Спичка, которой предстояло поджечь фитиль, уже горела. Нееман Белкинд из Ришона, примкнувший к НИЛИ под воздействием своего родственника Авшалома Файнберга, сумел войти в доверие к офицеру турецкого штаба. Офицер этот, албанец по национальности, выразил готовность передать НИЛИ подробную карту позиций на линии Беер-Шева — Газа при условии, что евреи помогут ему сбежать в Египет. Белкинд обещал и получил карту, сыгравшую важнейшую роль в победе англичан на юге Палестины. Албанец сбежал из армии и прятался в Хадере, а затем в Хайфе. Белкинд отправился на лошади в Египет, но по пути заболел дизентерией и попал в палатку к бедуинам. Здесь его обнаружили турецкие дозорные и арестовали.

Но тут произошел второй провал. Когда в Атлите узнали об аресте Неемана, Сара срочно отправила донесение в Каир, пользуясь почтовым голубем (голуби были доставлены на ферму из Исмаилии). Голубь попался жителю Кесарии, который увидел. что к ноге птицы прикреплена записка и передал ее местному старосте. Турки не сумели расшифровать записку, но поняли, что где-то к северу от Кесарии действует гнездо шпионов, и наводнили Зихрон-Яаков и Хадеру доносчиками. Существование НИЛИ могло продолжаться в лучшем случае еще несколько недель или, даже, несколько дней. Работники фермы потребовали, чтобы их переправили на борт корабля, как только он явится за очередным донесением.

Сара отказалась уходить. Она понимала, что риск — отчаянный, но не дала согласия уйти. Она уговорила и других остаться.

Но и Сара не представляла себе, как велика опасность. Нееман упорно отрицал обвинение в шпионаже и говорил, что приехал в Негев для покупки овса. Но Белкинд не успел уничтожить свой блокнот, куда занес в виде условных знаков тезисы жалоб, которые намеревался изложить в Каире. Блокнот передали Этиф-эффенди, секретарю турецкого командующего в Негеве.

Как многие турки, Этиф был взяточником. Он не понимал, что написано в блокноте, но знал, что Белкинд — из богатой семьи, и что его брат служит офицером турецкой армии. Еврей, попавшийся по обвинению в шпионаже, должен откупиться. Эффенди известил об этом семью Белкинда, заявив, что за сто золотых лир он готов вернуть блокнот.

Судьбе было угодно, чтобы это сообщение было отправлено с доверенным лицом — неким Мизрахи, чиновником, ведавшим посадкой деревьев в пустыне. Мизрахи ранее был замешан в первую попытку Файнберга перейти линию фронта. Письмо генеральского секретаря он вручил по назначению, но повысил цену до 150 лир. Получив деньга, он не поделился с Этифом, а оставил их у себя. Эйтану Белкинду Мизрахи сказал, что блокнот выкуплен и сожжен. Этиф же не дождавшись денег, передал блокнот следователю.

Турки поняли, что они напали на след. Они сказали Нееману, что он свободен, но старший офицер хочет с ним выпить. Неемана напоили и выудили у него правду. Он признался, что шел в Египет, и назвал имена: Лишанский и Аронсон.

Протрезвев, Белкинд увидел, что он снова в наручниках и в камере беершевской тюрьмы.