ПЕЧАЛЬНАЯ
СУДЬБА
ШЕДЕВРОВ…
Директор музея Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне, придя 18 марта 1990 года в понедельник утром в разгромленную галерею, увидел десятки пустых рам на стенах, долгие годы демонстрировавших шедевры.
Несмотря на многочисленные электронные охранные системы, похитители вошли в здание обычным путем, через служебный вход, который им открыли ночные сторожа, поскольку перед ними были двое полицейских из расположенного рядом с музеем полицейского участка. Переодетые гастролеры появились в час ночи 18 марта и, как только им открыли, под угрозой пистолетов надели на охранников наручники, связали ноги и, залепив рты лентой, уложили на пол. Естественно, перед началом операции по изъятию художественных ценностей «специалисты» отключили камеры внутреннего телевидения и ликвидировали оперативную память, которая могла дать хотя бы некоторый намек сотрудникам ФБР. Лишь после этого налетчики устроили двухчасовой методичный погром, который зафиксировали через шесть часов, утром, пришедшие музейные рабочие.
Изабелла Стюарт Гарднер была богата и эксцентрична. Дочь нью-йоркского торговца текстилем жила для искусства и любила зверей. Ее любимец лев Рекс на веревке сопровождал ее и по залам четырехэтажного здания музея, и по улицам Бостона, ставшего любимейшим местом ее пребывания. Конечно, она много путешествовала, особенно по Италии, и обожала венецианские палаццо, одно из которых и воспроизвели местные архитекторы для дома и музея. Незадолго до смерти владелица прекрасного собрания и дома распорядилась ничего не менять, и желание ее выполнялось дирекцией музея, заботившейся, чтобы в залах всегда стояли вазы с фруктами и фиалками, был накрыт чайный стол для любого посетителя.
В собрании музея 290 живописных полотен и 280 других произведений искусства: гобеленов, предметов мебели прошлых эпох и керамики. Славу его составляли прекрасно подобранные произведения старых мастеров: голландцев, итальянцев, французских импрессионистов. Однако похитителей интересовало только голландское искусство, что могло быть объяснено специальным заказом грабителям, имевшим список «необходимого».
Среди похищенных шедевров три принадлежали кисти Рембрандта: «Буря в море Галилейском», единственный морской пейзаж художника, «Дама и господин в черном» и автопортрет. Будучи осведомлены о бесконечной притягательности любого из шедевров Вермеера из Дельфта, представленного в мире всего тремя десятками полотен, грабители, конечно, прихватили его «Концерт». К бесспорным шедеврам бостонского собрания присовокупили и известных по многочисленным американским сенсациям на аукционах и в прессе пять полотен Э. Дега: «На скачках», «Кортеж в пригороде Флоренции», «Три жокея верхом», «Программа артистического вечера» и еще одно «Театральное представление». Список утраченного завершало полотно Мане «У Тортони». «Буря» Рембрандта оценивалась в 15 млн. долларов, а «Концерт» Вермеера — в 70 млн. долларов, а если учесть, что это второе из похищенных за последние годы полотно великого мастера (в 1971 году было украдено знаменитое «Письмо»), то цена на него может быть намного выше. Полицейские эксперты расценили убытки музея в 200 млн. долларов.
Эксперты и агенты ФБР объявили поиск и оповестили многочисленные художественные аукционы, а Совет директоров музея объявил премию в 1 млн. долларов тому, кто укажет местонахождение шедевров. За поиск принялась такая солидная частная организация Нью-Йорка, как «Международный фонд по розыску произведений искусства», хранящий в своих архивах с 1976 года сведения о 30 тысячах краж во всем мире и, конечно же, знающий методы похищения на разных континентах.
Были задействованы компьютеры Скотленд-Ярда, хранящие данные не только 10 000 случаев краж произведений искусства, но и имена похитителей, их партнеров, методы реализации украденного и даже имена коллекционеров, замешанных в разного рода скандалах по приобретению того или иного произведения искусства.
Англичане, пожалуй, первыми открыли удивительный факт существования «тайных коллекций» в особняках банкиров, миллионеров и политических воротил, собирающих «редкости», добываемые любыми путями и оттого непригодные для публичных демонстраций или публикаций.
Скотленд-Ярд считает, что возрастание числа краж связано с тем, что мафия «отмывает» таким образом наркодоллары, полученные в тайных операциях по сбыту героина и кокаина. В то же время произведения искусства рассматриваются как прекрасная форма инвестиций, то есть в данном случае мотивы обращения к искусству ничем не отличаются от мотивов открытого бизнеса. Люди стремятся вкладывать деньги надежно, учитывая, что цены на произведения искусства и предметы антиквариата только растут, достигая в некоторых случаях десятков миллионов, как это было, например, со знаменитыми «Ирисами» Ван Гога.
Ужасной потерей назвал кражу в Бостонском музее гарвардский эксперт Уолтер Кайзер и, ссылаясь на известные ему похищения в европейских музеях, с горечью констатировал, что «вряд ли эти похищенные по заказу картины вернутся на свои прежние места».
Занятые расследованием детективы получили в распоряжение несколько фактов, позволявших по частям распутывать сложное дело. Стало известно, что за две недели до кражи перед зданием музея три человека рано утром инсценировали драку. Один из них начал стучаться в дверь, умоляя о помощи. Однако охранник отказался впустить его, и он вместе с двумя сообщниками, которые якобы напали на него, сел в автомобиль и уехал.
Месяцем раньше еще два человека, выдававших себя за полицейских (не исключено, что они и были полицейскими на самом деле), пытались попасть в музей, который был закрыт по случаю национального праздника.
Стивен Келлер, председатель Американского общества за обеспечение безопасности в промышленности, как и многие другие, обратил внимание на музеи-сокровищницы: «Для упрочения безопасности наших музеев мы должны начать прежде всего с найма на должность охранников людей, которые посвятят этой работе всю жизнь. В Израиле и ряде европейских стран они проходят специальную подготовку в течение продолжительного времени. Они — подлинные профессионалы…»
Мемориальный музей «де Янг» расположен в тени высоких платанов и пальм, в парке Голден Гейт на живописном побережье Тихого Океана. Собрание удивляло и привлекало зрителей образцами древнего восточного искусства, воспринимавшегося как экзотика. Одной из реликвий музея было полотно Рембрандта «Портрет раввина», оцененный в 1 миллион долларов.
Как отмечали газетчики, «преступник проник в здание музея, вырезав в стеклянном фонаре крыши отверстие над тем местом, где висело полотно, используя помощь подкупленного служащего». Грабители прихватили еще несколько полотен голландских мастеров.
Полицейские, приехавшие на место происшествия, настолько привыкли к подобного рода преступлениям, что спокойно сообщили директору галереи господину Яну Уайту, что его шедевры вполне могут оказаться среди каждых двадцати раскрытых грабежей подобного рода, но вполне может статься, и никогда не предстанут перед зрителями.
Полицейский детектив из Нью-Йорка Роберт Вольп, занятый розыском произведений из музея «де Янг», был занят также поиском полотна Сезанна, украденного из музея Института искусств в Чикаго, в одном из четырех музеев самого Нью-Йорка, и именно он заявляет, что каждая третья кража, организованная с применением силы и технических средств, приводит к черному рынку художественных произведений, процветающему именно в Нью-Йорке. Сюда привезли похищенное из Чикаго, здесь заканчиваются не только американские, но и многие французские, голландские грабежи. И как пример, привел случай с рисунком Рембрандта с изображением его жены Саскии, нагло предложенный на нью-йоркском аукционе. Лишь случайно и в последний момент (при второй экспертизе) старый искусствовед вспомнил о краже двустороннего рисунка великого голландца в Амстердаме в 1979 году. А некий синдикат антикваров предложил рисунок как «работу неизвестного художника XVII в.».
Детектив из Нью-Йорка лаконично поделился с журналистами и своими поисками, а главное, находкой трех полотен Сезанна, похищенных из Чикаго. Полицию, не нашедшую никаких следов грабежа, поразила «чистота» проделанной работы, и как всегда, она оповестила всех официальных торговцев антиквариатом. Детективы проверили на детекторе лжи всех служащих, спонсоров и помощников институтского музея.
Среди отказавшихся подвергнуться унизительной процедуре оказался бывший работник музея Пэйдж. Позднее он же попытался сыграть роль посредника грабителей, якобы обратившихся к нему с предложением вернуть полотна Сезанна за выкуп в 250 тыс. долларов. Операция закончилась засадой в отеле «Дрейк», где музейного взломщика взяли с поличным. Однако таких happy end’oв встречается совсем немного.
* * *
Бизнес на похищенных шедеврах в Америке не только привычное, но и развивающееся дело. Возникающие и распадающиеся состояния, модные украшения и модные стили, свободные средства, требующие быстрого вложения, — все диктует спрос. Он же продиктовал приток в Америку большинства пропавших произведений из Европы, Индии и Африки. Однако случается так, что истории с шедеврами, украденными в известных собраниях, оканчиваются благополучно. Так неожиданно завершилось похищение шедевра Франсиско Гойи.
Высокий молодой человек, с тяжелым подбородком и чуть отстоящим левым ухом, на вокзале в Бирмингеме сдал в камеру хранения пакет, обернутый в крафтовую бумагу со шнурами и крупной надписью «Осторожно: стекло». Лишь много позднее, когда газеты и полиция Лондона начали слежку за владельцем пакета, был составлен его фоторобот. Дежуривший в камере хранения Лоусон, выписывая квитанцию № Ф 24458, обратил внимание на необычное нервное состояние пассажира, да еще на его предупреждение: «Обращайтесь с пакетом предельно осторожно».
Пару недель за пакетом никто не приходил, зато полицейские привели с собой журналистов, сделавших обычную камеру хранения известной многим.
Издателю газеты «Дейли мирор» Сесилю Кингу, разместившему свой кабинет в небоскребе Холборн в Лондоне, пришло письмо, написанное печатными буквами, и квитанция № Ф 24458.
Анонимный автор сообщал, что портрет герцога Веллингтонского работы Ф.Гойи, украденный из Британской национальной галереи в 1961 году, находится в камере хранения бирмингемского вокзала Нью-стрит и его можно получить в любое время по предъявлению приложенной квитанции. Предложение, завершавшее многолетние поиски и переговоры об одной из самых известных реликвий галереи, было настолько необычным, что в опасении подвоха газетчик передал пакет в Скотленд-Ярд. Были подключены и бирмингемская полиция, и железнодорожная охрана, и даже саперы. Опасения оказались напрасными. В продолговатом ящике, набитом стружками, находилась сравнительно небольших размеров картина без рамы, выполненная маслом на дереве.
Находку доставили в Лондон в Центральное полицейское управление Вест-Энда, где главный эксперт галереи Майкл Леви признал в ней украденный шедевр кисти Гойи. Журналистам он подтвердил, что найденное — подлинник, сохраненный, несмотря на продолжительное отсутствие привычных условий хранения, в достаточно хорошем состоянии, и лишь несколько небольших трещин добавились к крокелюрам.
Все это говорило даже не о бережливости временных владельцев произведения, а о том, что кражу совершили люди знающие и умеющие сохранять художественные ценности.
Этот возврат мог быть итогом переговоров с торговцами антиквариатом на черном рынке, не пожелавшим приобрести шедевр за слишком большие деньги, либо сделка, начавшаяся с кражи, расстроилась по каким-то причинам.
Попечитель Британской национальной галереи лорд Робинсон 25 мая 1965 года представил портрет героя битвы при Ватерлоо на своем прежнем месте в галерее, рассказав о переговорах с похитителями. Работа Гойи принадлежала до 1961 года герцогам Лидским, решившим продать ее на аукционе за 140 тыс. фунтов стерлингов накануне 146 годовщины битвы при Ватерлоо.
Покупателем шедевра стал американский делец Райтсон, но судьба благоволила к редкому произведению, так как поднявшаяся волна протестов против вывоза национальных художественных сокровищ за океан вынудила правительство объявить картину невывозной и приступить к сбору средств для закупки ее в Британскую национальную галерею. После того как было собрано 100 тыс. фунтов стерлингов, ее дополнили государственным довложением и отвели место картине в лучшей галерее Лондона.
Именно оттуда шедевр неожиданно исчез, а похититель прислал телеграмму: «Этот акт совершен для того, чтобы заставить людей раскошелиться на благотворительность». В таком странном ключе вор обращался к властям неоднократно, угрожая уничтожить произведение, если государство не начнет использовать средства, получаемые им за общение с искусством, на благотворительные цели. Похититель требовал после возврата произведения Гойи выставить его отдельно и показывать за отдельную высокую плату, которую всю направлять на благотворительность.
Такая запутанная авантюра настолько не вязалась с самим фактом похищения, с возвратом произведения, что полицейские и детективы приложили немало усилий, чтобы поймать похитителя. Психоаналитики заверили полицию, что преступник должен побывать у возвращенного шедевра. Имея на руках фоторобот, детективы дежурили и близ галереи и в разных местах, где распространялась информация о проводящейся операции по возвращению портрета. Несмотря на продолжительную охоту за любителем художественных сокровищ, он не был пойман. А между тем в прессу просочилась информация, что при грабеже галереи специальная сигнализация не отключалась, а сам способ «изъятия» так и не установлен полицией.
В Англии, но позднее (1987 год), произошло и еще одно странное ограбление с возвращением украденного на прежнее место, только если похождения произведения Гойи напоминают загадку, возвращенный Рембрандт связан с нелепостью.
«Портрет Якоба Гейна III» кисти Рембрандта за последние 20 лет уже четыре раза похищали из Да-лиджской галереи, которая находится в южной части Лондона. Оцененный в 4,3 миллиона долларов, он весьма привлекателен для торговцев. Украденный в четвертый раз, портрет отсутствовал около полугода.
В лондонскую полицию позвонил человек, пожелавший остаться неизвестным, и сообщил о нахождении картины в камере хранения вокзала германского города Мюнстра. Хранитель галереи Джон Ширен заявил, что легально продать столь известную работу невозможно, а поскольку музей не может ее застраховать, то вор не может получить выкуп.
Америка составляет новые коллекции и музеи своих университетов. Англия пополняет собрания редко и только уникальными, редчайшими произведениями. Конечно, они страдают от фоссеров, но еще больше страдают от грабежей и алчности Франция и Италия. Франция — родина не только знаменитых процессов по хищениям, но и самых ходовых на черном рынке полотен — полотен импрессионистов.
В октябре 1985 года группа бандитов вошла в музей Мармоттан в Париже с первыми посетителями, обезоружила охрану, остановила входящую толпу и быстро и деловито сняли со стен девять полотен, пять из них принадлежали кисти Клода Моне.
Среди унесенных оказалось самое знаменитое полотно импрессионистов — «Впечатление. Восходящее солнце». А ведь именно впечатление — «эмпресьон» дало название всему течению, открывшему художникам, да и зрителям новый взгляд на окружающий мир.
Весь налет занял несколько минут и не оставил после себя жертв, но поиски и расследования, ставшие делом чести для французской полиции, длились долго. Интерпол и специалисты по хищениям признались в своей беспомощности, когда во Французское посольство в Японии явился журналист местной газеты, заявивший, что знает, кто ограбил музей в Мармоттан, и готов служить посредником при переговорах о возвращении шедевров. Грабители, через журналиста, предложили вернуть похищенное за 20 миллионов франков.
Французские власти отказались, посчитав, что это лишь первая из запрашиваемых сумм.
Банда, связанная с «якудзой» (мафией), искала частного коллекционера, могущего приобрести ставшие заметными полотна, но после шума, поднятого прессой, это становилось все сложнее. Оставалась возможность выкупа краденого хозяевами за приемлемую цену, покрываемую суммой страховки. Самым удивительным было то, что во время ведения переговоров в Японии глава полицейской группы, распутывавшей грабеж, продолжал считать полотна «еще не вывезенными из Франции» и не переставал разыскивать либо похитителей, либо укрывателей краденого.
Главный комиссар по расследованию художественных краж продолжал выставлять перед журналистами одну версию за другой, и пока в самом Париже специальные агенты пытались что-то узнать у скупщиков краденого, целая группа следователей и детективов отправилась в Японию на переговоры и на более обнадеживающие поиски.
Среди них и хорошо известная женщина-агент, хрупкая брюнетка, сотрудница французской полиции Мирэй Белестрази, считающаяся грозой международных торговцев художественным товаром. Конечно, экспонатов из парижского музея Мармоттан она не обнаружила, зато ей удалось купить сведения о другом, не менее интересном хищении и вернуть во Францию полотно кисти Камиля Коро, которое было похищено из провинциального музея в 1984 году. А те самые, знаменитые полотна импрессионистов все-таки были обнаружены на заброшенной вилле на юге Корсики, в порто-Веккио.
В числе найденных возвратилась во Францию картина, давшая название самому французскому, самому эмоциональному направлению в искусстве — импрессионизму. И она, и другие полотна были значительно повреждены, а фотографии поврежденных произведений искусства попали в полицию от безработного бармена Донатьена Комити, который выдал и семерых человек, в той или иной степени причастных к вывозу полотен из Франции. Кроме уже упомянутых пяти произведений Моне возвращены два полотна Ренуара, один холст Берты Моризо и одна работа Нарюзе. Общая стоимость похищенного приблизительно 100 миллионов франков.
Следствие по факту хищения длилось почти пять лет и пришло лишь к одному очевидному выводу - работы французских художников очень ценятся частными коллекционерами Японии и даже у японских музейщиков, так что эта или подобные заказы на кражи французского искусства вполне могли исходить из далекой страны. Да и прослушивания телефонных разговоров между Корсикой и Японией давали право думать, что данное преступление осуществлялось не без японских заказчиков.
На выставку на улице Соссэ пришли тысячи посетителей, рассматривая нервно и долго полторы тысячи фотографий с полутора тысяч вещей, похищенных во Франции за один 1988 год и обнаруженных следователями у крупнейшего укрывателя краденых произведений Гонсалеса в городке Сэнт-Уэне. В Париже у него описали три гаража, нанятых на чужие имена, и два дома, наполненных художественными редкостями. Часы, бронза, старинная мебель, горы редчайшего фарфора и фаянса из Франции, Италии, Голландии, а может быть, и из других стран Европы.
Пришедшие по приглашению полиции надеялись увидеть на выставке фотографий одну или несколько своих вещей. Конечно же, находили, но ведь еще нужно было доказать, что сокровище принадлежит именно вам. Бывшие владельцы чаще всего не думали о сохранении фотографий имущества, а Гонсалес совсем не собирался рассказывать о происхождении изъятого у него богатства.
Французское управление было создано в 1975 году, и двадцать пять специальных сотрудников вместе с комиссаром Мирэй Бамостраки и ее помощником Аленом Дефера раскрывали десятки, даже сотни краж. Только в 1987 году возвращено похищенное из 49 музеев и 37 галерей, а еще замки, магазины, учреждения, дома и квартиры.
В 1976 году в бывшем папском дворце города Авиньона состоялась выставка произведений Пабло Пикассо, подготовленная самим маэстро, но открытая после его кончины. Со всей Франции и из многих других европейских стран не прекращался поток желающих познакомиться с последними произведениями легендарного маэстро.
В последнюю субботу января, примерно в 20 часов 45 минут трое мужчин напали на ночного сторожа Мальтерра у выхода из огромного сводчатого зала часовни, где были выставлены картины. Под угрозой оружия они заставили его спуститься со второго этажа к главному входу и здесь захватили сменщика дежурного Жака Коласа. Сопротивлявшегося охранника оглушили и связали, а затем его с коллегой затащили в выставочный зал, присоединив к ним и третьего сторожа Раймона Верана, также отчаянно сопротивлявшегося.
Остальное напоминало безвкусный роман. Грабители снимали со стен картины, рисунки, офорты — все, что можно было снять, не теряя времени. Награбленное поспешно погрузили в маленький автофургон, который ждал во внутреннем дворе Папского дворца. Из 201 работы Пабло Пикассо было украдено 119. В денежном выражении этот ущерб даже трудно было определить, потому что вся выставка была застрахована на 10 миллиардов франков, что совершенно не соответствовало реальной стоимости работ художника. Стало ясно, что достаточно низкая сумма страховки совсем не удовлетворит грабителей и они не прибегнут к услугам страховых компаний, а постараются сбыть произведения. Это было очевидно еще и потому, что кражи произведений Пикассо становились почти ритуальными и шедевры почти никогда не находили.
В 1971 году из парижской галереи Нэдлер было украдено знаменитое произведение «Голова арлекина», в 1973 году из музея в Антибе воры унесли одиннадцать полотен, из которых вернули девять. И вот 119 картин и рисунков последнего периода, наполненного поисками и постоянной неудовлетворенностью.
Парижские следователи собирали все сведения о скупщиках краденого, о посредниках, занимающихся искусством XX века. Прослушивались переговоры мелких и крупных дельцов преступного мира. Прибегли к помощи Интерпола. Поиски картин длились восемь месяцев, и вдруг через осведомителя в Нидерландах удалось выяснить местонахождение всей партии похищенного в Авиньоне. В качестве подсадной утки полицейские ввели в игру «месье Матье» — полицейского, блестяще владевшего несколькими языками и обладавшего определенными театральными способностями. Месье Матье выдавал себя за антиквара и доверенного одного из бразильских коллекционеров.
Переговоры проводились неспешно, с перерывами, с взаимными обидами и условиями, а завоевать доверие перекупщиков удалось благодаря солидному авансу, предшествовавшему демонстрации товара. Дело происходило в Марселе, на бульваре Тиммер-сам, где двое прошли с лжепосредником в банк «Кре-ди Лионэ» и получили 30 миллионов задатка. Здесь же договорились, что остальная часть будет выплачена после осмотра товара и освидетельствования его подлинности. Уверенные в своей безнаказанности «продавцы» даже разрешили «покупателю» явиться к церкви Сен Винсен-де-Поль с экспертом, предупредив, что их будет несколько человек и шуток они не потерпят.
Вечером взятый бандой напрокат фургон с картинами подъехал к назначенному месту и «покупатель» вместе с «экспертом» приступили к осмотру. К этому времени в портовом отеле «Жак Борель» уже арестовали двух «дипломатов» — Каркассона и Тилльманса, участвовавших в получении, конечно же, фальшивых денег. У церкви в переговорах участвовали еще три человека, а двое наблюдали за окрестностями.
Один из них, заметив стягивавшееся вокруг места встречи кольцо жандармов, открыл огонь, предупредив тем самым остальных. Ему одному удалось скрыться. Арестовали пятерых французов, одного бельгийца и гражданина ФРГ. После ареста один из преступников, так и не опознанный, вскрыл себе вены, а другой скончался прямо во время допроса, осознав, что взятие с поличным, да еще при оказании сопротивления будет строго наказано. Остальные, успевшие либо избавиться от оружия, либо его не имевшие, признали себя лишь продавцами-посредниками, не признаваясь в самом факте ограбления Авиньонского дворца.
Картины были возвращены как семье художника, так и в музеи, а вот история с бандой преступников так и осталась незавершенной.
В июне 1987 года был принят закон «О предотвращении и пресечении сокрытия краденого и об упорядочении продажи и обмена этих вещей».
По предложению Франции ЮНЕСКО приняло хартию прав наций на охрану культурного достояния, в которой есть положение, предусматривающее постепенное возвращение странами художественных ценностей, вывезенных незаконно.
ОСТРОВ СОКРОВИЩ, ИЛИ МЕСТО, ГДЕ ЦВЕТУТ ПРИХОТИ
Богатые люди иногда любят писать в свободное время мемуары, и признательные за изобилие фактов журналисты листают пухлые тома, чтобы найти там рецепты их удачных операций с деньгами. Однако мало кому удается повторить «дорогу славы», «дорогу побед» хотя бы одного из них.
В 1973 году такую книгу написал восьмидесятилетний Поль Гетти, озаглавив свое послание обществу «Как преуспеть в делах», где рассказывал о суровой борьбе на бирже, о удачных и неудачных браках, покровительстве детям, которых он приглашал в свой замок на Рождество, угощая и награждая воздушными шариками. А сам Поль Гетти на старости лет, не бросая дела, все больше и больше сил отдавал «воздушному замку».
Скорее всего, идея эта возникла во время пребывания стареющего магната в тихих и пустынных комнатах фирмы «Бринке», где хранилась особая часть состояния Поля Гетти — его художественные сокровища, самые ценные из них. Редкая мебель для посетителей-одиночек, звуко- и водонепроницаемые двери в комнатах-сейфах. Коллекционеры отдают в фирму произведения искусства, когда уезжают по делам, на выходной, в отпуск, в деловую поездку. Ночью вход в этот «банк банков» затопляется. В случае пожара используются газовые огнетушители, не причиняющие вреда холстам. Никто, кроме опознаваемых хозяев, не имеет права посещения залов.
Миллиардер, приобретая произведения искусства, чтобы как-то скрасить свою жизнь, совсем не хотел подвергнуться дома «нашествию» нежданных гостей и затем долгие вечера наблюдать пустую раму или пустую стену, где когда-то висел шедевр, поэтому имел договор с фирмой «Бринке». Художественные сокровища прибывали, а залы фирмы наполнялись все более ценными и дорогими полотнами.
Картины, которые привозили в имение Гетти под Лос-Анджелесом, оставались в доме и подвергались опасности, но главная опасность, которую осознал одинокий собиратель, — это подбирающаяся старость. И тогда родилась идея собственного музея на американской земле, пополнение которого будет продолжаться на капитал, положенный в банк как фонд этого музея.
Музей Поля Гетти строили в пустынном месте Калифорнии, удаленном от крупных населенных мест, и напоминал он виллы Геркуланума, которые так привлекали его во время посещений Италии. У владельца нового музея даже появлялись мысли о покупке старинных сооружений, но запрет на вывоз античности из Италии помешал ему осуществить задуманное.
Зато современные архитекторы не только воспроизвели старинную архитектуру, но и дополнили ее тем, что способствовало бы функционированию здания как музея, обеспеченного средствами безопасности. Соединение старинных вкусов с современным практицизмом привело к невообразимому смешению, и острословы-газетчики поминали другие причуды американских миллионеров, пытавшихся возвести на американской земле вывезенные из разных уголков Европы понравившиеся им сооружения.
Так стало с «Лондон бридж», перевезенным из Англии по камушку, так случилось с замком Херста, привезенным из Европы по деталям и собранным на месте. В новых условиях с немыслимыми дополнениями XX столетия памятники старины походили на некие павильоны для аттракционов и скорее удивляли, чем восхищали.
С виллой-музеем Малибу подобного казуса не произошло, а точнее, если и смущало что-то, то осознание мысли автора, придавшего хранилищу художественных ценностей некий эстетический облик, примиряло с кажущимся анахронизмом.
Музей открылся в 1974 году, сразу вызвав интерес любителей прекрасного обилием первоклассных вещей. Были здесь и окруженные скандальной славой шедевры, как, например, найденная в Италии и тайком вывезенная великолепная бронзовая статуя работы мастера классической Греции Лисиппа. Агенты Гетти приобрели статую за огромные деньги на аукционе в Лондоне, причем эксперты не могли ничего рассказать о путях проникновения шедевра в столицу Англии.
Собрание античности, представленное афинцами и спартанцами, микенцами и этруссками, ставило музей Поля Гетти на одно из первых мест на американском континенте, а ведь там было и многое другое. Коллекция французской мебели XVII века, шедевры живописи, среди которых «Автопортрет» Веронезе, «Мадонна» П.Учелло, «Святое семейство» Рафаэля, произведения кисти Рубенса, Тициана, Тинторетто, Рембрандта.
В последние годы жизни Поль Гетти занимался только музеем. Он обсуждал детали приобретения тех или иных произведений, вникал в запутанные интриги по опережению противников на далеких аукционах, собирал сведения о разорившихся коллекционерах и запускал к ним своих агентов. Приобретение полотен Сезанна, Ван Гога, Матисса, Тулуз-Лотрека доставляло основателю музея не меньшее удовлетворение, чем победы чисто экономические. Страсть его была настолько велика, что еще за сутки до кончины восьмидесятичетырехлетний старик рассматривал новые и старые фотографии своих сокровищ.
Итальянский журнал «Эспрессо» писал о Музее Малибу:
«… Когда наконец было оглашено завещание, все узнали, что львиная доля состояния взбалмошного миллиардера пойдет вовсе не членам семьи и не многочисленным возлюбленным. С того момента Малибу занял особое место в музейном мире.
Чтобы понять значение землетрясения, которое может произвести на рынках произведений искусств завещание Гетти, достаточно вспомнить, что нью-йоркский Метрополитен-музей, который более века пользуется вниманием самых больших американских филантропов, от Моргана до Рокфеллера, располагает более чем тремя миллионами произведений искусств. Через его залы проходит в год три с половиной миллиона посетителей. Он имеет на текущем счету 139 миллионов долларов. Бостонский художественный музей и Национальная галерея в Вашингтоне, которые называются самыми «опасными» конкурентами на аукционах произведений искусства, располагают значительно меньшими суммами, чем Метрополитен-музей. Когда же распространились слухи о беспрецедентном завещании, директора и члены советов этих музеев впали в уныние. Озабоченность и страх американских коллег «треста» вызваны тем, что по существующим в стране законам получивший в наследство капиталы музей должен в пределах жесткого временного срока расходовать прибыли с этих капиталов — следовательно, покупать, покупать, покупать и еще покупать».
Откликнулись на необычное завещание и торговцы антиквариатом в Европе. Вице-президент аукциона Перк Бернет подсчитала, что если к 700 полотнам, продаваемым ими на лондонском аукционе, добавить все то, что реализуется на аукционах Сотби и Кристи, то и тогда количество художественных произведений будет меньшим, нежели то, которое могут приобретать на проценты с капитала миллиардера директора «треста», контролирующего музей Малибу. А это предвещало либо новый взлет цен на произведения искусства, чего не потерпят американские предприниматели, либо то, что многие коллекции будут попадать в новый американский музей, минуя аукционы, что лишит посредников крупных доходов, а редких покупателей — всякой возможности иметь своих «французов», своих «итальянцев», свои примитивы.
Создавшееся положение потребовало действий и от директоров «треста», ведь новые и новые приобретения нельзя было разместить в музее-вилле, созданном по прихоти завещателя.
Новое вместительное здание было решено построить в Лос-Анджелесе. Помимо архива с данными о движении художественных ценностей в мире, здесь должно разместиться первоклассное рентгеновское и лазерное оборудование, позволяющее производить собственную техническую экспертизу любой работы, поступающей в фонды. Уже закупили коллекцию старых книг и собрание старых лент кино, чтобы рядом с библиотекой открыть отдел по истории мирового кино. И если в период между двумя мировыми войнами Самуэль Крез создал коллекцию в тысячу полотен, то новые крезы определились дополнить античную коллекцию завещателя разделами современного искусства всех народов.
* * *
В 1972 году на нью-йоркской фондовой бирже был большой бум: стоимость акций компании «Окси-дентэл петролеум корпорейшн» взлетела более чем в пять раз.
Все объяснялось просто: представитель совета директоров «Оксидентэл» Хаммер вскоре после визита Никсона в Советский Союз заключил в Москве торговые контракты. И наверное, предполагали специалисты, знавшие о торговле братьев Хаммер в довоенное время с Союзом, первые после холодной войны договоры касались газонефтяных интересов.
В Вашингтоне подписываются советско-американские торговые договоры и Хаммер участвует при переговорах, входя в американскую группу как консультант. Сразу вспоминается его дипломатическая миссия по примирению Сталина и Рузвельта, скрепленная подарками (русских художественных ценностей), и вывоз из России больших партий ходового в Америке товара.
Ставшие основой или, по крайней мере, существенным дополнением к капиталам братьев, русские художественные ценности еще в молодые годы привили предпринимателю вкус к искусству. Семидесятые годы — это не тридцатые, и маска просветителя, предлагающего Союзу выставки западного искусства из собственного собрания, могла быть полезна для частых визитов на переговоры, уговоры и зондирование почвы. Ведь коллекционеры — народ чуткий и в их среде было известно об удачной деятельности грека Костаки, собиравшего в Москве за мизерные деньги русской авангард 10-х — 20-х годов.
Страсть коллекционера сопутствовала Хаммеру всю жизнь, это подогревало кровь, заставляло ждать находки, искать неожиданное, наконец, просчитывать ситуации. А ситуации в России менялись постоянно, надо было лишь знать отношение к искусству со стороны власть имущих. Высказывания главы государства Н.С.Хрущева о всех «нереалистах» в московском Манеже, преследование отщепенцев, выставивших свои непонятные, а значит «по-советски» ненужные произведения в павильоне «Цветоводство» в Москве и Дворце культуры им. Газа в Ленинграде, позволяли предполагать, что также остались ненужными Союзу Малевичи, кандинские, Филоновы, Розановы, бурлюки и т. д.
Тогда-то у нефтяного короля возникла идея устраивать выставки и ездить с ними из Москвы в Ленинград, налаживая художественные контакты.
На доходы, полученные от «Оксидентэл петролеум», Хаммеру удалось собрать третью коллекцию. Третью потому, что вслед за вывезенной из России первой, выгодной и распроданной, существовала и вторая, собранная в 50-е годы и подаренная университету в Южной Калифорнии. Основное внимание в этой третьей коллекции уделялось французскому искусству, хотя несколько ценных, по мнению охотника за прекрасным, произведений других школ дополняло собрание.
Именно несколько десятков полотен из третьего хаммеровского собрания легло в основу передвижной выставки, путешествовавшей по Европе и попавшей в Москву и Ленинград.
Здесь редкий «Портрет мужчины из семьи Роман» Рембрандта и «Сбор манны в пустыне» Рубенса. Рубенс представлен в коллекции еще одной картиной — «Молодая женщина с вьющимися волосами», в которой тонко выписано женское тело, переливающееся всеми оттенками. Две работы XVIII столетия: «Воспитание девы Марии» Фрагонара и «Эль Пелеле» Гойи (эскиз для ковра).
Во французской части хаммеровского собрания двадцать четыре произведения мастера лирического пейзажа К.Коро. «Вечерние радости» — одна из его последних картин, а рядом с ней «Утро», «Сбор винограда», «Вид на собор в Манте».
У калифорнийского коллекционера Нортона Саймона Хаммер приобрел «самую импрессионистическую» из картин своей коллекции — «Бульвар Монмартр во время карнавала» Писсаро, в которой уже занимали место Сезанн («Отдыхающий мальчик»), Гоген («Здравствуйте, господин Гоген»), Ван-Гог («Сад пасторского дома в Нюэнне», «Сеятель»).
Если уж говорить о настоящих находках коллекции, о ее жемчужинах, то это «Пионы в сине-белой вазе» Фонтек-Латура, «Портрет мисс Эдит Кроу» — один из наиболее поэтических образцов портретной живописи XIX века.
В декабре 1990 года наступила пора трезвых оценок еще для одного музея — это Музей искусств и культурный центр Арманда Хаммера, стоимость которого в 100 миллионов долларов оплачена акционерами «Оксидентэл петролеум корпорейшн», президентом которой был коллекционер. Преуспевающий бизнесмен, упрямый и талантливый посредник, выдававший себя за гуманиста и мецената.
Пройдя по залам еще одного музея США, обозреватель отдела культуры журнала «Тайм» Роберт Хьюз с грустью констатировал, что это «самый тщеславный музей Америки», имеющий много что показать, но напоминающий скорее магазин, где соседствуют редкие шедевры, попавшие сюда скорее случайно, с большим числом посредственностей и откровенными подделками.
Хаммер всю жизнь гонялся за именами и, загипнотизированный ими, пополнял коллекцию без смысла и без разбора, считая, что если однажды судьба пропустила через его руки бесценные сокровища из России, то подобное может повториться. Не обладая систематическими знаниями в области искусства, он постоянно поправлял своих экспертов и менял направление собирательской деятельности. Будучи тщеславным человеком, но имея сомнительный вкус, он занимался коллекционированием в зависимости от своих капризов. Консультанты считали «Юнону» Рембрандта из его коллекции очень слабым произведением, а знаменитая комиссия из Голландии не занесла ее даже в число произведений, относящихся к школе мастера. «Поклонение волхвов» «Рубенса» никогда не знало кисти великолепного фламандца. Рукопись Леонардо «Кодекс Лейчестера», приобретенная в 1980 году, состоит из 36 страниц, посвященных вопросам гидравлики, и ничего общего не имеет с художественным творчеством гениального мастера. Большая часть картин импрессионистов относится либо к ранним и еще не характерным их работам, либо к их случайным промахам (исключение — полотно Писсарро).
Среди всего обилия просчетов и ошибок, безвкусных поделок и проходных имен второстепенного и третьеразрядного плана теряется пара горьких и взволнованных холстов Ван-Гога и произведения Домье.
Р.Хьюз заявляет: «…впечатление, что у Хаммера не было ни остроты взгляда, ни глубокого понимания искусства. Его покупки равнозначны случайному попаданию плохого стрелка, целившегося в стаю птиц. Возможно, истинным его пристрастием был сентиментальный кич, которого он накупил предостаточно».
А ведь предпосылки для создания настоящей коллекции этот незаурядный человек имел, и неоднократно: в первый раз, когда через его руки прошло гигантское количество мемориальных и художественных произведений из сокровищ семейства Романовых; второй раз, когда он стал собирать целенаправленно и целеустремленно американское искусство времен зарождения американской нации. Ни в тот, ни в другой раз Хаммер не воспользовался предоставленным судьбой случаем.
Сегодня ясно, что Музей Хаммера никогда не перерастет в настоящее национальное собрание, ему просто трудно держать уровень других музеев Лос-Анджелеса. Может статься, что после изъятия из экспозиции откровенно слабых полотен и подделок этот музей-центр ждет медленное умирание или ожидание патрона, который, подхватив идею Хаммера, разовьет одно из хаотично выбранных направлений, вливая в него новые силы.
КОНКИСТАДОРЫ И АРХЕОЛОГИ В ПОГОНЕ ЗА НАЖИВОЙ
За великими географическими открытиями XVI столетия последовал разгул насилия, грабежей и уничтожения редчайших памятников искусства. Жертвами завоевателей и авантюристов стали неповторимые создания загадочных мастеров и художников Перу, Мексики, Боливии и Эквадора, многими историками связываемые с Империей инков.
Столица могущественного государства — богатый и многоликий Куско. Прекрасный город имел не только несметные богатства, но и дома, храмы, общественные сооружения, современные дома с навесами и балконами, с неизменными двориками-патио, которые будто повторяют горный рельеф улиц, неуклонно поднимающихся вверх и вверх, выше 3000 метров над уровнем океана. Стены сегодняшних строений сложены из знаменитых инкских плит, намертво пригнанных друг к другу так, что между ними не просовывается лезвие ножа. Эти камни — современники великих цивилизаций, конец которой положили отряды авантюристов-завоевателей.
Безжалостная и грозная мощь их оружия оказалась сильнее свободолюбивого духа поклонников Солнца.
В соборе на лимской Плас де Армас, в саркофаге, лежат мощи самого безжалостного покорителя Куско — Франсиско Писарро, а любители путешествий, знатоки истории рвутся не в этот пустой собор, а к загадочным памятникам инков, волнующим воображение гипотезам, легендам и мифам.
Инки не были коренным населением этих мест.
Есть гипотеза, по которой инки так же, как и другие белые жители Америки, могли быть остатками какого-то многочисленного народа, жившего на суше, существовавшей некогда в Атлантике или Тихом Океане и погрузившейся потом в воды в результате катаклизма. Немногие спасшиеся со своей культурой и выработанными навыками и правилами жизни заселили Южную Америку.
Ученые произвели исследование мышечной ткани мумий царственных инков и установили состав их крови. Английский антропологический журнал «Ман» сообщил, что по составу крови группы «А» инки не могли принадлежать к местному населению, больше того, этой группы вообще не было в Южной Америке до прихода туда европейцев. А если к этому добавить, что комбинация состава крови инков оказалась настолько редкой, что сегодня подобный состав можно найти у двух-трех человек в мире, то гипотеза о прибытии инков на континент вполне вероятна.
Инки заключали браки только внутри своей группы, что позволяло сохранять чистоту нации и национальные обычаи.
Это была замкнутая каста правителей, жрецов, строителей, художников и мистиков. Они правили, совершали обряды в храмах, строили и украшали эти храмы для себя и для индейцев, племена которых свободно расселялись рядом с инками.
Столица инков Куско была связана со всеми районами и побережьем прочными мощеными дорогами, которые используются и в наши дни. По описаниям, Храм Солнца в Куско был обнесен тройной стеной в 380 метров, украшенной поясом золотых пластин. Подобным образом украшались многие общественные здания империи и снаружи и внутри Типичными скульптурами были фигуры или рельефы, на «Воротах Солнца» — фронтальные и низкорослые божества или духи, с ритуальными высокими головными уборами.
Храм Солнца благодаря щедрости правителей инков был настолько щедро украшен изделиями из золота и серебра, что назывался Кориканча, «место золота». Божество имело лик человека, обрамленный бесчисленными золотыми лучами, инкрустированными изумрудами и другими драгоценными камнями. Естественно, что другие божества, входившие в пантеон инков, также получали облик, украшенный и декорированный.
Вторым божеством считалась Луна. В оформлении ритуального храма Луны и декоративных сосудов, жезлов, светильников, предназначавшихся для свершения обрядов, использовалось серебро с драгоценными камнями. Мастера-ювелиры инков делали из серебра огромные вазы для хранения жертвенного зерна в храмах, кадильницы, кувшины для жертвенной воды, трубы, по которым вода поступала в здания храмов, даже садовые инструменты.
Закон гласил, что инки обязаны отдавать богам все самое ценное, и они подносили золото и серебро во всех трехстах храмах Куско. Вне столицы храмы протянулись по побережью вдоль Анд.
Английский историк Х.С.Гладвин выдвинул гипотезу, согласно которой основа белого племени — остатки войск Александра Македонского, попавшие в Америку с исчезнувшим из Средиземного моря флотом. Известно, что незадолго до своей смерти в 323 году до н. э. Александр Македонский собрал пять тысяч левантийских и греческих плотников, корабелов и моряков в районе Персидского залива и приказал им построить гигантский флот из 800 кораблей.
Идея полководца была осуществлена. И вдруг в год смерти полководца весь флот исчезает. Нигде, ни в одной из хроник нет ни слова о дальнейшей судьбе гигантской флотилии и тысяч людей белой расы.
Соратник и друг Александра Македонского Не-арх, командовавший флотом, был прекрасным флотоводцем и участвовал не в одном захватническом походе. В то время года, когда флот отплыл из Персидского залива, на юго-западе свирепствовали ветры. Кроме того, в юго-западном направлении отсутствовали гавани и места пополнения провизии и питьевой воды.
Исследователь Гладвин делает заключение, что флот Александра отправился завоевывать земли на Востоке — в Индии и Китае. Корабли во время длительного путешествия попадали в штормы, разъединялись и встречались вновь. На остановках моряки и воины слышали рассказы о богатых землях на Востоке, там, где восходит солнце. Некоторые корабли достигли Центральной Америки, другие — только района Перу и Бразилии.
Красивая гипотеза имеет некоторое подтверждение. Рисунки на сосудах Южной Америки (племени Мочика) сохранили образы белых бородатых людей в головных уборах, напоминающих шлемы греческих воинов времен Александра Македонского.
Одну из версий о появлении инков в Южной Америке дает изучение языков племен, которые вместе с инками занимали территорию Перу, Бразилии и других латиноамериканских государств. Есть сведения, что инки говорили на языке, которого другие не понимали. Официальным же языком империи, известным всему населению, сохранившимся в большей степени у племени кечуа, было наречие, в котором множество слов и корней восходит к священному языку древних индусов — санскриту. Если это не произошло случайно, то может быть объяснено лишь проникновением языка вместе с инками из Индии.
Истина не найдена, но золото инков во все времена привлекало в эти края любителей наживы и грабителей.
В 1502 году солдат испанской армии Франсиско Писарро принимает участие в завоевании и ограблении Гаити и Кубы, оказывается в числе членов экспедиции на Панаму, где снова и снова слышит о богатых местах Перу. Авантюризм и жадность испанца были настолько сильны, что собрав под своим началом 157 пехотинцев-авантюристов, он в январе 1531 года отправляется на трех судах завоевывать Перу.
Военные операции на земле инков начались с пленения их правителя Атагуальпы и методичного, беспощадного уничтожения народа. Тысячами гибли инки от огня и меча, от пожаров и от инфекций, занесенных испанцами. Военные действия сопровождались поборами, захватами, вымогательством выкупа, опустошением храмов и дворцов.
Объявив колоссальную сумму выкупа за жизнь правителя инков, Писарро получил его золотой трон, скульптуры из золота, украшавшие сад инков, состоявший из золотых растений, золотых бабочек, птиц, фигур животных, черепах, змей… Испанцы требовали приношений снова и снова, но супруга Атагуальпы, спрятавшаяся с жрецами в подземном храме, прибегла к магическим процедурам с зеркалами и хрустальным шаром, где увидела гибель народа и разорение страны, несмотря на все выплаты. По преданию, царица инков увидела в зеркале и трагическую гибель супруга. Больше испанцы приношений не получали. Все возможное из старых храмов и дворцов было спрятано в подземные хранилища, тайну которых знали лишь главные жрецы.
Испанцы сначала крестили главного инка, а затем казнили его, принеся язычника в жертву испанскому богу. Узнав о варварстве и вероломстве, проявленном подданными, испанский король запретил Писарро возвращаться на родину и изгнал всех его родственников.
А между тем Писарро складировал золото и серебро, награбленное в Куско и на побережье, грудами по несколько тонн. Были сооружены девять печей, переплавлявших художественные изделия в одинаковые слитки. В этих печах исчезли почти все произведения инкской теревтики. Новый губернатор Куско Гонзаго Писарро — брат завоевателя — продолжал охотиться за богатой добычей по городам побережья, по старинным поселениям и церквям, но поток украшений из драгоценных металлов иссяк.
Дорога из Куско поднимается все выше и выше, достигая отметки в 3800 метров, где открывается долина с огромным крепостным валом. Археологи определили его возраст в 900 лет и связали его с началом расцвета инкской цивилизации. Но тогда возникают неразрешимые загадки: как поднимали сюда огромные плиты строители, не знавшие колеса? какими орудиями обрабатывали камни с такой удивительной точностью?
Главной достопримечательностью долины в горах принято считать еще один город-крепость инков Мачу-Пикчу, называемый чудом континента. По преданию, испанцы не смогли найти этот город, и дорогу к нему инки скрыли, сохраняя еще долго после завоевания страны древнюю обитель… И все же Мачу-Пикчу не избежал разграбления.
Писатель и журналист Энрике Португаль опубликовал в газете «Ой» последний свой репортаж-исследование, ставший грандиозным разоблачением американских собирателей, археологов и просто властей, готовых использовать любые возможности для захвата художественных и тем более драгоценных изделий других стран.
По отрывочным сведениям трудно судить о всех аспектах нашумевшей в 80-е годы истории, ведь точно известно, что, скрыв Мачу-Пикчу от испанцев, покинув свой священный город, инки больше не приближались к нему, а тем более никому не рассказывали о скрытом в густых зарослях среди горных высот. И все же в 1911 году индеец Мельчор Артьяго открыл эти строения американскому археологу и искателю сокровищ из Йельского университета Хираму Бинхему, который набрал группу работников-индейцев, собственную охрану и двинулся к заветному поселению таинственных инков.
Многие годы журналист проводил собственное расследование того, как проходила экспедиция, как были организованы исследования и каковы результаты многодневных раскопок, обследований и изучений развалин и сохранившихся построек.
После установления ряда бесспорных фактов Энрико Португаль обвинил американского ученого в разграблении бесценного золота и сокровищ крепости-храма Мачу-Пикчу, вывозе их в США и присвоении приоритета открытия этого шедевра архитектуры. Еще молодой ученый возглавил отправившуюся в Анды экспедицию Йельского университета и Национального географического общества. На юге Перу он с помощью уговоров и обмана добился разрешения местных властей на исследование древних руин и получил местную охрану для своей экспедиции.
Индейцы расчищали дорогу для каравана, прокладывали путь, указанный Мельчором Артьяго, добывали пищу, организовывали лагерные стоянки. Те же индейцы проводили разведку пути по скалам и ущельям, выбирая самый безопасный маршрут, которым следовали много дней. Платой за их тяжелый труд были стекляшки и украшения, выдаваемые в виде подачек по субботам. Отдыхали один раз в день, при любом сопротивлении носильщиков и рабочих били, наказывали любыми ограничениями.
Индеец-проводник, доставивший всех к Мачу-Пикчу, получил щедрую награду в один соль, объявленный большим достоянием.
Заросшие сооружения: храмы и крепостные стены, торговые постройки и жилые дома, площадь собраний и ритуальные террасы — были отгорожены от окружающего мира на четыреста лет буйными джунглями, сохранившими богатства инков. Изделия из камня и бронзы, керамики, стекла, бытовые и ритуальные, обиходные и ремесленные изделия в изобилии находились в каждой постройке.
В своей книге «Потерянный город инков» Бинхем подробно и много описывал открытие каждого архитектурного сооружения, ведь они дали обильные находки, а значит, экспонаты для музея Йельского университета и Географического общества.
Одна особенность бросалась в глаза всем, знакомым с историей Империи инков, с историей разграбления, совершенного испанцами в XVI столетии. Было доподлинно известно, что во всех храмах и во всех населенных пунктах инков золото и серебро в изделиях и пластинах служило украшением почитаемых мест. В описаниях Мачу-Пикчу Бинхема драгоценные материалы даже не упоминаются, про необработанные драгоценные камни, которыми было принято украшать ритуальные храмовые предметы, ничего не говорится.
Храм главного божества инков — Солнца, а упоминаний об изображении солнца нет, а ведь во всех других храмах инков это было главное священное изображение из золота. Если в Мачу-Пикчу инками было сделано исключение, то оно было просто невероятным. Также невероятным было и еще одно открытие в храме-мавзолее целомудренных дев Солнца, специально избиравшихся для служения главному божеству.
В мавзолее сохранилось свыше 50 человеческих скелетов, и рядом с ними ритуальная посуда, сосуды, изделия, украшения. Но ни об одной золотой вещице археолог не говорил. Хотя хорошо известно, что целомудренные служительницы главного божества с детства носили золотые и серебряные украшения. Американец не постеснялся отметить, что при вскрытии захоронений правителей и жрецов Солнца индейцев отводили подальше, объясняя им, что их вера запрещает наблюдать за «осквернением» могил.
Э.Португаль предполагал, что вскоре после обнаружения золота и серебра Бинхем дал знать в посольство США в Лиме, и в Куско, на берег реки Урубамба, прибыл отряд американцев. С помощью белых рабочих из Мачу-Пикчу ящиками вывозилось все изъятое. Чтобы высказывание не выглядело домыслом, журналист, побывавший в тех краях, собрал сведения о неоднократных выступлениях спутников американского археолога и местного населения. Он нашел даже в старых газетах интервью с аргентинской актрисой Анной де Карбера, гастролировавшей в Куско, которая отмечала, что при погрузке ценностей на корабль в порту Мольендо местные жители, знавшие, что вывозят ценности древнего народа, подняли бунт, чтобы помешать наглому грабежу. Тогда американцы получили разрешение на вывоз всего изъятого в городе-крепости от диктатора Легия-и-Сальседо. По его же приказанию волнения были подавлены полицией.
К молодому археологу пришла слава и неожиданное богатство, ничем не объясненное. Открытие помогло ему сделать академическую карьеру.
Сокровища были поделены между университетом, географическим обществом и семьей «открывателя», правда, ни каталогов, ни фотодокументов раздела опубликовано не было.
Запоздалые обвинения газеты «Ой» лишь привлекли к сокровищам инков внимание современных конкистадоров.
Только кажется, что история с расхищением культурных ценностей Латинской Америки закончилась. Она не только продолжается, но даже получила неожиданные повороты. Конечно, ушли в далекое прошлое находки изделий из золота, хотя и сейчас существует частный музей «индейского золота». Сегодня погоня идет за любыми древними сувенирами, потому что в городах и храмах, разрушенных века назад, под слоем песка хорошо сохраняется даже ткань, не говоря уже о скульптурах. Фигурку из гранита, изображающую бога дождя, или керамические скульптуры воинов, жрецов, тотемы Луны и Солнца из мексиканских раскопок в местах расселения племени чак, майя, инков — все это предлагают на антикварном рынке Нью-Йорка, Чикаго, Сан-Франциско.
Многое уже осело в собраниях крупнейших музеев древности и частично перекочевало в Европу, но коллекции экзотического искусства американцев продолжают пополняться. И как считают специалисты, места расселения индейцев и коренных племен способны дать художественному рынку еще множество редких произведений. Вывозят памятники из Боливии, Чили, Перу, Мексики. Большие каменные скульптуры, которые можно ставить в холлах вилл или в закрытых для постороннего глаза садах, вывозят распиленными на части, а при доставке заказчику собирают.
Все найденное иногда называют «американским Египтом» и в определенных кругах совершенно серьезно рассматривают возможность расширения варварских раскопок.
Охотники за сокровищами получили прозвище гуакерос (исп. «гуака» — могила). По скромным подсчетам, только в одной Колумбии этим занимается 20 тыс. человек, а если учесть грабителей Лимы, Боготы, Эквадора, можно представить себе численность отрядов наследников конкистадоров.
Среди беспрецедентных и наглых хищений и грабежей особенно следует отметить похищение с постамента в Сан Аугустине, на юго-западе Колумбии, каменной, весом в 300 килограммов, фигуры древнего жреца, жующего листья коки, известной как «Эль Кокеро». Ее возраст — около 3000 лет. Еще более странная история произошла с коллекцией украшений, состоящей из одиннадцати тысяч предметов, которую эквадорские власти непонятным образом обнаружили на аукционах Милана и Турина, в то время как посредники вели переговоры о продаже части ее в лимский Музей золота.
Стоит упомянуть о единственном в мире Музее золота, спасшем многие сокровища национальных культур. Мигель Мухика Гальо — посол Перу в Мадриде — не только организатор, создатель, но и директор музея.
В Музее золота, снабженном хорошей охраной, экспонируется около 12 тысяч золотых изделий Древнего Перу. Собрать такую коллекцию в наши дни было бы невозможно, а Мухика Гальо начал свой путь собирателя пятьдесят лет тому назад, сообщив окружающим, что его интересует только искусство Доколумбовой Америки. Над собирателем смеялись, но приносили вещи, уступая их по сходным ценам. Примитивные церемониальные ножи-«тумисы» стали первыми экспонатами, связанными с искусством племени чиму. Потом появились работы инков и других народов древней Америки.
Одни произведения Гальо покупал у грабителей могильников, другие приходилось выкупать на аукционах за пределами Перу, с тем чтобы редкости не ушли в иностранные собрания. Приходилось и самому, вместе с местными жителями, колесить по стране, по местам древних поселений, где удавалось найти или выкупить художественные произведения у аборигенов.
Так, рядом с изделиями инкских ювелиров появилось большое количество изделий из города Чан-Чана, который находился в песках пустыни в 500 километрах от Лимы. Сегодня здесь бесконечные руины, в которых с трудом угадываются контуры стен, формы домов, планировка улиц. Когда старожилы привезли в эти места Гальо, здесь все неплохо сохранилось благодаря сухому климату. Однако на дома и храмы обрушился в тридцатые годы редкий водяной смерч, размывший постройки до бесформенных руин. Остальное сделали постоянные ветры, занесшие песком оставшееся, превратив пустынный город в холмы. И все же в те годы, когда руины стояли пустынными под безоблачным небом, местные жители находили здесь много редких предметов.
Когда-то, до пришествия в эти места инков, Чан-Чан был сказочной столицей чиму — народа, который в течение четырех столетий (с 1000 по 1400 годы н. э.) владел всем перуанским побережьем и создал удивительную культуру.
Хроники рассказывают, что жители Чан-Чана по сложной системе каналов и труб подвели с гор чистую воду (на 120 км), окружили свои дома садами, провели в них водопровод, создали общественные бани. Город-сад в пустыне давал пристанище 100 тысячам жителей. Оборонительные стены были столь прочны и неприступны, что инкам, пришедшим завоевывать город, не удалось их взять приступом, и тогда пришельцы разрушили водоводы, оставив город без воды. Жители покинули город, и пустыня поглотила Чан-Чан, но художественные изделия находят в руинах до сих пор. Многое из древнего города попало и в национальный Музей золота.
Столица чиму превратилась в объект грабежа, стала местом паломничества искателей сокровищ. Сначала ими были инки, затем испанцы, извлекшие из руин Чан-Чана неисчислимые ценности. Керамические статуэтки и золотые украшения, сохранившиеся до середины XX века, стали добычей археологов и еще большей армии грабителей.
Некоторые историки объясняют, что «уакеар» значит — искать, «уакое» означает керамические фигурки и другие изделия из керамики, а также из золота. И до сих пор поиски «уакое» — доходное ремесло, которое поощряет не только Музей золота, но и многие другие музеи. Но главная часть найденных сокровищ и древностей попадает совсем не в музеи, а в частные собрания вне Латинской Америки, а иногда становится обеспечением разного рода финансовых операций и махинаций.
Все драгоценности, всплывавшие в разное время погони за ценностями Доколумбовой Америки, обросли легендами. До сих пор вспоминают легендарный трон Великого Инки и тайну, связанную с его исчезновением близ теперешнего города Лимы. Трон достался в виде трофея Писарро и не был вывезен из Перу, а где спрятали удивительное произведение искусства, никто не знает.
Другим предметом, избежавшим переплавки и оставшимся на древней земле, стало изображение Солнца, проигранное солдатом Мансио в карты. В древнем Перу золото было предметом поклонения и его берегли.