Изучая партизанские формирования, можно столкнуться с проблемой определения слова «партизан», как и самого объекта исследования. В ходе войны в тылу воюющей армии иногда сложно отделить партизан от прячущихся в лесу мирных жителей.

«Неорганизованных» партизан далеко не всегда корректно называть партизанами, в ряде случаев к ним более применим термин «группы выживания». Они состояли, например, из осевших в лесах беглых военнопленных и окруженцев, ушедших из деревень крестьян, спасавшихся от карательных мероприятий нацистов или не желавших уезжать в Германию по насильственной трудовой мобилизации. Таких «партизан» крайне сложно изучать, т. к. указанными отрядами документация не велась, данные группы отличались крайне низкой диверсионной и разведывательной активностью (часто ее не было вообще), поэтому даже представители оккупационных структур их иногда просто не замечали, а, замечая, в ряде случаев обозначали в своих документах как обычных криминальных бандитов. В документах советских партизан, находящихся на связи с Центром, нередко встречается недоверие к «местным». Например, командир соединения им. Боровика Виктор Ушаков в шифровке на «Большую землю» описал положение на севере Киевской области: «Все эти семейные партизанские отряды не боеспособные, занимаются пьянством, изъятием имущества у населения… В отрядах царят раздоры. Из-за незаконных действий, трусости, пьянства большинство командиров не пользуются авторитетом у бойцов отряда, у населения. Население в отряды не идет».

Поэтому сразу же оговорим, что объектом исследования в представленной работе являются партизаны, определяемые в качестве партизан советской стороной и значительный период войны находившиеся на связи с руководящими центрами. Именно эти люди в ходе войны были обозначены высшей партийной номенклатурой в качестве образцовых советских людей, получали награды и поощрения и частично после войны вошли или вернулись в советскую систему власти. До сих пор именами этих орденоносцев названы улицы многих городов — в Украине, России и Белоруссии. Поэтому термин «советские партизаны» применим к ним в наибольшей степени.

 

1.1. От НКВД УССР к УШПД

Как писал в итоговом отчете начальник оперативного отдела УШПД полковник Бондарев, «партизанское движение на Украине с первых своих дней было организованным движением». Иными словами, партизанские формирования создавались по конкретным указаниям представителей госструктур, т. е., по сути, являлись советскими спецподразделениями, действовавшими в глубоком или ближнем тылу Вермахта.

На протяжении всей войны непосредственным руководством за-фронтовой борьбой занимались 3 организации: ВКП(б), НКВД-НКГБ и РККА. Однако их роль и значимость в партизанской войне в 1941–1944 гг. постоянно менялась.

К сожалению, роль армии в организации зафронтовой борьбы в ходе войны довольно сложно отследить: дело в том, что большинство соответствующих документов хранится в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске. Однако все сопутствующие документы позволяют сказать, что роль армии была третьестепенной, особенно в 1942–1944 гг. Как правило, «армейские» партизаны — даже в первый год войны — представляли собой части Красной армии, действующие в тылу Вермахта в тесном взаимодействии с фронтовыми частями. Эта тактика себя не оправдала и все эти отряды — во всяком случае, в Украине — в первый год войны были разгромлены или соединились с Красной армией. Например, весной 1942 г. в 18-й армии Южного фронта 26 партизанских отрядов были задействованы в обороне как обычные армейские подразделения.

На роли же органов госбезопасности и внутренних дел в организации партизанских формирований можно остановиться более подробно.

Английские исследователи Чарльз Диксон и Отто Гейльбрунн не считали НКВД «партизанской структурой»: «Политическая полиция имела многочисленных своих представителей в партизанских штабах различных ступеней, и вместе с партизанами сражалось немало людей из НКВД. Однако у нас нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что НКВД был связан с партизанскими формированиями теснее, чем с каким-либо другим движением, проводившимся под его надзором».

С этим мнением сложно согласиться.

Создание Особой группы (ОГ) по ведению зафронтовой борьбы при наркоме внутренних дел СССР Лаврентии Берии фиксируется в ряде документов 18 июня 1941 г., т. е. еще до начала советско-германской войны. Формально о создании этого подразделения было объявлено приказом НКВД СССР 5 июля 1941 г. Руководителем Особой группы был назначен старший майор госбезопасности Павел Судоплатов. На ОГ возлагались следующие задачи:

1) разработка и проведение разведывательно-диверсионных операций против гитлеровской Германии и ее сателлитов;

2) организация подполья и партизанской войны;

3) создание нелегальных агентурных сетей на оккупированной территории;

4) руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.

Помимо этого в начале войны Судоплатов возглавлял Штаб НКВД СССР по борьбе с парашютными десантами противника, которому подчинялись соответствующие оперативные группы в наркоматах внутренних дел Украинской, Белорусской, Латвийской, Литовской, Эстонской, Молдавской, Карело-Финской, Грузинской ССР, Крымской АССР, УНКВД по Ленинградской, Мурманской, Калининской, Ростовской областям и по Краснодарскому краю.

Иными словами, в начале войны П. Судоплатов сосредоточил в своих руках как борьбу с разведывательно-диверсионной деятельностью противника в тылу Красной армии, так и руководство организацией разведовательно-диверсионной деятельности в тылу Вермахта, партизанской борьбы.

Особая группа претерпела ряд реорганизаций и 3 сентября 1941 г. была преобразована в самостоятельный 2-й отдел НКВД СССР, возглавленный Павлом Судоплатовым.

На территории союзных республик, в том числе и УССР, создавались 4-е отделы НКВД, занимавшиеся все той же организацией партизанской борьбы. Начальником 4-го отдела НКВД УССР был майор госбезопасности Тимофей Строкач, бывший также заместителем наркома внутренних дел УССР Василия Сергиенко. 4-е республиканские отделы НКВД входили в оперативное подчинение 2-му отделу НКВД СССР.

В январе 1942 г. 2-й отдел НКВД СССР расширили, преобразовав в 4-е («партизанское») управление НКВД СССР, начальником которого оставался Павел Судоплатов. В его оперативное подчинение входил также Штаб истребительных батальонов и партизанских отрядов. В составе наркоматов внутренних дел БССР и УССР на базе 4-х отделов создавались собственные 4-е управления. Начальником 4-го управления НКВД УССР стал майор госбезопасности Тимофей Строкач.

Можно обозначить еще одну линию подчинения Тимофея Стро-кача в первый год войны. 4-й отдел (позже 4-е управление) НКВД УССР, помимо подотчетности 2-му отделу (позже 4-му управлению) НКВД СССР, был подчинен также и руководству республиканского наркомата. В 1941–1943 гг. наркомом внутренних дел УССР был Василий Сергиенко. Фактически же наркомат в указанный период возглавлял его заместитель Сергей Савченко. НКВД УССР был подотчетен Совнаркому УССР и — самое главное — ЦК КП(б)У, т. е. первому секретарю ЦК Никите Хрущеву, хотя непосредственно деятельность партизан курировал секретарь ЦК КП(б)У Демьян Коротченко.

Зависимость НКВД УССР в данном вопросе от республиканской партийной номенклатуры усиливалась в связи с тем, что непосредственной организацией партизанских отрядов, в том числе и на местном уровне, занимались также и партийные организации. В частности, 1 ноября 1941 г. командующий Юго-Западным фронтом маршал Семен Тимошенко и член Военного совета Юго-Западного фронта Никита Хрущев приняли постановление о создании оперативной группы по руководству партизанскими формированиями в полосе фронта. В состав указанной опергруппы входила преимущественно номенклатура ЦК КП(б)У. Однако сколько-нибудь значимой роли эта структура не сыграла.

По мнению российского исследователя Вячеслава Боярского, «в течение 1941 года… 90 процентов партизанских отрядов, истребительных, диверсионных и разведывательных групп было подготовлено и оставлено в тылу врага или переброшено туда органами НКВД-НКГБ. Они же и руководили ими».

Подобный подход представляется несколько упрощенным, хотя вполне объяснимо, почему Боярский мог сделать такой вывод. Например, в документе НКВД СССР — «Перечне действующих партизанских отрядов, сформированных органами НКВД УССР по состоянию на 15/У1-42 г.» в число отрядов, сформированных НКВД, входят не только отряды, руководимые сотрудниками НКВД, но и возглавляемые представителями партийно-советской номенклатуры (в том числе будущие знаменитые командиры Сидор Ковпак и Алексей Федоров). Таким образом высшее руководство НКВД стремилось доказать, что все без исключения партизанские отряды, подготовленные также и партийными органами Украины, создавались НКВД УССР или, по крайней мере, с его активным участием.

В свою очередь, в составленной в тот же период справке ЦК КП(б)У все отряды и диверсионные группы, созданные на территории Украины как по линии НКВД, так и по партийной линии, обозначены как созданные «ЦК КП(б)У через областные и районные комитеты партии».

Численность созданных отрядов в обоих случаях примерно равна, названы одни и те же фамилии командиров отрядов. Таким образом, большинство украинских отрядов создавалось в тесном сотрудничестве НКВД УССР и местных партийных организаций: обкомов, горкомов и райкомов КП(б)У. И выделить доминирующую, ведущую организацию в данном случае сложно: все зависело от ситуации на местном уровне, которая центральными органами контролировалась далеко не идеально.

Для ситуации, в которой оказались партизанские отряды в первый год войны, важно было не столько то, кто в первую очередь организовывал партизанские формирования и руководил ими, сколько то, что их создавали сразу несколько организаций.

Как отмечал в своем докладе начальник 8-го отдела политуправления Южного фронта батальонный комиссар Иван Сыромолотный, «в течение первого года войны организационный период по созданию партизанских отрядов имел ряд препятствий, неясностей.

Организацией партизанских отрядов занимались обкомы партии, областные управления НКВД, 8-е отделы политуправлений и особые отделы, разведотделы (фронтов и армий. — А. Г.). (…) Следует разграничить роль и ответственность каждой из этих организаций».

В первый год войны этого сделано не было. Координация усилий и действий различных структур по руководству партизанскими формированиями отсутствовала.

Во-первых, по всей видимости, сам высший арбитр между государственными организациями Иосиф Сталин был слабо информирован о событиях в тылу врага. Как полагает Карель Беркхофф, «он не верил в способность партизан существенно повлиять на события на фронте…» Очевидно, приоритетным для него было руководство Красной армией, международные отношения и экономическая ситуация в советском тылу. По воспоминаниям партизанского командира Александра Сабурова, во время встречи Верховного главнокомандующего с партизанскими командирами в начале сентября 1942 г., Сталин выразил удивление наличием минометов и орудий в партизанских соединениях, что говорит о его крайне низкой информированности в вопросах зафронтовой борьбы. Кроме этого, на настоящий момент известно очень мало высказываний И. Сталина о партизанской борьбе, в частности, в 1941–1942 гг., что косвенно подтверждает слабую заинтересованность главы ГКО вопросами партизанских формирований.

Во-вторых, крайняя неопределенность в вопросах руководства дополнялась напряженной борьбой между партийной, военной и чекистской номенклатурой.

Победой партийной номенклатуры можно считать решения лета 1942 г.

Парижский исследователь Владимир Косик полагает, что создание Центрального штаба партизанского движения являлось следствием стремления Москвы поставить под контроль партизанские формирования. Однако они и до возникновения ЦШПД были созданы советским партийно-государственным аппаратом, а также руководились из-за линии фронта. Скорее, формирование ЦШПД являлось объединением основных функций руководства диверсионной борьбой за линией фронта.

30 мая 1942 г. при Ставке Верховного главнокомандующего создается Центральный штаб партизанского движения под руководством первого секретаря ЦК КП(б)Б Пантелеймона Пономаренко. Ему подчинялось шесть республиканских или региональных (фронтовых) штабов, в том числе Украинский штаб партизанского движения (УШПД), созданный 20 июня 1942 г. Неофициальной нормой стало, когда три высших поста в каждом штабе партизанского движения занимались сообразно пропорции: по одному представителю от партийной номенклатуры, НКВД и Красной армии. В частности, главой УШПД был майор госбезопасности Тимофей Строкач, его первыми двумя заместителями — Мусий Спивак (секретарь ЦК КП(б) У) и полковник Виноградов (начальник разведывательного отдела штаба Юго-Западного направления). И в целом личный состав штабов партизанского движения, в том числе Украинского, комплектовался представителями трех указанных структур.

Оперативные группы штабов партизанского движения при военных советах армий позволяли наладить взаимодействие партизан с фронтовыми частями Красной армии.

С одной стороны, УШПД подчинялся ЦШПД, с другой — в оперативном отношении, вопросах комплектования кадрами и материально-технического обеспечения — Военному совету ЮгоЗападного направления. Членом ВС Юго-Западного направления был Никита Хрущев, по совместительству, напомним, глава парторганизации Украины, которому УШПД был подотчетен с самого начала. Между Хрущевым и Строкачем сложились деловые и доверительные отношения.

Создание штабов партизанского движения имело ряд последствий, как негативно, так и позитивно сказывавшихся на эффективности деятельности партизанских формирований.

С одной стороны, введение единоначалия и создание более или менее стройной системы руководства зафронтовой борьбой позволило упорядочить руководство партизанами.

С другой стороны, влияние неквалифицированной в военном отношении партийной номенклатуры, в том числе из ЦК КП(б)У, на оперативную деятельность партизан негативно сказывалось на уровне военного планирования и ведения боевых действий.

Кроме того, болезненные реорганизации происходили и на местном уровне. В совместном приказе исполняющего обязанности наркома внутренних дел УССР Сергея Савченко и начальника УШПД Тимофея Строкача от 7 июля 1942 г. значилось, что в связи с созданием Украинского штаба партизанского движения в его задачи «входит руководство всеми партизанскими отрядами и формированиями, и выделением этой отрасли работы из системы органов НКВД… УНКВД немедленно передать по территориальности начальникам соответствующих оперативных групп, фронтов и армий все партизанские отряды, находящиеся как на линии фронта, так и действующие в тылу противника». Передаче в ведение УШПД не подлежали агенты, явки и резиденты — разведсеть НКВД УССР. Это оторвало отряды от агентурной сети и негативно повлияло на качество раз-веддеятельности партизан. В свою очередь, агентурная сеть НКВД лишилась поддержки со стороны партизанских отрядов. В частности, невозможно стало использовать партизанские рации для связи с Центром.

При этом, можно полагать, что уменьшение роли НКВД привело к определенному улучшению психологического состояния личного состава ряда партизанских отрядов. Например, руководители знаменитого Сумского соединения — Сидор Ковпак и Семен Руднев испытывали стойкую неприязнь к представителям органов государственной безопасности. Объяснялось это тем, что Руднев до войны в ходе репрессий был арестован и находился в заключении. По некоторым данным, подвергался аресту и Ковпак.

Возможно, элемент субъективности при оценке качества руководства НКВД присутствовал в донесении Ковпака и Руднева Хрущеву 5 мая 1942 г.: «К сожалению, на всем протяжении восьмимесячной борьбы остро ощущался недостаток из-за отсутствия руководства и связи с Советским Союзом. Только в апреле 1942 года через связь с другими отрядами в Брянских лесах нам удалось получить радиостанцию НКВД Украины, с которым мы сейчас имеем связь, но все же руководства партизанским движением до сих пор нет». Эти партизанские командиры предлагали подчинить партизан штабам фронтов по соответствующим направлениям.

Так или иначе централизация руководства привела к появлению системы подчинения-соподчинения на местах, которую до этого местные партизанские вожаки создавали исходя из ситуации и наличия связи с Центром. С июня-июля 1942 г. наиболее крупной самостоятельно действующей партизанской оперативной единицей стали соединения, разделявшиеся на отряды. В ряде случаев отряды сводились в автономно действующие партизанские бригады — в частности, в Украине таковых было две. В июне-июле 1942 г. УШПД подчинялось всего три соединения: Черниговское — под руководством Алексея Федорова, Сумское — под руководством Сидора Ковпака, Объединенное — под руководством Александра Сабурова. В указанных соединениях насчитывалось 16 отрядов. Кроме них на связи с УШПД находилось еще 14 отдельно действующих отрядов. Отряды приобрели армейскую структуру: делились на взводы, роты и отделения. Специальным приказом УШПД запретил называть отряды и соединения по фамилии командира.

Тем временем формирование УШПД проводилось в ходе летнего наступления Вермахта. Некоторое время штаб существовал буквально «на колесах». Отчасти этим объяснялась неэффективность его работы в первый период существования. 8 августа 1942 г. в докладной записке Хрущеву начальник политуправления Сталинградского фронта С. Галаджев отмечал, что УШПД более месяца занимался укомплектованием своих отделов и другой организационной работой, не связанной с руководством партизанами: «Деятельность партизанского штаба на сегодняшний день выражается в поддержании связи через рации с 5 партизанскими отрядами и в подготовке к выброске нескольких диверсионных и оперативных групп на связь в глубокий тыл противника. С отрядами, не имеющими раций, штаб не имеет никакой связи.

Таким образом, деятельность штаба по руководству партизанским движением имеет значительно меньшие масштабы по сравнению с той работой, которую при всех недостатках проводили раньше различные, не объединенные единым центром следующие организации: политуправление, НКВД УССР, разведорганы и областные управления НКВД…

Положение с руководством партизанским движением показывает, что в работе Украинского штаба партизанского движения отсутствуют оперативность и надлежащая поворотливость».

Тем временем в статусе УШПД снова наступили изменения. 28 сентября 1942 г., согласно постановлению главы ГКО Иосифа Сталина, создавались наряду с УШПД другие республиканские штабы, долженствующие находиться в Москве. В Москву в течение октября 1942 г. переместился и УШПД, что увеличило эффективность его работы.

С другой стороны, с осени 1942 г., согласно приказу ГКО республиканские штабы партизанского движения подчинялись ЦК республиканских компартий, что приводило к увеличению партийного контроля над деятельностью партизан, роли партноменклатуры в подготовке и ведении зафронтовой борьбы.

7 марта 1943 г. ГКО СССР расформировал Центральный штаб партизанского движения, а 17 апреля — снова восстановил. Однако как раз в этот момент Украинский штаб партизанского движения был выведен из подчинения ЦШПД, Тимофей Строкач даже формально перестал подчиняться Пантелеймону Пономаренко и с этого момента у него было два начальника: Иосиф Сталин как глава Ставки ВГК и Никита Хрущев как первый секретарь ЦК КП(б)У.

13 января 1944 г. приказом Ставки ВГК ЦШПД вообще был упразднен.

Автономия УШПД была вызвана затяжным личным конфликтом между первым секретарем ЦК КП(б)У Хрущевым, курировавшим деятельность УШПД, и первым секретарем ЦК КП(б)Б Пономаренко. Хрущев в советской системе власти и официально, и неофициально обладал куда большими полномочиями, нежели Пономаренко, и, кроме того, по характеру был более гибким человеком. В естественном для номенклатурщика желании увеличить собственные полномочия, Хрущев вывел Украинский штаб из-под влияния партийца-конкурента. Кроме того, УССР всегда была второй по значимости республикой СССР и, возможно, особый статус УШПД был своеобразной «костью» Сталина автономизму украинских аппаратчиков.

Среди всех региональных и республиканских штабов УШПД был наиболее крупным — в середине 1943 г. штатная численность УШПД составляла 143 единицы, в том числе высшего, старшего и среднего комсостава — 90, младшего комсостава и рядовых — 2, вольнонаемных — 51. Однако, как будет показано далее, численность украинских партизан на протяжении всего периода оккупации была существенно ниже численности партизан Белоруссии и России. Дело было в том, что высшее руководство СССР рассматривало республиканские штабы партизанского движения не просто как военные, а как военно-политические организации — имеющие размер в соответствии с политической значимостью республики или региона. Поэтому, в частности, иногда численность работников штабов прибалтийских советских республик была сопоставима с численностью партизан, действовавших на соответствующих территориях, подотчетных этим штабам.

Возвращаясь к Украинскому штабу, можно отметить, что приказ о независимости УШПД от ЦШПД был завершающим шагом. Фактически, благодаря покровительству Хрущева, УШПД оставался автономным до весны 1943 г. Отчасти поэтому эффективность советской партизанской войны на территории Украины была выше, чем в Белоруссии или России.

Дело было в том, что П. Пономаренко не обладал качествами военного руководителя. По словам заместителя Т. Строкача диверсанта Ильи Старинова, кадровый политработник Пономаренко «и ротой не командовал, и не кончал военной Академии. Белорусскими партизанами “командовал” начальник БШПД П. З. Калинин, которому в Красной армии и взвода не доверили бы, а ему поручили командовать армией, численность которой в 1943 г. превысила 100 тысяч вооруженных партизан. (…) Планы операций, разрабатываемые ЦШПД и подчиненными ему штабами партизанского движения, не были планами организованных военных действий, а скорее напоминали постановления парторганов по проведению посевных и уборочных работ… П. К. Пономаренко был таким сталинской закалки партократом, который считал, что он все знает и все умеет».

Строкача можно описать несколько по-другому.

Представитель Ставки ВГК в УШПД капитан Александр Русанов заявил на допросе в немецком плену о «менеджерских талантах» командира украинских партизан:

«Строкач умеет завоевать авторитет и у больших, и у малых начальников. Сталин очень любит и ценит Строкача, часто звонит ему по телефону и присылает подарки» [68] .

Если аутентичные документы о личных взаимоотношениях между главами ГКО и УШПД не дошли до исследователя, и, следовательно, такие данные могли являться выдумкой Русанова, то характеристика Строкача как гибкого человека и осмотрительного руководителя полностью подтверждается материалами его личного дела. Украинец Тимофей Строкач родился в семье крестьян-бедняков в селе Астраханка Ханкайского района Уссурийской области в 1903 г. (родители переехали на Дальний Восток с Киевщины в 1899 г.). Там он закончил 3 класса сельской школы, а после смерти отца, убитого, по сведениям самого Т. Строкача, «террористической бандой как организатор сельскохозяйственной коммуны», будущий глава УШПД работал по найму, в том числе сезонным чернорабочим, а в 1924 г. добровольно пошел в погранвойска ОГПУ. Тимофей Строкач окончил погран-школу в Минске (1925–1927), где получил специальность «командир погранвойск ОГПУ». В 1932–1933 гг. обучался на курсах командного состава в Высшей пограншколе НКВД в Москве, получив специальность «общевойсковой командир войск НКВД». Всю свою карьеру Строкач сделал в пограничных войсках НКВД, пройдя путь от простого солдата — на Дальнем Востоке (1924) до заместителя наркома внутренних дел УССР (1940–1942). В одной из послевоенных характеристик ЦК КП(б)У значилось, что этот пост Строкач получил «как один из лучших и способных командиров пограничных войск НКВД, имеющий большой опыт оперативной и чекистской работы…» В 1940 г. Строкач был награжден орденом Красной Звезды, вероятнее всего, за операции против националистического подполья в Западной Украине, а в 1942 г. — орденом Ленина за деятельность по организации партизанской борьбы.

Кроме удовлетворительных качеств характера и квалификации войскового командира и руководителя, глава УШПД обладал личным опытом, ценным для руководителя партизанских формирований. В течение 35 дней — в сентябре-октябре 1941 г., попав с группой руководителей и сотрудников НКВД УССР в окружение, Строкач с боями вывел 338 человек в советский тыл по оккупированной немцами территории. По некоторым данным, именно за «операцию спасения», в том числе наркома Василия Сергиенко, Строкач и получил упомянутый орден Ленина.

Помимо независимого от ЦШПД руководства, автономия украинских партизан проявлялась и на другом уровне. В отрядах и соединениях УШПД не было особых отделов, имевших сквозное подчинение НКВД-НКГБ (с апреля 1943 г. НКВД и НКГБ вновь были разделены, особые отделы перешли в ведение НКГБ). Против особых отделов в партизанских формированиях выступил Никита Хрущев и был поддержан Строкачем. В тех отрядах, где особые отделы все же существовали, они подчинялись не НКВД-НКГБ, а командиру отряда или напрямую УШПД, согласовывавшем инструкции по ведению контрразведывательной работы с НКВД УССР. Функциями «особистов» являлась борьба с проникновением агентуры противника (контрразведка) и проверка личного состава партизанских отрядов на политическую благонадежность. Однако, несмотря на отсутствие особых отделов НКВД-НКГБ, каких-то выдающихся успехов в агентурной разработке соединений УШПД немецкая сторона не достигла. Не были украинские красные партизанские командиры в 1943–1944 гг. замечены и в нелояльности советской власти. С другой стороны, очевидно, что наличие в отрядах независимой репрессивнокарательной и контролирующей структуры могло бы вселять неуверенность в партизанских командиров, сковывать их инициативность и подрывать армейский принцип единоначалия, который и без того подрывался наличием в отрядах комиссаров. Таким образом, представляется, что отсутствие «особистов» как своеобразного «недремлющего ока НКВД» положительно сказалось на эффективности оперативного применения партизанских формирований УШПД.

Возвращаясь к системе управления партизанскими отрядами, опишем такой институт, как представительства УШПД на фронтах, действовавших вблизи Украины или непосредственно на ее территории. В зависимости от реорганизаций Красной армии оперативные группы, а затем представительства УШПД в 1942–1944 гг. действовали при военных советах

1) Юго-Западного и Западного фронтов (1942);

2) Брянского, Воронежского, Северокавказского и Юго-Западного фронтов (1942–1943);

3) Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов (1943) и

4) 1, 2, 3, и 4-го Украинского фронтов (1943–1944).

Часть отрядов, соединений и групп УШПД в 1943–1944 гг. входила в оперативное подчинение непосредственно УШПД, часть — в среднем около трети личного состава всех партизанских формирований — в оперативное подчинение представительствам УШПД на фронтах. Последние вели боевую деятельность согласно указаниям фронтового командования, при этом согласуя планы с УШПД и регулярно — раз в две недели, отчитываясь перед Т. Строкачем. По основным задачам отряды и соединения, подчиненные непосредственно УШПД, не отличались от отрядов, подчиненных представительствам УШПД на фронтах. Этот элемент руководства украинскими партизанами позволил улучшить оперативное взаимодействие между Армией и партизанскими отрядами и соединениями.

Упомянем и областные штабы партизанского движения. Формально первые областные штабы были созданы УШПД в конце 1942 г., но по сути эта система начала работать только с 1943 г. и функционировала практически до конца немецкой оккупации. «В большинстве случаев начальниками областных штабов были командиры базовых партизанских соединений и секретари областных подпольных обкомов КП(б)У. Членами штабов, кроме партийных работников, назначались также командиры и комиссары партизанских соединений. Начальник областного штаба, подчиняясь ЦК КП(б)У и УШПД, по условиям оперативной необходимости согласовывал деятельность своих партизанских формирований с представительствами УШПД при военных советах фронтов». Фактически областные штабы были инструментом партийного контроля над партизанскими формированиями, что выразилось в том числе в большом проценте партноменклатуры среди личного состава штабов. Не совсем ясны были и полномочия руководства штабов, поскольку командирам соединений и отдельно действующих бригад, отрядов и групп задачи ставились также и непосредственно УШПД или представительствами УШПД на фронтах (см. схему в конце книги). Все это приводило к постоянным конфликтам между партизанскими командирами и начальниками областных штабов. В ряде случаев конфликты были вызваны объективными причинами. Например, формирования УШПД были довольно мобильными и часто меняли место дислокации. Поэтому в ряде случаев было просто не ясно, имеет ли право начальник какого-либо областного штаба давать указания командиру партизанского соединения, временно находящегося на территории соответствующей области, что приводило к конфликтам. Поэтому можно предположить, что создание областных штабов для оптимизации управления партизанскими отрядами было нецелесообразно. Возможно, в тех условиях для УШПД и ЦК КП(б)У было бы целесообразней — с точки зрения эффективности партизанской борьбы — наделить областные штабы не руководящей, а лишь контролирующей ролью.

В декабре 1943 г. УШПД переехал в Киев, ближе к линии фронта.

В августе 1944 г. вся территория УССР была занята Красной армией. В новых условиях на УШПД и представительства УШПД на фронтах была возложена задача по руководству отрядами, действовавшими на территории Чехословакии и Венгрии (Закарпатской Украины).

20 октября 1944 г. Политбюро ЦК КП(б)У приняло постановление о сокращении штатов УШПД, 5-й пункт которого гласил:

«Личный состав Украинского штаба партизанского движения и его подразделений, подлежащих сокращению, направить:

а) офицерский состав в НКВД УССР для укомплектования Управления по борьбе с бандитизмом на Украине (т. е. преимущественно для борьбы с украинскими националистическими повстанцами. — А. Г.);

б) партийных и советских работников — в отдел кадров ЦК КП(б)У» [76] .

23 декабря 1944 г. ЦК КП(б)У принял постановление о расформировании УШПД с 1 января 1945 г.

 

1.2. РОЛЬ НКВД СССР, ГБ УССР И ГРУ В ПАРТИЗАНСКОЙ БОРЬБЕ

В советское время роль центральных органов госбезопасности и разведорганов Красной армии в организации и руководстве партизанскими формированиями изучалась крайне слабо. В настоящий момент ряд исследователей, занимающихся историей партизанской борьбы, с одной стороны, ссылаясь на закрытость архивов, с другой — на особый, в сравнении со штабами партизанского движения, статус упомянутых организаций вообще отказывает группам НКВД-НКГБ СССР и Разведуправления Красной армии в названии «партизанские отряды». Однако несмотря на то, что важнейшие и второстепенные задачи отрядов трех упомянутых структур, занимавшихся зафронтовой деятельностью, были различны, на настоящий момент никто не привел ни одного внятного аргумента в пользу того, почему одни отряды (УШПД) должно называть «партизанами», а другие (НКГБ, РУ ГШ КА) как-то по-другому: «диверсантами», «разведчиками» и т. д. При разнице в приоритетах деятельности, которая будет показана ниже, никакого принципиального, базового отличия между партизанами ГРУ, НКВД СССР и ЦШПД и УШПД не было. К тому же в документах противников и союзников красных партизан — украинских и польских националистов, немецких и румынских оккупантов, все эти типы советских формирований называются одинаково — «партизаны». И в мемуарах руководителей этих отрядов самоидентификация совпадает с указанным наименованием.

* * *

К сожалению, сейчас зафронтовые операции НКВД-НКГБ СССР и ГРУ можно рассматривать в основном на основании отрывочных данных, просочившихся в печать, и косвенных сведений из открытых архивных фондов. Но без хотя бы краткого описания деятельности упомянутых организаций картина ситуации на оккупированной немцами территории будет неполной.

В первый год войны — до создания ЦШПД — старший майор госбезопасности Павел Судоплатов координировал всю деятельность республиканских НКВД по созданию и руководству партизанскими отрядами. Возглавляемая им особая группа после ряда переформирований была преобразована в 4-е управление НКВД СССР. Непосредственным начальником Павла Судоплатова в 1941–1943 гг. был нарком внутренних дел Лаврентий Берия, а с 14 апреля 1943 г., после выделения из НКВД Наркомата государственной безопасности, — глава новосозданного НКГБ Всеволод Меркулов. Таким образом 4-е управление НКВД было полностью передано НКГБ.

В распоряжении Павла Судоплатова в течение всей войны находились кадры и средства, не подотчетные республиканским наркоматам внутренних дел.

Речь идет, в частности, о занимавшейся партизанской войной на оккупированной территории СССР Отдельной мотострелковой бригаде Особого назначения — ОМСБОН. Из состава бригады формировались самостоятельные отряды для действий на фронте, а также спецгруппы, засылаемые в тыл противника. Зачастую они обрастали там представителями местного населения, окруженцами и беглыми военнопленными. «После разгрома немецких войск под Москвой в феврале-марте 1942 года основное внимание командования ОМСБОН было направлено на развертывание борьбы в тылу противника. (…)

За годы войны 4-м управлением на базе ОМСБОН было подготовлено 212 специальных отрядов и 2222 группы общей численностью до 15 тысяч человек (в том числе 7316 воинов-омсбоновцев). Их силами было проведено 1084 боевых операции».

Поскольку целям и задачам партизан НКВД УССР — УШПД будет посвящен целый раздел, то, чтобы не запутывать читателя, сразу опишем различия между партизанами, подчиненными штабам партизанского движения, и 4-му управлению НКВД-НКГБ СССР.

Как показывают приведенные данные, боевая деятельность не была главной задачей служащих отрядов ОМСБОН. Если предположить, что все 212 специальных отрядов находились по одному году в немецком тылу, а указанные 2222 специальные группы вообще не проводили операций, то получится, что один партизанский отряд 4-го управления НКВД-НКГБ СССР в среднем проводил боевую операцию примерно один раз в два месяца. При всех возможных погрешностях подобную боевую деятельность сложно назвать интенсивной. Впрочем, это не исключает того, что отдельные группы НКВД-НКГБ СССР имели четко поставленные диверсионные задачи.

Предположение о слабой диверсионной и боевой активности партизанских отрядов НКГБ СССР подтверждается и частным примером. В каком-то смысле «образцовый» отряд НКГБ СССР «Победители» под командованием Дмитрия Медведева, согласно отчетности самого отряда, за 9 месяцев 1943 г. в ходе нахождения в глубоком немецком тылу провел 44 боевые операции и диверсии, т. е. в среднем 1 за 6 дней. Причем из этих 44 операций 22, т. е. ровно половина, были боестолкновениями с украинскими националистами. Столь слабая интенсивность боевой деятельности для любого отряда, подчиненного УШПД, просто непредставима.

Подчинявшийся УШПД партизанский командир Петр Вершиго-ра вспоминал о «Победителях», что диверсиями отряд Медведева не занимался: «Бои вел лишь тогда, когда их навязывал противник… Но зато осведомлен был Медведев о вражеских делах на Украине, пожалуй, лучше всех. Главная задача этого отряда — глубокая разведка».

О другом известном партизанском отряде НКГБ СССР «Охотники» под командованием Николая Прокопюка сохранились свидетельства Георгия Балицкого, командира отряда им. Сталина Черниговско-Волынского соединения УШПД. Согласно записи Балицкого в дневнике, Прокопюк сильно содействовал ему в создании агентурной сети.

О той же самой тенденции свидетельствует конфликт между руководителем отряда НКГБ СССР «Ходоки» Евгением Мирковским и командиром партизанского соединения УШПД им. Боровика Владимиром Ушаковым. Последний сообщал Сталину, что Мирковский, переманивая в свой отряд рядовых партизан, «местным партизанам говорит, чтобы бежали из отряда [под командованием Ушакова], [в] отряде, мол, нужно воевать, а у него [Мирковского] они займутся местной разведкой…»

Полученные в ходе агентурной разведки данные командование отрядов НКВД-НКГБ СССР сообщало в Москву, в 4-е управление НКВД-НКГБ СССР.

На личности руководителя этого управления остановимся более подробно. Павел Судоплатов родился в 1907 г. в расположенном на юге Украины городе Мелитополе в русско-украинской семье среднего достатка. В двенадцатилетнем возрасте он бежал из дома и стал бойцом Красной армии, а в четырнадцать лет, как один из немногих, умевших читать и писать, был принят на работу в особый отдел ВЧК. По некоторым данным, едва ли не всю свою чекистскую карьеру в 1920-1930-е гг. Судоплатов сделал на борьбе с украинскими антисоветскими партиями, в том числе с националистическими. В ходе длительной агентурной игры Судоплатов сумел войти в доверие к лидеру Организации украинских националистов Евгению Коноваль-цу и лично взорвать его в Роттердаме в 1938 г. Позже Судоплатов организовал убийство Льва Троцкого.

Поэтому неудивительно, что у партизан 4-го управления НКВД-НКГБ СССР приоритетом был терроризм, — кропотливая агентурная разведка как раз и была подчинена этой задаче. Общепринятую и корректную терминологию для обозначения этого явления по понятным причинам советские историки использовали не всегда. Но даже они употребляли эвфемизм, не называя, скажем, «диверсиями» целенаправленные убийства прежде всего штатских людей, к тому же «ликвидации», совершаемые по большей части лицами, не одетыми в военную форму советской стороны: «На основании приговоров, вынесенных партизанами, омсбоновцы осуществили 87 актов возмездия». Из разноречивых данных следует, что целями терактов были в основном 3 категории лиц: представители гражданской оккупационной администрации, высшие офицеры Вермахта и СС, а также наиболее значимые политэмигранты и советские коллаборационисты.

Например, партизаны под руководством Дмитрия Медведева в декабре 1941 г. в городе Жиздра Калужской области РСФСР захватили в плен сына князя Львова, бывшего председателя IV Государственной думы и председателя Временного правительства. Как вспоминал Медведев, «На самолете Р-5, впервые посаженном командованием на оккупированной территории на подготовленной нами площадке, отправили князя в Москву. Князь был переодет в форму санитара (был в хорошей штатской одежде, но с повязкой с красным крестом)».

После этого Медведев был вызван в Москву, где под его начало передали созданный на базе ОМСБОНа отряд «Победители» и перебросили в Западную Украину. По всей видимости, на этот раз перед отрядом Медведева была поставлена задача убийства главы рейхскомиссариата Украины Э. Коха (что не исключало и менее важных задач, в том числе покушения на генерала Андрея Власова). Даже при переговорах с действовавшим на Волыни лидером украинского антисоветского повстанческого отряда Тарасом «Бульбой» (Боровцом) осенью 1942 г. Медведев всеми силами пытался убедить его убить Коха. Тарас Боровец не согласился на предложение. Однако у отряда Медведева был и собственный инструмент для реализации спецзадания — Николай Кузнецов, действовавший в Ровно под видом германского офицера Пауля Зиберта. Поставленная задача, несмотря на многочисленные попытки, не была выполнена — Кох не был убит. Но Кузнецов совершил в 1943–1944 гг. ряд терактов против представителей гражданской оккупационной администрации. Поэтому деятельность спецотряда «Победители» получила самую высокую оценку руководства НКГБ СССР. Организатор убийств Медведев и исполнитель Кузнецов были награждены Золотыми Звездами Героев Советского Союза.

Практика постановки крайне сложного или даже заведомо невыполнимого задания распространена в среде спецслужб. Даже если приказ не выполнен, деятельность исполнителя оценивается по реально достигнутым результатам. Так и в данном случае: глубокое агентурное проникновение в аппарат оккупационной администрации и ряд громких терактов были признаны Судоплатовым успехом руководства отряда «Победители».

Представляется, что история партизан Дмитрия Медведева и прикрываемого ими Николая Кузнецова получила в СССР огласку благодаря тому, что Кузнецов в 1944 г. был убит, т. е. был провалившимся агентом.

Вместе с тем наряду с отрядом Д. Медведева на территории Украины в годы войны оперировали еще 5 отрядов НКВД-НКГБ СССР, руководители которых получили звания Героя Советского Союза: «Охотники» (командир Николай Прокопюк), «Олимп» (Виктор Карасев), «Ходоки» (Евгений Мирковский), «Форт» (Владимир Молодцов), «Маршрутники» (Виктор Лягин). Не по всем этим группам документы сегодня доступны в достаточной степени. Однако и те данные, имеющиеся в распоряжении исследователей, позволяют сделать вывод о том, что НКГБ в ходе зафронтовой деятельности не отказывался и от своего основного «рода деятельности» — борьбы с «внутренним врагом». Отряд «Ходоки» в июле 1943 г. получил задание по разработке Организации украинских националистов. До этого на его базу прибыла спецгруппа Муравьева, которая в районе Бердичева проникла в среду ОУН и захватила одного из местных руководителей — Кукса, который дал сведения о явках и паролях националистов. В октябре 1943 г. отряд Мирковского передислоцировался в район Сарн (Ровенская область), где вскрыв в Ракитнянском районе подпольную сеть националистов, уничтожил до 20 человек бандеров-ского актива. При этом, по сведениям самих чекистов, были выявлены националисты, имевшие контакт с разведкой Сумского и Житомирского соединений УШПД, и являвшиеся ее связными. Отрядом были составлены списки почти на 200 активистов ОУН, раскрыта и ликвидирована попытка ОУН внедрить в партизанские формирования террористов-боевиков для ликвидации командно-политического состава. В частности, по данным чекистов, ими было предотвращено покушение бандеровцев на командира диверсионного отряда УШПД В. Яремчука, Героя Советского Союза.

Историк Борис Соколов, оценивая деятельность отрядов, подчиненных штабам партизанского движения, высказывается о них сдержанно: «На самом деле особенно эффективными были операции не многочисленных, но плохо обученных и оснащенных отрядов, а действия небольших, специально подготовленных и владевших самыми современными средствами борьбы диверсионно-террористических групп, которые подрывали важные военные объекты и уничтожали высокопоставленных чиновников оккупационной администрации». Очевидно, имеются в виду спецгруппы НКВД-НКГБ СССР.

Однако, говоря о выполненных заданиях отрядов 4-го управления НКВД-НКГБ СССР, можно поставить вопрос: насколько терроризм, тем более столь активный, был вообще целесообразен с точки зрения интересов коммунистического режима? Как сообщают советские историки, «каждому из них (терактов. — А. Г.) предшествовала тщательная разведка, поиск конкретных исполнителей, разработка различных вариантов их действий, обеспечение их боевыми средствами (мины, взрыватели, взрывчатка, оружие и т. д.). В этой работе штабы и разведка спецотрядов и спецгрупп опирались на активную помощь подпольщиков и связных». Иными словами, все это требовало сложной и дорогостоящей работы специалистов высокого уровня. При этом любой, даже неудавшийся теракт — хотя бы тем, что засланная агентура обнаруживала себя — вызывал взрыв активности немецких спецслужб, демонстрировал верное направление контрразведывательных мероприятий и, как следствие, затруднял дальнейшую работу налаженной агентурной сети или вообще ее срывал. Вместе с тем не стоит и говорить о ценности разведывательной информации, получаемой от агентуры спецотрядов НКВД-НКГБ СССР. При этом значимость и профессионализм, например, чиновников немецкой оккупационной гражданской администрации подлежит сильному сомнению. Это были не специалисты, а нацистские функционеры, не обладавшие соответствующими знаниями, умениями и навыками, нужными для эксплуатации занятых территорий СССР. Если учитывать их некомпетентность и склонность к изуверству, можно сказать, что они оказывали определенную услугу сталинскому режиму, вольно или невольно презентуя его в качестве «меньшего зла» для части, а то и большинства населения оккупированной территории. Поэтому, например, разведданные, которые получал и мог получать и передавать в Центр в 1944–1945 гг., а, возможно, и позже, Николай Кузнецов, скорее всего, были куда более ценными, скажем, для ведения войны Красной армией на фронте или партизанами в тылу Вермахта, нежели жизни убитых группой Кузнецова или им самим главного судьи рейхскомиссариата Украина Функа, начальника управления финансов РКУ Ганса Геленга и его подчиненного надинспектора Адольфа Винтера, заместителя Эриха Коха Кнута, вице-губернатора дистрикта Галиции Бауэра и куратора «восточных войск» генерал-майора Макса Ильгена. Даже учитывая «морально-политическое» воздействие на военный и оккупационный аппарат рейха, оказываемое терактами, можно говорить о вредоносности данного вида терроризма для общей эффективности деятельности 4-го управления НКВД-НКГБ СССР и партизанской борьбы.

* * *

Несколько слов целесообразно сказать и о зафронтовой борьбе, проводившейся республиканскими аппаратами НКВД-НКГБ в 1942–1944 гг.

За 1941–1942 гг. НКВД УССР в период отступления Красной армии было оставлено в тылу Вермахта 12 726 агентов, включая 43 резидентов, которым подчинялось 644 агента, а также иные виды агентуры, включая 9541 «агента с различными задачами».

Передав партизанские отряды Украинскому штабу партизанского движения, 4-е Управление НКВД УССР в соответствии с поставленными перед ним задачами продолжило проводимую с первых дней войны работу по заброске в тыл противника резидентур, агентов, диверсионно-разведывательных, а впоследствии, с 1943 г., оперативно-чекистских групп и спецотрядов.

За 1941–1943 гг. НКВД-НКГБ УССР было переброшено в тыл противника 2030 агентов-одиночек, а также 29 резидентур общей численностью 89 человек.

По материалам, полученным от агентуры и специальных групп, действовавших в тылу Вермахта, за годы советско-германской войны постоянно выпускались информационные документы для НКГБ СССР и командующих фронтами. Всего управлением было выпущено 355 документов. За годы войны по линии НКВД-НКГБ УССР было выброшено в тыл немцев 153 радиста (в том числе в 1941–1943 гг. -62). С ними был проведен обмен 7718 радиограммами, в том числе в 1941–1943 гг. — 1036.

Как следует из ряда публикаций архива СБУ, с середины 1942 по середину 1943 г. диверсионная деятельность НКВД УССР была в целом незначительной. Основное внимание обращалось на восстановление и расширение агентурной сети. Причем наибольшая заинтересованность проявлялась при получении политически значимой информации из немецкого тыла (в том числе сведений о действиях коллаборационистов), а также о контрразведывательных мероприятиях.

Кроме того, в опубликованном документе НКГБ УССР от 16 октября 1943 г. — Положении о функциях 4-го отдела этого комиссариата всплывает еще одна задача. К сожалению, документ тоже подвергся редакционным сокращениям, однако, ряд приоритетов становится понятным. В частности, в числе задач 2-го отдела 4-го управления значилось: «Ведет работу по “Д” и “Т” на оккупированной территории. Проводит следствие по изменникам и предателям из числа агентуры 4-го Управления НКГБ УССР». «Д» — это ведомственное обозначение диверсий, «Т» — терроризма.

В опубликованных документах этот пункт прослеживается довольно четко. Например, в задачах действовавшей на базе соединения А. Сабурова оперативно-чекистской группы «За Родину» (5 человек) значилась агентурная разработка немецких разведывательных и контрразведывательных структур, формирований РОА. За три месяца пребывания в тылу немцев спецгруппа выяснила и создала условия для заброски в тыл немцев ряда других оперативно-чекистских групп. Одна из них описывалась так: «Специальная агентурная группа в составе 13 человек с двумя радиостанциями, под руководством бывшего чекиста “Корецкого”. Группа “Корецкого” направлена в район Ровно со специальным заданием по “Т”». Нелишним будет упомянуть, что Ровно являлось нацистской столицей Украины, т. е. там постоянно находилось большое количество высокопоставленных гражданских лиц — чиновников оккупационного аппарата.

Уже после занятия Красной армией территории Украины в тыл немцев на территорию Западной Польши была выброшена оперативно-чекистская группа «Висла» в составе 8 человек под командованием Алексея Лотова («Собинова»), одной из задач которой стояла вербовка агентуры «среди советофильски настроенных местных жителей» с целью подготовки диверсий на промышленных объектах, а также упомянутая «ликвидация офицерского состава германской армии, работников разведывательно-карательных органов и государственного аппарата противника, руководителей национал-социалистической партии Германии».

Деятельность 4-го управления НКГБ УССР осуществлялась сообразно общим указаниям начальника 4-го управления НКГБ СССР Павла Судоплатова.

Второстепенными заданиями для спецгрупп НКГБ УССР была контрразведывательная деятельность в партизанских формированиях (в том числе против УПА и АК), агентурная разработка польских и украинских националистических формирований и в ряде случаев диверсии. Обычно в последнем случае речь шла о четко поставленных задачах, зачастую уже с обозначением определенного объекта, долженствующего быть уничтоженным.

Описав задачи групп, два слова скажем об истории их деятельности. По всей видимости, соответствующие специалисты и техника в начале 1943 г. из республиканских аппаратов НКВД были «исчерпаны», с одной стороны, штабами партизанского движения, с другой НКВД СССР. Возможно, этим можно объяснить тот факт, что до реализации поставленных 10 февраля задач дело дошло только осенью 1943 г. (к тому времени аппарат НКВД был уже разделен на НКВД и НКГБ).

20 сентября 1943 г. на базу соединения УШПД Н. Тарану-щенко (Черниговская область) была десантирована оперативноразведывательная группа НКГБ УССР «Дружба» под командованием капитана Н. Онищука. Она действовала на территории Черниговской и Киевской областей, взаимодействовала с соединением УШПД под командованием И. Хитриченко, а в 1944 г. вместе с 1-й Украинской партизанской дивизией под командованием П. Вершигоры осуществила рейд по территории Западных областей Украины, Польши и Белоруссии. В 1943–1944 гг. на базе соединения И. Федорова действовала оперативно-разведывательная группа «Во-лынцы» под командованием капитана П. Форманчука (5 чел.). С мая 1944 г. эта группа, к тому времени насчитывавшая 120 бойцов, оперировала самостоятельно на территории Польши и, частично, Венгрии. На базе соединения УШПД И. Шитова в 1943–1944 гг. действовала оперативно-разведывательная группа НКГБ УССР «Унитарцы» (командир — капитан В. Хондамко, 4 человека), а на базе соединения В. Бегмы — группа «Разгром» (командир — капитан Г. Бурлаченко). Известны названия действовавших в тылу немцев, в основном на базе отрядов УШПД, также следующих спецгрупп: «Удар», «Неуловимые», «Заднестровцы», «Орел» и «Зайцева». «Руководящий состав этих опергрупп комплектовался в основном за счет оперативных работников органов НКГБ и в большинстве за счет оперработников 4-го Управления НКГБ УССР».

В итоговом отчете НКГБ УССР о деятельности в годы войны первым пунктом значилось: «Ликвидировано видных антисоветских деятелей и лиц комсостава немецких армий» — 25, из них в 1942 году — 2, в 1943-3, в 1944-2, и в 1945-м (в Польше, Чехословакии и Германии) — 16. Таким образом, террористическая деятельность НКГБ УССР, очевидно, была сопоставима с мероприятиями НКГБ СССР в соответствующей оперативной зоне.

* * *

До настоящего времени история армейских разведывательных структур в годы войны изучена еще хуже, чем деятельность 4-го управления НКВД-НКГБ СССР, что, впрочем, не снимает с исследователя обязанности хотя бы обозначить участие ГРУ в партизанской борьбе.

На 22 июня 1941 г. вся разведдеятельность Красной армии была сосредоточена в Разведывательном управлении Генерального штаба Рабоче-крестьянской Красной армии (РУ ГШ РККА). Ему подчинялись не только разведорганы фронтов, но и разведка на территории иностранных государств. С июня 1940 по ноябрь 1941 г. РУ возглавлял генерал-лейтенант Филипп Голиков, с ноября 1941 по август 1942 г. на этой должности находился генерал-майор Алексей Панфилов, а с августа 1942 г. — генерал-лейтенант Иван Ильичев.

Одним из видов деятельности РУ и подчиненных ему структур стала засылка на оккупированную территорию разведывательных или разведывательно-диверсионных групп (РДГ).

В январе 1942 г. после окончания битвы за Москву Государственный комитет обороны рассмотрел деятельность военной разведки по итогам первых месяцев войны. Были отмечены следующие недостатки деятельности Разведуправления Генштаба РККА: организационная структура Разведуправления не соответствовала условиям работы в военное время; отсутствовало должное руководство Разведуправлением со стороны Генштаба РККА; материальная база военной разведки была недостаточной, в частности, отсутствовали самолеты для заброски разведчиков в тыл противника; в Развед-управлении отсутствовали крайне необходимые отделы войсковой и диверсионной разведки.

В результате приказом наркома обороны от 16 февраля 1942 г. Раз-ведуправление было переименовано в Главное разведывательное управление (ГРУ) ГШ РККА и претерпело определенные структурные и штатные изменения.

23 октября 1942 г. последовала новая реорганизация армейской разведки: ГРУ ГШ КА было разделено на Главное разведывательное управление, теперь подчинявшееся не начальнику Генштаба, а непосредственно наркому обороны СССР Иосифу Сталину (ГРУ НКО, иначе ГРУ КА), и Разведывательное управление Генштаба (РУ ГШ КА). ГРУ КА возглавил генерал-лейтенант Иван Ильичев, а РУ — генерал-лейтенант Федор Кузнецов. Вся агентурная разведка, в том числе в тылу противника и за рубежом возлагалась на ГРУ, РУ же подчинялись разведорганы фронтов, т. е. войсковая разведка. Приказом Государственного комитета обороны РУ запрещалось вести агентурную разведку.

О причинах таких трансформаций существуют разные мнения. Согласно воспоминаниям, опубликованным дочерью бывшего сотрудника РУ Виталия Никольского, по мнению руководства ГРУ, возглавляемого в ту пору дивизионным комиссаром И. И. Ильичевым, агентурная разведка на фронтах и в армиях была слабо оснащена технически, велась недостаточно квалифицированными кадрами, имела много провалов в тылу Вермахта, была инфильтрована «провокаторами» и полностью своих задач по информированию командования фронтов о положении в оперативном тылу немцев не решала: «По замыслу ГРУ, для устранения этих бед нужно было запретить фронтовым и армейским разведорганам вести агентурную разведку и всю работу по подбору, подготовке, засылке в тыл противника разведчиков и агентов и руководство ими, а также информацию фронтов по добываемым агентурным путем сведениям осуществлять централизованно силами ГРУ. Был намечен поистине мудрый способ излечить больную голову путем ее отсечения».

Согласно другим данным, разделение ГРУ и РУ было вызвано перегруженностью начальника Генштаба двумя различными видами развединформации: данными глубокой агентурной и войсковой разведки. Поэтому, чтобы отделить то, что непосредственно не касалось Генштаба (в частности, данные о ситуации в дальнем зарубежье) от информации с театра военных действий и было решено выделить РУ из ГРУ, а ГРУ подчинить непосредственно Сталину, поскольку для него была крайне важна информация с оккупированной территории и из-за рубежа.

Так или иначе, реорганизация, начавшаяся в момент подготовки наступления под Ржевом и Сталинградом, привела к болезненным и лихорадочным перестановкам в разведорганах Красной армии.

Кроме этого, новую систему сложно было назвать оптимальной.

Во-первых, с осени 1942 г. задачи агентуре ставились не прямо «потребителями» развединформации (штабами фронтов), а централизованно — через ГРУ. Непосредственное руководство разведчиками тоже осуществлялось в Москве. Во-вторых, штабы фронтов перестали оперативно получать информацию о деятельности агентурной разведки в тылу врага, т. к. агентурные данные стекалась в ГРУ, там обрабатывались и передавались в штабы фронтов и армий, за время обработки и передачи успевали устареть. «Поэтому часто случалось, что сводки об обстановке в тылу противника приходили в войска, когда они уже занимали территорию, о которой говорилось в присланных сообщениях. К тому же в ходе поспешной реорганизации агентурной разведки сотни разведгрупп и резидентур остались без должного руководства, а часть из них вообще выбыла из строя».

В связи со сложившейся ситуацией весной 1943 г. командующие фронтами обратились с настоятельной просьбой в Ставку ВГК отменить вышеупомянутый приказ. Просьбу рассмотрели, и приказом наркома обороны от 18 апреля 1943 г. руководство войсковой и агентурной разведки фронтов было возложено на Разведуправление (РУ) Генштаба, которому из ГРУ передавались кадры, отвечающие за проведение агентурной работы и диверсионной деятельности на оккупированной территории СССР.

В соответствующем приказе НКО значилось: «3. Упразднить в составе Главного разведывательного управления Красной Армии 2-е управление, ведущее агентурную разведку на временно оккупированной территории Союза ССР. Передать Разведывательному управлению Генерального штаба Красной Армии агентурную сеть, материальные средства и кадры этого управления.

4. Главному разведывательному управлению Красной Армии вести агентурную разведку только за рубежом».

По некоторым данным, за разведывательно-диверсионную работу на оккупированной территории СССР отвечал 2-й отдел Развед-управления (начальник — генерал-майор Н. В. Шерстнев), а конкретно диверсионное направление курировал заместитель 2-го отдела полковник Косиванов. Кроме того, для проведения операций в тылу противника в составе Разведуправления имелась авиаэскадрилья особого назначения, которой командовал майор Цуцаев.

Это положение просуществовало до конца войны.

После войны РУ было снова влито в ГРУ, вошедшее в подчинение начальника Генштаба Красной (с 1946 г. — Советской) армии.

Для партизан, подчиненных разведорганам Красной армии, все описанные реорганизации означали следующее. С начала войны до 23 октября 1942 г. они подчинялись РУ (ГРУ) ГШ РККА — иногда непосредственно Разведуправлению, иногда через фронтовые штабы, т. е. последовательно Ф. Голикову, А. Панфилову, И. Ильичеву. После разделения ГРУ и РУ — на период с 23 октября 1942 г. по 18 апреля 1943 г. — эти партизаны подчинялись ГРУ, возглавлявшемуся И. Ильичевым. После 18 апреля 1943 г. до конца войны указанными партизанскими отрядами руководило РУ ГШ КА во главе с Ф. Кузнецовым — как непосредственно из Центра, так и через разведывательные отделы штабов фронтов. Возможно, правда, что отдельные отряды разведорганов Красной армии, оперировавшие в тылу Вермахта, в ходе и в результате многочисленных изменений в руководящих структурах не полностью вписывались в указанную систему подчинения.

Из командиров соответствующих групп, действовавших на территории Украины в годы войны, назовем Героев Советского Союза Антона Бринского (Западная Украина) и Кузьму Гнидаша (Левобережная Украина).

Относительно приоритетов в деятельности партизанских отрядов РУ-ГРУ разнообразные данные говорят о том, что на первом месте у них стояла агентурная разведка, а терроризм не был для них задачей первостепенной важности.

Отличались армейские партизанские группы и от подчиненных штабов партизанского движения. Служивший в годы войны в УШПД Илья Старинов считал, что ГРУ занималось диверсиями как «подсобным» делом, предпочитая считать поезда, а не пускать их под откос.

Таким образом, в Украине в глубоком тылу Вермахта в годы войны действовало три типа советских спецподразделений (англ. — commandos, нем. — Sondereinheiten, рус. — спецназ), задания которых были в целом одинаковыми, но — и это главное — разными были приоритеты: диверсанты (УШПД), террористы (НКВД-НКГБ), разведчики (РУ-ГРУ). При этом второстепенные и третьестепенные задачи каждого из этих ведомств повторяли приоритетные задачи двух остальных силовых и карательных структур, занимавшихся за-фронтовой борьбой. В этом смысле СССР не был исключением. Аналогичное соперничество было и в Третьем рейхе, где существовал армейский спецназ, подчиненный Абверу, и спецподразделения, подчиненные Главному имперскому управлению безопасности (RSHA).

Похожая ситуация наблюдалась и в британских силовых структурах, где армейской разведке (М1 (К)) конкуренцию составляло Управление специальных операций ^ОЕ) и политическая разведка SIS. В целом это порождало определенное здоровое соперничество между ведомствами, хотя иногда по отдельным вопросам имело место и сотрудничество.

 

1.3. Вопросы взаимодействия партизан различных ведомств и контроля со стороны зафронтовых органов руководства

До середины 1942 г. в советском руководстве партизанскими формированиями отсутствовала упорядоченность и координация усилий. В опубликованных дочерью сотрудника Разведуправления Генштаба мемуарах описывается случай, когда в первый год войны сотрудники НКВД расстреляли агентуру армейских разведорганов, завербованную последними среди полицаев-коллаборационистов.

Но даже с момента создания штабов партизанского движения за-фронтовой борьбой занимались описанные выше структуры, действовавшие независимо друг от друга. Руководители ГРУ-РУ, УШПД и 4-го управления НКВД-НКГБ СССР регулярно не сообщали друг другу информацию о собственной деятельности: создании, выброске и дислокации отрядов, их боевых, разведывательных и диверсионных задачах, планах и т. д. В частности, на оперативных картах УШПД некоторые обнаруженные партизанские отряды других ведомств вообще не идентифицированы — рядом с ними стоят вопросительные знаки. Неинформированность приводила, в частности, к тому, что иногда встречи между партизанскими отрядами различных ведомств были неожиданными. При одной из таких встреч между Сумским соединением и отрядом Медведева «Победители» случайно произошла перестрелка, в ходе которой был ранен начальник штаба 2-го стрелкового батальона соединения Иван Лисицын.

С другой стороны, все же указанные руководящие структуры в ряде случаев обменивались информацией и поддерживали друг друга, исходя из оперативной необходимости. А с 1943 г. было налажено взаимодействие и на организационном уровне.

Приказом наркома обороны Сталина от 19 апреля 1943 г. заместителями начальников разведотделов республиканских и фронтовых штабов партизанского движения (в том числе УШПД) были назначены представители возглавляемого Федором Кузнецовым Разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Кроме того, в партизанские отряды, действовавшие в районах, интересующих Разведывательное управление, командиры РУ назначались на должности заместителей командиров партизанских отрядов и соединений по разведке. Этим же приказом было установлено, что развед-донесения партизанских отрядов должны были подписываться командиром и комиссаром отряда и заместителем командира отряда по разведке. Иными словами, вся наиболее важная развединформация, полученная отрядами штабов партизанского движения, должна была автоматически становиться известной представителям РУ ГШ КА, которые иногда даже обладали собственной рацией, не подчиненной командиру соединения или отряда. Еще с весны 1942 г. в Сумском соединении действовала спецгруппа разведывательного отдела штаба Брянского фронта во главе с П. Вершигорой, который впоследствии стал заместителем Ковпака по разведке. В начале 1943 г. временно находившийся в соединении капитан ГБ Яков Коротков сообщал о нем Строкачу: «Вершигора занимается только общевойсковой разведкой, причем все данные сообщает только в разведотдел Брянского фронта подполковнику Романову, туда же посылает и всякие добытые документы». Возможно, что и в некоторых других соединениях УШПД на должностях заместителя командира по разведке присутствовали представители армейских спецслужб. Факт, что на базе ряда соединений действовали отдельные группы армейской разведки. 9 сентября 1943 г. Т. Строкач сообщил командирам соединений В. Бегму и Я. Мельнику, что на их базы прибудут спецгруппы РУ ГШ КА и просил оказать им помощь.

Подобное проникновение в отряды УШПД наблюдалось и со стороны представителей 4-го управления НКВД-НКГБ СССР. В соединении Сабурова уже с октября 1942 г. действовала соответствующая группа, пытавшаяся использовать агентурную сеть этого соединения. Самостоятельность чекистов вызвала резкие возражения Сабурова, который направил Строкачу жалобу. Т. Строкач, К. Ворошилов и П. Пономаренко единодушно поддержали Сабурова. Очевидно, что с того момента группы НКВД СССР в соединениях УШПД полностью подчинялись командирам соединений. Другой пример: в 1943 — 1944 гг. в Сумском соединении действовала группа НКГБ СССР «Поход» под руководством капитана Мирошниченко.

С другой стороны, и ГРУ-РУ, возможно, имело своих представителей в составе групп НКВД-НКГБ.

Известны случаи передачи части личного состава из одного ведомства в другое. Например, в марте 1943 г. из отряда им. Сталина, подчиненного УШПД, была выделена группа в 50 человек, ставшая основой для партизанского отряда НКГБ СССР «Поход».

В другом случае польский отряд под руководством Йозефа Со-бесяка был передан в декабре 1943 г. из бригады РУ ГШ КА под руководством Антона Бринского в Ровенское соединение УШПД под руководством Василия Бегмы.

На низовом уровне взаимодействие отрядов зависело от ситуации. Если партизанским командирам разных ведомств удавалось налаживать нормальные отношения друг с другом, то доходило до проведения совместных боевых операций и обмена агентурными сетями. Иногда координация действий различных отрядов осуществлялась на уровне руководящих центров — УШПД, РУ ГШ КА и 4-го управления НКГБ СССР — дававших отрядам приказы по передислокации и оперативному взаимодействию.

Для понимания принципов функционирования советских партизанских формирований важно описание механизмов контроля руководящих центров над действующими в тылу отрядами.

Лишь документы партизан УШПД доступны в должной мере, поэтому на деятельности подчиненных Строкача и можно остановиться более подробно.

В 1941–1942 гг. контроль над всеми видами партизанских формирований был крайне слабым. Дмитрий Медведев вспоминал об августе 1941 г.: «К этому времени никто не знал, что делается в фашистском тылу». Не существовало организованной системы руководства формированиями, абсолютное большинство действующих отрядов не было обеспечено радиосвязью, а связь через курьеров себя не оправдывала, т. к. большинство курьеров пропадало без вести.

Во второй половине 1942 г. УШПД находился за многие сотни километров от зоны оперативной активности подчиненных ему партизан, а связь самолетами также была нерегулярной.

С конца 1942 г., когда система руководства партизанами приобрела некую стройность, УШПД переместился в Москву, а большинство украинских соединений получили рации, контроль Центра над партизанами можно считать вполне удовлетворительным.

Основные формы контроля были следующие:

— командиры соединений и отрядов должны были по возможности часто сообщать в УШПД, в том числе напрямую Т. Строкачу или в отделы штаба, о важнейших событиях в собственной деятельности в виде коротких сообщений — радиограмм;

— регулярно командование соединений направляло на имя начальника УШПД обширные оперативные отчеты — как о каких-либо значимых операциях, например, рейдах, так и просто за определенные периоды времени;

— в большинстве соединений и отдельно действующих бригад и отрядов заместители или помощники командиров по разведке были личными информаторами Строкача;

— большинство радистов, направленных на работу в партизанские соединения, были тайными агентами Строкача и без ведома командования отрядов сообщали ему сведения об обстановке в партизанских формированиях;

— на самолетах УШПД в советский тыл регулярно доставлялись раненые партизаны, также служившие источником информации о событиях на оккупированной территории;

— периодически отдельные командиры и комиссары партизанских формирований вызывались «на большую землю» для бесед с руководством разного уровня (в начале сентября 1942 г. партизанские командиры А. Сабуров и С. Ковпак даже присутствовали на совещании в Кремле с участием И. Сталина);

— руководство областных штабов партизанского движения регулярно или сообразно обстановке сообщало в УШПД о ситуации в подотчетных партизанских формированиях;

— представители УШПД и ЦК КП(б)У — в том числе Тимофей Строкач и секретарь ЦК КП(б)У Демьян Коротченко — периодически выезжали на оккупированную территорию для встреч с представителями партизанских отрядов, а некоторые из них (например, Иван Сыромолотный) находились в действующих отрядах на протяжении многих месяцев;

— во время кратковременного или длительного нахождения вблизи друг друга различных партизанских формирований их командиры сообщали в УШПД или его представительства сведения о соседних отрядах и соединениях.

В советской системе в годы войны присутствовали механизмы контроля над партизанами, подотчетными УШПД, и не связанные непосредственно с данной организацией.

О ситуации на оккупированной советской территории, в том числе и о действиях партизан УШПД, своему руководству сообщали:

— партизаны, подотчетные другим штабам партизанского движения (в частности, Белорусскому);

— партизаны, группы и агентура отрядов НКВД-НКГБ СССР (включая группы, находившиеся в отрядах УШПД);

— партизаны, группы и агентура ГРУ и РУ (включая представителей РУ в соединениях УШПД);

— агентура и группы НКВД, а с апреля 1943 г. НКГБ УССР, БССР;

— подпольные обкомы КП(б)У и другие парторганизации;

— военнослужащие Красной армии, в случаях когда партизаны оказывались в непосредственной близости к фронту или переходили его;

— журналисты, писатели и иные работники культуры, проводившие в партизанских отрядах в отдельных случаях по нескольку месяцев.

Начальство перечисленных категорий информаторов могло, в случае необходимости или просто по желанию, сообщить полученные данные главе УШПД, а при наличии стремления как-то дискредитировать или, напротив, поощрить Украинский штаб и лично

Т. Строкача — донести сведения одному из его непосредственных начальников — И. Сталину, Н. Хрущеву, П. Пономаренко.

Любопытно, что с марта 1943 г., после обретения УШПД «автономии», между И. Сталиным и командирами соединений — например, командиром Сумского соединения Сидором Ковпаком было только два человека — Тимофей Строкач и Никита Хрущев, при этом последний не особо вмешивался в работу УШПД. Между, например, командиром действующей на фронте дивизии и Сталиным в структуре подчинения-соподчинения Красной армии находилось в среднем пять человек.

Но все же контроль руководящих центров над отрядами УШПД по причине того, что последние действовали на оккупированной немцами территории, был существенно ниже, чем контроль советских органов власти над, например, частями Красной армии. Но в целом система получения УШПД информации о партизанах в 1943–1944 гг. отвечала требованиям военного времени.

Утверждение американского исследователя Джона Армстронга, что «навязанной партизанским отрядам системе управления действительно удалось сохранить очень высокую степень лояльности к режиму», можно считать не совсем точным. Сохранившееся с 1941–1942 гг. командное ядро партизанских формирований, а, следовательно, и отряды в целом, были лояльны коммунистической власти. Суть системы контроля была в другом — поскольку она была многоуровневой, то позволяла более или менее адекватно оценивать ситуацию в отрядах, деятельность партизанских командиров и рядовых коммандос.

Оценивая схему руководства партизанскими отрядами, в целом можно признать ее неэффективной в 1941–1942 гг., но, начиная с апреля 1943 г. и до конца войны в общем отвечающей задачам, поставленным главой СССР.