской посмотрел на меня.

— Да, это почти целая жизнь. Наверное, надо было сразу рассказать вам об этом, но… дело-то прошлое. Понимаете, я ведь только три дня как вышел…

— Ну, дела! — Бен уселся напротив него и вытащил из кармана бутылку. — А вот что они проглядели! Ну-ка, глотни. Мигом оклемаешься.

Гарри благодарно улыбнулся:

— Спасибо, но на сегодня мне более чем достаточно, Но Бен не убирал бутылку.

— Давай, — стоял он на своем. — Дерни, говорю, лучше будет. Если ты двадцать лет гнил в тюряге, нужно наверстывать упущенное, факт,

— Ну ладно, — сдался Гарри. — Если только чуть-чуть… Получив обратно бутылку, Бен с удивлением уставился на Гарри.

— Так ты, выходит, был замешан в деле «Гровенора»? — задумчиво отметил он. — Видимо, об этом говорил Ник Суорт?

— В афере «Гровенора», — с горечью поправил Гарри. — Так это тогда называли. Да и сейчас, вероятно, тоже. Да, замешан. Но только денег не крал. Ни единого проклятого ранда! Да что толку говорить… Все равно никто не поверит… — закончил он с яростью и отчаянием.

Бен вежливо кашлянул.

— Ну, это все быльем поросло. Чего теперь вспоминать?

— И вы мне тоже не верите… — Гарри сидел не шелохнувшись, но я видел, что у него задрожали руки. — Никто не верит.

— Расскажи нам обо всем, — попросил я. — Все по порядку. До меня доходили кое-какие слухи: сам понимаешь, всякое болтали…

Я лгал. Я знал все до мельчайших подробностей. Но мне хотелось услышать обо всем из первых уст.

Гарри растерянно посмотрел на нас, и Бен ободряюще кивнул ему.

— Валяй, рассказывай, — сказал он. — Я в Йоханнесбурге был, когда это случилось. И обо всем узнал из газет, хотя сейчас уже мало что помню. А у тебя небось накипело за столько-то лет. Вот и выпусти пары — полегчает.

Гарри пожевал губами, потом вздохнул:

— Наверное, вы правы. Но это долгая история.

— А нам спешить некуда, — я развел руками. — Впереди у нас целая ночь.

— И то верно… Ну что ж, значит… Если хотите знать, как все было, начну-ка я с самого «Гровенора». — Гарри посмотрел мне в глаза. — Ты когда-нибудь слышал о нем?

Я отрицательно покачал головой.

— Так я и думал, — утвердительно заметил он. — «Гровенор» — так назывался фрегат английской Ост-Индийской компании, которая вела торговлю между Лондоном и Востоком. Так вот, здесь, на побережье Пондоленда, в 1782 году он потерпел крушение. Тогда в этих местах еще ничего не было — только буш, дикие звери и враждующие племена. До ближайшего центра цивилизации — Кейптауна — добрых триста миль.

В общем, по пути из Индии «Гровенор» попал в свирепый шторм. Он сбился с курса и напоролся на рифы в двухстах ярдах от берега. Стояла глухая ночь, было темно, хоть глаз выколи, и до наступления дня ничего не разглядишь. Можно себе представить, что пережили люди. Но, несмотря на шторм, почти всем пассажирам и команде удалось добраться до берега. Человек пятнадцать утонуло, но более сотни достигло земли.

Однако все беды только начинались. Капитан собрал оставшихся в живых и рассказал им все как есть, ничего не скрывая. Он сказал, что единственный выход — пробираться на юг, к Кейптауну. Было решено держаться вместе — и сильным и слабым. Однако уже через несколько дней потерпевшие кораблекрушение разбились на отдельные группы. Без оружия, без пищи… До Кейптауна добрались всего девять человек, и их путешествие заняло шесть месяцев.

— А остальные? — спросил я. Гарри пожал плечами.

— Погибли. И было чудо, что вообще кто-то уцелел… С тех пор люди и бредят этой историей. Много кораблей нашло могилу у этого побережья, но гибель «Гровенора» стала легендой. И дело не только в ужасных испытаниях, выпавших на долю спасшихся. Всех привлекают сокровища «Гровенора».

— Сокровища? — услышал я свой голос.

— На борту фрегата находился многомиллионный груз. Хлопок и шелка, пряности и зерно — все это давно погибло. Но золото осталось. И не только золото: корабль вез из Индии серебро, алмазы и… — Гарри понизил голос, — и что самое ценное — двух павлинов, некогда украшавших трон Великих Моголов.

— Ja, — благоговейно прошептал Бен. — Павлины! Точно. Я что-то об этом читал. Расскажи Грегу: он небось об этом и не слыхивал.

Гарри не заставил себя долго упрашивать:

— Это был настоящий шедевр — парное украшение из чистого золота, усыпанное драгоценными камнями и жемчугом. Описание павлинов есть в «Британской энциклопедии». Говорят, по нынешнему курсу они оцениваются в два миллиона рандов.

Я присвистнул, поскольку этого от меня явно ждали. Бен склонил голову набок.

— Болтают, что их вовсе не было на борту, — сказал он.

— Павлины, разумеется, не были указаны в перечне грузов «Гровенора», но иначе и быть не могло. Ведь англичане похитили павлинов и тайно погрузили их на корабль. Фрейзер перерыл кучу старинных манускриптов и прочих документов и выяснил, что павлинов похитили из храма в Дели, а потом тайком проносили из деревни в деревню до самой Калькутты. Власти, естественно, пытались напасть на след похитителей, но те всякий раз уходили от преследователей.

Так вот, с отплытием «Гровенора» о павлинах больше никогда не слышали, и Фрейзер был убежден, что они пошли на дно вместе с судном. В этом он убедил и меня,

— Фрейзер? — полюбопытствовал Бен. — А это что за птица?

На лицо Гарри набежала тень:

— Джон Фрейзер был моим ближайшим другом. Мы были как братья… вместе выросли… вот почему до сих пор я не могу поверить… Но я забегаю вперед…

Он похлопал себя по одежде и торопливо сунул руку в карман:

— Вот. С этого-то все и началось. — Гарри протянул мне руку. — Ну, — настаивал он, — взгляни поближе. Держу пари, что ты никогда не видел ничего подобного.

Гарри ошибался. Еще прежде, чем серебряная монета легла в мою ладонь, я понял, что она как две капли похожа на ту, что когда-то на изящной цепочке носила моя мать. Я перевернул монету. Тот же королевский профиль, та же корона из лавровых листьев и тот же отчетливо вычеканенный год — 1779.

— Ну и ну! — воскликнул Бен, когда я передал ему монету. — Гарри, где ты это взял?

— Это с «Гровенора». Мы с Фрейзером нашли ее на месте кораблекрушения.

Бен достал трубку и чиркнул спичкой. Пыхнув дымом, заметил:

— Но ведь место кораблекрушения точно неизвестно. Все разное говорят — где судно лежит, никто не знает. Вы что же, и до судна докопались?

— Нет, его мы не нашли. Оно похоронено глубоко в песке. Но… лучше я расскажу вам о монетах.

— Значит, были и другие? — заинтересовался Бен.

— Мы наткнулись на них совершенно случайно. Как-то Фрейзер предложил съездить на рыбалку в залив Гровенора. Я отнесся к этому без восторга. Во-первых, это довольно далеко от Сент-Джонса. К тому же, с одной стороны, погода еще не установилась, с другой — было 22 сентября, солнцестояние. В это время на всем побережье обычно бушуют штормы. Я пытался отговорить Фрейзера, но он настоял на своем.

Выехали мы засветло и прибыли на место, когда солнце уже взошло. Для рыбалки лучше времени не придумаешь, но скоро мы позабыли о ней. Поставив машину, мы взглянули на океан, а потом выскочили наружу как ошпаренные. Мои предположения оправдались: шел шторм, какого я не видел никогда в жизни. Океан почернел, вспенился, и тут внезапно начался отлив. Никто из нас не помнил такого сильного отлива. Вся береговая полоса обнажилась, словно кто-то просверлил отверстие в дне океана, и теперь он стремительно убывал. Там, где раньше плескалась голубая вода, теперь были скалы, омуты, рифы и каналы.

Мы побежали к океану. Вода, видимо, отхлынула сразу, потому что в ямах с водой трепыхалась рыба, какой я прежде никогда и не видывал. Это напоминало фантастический аквариум, созданный самой природой. Мы перебегали от одной лужи к другой. А потом Фрейзер завопил так, что я, бросив все, со всех ног кинулся к нему. Он наклонился над омутом и показывал рукой в глубину.

— Гляди! — крикнул Фрейзер. — Там, внизу, монеты! Возле выступа. Видишь?

Я насчитал штук десять-двенадцать кругляшек. И хотя они были сплошь облеплены ракушками, это, без сомнения, были монеты.

Гарри судорожно сжал монету. Голос его задрожал от нахлынувших воспоминаний.

— Не веря глазам, мы с Фрейзером завороженно смотрели на кругляшки, а потом он вдруг прошептал: «Гровенор»! Эти монеты — с «Гровенора». Господи, ты понимаешь, что это значит?» Фрейзер был так взволнован, что почти не мог говорить: «Сокровища… кораблекрушение… Это где-то здесь, совсем рядом… Он здесь потонул, понимаешь?»

— Где — «здесь»? — глупо спросил я. Фрейзер схватил меня за руку.

— Здесь, в этих местах, где же еще? — Он показал рукой на выход из залива.

Я посмотрел туда и увидел нечто совсем иное. На нас надвигалась бурлящая стена воды, возвещая о начале прилива.

— Бежим отсюда! — заорал я и бросился к берегу, но вместо того, чтобы последовать моему совету, Фрейзер бросился в омут.

Бен с шумом выдохнул:

— За монетами, стало быть, нырнул, вот как? Небось они ему позарез были нужны, факт! А я бы нипочем там не остался! Нет, сэр! С морем шутки плохи!

— Вы не знали Фрейзера, — проговорил Гарри. — В этом он был весь. Стоило ему что-нибудь захотеть, как он бросался очертя голову, не задумываясь о последствиях. В тот раз Фрейзер легко отделался: несколько царапин да пара синяков… и две монеты. Одну из них он оставил себе, другую отдал мне.

Нам так и не пришлось порыбачить, даже снасти из машины не вытащили. Мы только и говорили, что о находке. А наутро Фрейзер уехал в Дурбан. Вернулся он через неделю и показал мне план.

— План? — переспросил я.

Гарри внимательно посмотрел на меня.

— План тоннеля. Вернее — черновой набросок. Но идея была ясна.

Фрейзера буквально обуяла жажда деятельности. «Смотри, — сказал он мне. — Сокровища должны быть здесь. Все сходится. Я просмотрел кучу документов: протокол морского расследования, рассказы спасшихся, описание рельефа местности. Все, что можно… Кроме того, у нас есть монеты. Запомнил место, где мы их нашли?»

Бен почесал в затылке:

— Постой-ка. Я хорошо знаю этот залив. Где вы их нашли?

Пальцем Гарри стал чертить на койке:

— Это выступающий в океан мыс, а здесь, на другой стороне, — длинная цепь утесов. А вот здесь, левее, — песчаный берег, он изгибается в эту сторону. Так?

— Так, — подтвердил Бен.

— Монеты мы нашли вот здесь, в скалах, между берегом и утесами, но чуть дальше, за нормальным уровнем малой воды.

— Ясно. — Бен нахмурился. — Думаешь, корабль там?

— Да. Должно быть, он наскочил на подводный риф у входа в залив, который мы с Фрейзером ясно видели в то утро. А потом шторм и прилив вынесли корабль вперед, в закрытое пространство прямо перед утесом.

— Что-то здесь не совсем понятно, — нахмурился я. — Если судно затонуло возле утеса, то почему монеты нашли так далеко от места кораблекрушения?

У Гарри был уже готовый ответ:

— Признаюсь, меня это сначала удивило, но потом Фрейзер показал мне копию отчета потерпевших кораблекрушение. Судя по всему, они выбрались на берег с помощью линя, который им удалось натянуть между «Гровенором» и прибрежными скалами. И, покидая корабль, пассажиры, возможно, взяли с собой те ценности, которые смогли унести.

— Значит, ты считаешь, что они обронили монеты, когда перебирались по линю на берег? — спросил я Гарри.

— Все говорит за это, — ответил он. — Несколько человек смыло водой, и они утонули. Думаю, будь у нас тогда хоть немного времени, мы бы достали гораздо больше монет.

Мы сидели молча, переваривая услышанное. Потом я встрепенулся.

— Ты говорил о тоннеле, — напомнил я Гарри. — Зачем он был нужен?

— Ах да, тоннель… — Он собрался с мыслями. — Через него мы хотели проникнуть к останкам корабля. Идея эта была не нова. Таким же образом к фрегату пытались подобраться… если не ошибаюсь, в 1921 или в 1922 году. Тогда «Гровенор» искали не в том месте, а на много миль дальше. Наверное, они ухлопали уйму денег, прежде чем отказались от попыток найти судно. Но мы знали, где лежит «Гровенор». У нас было доказательство — монеты…

И когда Фрейзер показал мне план тоннеля, долго уговаривать меня не пришлось. Он был хороший инженер, и к его мнению стоило прислушаться.

Я нахмурился:

— А разве не проще было драгировать с поверхности? Тогда бы вообще не понадобился тоннель.

— Ага! — глаза Гарри весело сверкнули. — Я и забыл, что ты тоже инженер. Но ты не знаешь Дикого Побережья. Поверь, его недаром так назвали. Тут штормит каждый день. И Фрейзер знал, что прежние попытки найти «Гровенор» терпели неудачу именно из-за штормов.

— Понятно, — сказал я.

— План Фрейзера состоял в том, чтобы прозондировать сплошную скалу, вырыть колодец, а потом из него прорыть длинный тоннель под дном океана. Через него мы должны были выкачивать песок. Таким образом, рано или поздно, мы добрались бы до «Гровенора». Дело было верное.

— Так что же вам помешало? — спросил Бен.

Гарри воинственно вскинул голову:

— Ничего. Мы стали рыть тоннель. И в конечном счете добрались бы до судна. Так думал не только я, но и все прочие пайщики, включая Ривельда и Суини. Ведь они сразу, не торгуясь, скупили акции.

Бен так и подскочил:

— Суини?

— Он и Ривельд были главные пайщики. А ты что, знаешь его?

Бен дернул плечами:

— Знать-то знаю. Да только мне он не компания. У Ривельда он вроде бы какая-то шишка.

— По-моему, он там ведает финансами, — согласился Гарри. — Когда мы основали «Акционерное общество по подъему «Гровенора», он вел наши бухгалтерские книги. И именно он обнаружил, что со счета сняты деньги, составлявшие весь наш капитал. Они исчезли накануне ночью. Суини это здорово ударило по карману. Я и не предполагал, что он вложил в предприятие столько денег, пока не услышал на суде его показания против меня.

— Так что же произошло на самом деле? — тихо спросил я.

— Не знаю, — сдавленно ответил Гарри. — Клянусь вам, это правда. Я действительно ничего не знаю…

— Ну, они же не просто так — раз и исчезли, факт, — заерзал по кровати Бен. — Тогда расскажи все, что знаешь. Гарри сплел пальцы.

— Да, конечно. Извините, я опять забежал вперед. — Он помолчал немного, а затем продолжил: — Так вот, через несколько недель после того, как были найдены монеты, мы решили создать акционерное общество, и деньги потекли рекой. Акции просто рвали из рук. Фрейзер, я и Ривельд, главные держатели акций, стали директорами.

Когда мы только приступили к работе, дело продвигалось медленно. Но потом все наладилось. Фрейзер вкалывал как проклятый, он просто дневал и ночевал в лагере.

…Прошло уже добрых полгода, когда вдруг Фрейзер приказал приостановить дело на несколько дней. Я видел, что он был чем-то встревожен, но считал, что если это что-нибудь серьезное, то Фрейзер сам мне обо всем расскажет. К тому времени наши запасы строительных материалов истощились, и Фрейзер предложил сделать новые закупки. Я подписал ему два чека и уехал домой.

Гарри замолчал и взглянул на нас.

— В общем… это были незаполненные чеки.

— Незаполненные! — изумился Бен. — Но почему? Зачем ты это сделал?

В ответ Гарри беспомощно развел руками:

— Я полностью доверял Фрейзеру. Он был моим другом. Я свою жизнь мог ему доверить, не то что несколько рандов. И потом, в этом не было ничего удивительного — я уже несколько раз так делал. Фрейзер не единожды держал в своих руках всю нашу кассу. Для дела порой это было просто необходимо.

— Ничего себе! — пробурчал Бен. — Вот тебе и «необходимо»! Ну, подписал ты эти чеки, а что дальше?

— Фрейзер тогда еще сказал, что должен установить взрыватели в тоннеле. После этих его слов мы распрощались.

— А что было потом? — продолжал допытываться Бен.

— Фрейзера я больше не видел. — Гарри судорожно провел рукой по щеке. — Его машину нашли возле аэропорта в Йоханнесбурге. Об этом мне сказали полицейские, когда делали обыск. Я понял, что наши деньги исчезли… их перевели на банковский счет в Йоханнесбурге на вымышленное имя и, конечно, потом сняли с него… Сначала я не поверил… думал, это какая-то ошибка…

Гарри пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить рассказ:

— На самом деле ошибку сделал я. Меня обвинили в сговоре с Фрейзером, ведь это я подписал злополучные чеки… Фрейзер с деньгами исчез, а я получил двенадцать лет тюрьмы.

— Как — двенадцать? — встрепенулся Бен. — Ведь ты же говорил…

Взгляд Гарри скользнул по зарешеченному окну.

— В тюрьме готовили побег… если бы я не потерял голову и отказался участвовать в этом, то вышел бы на свободу еще восемь лет назад. Но вы и представить себе не можете, что такое сидеть в камере дни, месяцы, годы… я больше не мог этого вынести… Пятнадцать человек пытались бежать, но у кого-то сдали нервы… был убит охранник…

Мы долго сидели молча, стараясь не глядеть друг на друга. Я мучительно думал, что сказать Гарри, но ничего не приходило в голову. Наконец Бен нарушил молчание.

— А теперь-то что будешь делать?

Гарри зябко повел плечами и вздохнул. В кулаке у него все еще была зажата монета. Он подкинул ее несколько раз, а потом спрятал в карман.

— Закончу начатое дело. Найду «Гровенор». Я думал об этом все двадцать лет.

Видя нашу растерянность, он посуровел.

— Послушайте, я понимаю, что будет нелегко. — Он сглотнул слюну. — Но я готов к этому. У меня ничего нет. Так что начинать придется практически с нуля. Одному мне не справиться, и я хочу спросить вас — тебя, Грег, и тебя, Бен, — не согласитесь ли вы принять в этом участие?

Мы молчали, и Бен, вздохнув, качнул головой.

— Нет-нет, сейчас ничего не отвечайте. Обдумайте все, взвесьте. А если все же решитесь — лучших компаньонов я и пожелать себе не могу.

Нас выпустили утром. Никто не собирался предъявлять нам никакого обвинения, только сержант прочитал лекцию о том, к каким серьезным последствиям может привести нарушение общественного спокойствия. Когда мы гуськом вышли на солнцепек, Бен лениво почесал в затылке, потом обернулся, обвел меня затуманенным взором и ухмыльнулся.

— Ну и видок у тебя, доложу я. — Он хлопнул меня по плечу и рассмеялся. — Да ты не тушуйся, парень. Регмейкер и трупяка на ноги подымет.

— Регмейкер? — Я впервые слышал это слово.

— Чем ушибся, тем и лечись, — пояснил Гарри.

— Факт, — поддакнул Бен. — Подвалим сейчас на стоянку Второй отмели, а я уж кой-чего достану. Лады?

Гарри вопросительно посмотрел на меня. Я согласно кивнул.

— Большое спасибо, это очень кстати, но давай соберемся попозже. Сейчас бы ванну принять, перекусить и… — ухмыльнулся я в свою очередь, — если я хоть немного похож на тебя — и побриться тоже.

Расстались мы на углу улицы, где Бен указал на свой трейлер, стоявший в тупичке. Он зашагал к нему, а мы с Гарри направились в отель.

 

4

Когда мы вошли в вестибюль, меня окликнули.

— Мистер Харви! — девушка-портье одарила меня сияющей улыбкой. — Хорошо, что вы пришли. Звонил мистер Ривельд из «Рыболовецкой компании». Он спрашивал, будет ли вам удобно навестить его в конторе сегодня в 11.30 утра. — Она взглянула на меня с вежливым интересом. — Это у вас была какая-то неприятность с грузовиком?

Рассеянно кивнув, я повернулся к Гарри.

— Схожу, пожалуй. Видно, не судьба мне попробовать Бенов регмейкер.

— Не беда, — улыбнулся он. — Я Бену все объясню… Регмейкер не пропадет, не волнуйся. А может, позже подойдешь?

На том и порешили.

Когда я вышел из гостиницы, было уже начало двенадцатого. Сначала я зашел в гараж и, пока там ремонтировали мою машину, взял у владельца маленький «фольксваген». Мы немного поболтали, потом я подписал свидетельство об аренде и по главной улице поехал в «Рыболовецкую компанию Ривельда». Спрашивать дорогу не было нужды. Огромная ярко-красная надпись наверху высокого квадратного здания виднелась издалека и исключала всякую возможность ошибки. Я остановил машину, взглянул на часы и через мгновение уже проходил сквозь тяжелые вертящиеся двери.

Лукас Ривельд оказался крепким мужчиной с гладким лицом, красноватой кожей и редкими рыжеватыми волосами. Обнажив в улыбке щербатый рот, в котором обильно сверкало золото, он потряс мою руку, усадил в кресло и уселся сам, сложив руки на животе.

— Очень рад, что смогли зайти, мистер Харви. Надеюсь, что не расстроил ваши планы на день? — вежливо осведомился он. — Впрочем, долго я вас не задержу. Я знаю, что такое быть в отпуске — каждый день на счету.

— Да, в общем-то я путешествую, — ответил я. — Но может быть, немного задержусь здесь.

— Вы счастливчик, — заметил Ривельд. — И вообще вам крупно повезло. Как я узнал, вчера вы были буквально на волосок от гибели. Вот об этом я и хотел с вами поговорить.

Я кивнул и стал ждать, что он скажет дальше. Ривельд тяжело вздохнул:

— Не могу передать, как меня потрясло это известие. Это просто ужасно. До сих пор не могу поверить, что Леру мертв… просто не верится… Хотя, конечно, в жизни всякое случается. Так вот, я хотел поставить вас в известность, что страховая компания моей фирмы готова выплатить вам полную стоимость ремонта.

Откинувшись назад, я закинул ногу за ногу.

— Очень рад слышать это. Признаюсь, я не был в восторге при мысли о длительных судебных пререканиях. Впрочем, я ожидал, что все уладится.

Светло-голубые глаза Ривельда сочувственно глядели на меня. Потом он, слегка замявшись, сказал:

— Понимаю, что вам об этом неприятно вспоминать, но жене Леру было бы легче, если бы она точно знала, что ее муж не мучился и кончина его наступила мгновенно….

Я нахмурился:

— Не совсем понимаю, о чем вы? Ривельд охотно уточнил свою мысль.

— Жене Леру хотелось бы знать, мгновенно ли он погиб или же успел что-нибудь сказать перед смертью? — Ривельд кашлянул. — Я обещал миссис Леру…

— Понятно… — Собираясь с мыслями, я задумчиво сунул руку в карман за сигаретами. — Нет, он ничего не успел сказать, — медленно проговорил я. — Можете передать миссис Леру, что ее муж погиб сразу, мгновенно.

— Вот как… — тихо отметил Ривельд, а потом обеспокоенно спросил:

— Ваша машина сильно повреждена?

— Нет, — ответил я. — Мы отделались легким испугом.

— Мы? А, вы имеете в виду пассажира… Припоминаю… мне говорили, что вы кого-то подвозили.

Что-то подсказывало мне, что Ривельд осведомлен о происшедшем гораздо лучше, чем пытается показать.

— Ну да, — сказал я как ни в чем не бывало. — Некоего Гарри Проктора. По-моему, вы его хорошо знаете. Ривельд заерзал в кресле.

— Проктор! Вот так так! Вообще до меня доходили слухи, что он приехал, но я и предположить не мог… Значит, это был Проктор? Мы были с ним знакомы, но с тех пор много воды утекло. Да-да, будут все…

— Двадцать лет? — полувопросом закончил я.

— Точно. — Ривельд изобразил на лице удивление. — Проктор сказал вам об этом?

— Да.

Ривельд коротко хохотнул:

— А больше он вам ничего не рассказывал? Я вопросительно вскинул брови:

— Что, например?

— Ну… где он провел последние двадцать лет? Я смерил Ривельда долгим взглядом.

— Отчего же, рассказывал. Он был в тюрьме. — Я сделал паузу. — И, кстати, сказал — за что.

Мне показалось, что Ривельд слегка побледнел.

— Скажите, — спросил он, — а он все еще утверждает, что невиновен?

— Да. Он говорил, что произошла какая-то ужасная ошибка. И, должен сказать…

Ривельд прервал меня взмахом руки:

— Он виновен! Это доказано, и никаких сомнений тут быть не может. М-м-м… — помялся он. — Не мое дело советовать, но на вашем месте я бы не стал искать его общества.

Что-то в манере Ривельда говорить задело меня, но я сдержался:

— Спасибо за совет, но мне почему-то кажется, что это не ваше дело. Мне Гарри Проктор нравится. Ривельд рассыпался в извинениях:

— Поймите меня правильно… Я просто не понимаю, зачем Проктор вернулся сюда? На его месте… м-м-м, я бы бежал от Порт-Сент-Джонса, как черт от ладана.

— Все очень просто, — ответил я. — Гарри Проктор вернулся сюда, чтобы найти «Гровенор».

— О, господи! — воскликнул Ривельд. — Это, конечно, шутка?

— Ничуть. Он и не думает шутить. Гарри считает, что сможет найти сокровища. Рассказывал он об этом очень убедительно. — Я улыбнулся. — И думаю, что это ему удастся.

Ривельд сокрушенно покачал головой.

— Это воздушный замок, мистер Харви, воздушный замок. Я сам когда-то поставил на это и… — он развел руками, — и потерял много денег. Сомневаюсь, что Проктору удастся найти «Гровенор». Но даже если ему доподлинно известно, где покоится судно, все равно добраться до него — адский труд… И кроме того… Разве у Проктора есть деньги, чтобы финансировать свой проект?

Я покачал головой:

— Нет, но он надеется организовать акционерное общество и продать паи.

При этих словах Ривельд откинулся назад и громко расхохотался. Потом с явной насмешкой сказал:

— Гарри Проктор? В Порт-Сент-Джонсе? Дорогой мой, да у него нет на это ни единого шанса. Его здесь слишком хорошо знают!

— Ну что же, — с расстановкой сказал я. — Тогда я сам смогу вложить в это предприятие некоторую сумму.

— Вы? — Лицо Ривельда выразило вежливое недоверие.

— Хорошенько обо всем подумайте — мой вам совет. Обидно вышвыривать деньги на ветер. — С этими словами он встал и протянул мне руку: — Что ж, не смею вас больше задерживать…

Я не стал останавливаться у гостиницы, а выехал из города на дорогу с указателем «Вторая отмель». Проехав немного, я увидел на дороге машину «скорой помощи». Возле нее столпилась группка людей, среди которых я узнал Бена. Мы заметили Друг друга одновременно, и он неистово замахал мне руками.

Я дал по тормозам и остановился возле него. Бен устало привалился к машине. Лицо его было бледным.

— Что случилось? — спросил я, почувствовав неясную тревогу.

— Гарри… — ответил он. — О, господи, Грег, он мертв! Я уставился на Бена, не в силах поверить услышанному.

 

5

Всю дорогу в город Бен что-то бурчал себе под нос, а когда мы оказались в полицейском участке, уже не мог сдержаться.

— Показания? — взревел он. — Какие, к черту, показания? Мой друг мертв, а вы тут мараете бумагу всякой чушью! Нет чтобы оторвать от стульев свои жирные задницы и найти того подонка. За что вам только деньги платят!

Стоически выслушав брань, сержант поднял руку.

— Все ясно, мистер ван Скальквик. Я понимаю, что вы потрясены, но, если и дальше так пойдет, едва ли вы нам этим поможете.

Он повернулся ко мне, вероятно, сочтя меня человеком более здравомыслящим.

— Эти наезды, — сказал он, — когда водители скрываются — просто адова работа. Особенно в здешних местах. Здесь пруд пруди и отдыхающих, и случайных туристов со всей республики и даже из-за границы. Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, но шансы найти виновного крайне невелики.

— Послушайте, — сказал я каким-то чужим голосом, — доказательств у меня никаких нет, но мне кажется, что наезд мог быть совершен намеренно.

Сержант выпрямился и пристально посмотрел на меня:

— Вот как? Какие у вас основания так считать? Я рассказал сержанту о недавних событиях, начав с того, как мы едва не погибли на дороге.

Терпеливо выслушав меня, он медленно покачал головой:

— У вас просто шалят нервы. Это вполне естественно, но, когда вы успокоетесь, думаю, поймете, что все это вам померещилось. Возвращение Проктора в Порт-Сент-Джонс могло кого-то и возмутить. Деньги потеряли многие, но, черт возьми, это было двадцать лет назад! И все это время Проктор отсидел в тюрьме. Куда уж тут мстить! Нет, для предумышленного убийства нужен мотив куда серьезнее, чем этот.

Позже в гостинице мы с Беном рассмотрели ситуацию с разных сторон и в конце концов пришли к мнению, что сержант был прав. Без веских причин не убивают. С облегчением откинув эту тягостную мысль, заговорили о «Гровеноре». И поняли, что без Гарри дело это не стоит и затевать.

Так думали мы до тех пор, пока не открыли его портфель.

Вещей у нашего товарища было до трогательного мало. Впрочем, в тюрьме большего и не наживешь. Я разложил вещи на кровати и стал думать, что с ними делать дальше. Может быть, управляющий гостиницы мог бы использовать их в благотворительных целях?

Портфель Гарри был закрыт на замок, и я долго не решался взломать его, но Бен все же уговорил меня.

— Давай, чего тушуешься? — сказал он со свойственным ему практицизмом. — Гарри ничего про родственников не говорил, но если они у него случаем имеются, нелишне будет послать им весточку. Валяй, открывай. Глядишь, может, адрес какой найдем или еще что.

Бен оказался прав. В портфеле мы нашли адрес и фамилию. Отправив телеграмму мисс К. Проктор в Дурбан, я вскоре забыл о ее существовании, поскольку моим вниманием всецело завладела другая находка. Портфель был битком набит бумагами, и когда я сунул их под нос Бену, тот только выпучил глаза. В наших руках оказались связка старых писем, карта залива Гровенора, ксерокопии старинных документов, записи, сделанные от руки, пожелтевшие вырезки и фотографии, а также туго скрученный рулон, оказавшийся планом заброшенного второго туннеля.

— Ну-ка, погляди! — воскликнул Бен. — Да тут все про «Гровенор»!

Весь остаток дня мы едва перекинулись двумя-тремя словами. Шли часы, а с ними улетучивались и последние сомнения. Судя по всему, под старыми раскопками действительно покоился «Гровенор».

Наконец Бен отложил в сторону последний пожелтевший листок. Еще несколько минут он попыхивал трубкой, потом поднял голову и посмотрел мне в глаза:

— Найдем его, как по-твоему, а? Продолжим дело Гарри…

Сказав это, он сунул руку в карман и вытащил бутылку.

— Вот чем я хотел тебя утром попотчевать. Помнишь, я обещал регмейкер?

Молча я достал два стакана.

— Выпьем сначала за Гарри, — поднял Бен стакан. — Парень он был что надо. Второй тост — за нас. Третий — за «Гровенор». А потом еще за золото, за драгоценные камни, а если останется, выпьем и за павлинов.

Прошло немало времени, прежде чем мы легли спать.

На следующее утро я отправился к адвокату. Это был сухопарый, прямой, как палка, человек, представившийся мне главой адвокатской конторы «Браун, Армстронг и К°». Он, спокойно, поджав губы, выслушал меня, а потом в течение пятнадцати минут применял все свое красноречие, чтобы отговорить меня от затеи с «Гровенором». Но я стоял на своем, и, в конце концов дав мне понять, что, по его мнению, мои желания противоречат всякому здравому смыслу, он согласился выполнить мои указания.

Затем я посетил редактора местной газетенки. В отличие от адвоката, услышав о моих планах, он пришел в восторг.

— Поиски сокровищ, вот как? Ну что ж, вот это новость так новость! Присаживайтесь, мистер Харви, присаживайтесь. Может, чашечку чая? Вы знаете, что уже более двадцати лет никто не пытался найти «Гровенор». — Он потер руки и просиял. — И когда вы собираетесь начинать?

— Как только сможем. — Я подробно рассказал о своих приготовлениях и подчеркнул, что паи будут доступны самой широкой публике.

Потом я задал вопрос, который особенно меня интересовал:

— Как вы думаете, какую реакцию это вызовет?

Редактор расхохотался:

— О, на вашем месте я бы особенно не обольщался, Люди обожают читать о поисках сокровищ. Это так горячит воображение. Но как только речь заходит о том, чтобы вложить деньги… вот тут-то все и начинает буксовать. Особенно в наших краях. Во время последних поисков судна многие тут разорились. А впрочем, — отметил он, — чего не бывает!

Купив назавтра номер «Почты Дикого Побережья», я обнаружил, что нам отведена первая полоса. Я пролистал газету. Внутри ее, в самом углу, чернел крошечный некролог Гарри Проктора.

В первый раз я увидел ее на похоронах. Она стояла вместе с нами у могилы — стройная изящная девушка с зелеными глазами и длинными светлыми волосами, развевающимися на ветру. Когда погребение завершилось и Гарри Проктор обрел наконец вечный покой, она подошла к нам.

— Мистер Харви? — спросила она.

Я улыбнулся и протянул руку.

— Грег Харви, а это Бен ван Скальквик.

— Здравствуйте. Я — Карен, дочь Гарри Проктора. Спасибо вам за телеграмму.

Я махнул рукой.

— Мы и понятия ни о чем не имели, не знали ничего, — торопливо сказала Карен. — Вы были его другом? Я кивнул:

— Да, и Бен тоже, но…

Тут девушка разволновалась:

— Прошу вас… Мне так много нужно у вас узнать… Вы не сможете уделить мне немного времени?

В холле гостиницы мы нашли укромный уголок и заказали три кофе. Карен сидела, погруженная в собственные мысли, потом повернулась ко мне.

— Это очень любезно с вашей стороны. Я так волнуюсь, потому что… Понимаете, я толком никогда не знала отца. — Она закусила губу, а потом решительно продолжила: — Он долгое время сидел в тюрьме. Вы, наверное, об этом знаете?

— Да, он нам рассказывал.

Она нахмурила брови.

— Одного не могу понять, может быть, вы объясните? Он вышел, а мы и понятия об этом не имели. Мы с Предком считали, что его освободят не раньше, чем в конце года.

— С Предком? — удивился я.

— Ох, извините, с моим дедушкой. Я живу у него. Мы были просто потрясены вашей телеграммой. Вы ведь писали: «Погиб в Порт-Сент-Джонсе». Я была уверена, что здесь какая-то ошибка, но Предок позвонил в полицию, и там все подтвердили. Но… что он здесь делал? Почему не сообщил нам, что его уже выпустили?

Бен кашлянул.

— Должно быть, у него была на то причина, мисс, — сказал он ласково. — И очень серьезная. Иначе бы он так не поступил.

— Но какая? Какая могла быть причина? — тихо спросила она, а потом добавила: — Его срок заканчивался в декабре. По крайней мере, так он дал мне понять в письме. Неужели… все дело в «Гровеноре»? «Гровенор»… я просто не могу понять. Зачем это было нужно — ведь прошло столько лет? Неужели он не понимал, что это бессмысленно, что он попусту теряет время?

— Я бы так не говорил, мисс, — с расстановкой произнес Бен.

— То есть как? — удивилась Карен.

Бен замялся.

— Проживи ваш папаня подольше, он стал бы богачом. Мое мнение: у него был верный шанс найти золото и драгоценности. У него имелись бумаги, чертежи… Он шел по верному следу. А теперь, когда бедняга умер, этим займемся мы с Грегом.

Она глядела на нас широко раскрытыми глазами.

— Вы что же, серьезно думаете, что сможете найти «Гровенор»?

— Да. В общем-то серьезно, — твердо ответил я. — Но сейчас перед нами стоит одно препятствие.

— Какое?

— Деньги. Нам понадобится гораздо больше денег, чем у нас есть сейчас. — Я рассказал Карен о своем визите к адвокату Брауну.

Когда я закончил, она тихо произнесла:

— Значит, он сомневается, что паи захотят покупать? Внезапно мне в голову пришла одна мысль:

— Может быть, вы одолжите нам на время бумаги отца? Если кто-то заинтересуется паями, они помогут ему принять окончательное решение….

Карен немного подумала, потом сказала:

— Я хотела бы сначала сама взглянуть на бумаги. Думаю, успею все просмотреть сегодня вечером, а завтра перед отъездом отдам их вам.

— Служба? — осведомился Бен.

— Нет, не совсем, — улыбнулась девушка. — Понимаете, я помогаю дедушке. Он пишет книгу, а я ее печатаю. В прошлом Предок был биологом, и его книга посвящена исследованию водных организмов Юго-Восточной Африки.

— Очень любопытно, — вежливо заметил я.

— Да-да, — согласилась она. — Но в теперешнем своем виде текст очень уж наукообразен. Сомневаюсь, что непрофессионалу удастся одолеть больше страницы. Но все равно, Предок счастлив, что пишет книгу.

— Ну а вы? — Я сомневался, что молодой девушке по душе день-деньской сидеть в четырех стенах и перепечатывать такую бодягу.

Карен рассмеялась.

— О, мне это нравится. Я ведь не только печатаю, но и делаю почти всю подводную съемку. Мы с Предком много путешествуем. У нас есть жилой автоприцеп, и добрых две трети года мы проводим вдали от дома.

Теперь уже рассмеялся я.

— Вы задели слабое место Бена, — пояснил я. — Он вообще не работает.

— Ну а вы? — полюбопытствовала она. — Где ваше место под солнцем?

Я рассказал ей. Беседовать с Карен было легко, одна тема сменялась другой. Наконец Карен встала и подала руку Бену.

— Будем прощаться.

Я с сожалением расставался с девушкой, но потом подумал, что наступит утро и у меня найдется предлог увидеть Карен снова.

 

6

Девушка-портье повторила:

— О да, это совершенно точно. Мисс Проктор выписалась сразу после шести. Видимо, она очень спешила.

Я стоял как громом пораженный. И когда приехал Бен, я был все еще в подавленном состоянии. Новости, которые привез он, отнюдь не улучшили моего настроения.

— Я тут по дороге заскочил к Брауну, — рассказывал Бен, кривя рот. — Думал, после такого шума во вчерашней «Почте» пайщики налетят, как мухи на мед. Черта с два! Никто и не почесался! Представляешь? Какого им рожна надо?

Я безнадежно махнул рукой:

— Не знаю, Бен. Просто не знаю. Браун ведь говорил мне, что это пустая трата времени. Бен обеспокоенно глянул на меня.

— А что же мы будем делать, если никто не будет покупать паи? Ты тоже задерешь лапки кверху? Я мрачно покачал головой:

— Подождем еще денька два. Если отпета не будет, дадим объявление в какой-нибудь воскресной газете. Ведь они по всей стране продаются.

Бен поскреб затылок.

— Да, можно и так сделать. А вообще, чтобы дело закрутилось, нам нужен-то всего один пайщик. Один-единственный. Остальные потом мигом набегут, попомни мои слова.

— Вероятно, ты прав, — согласился я. — Но, насколько я понимаю, в этом-то и заключается вся трудность.

Прошло несколько дней. Для разнообразия я иногда надевал ласты и охотился на рыб. Наконец на пятый день в гостинице раздался телефонный звонок. Звонил адвокат Браун. В его обычно сухом голосе зазвучали уважительные нотки.

— Мистер Харви? А я уж думал, что вас нет дома. Рад, что могу наконец сообщить кое-какие приятные новости. Меня только что посетил доктор Инглби.

— Доктор…

— Инглби, — повторил он. — Мне этот джентльмен незнаком, но он, очевидно, видел последний номер «Почты» и очень интересовался паями. — Адвокат замолчал. — Насколько я понял, он желает приобрести паи на очень солидную сумму.

— На какую именно? — спросил я, стараясь не выдать волнения.

Браун кашлянул.

— Он говорил о двадцати пяти процентах… Кстати, ему не терпится встретиться с вами. Ориентировочно я назначил встречу на 2.30 на завтра. Вам это будет удобно?

Мы утрясли все детали встречи, и спустя несколько минут я уже ехал на Вторую отмель, чтобы сообщить Бену приятную новость.

На следующее утро, едва я вылез из постели, зазвонил телефон.

— Мистер Харви? Мистер Харви, секундочку, соединяю вас с мистером Ривельдом.

И вот в ухе у меня загудел зычный голос Ривельда.

— Доброе утро, доброе утро. Надеюсь, я не слишком рано? Хотел поймать вас до ухода. У меня к вам крайне важное дело… Если позволите, я зайду к вам. Скажем, в 9 часов?

Если уж Ривельд просит о встрече, значит, дела завертелись, и я соблаговолил себя уговорить.

Однако Ривельд пришел не один. С ним был высокий бледный человек, который тут же с любопытством уставился на меня. Боюсь, что и я тоже разглядывал его несколько дольше, чем позволяло приличие. Лицо этого человека было мне мучительно знакомо. Мы никогда раньше не встречались — в этом я был уверен, и все-таки… Я порылся в памяти. Бумаги из портфеля Гарри Проктора! Вырезки о процессе… пожелтевшие фотографии обвиняемого… судьи… обвинителя… свидетеля… Да, это он! Главный свидетель, Джозеф Суини! Я снова окинул его взглядом. Он постарел, полысел, обрюзг, но, без сомнения, это был тот самый человек.

— Мистер Харви, — начал Ривельд, — позвольте вам представить моего старинного друга и компаньона мистера Суини. Надеюсь, вы не сердитесь, что мы пришли вдвоем? Меня оправдывает то, что дело, которое я хочу обсудить, касается нас обоих.

Я молча указал на стулья. Суини скрестил длинные ноги, обвел глазами комнату, потом уставился на меня.

Ривельд искоса взглянул на него, сел на стул и обратился ко мне:

— Ну что ж, вы, наверное, хотите узнать, зачем мы пришли?

Я небрежно откинулся на спинку стула.

— Признаюсь, — заерзал на жестком сиденье Ривельд, — в тот раз я не принял всерьез вашего намерения — снарядить новую экспедицию. Вы мне показались… ну, если так можно выразиться, несколько порывистым. — Он виновато улыбнулся. — Теперь вижу, что ошибался. Словом, с тех пор я много думал об этом. И, признаться, мистер Суини тоже. Дело в том, что мы с Джозефом участвовали в предыдущем… поиске и потерпели… м-м-м… фиаско. Мы оба потеряли немало денег, и, честно говоря, долгое время «Гровенор» был для нас больным местом. Но мы бизнесмены, и нам хотелось бы возместить ту давнюю потерю. Мы считаем, что ваша экспедиция должна иметь больше шансов на успех… Тщательно все обдумав, мы не видим причины, которая помешала бы нам поддержать экспедицию экономически. Короче, мистер Харви, мы хотели бы привнести в вашу новую компанию капитал. В знак согласия я наклонил голову.

— Мы рассчитываем на пятьдесят процентов паев, — веско сказал Суини. — У вас есть какие-нибудь возражения?

От названной цифры у меня перехватило дыхание. Меж тем пальцы Ривельда принялись отбивать ритм на столике. Я чувствовал на себе его немигающий взгляд.

— Никаких, — сдержанно ответил я. — С полным капиталом на руках можно будет сразу приступить к работе. Мы могли бы прочистить туннель и начать работы до наступления сезона бурь.

Пальцы Ривельда внезапно замерли.

— Да, вот еще что, — торопливо проговорил он. Взглянув на Суини, он быстро отвел взгляд и продолжил: — Я предлагаю вести земляные работы прямо из моря. Туннель нам вообще не понадобится. Как вы знаете, наш бизнес — рыболовство, флот нашей компании состоит из семи судов. Одно из них сейчас находится в Дурбане, на ремонте. Можно было бы оборудовать его под поисковое судно.

Идея была превосходная, но я выразил сомнение:

— В этом случае у нас будут немалые издержки…

Ривельд просиял:

— Напротив, затраты будут минимальными. Компания предоставила судно во временное пользование. Единственными расходами будет жалованье экипажу, но это компания берет на себя. То же касается и снаряжения. Затраты одинаковы, станем ли мы проводить землечерпальные работы с судна или же через туннель.

Я замялся.

— Да… но… Существуют еще и другие трудности. Например, штормовая погода. И судну тогда придется держаться вблизи мыса. В этом случае работа может затянуться на долгие месяцы. Проще отрыть туннель.

— Да, проще. Но тогда меньше вероятности найти «Гровенор». — Это сказал Суини. — Работа в туннеле неизбежно ограничит зону поиска. Если корабль лежит дальше, чем мы предполагаем, то добраться до него возможно только с судна. Я думал об этом. Разумеется, при выборе оптимального снаряжения мы полностью полагаемся на вас. Думаю, будет целесообразно, если вы поедете на неделю-другую в Дурбан наблюдать за погрузкой.

Больше возражений у меня не было. Видимо, все решило именно последнее предложение. Недели-двух в Дурбане хватит, чтобы возобновить знакомство с Карен Проктор. Мысль заманчивая, что и говорить.

Мы обсудили финансовую сторону дела и некоторые моменты, касающиеся подготовительных работ. Потом, вполне довольные, Ривельд и Суини стали собираться, пообещав по дороге заглянуть к Брауну.

После их ухода я еще долго сидел, обдумывая происходящее. Наконец встал и пошел в гараж, вывел машину и поехал ко Второй отмели, к Бену. Я притормозил около его автофургона. Однако он был пуст. Я разочарованно огляделся вокруг, а потом все понял: удочек на месте не было. Минутой позже я шагал по песчаной, окаймленной деревьями тропинке к берегу моря.

Еще издали я заметил Бена. Но он был не один. Я с любопытством уставился на незнакомую фигуру у кромки воды, потом, пройдя еще немного, остановился как вкопанный. Бросив в сторону удочку, Бен по-крабьи карабкался по камням к незнакомцу. Даже на расстоянии я почувствовал что-то неладное, а когда Бен остановился, я наконец понял, в чем дело. Бен был разгневан. Шум моря заглушал голоса, но все было понятно и так.

Я не стал терять времени и что было духу побежал к ним по песку. Вскоре я отчетливо услышал громкий голос Бена.

— Я тебя убью… Я тебе покажу, где раки зимуют… ах ты, гад! Сейчас ты у меня узнаешь… — Бен уже поднял кулаки.

— Бен! — Протянув руку, я схватил его за плечо. — Ради бога, успокойся и расскажи, в чем дело. Я уверен, что мы все можем уладить мирным путем.

Пожилой загорелый мужчина благодарно повернулся ко мне.

— Вы правы, совершенно правы. Очень рад, что вы подоспели вовремя. Боюсь, ваш друг слегка возбужден.

— Возбужден? — прорычал Бен. — Да, это верно. Я возбужден, факт. И ты возбудишься, когда я с тобой разделаюсь!

Я втиснулся между ними.

— Остынь, Бен, — сказал я спокойно. — Будь благоразумен. Что тут стряслось? Ты просто сам не свой.

— Спроси его… — захлебываясь, проговорил он, ткнув пальцем в сторону незнакомца. — Спроси его, что он сделал! Я поймал его на месте преступления. Ну, — настаивал он, — спроси!

— Боюсь, тут вышло небольшое недоразумение, — сказал незнакомец с виноватой улыбкой. — Я просто помог вашему другу избежать штрафа. Видите ли, ему, вероятно, не вполне известно, что максимальный улов, допускаемый законом о рыбной ловле, составляет 10 рыбин на человека в день. Ваш друг выловил в три раза больше. Так что я всего лишь…

Для Бена это было уже слишком.

— Всего лишь? — завопил он. — Ты всего лишь выкинул их! Моя рыба… моя рыба, я ловил ее целое утро. А ты почти все украл и вышвырнул в море. Всю мою рыбу…

— Совсем не всю, — серьезно возразил незнакомец. — Всего лишь двадцать одну рыбину. Добавлю, что это были самые маленькие экземпляры. Некоторые из них вообще не достигли взрослого возраста.

Незнакомец держался напыщенно и, видно, был уверен в своей правоте. В душе я был на стороне Бена, но, конечно же, виду не подал.

— Я убежден, — продолжал незнакомец, — что мы все должны соединить свои усилия в целях сохранения наших природных богатств. Свою лепту в это должен внести каждый. Это наш долг, к выполнению которого я отношусь крайне серьезно. Знаете ли вы, что если мы не прекратим это бессмысленное уничтожение, через полвека океан будет мертв — совершенно мертв!

— Мертв? — эхом откликнулся Бен. — И с тобой будет то же, если не побережешься! Будешь мертв — и пятидесяти лет не понадобится!

— Хватит! — сказал я твердо. — Если то, что говорит этот джентльмен, правда, получается, что ты нарушаешь закон. Давай, собирайся и пошли домой.

Бен что-то невнятно пробурчал, но я, не обращая на него внимания, наклонился, чтобы собрать остатки улова.

И вдруг замер. В эту секунду краем глаза я заметил девушку. Она шла вдоль берега по направлению к нам — одинокая фигурка в ярко-красном купальнике. Я выпрямился. Девушка была еще далеко, но что-то в ее походке, в том, как она держала голову, было мне знакомо.

И вот девушка остановилась. Прикрыла рукой глаза от солнца, потом вдруг помахала нам. Сомнения мигом улетучились. Мы бросились навстречу друг другу.

— Карен! Господи, что вы здесь делаете? Я думал… вы писали… Что вы делаете в Порт-Сент-Джонсе? Я думал, вы вернулись в Дурбан.

— Я поехала домой… Но все равно собиралась вернуться. Правда, не так-то легко было уговорить Предка.

— Вашего дедушку? Он что, тоже здесь?

Она махнула рукой в сторону Бена и незнакомца:

— Разве вы не познакомились друг с другом? Моего дедушку зовут доктор Инглби. Вы ведь только что с ним говорили. Я видела вас там вместе с Беном. Разве он вам не представился?

 

7

Должно быть, существуют более удачные способы разрушить партнерство, но лично я в этом сомневаюсь. На секунду мне казалось, что Бена хватит удар. Из красного он стал багровым, его рот открывался и закрывался, как у рыбины, которая еще слабо трепыхалась у его ног. Однако никто так и не узнал, что он собирался сказать, потому что незаметно я треснул его по лодыжке, и он быстро пришел в себя. Но в глазах его все еще продолжали сверкать злые огоньки.

Затянувшееся молчание нарушила Карен.

— Ну, теперь, когда все уже познакомились, — заметила она, — я предлагаю пойти к нам и выпить по чашечке чая. — И улыбнулась Бену: — Вообще-то мы ваши соседи. Наша машина стоит в другом конце парка под деревьями.

Бен с трудом разлепил губы и кисло улыбнулся.

— Вот как? Я видел, как вчера подъехал какой-то фургон, да только особо не присматривался.

Одного взгляда было достаточно, чтобы отличить фургон доктора Инглби от других трейлеров. Выкрашенный в ослепительно белый цвет, он занимал едва ли не всю стоянку. Впечатление его огромности довершал нависавший с одной стороны, как крыло, тент. А попав внутрь, мы просто вытаращили глаза. Казалось, что находишься в роскошной, прекрасно обставленной комнате или в хорошо оборудованном музее.

— Трейлер построен по специальному заказу Предка, — объяснила Карен. — Для нас это и дом, и кабинет, и мастерская, и лаборатория — все вместе.

Куда ни глянь, всюду стояли раковины всех форм и размеров, ветки морских водорослей, рыбы на подставках, панцирь чудовищного краба. Губки и кораллы всех цветов радуги украшали стены и углы, ими были набиты стенные шкафы и сделанные на заказ витрины. Но особенно поражал отлично оборудованный аквариум с яркой подсветкой, который занимал все пространство между книжной полкой и стеной.

Бен только оторопело вертел головой. Доктор Инглби с улыбкой наблюдал за ним. Изумление Бена побудило его сделать первый шаг к примирению.

— Вас заинтересовали эти экземпляры, мистер ван Скальквик? — осведомился он.

— Да, — ответил Бен. — В жизни не видел таких диковинок. А такой пропасти их — уж точно. Доктор Инглби скромно потупился:

— Это только малая часть моей коллекции. К сожалению, я ограничен местом. Большинство редких и самых экзотических экземпляров моей коллекции пришлось оставить дома.

— Чай вскипел, — объявила Карен. — Всем с молоком? Я повернулся к доктору Инглби.

— Прежде чем перейти к делу, мне бы хотелось отметить, что мы с мистером ван Скальквиком чрезвычайно ценим то доверие, которое вы нам оказали. Надеюсь, что не останемся в долгу и с лихвой оправдаем ваш вклад.

— Я тоже очень на это надеюсь, — сухо заметил он. — Но вы должны благодарить не меня, а Карен. Она может убедить самого недоверчивого упрямца. Я взглянул на Карен:

— Так, значит, ты подкинула эту идею? Она кивнула.

— Да. Когда ты сказал мне, что вы с Беном разрабатываете план поисков сокровищ «Гровенора», я думала так же, как Предок. Но тогда я еще не видела папиных бумаг. И как только открыла портфель, — она дернула плечами, — сразу поняла, что игра стоит свеч.

— Значит, ты приняла решение в ту ночь в Сент-Джонсе?

— Да.

— Но ответь тогда, бога ради… почему ты уехала, ничего не сказав, не попрощавшись?

Карен виновато поморщилась:

— Я хотела сделать это, но… ну, я подумала, что будет нечестно сразу вас обнадеживать. Я вовсе не была уверена, что мне удастся уломать Предка.

Я покачал головой и снова повернулся к ее дедушке.

— Вот что, сэр, — сказал я. — Признаюсь, вы сдвинули дело с мертвой точки. С тех пор, как вы появились в городе, спрос на паи необычайно вырос.

— В самом деле?

— Да, сегодня с самого утра у меня было два посетителя. Бен, тебя это тоже заинтересует. Ривельд и его друг Джозеф Суини. Они хотят приобрести пятьдесят процентов паев.

— Пятьдесят процентов! — восхитился Бен. — Да ведь как раз этого нам и не хватало. Ты, надеюсь, согласился?

— Согласился. Но это еще не все. Ривельд тут кое-что предложил…

Я рассказал о судне и о том, насколько это облегчит нашу работу. Пока я говорил, никто не проронил ни слова. Потом после минутной паузы Карен спросила:

— Значит, вы не будете отрывать туннель?

— Нет. Теперь это не имеет смысла, — ответил я. — Мы будем вести водолазные работы прямо с судна. Это здорово облегчит нам жизнь.

Доктор Инглби подергал себя за нижнюю губу.

— К сожалению, мне тут не все ясно. Каким образом, ведя работы с судна, вы можете проникнуть под дно океана? Насколько я понял, «Гровенор», если вы даже найдете его, погребен под 30-футовым слоем песка.

— Верно, — отметил я. — Безусловно, это обязательно нужно учитывать. Но проблема вполне разрешима. Будем счищать песок, пласт за пластом, пока не обнажится остов судна.

— А водолазы у вас будут? — спросила Карен.

— Да. Большую часть подводных работ я буду делать сам. Но, естественно, люди понадобятся. Нужно еще три ныряльщика. В одиночку работать под водой нельзя — это первое и самое главное правило безопасности при подводных работах.

— Ну а песок, — допытывался Бен. — Песок-то куда девать?

— Я все уже продумал, — ответил я. — Хотя, признаюсь, дело непростое. В общих чертах это будет выглядеть так. Песок надо вычерпывать с помощью большого насоса, соединенного с всасывающей трубой — совсем как подводный пылесос, только, конечно, гораздо больше. Ныряльщики будут по очереди им управлять, а мы — погружаться все глубже и глубже, вычерпывая песок из V-образной котловины.

Все слушали внимательно, не перебивая. Но как только я закончил свои пояснения, засыпали вопросами. И именно Карен отметила самое серьезное препятствие:

— А как сделать, чтобы стенки этой V-образной котловины не обваливались? Ведь чем глубже ты будешь проникать в песок, тем больше стенки котлована будут сдвигаться и обваливаться.

Все вопросительно посмотрели на меня. Я пожал плечами.

— Полностью этого избежать не удастся, но не страшно. Давление воды поможет сдержать оползень. Самое главное — сделать угол наклона достаточно пологим. Нужно будет просто внимательно следить за этим и за состоянием моря. Каждый день мы работать не сможем. Если море будет неспокойным, придется ждать, пока волнение не утихнет.

Но Карен стояла на своем:

— Но, Грег, представь, что случится обвал. А ты будешь в это время под водой…

— Да нет же, нет, — бросил я нетерпеливо. — Риск, конечно, не исключен. Но если погода ухудшится, мы просто прекратим работы.

Бен скривился в усмешке.

— Ну а акулы? — предположил он. — Им-то на погоду наплевать. А уж когда проголодаются, и говорить нечего. Вот тебе и весь сказ. Я сделал ловкий маневр.

— Давайте спросим доктора Инглби, он ведь специалист. — Я вопросительно повернулся к нему. — Что вы скажете, сэр? Будут акулы нам помехой?

Доктор Инглби задумчиво похлопал себя по брюшку.

— Нет. это маловероятно, — профессорским тоном отметил он. — Акулы редко нападают на пловцов. Они становятся агрессивны, когда резко повышается температура воды. А здесь, на крайнем юге, это сомнительно. Эти твари, конечно, опасны. И если вдруг какая-нибудь акула отклонится от своего стереотипного поведения, нужно быть начеку. Например, не советую вам спускаться под воду с открытой раной. Акулы чуют кровь на огромном расстоянии. Впрочем, полагаю, вы будете вооружены?

Я кивнул:

— Кроме ножа, обычно полагающегося по инструкции, у одного из ныряльщиков будет ружье для подводной охоты. Я хочу максимально снизить степень риска.

Махнув рукой, доктор Инглби дал понять, что тема исчерпана.

— Хорошо, хорошо. Теперь вот еще о чем я хотел вас попросить: мы с Карен очень хотели бы осмотреть место кораблекрушения. Мистер Браун сообщил, что вы вроде бы собираетесь поехать туда завтра. Если так, то не объединиться ли нам и не поехать ли вместе?

— Отличная мысль! — радостно согласился я. — Мы с Беном действительно собирались съездить в залив Гровенора. Я надеялся осмотреть туннель и залив. Можем поехать туда на моей машине.

Когда мы с Беном собирались уходить, Карен передала мне портфель. Портфель Гарри Проктора.

— Я уже просмотрела все бумаги, — сказала она. — Теперь можешь держать его у себя сколько хочешь.

 

8

Рассвет следующего дня был ярким и чистым. Бен с видом знатока бросил взгляд на небо, потянул носом, вдыхая несуществующий ветер, и веско изрек:

— Будет жара!

Несмотря на ранний час, доктор Инглби уже слегка вспотел, видимо, от напряженного наблюдения за тем, как мы с Беном нагружаем машину. Он болтался в стороне, время от времени промокая платком лоб и придирчиво проверяя, все ли уложено.

— Быстрее, — лихорадочно торопила нас Карен. — Ну, поехали, а то окажемся там только в середине дня!

Наконец мы тронулись в путь.

Мили через две нам открылся залив Гровенора. Как только машина остановилась, все выбрались наружу. Я не спеша оглядывал первозданную красоту места. Маленькая бухта, белый пляж и далеко справа — внушающая благоговейный трепет стена утесов, а слева — выдающийся в море мыс. Длинная зеленая лента земли, изгибаясь дугой, окаймляла залив. Нас обступили заросли диких бананов, их широкие листья поникли в ожидании ветра.

Потом я увидел хрупкий остов заброшенного подъемного крана, проржавевшего и скособочившегося. А за ним странное нагромождение камней, которое никак не вписывалось в природный ландшафт. Бен обернулся ко мне и вытянул руку:

— Видал?

— Да, камни… Это от старого туннеля?

Он кивнул:

— Пошли вниз, покажу.

К моему разочарованию, смотреть было почти не на что. Вход в туннель сохранился, но шел вглубь всего на двадцать футов, а потом резко обрывался. Как будто мощный взрыв обрушил крышу и стены, закрыв проход многотонной осыпью.

Потом все прошли к утесу.

Вода была синяя-синяя. И, глядя вниз, я ощутил внезапное напряжение. А когда заговорила Карен, в ее голосе послышалось сдерживаемое волнение.

— Вот, значит, где это… Здесь «Гровенор» сел на мель… — Она схватила меня за руку. — Посмотри на риф! Он там! Видишь, сквозь воду виднеется — такая черная длинная глыба. Наверное, судно на нее и наткнулось.

Я проследил за ее взглядом и согласно кивнул.

— Похоже на то. По крайней мере, полностью совпадает с рассказами спасшихся.

Доктор Инглби поджал губы и ехидно заметил:

— Если «Гровенор» затонул именно здесь, естественно предположить, что он сразу же разломился. Тогда сокровища могут быть рассеяны на такой обширной территории, что найти их теперь будет просто невозможно.

Поразмыслив, я попытался возразить:

— Если даже судно и разломилось, рифы не дали бы унести его останки в море. Но я все же надеюсь, что мы найдем его целехоньким. Дальше все зависит от морского дна. Если «Гровенор» опустился на толстый слой песка… тогда это значительно облегчит нашу задачу.

Карен нетерпеливо обернулась ко мне:

— Давай нырнем и посмотрим, что там, на дне?

Я улыбнулся, увидя такое рвение.

— Да, мысль отличная. Кстати, я и сам об этом подумывал. Пока мы здесь, нужно все обследовать самым тщательным образом. — Я взглянул на девушку: — Думаю, с работой ассистента ты справишься.

Глаза Карен сверкали.

— Когда начнем?

— Да хоть сейчас.

Мы вернулись к машине, надели подводное снаряжение и поплыли к утесу, где едва виднелись крошечные фигурки Бена и доктора Инглби, дружески примостившихся бок о бок. Время от времени я поглядывал на них, выдерживая направление. Карен тоже не выпускала их из виду. Мы плыли рядом. Она крикнула и призывно помахала рукой.

Вода сомкнулась над нами, поглотив ответный крик Бена, и в ту же-.секунду мы оказались в мире приглушенных красок и мелькающих теней. Убедившись, что Карен рядом, я ударил ластами и пошел на глубину. Она последовала за мной…

Когда мы всплыли, Бен, с риском свалиться в воду, перегнулся через край утеса.

— Эй, ну как там, внизу? Что видели?

Карен сдвинула маску на лоб и весело ответила:

— Песок! Везде песок! И никаких скал! Может, к нам спуститесь? Вода чудесная!

Бен фыркнул и замотал головой:

— Я тут столько наловил акул с крабами да осьминогов с муренами, что в море теперь — ни ногой! Ну вот если только «Гровенор» отыщем…

Доктор Инглби внимательно посмотрел на меня:

— Глубоко?

— Футов тридцать, — ответил я. — Но дальше, возможно, немного глубже. Надо бы посмотреть. Готова, Карен?

Она кивнула, и мы снова нырнули.

Чтобы прочесать район, нам потребовалось добрых полчаса. Когда мы наконец поднялись на берег, чтобы дать подробный отчет о географии местности, то обнаружили, что Бен кипятит в котелке воду для чая.

— Как там? — спросил он, подняв брови.

— В целом неплохо, — отметил я. — Риф гораздо больше, чем я думал. Он идет почти по всей ширине залива, но, кроме него, нет никакого намека на скалу.

Едва мы успели покончить с завтраком, как Карен встала и огляделась.

— Ну что ж, — объявила она, — теперь можно приступать к работе. Сначала выберем место для стоянки. По-моему, стоит остановиться прямо здесь: во-первых, рядом пресная вода, а, во-вторых, до залива рукой подать.

День пролетел незаметно. После, оглядываясь назад, я вспоминал его как нечто совершенно особенное. Этот день словно знаменовал собой краткое затишье перед бурей, которая вскоре разразилась.

Конечно, отбросить все смутные страхи, убедить себя в том, что мои былые опасения — просто игра воображения, было несложно. По крайней мере, до тех пор, пока в тот вечер не пришел в свой номер. Я открыл дверь спальни и не поверил глазам: настежь распахнутые створки дверного шкафа, полувыдвинутые ящики, а все их содержимое в полном беспорядке вывалено на пол — одежда, обувь, постельное белье, аккредитивы и распотрошенный бумажник.

И вдруг я похолодел — исчез потрепанный портфель, который еще недавно принадлежал Гарри Проктору…

 

9

Б вихре дел, который закружил меня в течение следующих нескольких дней, я почти забыл о пропавшем портфеле. Больше я ничего не мог сделать, поэтому, передав дело полиции, с ходу включился в бесконечную чехарду встреч, консультаций, телефонных звонков и неизбежной волокиты.

Постепенно все наладилось, однако прибытие первых ящиков с грузом совпало с новостью: оснащение спасательного судна требует моего присутствия в Дурбане.

Об этом сообщил Ривельд. Заодно он посоветовал мне занять каюту прямо на корабле, пока идет работа. Я уже было согласился, когда доктор Инглби предложил мне нечто лучшее.

— Почему бы вам не поселиться у нас? — спросил он. — Через денек-другой мы с Карен отправимся домой и пробудем в Дурбане по меньшей мере неделю. У меня появилось одно дело, а Карен наверняка захочет сделать кое-какие покупки. — Он Помолчал и добавил: — Если хотите, можете поехать с нами.

На том и порешили. Тем временем Бену было поручено разбить лагерь в заливе Гровенора, и, как только прибыли палатки и провиант, он уехал, проклиная пыльную дорогу. Днем позже мы отправились в Дурбан.

Там я впервые увидел «Мэри-Джо».

Это было маленькое, неуклюжее на вид суденышко, с высоким застекленным капитанским мостиком и широким полукруглым носом — настоящее рыбацкое судно.

Едва мы с Карен ступили на его борт, навстречу шагнул высокий рыжеволосый молодой человек и протянул руку.

— Мистер Харви? А… это, вероятно, мисс Проктор? Добро пожаловать на борт! Я — Барри Ривельд. Сегодня утром я получил от отца радиограмму о вашем прибытии.

Общее сходство Барри с отцом было очевидно: те же бледные ресницы, голубые глаза, фигура. Однако сын был лишен солидной представительности своего отца. Он был выше ростом, изящнее, движения более быстрые и отрывистые. Говоря, он постоянно размахивал длинными тонкими руками и нервно посмеивался.

Барри медленно обвел меня глазами, потом с нескрываемым восхищением посмотрел на Карен.

— Я очень рад… Позвольте представить вам остальных членов экипажа… А… вот и шкипер. — Он повысил голос. — Ник! Можно тебя на минутку?

Когда появившийся на палубе смуглый человек повернулся, я мгновенно узнал его. Ник Суорт! Я невольно сжал кулаки.

Суорт переступил с ноги на ногу, взглянул на Барри, отвел глаза в сторону и кашлянул.

— Я хочу извиниться перед вами за то, что тогда произошло, — с трудом выговорил он.

Мне показалось, что эти слова Ник произнес нехотя: он не был похож на человека, который привык извиняться. Наверно, правила вежливости требовали спустить все на тормозах, сказать «ничего страшного» или что-нибудь в этом роде, но тогда я не чувствовал особого великодушия — слишком свежа была память о Гарри Прокторе.

— Рад, что вы раскаиваетесь, — резко заявил я. — Драться со стариком — позор!

На скулах Суорта заходили желваки, он отвел глаза и пожал плечами.

— Знаете, как это бывает… всю неделю в море… первая ночь дома… мы с ребятами… у нас накипело. Но мы никого не хотели обидеть. И не думали даже. Просто так вышло.

Внезапно мне стало жаль Суорта. От его тогдашней чванливой бравады не осталось и следа. Мало того, мне даже показалось, что за его внешней угрюмостью таится страх.

Я ехидно улыбнулся.

— Что ж, мистер Суорт, в следующий раз, когда вам придет охота подраться, советую выбирать противника по себе.

Он не ответил, а Барри весело рассмеялся.

— Ник — хороший парень, — сказал он. — А что погорячился — с кем не бывает? Уверен, что вы не будете держать на него зла. Шкипер он первоклассный, ручаюсь. Лучшего вам не сыскать. Кроме того, он профессиональный водолаз.

— Что ж, это неплохо. — Мне нечего было возразить. — Я человек благоразумный, мистер Суорт, и, пока нас связывают деловые отношения, думаю, мы сработаемся. Как и вы, я заинтересован в том, чтобы работа была сделана — и сделана хорошо.

Я повернулся к Барри.

— Из слов вашего отца я понял, что под водой будут работать трое? Кто третий?

— Хендрик Фурье. Пойдемте, я вас познакомлю.

Мы прошли по палубе мимо работающей команды — лоснящихся от пота африканцев, которые, монотонно распевая, вручную двигали огромную упаковочную клеть. Потом пробрались через лабиринт клетей поменьше, и спустя мгновенье я пожимал руки Хендрику Фурье и его брату Виллему.

Они были так похожи, что я и без Барри понял, что передо мной братья-близнецы. Но с первой же минуты знакомства Биллем произвел на меня странное впечатление. Его пальцы как-то вяло сжимали мои, взгляд был невыразителен. Шаркая, он отступил и встал позади брата.

Хендрик, напротив, произвел на меня впечатление человека сметливого, умного и абсолютно уверенного в себе.

Мы поболтали минут пять, а когда отошли, я спросил Барри о Виллеме.

— Значит, заметили? — Он искоса взглянул на меня. — Что ж, это сразу бросается в глаза. Виллем немного придурковат. Умственное развитие у него, как у восьмилетнего, но он вполне безобиден.

— Какой ужас! — воскликнула Карен. — И ничего нельзя сделать?

Барри покачал головой.

— Да, по-моему, пытались уже, да только все зря. Ужасно, конечно, но, думаю, могло быть гораздо хуже. По крайней мере, у него есть работа, с которой он в силах управиться, и, пока Хендрик рядом, он вполне счастлив.

— Он так привязан к брату? — спросила Карен. Барри скривил рот в усмешке:

— Не то слово!

— Но есть ли необходимость держать такого человека на борту? — заметил я. — Его жаль, конечно, но нужно думать и о работе. Он может что-нибудь делать?

Барри откровенно рассмеялся.

— Делать? Видели бы вы его в работе! Он силен как бык, и хотя соображает медленно, но уж если что усвоит, никогда не забудет. Правда, он слушается только Хендрика, но слово брата для него — закон.

Неожиданно эта тема Барри наскучила:

— Хотите, покажу вам судно? Правда, смотреть особенно нечего. Кроме того, я должен заранее извиниться за беспорядок. Погрузка снаряжения еще не закончена.

Сначала он повел нас на мостик, а потом — вниз, к аккуратному ряду кают. Для рыболовецкого судна они были на удивление роскошными.

— Да, мы несколько отличаемся от остального флота, — объяснил Барри. — Это все отец придумал. Понимаете, он берет «Мэри-Джо» во время отпуска, если выберется, или когда с друзьями ходит на донный лов. К тому же он еще и гурман. Погодите, сейчас увидите камбуз — ахнете!

Камбуз и вправду был необыкновенный. Карен охала и ахала, рассматривая внушительное количество различных приспособлений. Потом Барри повел нас вниз и показал машинное отделение и рефрижераторный трюм. Мимоходом мы заглянули в каюты африканского экипажа и наконец вернулись на палубу.

Обращая наше внимание на работающую команду, Барри отметил:

— Все они местные. Пондо — прирожденные рыболовы, других таких нет. Парни они работящие, жалованье получают хорошее, дом рядом, так что сложностей у нас с ними практически не бывает. Их здесь восемь человек, и почти все они работают в компании не меньше пяти лет. Ну а Камбула (он у них — индуна, старший) — тот служит больше пятнадцати.

— Вот как? — Я лениво проследил за взглядом Барри. — Это вы о том высоком малом?

Барри кивнул.

Я снова посмотрел на Камбулу, но ничего такого, что выделяло бы его из толпы остальных негров, не приметил. В его волосах блестела седина, а зубы, которые он обнажал в улыбке, сверкали белизной. Я равнодушно отвернулся.

Потом мы попрощались с Карен и, став кружком, курили. В это время доковый кран опускал последнюю тяжелую упаковочную клеть. Пондо болтали, отпуская шуточки. Один из них, высокий, могучего сложения молодой человек, небрежно облокотившись на леер, зажигал сигарету. Внезапно грейфер изменил направление и качнулся. Кто-то крикнул: «Берегись!» Но было поздно. Грейфер вскользь задел курящего, и в следующую секунду тот перелетел через леер и скрылся под водой.

Увидев это, все бросились к лееру. Раздались хриплые крики, несколько человек принялись стаскивать с ног башмаки, но, видимо, я оказался проворнее всех, потому что добежал первым. Одним прыжком я перемахнул через леер, секунду спустя после того, как вода сомкнулась над головой злосчастного пондо.

В воде я нашел его без труда. Он опускался на дно лицом вниз, раскинув руки, и, когда я схватил его за рубашку, не оказал никакого сопротивления. На миг я с ужасом подумал, что пондо мертв, но, когда вытащил его на палубу, он, замотал головой и стал очумело таращиться по сторонам. Вокруг столпились его друзья. Сначала они улыбались, а потом стали смеяться, дав выход накопившемуся напряжению.

Я стоял, опершись на леер широко расставленными руками. С меня ручейками бежала вода, и я тяжело дышал. Вдруг я почувствовал, что кто-то стоит рядом.

— Нкози!

Я повернулся и увидел Камбулу. Он улыбался и в знак уважения поднял правую руку.

— Нкози, я хочу поблагодарить тебя. Ты спас недостойную жизнь, которая принадлежит сыну моего брата.

— Пустяки, — сказал я. — Любой на моем месте поступил бы точно так же.

Камбула улыбнулся еще шире:

— Но это ты, нкози, первым прыгнул в воду, ты вытащил его из моря. Я благодарю тебя, хотя Финнеас этого и не заслуживает. Он — никчемный человек. Но, может быть, то, что случилось, образумит его.

Я вступился за пондо.

— Это был несчастный случай. Он ничего не мог сделать. И едва ли его вина…

Камбула упрямо покачал головой.

— Несчастный случай — да. Но Финнеас должен был видеть кран, он должен был быть внимательнее, а его глаза были закрыты. Моему племяннику повезло. Так везет не каждому. Благодарю тебя, нкози. Благодарю от имени моего брата, от имени Финнеаса и от себя. Видишь ли, своих детей у меня нет.

Я был рад, что меня окликнул Барри: неудобно было слышать столько излишних похвал.

— Молодец, — сказал Барри через плечо Камбулы. — Теперь тебе надо переодеться. Пойдем ко мне в каюту, я дам тебе сухую одежду, у нас примерно один размер.

Благодарно улыбнувшись ему, я снова обратился к Камбуле, делая попытку пройти:

— Очень приятно было выслушать твои слова, но теперь мне нужно переодеться.

К моему удивлению, пондо не тронулся с места, заступая дорогу. И когда Камбула заговорил, в голосе у него зазвучала настойчивая нотка:

— Подожди, нкози… Пожалуйста, подожди…

— Ну, что еще? — нетерпеливо спросил я. Камбула поднял глаза, потом быстро опустил их и, как зачарованный, стал пристально глядеть на мою руку. Я проследил за его взглядом, но так и не понял, что привлекло внимание пондо. Вдруг Камбула протянул руку и дотронулся до двух параллельных полосок, шедших вдоль моего предплечья.

— Шрамы? — мягко спросил он. — С тобой тоже случилось несчастье?

Я пожал плечами:

— Ах, это? Ерунда. Это было давно, так давно, что я даже и не помню. А теперь, прости… меня ждет мистер Ривельд.

Но Камбула все не отпускал меня:

— Подожди, нкози. Пожалуйста, скажи мне… это не займет много времени. Что это был за несчастный случай, от которого у тебя шрамы?

Нахмурившись, я сделал шаг вперед. Тогда Камбула поспешно продолжил:

— Два шрама, оба длинные и прямые. Редко увидишь такую отметину… Ты был маленьким мальчиком, нкози, когда произошел несчастный случай?

Я кивнул, чувствуя растущее нетерпение. Но потом, не желая обидеть Камбулу, ответил:

— Я был слишком мал и не помню, но мне говорили, что это укус змеи.

Взгляд Камбулы шарил по моему лицу со странной настойчивостью:

— Змея? Но зубы змеи не оставляют таких следов. Может быть, кто-то разрезал тебе руку, глубоко разрезал ножом, чтобы вместе с кровью вытек и яд?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и я уставился на Камбулу, внезапно почувствовав острое любопытство. Было что-то особенное в его глазах, полуумоляющих, и я, не сдержавшись, выпалил:

— Ну да, так это и было. По крайней мере, мне так рассказывали… А откуда ты…

Камбула отступил на два-три шага. Потом быстро повернулся, чтобы уйти, и теперь уже я хрипло выкрикнул:

— Постой, Камбула, подожди!

Но он ушел.

Я смотрел ему вслед, борясь с желанием окликнуть вновь. И хотя я все еще пребывал в недоумении от странных вопросов пондо, ответ напрашивался сам собой: именно Камбула много лет назад разрезал мне руку ножом, и он точно знает, кто я на самом деле. Он помнил меня как сына Джона Фрейзера.

Эта мысль обеспокоила меня, но еще больше тревожило то, что наша случайная встреча не обрадовала его. В глазах Камбулы не было тепла — был только безумный страх.

«Почему это так? — спрашивал я себя. — Должна же быть какая-то причина?»

На этот вопрос не было ответа, и, покачав головой, я пошел в каюту Ривельда. Оставалось ждать. Может быть, завтра мне удастся поговорить с Камбулой и вызвать его на откровенность.

Но и завтра и все последующие дни Камбула явно избегал меня.

 

10

Все дни до отплытия я проверял наше снаряжение. Воздушный компрессор, гидрокостюмы, баллоны со сжатым воздухом, акваланги, насосы, моторы, рекомпрессионная камера — нужно было еще раз удостовериться, что все работает отлично.

Лихорадка приготовлений захватила и Карен. По мере того как приближался день отъезда, ей все труднее было скрыть нетерпение.

Однако доктор Инглби свалился с очередным приступом подагры, и Карен пришлось остаться с ним дома.

Отплывали мы на рассвете. Последнее, что я увидел, когда судно выходило из Дурбанской гавани, была одинокая хрупкая фигурка Карен. Она стояла на краю пирса и махала нам вслед.

Суорт взял курс на юг, и «Мэри-Джо» весело покачивалась на волнах, словно наслаждаясь вновь обретенной свободой.

— Хорошо идем, — сказал мне Барри. — Суорт считает, что, если погода не изменится, будем на месте задолго до наступления темноты — даже если сделаем крюк, чтобы зайти в Сент-Джонс.

Я и не заметил, как мы миновали залив Гровенора, обогнули мыс и перед нами отвесной стеной встал утес Водопадов. Полупрозрачное облако водяной пыли, пронизанное солнечными лучами, казалось распушенным хвостом гигантской экзотической птицы.

Но вот и водопад остался позади, а несколько часов спустя «Мэри-Джо» бросила якорь в устье Умзимвубу в Порт-Сент-Джонсе.

Лукас и Ривельд уже ждали нас и, поднявшись на борт, бурно всех приветствовали. Особенно старался Лукас — дарил улыбки налево и направо, рассыпался в уверениях дружбы, скрепляя слова рукопожатиями. Добродушно похлопав Барри по спине, он осведомился, все ли прошло как надо. Потом пригласил всех в кают-компанию.

Когда Лукас предложил тост за успех предприятия, Суини поднял бокал, но было видно, что он не разделяет оптимизма Лукаса. И раза два я ловил на себе его холодный испытующий взгляд.

Пирушка явно не удалась. У Барри тоже вдруг резко изменилось настроение. Хватив лишку, он смеялся чаще и громче обычного и явно чувствовал себя не в своей тарелке, хотя я и не мог понять, в чем причина его нервозности. Возможно, на него угнетающе действовало присутствие Суини или отца.

Виллем Фурье сидел рядом с братом, утопив в огромном кулачище пустой стакан. Я заметил, как жадно он смотрит на бутылку бренди, но Хендрик шикнул на него, и тогда Виллем стал пристально изучать пол у себя под ногами.

Откинувшись на спинки стульев, Хендрик и Суорт вежливо беседовали с Лукасом, обращаясь к нему с подчеркнутым уважением и почтительно называя его «сэр». Барри они называли «мистер Ривельд», а он не забывал обращаться к ним «мистер Суорт» и «мистер Фурье».

Первым из-за стола поднялся Суорт. Он резко встал, сказав, что должен вернуться на мостик. Вслед за ним, как по команде, поднялись и остальные.

Но когда к двери направился Барри, его окликнул Лукас.

— Останься на минутку, Барри, — сказал он небрежно. — У меня к тебе деловой разговор. Поди сюда, присядь. Это ненадолго.

Но разговор затянулся: ни Барри, ни Лукас, ни Суини не показывались наверху, пока мы не подошли к рукаву, ведущему в залив Гровенора.

В сумерках я различил тощую фигуру Бена: он ждал нас и отчаянно замахал рукой, когда мы подошли ближе. Перегнувшись через перила мостика, я помахал ему в ответ. Через минуту мы уже обнимали друг друга.

Место для лагеря было выбрано удачно. Спрятанный за ветвистыми деревьями, он расположился на берегу реки и, хотя до пристани можно было дойти пешком, находился достаточно высоко по течению, так что в воде не чувствовалось привкуса соли.

Бен с гордостью показал свои владения. Он был в отличном расположении духа. Но, когда тем же вечером я назвал ему. имя капитана «Мэри-Джо», Бен заметно погрустнел.

— Ник Суорт — сволочь! — воскликнул он. — И о чем мы только думали, когда Лукас пришел покупать паи! Теперь-то уж что жаловаться: вляпались будь здоров. Мы теперь с ними повязаны — с Ником Суортом и со всеми остальными.

Мы с Беном еще долго сидели в тот вечер и болтали, потягивая ром. Около одиннадцати, когда все давно уже спали, я, пожелав Бену спокойной ночи, отправился к себе В палатку, освещая дорогу фонариком. Через полчаса я уснул.

Меня разбудил негромкий шуршащий звук, словно сквозь траву пробиралось маленькое животное. Я замер. Через секунду звук повторился, и мне стало не по себе. Со всех сторон меня обволакивала недвижная темнота, густо-чернильная в дальнем углу палатки и млечно-белая в проеме двери. Я напряженно вслушивался, пытаясь уловить новые звуки, но тщетно. Шли секунды, минуты… Я уже было расслабился, как вдруг услышал шорох, доносившийся из-под кровати, и легкое осторожное дыхание.

Напрягшись, я рывком откинул одеяло, но в этот момент чья-то, рука крепко зажала мне рот. Я судорожно пытался вырваться, однако железные тиски сжимали меня все сильнее, и вдруг прямо над ухом я услышал взволнованный шепот:

— Нкози… тс-с… тс-с… не надо шуметь. Это я, Камбула… Нкози, пожалуйста, молчи, или мы оба умрем. Ты понимаешь, что я говорю?

Пондо не убирал руки, пока я не кивнул, потом он отступил на шаг и простерся ниц подле моей кровати. Я вскочил и уставился на него.

— Камбула! Что ты здесь делаешь, черт бы тебя побрал?!

— Тс-с… Тихо, нкози. Прости, но у нас мало времени. Слушай меня внимательно. Я пришел сказать тебе, что это место проклято. Здесь зло, много зла. Ты не должен оставаться здесь. Ничего хорошего из того, что ты собираешься делать, не выйдет. Уходи скорее, пока зло не настигло тебя… Я пришел предупредить, чтобы ты» уходил, пока не поздно.

Подавшись вперед, я нетерпеливо потряс Камбулу за плечо.

— Глупости. Как я могу уйти? Мы только приехали и завтра начнем работать. Лучше скажи, чего ты боишься.

Но Камбула молчал, словно все еще надеялся, что я изменю свое решение.

— Ну? — нетерпеливо настаивал я. — О чем ты хотел мне рассказать?

С минуту он не мог решиться, потом начал говорить, торопливо и сбивчиво:

— Я знаю, где твой отец. Да, нкози, твой отец — человек, которого называют Джон Фрейзер.

Я глядел на Камбулу, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Вдруг тишину разорвал крик козодоя. Камбула вскочил на ноги.

Несмотря на темноту, я увидел, как округлились от страха его глаза.

— Подожди! — хрипло выдохнул я. — Не уходи. Я должен знать… Ты должен сказать мне…

— Здесь нельзя разговаривать, — прошептал Камбула. — Я расскажу тебе все потом, в безопасном месте.

— Но где, когда?

— Есть одно место, нкози, на другом берегу реки. Там, где в море падает большая вода. Ты знаешь, где это?

— Утес Водопадов, — кивнул я.

— Хорошо, — сказал он с удовлетворением. — Через два часа я буду ждать тебя в маленькой пещере за водопадом. Пусть только никто не видит, как ты покидаешь лагерь. Будь осторожен, нкози, будь осторожен!

Перед самым уходом Камбула дотронулся рукой до моего лба, и в слабом свете я увидел улыбку, на мгновение озарившую его лицо.

— Бааси, — прошептал он и с этим полуприветствием-полупрощанием исчез.

 

11

Я потянулся за сигаретой и только тут заметил, что у меня дрожат руки. Присев на край кровати, я глубоко затянулся и попытался осмыслить услышанное.

Фрейзер был мертв. Я и мысли не допускал, что он здесь, в Южной Африке, и что Камбула знает, где он находится. Так не могло быть: я в это не верил и не хотел верить.

Я вырос с мыслью, что отца нет в живых. Тетя Ида не раз говорила, что, если он еще не умер, ему бы следовало это сделать. Дядя Чарли всегда считал его покойником, и даже мать говорила об отце только в прошедшем времени. Но — в сторону сантименты. Допустим, отец жив, однако только безумец мог вернуться сюда, в единственную на всем земном шаре точку, где его хорошо помнят и почти наверняка узнают. Нет, это лишено всякой логики. Хотя, с другой стороны, в последнее время произошло немало событий, которые мне трудно объяснить.

Главное, Камбула знает, кто я такой. Он назвал меня «бааси» — маленький господин. Очевидно, он называл меня так, когда я был ребенком. Значит, он служил у моего отца, и теперь былая преданность заставила его прийти ко мне глубокой ночью и предупредить… Но о чем? Камбула был смертельно напуган. Чего он боялся? Джона Фрейзера? Я покачал головой. Здесь кончались факты и начиналась область фантазии. Так, по крайней мере, подсказывал здравый смысл. Я сидел в палатке в полной темноте уже с час и все думал, думал…

Однако надо было собираться: до встречи оставалось совсем немного времени. Надев темную рубашку, черные брюки и альпинистские ботинки, я неслышно выскользнул из палатки. Все спали. Взошел бледный месяц и осветил лагерь — несколько палаток: одна, в центре, чуть побольше — кухня, с краю четким квадратом темнел фургон доктора Инглби. Напротив палатки, где спали наемные рабочие, еще тлели угли костра.

Минут десять я шел лесом, потом свернул к реке. К счастью, брод был неглубок, и мне удалось перейти на другой берег, почти не замочив одежды. Поднявшись наверх, я остановился. Внизу ровным густым ковром темнела долина. Деревья росли у самой воды и почти скрывали ее от взгляда, но ближе к морю, там, где река разливалась широким рукавом, светилась спокойная гладь, на которой «Мэри-Джо» казалась черной тенью. Справа от меня высились горы — усыпанные галькой и изрезанные тысячью ущелий, они ступеньками восходили навстречу утесам.

Я выбрал безопасное место и начал осторожно спускаться по длинному крутому обрыву. Заняло это с полчаса. Оказавшись внизу, я достал фонарик и, выхватив из темноты тропинку, пошел вниз, на шум водопада. Старый Камбула удачно выбрал место встречи: здесь можно не бояться посторонних ушей. Даже расслышать друг друга будет нелегко. Вскоре я добрался до карниза: каменной лентой, чуть шире ладони, он опоясывал утес на высоте шести футов. Осторожно ступив на него, я начал пробираться к пещере. Передо мной белела в лунном свете стена воды. За водопадом темнела пещера.

Я зажег фонарик и, помедлив с минуту, позвал:

— Камбула!

Никто не ответил, звук голоса тонул в шуме падающей воды. Я нетерпеливо шарил лучом фонарика по огромным валунам, оставленным на полу пещеры древним камнепадом. Камбулы не было видно. Выругавшись про себя, я шагнул вперед.

И тогда я увидел его.

Привалившись спиной к стене пещеры, он сидел прямо передо мной, запрокинув голову. Глаза его были широко раскрыты, на лице застыла гримаса ужаса.

Камбула был мертв.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулся от потрясения — может быть, секунда. Я отвернулся от мертвеца и похолодел: в углах пещеры зажглись фонари, лучи которых пересекались на сводах. Я был в ловушке! Попался так же, как и Камбула! Значит, и за мной следили… Я сразу понял, что меня ждет, но спустя мгновение страх сменился холодным бешенством.

Я выключил фонарик и перепрыгнул через мертвеца. Это дало мне секундную передышку: двое моих преследователей, видимо, ожидали, что я брошусь к выходу. По углам пещеры заметались лучи: негодяи потеряли меня из виду.

Когда в лицо мне ударил слепящий свет, я успел увидеть третьего — того, кто убил Камбулу. Это был пондо. Его одежда была забрызгана кровью, алое лезвие ножа-панги занесено высоко над головой. Я инстинктивно выбросил вперед руку с фонариком. Послышался лязг металла, и фонарик отлетел в сторону.

Я остался жив! Но смерть стояла рядом. Раздумывать было некогда, но я знал, что, если попытаюсь бежать, меня прикончат, прежде чем я доберусь до карниза.

Человек с пангой ухмыльнулся. Должно быть, он подумал то же самое. Окровавленный и жуткий, пондо спокойно стоял в луче лежащего на земле фонарика и ждал, когда я побегу. И в этот короткий миг я нашел единственный выход: резким движением я схватил пондо за запястье и дернул на себя. Мы упали и покатились по земле. Одной рукой я изо всех сил молотил его куда попало, а другой стал выворачивать кисть, сжимавшую нож.

Пондо вскрикнул и попытался освободиться, но я удержал его и потянул за собой. У каменного карниза мы очутились одновременно с его дружками. Передо мной мелькнули их ноги, потом один из них наклонился и с силой толкнул нас вниз.

Мой противник издал жуткий вопль и выпустил пангу. Когда над нами сомкнулась вода, пондо начал царапаться и лягаться, но я крепко держал его и потянул на глубину. Отчаявшись вырваться, он вдруг схватил меня за горло цепкими, необычайно сильными пальцами, но я продолжал тащить его вниз, пока глаза не заволокло кровавым туманом. И вдруг железные тиски, сжимавшие мое горло, ослабли. В последний раз дернув ногами, мой противник затих.

Легкие у меня разрывались, в ушах шумело. Держа пондо за рубашку, я рванулся наверх. Вынырнул и долго не мог отдышаться. Рядом со мной лицом вниз всплыл пондо. Я не спускал с него глаз. Видимо, он был уже мертв, но рисковать не стоило.

Наконец я совсем пришел в себя и осмотрелся. Я плавал в заливе, который полукруглой стеной обступали утесы. Слева грохотали и пенились водопады. Подняв голову, я увидел наверху две светящиеся точки: мои преследователи методично и неторопливо осматривали поверхность воды.

Слепящий луч одного из фонариков ударил мне в лицо. Крика я не слышал — его поглотили скалы. Когда луч другого фонарика осветил тело мертвого пондо, я заметил, что наверху забеспокоились. Огни мигнули, а затем метнулись в сторону.

Прибрежные утесы манили укрыться, но я хорошо понимал, что там ждет меня верная смерть — те двое, наверху, наверняка продолжали следить за мной. Путь к утесам преграждали освещенные луной водопады и темная цепь зубчатых скал.

Оставалось одно: выбраться на узкую площадку над каменным карнизом. Это был самый легкий путь, но, увидев, что именно туда направляются мои преследователи, я отказался от этой мысли. Конечно, можно было оставаться в воде. Они видели, что случилось с их товарищем, и вряд ли теперь решатся напасть на меня в воде. Но сколько удастся продержаться? У меня уже зуб на зуб не попадал от холода. Так что рано или поздно придется выбираться на берег.

Я взглянул наверх. Слева от карниза смутно вырисовывались отвесные громады утесов. Я вспомнил тропинку, по которой мы с Карен взбирались тихим вечером две недели назад, и ощутил слабый проблеск надежды. Если мне удастся опередить их — я спасен. Я снова взглянул наверх, затем повернулся и поплыл к площадке, делая вид, что собираюсь прорваться именно с этой стороны. Свет фонарей плясал над моей головой; два-три ложных рывка заставили моих врагов осветить утес со всех сторон. Наконец ноги мои коснулись дна, и я стал выбираться на берег. Мои преследователи стояли на том же месте, до меня доносились взволнованные крики. Я остановился и, согнувшись, ждал, пока восстановится дыхание. Потом выпрямился и, ухватившись за торчащий из воды острый камень, подтянулся еще на несколько дюймов. Огни заколебались и, оторвавшись от воды, устремились вверх. Я проследовал взглядом за лучом света и похолодел от страха. Триста футов отвесных зубчатых скал! На самом верху гигантской выпяченной губой нависала тяжелая плита. Но слева я заметил трещину. Только бы найти ее в темноте!

Нащупав еще один камень, я ухватился за него и высунулся из воды по пояс.

Они предпримут какие-то действия, лишь убедившись, что я не поверну назад, — на это я и рассчитывал. Я продвигался мучительно медленно, останавливаясь на каждом шагу, как будто раздумывал, стоит ли идти дальше. Уловка удалась. Когда они наконец поняли, в чем дело, я уже проделал почти четверть пути наверх. По карнизу лихорадочно заплясали огни, но я уже не обращал на них внимания. Время для меня перестало существовать. Я судорожно карабкался наверх, дюйм за дюймом.

Мало-помалу звездное небо придвигалось ближе. Каменная громада отступила, и я увидел трещину, которую заметил еще раньше, — путь к спасению. Еще шесть футов, потом еще пять, и вот уже между скалами показались пучки травы. Последний рывок — и я у цели. Подтянувшись на руках, я огляделся — и едва не свалился вниз. Впереди меня уже кто-то поджидал. Он сидел, скорчившись, спокойный и неподвижный.

Я застыл, прижимаясь к скале, Казалось, прошла вечность. Не выдержав, я отвел взгляд и тут увидел других. Двое, трое, четверо… Боже, сколько же их? У меня перехватило дыхание…

Когда из-за облаков выплыла луна, я выбрался наверх и, в изнеможении опустившись на землю, истерически захохотал. Моими врагами были не люди. Алоэ! Это были всего лишь алоэ! Теперь я разглядел их стволы, пьяно клонившиеся в разные стороны, увядшие прошлогодние листья по бокам, а наверху — шарообразный пучок новых побегов, который я в темноте принял за человеческую голову.

Волна слабости затопила меня. Лежать бы так всю жизнь, прижимаясь к земле, вдыхая ее запах. Как жаль, что не могу себе этого позволить! Я резко вскочил на ноги и увидел, что сжимаю в кулаке круглый булыжник. Не слишком внушительное оружие, но все же лучше, чем ничего. Быстро оценив обстановку, я повеселел. Низкорослые деревья, густые заросли кустов и огромные валуны — есть где укрыться. Я взвесил булыжник в руке. Посмотрим, кто кого!

Минут через пять показались мои преследователи. Подпустив их поближе, я выпрыгнул из укрытия, побежал, а потом нарочно споткнулся и упал. Вставать не спешил. Пусть думают, что я сильно ушибся. Уловка удалась. Раздался торжествующий крик, но я тут же вскочил и стремглав помчался к ближайшему укрытию. Затаившись в кустах, пропустил первого вперед и, дождавшись второго, швырнул камень ему в затылок. Раздался такой звук, словно раскололся орех. Преследователь рухнул как подкошенный, без единого стона. Подскочив к нему, я схватил фонарь и пангу и издал громкий, жуткий вопль. Бежавший впереди обернулся — это мне и нужно было. Я вскрикнул еще раз и высоко поднял фонарь, чтобы он освещал меня. Но едва преследователь рванулся ко мне, я выключил фонарь и отступил за валун.

Споткнувшись о тело своего дружка, пондо чуть не упал. Тяжело дыша, он тихо выругался и наклонился над ним. В этот миг я приставил нож к его горлу.

— Руки! — зарычал я. — Подними руки! Бросай все, что у тебя есть! И руки вверх, живо!

Пондо заколебался, но от уколов острия панги мои слова приобрели для него удивительную доходчивость, и он бросил на землю сначала фонарь, а потом, с явной неохотой, и оружие.

— Отлично, — сказал я. — Вот так. А теперь повернись-ка, я на тебя посмотрю.

Лезвие по-прежнему кусало его в шею, а когда он повернулся, уперлось в кадык.

Я посмотрел ему в лицо и почувствовал, что силы оставляют меня. В склонившемся передо мной человеке я узнал племянника Камбулы!

— Финнеас, — сказал я хрипло. — Неужели это ты? Господи, да как же ты мог? Ведь Камбула всю жизнь заботился о тебе как отец!

Он закрыл лицо руками.

— Нет, господин… нет… пощади, пожалуйста…

— К черту! — заорал я. — Ты убил своего дядю и чуть не убил меня. Но теперь ты скажешь, за что собирался меня убить. Ну, шевелись, сукин сын, шевелись!

Я подтолкнул его, и он, спотыкаясь, двинулся назад, к краю пропасти.

— Все, стой! — приказал я. — А теперь выкладывай, да поживее. Мне много нужно узнать!

Глаза его испуганно округлились, но он молчал.

— Хватит прикидываться, — нетерпеливо сказал я, взмахнув ножом. — Я знаю, ты говоришь по-английски. Говори, или я душу из тебя вытрясу. Кто велел вам убить дядю? Тебе ведь велели убить его?

— Да, — охотно согласился он. — Мне… велели…

— Кто же, черт бы тебя побрал, кто?!

Он отчаянно замотал головой, прижимая руки к горлу.

— Нет, нет. Нельзя говорить. Зло… оно убьет меня. Пожалуйста, мой господин, пожалуйста…

— Ладно, — сказал я устало. — Пошли в лагерь. Может быть, мистеру Ривельду удастся добиться от тебя большего. Или полиции…

Я посторонился, пропуская его вперед. Но внезапно Финнеас метнулся в сторону и отчаянным прыжком перемахнул за край утеса.

Долгий, пронзительный вопль заставил меня содрогнуться. Потом наступила тишина. Я остался один в ночи.

 

12

Не помню, сколько прошло времени. Наконец, превозмогая отвращение и страх, я заставил себя сдвинуться с места и подойти к краю обрыва. Внизу, на камнях, виднелась маленькая распластанная фигурка, с трудом различимая в темноте. Я отвернулся.

Все было неподвижно в ночной тишине, лишь ветер шелестел в траве. Природа дышала покоем, который, казалось, никто никогда не нарушал.

Взглянув на свои руки, я с недоумением заметил, что до сих пор сжимаю фонарь и пангу. Я с силой отшвырнул их прочь. Описав дугу, нож и фонарь полетели в воду. Я постоял еще с минуту, потом повернулся и пустился в обратный путь по уже знакомой дороге.

Лагерь спал, погруженный во тьму. За время моего отсутствия ничто здесь не изменилось. Даже костер еще не успел догореть, и в воздух поднималась тонкая струйка дыма. Тенью проскользнув по лагерю, я добрался до своей палатки, где сбросил мокрую одежду и заполз под одеяло.

Я чувствовал предельную усталость. Тело охватило оцепенение, сознание туманилось. Последним усилием воли заставив себя собраться, я постарался до мельчайших подробностей припомнить события последних часов: предстояло обдумать многое.

Кто-то пытался меня убить. Или организовал убийство — разница невелика. И — приходилось признать это — едва не добился успеха.

Вставал вопрос: кто? Фрейзер?

Все мое существо отчаянно отвергало эту версию. И все же… Если Камбула действительно знал, где находится Фрейзер, мотив преступления налицо: вполне естественно предположить, что преступник, более двадцати лет скрывающийся от полиции, не остановится ни перед чем, чтобы избежать разоблачения. Человек с темным прошлым, без чести и совести, бессердечный настолько, что позволил своему другу двадцать лет гнить в тюрьме… Человек, чья кровь текла в моих жилах…

«Нет! — хотелось закричать мне. — Нет!» И все же в голове стучало: «Это правда, правда, правда…»

Я с силой сжал виски. Ну хорошо, хорошо. Что же он будет делать дальше? Камбула мертв, его убийцы — тоже. Они унесли свою тайну в могилу. Значит, и мне надо держать язык за зубами.

Чем больше я думал над этим, тем больше убеждался, что нашел наилучший выход из положения: улик против меня нет, свидетелей нет, и от погибших ко мне не тянется ни одной ниточки. С этой стороны мне ничего не угрожало.

Ну а человек, стоящий за преступлением? Тот, на которого намекал Финнеас? Я постараюсь не думать об этом: не стоит будить спящую собаку. Надеюсь, трупы сообщников отобьют у него охоту связываться со мной. Господи, как же страшно я заблуждался!

Проснулся я от хриплого крика. Мгновенно поднявшись и приоткрыв дверь палатки, я прислушался к доносившимся снаружи взволнованным голосам и посмотрел на часы. Шесть тридцать. Так, они уже все знают!

Я наспех оделся и, выскочив из палатки, едва не столкнулся с Беном.

— Что случилось? — спросил я, и Бен показал на какого-то пондо.

— Еще не знаю, отчего весь шум, но этот парень очень взволнован. Похоже, мы влипли в какую-то историю.

Барри, братья Фурье и повар стояли поодаль. Потом я увидел, как Барри, отойдя с поваром в сторону, настойчиво показывает ему на «Мэри-Джо». Секунду спустя негр ушел, должно быть, чтобы известить о случившемся Лукаса и Джо Суини.

— Вы слышали? — спросил Барри, когда мы с Беном поспешно подошли к нему. — Камбула и еще трое наших пондо убиты. Этот парень говорит, что нашел их тела в нескольких милях отсюда.

Бен с ужасом уставился на него:

— Убиты? Как — убиты? Их же не могли всех убить, правда?

Барри развел руками.

— Спросите его сами.

Пондо взорвался потоком слов, из которых я ничего не понял, но его жест — быстрое движение ладони поперек горла — на любом языке значит одно и то же.

— Да, все они убиты, — вздохнул Бен. — Чертова уйма убитых. Этот парень говорит, что знал Камбулу и его племянника. Они происходили из ближнего крааля, и пондо совершенно уверен, что узнал их. Двое других — Тегваан и Мкизе. Ну и дела! У одного голова чуть не отрезана, второй утонул, третий бросился со скалы, а четвертому раскроили череп…

— Что же произошло? — спросил я. — Пондо знает? Бен покачал головой.

— Нет. Я спрашивал у него. Говорит, что встал пораньше — немного порыбачить — и нашел их всех… Я думаю, что это междоусобица.

— Что-что? — переспросил я, делая удивленное лицо, как, впрочем, от меня и ожидали.

— Междоусобица. В Транскее такое случается часто, — сказал Барри. — Это наиболее правдоподобное объяснение.

Хендрик кивком подтвердил его слова.

— Конечно, междоусобица, что же еще, — вынес он вердикт. — Но как вам это нравится? Убивают друг друга прямо у нас под носом, а мы и не знаем ничего! Кто-нибудь видел, как они покидали лагерь?

Мы переглянулись и покачали головами.

— Может, у повара спросим? — предложил Бен.

Но это был пустой номер. Повар вскоре подошел вместе с Лукасом, Суини, Суортом и остальными членами команды. Выяснилось: никто ничего не знал, а если и знал, то предпочитал молчать.

Лукас вступил в наш круг мрачнее тучи.

— Черт возьми, кое-кто за это поплатится, — решительно заявил он. — Я уже связался по рации с полицией, и они отыщут свинью, которая нам все это устроила. Четверо лучших моих ребят! Четверо! Но виновным не уйти от расплаты! Где этот пондо? Я хочу, чтобы он сам рассказал мне обо всем.

Пондо услужливо согласился повторить свою историю сызнова, и для меня наступил благоприятный момент: я смог беспрепятственно разглядеть окружающих. Все пондо были ошеломлены случившимся. Были видно, что Барри испытывает огромное облегчение от того, что можно переложить все дела на плечи отца. Хендрик с Суортом были непритворно удивлены. Лицо Суини было бесстрастно, и я перевел взгляд на Виллема. Из глаз его исчезло тупое безучастное выражение. Он пожирал глазами рассказчика, с уголка его отвисшей нижней губы стекала струйка слюны… Меня захлестнула волна отвращения. Хендрик заметил это и грубо выругал брата. Виллем опустил глаза, руки его безвольно повисли вдоль тела, и он вернулся на свое место — чуть позади Хендрика.

Бен первым отреагировал на рассказ пондо.

— Вот что, ребята, — заявил он. — Эти бедняги убиты. Кричи не кричи — их все равно не вернешь. Я за то, чтобы продолжать работу. Мы сюда для этого приехали, так какого же черта!..

— Присоединяюсь к предложению Бена, — сказал я тихо.

Лукас заколебался.

— Не знаю… — помедлил он. — А как быть с телами убитых пондо? По-моему, не по-человечески оставлять их на скалах.

— Я все же думаю, что нам следует поступить так, как советует мистер ван Скальквик, — вступил в разговор Суини. — Я останусь здесь и подожду полицию. Они, несомненно, захотят осмотреть место происшествия, так что и трупами пусть займутся сами. А если захотят с кем-нибудь поговорить, я пришлю шлюпку.

Однако все прошло гладко. Прибывшие полицейские все осмотрели и уехали без лишнего шума. Никого не удивило, что сержант полностью согласился с версией Бена.

— Междоусобица, — объявил он. — В этом не может быть никакого сомнения. Меня вызывали на сотни подобных преступлений. В половине случаев нам даже не удается обнаружить трупы. Их прячут. Эта междоусобица — черт знает что такое. Слова не выжмешь из проклятых пондо. Держат язык за зубами — должно быть, боятся мести.

Сержант и его люди уехали, даже не предполагая, какую тяжесть сняли с моей души.

Первыми на дежурство вышли мы с Барри. Сначала помогли другу другу с подводным снаряжением — аквалангами, масками, ластами. Затем вооружились ножами и ружьем для подводной охоты.

Последняя проверка, и мы были готовы к погружению.

— Засекайте время, — сказал я Хендрику и Суорту. — Через полтора часа — ваша смена.

Я оставил Барри у землечерпалки, которая уже всасывала песок, и двинулся дальше, осматривая морское дно. Вот уже две недели насос работал без перерыва, но вода была чистая, и даже сквозь ее толщу проникали рассеянные лучи света. Прямо над нами раскачивалось днище «Мэри-Джо». Выплыв из ее тени, я взял курс на риф.

Конечным пунктом моего маршрута был утес. Он вставал из песка монолитной стеной, лохматой от растущих на ней многоцветных водорослей — пурпурных, ярко-оранжевых, розовых, зеленых. Взглянув на часы, я повернул к землечерпалке.

Барри был рад сменить меня. Взяв ружье, он медленно заскользил наверх и стал там описывать круги, а я остался у котлована. Пока он был удручающе мал. Наблюдая за работой насоса, я не заметил, как пролетело отведенное нам время. Потом мы снова ушли под воду. Так, сменяя друг друга, мы по очереди несли свою вахту.

Когда мы бросили якорь в устье реки, спускались сумерки. Великолепные краски заката, как в зеркале, отражались в недвижной глади воды, но сил любоваться ими у меня не было. События последних суток не прошли бесследно: я чувствовал смертельную усталость.

 

13

Проснувшись на следующее утро, мы были оглушены непривычной тишиной. На кухне не гремели горшки и кастрюли, не шкворчало сало на сковородках. Не был разведен даже огонь: повар исчез, прихватив с собой все ножи и кастрюли.

Но ушел он не один. После скудного завтрака из кукурузных хлопьев со сгущенным молоком мы отправились на «Мэри-Джо» к Лукасу. Услышав новости с берега, он ничуть не удивился.

— Все сбежали! Все! Вся чертова команда! — взревел он. — Когда мы с Джо проснулись, никого на судне уже не было — только куча грязных тарелок на камбузе.

Суини пожал плечами:

— Жаловаться на беглых пондо — пустая трата времени. Так что успокойся — что толку себя накручивать?

— Как вы думаете, почему они ушли? — поинтересовался я.

— Междоусобица. Ясно как божий день, — ответил Суини. — Вероятно, испугались, как бы и с ними не случилось того же самого.

— А может, полиция их напугала? — предположил Бен. — Может, они знали чуточку больше, чем рассказали, вот и поспешили смотать удочки, пока об этом никто не догадался?

Мы еще немного посудачили о причине исчезновения пондо, но Суини был прав — надо примириться со случившимся и не терять зря времени. Вся трудность заключалась лишь в том, чтобы взять на себя обязанности ушедших и распределить всю тяжелую и грязную работу. Лукасу такая перспектива не улыбалась, но делать было нечего, и он согласился.

Вскоре все наладилось. Время дежурств я продлил до двух с половиной часов. Насос работал без остановки по десять часов в сутки, чашеобразный котлован становился шире и глубже. Чувствовалось, что всех сжигает нетерпение, но я лучше других понимал, что склон котлована не должен быть слишком крутым, иначе при оползне он мог стать нашей могилой.

Шестой день принес радость и надежду: мы нашли монеты. Их обнаружил Бен, когда просеивал песок. Монеты блестели посреди сита, окруженные небольшой горкой из гальки. Увидев металлические кружочки, он заорал:

— Эй, глядите! Монеты, целых три! Здоровенные монетищи с самого «Гровенора»! Мы на верном пути. Корабль где-то здесь. Он где-то близко. Смотрите! Проктор был прав. Он был прав!

Безудержная радость Бена передалась всем нам. В ближайший час обезумевший насос обрушил на нас лавину находок: здесь были и цепочка для часов, и несколько бусин, различной величины пуговицы, еще несколько монет и маленькая серебряная табакерка.

На следующий день приехали Карен и доктор Инглби. Мы с Беном возились на кухне — я помогал ему готовить ужин, когда на подъеме показался «мерседес». Увидев его, я тотчас потерял интерес к еде.

— Ну вот, наконец-то мы и приехали. — Доктор Инглби пожал мне руку. — Вы, наверное, уже и ждать перестали? А как тут у вас продвигается работа? Карен вся извелась, боялась, что мы пропустим самое интересное. А вы нашли уже что-нибудь?

— Да, — кивнул я. — Результаты вселяют надежду. Я потом расскажу вам обо всем.

— А мне? — дотронулась до моей руки Карен. — Я тоже хочу обо всем услышать. Но сначала посмотри на наше новое приобретение. — Говоря это, она потащила меня вокруг машины, а потом гордо отступила назад: — Ну, что скажешь?

Восхищенный, я уставился на маленькую яхту, закрепленную на крыше трейлера.

— «Озорница»? — воскликнул я, рассмотрев на голубой корме белые буквы названия. — Доктор Инглби, вы получаете высшую оценку. Я и сам не смог бы назвать ее лучше.

Старик просиял:

— Уверяю вас, это было совсем нетрудно. Название яхты напрашивалось само собой.

Мы оба посмотрели на сияющую Карен.

— А где мы ее поставим на якорь? — спросил я.

— В устье реки. Но будем выходить на ней в залив каждый день, — решила Карен.

К нам подошел Бен, а с ним Барри и братья Фурье. Когда с приветствиями и представлениями было покончено, все поспешили в палатку при кухне, служившую столовой.

Последняя неделя была так богата событиями, что рассказывать пришлось долго!

— Невероятно! — воскликнул доктор Инглби. — Четверо убиты, остальные исчезли… Просто невероятно! А из полиции никаких вестей?

— Никаких. — Барри покачал головой. — Но есть и приятные новости. Мы нашли монеты и кое-какие безделушки. А если найдем затонувшее судно, то и не вспомним о неприятностях.

Дни шли своей чередой, и работа продолжалась. Насос всасывал и выплевывал песок, котлован становился все глубже, а мы жили по установленному графику — два с половиной часа работали под водой, два с половиной — отдыхали наверху.

Рассвет восемнадцатого дня я встретил на корабле. Занималась заря, яркая, как полет фламинго, но вскоре небо побледнело и стало беловато-голубым. Было жарко и душно, и я с беспокойством смотрел на длинную гряду облаков, лениво нависших над горизонтом. Я направился к Суорту на мостик, чтобы поделиться своими опасениями.

— Что скажешь о погоде? Вроде гроза надвигается.

— Не знаю… Возможно… — ответил он осторожно. — Стрелка барометра слегка отклонилась, но не более того.

— А метеосводка?

— Мы ее не получили. Рация сломалась. Барри уже чинит ее, но боюсь, следующее сообщение поступит не скоро!

Он прищурился и внимательно посмотрел на небо:

— Напрасно ты волнуешься, дружище. Погляди — небо чистое. Я советую начать работу, а если погода испортится, вас успеют предупредить об опасности заранее.

Я постоял в задумчивости, барабаня Пальцами по стеклу, пока не принял решения:

— Вы с Хендриком дежурите в первую смену. Если погода будет меняться, я немедленно сообщу.

Солнце поднималось все выше и выше, обрушивая на нас потоки безжалостных лучей. Лукас и Суини спрятались в палатках поближе к кондиционерам и холодному пиву. Все остальные изнемогали от жары. Бен ворчал и ругался.

— Послушай, Бен, обещай мне следить за погодой, пока я буду внизу, — обратился я к нему. — Не нравится мне эта жара. Если будет шторм, лучше заблаговременно выбраться из котлована…

Бен взглянул на небо.

— Черт его знает, будет шторм или нет. Но ты прав, готовиться к нему нужно заранее. Так что не волнуйся, я буду смотреть в оба. Если решу, что тебе пора возвращаться, отключу насос.

Насос заглох часа через два с небольшим. Измеритель глубины стоял на отметке пятьдесят футов. Я сделал быстрый расчет — понадобится пять минут на декомпрессионную остановку. Подплывшему Барри я показал наверх и выставил вперед растопыренную пятерню. Он кивнул, и мы взмыли ввысь. Я едва выдержал три из положенных пяти минут.

Погода изменилась до неузнаваемости. По небу неслись, обгоняя друг друга, плотные черные тучи. Шквальный ветер рябил воду и злобно швырял ее мне в маску. Я посмотрел на «Озорницу». На ее мачте раненой птицей бился парус. Карен отчаянно пыталась опустить его. Старик стоял на коленях возле якоря. Потом парус надулся и стал забирать ветер.

Я подал знак Бену, указывая в сторону яхты, и поплыл на помощь «Озорнице». Заметив мое приближение, Карен задержала движение яхты, пока я не поднялся на борт. Сняв акваланг и ласты, я поспешил сменить ее у румпеля.

 

14

Ураган продолжался всего несколько часов, но бед натворил немало.

— Итак, подведем итоги, — заключил Бен после предварительной дискуссии в кают-компании «Мэри-Джо». — Виллем Фурье — подбитый глаз. Лукас Ривельд — растяжение связок. Ник Суорт — резаная рана на руке. Джо Суини и доктор Инглби — совершенно расстроенные желудки. «Озорница» — царапины на корме. На «Мэри-Джо» побиты стаканы, тарелки, соусники, чашки, все вместе — рандов на пятьдесят. Теперь последнее и главное. — Он выдержал театральную паузу. — Восемнадцать дней непрерывной, тяжелой, упорной работы под водой — все коту под хвост.

Да, было, отчего пасть духом, но я решил подбодрить собравшихся.

— Конечно, мы потеряли время, но зато и приобрели куда более важное: опыт, — сказал я. — Океан теперь не застанет нас врасплох. Придется начинать все сначала, но на этот раз необходимо исключить малейшую возможность риска. Мне будут приносить подробнейшую метеосводку каждое утро, и, пока ее не будет, никто и шага не сделает из гавани.

— Все это хорошо, — заметил Лукас, — но как быть с Суортом?

— Я подумал об этом, — ответил я. — Пусть Барри поменяется с Суортом и дежурит вместе с Хендриком. Я буду работать один. Мы вернемся на двадцатипятифутовую глубину, так что это вполне безопасно.

За работу мы принялись с утроенной энергией. Никто не жаловался, что «Гровенор» лежит под толщей песка. Мы только молили бога о хорошей погоде. Но спустя пять дней на нас обрушился новый ураган. Мы терпеливо пережидали его, беспомощно наблюдая, как он уничтожает плоды наших усилий. Потом начали все сначала, то воодушевляясь, то отчаиваясь.

С третьей попытки мы достигли глубины пятидесяти пяти футов, с четвертой — тридцати, с пятой — сорока пяти. И наконец подошли к прежнему рекорду и перекрыли его…

Я был рад, что Суорт наконец снова мог работать. Правда, рана на его руке заживала дольше, чем ожидалось, и, когда она закрылась, на ее месте оказался длинный воспаленный шрам. Но Суорт был полон сил и энергии, а для меня его возвращение в строй означало, что больше не придется уходить под воду одному.

Дни летели, недели мелькали одна за другой, и я почувствовал, что мои силы на исходе. Я должен был все время следить за погодой, но еще больше был нужен внизу.

Состояние склонов котлована становилось угрожающим. Произошло уже два небольших оползня. Мы погружались все глубже, и угроза крупного обвала постоянно росла. Песку не было конца, и это приводило меня в отчаяние.

Пятьдесят восемь футов, пятьдесят девять, шестьдесят, шестьдесят один… И вдруг песок кончился! Это случилось утром восемьдесят девятого дня.

Барри с Хендриком дежурили в первую смену и находились под водой уже минут пятнадцать, когда я услышал хриплый крик Бена:

— Эй, погляди-ка, один из них всплывает!

Послышался всплеск, и на поверхности воды показалась темная тень. Тут кто-то вскрикнул у меня под ухом: «Барри! Это Барри!» Затем снизу послышался голос самого Барри:

— Есть! Мы на что-то наткнулись. Там, внизу, что-то твердое!

От волнения у меня зашумело в ушах. Бен снова закричал:

— Слышал, Грег? Они наткнулись на что-то твердое! Великий боже, да ведь это же «Гровенор»! Это «Гровенор» как пить дать!

— Я не уверен, что это корабль, — помедлив, произнес Барри. — Тебе лучше спуститься вниз и посмотреть самому. — Он заметно колебался: — То, что я увидел, больше похоже на скалу.

Лукас наблюдал за нами, нервно кусая губу.

— Надеюсь, что все-таки прав Бен. Надеюсь… — пробормотал он.

Когда я собирался спускаться под воду, «Озорница» бросала якорь в устье реки.

— В чем дело? — спросила Карен. — Почему Барри поднялся наверх?

— Водолазы наткнулись на что-то твердое, — ответил я. — Я спускаюсь вниз и сам все осмотрю.

Глаза девушки радостно блеснули.

— Так ты думаешь… ты думаешь, это «Гровенор»?

— Не знаю. Может быть… Через десять минут мы будем знать наверняка.

Спокойная, чистая вода просвечивала до самого дна, и фонарик, который я взял, не понадобился. Я смотрел на гладкую черную поверхность под ногами и чувствовал, как ледяная рука сжала мое сердце. Я наклонился — да, это была скала, непробиваемая каменная толща.

Барри поднял руки, признавая наше поражение.

 

15

Когда я рассказал обо всем Бену, он упрямо отказывался мне верить. Мы с Барри пытались настоять на своем, но он просто пришел в ярость, извергнув на нас поток ругательств. Потом, все еще не остыв, повернулся ко мне:

— Так говоришь, на скалу наткнулись? А как же бусины, монеты и прочее? Их что, русалка собирала по морскому дну, а потом подбросила сюда, чтобы мы их нашли? Так, по-твоему?

— Нет, Бен, я так не думаю, — вздохнул я. — Но Хендрик и Барри тоже видели скалу. Не можем же мы ошибаться все трое!

— Да вы просто идиоты! — заорал Бен. — У вас вместо голов тыквы! Вы же ни черта не соображаете! Ни ты, ни твои приятели!

Он повернулся спиной к Хендрику и Суорту, выражая тем самым свое презрение, и вновь. обрушил на меня свой гнев.

— Думаешь, я порю чушь? Ну что ж, спроси доктора Инглби. Он знает о таких вещах. По крайней мере, должен знать. Дерево превращается в камень, факт. В Порт-Эдуарде есть окаменелый лес, сам видел.

Доктор Инглби грустно улыбнулся:

— К сожалению, такое объяснение здесь не подходит. Окаменелости в Порт-Эдуарде весьма примечательны, но это останки деревьев, существовавших миллионы лет назад.

Через двадцать минут Лукас собрал нас в кают-компании. Настроен он был решительно. Предложив всем сесть, он постучал карандашом по столу, требуя внимания, а когда наступила тишина, без лишних слов начал:

— Друзья, вы наверняка уже слышали, что наша работа зашла в тупик: мы достигли каменистого дна. Для меня, как и для всех, это неожиданный и тяжкий удар. У нас были неудачи и прежде, но сейчас это полное крушение надежд. Принимая во внимание, что наши финансы почти истощились, я думаю, пришло время поставить точку.

— Полегче на поворотах, дружок, — заявил Бен, воинственно выпятив челюсть. — Ты здесь не один. А как думают остальные? Может, мы не хотим уходить!

Лукас виновато кашлянул.

— Увы, я не могу оставить за вами право выбора. Видите ли, я хочу, чтобы с завтрашнего дня команда «Мэри-Джо» приступила к своей обычной работе. Мистер Суони меня полностью поддерживает. Сезон ловли креветок…

— К черту креветок! — не унимался Бен. — А как же «Гровенор»? Мы же не вычерпали весь песок. Мы и половины не вычерпали. Может, все-таки удастся найти это судно…

— Бен прав, — вмешался я. — Нам бы еще несколько дней… Вот посмотрите. — Я взял бумагу, карандаш и быстро набросал чертеж. — Вот утес, а вот скала, на которую мы наткнулись. Я предполагаю, что это каменный хребет, который проходит по дну залива. А вот здесь, чуть выше — риф. Между ними достаточно песка, чтобы скрыть корабль.

Лукас заколебался. Он посмотрел на Суини, потом через стол — на Барри.

— Твое мнение, Барри? — спросил он. — Ведь ты тоже работал под водой.

Барри зябко поежился.

— Не знаю, может, Грег и прав, а может, и нет. Черт его знает, где он прячется, этот корабль. Вдруг его занесло в другой залив за много миль отсюда? Но песку внизу полно, это точно. И это мне не слишком нравится, черт побери! Так и ждешь, что вся эта махина рухнет тебе на голову.

— Работы под водой совершенно безопасны, — сказал я твердо. — Оползни незначительны. Я бы давно прекратил работы, если бы сомневался в прочности склонов. Только бы погода продержалась…

— Вот оно, — перебил меня Лукас. — Погода, оползни, песок… Я не верю в успех подобных авантюр. Знаю по опыту: необдуманный риск обречен на неудачу.

Ехидно усмехнувшись, Суини заметил:

— Нам и рисковать-то особенно нечем. Советую начать собираться прямо сейчас, пока не потеряли последнее.

Ривельд развел руками:

— Мне очень жаль, господа, но мое решение остается неизменным. «Мэри-Джо» отплывает завтра на рассвете.

— Минуточку, — остановил я его. — «Мэри-Джо» отходит завтра, но у нас остается еще сегодняшний день. Вы пойдете первыми. — повернулся я к Барри и Хендрику. — Сосредоточьтесь на склоне, который граничит с утесом. Про остальное забудьте. У нас нет времени, чтобы проверить все. Конечно, это лотерея, но, в отличие от Лукаса, я верю в возможность выигрыша без единого козыря на руках.

И вновь вода сомкнулась над нами, знакомая и прохладная. Суорт заскользил в сторону рифа, а я устроился у насоса. Это было привычным делом, и я работал машинально. Однако мысль об обреченности наших усилий приводила меня в ярость. Я с силой вонзил трубку насоса в песчаную массу. Конечно, этого делать не стоило, но я словно забыл об осторожности. Песок дрогнул и потек, заскользил вниз. Я отпрянул, освобождая ему дорогу. И вот на самом верху от утеса отделился десятифутовый пласт и, рассыпаясь, рухнул на дно.

В оголившемся куске скалы было что-то необычное. Я подплыл поближе и увидел, что гладкая поверхность подводного утеса была нарушена слегка выдававшимся вперед округлым массивом кладки из камней.

И тогда догадка ослепила меня подобно молнии. Это — туннель, старый заброшенный туннель!

Первый булыжник, извлеченный мной, полетел вниз. Потом я вытащил несколько камешков поменьше. Меня охватило возбуждение. Я потянулся за ножом, и спустя две минуты от скалы отделился внушительный кусок с футбольный мяч…

Трудно сказать, что в этот момент заставило меня обернуться — легкое колебание воды или мелькнувшая тень. Но это спасло мне жизнь. Обернувшись, я увидел Суорта, который целился в меня из ружья для подводной охоты.

Я даже не сразу испугался, лишь на мгновение замер, не веря своим глазам. Потом рванулся вправо, как раз в тот момент, когда Суорт нажал на спусковой крючок. «Да он просто спятил!» Это было первое, что пришло мне в голову, но я тут же отказался от подобной мысли. Нет, передо мной был не сумасшедший. Передо мной был человек, который хотел помешать мне открыть вход в туннель. Помешать любой ценой!

Должно быть, страх прочищает мозги — внезапно все для меня встало на свои места. Я вспомнил смерть Гарри Проктора…

Гарпун вонзился в трещину скалы и намертво застрял там. Тогда Суорт отбросил ружье и потянулся за ножом.

И вот мы осторожно кружим в воде. Никто не решается напасть первым. Когда безмолвная схватка слишком затянулась, Суорт решил сменить тактику. Делая в мою сторону выпады ножом, он стал прижимать меня к скале. Наконец ему удалось нанести удар. Его нож, к счастью, не задел меня. И тут же я схватил его за запястье.

Мы сцепились как звери в смертельной схватке. Я изо всех сил стал толкать Суорта туда, где торчал гарпун. Поняв это, он попытался вырваться и случайно задел острую кромку скалы. Рана на его руке открылась, и вода обагрилась кровью. Я попытался зажать его воздушный шланг, но Суорт с силой отбил мою руку, и нас разбросало в разные стороны.

И тут рядом возникла серая тень. Я скорее почувствовал, чем увидел акулу…

В несколько мгновений все было кончено: видимо, привлеченная запахом крови акула набросилась на Суорта и потащила его наверх.

Вынырнув на поверхность, я услышал громкий, пронзительный крик Карен. И хриплые крики мужчин на «Мэри-Джо».

«Озорница» подошла ко мне в считанные секунды, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Я помню протянутые ко мне руки, побелевшее лицо Карен, ее широко раскрытые глаза. Помню, как мы обнимали друг друга.

Наконец, словно издалека, я услышал голос доктора Инглби.

— Оставь его, Карен, — сказал он ласково. — Молодому человеку необходимо отдохнуть.

 

16

Кажется, нет ничего более жуткого и отвратительного, чем умереть в пасти акулы. Гибель Суорта подействовала на всех одинаково: мы были подавлены, и уверения доктора Инглби, что он умер быстро, без мук, не принесли облегчения.

Я все никак не мог прийти в себя от потрясения и был даже рад, что «Мэри-Джо» вошла в гавань на полчаса позже «Озорницы»: у меня было время взять себя в руки. Когда Ривельд и другие дошли до лагеря, я был уже готов к любым вопросам. И, подавив закипающий гнев, скрыл истинную картину того, что произошло под водой.

— Не знаю, как это случилось, — сказал я. — Я находился на дне котлована, а когда взглянул наверх, все было уже кончено. У Суорта имелось ружье, но вряд ли он сумел им воспользоваться. Возможно, акула напала на него сзади…

Лицо Лукаса исказила гримаса отвращения:

— Какая ужасная… и, что еще хуже, какая бессмысленная смерть. Если бы вы не настояли на продолжении работ…

Карен вскочила, губы ее побелели, и она крикнула:

— Как вы смеете так говорить! Как вы смеете упрекать Грега! Разве это его вина? Такое могло случиться в любую минуту с каждым. И с Грегом прежде всего: вспомните, сколько дней он работал под водой один. И если кто и виноват в случившемся, так это сам Суорт. Он должен был быть начеку! Ведь это он обеспечивал безопасность работающего у насоса!

Ривельду пришлось проглотить эту пилюлю.

— Мы сейчас же уезжаем, — заявил он. — Как только Барри и Хендрик упакуют вещи, мы едем. Нет смысла ждать до завтра. Надо сообщить полиции и известить вдову Суорта.

— Вы, полагаю, тоже уезжаете. — Он посмотрел на меня.

Я устало кивнул.

— Да. Но нам, вероятно, придется здесь переночевать. Уже вечер, и доктор Инглби вряд ли захочет ехать ночью. Мы свернем палатки и уедем рано утром.

Я взошел на утес, чтобы посмотреть, как они уходят. И наконец «Мэри-Джо» исчезла за горизонтом.

Вопрос, который задала мне Карен, когда я вернулся, застиг меня врасплох.

— Грег, что же все-таки произошло под водой? — тихо спросила она. — Я хочу знать, что там случилось на самом деле. Теперь-то ты можешь нам рассказать?

Наступила тишина, и три пары глаз выжидающе смотрели на меня. Тогда я решил, что пришло время выложить карты на стол.

— А почему ты думаешь, что я рассказал не все? — спросил я Карен.

Карен испытующе посмотрела на меня:

— Я хорошо помню, что ты сказал, когда мы втащили тебя на «Озорницу». Ты сказал тогда: «О боже, ведь он хотел меня убить!» Я была так потрясена увиденным, что сначала не задумалась над твоими словами. Но ведь ты говорил не об акуле?

— Да, ты права. — Я глубоко вздохнул. — Все было не совсем так, как я рассказывал. Но будет лучше, если начну с самого начала…

Я не утаил ничего: признался, что Джон Фрейзер — мой отец; рассказал, как отреагировал на мои шрамы Камбула и как он был убит; рассказал, как мне потом пришлось расправиться с его убийцами; наконец, сказал об обнаруженном мною туннеле и о схватке с Суортом.

Все напряженно слушали мой рассказ. Когда я закончил, в воздухе повисла долгая тишина.

— Ну и что ты теперь будешь делать? — хрипло спросил Бен. — Сообщишь в полицию?

Я покачал головой.

— Никто мне не поверит. У меня нет пока никаких доказательств. — Карен встретилась со мной взглядом.

— Ты думаешь, что это… ну, что за всем этим стоит Фрейзер?

Я впился ногтями в ладонь.

— Не знаю… Я многое бы дал, чтобы это узнать… А пока я предлагаю открыть туннель.

— Туннель? — изумилась Карен. — Но зачем?

— Кто-то прямо наизнанку выворачивается, лишь бы я не добрался до него. Вот я и хочу узнать, почему!

— По-моему, Грегори прав, — поддержал меня доктор Инглби. — Единственный способ добраться до истины — это вскрыть туннель.

— Это опасно! — нахмурилась Карен. — И кроме того, завтра мы собирались уезжать.

— И уедем, — успокоил я девушку. — Я собираюсь спуститься туда прямо сейчас. Так будет лучше всего. Во-первых, мы не привлечем к себе ненужного внимания, а во-вторых, надо идти, пока песок не засыпал входа в туннель.

— Вероятно, ты прав, — согласилась Карен. — Но с тобой пойду я. Нельзя же одному спускаться под воду ночью.

— Тебе идти ни к чему, — быстро возразил я. — Кроме того, у меня уже есть помощник — Бен.

— Я? — в ужасе завопил Бен. — Да я никогда не погружался с аквалангом!

В поисках защитника он посмотрел на доктора Инглби. Но тот, улыбнувшись, потрепал Бена по плечу:

— Ну-ну, Бен. Вы же будете вместе с Грегом. Да и мы с Карен вас подстрахуем.

— Вы-то с Карен тут при чем? — не понял я. Доктор Инглби повернулся ко мне:

— Вам понадобится «Озорница»?

— Естественно, — кивнул я. — Но…

Доктор поднял руку, давая понять, что разговор окончен.

— Ну, в таком случае кто-то ведь должен находиться на ее борту и следить, чтобы она не слишком озорничала?

 

17

Когда мы огибали мыс, луна вдруг спряталась за тучами. Доктор Инглби с тревогой посмотрел на небо.

— Ты уверен, что погода не переменится? — тихо спросил он.

Я проверил, откуда дует ветер.

— По крайней мере, еще несколько часов погода продержится, — заверил я доктора. — Все будет хорошо.

— Не знаю, — усомнился он. — У меня на ноге начинает ныть большой палец — это обычно к перемене погоды…

Мы легко скользили вперед, и, когда перед нами выросли утесы, я увидел береговой ориентир и спустил парус.

— Ты уверен, что эта штука сработает? — спросил Бен, тыча пальцем в акваланг.

— Уверен, — обнадежил я его. — Иди сюда, я тебе помогу.

Надев на Бена баллоны, я затянул ремни. Проверил, все ли в порядке.

— Если не вернетесь через полчаса, я спускаюсь под воду, — сказала мне Карен.

— Не смей! — приказал я. Потом ободряюще улыбнулся. — Не волнуйся, детка, мы обязательно вернемся. Держи крепче трос. Когда мы войдем в туннель, я дерну один раз. Если дерну три раза, значит, мы попали в беду. Но ты не должна опускаться под воду ни при каких обстоятельствах. Если мы не вернемся, поднимайте паруса и спешите за помощью. Иначе ни одна живая душа не узнает, где нас искать.

— Ладно, ладно, я поняла, — сдалась Карен.

Мы опускались параллельно склону утеса. У входа в туннель Бен подсветил фонариком, а я достал ломик и просунул его в одну из трещин поверхности скалы. Когда отверстие увеличилось настолько, что в него мог протиснуться человек, Бен поднял большой палец вверх в знак одобрения. Мы заглянули в отверстие, но в узкой подземной пещере ничего нельзя было разглядеть. Я дернул за трос и стал протискиваться в дыру. Бен последовал за мной. Мы проплыли вверх по длинному склону и спустя несколько секунд одновременно вынырнули из воды.

Фонарик Бена освещал только небольшую часть туннеля.

— Черт побери! — воскликнул он. — Да тут темно, как в аду. И конца края не видать. Похоже, сам дьявол прорыл этот проклятый туннель, и я не удивлюсь, если здесь нас поджидает экспресс, чтобы отправить прямо в преисподнюю.

Темнота и влажный, пропахший плесенью воздух навевали чувство одиночества. А выхваченные лучом фонарика сгнившие деревянные подпорки, валявшиеся повсюду, олицетворяли собой хаос.

Сняв ласты и акваланги, мы стали осторожно пробираться через эти нагромождения, на ходу разматывая трос. Когда мы дошли до осыпи, видимо, завалившей вход, Бен увидел какой-то ящик и тут же бросился к нему.

— Сундук! — закричал он. — Забит гвоздями — значит, не пустой!

Чтобы лучше рассмотреть находку, я поднял фонарик и тут же завопил что было мочи:

— Назад, Бен! Не трогай его! Это динамит! Бен в ужасе попятился было, но тут же потерял равновесие и повалился, увлекая за собой какую-то деревянную подпорку. В следующее мгновение все сооружение рухнуло нам на головы.

Я с трудом выбрался из-под обломков и… остался один на один с тишиной. Бен как сквозь землю провалился.

— Бен? — позвал я. — Бен! — Ответа не было. С нарастающей тревогой я закричал: — Бен, Бен, где ты?

— Черт тебя дери, Грег! Ты собираешься меня отсюда вытаскивать или нет? — услышал я прямо из-под ног хриплый голос.

Я направил луч в груду мусора.

— Ну, старый хрыч! А я уж думал, что ты погиб, — с облегчением рассмеялся я.

— И скоро погибну, если ты не примешь меры. Я тут сижу на динамите, который лет двадцать провалялся без дела, а теперь только и ждет, чтобы взорваться.

Дважды меня просить не пришлось. К счастью, бревна были не тяжелые. Я вынимал их по одному и, пробиваясь к Бену, старался не дышать. Бен ворчал и ругался, но сидел смирненько, пока я не вытащил его из завала.

— А ты знаешь, — Бен выдавил улыбку, — по-моему, там, внизу, есть и еще кое-что, кроме динамита. Я потянул его за руку:

— Пойдем отсюда. Ничего там нет. Похоже, мы тут напрасно теряем время.

Я двинулся вперед, освещая поочередно пол и стены. Туннель был пуст, но мне никак не хотелось признавать себя побежденным…

Внезапно луч света выхватил большое отверстие в потолке.

— Что это? — удивился Бен. — Откуда здесь дыра?

У меня перехватило дыхание.

Это сдвиг породы. Там, наверху, пещера!

Нам пришлось повозиться, сооружая из разбросанных подпорок подобие лестницы. Убедившись, что она выдержит мой вес, я отдал фонарик Бену и полез наверх. Там меня обступила густая, плотная тьма, и я тут же нагнулся за фонариком.

Когда из мрака вынырнула пещера, ее размеры меня ошеломили: подавленный неправдоподобной высотой сводов, я невольно почувствовал себя карликом.

Поводя фонариком, справа, у пологой стены, я обнаружил небольшое озерцо. Значит, я ошибся, думая, что скала сплошная: где-то между водорослями и кораллами море пробило себе дорогу! Я перевел фонарь влево и чуть не выронил его от неожиданности. Что-то взволнованно закричал Бен, но я не слышал его. У меня дрожали руки: я увидел корабль! Корабль, который лежал на естественном возвышении в дальнем конце пещеры.

Сердце мое бешено забилось, но, слава богу, я не сошел с ума: Бен тоже видел корабль.

— Да, это корабль, — зачем-то повторял я. — Смотри, Бен: носовое украшение — лев, стоящий на задних лапах.

— «Гровенор»! — благоговейно прошептал мой товарищ. — Это носовое украшение «Гровенора»!

Подойдя к кораблю поближе, мы прочитали на корме его название.

— Обалдеть можно! Как же он сюда попал? — спросил Бен, когда мы медленно обошли «Гровенор» со всех сторон.

Судно было в далеко не блестящем состоянии. От мачт остались одни зубчатые обломки, лишь флагшток одиноким указующим перстом торчал над полуютом. Но больше всего пострадала подводная часть: в толстом дубовом корпусе мы увидели сквозную дыру.

Вопрос Бена озадачил меня. Действительно, как сюда, в пещеру, мог попасть корабль?

— Предположим, — сказал я после недолгих раздумий, — что много лет назад на здешние места налетел страшный ураган — самый страшный ураган за всю историю Дикого Побережья. Он-то, вероятно, и занес корабль в пещеру — она тогда была открытая, знаешь, как на утесе Водопадов. Посмотри, как высоко над уровнем прилива стоит «Гровенор», потому он и не сгнил до основания. Корабль уже находился в пещере, когда ураган — а он бушевал, вероятно, несколько дней — обрушил сюда скалу. Она закрыла вход в пещеру, правда, неплотно, но очень скоро кораллы и водоросли скрыли следы былой катастрофы. Да, кому придет в голову, что здесь пещера…

Бен глубокомысленно почесал подбородок:

— Так оно, видимо, и было. Я с тобой согласен. Но знаешь, как-то не верится, что все это происходит именно со мной. Бывало, за кружкой пива всякого наслушаешься… но такое! Такое и во сне не приснится…

Внезапно он оборвал свою речь, захваченный какой-то новой мыслью.

— Золото… золото и серебро! Как ты думаешь, оно еще на корабле? А может, кто-то уже и побывал здесь до нас? Знаю! Это они — Суини и компания. Вот почему они хотели, чтобы мы держались от туннеля подальше. Ах, свиньи, грязные жадные свиньи! Наверняка они себе все заграбастали. Ничего нам не оставили, ничего!

Странно, что мне это не пришло в голову раньше!

— Пошли, Бен, — сказал я. — Пошли посмотрим, может, все подмели, а может, и нам кое-что оставили. Но Бен не двинулся с места.

— Ну нет! Так я тебе и пошел на это кладбище!

— Пошли, — настаивал я. — Никого там нет. Все, кого мы могли бы тут найти, уже двести лет как на том свете.

— Нет! У меня нет ни малейшего желания встречаться с такими древними покойниками.

Я нетерпеливо обернулся:

— Чудак! Чего ты боишься? Ну ладно, я пойду один. Тебе на золото плевать, а мне вот нет. — Сделав короткую паузу, я добавил: — Фонарик я забираю с собой.

Кажется, именно это его и убедило. Вместе мы стали подниматься по замшелому трапу.

Запах гнили, который я почувствовал, едва очутившись в пещере, здесь был сильнее. Притихшие, мы стояли рядом, а луч фонарика скользил от искривленных расшатанных балок к кормовой рубке и полуюту наверху; вот он заплясал над большим штурвальным колесом, и я на минуту представил себе рулевого, который и сейчас управлял кораблем.

— Чего ты ждешь? — дернул меня за рукав Бен. — Пойдем отсюда.

Мне были понятны его чувства. Корабль мог внушать ужас и при ярком дневном свете. А в темной пещере он казался пристанищем злобных таинственных теней, исчезавших, едва их настигал луч фонарика. Раньше меня смешили страхи Бена, но сейчас мне было тоже не по себе.

И тут не слишком нежно Бен толкнул меня. Я подался вперед и похолодел: нечто, чуть слышно царапаясь о палубу, двигалось прямо на нас.

— Что это? — прохрипел Бен.

В этот момент незнакомое существо задвигалось к перилам. Оно было маленькое и круглое. И я неестественно громко рассмеялся.

— Успокойся, Бен, это краб. Всего лишь краб. Я двинулся вперед.

— Давай попробуем эту дверь наудачу, — предложил я. — Кладовая должна быть где-то внизу.

Сначала я подумал, что дверь заело, но едва с силой толкнул ее плечом, как она подалась. Мы протиснулись в образовавшуюся щель и очутились в узком проходе. Затем мы методично обходили палубу за палубой, минуя бесконечные коридоры, открывая бесчисленные двери и повсюду натыкаясь на следы катастрофы и панического бегства.

Дверь в кладовую была открыта. У стены прямо напротив двери стоял огромный сундук с откинутой крышкой. Я направил на него луч фонарика. Сзади слышалось свистящее дыхание Бена, заглядывавшего мне через плечо. Вцепившись в мою руку, он шептал:

— Золото, это же золото… И серебро, и брильянты… Вот они, эти чертовы брильянты, ты только погляди. Мы богаты, Грег, слышишь, мы теперь богачи! Скоро провоняем золотом насквозь — за милю придется нос зажимать!

В свете фонарика я хорошо видел содержимое сундука, но никак не мог до конца поверить в невероятную удачу. Все мысли разом исчезли. Меня не покидало смутное ощущение, что все это мне снится. Вот сейчас я проснусь, и это золото, и светящие голубым огнем геммы тут же исчезнут, растают словно туман. И… мне было на все наплевать.

Когда мы переступали порог кладовой, то почему-то сразу почувствовали, что не одни в комнате. И когда свет фонарика метнулся в сторону, то мы увидели, что на столе, полураскинув руки, лежал человек.

Бен с силой сжал мое плечо. Я вздрогнул, и свет метнулся куда-то в сторону. Но я взял себя в руки и нарочито медленно направил фонарик туда, где мелькнуло страшное видение.

Луч света выхватил из темноты руку, потом шахтерскую каску и… глаз. Яркий, немигающий, холодный.

В ушах зазвенел громкий, жуткий вопль Бена.

 

18

Когда страсти улеглись, мы увидели, что испугавший нас светящийся глаз принадлежит павлину, обильно украшенному драгоценными камнями. Павлин так и просился в руки, но навалившийся на стол человек интересовал меня куда больше. Меня удивила шахтерская каска на голове мертвеца. Я сразу понял, что он здесь находится не так уж и давно: двести лет назад люди не носили касок с электрическими фонариками. И я уже почти не сомневался, кто передо мной.

Причина смерти была ясна. Кожаный пиджак уцелел, лишь покрылся плесенью, и на спине была отчетливо видна круглая дырочка — след пули!

Мертвец, уронив подбородок на руку, другой тянулся к павлину. Я заметил часы на запястье, наклонился и расстегнул ремешок.

— Есть гравировка? — спросил меня Бон, когда я поднес часы к свету.

— Да, есть, — ответил я. — Дж. Б. Фрейзер. Бен недоуменно уставился на меня, потом перевел взгляд на мертвеца и снова на меня…

— Твой папаша? — наконец хрипло выдавил он. Я молча кивнул. Бен положил руку на мое плечо.

— Мне очень жаль, Грег, — сказал он, пытаясь утешить. — Очень сочувствую тебе, правда.

Я устало обернулся к нему.

— Никогда не думал, что вот так… встречусь с отцом. — И, сжав кулак, бросил взгляд на пулевое отверстие: — Человек, сделавший это, не только убил моего отца. Он исковеркал жизнь моей матери и — Гарри Проктора.

Мы вернулись на «Озорницу» за две минуты до контрольного срока. Карен радостно вскрикнула, а доктор Инглби выдохнул воздух из надутых щек и вытер пот со лба.

— Слава богу, вернулись! Карен тут чуть с ума не сошла. Да и я, признаться, тоже.

Бен тяжело плюхнулся на сиденье:

— Нет, я этого не вынесу… мы нашли… Пусть уж лучше Грег расскажет. Мне вы не поверите.

Карен, должно быть, почувствовала мое состояние и протянула сигарету.

— Это сделали либо Суини, либо Ривельд, либо они оба, — подвел я итог. — Кто-то из них стрелял во Фрейзера, потом взорвал туннель и оставил его там умирать. Но не «Гровенор» был тому причиной. Никто из них не знал о существовании пещеры — иначе сокровища давно бы исчезли.

— Боже, какой кошмар! — глухо простонал потрясенный доктор Инглби.

Карен взяла меня за руку:

— Мы должны обо всем сообщить в полицию. Мертвых не воскресишь, но правосудие должно свершиться.

— Ты права, — согласился я. — Мы, конечно, пойдем в полицию. Но не сейчас.

— Почему?

— Неужели ты не понимаешь, что тех улик, которые есть у нас, недостаточно? И если мы не добудем новых, Лукасу и Суини скорее всего удастся выкрутиться, а обвинят человека, не имевшего к преступлению никакого отношения.

— Кого обвинят? — нахмурилась Карен. — Я не понимаю.

— Зато я понимаю, — мрачно заметил доктор Инглби. — Человек, которого имеет в виду Грег, твой отец, Гарри Проктор. Теперь поняла?

В ответ Карен лишь тяжело вздохнула. Потом, помолчав, неожиданно сказала:

— Я пойду с тобой, Грег. Мы должны вместе найти новые улики. Там наверняка остались какие-то свидетельства преступления, иначе убийца не боялся бы, что туннель откроют.

Неожиданно доктор Инглби выступил вперед.

— Я пойду с вами, — заявил он серьезно и торжественно. — Уверен, что вам понадобится моя помощь. И кроме того, я твердо решил увидеть «Гровенор». Если я упущу такую возможность, то никогда себе этого не прощу. Никогда!

Тут встрепенулся Бен:

— Послушай, Грег. Я все время думал о сокровищах. Почему бы нам не унести с собой немного? Там ведь от них все равно никакого проку.

— Здесь ты прав, — улыбнулся я. — Но в чем мы эти сокровища понесем?

Карен склонилась над рундуком и извлекла оттуда холщовый мешок и несколько пакетов из толстого пластика.

— Подойдет? — спросила она.

Бен довольно кивнул:

— Чудесно! Лучшей тары для сокровищ просто не придумать.

— Так же, как и вы — через отверстие в скале. Я подозревал, что найду в туннеле вас. Но это… — он кивнул на раскрытый сундук, — это превзошло все мои ожидания.

— Но как же так? Ведь вы собирались в Сент-Джонс!

— Верно, собирались, но потом передумали. И выходит, правильно сделали. Нам крупно повезло, что мы вернулись. А вот вам повезло несколько меньше.

Лицо Бена стало грязно-серым, но он первым пришел в себя и попытался изобразить улыбку.

— Черт возьми, Лукас, что ты несешь? — сказал он. — Нам всем повезло — мы нашли золото и брильянты. Чего огород;то городить? Мы собирались поделиться со всеми, точно я тебе…

— Дело не в золоте, — оборвал его Лукас. — А в письме. — Он показал на него дулом винтовки: — Если бы мистер Харви не нашел письма, может, мы бы и договорились. Но теперь мне остается лишь скорбеть о вашей судьбе.

Доктор Инглби решительно выступил вперед.

— Немедленно прекратите это безобразие! Как вы смеете угрожать нам оружием? Сейчас же уберите его!

— Стоять! — рявкнул Лукас, поводя винтовкой. Но доктор не унимался:

— В жизни меня так никто не оскорблял… Я с ужасом смотрел, как напрягся на спусковом крючке палец Лукаса.

Все остальное произошло в одно мгновенье. Я схватил павлина и со всей силой швырнул его в лицо Ривельда, а Бен ногой сделал подсечку доктору Инглби… Когда раздался выстрел, я услышал пронзительный крик Карен и стон Бена, тяжело рухнувшего на палубу.

Энтузиазм доктора Инглби заставил нас поволноваться. Мы пережили несколько неприятных минут, когда его объемистый живот застрял в проломе. Я тянул доктора сверху, Бен храбро толкал под зад. И наконец наши усилия увенчались успехом: изрядно помятый Инглби все же оказался в пещере.

Когда Карен увидела судно, у нее захватило дух.

— Фантастика! — выдохнула она.

Я взял ее за руку, и мы вместе любовались «Гровенором», пока в пролом не протиснулся Бен.

На верхней палубе судна я показал друзьям огромное штурвальное колесо, сломанные мачты, флагшток и полуют над кормой. Потом поторопил.

Доктор Инглби неохотно двинулся дальше.

— Подумать только, как мне повезло: стою на палубе «Гровенора»! Хорошо бы провести здесь недельку-другую… Ходил бы, смотрел, набирался впечатлений… Но вы совершенно правы, сейчас не время.

Мы прошли по коридору, спустились вниз, миновали орудийную палубу. Я прошел в дверной проем кладовой, остальные последовали моему примеру. Мы долго стояли в тишине. И когда Карен повернулась ко мне, ее глаза были полны слез.

— Бедняга, — прошептала она. — Как тяжко ему было умирать в одиночестве…

— Принимайтесь за дело, — сказал я, взяв себя в руки. — Но не переусердствуйте: все нам не утащить.

Потом склонился над мертвецом. Скользнув пальцами в карман его пиджака, нащупал брелок, несколько монет и что-то еще… Медленно и осторожно я стал вытаскивать находку.

— Письмо… — протянула Карен с замиранием в голосе. — Кому оно, ты можешь прочитать? Я поднес письмо к ее фонарику.

— Покрыто плесенью, но…

— Не двигаться!

Я резко обернулся. Письмо выпорхнуло из моих рук. В дверном проеме стоял человек. С его черного гидрокостюма стекала вода. В руках он держал винтовку, дуло которой было нацелено прямо мне в лоб.

— Ривельд!

Губы Лукаса растянулись в усмешке:

— Он самый.

— Но что… как вы сюда попали?

 

19

Наступила тишина. Карен застыла между мной и доктором. Старик Инглби, отброшенный ударом, привалился к стенке. Бен в неловкой позе растянулся на полу. Я было подумал, что он мертв, но, застонав, Бен присел и схватился за бедро.

Ривельд шагнул через порог, и следом за ним вошли Барри и Суини. Хендрик и Виллем ворвались в кладовую секундой позже и тут же замерли, увидев содержимое сундука. Я отметил, что у них не было оружия.

Окинув взглядом кладовую, Суини сразу же понял, что произошло, и в ярости обернулся к Лукасу.

— Идиот! — прошипел он. — Зачем ты это сделал?

— А что мне еще оставалось? — взорвался Лукас. — Старик хотел напасть на меня. К тому же мы все равно опоздали: они нашли письмо. Сейчас пристрелим их, и делу конец. — Он поднял винтовку.

— Ты еще больший идиот, чем я предполагал, — прорезал кладовую голос Суини. — Тебе что, не терпится оказаться на виселице? Ну, изрешетишь ты их пулями, а дальше что?

Лукас сразу сник:

— Но… ты же сам сказал…

Суини не спускал с меня глаз, и, видя их холодный блеск, я понял: мы для него уже не существуем.

— Я помню, что говорил… Все должно выглядеть как несчастный случай, — он позволил себе улыбнуться. — Это совсем не трудно. Мы заберем золото и бриллианты, а потом взорвем пещеру: на «Мэри-Джо» взрывчатки достаточно.

— Да вы просто чудовище, холодное бесчувственное чудовище! — взорвался доктор Инглби. — Убийство Фрейзера и Проктора сошло вам с рук, но с нами у вас этот номер не пройдет. Неужели вы думаете, что, убив четырех человек, можно выйти сухим из воды? Да вы просто спятили.

Закусив губу, я повернулся к Карен.

— Посмотри, что там с Беном, — тихо сказал я. — Постарайся хотя бы остановить кровь.

— Ни к чему все это, — бросил мне Суини. — Все равно скоро все подохнете. Будете гнить здесь, в обществе вашего папаши.

— Что вы имеете в виду? — напрягся я.

— Не прикидывайтесь дурачком, мистер Грегори Фрейзер! — Для большей убедительности он говорил медленно, отчеканивая каждое слово. — Я уже давно подозревал вас — с того самого времени, когда Камбула начал проявлять к вам повышенный интерес. Но сегодня утром я получил радиограмму, и это развеяло последние сомнения. Именно радиограмма заставила нас вернуться — очень своевременное решение, как оказалось.

— Радиограмма? — глупо переспросил я. Суини буквально упивался своим торжеством:

— Да. Результат частного расследования. Она была послана из Америки и передана по радио. И как раз вовремя — приди она днем раньше, и не видать бы нам заветного сундучка! — Рука Суини простерлась над золотом.

В горле у меня пересохло, я с трудом ворочал непослушным языком:

— Рано радуетесь. Рано или поздно правда выплывет наружу. Вам и в прошлый раз не удалось замести все следы. Камбула знал, где Фрейзер…

— Но не успел ничего рассказать вам, — ухмыльнулся Суини. — Об этом позаботились Финнеас и его друзья. Суеверие — совсем неплохая вещь, если направить его в нужное русло.

— Так это вы запугали пондо? — выдавил я.

Суини кивнул:

— Это было не слишком трудно. Взятка местному шаману — а все они так же продажны, как и любой из нас, — и в самый короткий срок туннель был объявлен тагати — проклятым. Шаман хорошо постарался, и среди пондо вскоре прошел слух, что лишь одно упоминание о туннеле может накликать на человека немилость судьбы. А уж попытка открыть его — навлекала беду на все племя. Да, пришлось выложить кругленькую сумму, но я всегда считал, что в таких случаях не стоит мелочиться… Кстати, когда поведение Камбулы начало беспокоить меня, я просто подкинул пондо идею, что тот сошел с ума. И никто из них в этом ни секунды не сомневался: разве человек в здравом уме согласился бы помочь вам открыть проклятый туннель?

— Так это вы им сказали про Камбулу?

— Ну конечно! Потому пондо и не спускали с него глаз. Шансов на спасение у Камбулы не было. А вот вас мы явно недооценили. — Суини посмотрел на меня с любопытством. — Так что же все-таки произошло в ту ночь на утесе Водопадов?

— На этот раз вы имели дело не с пондо… — уклонился я от ответа. — Так вот, кто-нибудь обязательно проболтается о том, что здесь произошло. Он, например, — я кивнул на Виллема. — Глоток-другой виски — и у него развяжется язык.

Вперед выступил Хендрик.

— Виллем слушается меня во всем, — яростно возразил он. — За Виллема можно не волноваться.

В отчаянии я обратился к Хендрику:

— Зачем ты впутался в это грязное дело? Ты же не участвовал в убийстве Фрейзера — и вешать тебя пока не за что. Останови их, пока не поздно. Ты же не раб Суини! Ты всего лишь работаешь на него.

Суини рассмеялся мне в лицо:

— Ах, дорогой мой мистер Фрейзер, как же вы наивны! Вы так и не поняли, что мои приказы на «Мэри-Джо» — и, кстати сказать, не только на «Мэри-Джо» — обсуждать не принято. Попробовал бы кто-нибудь хоть раз меня ослушаться! И потом: рыбный промысел для нас всего лишь — как бы это поточнее выразиться — побочное занятие. Основную часть доходов большинство из нас получает от контрабанды наркотиков.

— Наркотики? — воскликнул я, впрочем, не слишком удивленный этим признанием. Все сразу встало на свои места. Все, кроме… — За что вы убили Фрейзера?

Суини ответил без утайки:

— У нас, собственно, не было другого выхода. Лукасу взбрело в голову расширить свой рыбный промысел, но для этого нужна была крупная сумма, гораздо большая, чем была у него в наличии. Недолго думая, он решил, что может легко осуществить свои планы, ведь капиталовложения на поиск «Гровенора» лежали без дела. Вот он и «взял взаймы». Но сделал это так неловко, что Фрейзер сразу обнаружил недостачу. Согласитесь, что мы оказались в затруднительном положении. Фрейзер дал Лукасу неделю на то, чтобы тот возместил ущерб. Роковая ошибка. Когда Лукас обратился ко мне за советом, я предложил ему один… способ избавиться от неприятностей.

— Звери! Боже, какие звери! — крикнула Карен. В ее глазах сверкала ненависть.

Я с ужасом ждал, что сейчас произойдет, но Суини лишь скользнул по девушке равнодушным взглядом. Внезапно потеряв к нам всякий интерес, он повернулся к Хендрику.

— Свяжите их, — приказал он. — И начните с дамы. Хендрик подтолкнул локтем Виллема.

— Пошли, — сказал он. — Дай мне руку.

У меня засосало под ложечкой. Напрягши мускулы так, что глаза заволокло красным туманом, я рванулся вперед…

Мне удалось сделать всего два-три шага. На мой затылок обрушилось что-то тяжелое и твердое. Кладовая поплыла перед глазами, но в самые последние мгновения я услышал глухой рокот. И прежде, чем провалиться в беспамятство, сообразил, что это раскаты грома.

— Грег! — охрипнув от крика, настойчиво повторяла Карен. — Грег, милый, очнись, ради бога, очнись…

Кто-то рассмеялся — я узнал нервное хихиканье Барри.

— Не стоит так убиваться, — обратился он к Карен. — Это теперь не так важно.

Я заставил себя сесть — веревка за спиной натянулась.

— Барри, послушай…

Он поднял руки в извиняющемся жесте.

— Прости, старина. Ты слышал, что сказал Суини. Я, к сожалению, не в силах ничего изменить.

— Тогда убей его, — прошептал я. — Ведь ты вооружен. Разве тебе не хочется избавиться от Суини? Хватит ему вас шантажировать.

Было видно, что в Барри борются противоречивые чувства, но в этот момент дверь распахнулась и в кладовую вошел Суини.

— Подслушивать за дверью — приятное и полезное занятие, — сказал он с сухим смешком. — Кстати, Барри, на твоем месте я бы не поддавался искушению, если, конечно, ты не жаждешь составить компанию своему отцу на виселице. Человек в моем положении принимает естественные меры предосторожности: в случае моей внезапной смерти полиция узнает много любопытного — в том числе и имя человека, убившего Гарри Проктора. Ну, — внезапно рявкнул он, — чего стоишь, сукин сын? Пошевеливайся! Набивай пакеты золотом, да поживее — надвигается шторм.

Бен с усилием выпрямился и посмотрел на Суини покрасневшими глазами.

— Эй, Джо, — сказал он, будто приглашая поболтать. — Ты ведь хочешь, чтобы все это выглядело как несчастный случай. Что же, по-твоему, они там, в полиции, совсем идиоты? Откопают нас и увидят, что мы связаны, как бараны. Хорошенький несчастный случай!

— Да нет, мы вас развяжем, — ответил Суини бесстрастно. — И перед уходом заберем веревки с собой, — Должно быть, он заметил лучик надежды, на мгновение мелькнувший в моих глазах: — Не слишком радуйтесь. Прежде чем мы снимем веревки, Биллем вас хорошенько убаюкает. Кстати, он только этого и ждет.

Я взглянул на Виллема: криво ухмыляясь, он вертел в руках короткий ломик.

Говорить больше было не о чем.

Золото исчезало на наших глазах. Вот осталось шесть пустых пакетов, четыре, два и, наконец, один. Последний. Кто придет за ним? Конечно, Хендрик… Он вернется за Виллемом, и тогда все будет кончено.

Внезапно Карен приподнялась на локтях, взглянула Виллему в глаза и нежно улыбнулась.

— Виллем, голубчик, поди ко мне, — попросила она ласково. — Поди сюда и развяжи веревку: она натерла мне руки.

Я дернулся в ее сторону:

— Карен, чего ты хочешь? Ведь он сумасшедший!

Она взглянула на меня, и я прочитал в ее глазах страх, любовь и немую просьбу молчать.

— Виллем, поди сюда, — повторила она. — Иди, иди сюда, принеси мне свой нож.

Лицо Виллема расплылось в идиотской улыбке:

— Нет, нельзя. Хендрик не велел.

— Ну, так просто покажи мне свой нож, — настаивала Карен. — Вынь его из ножен. Вот так. А теперь гляди — разве нож не прелесть? Видишь, как он блестит?

Виллем стал рассматривать нож.

— Прелесть, — сказал он. — Прелесть.

— Да, просто чудо, — подтвердила Карен. — Ну а теперь подойди ко мне, разрежь веревку.

— Нет, нет, — забеспокоился вдруг Биллем. — Нет, нельзя. Хендрик не велел. Нож — чтобы убивать… Прелесть… — Он сделал несколько шагов к Карен, но внезапно остановился и, склонив набок голову, прислушался.

Снизу донесся крик Хендрика:

— Виллем, Виллем, скорее сюда! Виллем, скорее, скорее…

Выронив нож, Виллем побежал на зов брата. Как только он исчез, я кое-как добрался до ножа, схватил его зубами и откатился к Карен:

— Режь. Не бойся задеть руки.

Размяв свои затекшие кисти, я перерезал веревку, стянувшую ноги, и стремглав понесся по коридору, с палубы на палубу. К пролому…

И тут услышал голос Хендрика:

— Виллем… Где ты, Виллем?.. Они хотят нас убить! Я слышал! Иди сюда скорее!

Отшвырнув фонарь, Виллем нырнул в пролом, я хотел было последовать его примеру, но что-то меня остановило.

Глухие раскаты потрясли подземелье, и, заглянув в пролом, я увидел, как в туннель ворвалась песчаная лавина. Раздался истошный вопль Хендрика, сбитого с ног настигшим его валом. Виллем бросился к брату… Два крика слились в один, но тотчас же захлебнулись под движущимся песком.

И тогда я вновь услышал гром.

 

20

С фонарем Виллема в одной руке и ножом в другой я помчался назад, к друзьям. Несколько быстрых взмахов, и Карен, доктор Инглби и Бен освободились от веревок. Пока они приходили в себя, я рассказал им, что произошло:

— Суини решил избавиться и от братьев. Хендрик, каким-то образом узнав об этом, поспешил за Виллемом. Суини, должно быть, все понял и потому, нс задумываясь, бросил в туннель динамитную шашку… Хендрик и Виллем погибли.

— Что с туннелем? — дрогнувшими губами спросила Карен.

— Наполовину засыпан песком,

— А старый завал? Мы могли бы разгрести его… Я устало опустил руки.

— На это понадобится не одна неделя. А у нас времени в обрез.

— Значит, мы в ловушке Как крысы. — Доктор Инглби испуганно поглядел вверх. — Когда они вернутся с динамитом?

— Не знаю, — ответил я. — Минут через пятнадцать… Может быть, через полчаса. «Мэри-Джо», без сомнения, уже в пути. И динамит — тоже.

— Динамит! — Бен вцепился в мою ногу и с усилием приподнялся. — Динамит! Вот он — выход! У нас есть целый ящик динамита. Правда, ему уже двадцать лет, но…

— Не годится, Бен, — отмахнулся я. — Я тоже думал об этом — но динамит сам по себе ничего не стоит. У нас нет ни зажигалки, ни спичек.

— Есть! Есть спички! — дрожащими пальцами Бен расстегнул молнию своего гидрокостюма. — Вот. Я взял с собой спички. В прошлый раз я без света остался, вот и взял их теперь с собой.

Я выхватил у Бена пластиковый пакетик:

— Сухие! Это чудо, но спички сухие! Посмотрев на лица друзей, я увидел в них первый отсвет надежды.

— У нас есть шанс, — сказал я. — Возможно, динамит сработает. Может быть… — И, не сдержавшись, заорал: — Чего вы ждете? Надо выбираться из этого проклятого места!

Мы тащили Бена волоком, пропихивали и толкали сзади. Он чертыхался, скрипел зубами от боли — и подгонял нас. Наконец мы поднялись на верхнюю палубу.

— Скорее к озеру! — торопил я. — Живее, живее, черт бы вас побрал! Нам надо спешить!

— Попробуем прорваться здесь, — я указал на стену утеса. — Здесь достаточно высоко, и песку сюда не добраться. Если будет все хорошо — плывем к «Озорнице». — Я повернулся к Карен. — Быстро, фонарь!

Потом, не теряя времени, побежал к туннелю.

Ящик был там, где мы его оставили, — под обвалившимися лесами. Как бешеный, я начал раскидывать груду. Потом ножом стал выковыривать ржавые гвозди и наконец, затаив дыхание, поднял крышку сундука. Секунду помедлив, сунул руку внутрь. Для взрыва достаточно восьми зарядов. Мои пальцы нащупали первый, обняли его нежно, осторожно освободили и вытащили. Так же нежно, осторожно опустили на дно пластикового пакета. Еще один… Три, четыре, пять… Скорее, скорее… Вот уже восемь зарядов лежат в пакете.

Друзья приветствовали мое возвращение радостными возгласами. Я поднял пакет:

— Пока все в порядке. Но радоваться еще рано. Подняв фонарь, я посветил им вокруг. Луч скользнул по воде, прощупал глухую стену наверху, потом опустился, выхватывая из темноты часть стены.

— Что-нибудь ищешь? — спросила Карен.

— Какой-нибудь выступ, за который можно будет зацепить бикфордов шнур. Вот! Этот подойдет. — Фонарь застыл в моей руке. — Сюда мы и повесим шнур, когда будем возвращаться. Справишься с фонарем?

Карен молча протянула руку.

Держа высоко над головой пластиковый пакет, я вошел в озеро. Следом за мной двинулась Карен. Когда мы перебрались на другой берег, я осторожно передал ей пакет и осмотрелся.

— Свети сюда, — приказал я и достал нож. Секундой позже я уже ковырял скалу, и каменная пыль сыпалась вниз.

Отсюда хорошо были слышны раскаты грома — там, на свободе, вовсю бушевал шторм.

— Может быть, хватит? — задала вопрос Карен.

— Нет, надо еще, — стиснув зубы, ответил я. Казалось, прошла целая вечность. И когда наконец я обернулся, то увидел, что костяшки пальцев Карен, сжимавших сумку, побелели.

Вскоре мы пустились в обратный путь. Я спешно закреплял бикфордов шнур на выступах. Назад, назад, разматывай шнур, а теперь остановись, сделай новую петлю, зацепи за скалу и разматывай, разматывай дальше. Молчаливая Карен, удар грома, шум в ушах. Затем — вплавь через озеро. Бен с доктором Инглби надвигаются на меня, тяжело дыша. В моей руке спички…

— Ну, давай, поджигай, чего ты ждешь! — заорал Бен. Вцепившись в доктора, он в нетерпении подпрыгивал на одной ноге.

И вот вдоль стены, мигая, побежал маленький огонек. Позади четверть пути, половина, три четверти…

— Ложись! — крикнул я. — Ложись все, ло… — Мой голос погас так же внезапно, как и огонек.

Карен едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. Я потянулся за фонарем, но она мертвой хваткой вцепилась в него.

— Нет, Грег, ты погибнешь! Слишком опасно!

С силой выхватив фонарь, я добежал до озера и нырнул… Вода бурлит и пенится… Обезумев, я мчусь туда, к шнуру… Спички в пластиковом пакете не намокли… Будь проклята моя дрожащая рука!.. Еще раз, еще… вот так… Теперь прикрой огонь ладонью и поднеси к шнуру… осторожнее… огонек шипит и, мерцая, движется вперед… теперь уходи… плыви, плыви, как никогда в жизни…

Могучий удар выбил воздух из моих легких. Меня швырнуло вниз, затем подбросило вверх, под град камней, а навстречу мне несся оглушительный рев. Потом наступила тишина…

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем в полной темноте я услышал голос Карен:

— Грег, Грег, где ты?

Я и сам не знал, где я, но на меня вдруг снизошло великое успокоение. Лежа на спине, я смотрел наверх и видел небо — всего. лишь крошечный кусочек неба, затемненный облаками. Но мне этого было вполне достаточно. Я закричал, напрягая связки:

— Прорвались! Мы прорвались!

И тут же я услышал, как рядом зафыркал, всхлипывая, доктор Инглби, тяжело задышал Бен. Карен на мгновение прижалась ко мне. Потом мы подняли Бена и понесли его к выходу.

— Посмотри, — прошептала Карен. — «Мэри-Джо»! Они возвращаются! Думаешь, заметили нас?

«Мэри-Джо» огибала мыс. Окутанная пеленой дождя, она казалась кораблем-призраком. Какое-то время я внимательно наблюдал за ней, потом отрицательно покачал головой.

— Вряд ли. Нас загораживает «Озорница». Если они и видели вспышку, скорее всего решили, что это молния. Шторм разыгрался не на шутку. Сам черт не разберет, в чем тут дело.

— Тогда зачем они возвращаются? Что им нужно? — хрипло спросил Бен.

— Помяни мое слово — они вернулись, чтобы полюбоваться фейерверком, — ответил я мрачно. — Вряд ли Суини захочет пропустить такое зрелище.

Мы бросились навстречу волнам и, помогая Бену, плывшему между нами, вскоре добрались до «Озорницы». На палубе Бену стало совсем плохо, но он не жаловался.

Вдруг на берегу из вздыбившегося утеса в небо взметнулся огненный столб. До нас донесся оглушительный рев, словно пришли в движение жернова гигантской мельницы. Подножие утеса раскололось и увлекло за собой на дно моря всю каменную громаду.

Превозмогая боль, Бен вскочил на ноги и стоял, пока последний обломок не исчез в морской пучине и взору не предстала гладь воды, простиравшаяся до покрытых травой холмов.

 

21

— Шлюпка! — Карен вцепилась мне в руку. — Они спустили шлюпку!

Доктор Инглби было поднялся, но я довольно бесцеремонным толчком водворил его на место.

— Не высовываться!

— Но как же якорь? Надо поднять якорь: нам пора уходить.

— Поздно, — возразил я. — Мы даже не успеем обогнуть мыс — «Мэри-Джо» догонит нас в два счета.

— Может быть, все-таки попробуем прорваться? — тихо сказала Карен.

— Нет! — отрезал я. — Они думают, что мы погибли. Попытавшись бежать, мы тем самым выдадим себя.

Широко раскрыв глаза, Карен наблюдала за шлюпкой.

— Они приближаются к нам. Наверное, хотят забрать «Озорницу». — И тут же вскрикнула: — Грег, у них винтовки!

Сквозь пелену дождя мы наблюдали за движением шлюпки, походившей сейчас на приземистого жука с желтыми крыльями. Расстояние между нами быстро сокращалось. Карен молчала, но даже в темноте я видел, как ее била дрожь.

Достав фонарь, я взвесил его в руке и перевел взгляд на доктора Инглби.

— Понадобится ваша помощь, — тоном, не терпящим возражений, сказал я. — Этот фонарь — наше единственное оружие. Вы в состоянии держать его?

Доктор отшатнулся:

— Нет-нет! Я не способен на насилие, совершенно не способен…

— При чем тут насилие? — возразил я. — Обычная самооборона. Я прошу вас всего лишь…

Доктор Инглби не спускал глаз с шлюпки. Потом перевел взгляд на Карен и с видимым усилием взял себя в руки. Фонарь, кажется, придал ему уверенности. Помахав им в воздухе, он мрачно кивнул.

Шлюпка была уже совсем близко, и сквозь шум дождя до нас донеслись голоса.

— Какой смысл выводить ее в море? — говорил Барри. — Надо просто поднять якорь — и пусть себе плывет. При таком шторме надолго ее не хватит.

— Суини хочет уничтожить все улики.

— Суини, Суини, вечно этот Суини! Почему бы ему самому не заняться грязной работенкой для разнообразия?

— Потерпи еще немного, — сказал Лукас. — А теперь забирайся на борт и поднимай якорь.

Послышался всплеск и за ним тихий скрип. Мы замерли. Над бортом показалась рука, затем вторая, потом голова…

Я подал знак доктору Инглби. Он вскочил, фонарь в его руке поднялся и с глухим стуком опустился на голову Барри. «Неплохо для начала», — подумал я.

Затем наступила очередь Лукаса. Когда появилась его голова, я обрушил на нее всю тяжесть своего кулака. Лукас рухнул в шлюпку без единого звука. Я прыгнул за ним.

— Скорее, — торопил я. — Надо втащить его на борт. Широко улыбаясь, Бен следил за нашими действиями.

— Ну, ребята, вы даете! Любо-дорого глядеть! — приговаривал он, пока мы с Карен связывали пленников. — Слушай, Грег, — обратился он потом ко мне: — Дай-ка мне этот фонарь, на случай, если, не дай бог, они вдруг очухаются.

— Винтовки у меня, — прервала его Карен.

— Хорошо. — Я протянул руку. — Давай одну сюда. Вторую оставь себе.

— Что ты собираешься делать? — в голосе Карен появились тревожные нотки.

— Расквитаться с Суини — и забрать золото.

— Грег, пожалуйста, не надо… — Карен судорожно вцепилась в меня.

Мягко высвободившись, я посмотрел на нее сверху вниз:

— Я должен это сделать.

Потом спустился в шлюпку и отдал последние распоряжения:

— Поднимайте парус и следуйте за мной. Никому не высовываться. Доктор Инглби, вам я поручаю румпель. Не подходите слишком близко: если будете держаться на почтительном расстоянии, Суини примет меня за Лукаса.

Со стороны мыса послышался глухой ритмичный шум работающих дизелей, и вскоре на меня надвинулся темный корпус бота.

— Где «Озорница»? — раздраженно прокричал Суини, перегнувшись через леера.

Я неопределенно махнул назад, туда, где показалось белое пятно.

— Тогда какого черта вы медлите? — зарычал Суини. — Спускайте якорь и тотчас же дайте мне знать. Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Я поднял руку в знак того, что все понял, и голова исчезла. Когда свет от фонаря Суини переместился на мостик, я взобрался на палубу и стал осторожно пробираться по судну. Вдруг внезапный толчок едва не опрокинул меня. «Мэри-Джо» затряслась, и я увидел, что бот движется в открытое море.

Крепко сжимая винтовку, я побежал, чувствуя, что у меня подкашиваются ноги. Суини! Он почуял, что запахло жареным, и теперь…

С мостика внезапно донесся дикий хохот. Мгновенно обернувшись, я спустил курок и услышал лишь сухой, бессильный щелчок. В тот миг три пули одна за другой впились в палубу у моих ног. Я метнулся в сторону. Хохот Суини надвинулся на меня, и четвертая пуля просвистела у моей головы. Охваченный паникой, я снова и снова нажимал на курок и вдруг застыл на месте, услышав голос Суини.

— Что ж, мистер Харви, вы оказались умнее, чем я полагал. Но на сей раз, боюсь, вам уже ничто не поможет. Ваша карта бита, мистер Харви! Вы допустили непростительную ошибку, взяв винтовку Барри. Я, видите ли, из предосторожности разрядил ее: Барри — очень ненадежный молодой человек. Всякий раз, поворачиваясь к нему спиной, я чувствовал себя чрезвычайно неуютно. Так что…

Я отшвырнул бесполезное оружие — не слишком далеко, впрочем, всего на несколько футов, — и был сразу вознагражден новым выстрелом. Суини израсходовал пятую пулю. Оставалась одна…

Палуба была полна теней. Выхватив нож, я скользил по палубе, невидимый в черной оболочке гидрокостюма. Суини пустился было за мной, но затем решил вернуться за фонарем.

— «Мэри-Джо» — небольшое судно, — закричал он. — Вам все равно не спрятаться, Харви. Я найду вас. А потом доберусь и до ваших друзей. Это будет нетрудно: вот они, совсем близко.

«Озорница»! Я увидел, что она подошла к нам вплотную, и рванулся назад, но задержался на месте мгновением дольше, чем следовало. Раздался выстрел, руку обожгло болью. Я машинально согнул и разогнул пальцы — кость не задета. Нож выпал, но я не обратил на него внимания. Теперь это уже не имело никакого значения. Ярость, всепоглощающая, ослепляющая ярость сжигала меня.

Увидев, что я приближаюсь, Суини поднял фонарь и что было сил швырнул его в меня. Но фонарь только слегка оцарапал мое плечо. Упав на палубу, он разбился и скатился в открытый люк машинного отделения.

До меня донесся запах керосина, разлившегося из разбитого фонаря, потом раздался приглушенный гул — и вверх взметнулся столб огня. Я понял, какая судьба ждет теперь «Мэри-Джо». Суини закричал от бессильной злобы, но мой кулак заставил его замолчать. И мы вновь, наверное, в сотый раз, встретились лицом к лицу. Моя память навсегда сохранила сжатые кулаки Суини и узкую полоску его побелевших от ненависти губ. Он вырос передо мной весь в крови, в отсветах багрового зарева пожара, зловещий и неумолимый… И тут раздался страшный треск. Гигантский сноп искр взметнулся в небо, и у моих ног разверзлась огнедышащая бездна… Я отшатнулся и побежал к леерам, прочь из этого пекла…

Голова прояснилась, дрожь унялась, и я вспомнил о надвигающемся шторме.

А потом услышал слабый на ветру крик:

— Грег! Грег! Прыгай!

Я оглянулся. На мгновение в языках бушующего пламени мне почудился желтый блеск золота. В лицо ударила горячая волна, я отпрянул и, развернувшись, бросился в темную пенящуюся воду.

— Быстрее, Грег, быстрее! — торопила Карен, протягивая мне руку. Я перебросил тело через борт «Озорницы».

— Ты ранен! В тебя стреляли! — закричала Карен. Я неуклюже обнял ее плечи:

— Все в порядке, детка, не волнуйся. Все позади. Теперь все кончено.

Она испуганно отпрянула.

— Но что случилось? Я уж думала…

— Где Суини? — В отсветах пожара лицо доктора Инглби выглядело совершенно измученным. — Почему он не прыгает? Ведь «Мэри-Джо» горит! Он погибнет, если не прыгнет сейчас же!

— Суини не прыгнет ни сейчас, ни позже, — спокойно сказал я. — Он мертв.

— Мертв?

В двух словах я рассказал о том, что произошло на боте.

— Все пропало, — прошептала Карен, не отрывая глаз от объятого пламенем судна. — «Мэри-Джо» не спасти, золото тоже. Никому оно не достанется, никому…

В темноте я различил лежащих ничком Лукаса и Барри. Они все еще не приходили в сознание. Бен метался в полубреду.

— Опять рана кровоточит, — вздохнула Карен. — Ах, Грег, мне не нравится его рана. Бена надо к врачу — и как можно скорее.

— О, моя нога, — застонал Бен.

— Тихо, Бен, тихо… Лежи спокойно, — Карен нагнулась над ним. — Все будет хорошо, но ты должен лежать спокойно. — И она туже перетянула рану.

— Оставьте меня! — закричал Бен. — Не отрезайте ногу! Дайте умереть спокойно!

— Что ты несешь? — бешено заорал я. — С чего это ты помирать собрался, такой здоровяк? Отвезем тебя к врачу, он твою ногу так починит, будет как новенькая,

Но Бен не слышал меня. Как завороженный он смотрел туда, где горела «Мэри-Джо».

— «Гровенор»! — закричал он. — Это «Гровенор»! Узнаете его паруса! Он вернулся! Он вернулся за своим золотом! Глядите, глядите на него!

Все посмотрели в сторону обреченного судна. Я увидел, как к небу взметнулось огромное огненное облако. «Мэри-Джо» почти растворилась в нем, но мне на миг показалось, что она не исчезает в пламени, а наоборот, рождается из огня, горделиво выплывая из желто-оранжевых сполохов, и на мачтах поднимаются и начинают забирать ветер тугие паруса. Мираж дрожал и таял, вокруг бушевал шторм, а мы все смотрели на «Мэри-Джо» и не могли оторваться.

— Шторм или пожар? Как, по-твоему, что прикончит ее первым? — внезапно встрепенулась Карен.

— Не все ли равно, дорогая, — подал голос доктор Инглби. — Золото теперь все равно никому не найти. Оно исчезло, исчезло навсегда. Конец легенды…

— Как знать? — пожал я плечами. — С эхолотами, современным радарным оборудованием — может, кому и повезет. Золото ждет своего хозяина. Да я на последний доллар готов спорить — были бы сокровища, а уж охотники искать его найдутся.

— Но не мы, — Карен не сводила глаз с «Мэри-Джо». — Нет, только не мы.

Небо вдруг ярко осветилось: ввысь взметнулся каскад искр и медленно рассыпался фейерверком, словно раскрытый веер из драгоценных камней.

— Павлин! Павлин! — встрепенулся Бен.

— Лежи спокойно, Бен, — всхлипнула Карен. — Пожалуйста, лежи спокойно. Тебе нельзя двигаться.

Но Бен резко отстранил наклонившуюся над ним девушку:

— Павлин! Он у меня. Здесь… где-то в кармане. Чуть не забыл… Он мне прямо в руки вкатился, когда Лукас выстрелил в меня… Грег швырнул павлина… Здесь… смотрите, вот он! Берите… это — вам!

Он что-то сунул в руку Карен, потом, тяжело дыша, привалился к борту.

— Тебе — глаз павлина, — попытался улыбнуться он Карен, но, видимо, переоценил свои силы и снова закрыл глаза.

— Бен! — мой хриплый крик перекрыл шум волн.

— Не буди его, — мягко сказала Карен. — Он спит. Пусть отдохнет…