…В девятнадцать лет он уехал в Москву и там связал себя по рукам и ногам узами брака по настоянию родителей. За такую жертву ему были подарены пятикомнатная квартира на Тверской-Ямской и сто пятьдесят тысяч долларов. Родители очень хотели, чтобы в их внуках текла кавказская кровь, и, не дай бог, любвеобильный сын найдет себе подружку другой национальности, как это сделал их старший. Марат был послушным сыном и повиновался желанию родителей.

Его невестой стала полная, хорошенькая девушка Амина, на год моложе его, из очень приличной семьи: папа был заместителем начальника тюрьмы по надзору и хозчасти, а мама – учительницей в младших классах начальной школы. В ее характере было больше папиного – с первого дня она взяла в свои руки всю хозяйственную деятельность, включая контроль за финансовыми потоками в семье.

Марат обладал чутьем на то, где можно заработать, и с увлечением предался предпринимательству. Дома бывал крайне редко, даже, можно сказать, совсем туда не торопился. Когда ему приходилось по нескольку дней находиться с женой под одной крышей, он особенно не страдал. Стол ломился от еды, приготовленной хозяйственной женой, и это напоминало ему поездки к бабушке, где его так же сытно кормили во время летних каникул, но почему-то всегда хотелось побыстрее вернуться в город. Так же было и сейчас – несколько дней он с удовольствием ел, пил, иногда исполнял супружеские обязанности, а потом норовил побыстрее куда-нибудь улизнуть.

После года замужества она обрадовала Марата: «Я была у врача! Я беременна!»

Три дня Марат с друзьями праздновал рождение дочери, а через неделю приехал в роддом забирать свое чадо и не мог налюбоваться на сморщенное личико в ворохе белых пеленок и одеял. Коляску он купил самую лучшую, розового цвета, такой не было ни у кого в округе. А жене подарил дорогущее кольцо с красным рубином. Родственники один за другим стали приезжать в Москву, чтобы поздравить с дочкой, поднимали бокалы, но желали в следующий раз произвести наследника.

Через несколько недель все разъехались, только мать Марата осталась еще на месяц помочь с малышом. Он любил свою мать, но две женщины под одной крышей – это чересчур, и поэтому очень обрадовался, когда мама изъявила желание вернуться домой. И уже на следующий день он собрался с друзьями на футбол, а после этого в ночной клуб, отметить победу местной команды.

– Только мать уехала, а ты сразу за двери к дружкам! Я ей обязательно позвоню, расскажу, как ты себя ведешь! Попрошу ее назад вернуться!

Его раздражало многословие жены, но алкоголь и хорошее настроение не дали разразиться скандалу. Он молча прошел в спальню и, скинув одежду, завалился на свою половину кровати, слыша сквозь сон упреки жены.

Мать, конечно, не приехала, но строго отчитала Марата по телефону. Он пообещал вести себя лучше и, повесив трубку, сразу забыл об этом разговоре.

Марат параллельно жил двумя жизнями. С одной стороны, он исполнял роль супруга, а с другой стороны, все время что-то искал.

Пока в нем царило равновесие, все вокруг были довольны, но, как только начинала перевешивать ищущая сторона, дома поднимался вой, который долетал до Кавказских гор. И оттуда ему неслись от родных упреки за его пристрастие к женщинам легкого поведения, казино и ночным клубам. Он снова возвращался в семью.

Подумав, как затянуть потуже семейный узел на горле супруга, жена приняла решение срочно родить ему второго ребенка. Но добиться этого не могла. Марат после работы заваливался спать и никак не реагировал на ее женские чары. Она стала подозревать, что у супруга возникли проблема с потенцией, и на всякий случай купила упаковку пилюль, поднимающих мужское достоинство.

Как-то вечером она щедрой рукой подсыпала порошок из капсул ему в чай и стала наблюдать за его реакцией. Он покрутился по квартире и незаметно сбежал через черный ход.

Через неделю в Москву приехала целая делегация с Кавказа – его отец, мать и старший брат, которому принадлежала большая часть его бизнеса.

В течение целой недели родители наставляли его на путь истинный, старшему брату слова не давали – тот недавно сам ушел от жены, попав под чары своей секретарши, поэтому сидел молча и не напрягался. Был также поднят вопрос о наследнике, и отец требовал, чтобы сын крепко подумал над этим. В тот же вечер Марат расстарался, как мог.

Ровно через девять месяцев его жена опять разродилась дочкой.

Марат любил своих дочерей и с радостью возился с ними, когда бывал дома. Но его жена для него оставалась просто женой, без того чувства, о котором мечтают все люди на земле. Это было взаимно – она считала его мужем, который должен обеспечить свою семью любой ценой, а любовь – это в книжках. Ее главными заботами были походы по магазинам, где она приобретала антиквариат, обставляя их пятикомнатную квартиру. На стенах висели безвкусные картины, рекомендованные хитрыми сотрудниками художественных салонов. Тут были какие-то китайские вазы размером с десятилетнего ребенка, каминные подсвечники (хотя камина в доме не было), в общем, все вместе больше напоминало склад разнородных дорогих вещей. Но ей нравилось это занятие, и добра в доме прибавлялось с каждым днем. Восемь шуб из натурального меха и столько же полушубков занимали целый шкаф в прихожей, создавалось впечатление, будто она собирается прожить не одно столетие. Платья, сшитые на заказ на ее необъятную фигуру, занимали весь шкаф в спальне, оставив Марату узкий уголок для костюмов.

Амина была женщина расчетливая и понимала, что если муж ее бросит, то все, что находится в доме, останется ей. На всякий случай она также потребовала разделить его фирму. Он без лишних разговоров сразу переписал на нее половину.

Его стало раздражать ее мещанство и то, что она не пыталась привести в порядок свою фигуру, а шила себе разные балахоны из дорогой ткани, стараясь скрыть свои недостатки. Когда он посоветовал ей заняться спортом, она в свою очередь пригрозила позвонить его матери и сказать, что он ее терроризирует и совершенно не любит. На что он просто сказал: «Да, не люблю!» А она тут же взяла в руки телефон и стала звонить.

Отец посмотрел ему прямо в глаза и спросил:

– Ты что, и вправду с ней совсем жить не можешь?

– Жить с ней могу. Но не хочу! Я ее не люблю.

– Любишь, не любишь! У тебя двое детей! – отец нахмурил брови.

– И в придачу к ним бульдозер в балахоне!

– Ну, чем она тебе не нравится?

– Нравится она мне как соседка по квартире, но не больше!

– Так заведи себе любовницу! И живите себе на здоровье, не мешая друг другу, ты же знаешь, у нас так принято!

– Отец! Не хочу я так! Я ведь бегу не от безумного счастья! Мне в этих ночных клубах да барах милее, чем дома! Это что, нормально?!

– Сынок, я тебе свое мнение высказал! Смотри, не образумишься, плохо будет! – подвел итог беседе отец и сочувственно погладил его по волосам.

Вспоминая, как женился он сам, отец подумал: «Да! Мне действительно повезло, что у близкого друга моего отца была красивая и умная дочка. А то бы, не дай бог, пришлось жить с таким подарком, как у Марата. Зря мы их поженили! Но дело сделано».

Отец уехал через неделю, а мать осталась еще на пару месяцев – отрегулировать взаимоотношения в супругов. Марат стал допоздна задерживаться на работе и в конце концов последовал совету отца, соблазнив симпатичную бухгалтершу, которая часто задерживалась после работы в надежде, что начальство обратит внимание на ее добросовестность, или на нее саму.

Дома не могли нарадоваться, что его единственным маршрутом стала дорога до работы и обратно. За все это время Амина не совершила ни одной вылазки по своим любимым магазинам, чтобы свекровь могла убедиться в ее хозяйственности.

Мать, уверенная, что сын все же наконец образумился, стала собираться домой. Как только самолет оторвался от Земли, Марат заторопился на работу, а Амина рванула по магазинам наверстывать упущенное.

И все было бы нормально, но однажды поздно вечером, когда дома уже все спали, ее замучило любопытство, с кем сегодня вечером Марат так ласково разговаривал по телефону.

Закрывшись в туалете, она принялась рассматривать все набранные и поступившие звонки и сообщения. Через сорок минут, отодрав прилипший зад от унитаза, она уже знала почти все о последнем увлечении мужа. И решила срочно принять какие-то меры.

Вопли из бухгалтерии разлетались по всей территории овощного склада, казалось, что там кого-то убивают. Марат ринулся вниз по лестнице на помощь.

Из-за широкой спины Амины не было видно, на кого она обрушила свой гнев. Ее руки то и дело взлетали вверх, отрывая каждый раз при этом куски чьей-то одежды. В конце концов жертва вырвалась из ее страшных объятий в разорванной блузке, обнажавшей ее исцарапанную грудь. Она пробежала коридор и на лестнице столкнулась с Маратом, испуганно оттолкнула его, быстро спустилась вниз, села в машину и через несколько секунд уже скрылась за поворотом.

Амина испепеляющим взглядом смотрела на мужа.

– Эта женщина здесь работать не будет!

Марат не сказал ни слова, повернулся и пошел прочь. Его лишили единственной отдушины. В этот же вечер он сидел в казино за карточным столом и рассуждал о смысле жизни с женщиной-крупье. Стопки фишек улетучивались одна за другой, но он не обращал на это никакого внимания, просто заказывал себе все время виски и менял деньги. Когда деньги кончились, он простился с любезной крупье, запомнив ее имя – Беата.

Как он ни старался незаметно проникнуть в квартиру, это не удалось. Прямо напротив дверей в кресле сидела его супруга, облаченная в широкую ночную рубашку, вышитую цветочками. От выпитого она казалась ему еще больше, чем была на самом деле, в ее руке поблескивал пряжкой армейский дембельский ремень, который всегда висел в прихожей на самом видном месте.

Марат не успел спьяну сообразить, что бы это значило, как она проворно поднялась и обрушила на него первый удар. Он вдруг вспомнил, как бегал по дому от отца, когда тот пытался ему всыпать. Обжигающий удар по спине еще больше прибавил ему памяти, и он рванул вокруг стола, она за ним. Несмотря на то, что он был пьян, Марат все равно оказался в более выгодном положении. Он был в три раза худее и проворнее.

В какой-то момент, она, навалившись всем телом на стол, попыталась зажать его в угол, опрокинув при этом дорогую китайскую вазу эпохи династии Мин. Это временно спасло Марата, супруга буквально села на шпагат в попытке спасти свое сокровище, умудрившись подхватить ее у самого пола. Это позволило ему перепрыгнуть через стол, заскочить в кабинет и захлопнуть за собой дверь, повернув два раза защелку.

Очутившись в относительной безопасности, он сел за письменный стол и с опаской смотрел на сочившийся сквозь матовое стекло двери свет из гостиной.

Некоторое время он видел силуэт жены, то молча приближавшейся к двери, то пропадавшей где-то в глубине комнаты.

– А ведь если очень захочет, запросто выбьет двери и задушит, придавив своим весом! – такие мысли оскорбляли его кавказское самолюбие. – Нет, выбивать не будет, пожалеет имущество! Да на фига мне все это надо! Живу, как в колонии строгого режима, и совсем не в авторитете! Пора отсюда бежать!

И у Марата стал созревать план.

Прошло несколько часов, он осторожно открыл дверь и увидел, что Амина, утомленная сражением и ожиданием, заснула, развалившись в кресле. Тихонько, в одних носках, он прошел мимо нее к входной двери, отодвинул широкую задвижку и вышел на лестничную клетку.

Понемногу светало. Ночной туман оставил росу на листьях кустов и деревьев в парке. Марат подошел к деревцу и потряс его за ствол. Тысячи капель дождем обрушились на него сверху, промочив насквозь его белую рубашку и густые черные волосы. От этого импровизированного дождя остатки хмеля отступили, и в голове наступила ясность. Он прошел через парк к стоянке такси, сел в машину и твердо сказал: «В аэропорт! В Шереметьево!»

Ближайший вылет был в шесть пятнадцать в Гераклион. Билет в бизнес-класс был втрое дороже обычного, но он для себя все уже решил. Потом позвонил брату, предупредил, что уезжает на месяц, и очень попросил, чтобы тот присмотрел за бизнесом. Брат поворчал и как всегда согласился.

Марат пребывал здесь уже вторую неделю, как вдруг на завтраке случайно увидел знакомое лицо. Это была эффектная женщина лет тридцати пяти в бирюзовом сарафане, светлые вьющиеся волосы, большие широко расставленные зеленые глаза и отличная фигура. Он напрягал память, как мог, но она молчала. С тарелкой в руке он ходил за ней по пятам вокруг огромного шведского стола, на котором были выложены средиземноморские блюда, и делал вид, будто что-то себе выбирает. А на самом деле он обдумывал план, как заговорить с этой женщиной. И вдруг ее окликнул женский голос: «Беата! Я буду за столиком на улице!» Но он все равно не мог вспомнить, где ее видел.

Она сразу узнала Марата, это был один из постоянных клиентов казино, которого все «облизывали», лишь бы он не переставал оставлять тут свои деньги. Беата делала вид, что не замечает его, и наблюдала, как он изо всех сил пытается обратить на себя ее внимание. Это ей льстило и заставляло сделать все возможное, чтобы еще больше понравиться ему. Когда она протягивала руку, чтобы что-нибудь взять со стола, то грациозно прогибала спину, высоко, по-королевски держала голову, в общем, применяла все эти женские хитрости, от которых у неискушенных мужчин течет слюна и выделяется тестостерон.

Марат отлично разбирался в этих уловках и с удовольствием на них попадался. Подойдя к ней поближе, он тихо спросил:

– Мы случайно с вами не знакомы?

Лицо Беаты изобразило задумчивость:

– Да! Мне тоже кажется, что мы где-то встречались. Вы не из Риги? – она, кокетничая, не признавалась.

На мгновение он растерялся, ему показалось, что он ошибся.

– Нет, что вы, я из Москвы!

– А я работаю крупье в казино на Тверской, – рассеяла она его сомнения. – Там мы с вами и встречались!

О его транжирстве можно было слагать легенды, но в этот вечер, пытаясь понравиться Беате, он превзошел самого себя. Шампанское пузырилось и играло, как воды Терека, тосты шли один за другим. Вначале выпили за гостеприимный Крит, потом за прекрасных женщин, по порядку за всех близких и дальних родственников, а наутро Марат проснулся с больной головой и совершенно незнакомой женщиной. Он долго пытался вспомнить имя дамы, но память подсказывала ему, что имени ее он не знает, и вряд ли она знает, как зовут его. Выпив в номере по чашечке кофе, они мило, правда, слегка смущенно расстались. Он даже умудрился незаметно засунуть в ее сумочку триста долларов, так, на всякий случай.

На вопрос, почему он не проснулся с Беатой, ответить ему никто не мог. Поэтому, встретившись с ней за завтраком, Марат окольными путями попытался узнать, чем вчера все закончилось. К его радости, оказалось, что он просто проводил ее до дверей ее номера и попрощался, даже не пытаясь затащить ее к себе в постель. Это было для него удивительно – находясь в состоянии, когда животные инстинкты выходят на первый план, он проявил себя как истинный джентльмен. Что с ним происходило позже – покрыто мраком критской ночи.

Когда Марат выходил из ресторана, то увидел, как утренняя незнакомка садилась в такси, а портье услужливо укладывал ее дорогие чемоданы в багажник. Он облегченно вздохнул – тайна уезжала.

Амур пронзил его стрелой, когда он шел вслед за Беатой к бассейну возле моря. Стрела пролетела навылет и попала в ее сердце. Он сразу заметил, какие у нее красивые распущенные волосы, и захотел ее обнять. У Беаты просто почему-то быстро забилось сердце, и она, испугавшись, приложила к нему руку.

Целый день лежать на солнцепеке под силу только истинным любителям черной кожи, которым не повезло родиться где-нибудь в Нигерии. Марат лежал рядом с Беатой на шезлонге под навесом от солнца и всячески пытался ей понравиться. Непонятно почему она вдруг спросила:

– У тебя дети есть?

Он немного растерялся.

– Ну, в общем, да. Две девочки. А у тебя?

– У меня два мальчика.

После этого они замолчали.

Вечером он лежал в номере и нажимал на кнопки пульта от телевизора, пытаясь найти что-нибудь интересное. Но на экране мелькали лица известных политиков, тощие тела манекенщиц, на которых хорошо висела любая одежда, и еще какая-то ерунда. Стук в дверь заставил его лениво подняться.

За дверью стояла Беата с бутылкой шампанского.

– Я не помешаю?

В ответ он настежь открыл дверь и взял ее за руку.

Маленький столик возле бассейна, пение цикад и низко висящая луна, запах южных цветов – что может быть лучше для романтического вечера? Наверное, впервые за много лет он вот так сидел за столом и держал за руку женщину, при виде которой ему хотелось сделать что-то прекрасное.

Марат очень хотел спросить о ее замужестве и выбирал подходящий момент. Она словно прочитала его мысли:

– Я пока замужем, но вместе мы не живем!

– У меня точно такая же ситуация, – соврал он.

В ту ночь они не сомкнули глаз, ощущение было такое, словно им по восемнадцать лет, когда чувства и желания льются через край. Под утро она заснула на его руке, и он боялся пошевелиться, чтобы не потревожить ее сон. Ему казалось, будто он ее знает много лет и они всегда были вместе.

На завтрак они не пошли, не пошли и на обед. Только когда уже начинало темнеть, зазвонил ее мобильник – подруга, обеспокоенная ее долгим отсутствием, пыталась ее разыскать.

Они опять сидели у бассейна, пили вино с фруктами и болтали обо всем на свете. А когда все вокруг погрузилось в ночь, отправились прогуляться к морю.

Волны с шумом и брызгами разбивались о каменную плиту и разливались по ней в разные стороны. Они, обнявшись, сидели на шезлонге, вода добегала до их ног и скатывалась обратно в море. Марату казалось, что вот он нашел свое счастье, и когда вернется в Москву, расставит все точки над i в своей семейной жизни.

Беата чувствовала себя необыкновенно счастливой, но, будучи женщиной, которой пришлось немало повидать, радовалась каждой минуте этого чувства, не строя иллюзий по поводу будущего. Редкие романы с клиентами не приносили ей счастья, наоборот – после расставания с ними (бросала их она), Беата чувствовала себя выжатой и опустошенной. С мужем они были просто хорошими друзьями и вместе не жили уже два года, но он несколько раз в неделю навещал детей и приносил деньги, которых вполне хватало на безбедное существование. Но ей не хотелось сидеть дома, и она продолжала работать в казино, хотя эти бессонные ночи отнимали много здоровья. Лицо ее приобрело сероватый оттенок, и по настоянию друзей она поехала отдохнуть на Средиземное море.

Это знакомство всколыхнуло в ней давно забытые чувства. Обаяние Марата и его нежность заставили ее втайне мечтать о призрачном счастье…

Две недели они не расставались ни на минуту, наслаждаясь друг другом. Но всему хорошему когда-то наступает конец.

Когда они приехали в аэропорт, он стоял с ней в очереди на регистрацию, ни на секунду не выпуская ее руку, чувствуя, как по ней передается тепло, идущее от ее сердца. Прощальный поцелуй ее губ, был настолько сладок, что если бы он мог, то сейчас же улетел бы вместе с ней.

Этим вечером вечер он в одиночестве сидел у края бассейна и пил уже не шампанское, а крепкий виски со льдом. С каждым глотком тоска все больше и больше подкатывала комком к его горлу. Чтобы как-то забыться, хотелось общения и душевного разговора.

В это время из своего номера вышел Фарбус, что Марату было очень кстати.

– Извините, вас нельзя пригласить на стаканчик виски?

Фарбус на мгновение задумался.

– Почему бы и нет? С удовольствием!

После нескольких порций крепкого Марат стал делиться с новым знакомым перипетиями своей сложной жизни, чувствуя в нем знающего человека. Он рассказал почти все, от начала своей необдуманной женитьбы до этой удивительной встречи. Потом замолчал в ожидании, что скажет его новый знакомый.

Фарбус долго сидел и, казалось, просто смотрел на яркую луну. На самом же деле думал, что он может Марату подсказать, чем помочь:

– Есть люди, которые просто вместе живут, рожают детей, а потом считают, что они прожили хорошую жизнь. И в этих их словах есть доля правды, они не нуждались и не страдали. Но вряд ли они могли бы сказать, что любили. Любовь – это не привычка, это дар! Каждый получает от жизни то, что он в ней ищет. Так и любовь приходит только к тем, кто о ней мечтает!

Фарбус поднялся с кресла и, попрощавшись, отправился к себе в номер, оставив Марата размышлять о жизни.

Уже больше месяца Марат провел на берегу моря, и отдых начинал его понемногу утомлять. Хотелось обратно в Москву, увидеть детей – и Беату.

Сотни авиапассажиров нескончаемой вереницей проходят таможенный контроль и быстрым шагом направляются получать багаж, словно он уже их там ждет. Все окружают ленту, по которой скользят чемоданы, пытаясь высмотреть свой среди десятков абсолютно одинаковых. Чемодан Марата был до отказа набит разными сувенирами для детей, бутылками с оливковым маслом и еще какими-то мелочами, купленными в аэропорту Гераклиона за час до отлета.

Когда машина уже почти подъехала к дому, он вытащил из кармана записную книжку и нашел там адрес и телефон Беаты. Минуту поразмыслив, позвонил: «Привет! Это я! Только что прилетел. Мы можем увидеться? Сейчас приеду!»

Она встретила его внизу у подъезда, обняла за шею и поцеловала почти так же сладко, как перед тем, как они расстались в аэропорту. Возле полуоткрытых дверей их ждали два любопытных мальчишки и в четыре глаза смотрели на дядю, о котором им рассказывала мама.

– Ты извини, я ненадолго. Просто очень хотел тебя увидеть, поэтому и такси попросил подождать.

– Я все понимаю, я взрослая девочка!

– Ты знаешь, я без тебя очень скучал!

– И мне тебя не хватало.

– Я позвоню тебе завтра.

– Я буду ждать!

Он сел в машину и попросил водителя:

– А сейчас обратно туда, откуда приехали!

Дочки прильнули к нему и радостно завизжали:

– Папа, папочка приехал!

Больше он ей не позвонил.

* * *

– Всевышний! Фарбус сразу не узнал меня и даже испугался!

– Он просто почти стал человеком!

– Но он же не человек!

– Будь это душа, посланная возродиться на земле, или Ангел – все они забывают свое прошлое, облачившись в эти кожаные одежды. В воспоминаниях живет только божественная искра любви!

Уже больше часа он поднимался по узкой тропе к монастырю на вершине горы. Ему хотелось увидеть вживую монаха, которого написала на холсте Мария. Его лицо показалось Фарбусу очень необычным.

Отсюда, с высоты птичьего полета, было видно, как над морем один за другим идут на посадку самолеты с включенными прожекторами, а под ними по морю в разные стороны скользят катера и яхты, заполненные до отказа неутомимыми путешественниками со всего света.

Фарбус постоял у края обрыва, переводя дух, и пожалел, что не мог, как во сне, одной лишь силой мысли очутиться там, где пожелает. Капли пота, которые он не успевал стирать со лба, попадали в глаза и неприятно щипали. Темно-красная спортивная майка с изображенным на ней лезущим по горам альпинистом местами уже полностью промокла и превратилась в бордовую. Даже верхняя часть коротких штанов стала влажной от пота и натерла бедро. Тропа становилась все более узкой. В воздухе появился аппетитный запах – где-то готовили. Сразу после поворота за бурую с белыми вкраплениями скалу он увидел конечную цель своего похода.

На открытом огне в большом котле варился рис, рядом стоял Курт с бутылкой оливкового масла в руке и наблюдал за процессом приготовления. Его тонкий слух уже давно уловил шаги на тропе, и сейчас он с любопытством ждал, кто у них здесь появится на этот раз.

Незнакомец медленно подошел к Курту.

– Добрый день! Прошу прощения, если потревожил ваше одиночество.

– Бог с вами! Я здесь не одинок. Со мной еще отец Андрей живет. Только он сейчас в отъезде. А мне приятно увидеть нового человека!

– Тут недавно у вас одна художница побывала, вот она мне и рассказала об этом чудесном месте на вершине горы.

– Вы вовремя. Еще чуть-чуть, и будет готов обед. Приглашаю вас разделить со мной скромную трапезу!

Каким-то внутренним чувством Курт ощутил, что его гость не совсем обычный паломник и его визит может что-то изменить.

Пока незнакомец рассматривал иконы в маленьком храме, Курт открыл тяжелую дверь, ведущую в погреб, спустился по крутым ступенькам вниз, где в прохладе хранилось монастырское вино и запасы провизии. Он нацедил из бочки в кувшин прошлогоднего вина, взял головку козьего сыра и две лепешки.

Курт привык к своей замкнутой жизни и не любил общаться с простыми людьми. Его окружали в основном монахи и послушники. Но в этом человеке он почувствовал что-то необыкновенное.

Фарбус отломил кусок лепешки и приветствовал хозяина поднятым бокалом. Сделал глоток. Посмаковав во рту вино, он одобрительно кивнул, выражая свое восхищение. Курт с улыбкой пояснил:

– У нас свои виноградники.

– Да! Недаром легенды о напитке богов сложили именно на этом острове.

– Мы с вами так и не познакомились. Меня зовут Курт!

– Можете называть меня Фарбус.

– Необычное у вас имя.

– Да и вы, Курт, не совсем обычный…

Курт вздрогнул, ему показалась, что пришелец знает его тайну. Фарбус, заметив его смущение, постарался исправить положение:

– Я имею в виду, что не каждый может отказаться от мирской жизни и посвятить себя служению Богу.

Курт посмотрел ему прямо в глаза.

– Мне почему-то кажется, что вы знаете больше, чем многие. И сможете мне ответить на вопросы, которые меня мучают…

– Ну, если смогу…

– Люди проводят опыты и клонируют себе подобных и разных уродов. Это что – непорочное зачатие?

– У каждого свое отношение к понятию «непорочное зачатие». Один представляет это себе необъяснимым явлением, другой видит это по-своему!

– А как это видите вы?

– Да очень просто! Если двое, наполненные божественным чувством любви, а не примитивной животной страстью, соединяются в одно целое, и после этого рождается ребенок, то это и есть непорочное зачатие. В настоящей любви порока нет! Если кто-то вмешивается в это божественное чудо, он грешит. Но в его создании греха нет. Оно безвинно.

Курт на секунду задумался, а потом спросил:

– А что с грешными душами, где этот Ад?

– Здесь не все так просто! Свою душу человек выращивает сам. Из той божественной капли. И если вместо чистых душ вырастают уродливые, то они горят в Аду – это то, что вы называете земной магмой, – а потом застывают в виде камней и смотрят на этот прекрасный мир своими каменными глазами, ничего не могут сказать или сделать, просто смотрят и страдают оттого, что не жили праведной жизнью или хотя бы просто не приносили никому зла!

Курта передернуло, и он переспросил:

– Так значит, магма – это горящие души? А как они горят?

– Они горят в своих необузданных страстях, в боли, которую кому-то причинили, в пороках! Это все энергии, похлеще атомной, и если бы не прощение, которое рано или поздно придет, их мука была бы вечной!

– Ну, христиане считают по-другому.

Фарбус посмотрел на него с сожалением и сказал:

– Настоящие христиане – это те, кто причислен к лику святых за то, что жили по заповедям и были подвижниками, их по пальцам пересчитать можно! Остальные – просто сочувствующие с крестиками на шее!

– Думаю, что меня за такую крамолу из монастыря быстро бы выгнали!

– Вряд ли, некоторые так и думают, просто ни с кем не делятся своими мыслями. Курт, а ты попробуй, поделись с кем-нибудь!

– И я буду им это рассказывать, постукивая своими копытами? Да они меня в два счета или на кресте распнут, или на костре сожгут, это же просто миряне!

– Зато потом тебя обязательно канонизируют, и ты будешь висеть где-нибудь в храме в виде иконы «Козлокопытный святой исцеляющий», принося церкви немалую прибыль, – с иронией сказал Фарбус. – В Бога больше не верят, это невыгодно.

– А сам ты веришь?

– Для меня это смысл всей жизни. Если бы я не верил, то не задержался бы на этом свете ни на одну минуту, без него все становится бессмысленным! Ну а люди, когда пресытятся и начнет попахивать могилой, застучат по асфальту своими «копытами» в сторону церкви, рассчитывая на прощение. Всю жизнь поганил, поганил, крестился иногда… Такое ощущение, словно они Бога за неразумного младенца принимают! Но, сами того не ведая, все равно ищут Его по всей земле, и в Иерусалиме, и даже сюда, на Крит, приезжают…

– Есть в твоих словах истина!

– Удачи тебе, Курт!

– Постой! Открой мне еще какую-нибудь тайну!

– Да, наверное, ничего особенного. Ну, например, мне известно, что одна женщина явно влюбилась в очень необычного монаха и теперь всю жизнь будет вспоминать о встрече с ним!

– Я вижу, как ей помочь, чтобы вылечить этот недуг раз и навсегда, оставив у нее в памяти чувство ужаса и омерзения, – сказал Курт.

– Ты плохо знаешь, о чем говоришь! Стрелы Амура поражают не тело, а душу. А это совсем другое! Конечно, иногда неразумный человек бывает похож на примитивное животное с его инстинктами. Но не в этом случае. Эта женщина, которая перепутала чувство любви и счастья с благополучием!

– Я буду за нее молиться!

– Дай бог, чтобы ей это помогло!

– Фарбус! Мы с тобой еще увидимся?

– Обязательно, Курт!

Они пожали на прощание друг другу руки. Фарбусу предстоял еще долгий путь вниз.