Для меня второй по веселью праздник после Нового года – день летнего солнцестояния, как его у нас называют – Янов день, или Лиго. Конечно, солнце скрывается в ночи, но ненадолго.

Мне этот праздник нравится, наверное, даже больше Нового года. Тут не надо заморачиваться подарками для близких, всё обходится шашлыком, парой бутылок водки и великим множеством пива. Лучше всего этот день праздновать вместе с латышами где-нибудь на берегу реки или в крайнем случае пруда. Тогда это не превращается в обычную пьянку с жареным мясом, тут звучат народные песни и все терпеливо ждут наступления утра, когда солнце полностью выйдет из-за горизонта, а не расползаются на четвереньках по палаткам сразу с наступлением сумерек, как это обычно получается со мной.

В этот Янов день я получил полную свободу выбора, где и с кем мне праздновать – Валерия уехала с детьми на Мальту, неосмотрительно оставив меня одного.

Предложений, где пересидеть ночь у костра, было множество, но меня что-то потянуло съездить в Энгуре, небольшой городок на берегу моря, где мой старый приятель, латышский рыбак Улдис, когда-то работавший со мной в баре вторым швейцаром, обещал красивый праздник. На машине я ехать не хотел, зная свою склонность выпившим садиться за руль, поэтому взял такси.

Зная заранее, что досидеть до утра всё равно не смогу, я решил попытаться найти место для ночёвки, чтобы никого не обременять. К моему удивлению, мне удалось заказать на одну ночь домик в кемпинге в лесу, у самого моря – видимо, кто-то в последний момент отказался.

На небольшой площади недалеко от моря горел главный костёр этого городка. Вокруг него с песнями водили хоровод женщины в латышских народных костюмах и отовсюду звучала музыка. Тут же, на площади, продавали пиво, горячие сухарики с чесноком, копчёную скумбрию, и по всей округе разносился запах аппетитный запах шашлыка. Те, кто хотел что-нибудь покрепче, шёл в кафе под натянутым тентом и мог там заказать все, что душа пожелает.

Пиво я никогда не любил, разве что иногда, за компанию, и то маленькую кружку. Пьёшь много, а толку мало, и чтобы как следует захмелеть, нужно выпить немереное количество, а эти хождения от барной стойки до туалета через каждые пять минут меня раздражали, поэтому я сразу направился к палатке с мужскими напитками. Таких любителей побаловаться крепким было много, как мужчин, так и женщин. И вдруг мне показалось, что я увидел знакомое лицо, у меня перехватило дыхание как перед прыжком с парашютом. Это была Лана.

Я наблюдал за ней, чтобы понять, с кем она сюда приехала. Рядом с ней стояли две девушки в праздничных венках из голубых васильков и бело-жёлтых ромашек, а Лана была в соломенной шляпке, украшенной несколькими яркими маками. Я думал, неужели они решились приехать сюда без надёжной мужской охраны, и смотрел по сторонам, сомневаясь, что они без кавалеров. Но девушки были одни. Они сели за один из длинных столов, специально сколоченных к этому дню.

Очередь двигалась чертовски медленно, народ набирал с запасом, два бармена разливали довольно быстро, и им всё равно было не успеть за страждущими выпить. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем я добрался до стойки. Я взял бутылку «Тулламора», местного игристого вина и кучу разных бутербродов, сложил всё это на большой поднос и направился в сторону их стола.

Она увидела меня издалека, за какие-то мгновения на её лице отразились изумление, радость и растерянность. Её подруги это заметили и стали смотреть в мою сторону, но совсем по-другому – они меня взвешивали, обмеряли и оценивали. Поставив свой поднос рядом с ними на этот бесконечно длинный стол, я произнёс короткую речь, которую готовил, стоя в очереди:

– Добрый вечер! Дорогие дамы, позвольте поздравить вас с нашим национальным праздником Лиго и преподнести вам скромный подарок в виде этого шипучего вина. Так как среди вас Яниса нет, а в этот день человека с таким именем надо иметь обязательно рядом в качестве талисмана, я согласен быть вашим Янисом, несмотря на то, что меня зовут Генрих! – и только после этого выступления протянул руку: – Привет, Лана! – и обратился к её спутницам: – Я вам не помешаю?

Как для большинства представительниц женского пола, для них это была какая-то интрига и возможность потом вдоволь почесать языками, и они, конечно, были не против. Лана представила меня:

– Это Генрих, мой пациент, а это мои подруги Лига и Яна. Так что у нас с талисманами всё в порядке! Но ты нам совершенно не помешаешь, у нас как раз нет сопровождающего!

Её подруги кокетливо улыбались. Я ещё издали, когда стоял в очереди, заметил, что они чувствовали себя как-то неуверенно. Где много пьяных мужиков, всегда можно нарваться на то, что совсем не ищешь.

Она смотрела на меня с любопытством:

– Как ты тут оказался? Мы с подругами решили укатить подальше от Риги, чтобы как-то по-особенному встретить эту ночь! И не видеть никаких старых знакомых.

– Я в эту категорию не вписываюсь! Я новый знакомый! – стал я шутливо оправдываться. – Или, может, вы приехали сюда искать цветок папоротника? По старому поверью, его в эту ночь надо искать обнажённой в лесу, а не на площади, тут вашим цветком могу быть только я!

Лига, симпатичная брюнетка с небесно-голубыми глазами, посмотрела на меня с улыбкой:

– Нам нужно три цветка, а не один!

Вдали возле пивной палатки, возвышаясь над всеми, стоял мой приятель рыбак с огромной деревянной кружкой пива в окружении своих местных друзей. Я указал в его сторону:

– Вон там стоит один двухметровый папоротник по имени Улдис. Могу с ним познакомить!

Лига, прищурившись, посмотрела в его сторону оценивающим взглядом:

– Почему бы и нет? Особенно если у него такие рекомендации!

Но на всякий случай я предупредил:

– Только учтите, он не манерный парень, не в банке работает, он в море рыбу ловит!

Лига, не сводившая с него глаз, улыбнувшись, сказала:

– Так это даже лучше! Значит, в нём ещё осталось что-то мужское, настоящее!

Я встал со скамейки и начал ему махать, пытаясь привлечь его внимание, но он был настолько увлечён беседой со своими собутыльниками, что не сразу заметил, как я ему семафорю руками. Когда он наконец увидел меня за столом с женщинами, сразу направился к нам со своим здоровенным жбаном пива. Вместе с ним за наш стол пришёл настоящий латышский праздник. Улдис явно пришёлся Лиге по вкусу, и уже через несколько минут он пустился с ней в танец возле костра. А вскоре он привёл к нам своего друга, который, в свою очередь, стал усердно ухаживать за Яной. Она немного стеснялась, пока как следует не отхлебнула самодельного деревенского пива из маленького двадцатилитрового бочонка, а потом тоже пошла танцевать вокруг костра со своим новым кавалером.

Всё это время Лана была какой-то настороженной. Пока мы с ней говорили, она избегала моего взгляда и смотрела куда-то в сторону. От неё веяло женским теплом, и мне очень хотелось её обнять, но я стеснялся её подруг, к тому же не хотел поставить себя в неловкое положение, боясь услышать: «Убери руки!» Поэтому я просто изображал из себя весельчака, всё время шутил и видел, что ей это нравится.

На ней было светлое платье с маленькими зелёными божьими коровками, оно обтягивало её грудь, сжималось на талии и расходилось вниз до колена широкой юбкой. Волосы были гладко зачесаны и стянуты в толстую косу до плеч. Она была удивительно летней, и желанной, и очень красивой.

– Я тогда приехала, но, к сожалению, опоздала! – будто оправдываясь, сказала Лана.

– Если бы я знал, что ты точно будешь, обязательно тебя дождался бы, – соврал я.

– Извини! Так получилось! – и неловко погладила меня по руке. У меня было одно желание: поскорее поцеловать её в эти манящие губы, но я сдерживал себя изо всех сил, не зная, как она отреагирует.

Прошла уже пара часов, небо стало понемногу темнеть, и только костры с разных сторон разгоняли тьму, вздымая к небу тысячи искр. Пары без устали танцевали, потом начинали водить хоровод, и все самозабвенно пели песни Лиго. Это было так по-настоящему, в больших городах так давно уже не празднуют, ведь тут поют и танцуют не нанятые ансамбли, а местные жители и развлекают сами себя и таких, как мы. Улдис вёл хоровод, он подвёл его к нашему столу, и нас просто оторвали от скамеек, включив в эту длинную цепь, и мы понеслись в весёлом бесшабашном танце.

Когда она решилась прыгнуть через костёр, как это делала вся молодёжь, да и старики тоже, я стал за неё волноваться. Она прыгнула, как лань, а я схватил её за руки с той стороны костра и притянул к себе, на мгновение прижав её упругую грудь, и попытался поймать её губы. Это был очень быстрый поцелуй, но я почувствовал, что эти губы меня ждали.

Ненадолго все расселись за столы, поднимали кружки, пили за Лиго, а потом снова пошли танцевать. Я всегда поражался любви латышей к народным танцам, может быть, это потому, что они не потеряли связи времён и пытаются сохранить в своей культуре то, что они унаследовали. А мы, славяне, беспечно разбазариваем то, что нам досталось от предков, и слепо перенимаем огрызки чужой культуры.

Танцевать я больше не мог, наступал момент, когда мне хотелось тихонько улизнуть и растянуться на кровати.

– Может, пойдём отсюда, прогуляемся по берегу моря? – осторожно предложил я Лане.

– Я сама хотела тебя об этом попросить, ещё один хоровод я просто не выдержу.

Как только все опять пустились в пляс, я забрал со стола полбутылки виски, два пластмассовых стаканчика, и мы незаметно ушли.

Дорога через лес вывела нас к морю. Тут не было ни души, далеко за горизонтом были видны похожие на северное сияние всполохи света от солнца, которое ненадолго спряталось за горизонтом. Я налил в стаканчики виски.

– Давай выпьем за нашу неожиданную встречу!

– Давай! И чтобы она не принесла нам ничего плохого! – согласилась она. Но эта последняя фраза мне очень не понравилась.

– Лучше уж тогда за всё самое хорошее! – предложил я.

– Тогда за всё самое лучшее!

Рядом с ней мне было удивительно легко и не было никаких угрызений совести из-за того, что я сейчас с другой женщиной.

Небо постепенно начинало светлеть, и я с удивлением обнаружил, что множество камней вдоль берега вдруг ожили. Это оказались спящие лебеди, которые с первыми лучами солнца проснулись и стали расправлять свои большие крылья. Мы подошли к самому берегу и смотрели на это чудо: они были белыми и чёрными с темно-красными клювами. Близко к берегу они не подплывали и безбоязненно держались в нескольких метрах от нас.

Я обнял Лану сзади за плечи и прижал к себе, вдыхая запах её волос, мои руки бесстыдно, но нежно стали ласкать её грудь, она повернулась ко мне, подставляя свои губы. Ничего не говоря, я взял её за руку и повел в кемпинг, где был мой арендованный домик. Возле самых дверей она спросила:

– Ты не будешь потом об этом жалеть?

– Главное, чтобы потом об этом не пожалела ты!

Она промолчала, и я открыл дверь…

Утром я проснулся от дождя, который настойчиво барабанил по крыше, как непрошеный гость. На Лиго он, как назло, обычно начинается уже вечером, но на сей раз сделал исключение и начался под утро. Серый свет проникал через окно и освещал наше убогое пристанище. Лана спала у меня на руке, доверчиво прижимаясь ко мне всем телом. Её тёмная коса растрепалась от вчерашних бурных ласк, и мне казалось, что так она стала ещё красивее. Я осторожно освободил свою руку и решил пойти искупаться под дождём, чтобы стать посвежее. Тихонько закрыв за собой дверь, в одних трусах дошёл до моря, попробовал воду ногой и медленно стал заходить.

Вдруг я услышал за спиной скрип песка – это Лана, полностью обнажённая, с разбегу бросилась в море, обдав меня брызгами, и поплыла. Я сразу нырнул вслед за ней и через несколько метров её нагнал.

– Ты за мной следила? – отплёвываясь от солёной воды, спросил я.

Она поплыла на спине, и её грудь казалась мне двумя маленькими островками, на которых я бы с удовольствием поселился.

– Дома я каждое утро принимаю холодный душ или бегу купаться на реку. И мне там стало страшно одной, я не люблю быть одна в незнакомом месте.

Я подплыл к ней и обнял её под водой, она прижалась ко мне, а потом резко меня оттолкнула и быстро поплыла к берегу. Я её почти догнал возле самого домика, но она, смеясь, захлопнула дверь перед моим носом. Так я никого не целовал уже давно – каждый поцелуй был вершиной наслаждения, словно я впитывал в себя какое-то волшебство. Мне казалось, что меня снова осчастливила своим присутствием любовь.

В полдень кто-то начал упорно стучать в двери, мне пришлось встать с кровати и открыть. Это была администратор кемпинга, толстая тётка с большим жёлтым зонтом.

– Вы должны были освободить номер до двенадцати, а сейчас уже половина первого! У нас этот домик ждут новые гости.

– А я не могу его продлить ещё на сутки?

– Нет! – прозвучало безапелляционно.

– Ладно, мы сейчас соберёмся!

Лана потягивалась на кровати, пытаясь проснуться.

– И хорошо, что мы уезжаем, мне завтра на работу! – и чуть погодя добавила: – А тебе ведь надо к семье!

Это было сказано без иронии, скорее, с заботой. Я не говорил ей, что моя семья сейчас на Мальте. И теперь не сказал.

– Да, конечно, лучше ехать! – и мы стали быстро собираться.

Огромный развесистый дуб стоял у края дороги, закрывая от проливного дождя своей могучей кроной целый мир птиц, которые расселись на его ветвях. Пока мы до него добежали, я вымок до нитки, а Лану спасла моя куртка на ее хрупких плечах – она замочила лишь ноги и подол. День выдался прохладный, я прижал её к себе и чувствовал, как она дрожит то ли от холода, то ли от моего прикосновения. Мне всё время хотелось её целовать в эти влажные губы, мокрое от дождя лицо, глубокие, как омут, глаза. Вдали показался рейсовый автобус, и мы бросились бежать что было сил к остановке, до которой было метров триста, и пока мы бежали, она не отпускала мою руку. Автобус был почти пустой, мы забрались на высокое переднее сиденье, я её обнял одной рукой и прижал к себе. Мы возвращались в Ригу. Я чувствовал себя очень счастливым, хотя отлично понимал, что никакого серьёзного продолжения этого романа быть не может. Это понимала и она.

Когда мы вышли на автовокзале, я сразу почувствовал в ней напряжённость, мне казалось, что она начинает волноваться, что нас могут увидеть или её, или мои знакомые. Между нами пролегла невидимая полоса, которая была стёрта там, далеко. Я проводил её до трамвая, и мы расстались. Когда я хотел поцеловать её на прощание, она отстранилась. Я смотрел, как она зашла в трамвай, пробила талончик и села возле окна; заметив, что я не ухожу и смотрю на неё, Лана приложила пальцы к губам, а потом приложила их к стеклу и грустно улыбнулась. Трамвай зазвенел и тронулся с места. Как мне не хотелось, чтобы она уезжала, но удерживать её я тоже не мог. Мне нечего было ей предложить.