В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году чернявый молодой человек приятной наружности по имени Сема окончил Ленинградскую морскую академию с красным дипломом специалиста по управлению морскими портами. Будучи одним из самых лучших студентов почтенного заведения, он мог рассчитывать на хорошую работу, и его надежды оправдались. Он получил распределение в морской порт города Риги, на должность заместителя начальника хлопкового терминала. За несколько лет работы в порту он понял, что честным трудом можно заработать только поощрение начальства и небольшие добавки к зарплате в виде премиальных. Тогда он стал продумывать варианты, каким образом заработать больше, а союз братских народов к тому времени понемногу начал разваливаться.

Эмиссары, прибывшие из далекого Узбекистана для установления деловых контактов, попали к молодому специалисту. Тот же сделал все возможное, чтобы без него у них ничего не получилось, и через несколько дней, договорившись об открытии совместной фирмы по перевалке хлопка, он превратился в бизнесмена.

Нельзя сказать, что деньги сразу потекли рекой, но Семин доход серьезно вырос. Уже очень скоро он приобрел себе красивую новую машину, купил хорошую квартиру, а через год женился на своей давней подруге из Ленинграда. Из года в год его доход увеличивался, и он улучшал свой быт как мог: построил себе огромный дом на берегу Рижского залива, купил поместье в Испании, апартаменты в Монако и еще много разной мелочи, радующей сознание преуспевающего человека. Ему уже становилось скучно, хотелось чего-то нового в этой жизни.

Однажды Сема, возвращаясь из очередной командировки из Москвы, познакомился в купе с архиереем. Проведя с ним за бутылкой коньяка с хорошей закуской полночи, Сема проникся новой идеей. Священник убедил его в том, что деньги Всевышний дает только тем, кого любит, а те, в свою очередь, должны передавать их дальше. Служитель культа незаметно подталкивал его что-нибудь пожертвовать. Но Сема приносил жертвы только ради собственного блага и рассудил по-своему – он решил стать правой рукой бога на земле, не бросая своего дела.

Его волосы отросли почти до плеч, подбородок скрывала густая борода, одежда стала строгой и темной. Ежедневное чтение священных книг сделалось обязательным, жена его по воскресеньям стала петь в церковном хоре. Веселых друзей-собутыльников заменили степенные мужчины в сутанах, другие кипах, из-под которых торчали пейсы, или наголо обритые в буддийских монашеских одеяниях. Все они прочили ему великое будущее в служении Всевышнему, имея в виду его возможность пожертвовать. Но тут Сема был непреклонен – хлеб-соль вместе, а денежки врозь.

Иногда он приглашал к себе знакомых, намекая им, что это великое благо – сидеть с ним за одним столом и вкушать с ним пищу. Те приходили к нему и пребывали в странном состоянии, не понимая, кто он на самом деле – бизнесмен или поп. Перед трапезой он читал молитву, осенял стол крестным знамением и начинал учить всех праведной жизни. У приглашенных это вызывало разную реакцию: некоторые в определенной степени зависели от него и делали вид, что поражены его преображением и преклоняются перед его исканиями, другие решали, что в этот дом больше ни ногой. На самом же деле он просто тренировался на них, представляя их своей будущей паствой.

Чем больше он занимался своим религиозным самообразованием, тем навязчивее становилась идея строительства собственной церкви, мечети или синагоги. Когда он оставался наедине с самим собой, фантазии и видения будущего проплывали перед его глазами…

В своих мечтах он уже заказал проект храма и создал новую религиозную общину «У Всевышнего за пазухой», чья доктрина не совпадала ни с одним известным учением – из каждого он взял понемногу. И новое общество с ограниченной ответственностью заработало в полную силу.

В проект нового культового сооружения Сема вложил не только деньги, но и всю свою изобретательность. За год на окраине города появилась необычная пирамида из мутного стекла с красным шаром на самой вершине, внутрь ее вел такой же необычный круглый вход около метра в диаметре. Чтобы туда попасть, следовало отвесить поклон, согнувшись пополам. Там вас встречали одетые в ярко-красные накидки служители, а на их шеях висели красные шарики. По центру здания на возвышении стояла круглая трибуна, с которой велись проповеди. Над головой простиралось огромное пространство в несколько десятков метров, что поражало воображение всех, кто сюда попадал. Служители нового культа были не новички в этом деле, Сема сманил их из конкурирующих конфессий, пообещав более высокий доход. Выучив новую доктрину, они рьяно взялись за новую работу.

Проповедь полагалось слушать только на мягких диванах, лежа на спине с закрытыми глазами, без обуви, но в чистых носках (диванов стояло около тысячи, бомжам и безработным вход был запрещен, доктрина гласила: если ты не преуспеваешь, значит, ты не нужен). Налагать на себя крестное знамение и воздевать руки к небу, стоя на коленях биться лбом в пол не требовалось, надо было просто два раза присесть перед началом молитвы и три раза после ее окончания. В десять утра по воскресеньям на проповедь и общую молитву приглашали не звонкие колокола, а мелодичный голос местного муэдзина, льющийся с самой вершины нового храма, на латышском языке призывая в «пирамиду вечной жизни». Муэдзином подрабатывал старый еврей, бывший известный оперный певец.

В самом начале ложи в пирамиде заполнялись меньше чем на треть, но потом народу это понравилось, и с каждым днем людей становилось все больше и больше. Через полгода уже приходилось записываться на проповедь, покупая специальные купоны разового очищения. Грешить по новой доктрине разрешалось сколько хочешь и как хочешь, только надо было обязательно приходить на проповедь и тем самым очищаться. Если кто-то разорялся, то сразу предавался анафеме. Обман приверженцев всех других конфессий являлся благом и грехом не считался, ибо они были вероотступниками священной пирамиды. Очереди за купонами растягивались на несколько километров, через Интернет их не продавали, человек должен был выстрадать получение вожделенного купона, отмучившись в длинной веренице.

Семина прибыль выросла многократно, он открыл филиалы по всей Европе, вводя в заблуждение местные органы власти названием своей фирмы «Пирамидная терапия XXI века».

Впервые за много столетий против нового учения объединились все конфессии мира, проведя закрытое совещание в Иерусалиме и объявив Семину доктрину ересью и происками сатаны. Но Сема, войдя в свою новую роль, не сдавался, он решил стать мучеником, чему, впрочем, крайне воспротивились жена и трое уже вполне взрослых детей.

Ему виделось, как святая инквизиция сжигает его, как Жанну д’Арк, на костре, и он, корчась от боли, кричит толпе «Вашу мать!..», или как он мечет в своих врагов молнии, превращая их в пепел. Порой ему казалось, что он видит ангелов, и те разговаривают только по-русски, не понимая ни единого слова ни на каком другом языке. Потом они же вдруг говорят только по-латышски и не пропускают в рай никого, кто их не понимает.

К нему прислали эмиссаров, чтобы решить эту проблему полюбовно, без насилия и жертв. Они доходчиво ему объяснили, как его могут покарать силы небесные и земные, если он не прекратит свою богомерзкую деятельность. В случае если он примет верное решение, ему пообещали высокий сан в любой выбранной им конфессии с приличными дивидендами, а также и безопасность, что в нынешней его ситуации было немало.

Переделав построенные пирамиды под выставочные залы и кинотеатры, где фильмы можно было смотреть лежа, он мало в чем проиграл. Люди по привычке покупали купоны, которые теперь назывались билетами, и заполняли залы до отказа.

Как отступные он получил небольшой приход под Ригой, высокий сан, обещание после смерти быть обязательно канонизированным всеми конфессиями как святой. Даже Папа римский прислал ему официальное поздравление в связи с его вступлением в новую должность.

Получив новое звучное имя – отец Амвросий, по выходным дням он проводил службы, грозя своим прихожанам карой небесной и адской серой, если они будут мало жертвовать или пропивать положенную ему десятину…

Тут видения исчезали, и он оставался все тем же Семой Шаензоном, который двигал вперед хлопковый бизнес. Он, конечно, не стал организовывать новое течение в религии, уж очень сильны были конкуренты. Но благодаря своим деньгам, настойчивости и желанию вознестись над другими он получил право проповедовать и носить рясу с крестом. Своего прихода ему все же не дали, поэтому он стал чаще приглашать к себе домой простых смертных, встречая их в своих новых, черных одеяниях, пронзая гостей суровым взглядом строгого всевидящего пастыря, а за обедом читал им проповеди.

Устав от этой двойной жизни, он собрал всю свою большую семью и отправился на Крит – изучить опыт местного православного христианства, а заодно и собраться с мыслями. Правда, поселился он не в скромных кельях тамошнего монастыря, а в роскошной вилле на скале у берега моря.

Вечерами, после ужина с семьей, он облачался в свои монашеские одеяния и шел на берег. Его самолюбию льстило, когда встречные местные жители при виде него осеняли себя крестным знамением и пытались приложиться к его руке. Поначалу ему было неудобно, но, немного попривыкнув, он с удовольствием протягивал руку.

Иногда он смотрел на свою жену и думал: «До чего же ей со мной повезло! Жила бы так себе, дура дурой, ходила бы в синагогу по пятницам… А тут рядом с ней – я! И каждый день!» Она же думала совсем по-другому…

Утром он надевал спортивные трусы, шлепанцы, а на голову от жаркого солнца бейсболку с непонятной надписью на греческом, и прогуливался вдоль моря, рассматривая местные отели. Случайно проходя мимо одного из них, он увидел своего школьного закадычного друга Виктора, с кем сидел за одной партой и которого не видел лет двадцать пять. Сема долго за ним наблюдал издалека, чтобы определить его положение в обществе и выяснить для себя, стоит ли к нему подходить. Потом, заметив, что Виктор беседует с неким гражданином, запястье которого украшал золотой Patek Philippe, Сема решился.

Раскинув руки для дружеского объятия и растянув губы в приветливой улыбке, новоявленный патер с возгласом «Господи боже мой, неужели это ты!» с напускной слезой на глазах бесцеремонно облобызал Виктора в обе щеки. В первое мгновение Виктор сильно удивился – они ведь часто встречались в городе, и Сема всегда проходил мимо, словно они и не сидели за одной партой, а тут – просто-таки встреча закадычных друзей. Он тоже прослезился от такого порыва, но довольно быстро пришел в себя. Ему показалось, что в этом есть какой-то подвох.

Они долго хлопали друг друга по плечам, выражая свою радость, а потом пошли в бар пропустить по стаканчику за такую встречу.

После нескольких рюмок решили встретиться еще раз, чтобы поподробней рассказать, как у кого сложилась жизнь, и Виктор предложил прогуляться вместе с одним земляком вечером в местный ресторанчик за пределами отеля, на что Сема с радостью согласился, надеясь прочесть им одну из своих проповедей.

После встречи со школьным приятелем Сема вышел на уже опустевший берег моря и решил прикорнуть на шезлонге. И как только его утомленная голова опустилась на подушку, в его мозгу начались чудесные видения…

…На две тысячи семьсот сорок первом межконфессиональном вселенском соборе объявили о появлении на земле Антихриста в образе женщины. По предварительным расчетам астрологов, это будет блондинка или брюнетка в возрасте от двадцати трех до сорока лет; рост приблизительно от метра шестидесяти пяти до метра семидесяти двух, грудь третьего размера, бедра на три сантиметра шире принятых эталонов красоты, а это будет отличать ее от стандартных красавиц в лучшую сторону, ноги стройные, слегка даже худые, что придаст им еще большую сексуальность.

Но самое опасное в антихристе – это ее вагина, слабые к женскому полу мужчины будут лететь на нее, как мухи на мед. Вот тут-то и будет происходить самое страшное. Нежные поцелуи, дешевые признания в любви, чтобы добиться «сладкого», и кажется, что ну вот, наконец-то раздвинулись врата рая и наступила радостная победа. А тут тебя вдруг начинает засасывать черная, почти космическая дыра – вначале там, как и положено, исчезает мужское хозяйство, а потом за ним – раз, и всосало всего с головой. Всех священнослужителей просят быть особенно бдительными и в случае каких-либо происшествий сразу извещать начальство. Народ разъехался по домам оповещать свою паству.

Мужики выходили из синагог, церквей и мечетей, смеясь и изумляясь странным новостям.

Некоторые в открытую заявляли: «Ну, в том, что создатель есть, меня убедили уже давно, но чтобы меня между ног засосало – этого быть не может!» Другие хорохорились: «Один святой в чреве у кита три дня прожил, а я там тем более проживу!» Но многие, очень многие с сомнением стали посматривать на своих жен и опасливо выполняли свои супружеские обязанности.

Вскоре пришли известия с разных концов Земли. В Кыргызстане исчез глава районной администрации, после дебатов на пленуме района на прием к гинекологу была вызвана его секретарша. Глава там обнаружен не был, зато она оказалась на втором месяце беременности.

В Гватемале один турист познакомился с вышеописанной дамой и привел ее к себе в номер. Дама через полтора часа ушла, от туриста на кровати остались только шорты, трусы и широкополая соломенная шляпа, которую он никогда не снимал. Из Таиланда пришли новости об исчезновении группы финских туристов после совместного времяпрепровождения с одной весьма обворожительной тайкой, также подходящей под описание антихриста. На Кубе при схожих обстоятельствах пропали туристы из России, в комнате остались только гармонь, гитара, два ящика водки, а также жены в соседних номерах.

Вначале такие сообщения приходили раз в два-три дня, но потом они стали просто разрывать Интернет и телефонную связь. Мужики всего мира напряглись, некоторые перешли на самообслуживание.

Новоявленный отец Амвросий был уверен, что ему опасаться нечего, и вряд ли подобная особа сможет переломить его; ему даже захотелось с ней побеседовать, так сказать, поупражняться.

Эту женщину он увидел в баре возле бассейна, на коленях у нее лежала Библия, а на столике стоял стакан чистой воды, в котором плавало несколько кубиков льда. У него перехватило дух от ее чистоты и кротости. Пересилив неловкость, он подошел к ней и попросил разрешения присесть рядом. Она опустила глаза и тихо произнесла: «Пожалуйста». Они долго беседовали о мироздании, и их взгляды на устройство миропорядка были необыкновенно схожи. Отец Амвросий уже забыл, что приехал сюда с женой, что над ним дамокловым мечом висит клятва верности. Когда стемнело, они вышли на пляж, где на небе висел арабский полумесяц, с моря дул легкий теплый бриз с запахом водорослей и – ни души. Он не знал, что с ним произошло, словно ополоумел, начал страстно целовать ее в шею, в губы, опустил ее на грубый морской песок, задрал платье, сорвал тонкие кружевные трусики и… через несколько мгновений почувствовал, как куда-то проскальзывает и летит в темноту. Снизу слышались возгласы: «Смотрите, во, еще один возвратился, откуда на свет появился!» И раздался дружный гогот.

Вокруг на необозримом пространстве стояли, сидели и лежали тысячи и тысячи людей. Только одно место было совершенно свободно от народа – это место, куда, размахивая руками, с вытаращенными от страха глазами, некоторые со спущенными штанами, вовсе без одежды, в кое-каких аксессуарах прилетали на новое место жительства похотливые создания. Тут были не только особи мужского пола, прекрасную часть человечества представляли полуобнаженные женщины со странно вытянутыми до самого подбородка языками, словно их сюда за них и притащили. Они обособленно держались своей немалой армией в стороне, с неприязнью глядя на мужчин.

Новенькие прибывали один за другим, как на конвейере, но места тут хватало для всех. Амвросий в этой кромешной тьме видел не хуже, чем при свете солнца, как и все остальные. Он ошеломленно задрал голову вверх и наблюдал появление все новых и новых собратьев, разного цвета кожи. К его удивлению, все говорили на разных языках, но отлично понимали друг друга. Рядом с ним стоял грустный дед примерно семидесяти пяти лет и бубнил себе под нос:

– Ну, надо же такому случиться! У меня уже лет пять и желания-то особого не было, а тут откуда ни возьмись эта баба! Ну, просто космос! Одно слово – черная дыра! Все засасывает! А у меня там корова, старуха осталась! Скучают, наверное…

– А у меня сколько жен осталось! Ищут, бедные! Да разве тут найдешь!? – отозвался на жалобы старика высокий, худой негр с выпученными, как от удивления, глазами. На его обнаженной груди висело ожерелье из клыков, а в руке было копье.

– О, как пристроился! Не выпуская копья! – подумал про себя Семен. И чернокожий любитель секса словно прочитал его мысли.

– У нас там, в саванне, по-другому нельзя, вокруг хищники, так и норовят сожрать! Надо быть всегда при оружии!

Чернявый парень с пейсами в высокой шляпе, без штанов, но в черном сюртуке, прислонился к непонятной скользкой перегородке, словно к Стене плача, и без передышки причитал, потрясая головой:

– Я здесь по ошибке! В общем-то я на ней почти жениться хотел! А как она со мной поступила! Просто пылесос!

Но ему никто не сочувствовал, здесь каждый считал себя безвинно пострадавшим.

В конце концов отец Амвросий решил держать речь перед народом, чтобы попытаться найти выход из положения. Найдя небольшое возвышение, он поднялся туда и, прикрывая рукой срам, начал:

– Пи…страдальцы, я хочу обратиться к вам с одной целью, чтобы мы могли совместно решить, как нам выбраться из этой…

Отец Амвросий чуть запнулся, подбирая правильное слово. Но тут тысячи голосов одновременно подсказали его:

– …..ЗДЫ!

И он продолжал:

– Многие из нас попали сюда не по своей воле, так сказать, благодаря колдовству этого места. И очень хотели бы вернуться туда, откуда пришли! У многих из нас дома семьи!

Все одобрительно зашумели. И вдруг Амвросий обратил внимание, что за огромной скользкой стеной тоже раздался одобрительный гул. Один из старожилов объяснил:

– Это наши братья по несчастью, но они сюда попали, если можно так сказать, через черный вход! Маются там, сердечные!

И многие облегченно вздохнули оттого, что у некоторых участь еще более тяжелая, и становилось поподлому приятно.

Кто-то предложил построить новую вавилонскую башню. Но от этой идеи сразу отказались, не было строительного материала. Поступали разные другие предложения, но тут откуда-то сверху вдруг раздалось: «Семен Шаензон, с вещами на выход, я те покажу здесь революцию затевать!» И чья-то невидимая рука схватила его за волосы, и он, пролетев через скользкий тоннель, с хлопком, как от открывающегося шампанского, выскочил оттуда и оказался на берегу моря. Он открыл глаза, поднялся с шезлонга и в страхе не мог понять, что это, явь или сон?

Оглядевшись по сторонам, он увидел гуляющие по настилам на песке пары, рядом молодые люди распивали только что открытое шампанское, подготавливая своих спутниц к бурной ночи, и успокоился. Все-таки это, наверное, был сон, а может, какое-то предчувствие.

Отец Амвросий поднялся, отряхнул с себя морской песок и быстрым шагом направился к себе на виллу, где его уже заждалась семья. По пути он исподтишка крестился и сплевывал, одновременно шевелил губами, читая защитную молитву.

В это вечер ему уже не удалось пройтись в своем любимом облачении, удивляя отдыхающих и местных жителей. Но по окрестностям среди аборигенов уже прошел слух, что приехал какой-то продвинутый проповедник и по вечерам иногда прогуливается вдоль моря. И к месту его пребывания потянулся народ, люди скапливались возле густых кустов, заменяющих ограду, и пытались рассмотреть сквозь листву «известного» человека. В тот вечер они его не увидели.

Он лежал в спальне рядом с женой и вспоминал свой страшный сон, боясь закрыть глаза и снова очутиться там. Но в конце концов веки его сомкнулись, и он на некоторое время заснул. После полуночи он проснулся, и ему захотелось подышать свежим воздухом.