Ли Голдберг
Тони Шалубу, единственному Монку.
Ли Голдберг
Тони Шалубу, единственному Монку.
БЛАГОДАРНОСТИ
В первую очередь я хочу поблагодарить Энди Брэкмана за создание Эдриана Монка, одного из забавнейших и оригинальнейших детективов в истории телевидения, и позволение мне рассказывать о персонаже, сначала в телесериале, а теперь и в печати. Это было очень забавно и доставило мне огромное удовольствие.
Также мне хотелось бы поблагодарить Уильяма Рабкина и весь пишущий персонал Монка — Тома Шарплинга, Дэвида Брэкмана, Дэниэла Дратча, Хая Конрада и Джо Топлина — за вдохновение и смех.
Я в долгу перед Ричардом Йокли, Келси Ланкастер и доктором Д.П. Лайлом за их технические консультации; перед Джиной Маккоби за ее махинации; перед Мартой Бушко и Кэрри Донован за их энтузиазм и редакторскую поддержку; перед Тодом Голдбергом за чтение всех проектов, и, наконец, перед моей женой Валери и дочкой Мэдисон за то, что вытаскивали меня на поверхность, пока я был навязчиво одержим этой книгой.
Я родился и вырос в Области Залива, но коренные жители Сан-Франциско вроде вас могли заметить, что я допустил некоторые вольности с изображением моего родного города. Надеюсь, что мне все еще будут рады в следующий раз, когда я туда приеду.
1. Мистер Монк и термиты.
Меня зовут Натали Тигер. Вы никогда не слышали обо мне, да и фактически во мне нет ничего особенного. Я не знаменитость и не совершала экстраординарных поступков, чтобы стать узнаваемой. Лишь еще один безликий покупатель, толкающий свою тележку по проходу в Уол-Марте.
Конечно, я ждала от жизни большего. Когда мне было девять лет, я мечтала, что стану одной из Ангелов Чарли. Не потому, что мне хотелось избивать преступников или повсюду бегать без бюстгальтера — я с нетерпением ждала дня, когда дорасту до момента, чтобы вообще его надеть. Грустно, но я все еще его жду. Я восхищалась Ангелами, потому что они были сильными, независимыми и ко всему относились с иронией. Больше всего мне нравилось, как эти девушки заботятся друг о друге.
Что ж, мечта моя сбылась, хоть и не так, как я ожидала. Сейчас моя жизнь и профессия — забота о себе, о моей двенадцатилетней дочери Джули и еще об одном человеке, которого зовут Эдриан Монк.
Вы ничего не слышали обо мне, но если живете в Сан-Франциско, и смотрите новости или читаете газеты, то скорее всего слышали о Монке, вот он действительно знаменит! Он — блестящий детектив, раскрывающий убийства, когда полиция оказывается сбитой с толку, и удивляющий меня своей неспособностью справиться с простейшими проблемами повседневной жизни. Если это цена гениальности, то я счастлива, что у меня ее нет.
Обычно забота о Монке — это простая работа, но все усложняется, когда в доме, где он снимает квартиру, находят термитов. Разумеется, нашел их именно Монк, заметив маленькую дырочку от укуса на сайдинге, и сразу поняв, что она свежая, поскольку постоянно проверяет неровности обшивки.
Когда я спросила его, зачем он это делает, он насмешливо посмотрел на меня и сказал: —А разве не все так поступают?
Вот такая личность Монк.
До тех пор, пока здание не заделают и не обеззаразят, арендодатель попросил Монка пожить пару дней у друзей или в гостинице. Это уже проблема, поскольку из друзей у Монка только я, капитан Лиланд Стоттлмайер и лейтенант Рэнди Дишер из полицейского управления Сан-Франциско. На самом деле я-то ему не друг, а, скорее, сотрудник, и, учитывая, что он мне очень мало платит за то, что я вожу его повсюду на своей машине и ношусь со всеми его поручениями, едва ли я согласилась бы жить с ним под одной крышей.
Сначала я пошла к Стоттлмайеру как к бывшему напарнику Монка по полицейской службе с просьбой приютить его. Но капитан сказал, что жена уйдет от него, если он приведет Монка домой. Подумав, добавил, что сам уйдет из дома, если Монк здесь появится. Следующий пунктом значился Дишер, но оказалось, что он живет в однокомнатной квартире, и места для гостей у него нет. Хотя возникло ощущение, что для меня место бы нашлось, нуждайся я в этом… Или для любой другой женщины в возрасте тридцати с небольшим.
Что ж, деваться некуда, мы с Монком стали подыскивать гостиницу. Для большинства людей это проще простого, но Эдриан Монк не из большинства. Посмотрите, как он одевается!
Он носит рубашки, застегнув их до самой шеи. Они состоят из стопроцентного хлопка, не совсем белые, обязательно с восемью пуговицами, с воротом шестнадцатого размера и рукавом тридцать второго. Все пронумерованы. Возьмите на заметку: это важно!
Брюки со стрелками и манжетами, с восемью петлями для ремня (на обычных штанах их шесть, но его сшиты по специальному заказу), талией тридцать четыре и длиной тридцать четыре, но до манжет длина по внутреннему шву должна быть тридцать два. Все его двенадцать абсолютно идентичных пар ботинок коричневые, десятого размера. Заметьте еще раз: везде четные числа. Поверьте, это не случайность или совпадение. Это для него имеет огромное значение.
Очевидно, с этим связано какое-то обсессивно-компульсивное расстройство. Не могу сказать конкретно какое, потому что я не медсестра, как его бывшая помощница Шарона, внезапно сбежавшая, чтобы снова выйти за бывшего мужа (который, как я слышала, был не таким уж хорошим парнем, но после недолгого времени работы с Монком я поняла, что это не важно. Будь у меня бывший муж, к которому можно вернуться, я бы вернулась).
Так сложилось, что у меня нет профессиональной квалификации. Моим последним местом работы был бар, где я трудилась сначала официанткой, затем барменом, еще раньше работала инструктором йоги и блэкджек дилером, среди прочего. Из разговоров со Стоттлмайером я знаю, что Монк не всегда был таким странным. Его душевное здоровье подорвалось после того, как несколько лет назад убили его жену.
Поэтому я его понимаю. Когда мой муж Митч, боевой летчик, был убит в Косово, я как-будто спятила на долгое время. Не так, как Монк, разумеется, а нормально спятила.
Может быть, поэтому мы с Монком и общаемся так хорошо. Конечно, временами он раздражает меня, но я знаю, что многие его странности появились от глубокого и непреходящего горя, которое не понять никому, кто не прошел через это. Я отношусь к нему с пониманием, но даже у меня есть предел.
Но давайте вернемся к поиску гостиницы для Монка. Начнем с того, что мы могли выбирать только из четырехзвездочных отелей, ведь четыре — это четное число, а двухзвездочные отели не удовлетворили бы Монка стандартом чистоты номеров. Он бы не пустил свою собаку в двухзвездочную гостиницу — будь у него собака, которой нет и никогда не будет, потому что собаки — это животные, которые облизывают себя и пьют воду из унитаза.
Сначала мы отправились на Юнион Сквер в Белмонт — один из лучших отелей в Сан-Франциско.
Перед тем, как выбрать номер и заселиться, Монк настоял на том, чтобы осмотреть все свободные номера роскошного старого Белмонта. Выбирал он только четные номера, расположенные на четных этажах, разумеется. Все номера были стандартными с одинаковой мебелью и покрытием пола, но Монк умудрялся находить что-нибудь неправильное в каждом из них: один номер был недостаточно симметричен, второй, напротив, слишком симметричен, а третий симметричным не являлся вовсе.
Ванные комнаты в номерах были оклеены дорогими итальянскими обоями с цветами. Но если стыки обоев не располагались слева-направо, если цветы и их стебли не совпадали по линии стыка, Монк объявлял этот номер непригодным для жизни.
В десятом осматриваемом номере менеджер отеля начал с жадностью опустошать маленькие бутылочки водки из мини-бара, и у меня возникло сильное искушение присоединиться к нему. Монк в это время стоя на коленях проверял обои на противоположных стенах ванной и указывал на «критическое несовпадение». Я больше не могла выдержать это, и поступила так, как никогда не поступила бы, не находясь в крайне эмоционально-подавленном состоянии.
Я сказала Монку, что он может пожить у нас с дочерью.
Сказала просто для того, чтобы закончились мои острые мучения, не понимая в момент своей глубокой слабости ужасающих последствий моих слов. До того, как я успела взять свои слова назад, Монк незамедлительно принял мое приглашение, и менеджер отеля едва не расцеловал меня в порыве благодарности.
—Но я не хочу слышать никаких жалоб на обстановку в моем доме, на то, как там грязно, и уж тем более на «критические несовпадения», — сказала я Монку, спускаясь по лестнице в вестибюль.
—Я уверен, что у тебя идеально, — ответил Монк.
—Это как раз то, о чем я говорила. Вы уже начали жаловаться.
Он беспомощно посмотрел на меня.
—Я лишь сказал, что уверен в том, что у тебя идеально. Большинство людей приняло бы мои слова за искренний комплимент.
—Но большинство людей не подразумевают «идеально», когда говорят «идеально».
—Конечно, именно это они и подразумевают, — сказал Монк.
—Нет, они имеют в виду славно, мило или комфортно. Они не ждут идеала, в том смысле, что все будет, ну, идеальным. А Вы ждете.
—Ты должна доверять мне, — покачал головой Монк.
Я уставилась на него с недоумением.
—Вы не захотели остановиться в гостиничном номере только из-за того, что под раковиной не совпал обойный узор?
—А как иначе? — воскликнул он. — Это вопрос безопасности.
—Как это может влиять на безопасность? — спросила я.
—Это показывает их дрянное мастерство. Если они допустили такой промах с обоями, только представь, что они могли наворотить по остальной части строительства! Держу пари, что маленького землетрясения будет достаточно для того, чтобы здание рухнуло.
—Здание рухнет из-за того, что не сошелся узор на обоях?
—Оно должно быть забраковано.
Мы вошли в вестибюль, и Монк остановился как вкопанный.
—Что? — спросила я.
—Мы должны предупредить остальных! — ответил Монк.
—Каких остальных? — не поняла я.
—Постояльцев отеля, — сказал Монк. — Они должны быть проинформированы об этом.
—О том, что узор обоев не сходится?
—Это вопрос безопасности, — повторил Монк. — Я сообщу это им позже.
Я не стала спорить с ним. Откровенно говоря, я была счастлива, что наш визит в отель завершился без спотыкания о мертвое тело. Понимаю, это звучит нелепо, но если ты с Эдрианом Монком, трупы могут появиться в любое время в любом месте. И, как выяснилось позже, это была лишь временная отсрочка.
Монк жил в доме в стиле арт-деко на Пайн, в сумеречной зоне доступности, что покрывала северный край Западного Района с его семьями высшего и среднего класса, и юго-восточный угол Пасифик Хайтс с искусно украшенными старыми викторианскими домами и пышными городскими садами.
Солнечным субботним утром Монк ждал меня на блестящем от недавнего дождя тротуаре, наблюдая, как одетые в униформу няни из Пасифик Хайтс и домохозяйки в костюмах от Джуси Кутюр из Западного Района катают детей в колясках от Пег Перего вверх и вниз по холму Парка Альта Плаза с его уменьшенными копиями гавани, залива и моста Золотые Ворота.
Монк стоял с несчастным выражением лица с двумя большими одинаковыми чемоданами, по одному с каждой стороны от него. На нем было коричневое пальто с четырьмя пуговицами, руки глубоко засунуты в карманы, из-за чего он казался каким-то маленьким.
Было нечто трогательное в его виде, он был похож на грустного, одинокого ребенка, впервые уезжающего в летний лагерь. Мне захотелось обнять его, но, к счастью для нас обоих, это желание быстро прошло.
В выходные припарковаться в этом районе абсолютно невозможно, поэтому я встала вторым рядом перед его домом, который был такой обтекаемой формы, что казался аэродинамичнее, чем моя машина.
Выйдя из машины, я махнула рукой в сторону его чемоданов:
—Вы уезжаете лишь на пару дней, мистер Монк.
—Я знаю, — ответил он. — Поэтому и взял с собой так мало вещей.
Я открыла багажник моего Чероки и попыталась поднять один из чемоданов. И чуть не вывихнула себе плечо.
—Что там у Вас? Золотые слитки?
—Восемь пар ботинок.
—Да Вам этого хватит больше, чем на неделю, если носить по паре в день.
—И то я терплю лишения.
—Там еще что-то есть, — я с трудом запихала чемодан в багажник. — Он слишком тяжелый.
—Там еще четырнадцать пар носков, четырнадцать рубашек, четырнадцать пар брюк, четырнадцать...
—Четырнадцать? — воскликнула я. — Почему четырнадцать?
—Знаю, что играю на грани, но я такой, какой есть. Человек, живущий на краю. Это волнительно. — сказал Монк. — Думаешь, я взял достаточно вещей?
—Более чем, — ответила я.
—Может, стоило взять больше?
—С Вами все будет в порядке.
—А может просто взять две пары...
—Чего?
—Всего. — ответил он.
—А я думала, что Вы человек, живущий на краю, — сказала я.
—А что, если край приблизится?
—Это вряд ли.
—Это ты так думаешь, — сказал Монк. — Если такой день настанет, мы об этом пожалеем.
Я уже жалела. Хоть и не до конца понимала, что значит «пожалеем».
Я жестом показала на второй чемодан.
—Вы собираетесь засунуть его в багажник, мистер Монк, или планируете оставить здесь?
—Ты хочешь, чтобы я положил чемодан в твою машину?
—А Вы хотите, чтобы я сделала это за Вас?
Он сказал:
—Так это твоя машина.
—И что?
Он пожал плечами.
—Я думал, что у тебя система...
—И она заключается в том, что я должна грузить Ваши вещи в мою машину?
—Но ты же положила первый чемодан в багажник.
—Просто из вежливости, — сказала я. — Я не горю желанием заниматься погрузкой.
—Хорошо, что мы все выяснили, — Монк взял чемодан и втиснул его рядом с первым. — Я лишь не хотел вторгаться в твое пространство.
Думаю, ему было просто лень, но с Монком ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Даже если он и поленился, я не могу винить его за это, потому что он мой начальник, и я дорожу своей работой. Кроме того, это дало мне возможность начать разговор на волнующую меня тему.
—Конечно же Вы не хотели, мистер Монк, и это очень здорово! Я ценю это, потому что мы с Джули многие вещи делаем не так, как Вы.
—Например?
О Господи, — подумала я. — С чего бы начать?
—Ну, например, мы не кипятим зубную щетку после каждой чистки зубов.
Его глаза широко распахнулись.
—Но это очень неправильно!
—После мытья рук мы не всегда вытираем их новым стерильным полотенцем.
—Ваши родители не всему научили вас в вопросах личной гигиены?
—Мистер Монк, я надеюсь, что, пока Вы живете у нас, будете уважать наш образ жизни и принимать нас такими, какие мы есть.
—Хиппи, — сказал он.
Это было слово, которое я не слышала десятилетия, и которое никак ко мне не относилось. Я пропустила его мимо ушей.
—Все, что я хочу, это чтобы мы втроем жили дружно, — сказала я.
—Ты же не куришь марихуану?
—Конечно же, нет! За кого Вы меня принимаете? Стойте — не надо отвечать! Я лишь пытаюсь сказать, мистер Монк, что в моем доме я — начальник!
—До тех пор, пока не закончится «травка».
—Не закончится, — сказала я.
—Клево!
Довольно улыбнувшись, он сел в машину и пристегнулся ремнем безопасности.
2. Мистер Монк заселяется.
Я живу в Ной Вэлли, на пересечении знаменитого района Кастро с энергичным гей-сообществом и многоязычного района Мишен, уверенно идущего к тому, чтобы быть завоеванным несокрушимыми силами гентрификации с зажатыми в кулаках каталогами гипермаркета Вильямс-Сонома.
Ной Вэлли похож на небольшой городок, далекий от шума и хаоса Сан-Франциско, хотя шумный Сивик-центр, кишащий политиканами и бродягами, находился лишь в двадцати кварталах, за северной стороной очень крутого холма.
Когда мы с Митчем покупали наш дом, Ной Вэлли был районом, где проживал рабочий класс. Казалось, что абсолютно все соседи ездили на Фольксвагенах-кроликах, дома выглядели слегка запущенными, нуждающимися в свежем слое краски и чуточке любящего внимания.
Теперь все ездят на минивэнах и внедорожниках, перед каждым домом насажены деревья, и Двадцать четвертая улица — торговый район, где когда-то были пекарни, столовые и парикмахерские — теперь наводнена кондитерскими, кафе и салонами красоты.
Правда, не весь район увеличил свое благосостояние. Осталось немало домов, нуждающихся в заботе (таких, как мой), маленьких сувенирных магазинчиков, букинистических магазинов, домашних пиццерий, которые Ной Вэлли ловко удержал богемным образом жизни (теперь в равной степени подлинным и искусственно создаваемым). Наш спальный район удобен как для молодых семей, так и для пенсионеров, сюда не забредает ни один турист.
Когда я ехала по Дивисадеро к дому, Монк попросил меня отрегулировать мое сиденье таким образом, чтобы оно было на одном уровне с его сиденьем. Я объяснила, что если сделаю это, то не смогу дотянуться до таких важных вещей, как педаль газа, тормоз и рулевое колесо. Когда я предложила его сиденье выровнять с моим, он проигнорировал меня и начал возиться с пассажирским зеркалом, стараясь повернуть его так же, как зеркало на стороне водителя, пытаясь, я уверена, компенсировать дисбаланс, вызванный неправильным расположением сидений.
Не вижу в этом никакой логики. Вот почему я постоянно держу в бардачке пузырек успокоительного. Не для Монка, конечно. Для себя.
Когда мы подъехали к моему маленькому домику в викторианском стиле, я оставила Монка доставать чемоданы из машины, а сама ворвалась внутрь, чтобы проверить, нет ли там чего-нибудь, что может вывести его из себя. Не то чтобы он никогда не был у меня, но это первый раз, когда он собирался остаться здесь дольше, чем на час или два. Мелочи, на которые раньше он мог усилием воли не обращать внимания, сейчас могли стать невыносимыми.
Постояв в дверном проеме и осмотрев гостиную, я поняла, что мой дом для Монка будет минным полем. Обстановка, которую мне нравится называть шикарной барахолкой, мебель и светильники представляют из себя эклектическую смесь стилей и эпох. Немного арт-деко тут, немного ситца а-ля семидесятые там, потому что я покупала то, за что глаз цеплялся, и на что хватало моего скудного бюджета. Я подошла к дизайну интерьера хаотично.
Другими словами, мой дом и моя жизнь были антитезой Эдриана Монка. И я ничего не могла поменять мгновенно. Все, что было в моих силах — это открыть дверь пошире, сказать Монку «добро пожаловать», и приготовиться к худшему.
Именно так я и поступила. Он прошел внутрь, оглядел дом так, будто был здесь впервые и удовлетворенно улыбнулся.
—Мы приняли правильное решение, — сказал он. — Это гораздо лучше, чем гостиница.
Это было последним, что я ожидала услышать.
—Правда? Почему?
—Чувствуется, что дом обжитой, — ответил он.
—А я думала, что Вам не нравятся дома, обжитые другими людьми, — сказала я.
—Разница в том, что в гостиничных номерах постоянно живут тысячи разных людей, а дом — это... — его голос затих на мгновение. — Дом.
Я улыбнулась. Это самое приятное из того, что он мне когда-либо говорил.
—Давайте, я покажу Вам Вашу комнату, мистер Монк.
Я повела его по прихожей, мимо закрытой двери комнаты Джули, на которой висела большая нарисованная от руки желтая предупреждающая табличка, гласившая: ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. НЕ НАРУШАТЬ. НЕ ПОДХОДИТЬ. БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ. Мы вдвоем живем с ней в этом доме и табличка показалась мне излишней и чересчур подростковой. Вообще-то у меня на двери тоже висела табличка наподобие этой, когда мне было столько же лет, сколько Джули, но у меня были несносные братья. А у нее есть только я. Под табличкой был наклеен ромбовидный плакат: «ОСТОРОЖНО! ОПАСНЫЕ ОТХОДЫ», который Джули нашла на улице.
Монк взглянул на плакат:
—Это шутка, правда?
Я кивнула.
—Очень смешно, — он попытался хихикнуть, но это прозвучало так, словно он поперхнулся. — Ты предупреждай меня периодически!
—О чем предупреждать?
—О том, что это шутка, — сказал он. — Дети могут быть очень озорными, знаешь ли. Однажды, когда мне было восемь, я целый день проходил с немытыми руками.
—Вам повезло, что Вы выжили.
Монк вздохнул и кивнул головой:
—Когда мы молоды, думаем, что бессмертны.
Я указала Монку на дверь рядом с комнатой Джули.
—А там наша комната для гостей.
Вообще-то, еще за день до этого это была кладовка, которую мы загромождали ненужными вещами, которым не нашлось места в остальной части дома. Сейчас они временно теснятся в моем гараже.
Монк сделал несколько шагов по комнате и осмотрел мебель. Там стояла стандартная кровать, первая из того, что мы купили с Митчем. Стены украшены эскизами с видами Лондона, Парижа и Берлина в дешевых рамках, которые мы покупали у уличных художников, когда путешествовали по Европе. Комод, купленный на гаражной распродаже, был с одной потерявшейся ручкой от выдвижного ящика — изъян, который, я надеялась, Монк не заметит, но знала, что заметит. У него была удивительная наблюдательность, что и делало его великим детективом. Он мог совершенно точно сказать, взглянув на эскиз Собора Парижской Богоматери, был ли художник левшой или правшой, что он ел на обед и не задушил ли он свою старенькую бабушку подушкой.
Монк поставил свои чемоданы в футе от кровати.
—Это очаровательно.
—В самом деле?
Это было даже лучше, чем я надеялась, хоть и заметила, что он отводит глаза от комода, будто тот излучает ослепительный свет.
—О да, — сказал он. — Комната источает очарование.
Прежде, чем я смогла спросить его, что это значит, особенно «источает», прозвенел дверной звонок. Я извинилась и пошла посмотреть на визитера.
На моем крыльце стоял плотный мужчина с планшетом. За его спиной маячили еще двоих мужчин, выгружающих холодильник из грузовика, стоящего на обочине.
—Эдриан Монк здесь проживает? — спросил мужчина. От него пахло Олд Спайсом и виски Катти Сарк. Не уверена, что меня больше тревожило: смешение запахов или тот факт, что я их различаю.
—Нет, здесь проживаю я, — ответила я. — А мистер Монк всего лишь гость.
—Неважно, — сказал он, развернулся и свистнул мужчинам на улице. — Начинайте разгрузку.
—Постойте, — я вышла на крыльцо. — Что вы выгружаете?
—Ваши вещи, — сказал он, протягивая мне планшет и ручку. — Распишитесь вот здесь.
Я посмотрела на документ. Это был акт приемки всей мебели, посуды, постельных принадлежностей и бытовой техники, доставленных из квартиры Монка в мой дом. Значит, такая у него была идея справиться с лишениями?
—Вы прибыли как раз вовремя, — я услышала голос Монка за своей спиной. Повернулась и увидела его держащим дверь, пока грузчики заносили холодильник. — Будьте осторожнее с этим!
—А ну стоять!— крикнула я грузчикам, и повернулась к Монку. — Что происходит?
—Просто несколько предметов первой необходимости.
—Есть большая разница между тем, когда ты гостишь у кого-то и когда переезжаешь насовсем.
—Я это знаю, — сказал он.
—Тогда как Вы объясните это? — я указала на холодильник.
—У меня на это особая диетическая необходимость.
—Поэтому Вы привезли свой холодильник и все продукты, которые находятся в нем?
—Я не хотел быть обузой, — ответил он.
Я замахнулась на него планшетом.
—В этом весь Вы, мистер Монк,— сказала я. — Чтобы вместить Ваши вещи, сначала нужно вытащить из дома на улицу мои.
Монк указал на грузчиков.
—Уверен, они будут рады помочь. Они профессионалы.
Я глубоко вздохнула, сунула планшет в руки плотного мужчины и сказала ему:
—Увезите все это туда, откуда привезли.
—Они не могут, — сказал Монк.
—Почему?
—Здание опечатано, — ответил он. — И, к тому же, обработано отравой.
—Значит, Вам придется сдать вещи на склад, мистер Монк, или можете оставить их прямо на газоне. Потому что я не позволю вносить их в мой дом.
Я зашла в дом, захлопнула дверь и оставила Монка с грузчиками.
Я стояла в центре гостиной, с трудом сдерживая гнев, и вдруг поняла, что нахожусь в доме уже пятнадцать минут, и за все это время ни разу не увидела и не услышала свою дочь. Я подошла к ее двери и постучала.
—Джули, — я прижалась ухом к двери. — Ты здесь?
—Да, — тихо ответила она. — И хватит прикладывать ухо к двери.
Я отступила назад с виноватым видом, хоть и знала, что она не могла меня видеть.
—У тебя все хорошо?
—Все нормально.
—Здесь мистер Монк, — сказала я.
—Я знаю, — ответила она.
—Поэтому ты прячешься в своей комнате?
—Я не прячусь.
—Мне казалось, что мистер Монк тебе нравится.
—Да, это так.
Я обычный человек и мать-одиночка, и уже была достаточно взвинчена из-за Монка и грузчиков, поэтому терпеть обидчивое поведение не собиралась.
—Может, тогда ты вытащишь свою задницу сюда, и будешь любезной? — сказала я.
—Не могу, — ответила она.
—Почему?
—Потому что он будет считать меня ребенком, — сказала она, и затем я услышала нечто похожее на приглушенные рыдания.
Я почувствовала острый укол вины: ну что я прицепилась к ней, в самом деле, вместо того, чтобы быть внимательной, заботливой и всезнающей мамой! Я решила не обращать внимания на предупреждающие знаки на ее двери и прислушаться к тому, что услышала в ее голосе. И открыла дверь.
Джули сидела на кровати, слезы ручьем текли по ее щекам. Она достала все свои мягкие игрушки из глубины шкафа, куда спрятала их полгода назад, заявив, что теперь «слишком взрослая». Она обложилась забавными игрушками и крепко обнимала их.
Я села на кровать рядом с Джули, обняла ее и спросила:
—Что случилось, милая?
—Ты будешь считать, что я дура, — всхлипнула она.
Я поцеловала ее в щечку.
—Обещаю, не буду.
—Мэдди позвонила, — сказала она, имея в виду одну из своих школьных подружек. — Спарки умер. Его убили.
И снова начала рыдать. Окончательно растерявшись, я притянула ее к себе и погладила по волосам. Мне не хотелось спрашивать, но я должна была...
—Кто такой Спарки?
Джули подняла голову, горько всхлипнула и вытерла слезы с глаз.
—Это далматинец из пожарной части. Тот, которого пожарный Джо каждый год приводит в школу, когда приходит рассказать о пожарной безопасности.
—Ах, этот Спарки! — я понятия не имела, о чем она говорит. — Что же случилось?
—Вчера ночью кто-то ударил его киркомотыгой по голове, — сказала Джули с дрожью в голосе. — Кто может захотеть убить чудесную, доверчивую и невинную собаку?
—Не знаю, — сказала я.
Она снова начала плакать и обняла меня крепче.
—Я выясню, — тихонько сказал Монк.
Мы с Джули обернулись и увидели его стоящим в дверях. Как долго он был там?
—Вы сделаете это? — спросила Джули.
—Это то, что я умею, — весомо произнес Монк. — Раскрывание убийств — это часть моей натуры.
Джули потянулась за салфеткой на тумбочке, высморкалась, бросила использованную салфетку в мусорный бак. И промахнулась.
—Вы правда думаете, что сможете поймать того, кто убил Спарки? — спросила она.
Монк смотрел на салфетку на полу так, будто ждал, что она сама уползет куда-нибудь.
—Да.
Джули повернулась ко мне.
—А мы сможем заплатить ему?
Это был очень хороший вопрос. Я повернулась к Монку и увидела, что он смотрит на салфетку, так скривив шею, будто она сломана.
—Так мы сможем? — спросила я его.
—Я отдам убийцу в руки правосудия, если вы сделаете для меня одно огромное одолжение.
—Какое? — спросила Джули.
Я надеялась, оно не будет связано с разрешением перетащить все его имущество в мой дом, потому что этого не произойдет, неважно, сколько щенков, тюленят или крольчат будут убиты.
—Положите эту салфетку в пластиковый пакет и немедленно выбросьте ее из этого дома.
—Это я могу, — сказала Джули.
—Спасибо, — Монк посмотрел на меня и кивнул в сторону плаката на ее двери. — Это не шутка.
3. Мистер Монк и пожарная машина.
Суббота у Джули — «день активности». Тхэквондо. Занятия футболом. Класс хип-хопа. И, конечно, неизменная вечеринка в честь чьего-нибудь дня рождения. Давайте по-честному: ни один родитель не хочет повсюду развозить свое дитя в законные выходные. Поэтому я составила график развоза с соседскими матерями (чаще всего именно матерям достается эта нелегкая работа). Так уж вышло, что эта суббота не была моим днем развоза, и другой загруженной работой, смертельно уставшей матери пришлось возить толпу непослушных детей в их классы, на их занятия и, разумеется, на вечеринки.
Когда у меня появляется свободное время в одиночестве, я стараюсь потратить его на отдых с хорошей книгой, на долгую прогулку или на роскошное лежание в горячей ванне. Но в конечном итоге беготня из-за дел, которые я забыла сделать, неизбежна. Например стирка, покупка продуктов в супермаркете, уборка дома и оплата счетов.
В этот субботний полдень я была свободна для помощи Монку, которого моя дочь наняла для расследования убийства пожарного далматинца.
Нашей первой остановкой стала пожарная часть, которая находилась в Норт Бич, недалеко от Китайского квартала и рыбачьего причала. Конечно, никакого пляжа там не было, он был погребен под свалкой, а набережную перенесли дальше на север десятилетия назад, поэтому название лукавит. Возможно, лучше называть эту местность Маленькая Италия, потому что китайцев здесь живет гораздо меньше, чем итальянцев, поэтому и название Китайский квартал тоже лукавит.
Норт Бич знаменит писателем-битником Джеком Керуаком и стриптизершей Кэрол Дода, чьи большие сиськи стали украшением вывески клуба Кондор. В микрорайоне осталось несколько реликтов прошлого битников для привлечения туристов. Пара стрип-клубов еще цепляются за жизнь на Бродвее, но их захудалое очарование почти комично, и они теряют почву под ногами так же быстро, как кофейни и картинные галереи.
Повсюду гентрификация, благоустройство и обновление, друзья мои. Неспроста все происходит с домами и районами. Съездите в Лос-Анджелес, и увидите, что там теперь такие же гентрифицированные, благоустроенные и обновленные люди.
Улицы были влажными после вчерашнего прерывистого дождя, но небо оставалось чистым и ясным, дул прохладный ветерок. Я чувствовала запах океана, смешивающийся с запахом готовящейся пищи из Китайского квартала.
Пожарная часть находилась на вершине холма с завораживающим видом на пирамиду Трансамерика и башню Койт. Она была построена из красного кирпича в середине 1900-х годов с вырезанной по камню и установленной над арочными дверями гаража эмблемой Пожарного Департамента Сан-Франциско с орлом, изображенным под скрещенными топорами, держащим в своих когтях щит, покрытый язычками пламени.
—Когда я был маленьким, — сказал Монк. — Я мечтал стать пожарным.
—Правда? — спросила я.
—Мне все нравилось в этой профессии, — продолжал он. — Кроме пожаротушения.
—Тогда что же из работы пожарного Вам нравилось?
—Это.
Монк повернулся к пожарной части и развел руки так, будто хотел обнять то, что видел перед собой. Обе двери гаража были открыты, впуская внутрь потоки ветра, где пол-дюжины пожарных намывали и полировали две блестящие пожарные машины. Солнечный свет отражался от сверкающего хрома и полированного красного металла.
—Разве это не прекрасно? — он вздохнул.
Я проследила, как его взгляд окинул пожарные шланги, аккуратно сложенные наверху одной из пожарных машин; без единого пятнышка бетонные полы, намытые и вытертые до мраморного блеска; ровные ряды пожарных шапок, мундиров и шлемов, находящихся на открытом стеллаже из ослепительной стали; киркомотыги, лопаты и другие инструменты, развешенные на стене по величине, порядку формы и назначения. Царство чистоты, эффективности и порядка.
Его глаза были широко раскрыты с детским благоговением и восхищением. Как будто ему снова десять лет, хотя должна признаться, что не до конца убеждена, что он когда-нибудь по-настоящему взрослел.
Монк подошел к капитану, который стоял рядом с тележкой с аккуратно сложенными белыми полотенцами и корзиной для белья, наблюдая за тем, как его люди работают. Его синяя форма с короткими рукавами была идеально наглажена и накрахмалена, а значок так блестел, что казалось, будто он излучает свет. Ему было около пятидесяти, черты лица были такими жесткими и точеными, какими обладают только солдаты, персонажи комиксов и статуи.
—Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил капитан.
—Вообще-то это мы бы хотели помочь вам, — ответил Монк. — Я Эдриан Монк, а это моя помощница Натали Тигер.
—А я капитан Мантуз. — он протянул руку Монку. — Вы детектив, верно?
Монк пожал его руку, затем протянул свою открытую ладонь ко мне за дезинфицирующей салфеткой. Я дала ему ее. Если Мантуза это задело, он виду не показал.
—Меня наняли расследовать убийство Спарки, — сказал Монк, вытирая руки.
—Вы работаете на Джо? — спросил Мантуз.
—Кто такой Джо? — переспросил Монк, и отдал мне салфетку.
—Пожарный Джо, — подала голос я, убирая салфетку в мешочек, и кладя его себе в сумочку. Обычно в конце дня моя сумочка переполнена маленькими мешочками с салфетками. — Они со Спарки были командой.
—Они были больше, чем командой, мисс Тигер, — сказал Мантуз. — Джо Кокрэн вытащил этого пса из приюта десять лет назад, и с тех пор они были неразлучны. Спарки не был моим псом, но у меня такое чувство, что вчера ночью мы потеряли одного из наших людей. Мы все так думаем.
Монк взял одно из полотенец, сложенных на тележке, и указал на пожарную машину:
—Можно?
Мантуз пожал плечами:
—Конечно.
Монк подошел к машине и протер сверкающую хромом фару. Затем он повернулся к нам с большой мальчишеской улыбкой на лице.
—Ух ты, — сказал он.
Мы с капитаном смотрели, как Монк полирует клапана. Еще один пожарный на другой машине тоже смотрел на него. Я поняла, что это может затянуться надолго, поэтому решила взять инициативу в свои руки.
—Вы расскажете нам, что случилось вчера ночью?
—Мы выехали на пожар в четырех кварталах отсюда. Времени было, должно быть, около десяти, но я могу уточнить по журналу. Женщина заснула на своей кровати с недокуренной сигаретой. Это самая распространенная в мире причина пожаров и самая легкая из тех, что можно предотвратить. — сказал Мантуз. — Мы потушили пожар и вернулись сюда около двух ночи. Обычно Спарки выбегал встречать нас, виляя хвостом. Но не в этот раз...
Монк подошел к нам, но не для того, чтобы задать вопрос, или реально поучаствовать в расследовании. Просто, чтобы бросить в корзину использованное полотенце и взять свежее.
—Это так здорово! — сказал он, затем легкомысленно улыбнулся нам обоим и начал полировать безупречную дверную ручку. Мантуз не мог оторвать от него глаз.
—Обнаружили ли какие-нибудь следы взлома? — спросила я.
—Нет, — ответил он, переводя взгляд то на Монка, то на меня. — Пожарная часть не была заперта.
—Является ли это необычным, что собака осталась одна в незапертой пожарной части?
—Нисколько, — сказал Мантуз. — Это одна из причин, исторически, почему мы держали далматинца. Он охранял пожарную часть. Джо знает кучу фактов о них. Он может все рассказать вам о далматинцах.
—А раньше кто-нибудь пытался что-нибудь украсть из пожарной части?
—Ни раньше, ни вчера ночью, — ответил Мантуз. — Ничего не пропало. Это безопасный район, или по крайней мере был.
Я не знала, что еще спросить, поэтому повернулась к Монку, который был все же самым легендарным детективом в округе.
—Мистер Монк, —позвала я.
Он продолжал полировку.
—Мистер Монк, — повторила я более твердо. Он обернулся. — Не хотите что-нибудь спросить у капитана Мантуза?
Монк щелкнул пальцами.
—Конечно! Спасибо, что напомнила!
Он отбросил грязное полотенце и посмотрел на капитана.
—У вас есть значки для пожарных, работающих на добровольных началах?
—Вы имеете в виду те, которые мы даем детям?
—Нет, те, которые вы даете пожарным, работающим на добровольных началах, — стоял на своем Монк.
—Думаю, есть, — сказал Мантуз. — Хотите?
Монк кивнул. Мантуз зашел в свой кабинет. Монк посмотрел на меня.
—Ух ты!
—Это все, что Вы собирались сказать?
—Ура!
—У Вас больше нет вопросов по поводу вчерашнего убийства? Например, что случилось здесь ночью?
—Я уже знаю.
—Вы знаете?
—С тех пор, как мы вошли, — сказал он.
—Как?
Он нарисовал руками треугольник в воздухе
—Простая геометрия.
Нет ничего простого в геометрии. Я завалила ее в старшей школе и часто просыпаюсь от кошмаров, в которых мистер Росс, мой учитель математики в десятом классе, бегает за мной и заставляет повторно сдавать экзамен.
—А можно как-нибудь обойтись без геометрии? — поинтересовалась я.
—Собака была там. — Монк указал на дальнюю точку с правой стороны пожарной части. — Точка один нашего треугольника. Это было его любимое место для лежания, когда машины уезжали.
—Как Вы узнали?
—На стене царапины от его лап. — сказал Монк.
Я проследила за его взглядом и прищурилась. Несомненно, были видны царапины, которые пес оставил, когда потягивался, вертелся, или лежал напротив стены.
—Когда пожарные машины уезжали, с этого места было хорошо видно двери гаража, — сказал Монк. — А когда машины были здесь, они загораживали обзор, поэтому он спал в своей корзине на кухне, где мог доставать отходы со стола и получать удовольствие от большого количества людей.
Он наклонил голову в сторону кухни, и я увидела краешек собачьей корзины за открытой дверью. Я смогла разглядеть резиновый хот-дог — собачью игрушку, лежавшую в корзине.
Не могу понять, как или когда Монк заметил царапины и собачью корзину. Мне-то казалось, что с тех пор, как мы пришли, все его внимание было приковано к пожарной машине. Но я ошибалась.
Монк поднял голову, осмотрел пожарную часть и сделал несколько шагов вперед, словно оставляя отпечаток ноги в наборе «Следы на песке».
—Убийца подкрался через открытый гараж и достиг второй точки нашего треугольника, когда собака увидела его и напала, — сказал Монк. — Он посмотрел вокруг в поисках чего-нибудь для самозащиты и обнаружил это.
Монк повернулся лицом к топорам, лопатам и граблям, аккуратно развешенным по стене слева от нас.
—Он бежал сюда, собака догоняла. Он схватил со стены киркомотыгу и замахнулся ею на собаку в самую последнюю секунду.
Монк сделал еще несколько шагов вперед и остановился у открытого стеллажа с мундирами, шлемами и ботинками, стукнув ногой по полу.
—Спарки умер прямо здесь.
—Но как Вы можете быть уверенным?
—Простая геометрия, — повторил он.
—Он прав, мисс Тигер, — сказал капитан, подойдя ко мне сзади. — Именно здесь мы и нашли бедного пса, когда вернулись с вызова, прямо здесь, перед стеллажом с БОП.
—Что это такое? — спросила я.
—Так мы называем боевую одежду пожарных. — ответил он. — Ту, что надеваем на пожар.
Монк посмотрел мимо меня:
—Ой-ой.
—Что еще за ой-ой? — спросила я.
Он подошел к стойке с тяжелыми пожарными плащами, висящими аккуратным рядом.
Один из плащей висел на вешалке, которая была повернута не той стороной, что остальные.
Естественно, Монк снял плащ с вешалки, перевернул ее и снова повесил плащ, бережно, чтобы плечики были наравне с соседними плащами.
Мантуз покачал головой в изумлении.
—Да он гораздо больший приверженец порядка, чем я!
—Чем все, — сказала я.
—Я бы хотел, чтоб все мои ребята были такими, как он.
—Будьте осторожнее с Вашими желаниями.
Монк вернулся и покрутил рукой передо мной, чтобы я дала ему несколько салфеток. Я достала из сумочки две и подала.
—Вы абсолютно уверены, что из пожарной части ничего не украли? — спросил Монк, вытирая руки.
—Все оборудование подсчитано, и никто из ребят не докладывал о пропаже из их шкафчиков, — ответил Мантуз.
—А как насчет того, что Вы не считаете важным? Что-нибудь незначительное, незаметное и обыкновенное, что могли упустить?
—И как нам узнать, если что-то подобное пропало?
—Однажды я раскрыл преступление, когда понял, что преступнику нужен клочок бумаги, застрявший в копировальном аппарате.
—У нас нет копировального аппарата.
—Однажды я раскрыл преступление, когда понял, что преступнику нужен камень из аквариума с золотой рыбкой.
—Но у нас нет золотой рыбки.
Монк взглянул на меня:
—Это усложняет дело.
—Дайте-ка подумать, — сказал Мантуз. — У нас пропали два полотенца.
—Какие полотенца? — спросил Монк.
—Те, которыми мы моем машины, — сказал Мантуз. — До вчерашнего пожара их было тридцать четыре, а после — тридцать два. Знаю, это звучит глупо, но я вроде как одержим заботой о полотенцах.
—Для меня это звучит совершенно естественно. — сказал Монк. Он нашел родственную душу.
—Вы действительно думаете, что кто-то мог прийти сюда, чтобы украсть два полотенца? — спросил капитан.
Монк пожал плечами:
—А где Вы их храните?
—В подвале, рядом со стиральной машиной и сушилкой.
Это становилось нелепым. Так не бывает, чтобы кто-то убил собаку из-за пары полотенец. Чтобы остановить безумие, я пропищала собственный вопрос:
—Капитан Мантуз, можете ли Вы придумать причину, по которой кто-нибудь хотел причинить вред Спарки?
—Вам нужно спросить Джо, — ответил капитан. — Ему собака была ближе, чем любой из нас. Когда он уходил с дежурства, всегда забирал Спарки домой.
—А где сейчас мы можем найти Джо?
—Он все еще на дежурстве, но не хочет находиться здесь без Спарки, не сегодня, — сказал Мантуз. — Поэтому я отослал его на место происшествия проверить, все ли там чисто, и помочь следователю по поджогам. Он должен быть там.
—Спасибо, капитан, — сказал Монк. — Все было замечательно.
—Возвращайтесь в любое время, мистер Монк!
Монк уже начал уходить, когда Мантуз подозвал его:
—Подождите, разве Вы не хотите получить от меня это?
Капитан прицепил значок на лацкан Монка. На значке был изображен красный шлем поверх пожарной машины, окруженной золотыми пожарными шлангами и словами ЮНЫЙ ПОЖАРНЫЙ печатными буквами. Надпись внизу гласила: ПОЖАРНОЕ УПРАВЛЕНИЕ САН-ФРАНЦИСКО.
Монк посмотрел на него и улыбнулся.
—Ух ты!
4. Мистер Монк и разрушенные выходные.
Место вчерашнего пожара находилось всего в четырех кварталах, погода была прекрасной, и я подумала, что было бы здорово прогуляться пешком, хотя пришлось подниматься по крутому холму. Я даже не возражала, что Монк подсчитывает и прикасается ко всем парковочным счетчикам, мимо которых лежал наш путь. Я пыталась осмыслить информацию, которую мы выяснили в пожарной части.
Если злоумышленник планировал убить Спарки, почему не забрал орудие убийства с собой? Если он пришел украсть что-нибудь и убил собаку из самозащиты, почему ничего не пропало?
Я задала эти вопросы Монку. И он отчасти ответил на них, между пересчитыванием счетчиков, от которого я вас избавлю.
—Должно быть, он несколько дней следил за пожарной частью, ждал пока все уедут на пожар, чтобы убить собаку, — сказал Монк.
—А зачем ему это?
—Может, собака написала на его розы?
Для Монка это выглядело убедительным мотивом убийства.
—Предположим, некий чокнутый садовник намеревался убить Спарки, — сказала я. — Но зачем он ждал нападения собаки? Почему просто не подошел и не забил ее бейсбольной битой, или чем-нибудь подобным?
—Тогда он должен был принести бейсбольную биту с собой, —ответил Монк. —И ему пришлось бы от нее избавляться. Большой риск, что биту найдут, и по ней установят владельца.
—И свяжут ее с преступлением, —поняла я.
Монк кивнул.
Это имело смысл. Дело уже не казалось таким запутанным.
—С другой стороны, — произнес Монк. — Возможно, он не ожидал увидеть там Спарки.
—Но Спарки был там постоянно! — воскликнула я.
—Только во время дежурства Джо, — сказал Монк. — Уходя домой, он забирал собаку с собой.
Прошло всего несколько минут с тех пор, как капитан Мантуз рассказал нам об этом, а я уже забыла. Очевидно, я не гожусь для детективной работы.
—Думаете, убийство было случайным? — спросила я. — Считаете, что убийца пришел за чем-то другим, но собака застала его врасплох?
—Не совсем, — ответил Монк. — Он мог целенаправленно идти туда убивать Спарки.
Опять он сбил меня с толку.
—Но как убить собаку, которой нет?
—Можно отравить ее еду.
Я призадумалась. Убийца следил за пожарной частью, когда полагал, что Джо не будет на работе, дождался, пока все уедут на тушение пожара, и прокрался внутрь, чтобы отравить собачий корм. Неожиданно на него напала собака, которую он собирался убить, собака, которой, как он полагал, здесь не должно быть, и он был вынужден защищаться киркомотыгой.
Именно так все и могло произойти.
Или по-другому.
В любом случае, дело уже не было так запутано. С этим я могла справиться.
—Или собаку убили случайно, — произнес Монк, снова запутывая меня. — И парень оказался в пожарной части абсолютно по другой причине.
—По какой же? — спросила я. Задав вопрос, я полностью отказалась искать смысл в этом деле. Это была работа Монка, не моя.
—Не знаю, — ответил Монк. — Но однажды я раскрыл убийство, совершенное из-за мелкой монетки...
Дом, пострадавший от пожара, все еще стоял, но первый этаж был обуглен и разграблен, окна разбиты и закопчены в тех местах, где их лизало пламя. Территория была огорожена желтой предупреждающей лентой, несколько пожарных разгребали завалы, остальные поливали горящие вещи.
В воздухе висел тяжелый запах дыма, улицы и водосточные канавы залиты черной от сажи водой, ливневые стоки забиты обгоревшим мусором. Перед домом стоял пожарный грузовик, седан Пожарного Управления Сан-Франциско и полицейская машина без опознавательных знаков.
Из соседних подъездов выходили люди, толпились на тротуаре и оживленно переговаривались друг с другом. Нет ничего лучше пожара, чтобы собрать народ вместе.
Сгоревший дом был одним из полудюжины безвкусных городских домов, глупо построенных бок о бок в пятидесятые годы. Должно быть, они были спроектированы человеком, строившем в «международном современном стиле», популярном, благодаря Ле Корбюзье, Рихарду Нойтре и Мису ван дер Роэ, только очень безвкусно и дешево (вы, вероятно, подумали, что я закончила пару курсов по архитектуре, и ждала возможности рассказать то немногое, о чем помню). Дома были без украшений лепниной, пожертвовали стилем ради функциональности, а двери и окна были вровень с квартирными стенами, что резко (и отвратительно, на мой взгляд) контрастировало с фронтонами, карнизами и эркерами совершенно очаровательных викторианских домов, стоящих через дорогу.
Меня поразило, как много соседей думало о том же: говоря об архитектуре, они были раздосадованы, что пожар не уничтожил все шесть уродливых домов на этой стороне улицы. Их узкие и невысокие дома, отличавшиеся деревянными каркасами в стиле викторианцев Истлэйка, стояли плечом к плечу. В каждом здании был необходимый эркер для лучшего освещения, декоративный фронтон, добавляющий индивидуальности и крошечные гаражи, в которые с трудом помещалась одна машина.
Офицер, охранявший место пожара, узнал Монка, приподнял желтую ленту и приглашающе кивнул нам.
Сгоревшая гостиная, скелет того, что было раньше, с обугленной мебелью и оплавленным телевизором, выглядела устрашающим местом. Афро-американка в ярко-синей ветровке Пожарного Управления Сан-Франциско с надписью ПОЖАРНЫЙ ИНСПЕКТОР большими желтыми буквами на спине осматривала завал в дальнем углу комнаты. Ее волосы были заплетены в косички с красочным белым и розовым бисером. Джули ныла, чтоб я позволила ей сделать то же со своими волосами, и я позволила бы ей, не стой такая прическа сто двадцать долларов.
Монк вошел аккуратно, пытаясь не испачкаться сажей, что в принципе было невозможно. Едва мы прошли через дверь, нас поприветствовал один наш знакомый.
Капитан Лиланд Стоттлмайер стоял в стороне, курил толстую сигару, его широкий галстук был ослаблен на открытом вороте. Это был человек с постоянно уставшим видом и усами, гораздо более густыми, чем волосы на его голове. Казалось, он нам не рад.
—Что вы здесь делаете, Монк? — спросил капитан.
—Мы пришли поговорить с одним из пожарных, — ответил Монк. — Вчера ночью убили собаку на пожарной станции.
—Ты теперь расследуешь убийства животных? —насмешливо спросил Стоттлмайер.
—Это для очень важного клиента, — сказал Монк.
Я не смогла сдержать улыбку, и Стоттлмайер ее заметил. Он мгновенно догадался, что клиент либо я, либо кто-то из моих близких. Что ж, Стоттлмайер тоже был детективом.
—Мы считаем, что этот пожар был случайным, — сказала я.
—Возможно, — произнес Стоттлмайер. — Но поскольку женщина мертва, мы должны считать это местом преступления до тех пор, пока пожарный инспектор не вынесет свое определение. Поэтому мы и не позволяем никому подходить сюда. Это обычное дело.
—Тогда почему Вы не послали сюда лейтенанта Дишера?
Стоттлмайер пожал плечами.
—Всю неделю шли дожди, а сегодня солнечно. Мне захотелось подышать свежим воздухом. Вы все-таки дадите мне докурить сигару?
Монк чихнул. И потом чихнул еще раз.
—У того, кто здесь жил, была кошка. — сказал он.
—Как ты узнал? — спросил Стоттлмайер.
—У меня на них аллергия.
—У тебя аллергия на пластиковые фрукты, одуванчики и коричневый рис, и это только начало списка, — сказал Стоттлмайер. — Откуда ты знаешь, что именно кошка стала причиной того, что ты чихаешь?
—Это точно кошачье чиханье.
—Вы можете чувствовать разницу между своими чиханьями? — спросила я.
—Конечно, — ответил Монк. — А разве не все это могут?
Стоттлмайер глубоко затянулся сигарой, стряхнул пепел на пол.
Монк уставился на него.
—Что? — спросил Стоттлмайер.
—Разве Вы не собираетесь поднять это?
—Это пепел, Монк. Посмотри вокруг. Здесь везде пепел.
—Это Ваш пепел от сигары, — сказал Монк.
—Ах да, — Стоттлмайер понимающе кивнул головой. — Он не должен соприкасаться с другим пеплом!
—Я знал, что Вы поймете.
—По правде, нет, — язвительно сказал Стоттлмайер и снова стряхнул пепел с сигары.
Монк рванулся вперед, подставил сложенные ладони и поймал пепел до того, как он упал на пол, с облегчением подняв глаза. Затем чихнул, стараясь не сдуть пепел, лежащий на его руках.
—У кого-нибудь есть мешочек?
Стоттлмайер свирепо посмотрел на него, затушил сигару о почерневшую стену и бросил окурок в открытые руки Монка.
—Наслаждайся, Монк! Знаешь, что? Поговори с Гейл, пожарным инспектором, — он указал на афро-американку в ветровке Пожарного Управления Сан-Франциско. — Уверен, она сможет помочь тебе.
Монк направился к женщине походкой человека, несущего флакон с нитроглицерином по минному полю. Он шел осторожно и неторопливо, аккуратно пытаясь не испачкать сажей свою одежду и не уронить одинокую частичку сигарного пепла из рук.
Мы со Стоттлмайером наблюдали за его медленным продвижением. Это было жутко увлекательно.
—Как ты держишься с Монком в качестве гостя? — спросил капитан.
—Он пока был у меня всего пару часов.
—Пара часов с Монком похожа на десятилетие. — сказал он. Достав ручку из кармана, что-то написал на обратной стороне своей визитки, и передал мне. — Это мой домашний телефон. Если захочешь немного отдохнуть от него, позвони мне, и я заберу его помыть мою машину.
—Спасибо, капитан! — сказала я. — Это очень мило с Вашей стороны.
—Только мы с тобой и заботимся о нем. И должны поддерживать друг друга.
—Мы что-то вроде напарников.
—Что-то вроде, — сказал Стоттлмайер.
—Он любит мыть машины?
—Обожает, — ответил Стоттлмайер с улыбкой.
Монк наконец дошел до пожарного инспектора, которая стояла спиной к нему, что-то изучая на полу. Я слышала, как он прочистил свое горло, чтобы привлечь ее внимание. Гейл выпрямилась и повернулась кругом.
—Здравствуйте, Гейл. Меня зовут Эдриан Монк. Я полицейский консультант, — Монк развел плечи пошире, чтобы она заметила значок Юного Пожарного на его лацкане. — И один из Ваших братьев.
Она подняла бровь и спросила:
—В самом деле?
—Не могли бы Вы дать мне мешочек?
Она достала чистый пакетик для улик из кармана своей ветровки.
—Не могли бы Вы подержать его открытым?
Она подержала. Он высыпал окурок сигары и пепел в пакетик, похлопал руками, чтобы стряхнуть микроскопические частички, которые могли остаться. После чего он раз тридцать провел по рукам щеточкой для полного результата.
—Спасибо! — сказал Монк и.. оставил пакетик в ее руках. Его внимание привлек кофейный столик со стеклянной столешницей на металлических ножках, оставшийся практически невредимым после пожара. Столик стоял перед большой кучей пружин и пепла, нетрудно догадаться, что это было диваном. Еще много пружин и пепла- остатки от двух кресел, лежало по другую сторону стола.
Гейл запечатала пакетик и, не найдя куда бы его положить, неохотно положила себе в карман, чтобы выбросить позднее. Прекрасно понимаю, что она чувствовала в этот момент.
—Где было найдено тело? — спросил Монк, присев около кофейного столика и покосившись на пепельницу, кружку и кучку пластика, которая напоминала пульт от телевизора.
Гейл взглянула на Стоттлмайера, ища одобрения, и он ей кивнул.
—На диване, — сказала она.
—Где на диване?
Инспектор указала на дальний от Монка конец дивана.
—Она сидела на том углу, ее рука была на подлокотнике. Сигарета упала из ее пальцев на кучу газет на полу и они загорелись. Огонь распространился отсюда, поглощая диван, шторы и, в конечном итоге, всю комнату. У нее была гора старых газет. Спички и окурки повсюду. Просто настоящая растопка для того, чтоб случился пожар.
Монк прошел за телевизор, посмотрел оттуда на диван, перевел взгляд на остатки кресел.
—Не было ли других следов катализатора? — спросил Стоттлмайер у пожарного инспектора.
—Никаких, — сказала Гейл. — Определенно, сигарета стала причиной пожара. Похоже, это несчастный случай.
Монк кивнул, соглашаясь:
—Именно на это и похоже.
—Отлично, — обрадовался Стоттлмайер. — Я смогу пораньше уехать домой, чтобы насладиться редким воскресным выходным.
—Но это не так, — заявил Монк.
—Простите? — спросила Гейл, встав в позу руки в боки.
—Это не несчастный случай, — продолжил Монк. — Это убийство.
—Вот черт! — выругался Стоттлмайер.
—Он ошибается, — сказала Гейл.
—Нет, не ошибается, — вздохнул Стоттлмайер несчастно. — Когда речь идет об убийстве, он никогда не ошибается.
—Я занимаюсь моей работой уже десять лет, — Гейл распахнула ветровку, чтобы показать Монку значок, прицепленный к ее униформе. — Это настоящий значок Пожарного Управления, мистер Монк. И я могу сказать Вам, что нет абсолютно никаких оснований считать это поджогом.
Монк подошел к дальнему концу дивана.
—Вы сказали, что она умерла прямо здесь.
—Да, — сказала Гейл. — Ее звали Эстер Стоваль, шестидесяти четырех лет, вдова. Соседи сказали, она была заядлой курильщицей. У нее постоянно была сигарета во рту или в руке.
—Она одна здесь жила? — спросил Монк.
—Примерно с дюжиной кошек, — ответила Гейл. — Они убежали во время пожара и возвращались в течение дня. Мы выбились с ними из сил, и ждем службу отлова животных.
—Проклятье, — пробормотал Стоттлмайер, затем посмотрел на меня. — Ты можешь отличить один вид твоего чиханья от другого?
—Нет, — ответила я.
—Я тоже, — сказал он с облегчением. — Не только я.
—Не только Вы, — подтвердила я.
—Если она была в сознании, почему она сидела здесь? — спросил Монк. — На этом конце дивана.
—Потому что ей так было удобнее, — ответила Гейл. — Что это меняет?
—Ее кофейная кружка, пульт от телевизора и пепельница находились у другого конца дивана. — заметил Монк.
Я проследила за его взглядом. Пульт превратился в расплавленную лужу пластика, но кружка и пепельница были целыми.
—Сиди она здесь, смогла бы смотреть телевизор. — Монк указал на другую сторону дивана. —Но сидя там, где нашли ее тело, она могла видеть лишь кресло, загородившее телевизор. Думаете,она хотела смотреть на пустое кресло?
Стоттлмайер посмотрел на диван, телевизор и останки кресла.
—А она и не смотрела, если в нем кто-нибудь не сидел! — вскрикнул Стоттлмайер. — Кто-то еще находился здесь!
Гейл посмотрела на Монка.
—Проклятье!
Она была потрясена.
Я тоже была в значительной степени потрясена. Уже второй раз за день Монк экстраполировал целую цепочку событий, основанных на том, где человек — или собака — могли находиться.
Кто знал, что место сидения может быть таким важным?
Стоттлмайер достал мобильник, набрал номер и произнес:
—Рэнди, это я. Поезжай в морг. Скажи медицинскому эксперту, чтобы срочно сделал вскрытие Эстер Стоваль. Это убийство. Если у тебя были планы на воскресенье, отмени их.
Он закрыл телефон и взглянул на Монка.
—Рад, что ты зашел, Монк. Это могло проскочить мимо нас.
И тогда я вспомнила, зачем мы здесь находимся.
5. Мистер Монк учится делиться.
Пожарного Джо Кокрэна мы обнаружили на заднем дворе, сидящим на перевернутом ведре. Он наливал молоко в чашку, а кошки томно терлись о его ноги. Это был плотный мужчина тридцати с небольшим, излучающий силу и уверенность, качества, сильно расходящиеся с нежностью, которую он проявлял к кошкам. Он нежно гладил их, а кошки тыкались носами в щетинистые щеки пожарного, мурлыкая. На мгновение я поймала себя на мысли, что с удовольствием поменялась бы местами с одной из кошечек.
Мысль меня испугала. У меня была связь с мужчинами после смерти Митча, но ни с одним из них не было серьезных и длительных отношений. Я старалась не думать о мужчинах долгое время, и поэтому слегка опешила, что внезапно возникшие чувства носили столь интимный оттенок. Чтобы пробудить их, потребовался лишь один взгляд на крепкого и сильного, но нежного и ласкового Пожарного Джо.
Боже мой, кого я обманываю?! Любая женщина чувствовала бы себя так же. Он был словно оживший персонаж любовного романа. Я надеялась, когда он заговорит, его голос не будет высоким писклявым или ужасно шепелявым.
В отличие от меня Монк встал как вкопанный.
—Как он может делать это?
—Очевидно, он любит животных.
—А я нет, — сказал Монк.
—Действительно? — спросила я с притворным удивлением.
—Иди поговори с ним, — попросил Монк. — А я постою здесь.
—Не хотите задать ему несколько вопросов?
—Я умею читать по губам.
—Серьезно?
—Самое время, чтобы научиться. — ответил он.
Естественно, я не сильна в работе детектива, это уже не раз доказано. С другой стороны, разве не здорово было бы поговорить с Джо без Монка?
—Могу попросить его подойти сюда, — неуверенно предложила я.
—Нет, — отказался Монк. — Кошки могут пойти за ним. Я могу до смерти обчихаться. Ужасный способ умереть.
—Прекрасно, — сказала я, оглядываясь на Джо. Мое сердце трепетало. Я снова чувствовала себя старшеклассницей. — Что-нибудь посоветуете?
—Четко произноси слова, не забудь!
Я глубоко вдохнула и повернулась к первоклассному пожарному. Первоклассный. Так вот каким термином я его характеризовала? Как я смогу задавать Пожарному Джо четкие вопросы, как детектив, когда сама мысленно превратилась в девушку-подростка?
—Джо Кокрэн?
Он взглянул на меня.
—Да, мадам.
Мадам. Он был мускулистый и вежливый. И, Бог мой, какая улыбка!
—Меня зовут Натали Тигер, — представилась я. — Я работаю на детектива Эдриана Монка.
Я жестом показала на Монка, тот помахал рукой.
Джо поднялся на ноги и помахал Монку. Кошки отпрыгнули от него.
—Почему он не подойдет сюда?
—Это долгая история, — сказала я. — Мы здесь из-за моей дочери, Джули, она учится в одной из школ, которые Вы посещаете каждый год. Она услышала о том, что случилось со Спарки.
При упоминании клички собаки глаза Джо повлажнели. Это еще сильней расположило меня к нему.
—Дети сильно беспокоятся об этом? — спросил он.
—Настолько, что наняли мистера Монка найти убийцу собаки.
—Извините, — он повернулся спиной ко мне и отступил на несколько шагов, смахивая набежавшие слезы. Я не могла сказать, как мне хотелось обнять его, утешить, и самой вытереть его слезы.
Я тяжело сглотнула и ждала. Через какое-то время он снова посмотрел на меня.
—Простите меня, мисс Тигер!
—Все в порядке. И зовите меня Натали, пожалуйста.
—Если Вы будете звать меня Джо.
Он перевернул еще одно ведро, поставил его рядом со своим и предложил мне сесть. Я согласилась.
Монк свистнул и крутанул пальцами. Намек я поняла.
—Ты не против, если мы развернемся? — сказала я, поворачиваясь лицом к Монку.
—Зачем? — спросил Джо.
—Мистеру Монку нужно видеть наши лица. — ответила я. — Он читает по губам.
—Он глухой?
—Нет.
—Окей, — сказал он. — А он хороший детектив?
—Лучший. Но очень эксцентричный.
—Если он найдет сукина сына, убившего Спарки, мне будет все равно, если он любит бегать голым по парку Золотые Ворота, распевая песенки из музыкальных шоу, — внезапно он запнулся, его щеки покраснели в смущении. — О, Боже! Он правда читает по губам?
—Сомневаюсь. — предположила я и помахала Монку. Он показал мне большой палец.
Джо вздохнул с облегчением и поднял одну из кошек.
—Что вам нужно узнать, Натали?
Мне понравилось как он произносит мое имя. А не я ли недавно беспокоилась, что его голос может быть писклявым?
—Ты можешь назвать кого-нибудь, кто мог хотеть причинить вред Спарки?
Его лицо помрачнело, но он продолжил нежно гладить кошку.
—Только одного. Грегорио Дюмас. Он живет недалеко от пожарной части.
Безусловно, ему было очень легко узнать, когда все уедут на пожар и пожарная часть будет пустая.
—Что он имел против Спарки?
—Любовь, — сказал Джо. — Спарки был без ума от Летиции, французского пуделя Грегорио.
—А мистер Дюмас не одобрял их связь?
—Летиция это выставочная собака, — ответил Джо. — Грегорио боялся, что Спарки разрушит ее карьеру. Он предупреждал меня, что если еще раз поймает Спарки в своем саду, то убьет его.
—У кого-нибудь еще были проблемы с твоей собакой?
Джо покачал головой.
—Спарки был умным, добрым и доверчивым псом. Я водил его в онкологическое отделение детской больницы порадовать детишек, он был очень милым и игривым даже с самыми маленькими и хрупкими ребятами. Все его любили.
—Кто-то не любил, — сказала я, сразу пожалев об этом.
Его глаза снова заслезились, но на этот раз он не стал прятать лицо от меня.
—Для меня он был не просто собакой, Натали. Он был моим лучшим другом. Понимаю, как банально звучит: «парень и его собака». Но моя работа и время, которое я на нее трачу, не способствуют общению, если ты понимаешь, что я имею в виду.
К несчастью, понимала. Статус матери-одиночки и работа на обсессивно-компульсивного детектива тоже не очень-то располагают к общественной жизни.
—Я много времени провожу в одиночестве. Но со Спарки не чувствовал себя одиноким, — рассказывал он. — А теперь чувствую. Он был единственным близким мне существом. Теперь я ощущаю себя полностью опустошенным и плывущим по течению. Ты знаешь, каково это?
Я взяла его за руку, пожала ее и кивнула.
—Да.
И сразу почувствовала себя неловко. Я отдернула руку и встала.
—Мистер Монк найдет убийцу, Джо.
—Как ты можешь быть в этом уверенной?
—Потому что это Монк!
—Я слышал, у него необычная история, — сказал Джо. — Хотелось бы ее узнать целиком.
—Вот мой номер телефона, — я написала его на клочке бумаги. — Позвони, если вспомнишь что-нибудь, что сможет помочь мистеру Монку в расследовании, — я глубоко вздохнула. — Или если захочешь услышать эту историю.
—Я захочу, — улыбнулся он.
Я не знала, что еще сказать, поэтому просто улыбнулась в ответ и направилась к Монку, который отошел на несколько шагов от места, где стоял раньше.
—Как много из нашего разговора Вы услышали? — спросила я.
—Лишь часть о клизмах, беговых дорожках и волосах Уэйна Ньютона.
—Но мы ни о чем из этого не говорили!
—Понимаю, — сказал Монк. — Должно быть, я читал подтекст.
Подтекст был, все правильно, но вовсе не такой.
На ужин я приготовила Джули, Монку и себе куриные грудки по-дижонски и картофельное пюре с горошком. Монк помогал отсчитывать горошек на наши тарелки (каждому досталось по двадцать четыре горошины на порцию) и выкладывать его рядами. Пюре он накладывал ложкой для порционного мороженого, оно получалось в форме аккуратных шариков, которые Эдриан бережно выравнивал ножом для масла.
Джули наблюдала за манипуляциями Монка с пристальным вниманием. Наверняка, это отвлекало ее от грусти. Пока мы ели, я рассказала дочери все, что мы узнали, хоть для меня это звучало не совсем убедительно, но ее могло впечатлить. Она обняла Монка и ушла в свою комнату пообщаться в чате с друзьями.
Однажды я рассказала ей, что в моем детстве не было службы мгновенных сообщений и чатов, а для общения с друзьями мы использовали такие штуки, которые называются телефон. Знаете, что она мне ответила?
—Рада, что живу в современную эру.
Я почувствовала себя динозавром.
Монк настоял, что после ужина посуду моет он, и я не стала спорить. Пока он наводил стерильность на мою посуду, я за столом релаксировала с бокалом вина. Мне подумалось, что неплохо иметь повернутого на чистоте человека в качестве гостя. Я наслаждалась мыслью, что заставлю его заниматься стиркой, но потом представила, как он будет пытаться сортировать наши лифчики и трусики, прикасаться к ним, а может и разглядывать, и поняла, что этого не случится. С другой стороны, на такое было бы забавно посмотреть.
Зазвонил телефон. Неизвестный равнодушный абонент из Бангладеша пытается что-то продать мне этим вечером? У меня появилось искушение позволить Монку снять трубку и окунуть Раджида в ад, чего он заслужил, но я была милосердна и сама ответила на звонок.
—Натали Тигер? Это Джо Кокрэн. Надеюсь, я не побеспокоил тебя?
Еще как побеспокоил! В хорошем смысле.. Я потянулась за бокалом вина и сделала небольшой глоток, чтобы замедлить участившийся ритм сердца.
—Вовсе нет, — солгала я.
—Я буду счастлив, если ты согласишься поужинать со мной в ближайшее время.
—Это было бы мило, — я старалась, чтобы голос звучал более обыденно, нежели тот ликующий крик, рвущийся из меня.
—Как насчет завтра? Я не слишком спешу? После ночного дежурства я отдыхаю пару дней.
—Завтра меня устроит, — да меня бы устроило и через десять минут, но я не хотела показаться на все согласной. Мы назначили время и я дала ему свой адрес.
Когда я повесила трубку, Монк, мывший посуду, прервался и значительно взглянул на меня.
—Что? — спросила я.
—Ты собираешься на свидание с Пожарным Джо?
—Все идет к этому, — легкомысленно улыбнулась я.
—А кто позаботится о Джули?
Если честно, меня гораздо сильнее беспокоило, кто позаботится о нем. Нужно было провести с Джули детальный инструктаж.
—Надеюсь, Вы присмотрите за ней ради меня? — сказала я. И затем соврала: — Трудно найти няньку за такой короткий срок. Вы понимаете?
—А Джули не будет проказничать?
—Не думаю, — ответила я.
—Придется ли мне организовывать ее досуг?
—Скорее всего, она просто посидит в своей комнате, — сказала я. — Она сейчас в таком возрасте.
—Я тоже, — сказал Монк.
* * *
Воскресными утрами нам с Джули нравится надевать потертые старые свитера, забирать с крыльца свежий номер Сандей Кроникл и ходить в кафе Вэлли Бэкери, где мы заказываем черничные кексы, кофе для меня и горячий шоколад для нее, и завтракаем, читая газету.
Джули, как любая девочка, любит читать комиксы и обзоры фильмов в ежедневнике, известного, как розовый раздел разноцветных страниц. Каждый обзор сопровождается нарисованным человечком в котелке, сидящем в кресле кинотеатра. Если фильм хороший, человечек изображен вскочившим с кресла и хлопающим в ладоши с широко раскрытыми глазами, с взлетевшей над головой шляпой. Если же фильм плохой, он крепко спит, развалившись в кресле.
Иногда, посреди рабочей недели, я представляю этого человечка сидящим в кресле и рецензирующим мою жизнь, будто она проходит перед ним как на экране. Большую часть времени он прямо сидит в кресле, задумавшись, как можно делать обзор на такую посредственность. Изредка я представляю его вскочившим с кресла в экстатической радости за меня.
После завтрака мы долго гуляем, забираясь на вершину крутого холма, откуда на Кастро, Сивик-центр и Финансовый район открывается завораживающий вид. Вообще-то мы ходим туда не из-за панорамы города. Нам нравится садиться под пальмой на травянистый холмик и наблюдать за людьми. Мы видим разных людей всех рас и в различных сочетаниях.
Взять, к примеру, пары. Мы замечаем мужчин с женщинами, мужчин с мужчинами, женщин с женщинами и людей, которые находятся где-то посередине. Мы наблюдаем за представлениями мимов, играми детей, семейными пикниками, выступлениями музыкантов, протестами народных масс — все это против обзора делового центра города. Это лучшее, что можно увидеть в Сан-Франциско.
Мы остаемся там около часа, обсуждаем произошедшее за неделю, строим планы на следующую. Надышавшись и насмотревшись на людей, мы с легкостью спускаемся с холма. Возвращаемся домой около полудня, принимаем душ, одеваемся в свежее белье, и выполняем запланированные дела и домашние обязанности.
Наша воскресная рутина была нарушена из-за пары причин. Первой была погода: город был окутан густым туманом и пропитан мелкой моросью. Второй причиной был Монк.
Он разбудил меня в шесть утра непрестанным мытьем. Я вскочила с постели в одной футболке и пижамных штанах и нашла его в ванной комнате.
Монк стоял на коленях в ванне в перчатках для мытья посуды и полировал сливное отверстие. На нем была пижама, на ногах меховые тапочки, которые выглядели бы очаровательно, не будь он взрослым мужчиной.
Не подумайте, я помыла ванную перед его приездом, но не до такой степени, чтобы для защиты глаз от нестерпимого блеска линолеума понадобились солнцезащитные очки, как это сделал Монк. На мойке лежал не распакованный кусок мыла, совершенно новая зубная щетка, заключенная в пластик, и свежий тюбик пасты. Его электробритва была включена в розетку.
—Сейчас шесть утра, мистер Монк, — тихо прошептала я, чтобы не разбудить Джули.
—Не знал, что ты любишь так рано вставать.
—Я и не люблю, — ответила я. — Что Вы делаете?
—Готовлюсь принять душ.
—Вы всегда так делаете перед душем?
—И после, — произнес он.
Я бессильно покачала головой и поплелась на кухню. Два часа спустя он все еще был в ванной. К этому времени проснувшаяся Джули сидела за столом в халате, поглощая хлопья и покачивая ногой.
—Мне правда очень нужно в ванную, мам!
—Я уверена, что мистер Монк выйдет с минуты на минуту.
—Ты говорила это час назад. С тех пор я выпила уже два стакана сока.
—Это было не очень умно, правда? — спросила я.
—Я не думала, что он засядет там навечно. — ответила она. — А ты не можешь постучать?
—Все настолько плохо?
—Ага.
Поэтому мы обе встали и подошли к двери ванной. Я постучала.
—Мистер Монк, нам очень нужно воспользоваться ванной.
—А разве у вас нет другой? — послышался его голос из-за двери.
—Нет, у нас в доме только одна.
Он открыл дверь, все еще держа зубную щетку во рту. Ванная сверкала, как и в шесть утра. Не было никаких признаков того, что ею пользовались. Джули подпрыгивала и переминалась с ноги на ногу.
—Насколько близко вы знакомы с вашими соседями? — задал он вопрос.
—Не так, чтобы очень. — ответила я. — Мы собираемся разделить с Вами эту ванную.
—Не вижу способа сделать это.
Джули застонала от разочарования, протиснулась мимо Монка и быстро прошла к унитазу. Он в ужасе выбежал из ванной комнаты и захлопнул дверь прежде, чем она успела поднять крышку.
Монк стоял и смотрел на меня. Я — на него.
—Только одна ванная для нас троих, — сказала я.
—Это варварство! — вскрикнул он. — А Департамент Здравоохранения знает об этом?
—Вам нужно к этому привыкнуть.
—Как вы можете так жить? — вопросил он.
—Плати Вы мне больше, мы бы жили по-другому, — ответила я.
Это его заткнуло. Я знала, что делала.
Лишь одна вещь сильнее одержимости Монка чистотой и порядком — его скупость.
6. Мистер Монк встречает королеву.
Я провела час в качестве общественного секретаря Джули, пристраивая ее к знакомым на день, чтобы она находилась под присмотром, пока я помогаю Монку вести расследование.
С тех пор, как Монк, фактически, работал на Джули, она не могла и помыслить, что я сплавлю ее к друзьям. Но думаю, ей не будет обидно, потому что у друзей есть икс-бокс, плэйстейшн, геймбой и другие компьютерные игры, когда-либо созданные человеком. Единственный малоприятный нюанс для меня после таких посещений, что Джули постоянно приходит оттуда с требованиями купить ей такие же гаджеты.
Мы с Монком вышли из дома в десять утра. Сначала он решил наведаться к Грегорио Дюмасу – нашему подозреваемому номер один, проживающему недалеко от пожарной части и, по словам Пожарного Джо, единственному недоброжелателю Спарки.
Спустя полчаса мы постучали в переднюю дверь Грегорио Дюмаса. Он выглядел так, будто ему и его собаке завивку делал один и тот же грумер. Пушистая грива его золотых волос была похожа на ужасный ниспадающий «помпадур», а силуэт напоминал французского пуделя, которым, кстати, он и обладал.
Совпадение? Не думаю.
Грегорио был невысокого роста и толстый, с золотыми кольцами на каждом пальце, с ожерельями и медальонами на шее. Все его аксессуары были связаны с собачьей темой, например, ужасная инкрустированная брильянтами собачья кость на золотой цепочке, висевшая на шее. Он стоял перед дверью в шелковом кимоно, ухмыляясь с надменным превосходством и очевидным отвращением к гостям на крыльце, которыми оказались я и мистер Монк. За нашими спинами виднелась пожарная часть, где убили Спарки.
—Вам, очевидно, нравятся собаки, — сказал Монк после того, как представил нас и объяснил, почему мы здесь оказались.
—Вы же детективы, — произнес Грегорио голосом, в равной степени похожим на голоса Рикардо Монблана и Фрэн Дрешер. — Все ваши выводы такие блестящие?
Он отступил в сторону, позволив нам войти. Было похоже на то, что он унаследовал домашнюю обстановку от пожилого родственника, который совершал много покупок в магазине Левиц году в 1978. Обивочный материал напоминал универсал импалу, который раньше был у моих родителей.
Настенные полки были переполнены трофеями с собачьих выставок, наградными лентами и фотографиями Летиции и ее гордого владельца в рамках. Глядя на фотографии, я убедилась в своей правоте насчет того, что они пользуются услугами грумера.
—Если Вам так нравятся собаки, — произнес Монк. — Вы, должно быть, очень переживаете из-за смерти Спарки.
—Он был насильником! — вскрикнул Грегорио. — Собачьим сексуальным преступником!
—Да ладно Вам! — сказала я. — Мы говорим всего лишь о собаках.
—Летиция не просто собака: она символ совершенства и красоты, правящая королева собачьего мира, — проговорил Грегорио. — Или была ею, пока Спарки не сломал ей жизнь.
Он обвел рукой перед стеной с наградами.
—Она победила на сотнях выставок Американского клуба собаководства, в том числе и на лучшей из лучших — на турнире чемпионов. Летиция принесла мне около шестидесяти тысяч долларов призовых денег и спонсорства только за этот год.
—То есть, Вы живете за счет собаки, — констатировал Монк.
—Она наслаждается плодами своего успеха, — ответил Грегорио. — Она живет лучше, чем я.
—Она не могла жить хуже, — пробормотал Монк.
Грегорио повел нас по кухне. Прачечной была модифицированная кладовая, где Монк остановился взглянуть на свежевыстиранную одежду, нижнее белье и полотенца, развешенные на сушилке.
—Мистер Монк, — произнесла я, привлекая его внимание, пока он не начал перевешивать все, или, хуже того, читать лекцию о важности разделения вещей по типу одежды в свои стеки.
Грегорио открыл дверь на задний двор, который занимал миниатюрный викторианский коттедж с крышей, покрытой гибкой кедровой черепицей, фронтоном, куполом, эркером и украшенным цветочными горшками крыльцом. На крыльце валялась целая куча изжеванных резиновых игрушек в виде костей, скрипучих мячей, хот-догов и кошек. Двор окружал высокий забор с колючей проволокой.
—К королевскому величию нужно относиться по-королевски! — важно произнес Грегорио.
—Все это для собаки? —спросила я. — Да здесь и я пожила бы!
—А сколько тут ванных комнат? —вопросил Монк.
—Выставочных собак судят по зубам, мышечному тонусу, структуре костей, текстуре шерсти и, что самое важное, как они себя ведут. Их походка, их баланс того, как все элементы сочетаются вместе. Собака, живущая в дворце, ходит как королева. А ею она и являлась — королевой!
—Вы говорите о Летиции в прошедшем времени, — заметил Монк. — Что с ней случилось?
—Похоть Спарки, — мрачно ответил Грегорио. Он свистнул собаке.
Летиция выбежала из своего дворца. У нее была удивительно белая, пушистая шерсть и царственная осанка, но она была почти такая же пухлая, как и ее владелец.
—Спарки покрыл ее, — промолвил Грегорио.
Летиция подошла к Монку и ткнула его носом прямо в промежность. Он схватил ее руками и завизжал, когда мокрый нос соприкоснулся с его кожей.
—Я ранен! — вскрикнул он, пятясь в гостиную, куда собака толкала его. Он пытался сделать так, чтобы ее нос больше не касался его рук.
—Теперь она всего лишь беременная сука, — буркнул Грегорио и вернулся в гостиную. Я шла за ним. — Скоро она будет жирной и опухшей с большими раздутыми сосками. Но это ничто по сравнению с тем, как она будет выглядеть после рождения щенков.
Монк схватил подушку с дивана и приложил ее к паху для защиты. А собака обежала его вокруг, и стала с энтузиазмом обнюхивать его зад. Он резко опустился на стул, свел ноги вместе и покрыл колени подушкой.
Конечно, я могла помочь Монку. Но, после утреннего сурового испытания с ванной, я наслаждалась этим, своего рода, возмездием.
—Я уверена, что она может вернуться в форму, — сказала я. Мне же удалось вернуть свою старую форму после беременности, не так ли?
—Ослабленные соски, морщинистая кожа и налитые кровью глаза — вот ее будущее, — мрачно возразил он. — Жалкое подобие ее прежней. Я предупреждал этого пожарного, что нечто плохое может случиться, пока его монстр без призора бегает по округе, когда пожарная часть пустует.
На стене висело зеркало. Я посмотрела на свое отражение, представляя, что Джо сегодня увидит за ужином: ослабленные соски, морщинистая кожа и налитые кровью глаза.
—Это не то, что связаться с выставочной собакой. Спарки был простым уличным мусором. — злобно проговорил Грегорио. — Вы можете представить, как будут выглядеть эти полукровные беспородные монстры? Не пролью ни слезинки по Спарки.
Летиция запрыгнула на диван рядом с Монком и начала лизать его щеки.
—Помогите! — запищал Монк.
—Звучит так, будто Вы ненавидели Спарки достаточно, чтобы убить, — сказала я.
—Только я этого не делал, — возразил Грегорио.
—Разве Вам не стало лучше после его смерти? — спросила я.
—Помогите! — снова пропищал Монк.
Я схватила Летицию за шиворот и оттащила от Монка, который мигом выскочил за входную дверь и захлопнул ее за собой.
—Собирайся я убить Спарки, сделал бы это до того, как он покрыл Летицию, —заметил Грегорио, забирая у меня Летицию.— Теперь-то что хорошего мне от его смерти?
—А как насчет мести? — спросил Монк снаружи, его голос был приглушен дверью.
—Не скажу, что такая мысль не приходила мне в голову, — произнес Грегорио.
—Что? — не расслышал Монк.
—Это приходило мне в голову! — завопил Грегорио. — Но вместо этого я подал иск на Пожарное Управление Сан-Франциско по потере потенциального дохода за Летицию.
—Где Вы были прошлой ночью между десятью и двумя часами? — задала я вопрос Грегорио.
—Дома. Один.
—Не очень хорошее алиби, — заметила я.
—Оно мне не нужно, — возразил Грегорио. — Потому что я этого не делал.
—Вы можете говорить громче? — попросил Монк.
—Я этого не делал! — крикнул Грегорио — Спросите у пожарного!
Монк немного приоткрыл дверь, чтобы просунуть внутрь лицо.
—Какого пожарного?
—Которого я видел выходящим из пожарной части около половины одиннадцатого. — ответил Грегорио.
—Но они все уехали в десять бороться с пожаром. — сказала я.
—Это я знаю. Вы сомневаетесь, есть ли у меня уши? Большая радость жить через улицу от пожарной части, позвольте сказать вам. Во всяком случае, сирены заревели в десять; затем полчаса спустя их проклятая собака начала лаять. Я посмотрел в окно, проверить не бегает ли она поблизости, чтобы еще больше осквернить Летицию, но лай прекратился и я ничего не увидел. Пять минут спустя залаяла Летиция, и я снова выглянул в окно, думая, что Спарки готовится к известному акту, но увидел проходящего пожарного.
—Откуда вы знаете, что это был пожарный? — спросил Монк.
—Я разглядел его шлем и тяжелый плащ. — ответил Грегорио.
—Но не его лицо, — пробормотала я.
—Он был спиной ко мне. К тому же, было темно и он прошел через улицу от меня. Теперь, извините, но у меня еще есть дела.
Он проводил меня до двери. Как только я вышла, Монк отчаянно замахал передо мной руками, будто по ним ползали муравьи.
—Салфетку, салфетку, салфетку, — бубнил он.
Я дала ему около тридцати штук, пока мы шли к машине, припаркованной перед пожарной частью.
—Мне нужно в душ. — простонал Монк. — На целый год.
—Сейчас он думает, что обманул нас? — возмутилась я. — Он полагает, мы поверим, что Спарки убил пожарный? Он просто хочет отвести от себя подозрения.
—Он не убивал, — сказал Монк.
—Как Вы можете говорить это? — вскрикнула я. — Спарки лишил его дойной коровы — вернее, дойного пуделя — не важно. Дело в том, что Грегорио потерял шестьдесят тысяч долларов в год. Это достаточный мотив для убийства, и он живет прямо напротив пожарной части, поэтому точно знает, когда пожарные уезжают и приезжают.
—Он не убивал, — повторил Монк.
—Он признался, что ненавидел Спарки и знал, что пожарные уехали в десять. Вероятно, это произошло, как Вы говорили. Он шел отравить собачий корм или другую еду, но Спарки застал его врасплох.
—Он не убивал, — в очередной раз повторил Монк.
—Да прекратите уже повторять это! — не выдержала я. — Вы видели его волосы? Он должен быть убийцей! Откуда Вы знаете, что это не он?
—Он слишком толстый, и не смог бы схватить киркомотыгу раньше,чем Спарки схватит его. Но он солгал.
—О чем?
—Он был в пожарной части в ночь убийства Спарки.
—Как Вы узнали?
—Его сушилка, — ответил он. — Я заметил два пропавших полотенца из пожарной части, висящие с его носками. Ты можешь поверить? С его носками!
—Почему же вы ничего не сказали?
—Я был занят самозащитой от этой порочной собаки и ее слюнявой пасти смерти.
Подозреваю, что слюни беспокоят его больше всего. С другой стороны, если даже я облизываю свои губы, он обвиняет меня в распускании слюней.
—У Грегорио Дюмаса по-прежнему находится украденная собственность, — заметила я. — Хотя, в первую очередь Вы должны задуматься, зачем он взял полотенца.
—Я и задумался, — сказал Монк. — А еще над тем, как Спарки сделал Летицию беременной.
—Я могу объяснить Вам, но не знаю, стоит ли?
—Я не имею в виду, как он сделал это, а как он смог сделать это!
—Он собака, она собака, думаю, все произошло, как обычно происходит у собак. — пошутила я. —Поэтому их и называют собаками.
—Я хотел сказать, задний двор огорожен высоким забором с колючей проволокой. Как Спарки пробрался через него?
—Может, забор поставили после того, как все произошло?
Нам не предоставилась возможность обдумать этот вопрос, потому что зазвонил мой телефон. Это был Стоттлмайер. Он хотел видеть Монка в управлении немедленно.
Офис Стоттлмайера был не просто офисом. Это было его убежище. Здесь он мог делать то, что жена не позволяет делать дома. Может курить сигары. Есть фаст-фуд. Ковыряться в носу. Он может снимать ботинки и класть ноги в носках на стол, просматривая свежий выпуск Спортс Иллюстрейтед, посвященный купальникам. Офис был хранилищем вещей, которые он не мог хранить дома: бейсбольные сувениры, постер фильма Серпико, коллекция сигарных упаковок и пуля, которую вытащили из его плеча несколько лет назад.
Стоттлмайер постоянно жалуется, что ему приходится часто работать допоздна и в выходные, но я знаю, ему гораздо приятнее и комфортнее находиться в офисе, но он не готов в этом признаться.
—Ненавижу приезжать сюда в выходные! — воскликнул капитан, когда мы собрались в его кабинете. В соседней комнатушке редко собираются больше трех-четырех детективов.
На Стоттлмайере была одета толстовка, джинсы и теннисные ботинки, для напоминания ему и всем окружающим, что он должен находиться дома на отдыхе.
Лейтенант Рэндалл Дишер, для сравнения, был в своем привычном костюме с галстуком, будто сегодня обычный будний день. Он боготворил Стоттлмайера, поэтому ему было не очень комфортно рядом с капитаном. Дрожь от стремления угодить подчеркивала все его слова и действия.
—Ты бы мог нам помочь в этом деле, Монк, — сказал Стоттлмайер. — Ты обратил наше внимание на это неопределенное убийство, значит и должен раскрыть его.
—Неопределенное? — спросил Монк. — Нет такого понятия.
—Вот это дух! — произнес Стоттлмайер. — Расскажи ему, что мы имеем, Рэнди.
Дишер заглянул в свой блокнот.
—Обычно в подобных несчастных случаях, когда кто-то засыпает с сигаретой, он умирает не от огня, а от дыма.
—Медицинский эксперт обнаружил дым или частички сажи в легких или носовых пазухах жертвы? — спросил Монк.
—Нет, — ответил Стоттмайер. — Значит, Эстер Стоваль была мертва до начала пожара.
—Вот видите! — воскликнул Монк. — Это убийство. Вы это определили. Что же тут неопределенного?
—Мы к этому и ведем, — сказал Стоттлмайер. — Продолжай, Рэнди. Расскажи ему остальное.
—Медицинский эксперт обнаружил частицы ткани в ее трахее и точечные кровоизлияния на внешней оболочке глаз, которые появляются от повышенного давления в венах, когда...
—Бла-бла-бла, — перебил его Стоттлмайер. — Проще говоря, ее задушили подушкой.
—Но мы никогда не найдем орудие убийства, поскольку оно уничтожено пожаром, — огорченно произнес Дишер. — Как и отпечатки пальцев или другие следы, которые убийца оставил в комнате.
—У нас нет никаких свидетелей, совсем, — сказал Стоттлмайер. — Мы опросили всех соседей, но никто ничего не видел и не слышал.
—Значит вы уверены, что это убийство, — проговорил Монк. — Но никогда не сможете его раскрыть, поскольку все улики уничтожены пожаром?
—Верно, — подтвердил Стоттлмайер. — Похоже, это идеальное убийство.
Монк медленно покачал головой со стороны в сторону. Я уже видела, как он делал это раньше. Как-будто пытался расслабить одеревеневшую шею, а на самом деле это его мозг отказывался принять то, что он видел или слышал.
—Я так не думаю, — сказал Монк.
—Ты всегда находишь ошибки, которые совершают убийцы? — спросил Стоттлмайер.
Монк кивнул.
—Ему не стоило убивать Эстер Стоваль.
—У тебя есть что-нибудь посущественнее, с чем мы можем начать работать? — снова задал вопрос Стоттлмайер.
—Пока нет, —ответил Монк. — Но я работаю над этим.
—Приятно слышать! — сказал капитан. — Это уже хорошее начало.
—Что вам известно о жертве? — подала голос я.
—По показаниям соседей, она была нелюдимой, вечно курящей старой каргой, которую никто не любил, — рассказал Стоттлмайер. — Хуже того, она стояла на пути всякого в ее квартале, кто по ее мнению становился «вонючим богачом».
Он объяснил, что Лукас Брин, застройщик, известный по омолаживающим усталые кварталы многофункциональным инновационным комплексам, хотел снести шесть уродливых домов и построить на их месте кондоминиум в викторианском стиле и торговый центр. Эстер Стоваль оказалось единственной из собственниц, отказавшихся от продажи дома, что вызвало гнев ее соседей, уже продавших дома Брину, чьи сделки зависели от продажи ее дома.
—Похоже, недостатка подозреваемых не предвидится, — сказала я.
—Все они могли убить ее, — мрачно произнес Стоттлмайер. — Стоять в очереди, чтобы прижимать подушку к ее лицу. Но у нас нет способа доказать, что кто-то из них был в ее доме в ту злополучную ночь.
—Может, потому что никто из них не делал это? — заявил Дишер.
—И что делать с этим выводом, Рэнди? — вопросил Стоттлмайер.
—У меня есть версия, — сказал Дишер, — Немного необычная.
—Валяй, — разрешил капитан.
—А что, если это кошки? — не очень уверенно произнес Рэнди.
—Кошки? — не понял капитан. — Как это могут быть кошки?
—Так было в великом фильме Роберта Калпа. Там ученые проводили исследования поведения обезьян в отдаленной арктической лаборатории. Ученых убивали один за другим, и никто не знал, кто убийца. Выжившие ученые боялись повернуться друг к другу спиной, — рассказывал Рэнди. — Довольно скоро в живых остались только Роберт Калп и еще один парень, и...
—Это были обезьяны, — перебил его Монк. — Они поменялись ролями с учеными и манипулировали ими, чтобы те убивали друг друга.
—Как Вы узнали? — удивился Дишер.
Стоттлмайер тоскливо вздохнул.
—Потому что ты начал рассказывать эту бесконечную историю, чтобы поддержать свою бессмысленную теорию кошек-убийц.
—Что, если кошки намеренно положили подушку ей на лицо, и пока одна сидела на ней, другая сбросила окурок на газеты? — не унимался лейтенант. — Может, это был акт кошачьего восстания против жестокой хозяйки?
—Это не необычное мышление, Рэнди, — резюмировал Стоттлмайер. — Это безумное мышление.
—Кошки очень ловкие, капитан, — сказал Дишер.
—Все, хватит! — вскрикнул Стоттлмайер.
Дишер было начал снова говорить, но Стоттлмайер поднял руку, чтобы остановить его.
—Одно слово и я тебя пристрелю! — сказал капитан, затем умоляюще посмотрел на Монка. — Теперь видишь, как сильно ты нужен нам?!
7. Мистер Монк и кнопки.
В воскресный полдень туман рассеялся, но над городом собрались темные тучи, холодный ветер порвал желтую предупреждающую ленту, ограждавшую выжженный дом Эстер Стоваль, и играл ею как новогодним дождиком на вечеринке.
Хотя никакой вечеринки на самом деле не было, молодая пара, живущая по соседству, Нил и Кейт Финни, от нее бы не отказалась. Они загружали в грузовик вещи для переезда. Пара жила в одном из пяти домов, подлежащих сносу, на месте которых по предложению Брина скоро будет кондоминиум и торговый центр.
—У нас были только незначительные повреждения от дыма и воды, но теперь, когда миссис Стоваль мертва, нет никаких причин задерживаться здесь еще на день, — Кейт катила тележку, нагруженную высокими коробками к грузовику. — Теперь дом принадлежит компании Лукаса Брина, и это значит, что мы наконец получим наш чек.
—Гонолулу, мы едем! — крикнул Нил из грузовика. На нем была яркая гавайская рубашка и шорты, несмотря на прохладную погоду. Явный признак энтузиазма уехать как можно скорее.
—Вы даже не скрываете, что счастливы из-за ее смерти, — сказал Монк.
—Нисколько, — ответил Нил.
—Вы были ее ближайшими соседями. Она стояла между строительством нового комплекса и вашим чеком на приличную сумму. Теперь она мертва, а вашей следующей остановкой будут Гавайи, — говорил Монк. — Вас не беспокоит то, как это выглядит со стороны?
—Мы, разумеется, оставим полиции наш новый адрес, — Кейт подкатила коробки к мужу, подождала, пока он их выгрузит, и пошла за новой партией вещей.
—У вас лучший из возможных мотивов убийства, а вы даже не стараетесь скрыть это, — удивился Монк.
—Это наша лучшая защита, — ответил Нил, расставив коробки в грузовике. — Сейчас мы получили все, что хотели, а совершив поджог в ее доме, были бы полными идиотами.
—Это может быть вашим хитрым планом, — усомнился Монк. — Настолько очевидно, что вы могли сделать это, что никто не подумает на вас, даже если вы это и сделали!
—Мы ужинали в Ружерио с двумя другими парами, когда начался пожар, — заявил Нил. — Знай я, что произойдет, взял бы на две бутылки вина больше и забрал чек с собой.
—Одинокая старушка была убита перед пожаром, — проговорила я. — Неужели Вам на это наплевать?
—А хорошо ли Вы знали Эстер Стоваль, и что значило быть ее соседом? Так не судите меня, леди!
Мне не понравились эти люди, их эгоизм и неприкрытая жадность. Может, они продали свои души Лукасу Брину вместе с домом?
Я подумала о своем доме, и что он значит для меня. Мы с Митчем нашли, полюбили и купили его вместе. Наша дочь родилась под его крышей. Я все еще могу чувствовать присутствие Митча в стенах, в воздухе и в свете, льющемся через окна. Кроме Джули, дом — это последнее, что связывает меня с мужем. Я бы не смогла продать его даже под сильным давлением соседей.
—А вам не приходило в голову хотя бы на секунду, что она не хотела продавать дом не из вредности или злого желания не дать вам разбогатеть? — спросила я. — Может быть, дом имел для нее большую сентиментальную ценность. Может, ей нравилось жить здесь и не хотелось никуда уезжать.
—Она могла бы остаться, — сказала Кейт, когда прикатила еще несколько коробок из дома. — Застройщик предложил ей взять одну из квартир в новом комплексе в бесплатную аренду до конца ее жизни, плюс к этому он предлагал большие деньги за ее дом. Более щедрого предложения ей никто бы не сделал. А она отказалась.
—Это не то же самое! — я испытала отвращение и отошла, чтобы они были за пределами моей слышимости, но чтобы Монк был в поле зрения, если я ему понадоблюсь. Я бы не выдержала еще и минуты рядом с ними.
Монк немного задержался и задал еще несколько вопросов. Не знаю, о чем. Может, он спросил их, каково живется без души. Или каково больше ценить деньги, чем право ближнего на счастье. Но, зная Монка, могу с уверенностью сказать, что он попросил их переставить коробки в грузовике, чтобы они стояли наружу одним боком.
Обри Брудник был ученым сорока с небольшим лет, работал в аналитическом центре Сан-Франциско и жил за домом Эстер Стовал.
—Мне платят за мои мысли, — проговорил он через нос, пожевывая свою трубку. — Если я не думаю, то голодаю. Поэтому я ненавидел Эстер Стоваль.
Судя по его двойному подбородку и пузу, ему бы не помешало немного поголодать. Он носил украшенный витым орнаментом свитер поверх белой футболки, коричневые вельветовые брюки и черные кожаные беговые ботинки Экко. Его ноги лежали на заваленном книгами столе, который стоял перед окном, выходящим на обугленные останки дома Эстер.
—Вы не могли думать рядом с ней? — задал вопрос Монк.
—Дело скорее не в ней, а в кошках. — ответил Брудник.
—Мы слышали, она подбирала много бродячих? — спросила я.
—Их были дюжины! И они были не просто бродячие, — с отвращением проговорил Брудник. — Они были экзотическими. Она ходит по приютам и ищет редкие породы. Всего несколько дней назад она притащила домой турецкого вана, пушистая порода, известная как белая кольцехвостая или русская длинношерстная.
Он взял книгу со стола, нашел нужную страницу и протянул мне. Это была книга с изображениями кошачьих пород, он ткнул на картинку с турецким ваном - белой кошкой с похожей на кашемир шерстью.
—Вы следили за ее кошками? — спросил Монк.
—Это мой недостаток. Если пролетает птица, я непременно должен узнать, какая она. Если автомобиль припаркован, мне нужно знать его историю. Если я слышу, что кто-то насвистывает мелодию, мне нужно знать имя и полную биографию композитора, — со вздохом проговорил Брудник. — Мое интеллектуальное любопытство — это моя большая неудача, но и большой подарок.
—Я понимаю, что Вы чувствуете, — проникновенно сказал Монк.
—В этом одна из причин, почему я считал ее кошек сбивающими меня с толку. Каждый раз, когда я видел их, начинал исследовать проклятых животных, — говорил Брудник. — Второй причиной, конечно, был запах. Ее дом был похож на огромный мусорный ящик, и в дни бриза этот запах разносился по округе, отсюда и мое раздражение.
—Вы что-нибудь пытались сделать в связи с этим? — спросил Монк.
—Я говорил с ней, — ответил Брудник. — Но она посоветовала мне заниматься своим делом, что в ее устах звучало довольно иронично.
—Почему же?
—Потому что старая карга всегда подглядывала в мои окна, разбирала почту в моем ящике и читала мои журналы, — недовольно пробурчал Брудник. — Я начал ходить по своему дому голым, чтобы добиться хоть какой-нибудь приватности.
Монк содрогнулся при мысли об этом, я тоже.
—Вы никогда не думали предпринять более решительные действия? — спросил Монк.
—Вы имеете в виду, что-то вроде поджигания ее дома?
Монк кивнул. Брудник засмеялся.
—Я думал об этом целый день. Вместо этого продал дом Брину, надеясь, что в ближайшем будущем мой новый дом окажется подальше от Эстер Стоваль и ее кошачьего зверинца.
—Значит, Эстер не просто превращала Вашу жизнь в ад, — заметила я. — Она стояла между Вами и удачей.
—Она не была моей любимой соседкой по кварталу, это правда. Но я не желал никакого насилия по отношению к ней.
—Где Вы были между девятью и десятью вечера в пятницу? — спросил Монк.
—Наслаждался горячей ванной и свежим номером Американского Наблюдателя. — ответил Брудник.
Заданный образ теперь будет преследовать меня.
—Вы были один? — продолжал Монк.
—К несчастью, да. — сказал Брудник. —Но это в прошлом, так как я уже нашел женщину, с которой смогу разделить ванну и Американского Наблюдателя.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я удивилась, как мне хватило силы самоконтроля не стошнить и с криком ужаса не убежать из его дома в этот момент.
—Вы видели или слышали что-нибудь необычное той ночью? — спросил Монк.
—Нет, до тех пор, пока не загорелся ее дом, — ответил Брудник. — Это было, безусловно, необычно.
Ситуация была угнетающей. Другие соседи Эстер по эту сторону улицы так же относились к ней, как и Брудник с семейством Финни. Никто ничего не видел, не слышал и не был огорчен. Все горячо ждали свои чеки и снос домов.
Мы перешли через улицу, чтобы узнать мнение других соседей, не продающих свои дома и не получающих выгоды от смерти Эстер.
Мы нашли Бартона Джойнера, тощего безработного инженера-программиста, в его гараже, лежащим под капотом старого ЭйЭмСи Пакера, похожего на беременный Форд Пинто — мою первую машину, которую я водила, пока мой отец не услышал, что они могут взорваться от попадания жука в лобовое стекло, и не купил мне Плимут Дастер. У Джойнера также были ЭйЭмСи Гремлин и ЭйЭмСи Амбассадор, припаркованные на обочине.
—Буду честен с Вами, мистер Монк. Я рад, что она ушла. — сказал Джойнер, что-то затягивая гаечным ключом.
—Она не ушла, — возразила я. — Вы так говорите, будто она уехала в Палм Бич. Ее убили.
—Эстер была жертвой плохой кармы, которую сама же и создала. Она была подлым человеком, который портил жизнь всем в районе. Вы уже можете почувствовать разницу на улице. Уровень стресса понизился.
—И стоимость недвижимости возрастет, — заметил Монк. — Как только новое строительство закончится.
—Строительство не очень важно для меня. Оно не поменяет мое материальное положение, потому что я остаюсь здесь. Я из тех парней, что любят ладить с людьми. — Джойнер откинулся назад и вытер руки об джинсы, размазав масло по ним. — «Живи и дай жить другим» — вот мое кредо.
—И мое тоже, — сказал Монк. — Вы вытерли руки о штаны.
—Эстер не любила людей вроде нас с Вами. Она сидела перед окном с биноклем, делая заметки и фотографии, вторгаясь в дела, которые ее не касаются. Она увидела, что я смотрю футбол на одном из платных каналов, позвонила в кабельную компанию и настучала им, что я ворую их сигнал незаконным конвертером.
—А Вы не воровали? — поинтересовалась я.
—Не в этом дело, — ответил Джойнер. — Как ее может волновать, что я сижу на своем кресле в своей гостиной и смотрю футбол по телевизору?
—Вы испачкали свои штаны, — произнес Монк.
—Все в порядке, это рабочие штаны. — ответил Джойнер. — Приведу вам другой пример. Мое хобби — коллекционирование и реставрация старых автомобилей ЭйЭмСи. Я продал пару из них, чтобы срубить немного налички, пока не найду работу. Эстер сфотографировала людей, которые покупают у меня машины, и подала жалобу налоговому инспектору, который оштрафовал меня на две тысячи долларов за занятие бизнесом на дому без лицензии.
—Она что-то имела против Вас? — спросил Монк.
—Абсолютно ничего. Я ей ничего плохого не делал. Она так ко всем относилась. У нее было свое представление о жизни, и она ожидала, что все будут ему соответствовать. Безумие, правда?
—Полное безумие, — подтвердил Монк. — Вы можете пойти переодеть штаны, мы подождем Вас здесь.
—Я не хочу менять штаны.
—Но Вам это необходимо! — настаивал Монк.
—Да мне и в этих хорошо.
—Потом меня поблагодарите!
—Нет! — вскрикнул Джойнер. — У Вас еще есть какие-нибудь вопросы? Я хотел бы вернуться к работе.
—Где Вы были в пятницу между девятью и десятью вечера? — уже в который раз за сегодня задал Монк этот вопрос.
—Я был дома, занимался стиркой.
—Я вижу, — произнес Монк. — Значит, Вы не отрицаете, что у Вас есть чистая пара брюк, которые Вы можете надеть вместо этих?
—Да что с Вами такое? — воскликнул Джойнер.
—Подумайте о карме, которую создают Ваши брюки! — не унимался Монк. — Вы не видели кого-нибудь, посещавшего Эстер в пятницу вечером?
Джойнер покачал головой.
—Я не шпионю за своими соседями; не отслеживаю, кто приходит и уходит, или что они смотрят по телевизору.
Он вытер руки об рубашку — сознательно, я полагаю — взял свой гаечный ключ и вернулся к работе.
—Зачем Вы это сделали? — спросил его Монк. — Теперь Вы должны переодеть и рубашку.
—Пойдемте, мистер Монк, — позвала его я. — Нам нужно поговорить с другими соседями.
—Но мы не можем его просто оставить вот так!
—Пойдемте, — я схватила его за плащ и потащила наружу.
Он вышел, крайне удрученный, продолжая оглядываться на дом Джойнера.
—Не понимаю, как ты можешь закрывать глаза на страдания других людей!
—Он не страдает, — возразила я.
—А я страдаю. — простонал Монк.
Выслушав историю Джойнера и других соседей, я начала задумываться, как тяжело было Нилу и Кейт Финни. Все доказывало, что Эстер Стоваль ничем не заслужила теплоты и понимания от окружающих ее людей. Я представила, как относилась бы к Эстер, живя на одной улице с ней год за годом. Возможно, я бы тоже танцевала с ликованием после ее смерти.
Оставался последний сосед, которого Монк собирался опросить, поскольку в квартале было по шесть домов с каждой стороны, а он не мог пропустить четные номера.
Лиззи Драпер жила в викторианском доме на углу. Ее дом был поделен на жилую часть и художественную мастерскую. Это было светлое, открытое и проветриваемое помещение, наполненное красочными букетами цветов, один из которых она использовала в качестве модели для натюрморта, который рисовала. Я поняла почему. Букет великолепно сочетал в себе зеленые орхидеи, голубые гортензии, красные и желтые лилии, оранжевые розы, коралловые пионы, фиолетовые трахелиумы, желтые целозии и красные амарилии.
Печально, что у нее не было таланта отобразить яркие цвета и естественную красоту букета. Примеры ее других рисунков, эскизов и скульптур были повсюду, и я, признаться честно, видела работы получше в дни открытых дверей в школе Джули.
Единственной скульптурой, заслуживающей внимания, была ее грудь: огромные импланты, как два баскетбольных мяча, выпирающие из-под джинсовой рубашки свободного покроя. У нее были расстегнуты три кнопки, провоцируя заглянуть в глубокое декольте.
—Меня зовут Эдриан Монк, а это Натали Тигер, — представил нас Монк. — Мы помогаем полиции в расследовании убийства Эстер Стоваль.
Монк уставился на ее грудь. Ей это польстило, но я-то знала, что его внимание привлекла не грудь, а три кнопки. Если она не расстегнет еще одну или, напротив, не застегнет, его может хватить удар.
—Я бы хотел задать вам троим несколько вопросов, — сказал он.
—Троим? — переспросила она.
—Думаю, он имел в виду три вопроса, — уточнила я. — Не так ли, мистер Монк?
—Видели ли Вы или слышали что-нибудь необычное в пятницу вечером? — обратился он к пуговицам.
—Меня не было дома, — ответила она. — Я была на работе. Я бармен в Флакксе.
Знаю это место. Это клуб на Маркет стрит, куда красивые, молодые и богатые люди ходят, чтобы показать всем, какие они красивые, молодые и богатые. Я пыталась устроиться туда на работу, но мне не хватило квалификации. Монк по-прежнему стоял, уставившись на нее.
—Так Вы не художник? — спросила я.
—Это лишь работа, а не то, что я творю. Это поддерживает меня, но не то, чем я живу. Это...
—Кажется, я понимаю, — сказала я, прерывая ее.
Она снова посмотрела на Монка, все еще пялившегося на ее кнопки.
—А во сколько вы вернулись домой с работы? — ему становилось все труднее сосредоточиться. Как и дышать.
—За полночь, — ответила Лиззи. — Вся улица была перекрыта. Повсюду стояли пожарные. Я не могла поверить, что это случилось.
Его внимание к ее груди, наконец, даже ей показалось чрезмерным. Она согнула колени, чтобы посмотреть ему в глаза, но он повторил ее маневр, по-прежнему сосредоточившись на кнопках.
—Мистер Монк, Вы не смотрите мне в глаза с тех пор, как зашли в мой дом!
—Простите, это все Ваши кнопки, — оправдывался он. — Они очень отвлекают.
—Мои кнопки? Как мило! — Лиззи выпрямилась и улыбнулась, явно неправильно поняв его. — Я не хотела смущать Вас. Они новые, и мне нравится показывать их.
—Хорошо, когда их две, — сказал Монк.
—Так и предназначил Бог.
—Или четыре.
—Четыре?
—Но это не естественно, — заявил Монк, показывая на ее декольте. — Вы должны срочно исправить это.
—Что ты сейчас сказал мне? — ее улыбка превратилась в злобную усмешку. Это было не симпатично.
—Думаю, вы просто друг друга не поняли, — подала голос я. Это было похоже на попытку остановить мчащийся поезд, после того, как он сошел с рельсов и врезался в детский дом. — Он не имел в виду то, что Вы подумали.
—Не нужно расстраиваться, это очень легко исправить, — говорил Монк. — Вы сами сможете сделать это.
Она подошла к двери и распахнула ее:
—Убирайтесь! Живо!
Монк поднял руки в знак капитуляции, посмотрел на меня и ушел. Я попыталась извиниться, но она выставила меня за дверь и хлопнула ею за моей спиной.
—Как можно доверять таким людям? — он покачал головой. — Они злятся по пустякам.
8. Мистер Монк исправляется.
Джули сидела на краю ванны, наблюдая, как я перед зеркалом поправляю прическу и накладываю естественный макияж перед свиданием с Пожарным Джо. Дверь ванной была заперта, поэтому мы с Джули знали, что Монк не нарушит наше уединение.
—Ты же не в самом деле хочешь оставить меня с ним? — спросила меня дочь.
—Мистер Монк очень хороший человек. — ответила я.
—Он со странностями.
—Больше, чем миссис Трофамнер? — я имела в виду ее обычную няню. — По крайней мере, мистер Монк не вытаскивает свои зубы и не кладет их в стакан, пока смотрит телевизор.
—Мам, он не позволил мне утром завязать шнурок на ботинке, потому что его концы были неровными. А после того, как я сменила ботинки, он шнурки измерил линейкой, чтобы убедиться, что они ровные.
—Это его способ показать, как он заботится о тебе.
—Это еще не все. Он настаивал на перевязывании шнурков, поскольку бантики были «не симметричны».
—Сегодня вечером все будет отлично, если ты будешь соблюдать несколько правил: не проси его делать выбор, не создавай беспорядок и, что бы не случилось, не делай попкорн. Потому что не существует двух одинаковых зерен. Это сведет его с ума.
—Ну и дела, сказала бы ты, — произнесла она. Джули недавно открыла сарказм, идеальный инструмент, чтобы выразить разочарование, общее для всех детей ее возраста, обязанностью терпеть власть родителей.
—Ему нравятся крекеры. Они квадратные. У нас в кладовке есть целая пачка.
—А почему я не могу пойти с тобой?
—Потому что это свидание. — ответила я
—Кто сказал, что ты не можешь привести свою дочь на свидание?
—Ты же не приглашаешь меня на свои ночевки с друзьями, не так ли?
—А ты собираешься ночевать с ним сегодня?
—Нет, конечно же нет, — сказала я. — Я не это имела в виду. Просто хочу сказать, что иногда мне нужно тратить время на себя. Ты же не хотела бы, чтоб я сопровождала тебя на твоем свидании.
—Я не хожу на свидания, —возразила она. — Ты же не разрешаешь.
—Хорошо, будь у тебя свидание, хотела бы ты, чтобы я там была?
—Прекрасно. — она вздохнула, это вышло больше похожим на мучительный стон. — Чем прикажешь заниматься нам, пока ты будешь развлекаться?
Я начала убирать беспорядок, который произвела в раковине.
—Делай, что обычно. Посмотри телевизор. Почитай книгу. Пообщайся с друзьями в чате.
—А что насчет мистера Монка?
Я посмотрела на влажное полотенце, накинутое на стержень для душевой занавески, использованное после бритья ног, и на ватные шарики, которые упали мимо мусорного ведра... и у меня появился коварный план: я решила оставить все, как есть.
—Не волнуйся за мистера Монка, — сказала я, целуя ее в щеку. — Он будет занят подготовкой перед завтрашним ранним душем.
Я в последний раз критически осмотрела себя в зеркале, решила, что лучше не сделать без дорогой косметической хирургии, и вышла из ванной. Как раз вовремя, поскольку Пожарный Джо уже звонил в мою дверь.
Монк открыл дверь с носовым платком, на случай, если кто-то зараженный бубонной чумой прикасался к ручке, пока мы этого не видели.
Пожарный Джо отлично смотрелся в кожаной куртке бомбардировщика, рубашке поло и в коричневых вельветовых штанах, похожих на те, что были от его униформы. Я догадывалась, что он в любой одежде выглядит отлично. Он держал милый букетик из роз, хризантем и гардений в одной руке и крошечную подарочную коробку в другой.
—Вы как раз вовремя, — сказал Монк, сверясь с часами. — Секунда в секунду. Это очень впечатляет!
—Мистер Монк? — с удивлением воскликнул Джо. — Не думал, что Вы и Натали...
—Мы не вместе, — прервала его я. — Мистер Монк просто гостит у меня, пока его дом обеззараживают от термитов. Ты выглядишь здорово, кстати! Не то, что бы я говорила задним числом. Я сразу заметила, это не значит...
—Мам, — сказала Джули. Она знает, что я заговариваюсь, когда нервничаю, и делает все возможное, чтобы остановить меня, желая спасти скорее себя, чем меня, от смущения.
—А это вам, — Джо вручил мне цветы, а коробку Джули.
—А что это? — спросила Джули.
—Открой и узнаешь. — ответил он.
Джули сделала маленький вдох, когда увидела, что находилось в коробке. Она достала маленький красный значок, похожий на тот, что капитан Мантуз вручил Монку, только на этом была изображена собачья кость.
—Это пожарный значок Спарки, — сказала Джули. — Я не могу его взять.
—Я хочу, чтобы он был у тебя, — возразил Джо. — За то, что ты наняла лучшего детектива в Сан-Франциско, чтобы найти убийцу Спарки.
Для меня уже не имело значения, что Джо скажет или сделает на свидании: он меня покорил. И Джули тоже. Она обняла его.
—Мама сказала, что я могу пойти с вами.
—Нет, не говорила!— быстро возразила я, пока Джо ничего не ответил. — Ты остаешься с мистером Монком.
—Будет весело, — сказал Монк. — Мы можем поиграть в Лего.
—Мне двенадцать, — возмутилась Джули. — У меня нет Лего.
—Хорошо, что я принес свой, — ответил Монк.
—Вы играете в Лего? — изумилась Джули.
—Ты шутишь? Да я пламенный Лего-демон! У меня строительная лихорадка!
Джули умоляюще посмотрела на меня, будто я бросила ее волкам на съедение.
—Мам, ну пожалуйста! Только не Лего!
—Это может быть очень волнительно, — говорил Монк. — Но мы начнем с простых фигур, перед тем, как повысим градус волнения.
—Не дайте ей слишком переволноваться, — сказала я Монку. — Ей завтра в школу.
Я поцеловала ее и быстренько увела Джо оттуда.
Это не история обо мне или моей личной жизни; это история об Эдриане Монке и раскрытии двух запутанных убийств, поэтому я не хочу загружать вас большим количеством подробностей о моем свидании с Пожарным Джо. Хотя кого я обманываю? Это моя книга, и я собираюсь рассказывать вам обо всем, что пожелаю. Если вам это не нравится, переверните пару страниц.
Некоторые кавалеры пытаются произвести впечатление на первом свидании, пригласив в необычный ресторан, на модный показ или творческую выставку. Но я думаю, свидание нужно, чтобы показать, кто вы, что для вас важно и ваши взгляды на жизнь. Я считаю, в первом случае вы получите человека, старающегося впечатлить вас своей расточительностью или одаренностью. Не скажу про других, но такой человек не для меня.
Джо привел меня в свой любимый ресторан в Китайском квартале. Десять столов, семейное местечко с мертвыми утками, висящими в окне. Как приманка для того, чтобы зайти и посмотреть меню. Монк бы с криком убежал отсюда.
Здесь все знали Джо, и вечер стал похожим на ужин с его семьей. Еда была вкусной и дешевой. Другая женщина ушла бы, посчитав Джо скрягой. Только не я. Это показало мне, что Джо спокойный уверенный в себе человек, который любил других людей и был доволен своей жизнью. Кроме того, как мать-одиночка с ограниченным доходом, я всегда искала доступные рестораны и кафе. Заодно это показало мне, что он надежный и стабильный — человек, бегущий от отношений и обязательств, не ходил бы в один ресторан несколько лет и не подружился бы с персоналом.
Он говорил об обычной для первого свидания чепухе. Мы рассказали друг другу сокращенные версии историй нашей жизни. Свою я пыталась рассказать, не зацикливаясь на смерти Митча, чтобы не огорчать себя и Джо. Я узнала, что он учился в Беркли, что его отец был поэтом, а мать - смотрителем парка, и он никогда не был женат.
Затем зашел разговор о пожаротушении. Он рассказал несколько историй о пожарах и красочную историю своей пожарной части, которую построили после землетрясения 1906 года на месте ночлежки. Она была последним убежищем отчаянного Родерика Турлока, пресловутого грабителя поездов, который сбивал с толку людей Пинкертона кражами золота.
От разговора о пожарной части мы, конечно, перешли к расследованию смерти Спарки. Я рассказала Джо, что Грегорио Дюмас утверждал, будто в ночь убийства Спарки он видел пожарного, который выходил из пожарной части через полчаса после того, как все уехали на пожар в доме Эстер Стовал.
Джо сказал, что Грегорио, должно быть, врет. Потому что все дежурившие пожарные были на пожаре. Никто не оставался в пожарной части и никого туда не посылали потом.
Я увидела, что от разговора о Спарки его настроение падает, и рассказала ему несколько историй о Монке, который распутывает сложнейшие загадочные убийства, но боится зайти в телефонную будку.
Мы вышли из ресторана и бесцельно пошли вокруг Китайского квартала, забрели в книжный магазин «Огни большого города» на пересечении Бродвея и Колумбуса. Мне нравилось, что мы могли наслаждаться обществом друг друга, даже ничего не говоря, а просто стоя рядом и разглядывая книги.
Время медленно приближалось к полуночи, когда он повез меня домой. Мы были всего в нескольких кварталах от моего дома, когда Джо остановился у парка Долорес, на углу Черч-стрит и Двадцатой. В ночное время парк был страшным местом, полным бродяг и наркоторговцев.
—Зачем мы остановились? — спросила я.
—Мне хотелось бы засвидетельствовать свое почтение, — ответил он.
Джо вышел из машины и подошел к окрашенному позолотой пожарному гидранту. Я вышла и присоединилась к нему, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии поблизости убийц, насильников и наркоманов.
—Что мы здесь делаем? — произнесла я.
—Этот маленький гидрант спас Сан-Франциско после землетрясения 1906 года, — вымолвил он, глядя на него задумчиво.
Я взглянула на гидрант. Он никогда не казался мне особенным, хотя я и замечала его на протяжении многих лет, как правило, когда на него мочились собаки.
—Этот? — удивилась я. — Но он же находится далековато от центра города.
—Землетрясение вывело из строя все другие гидранты. Но вода именно из этого остановила огненную бурю. С тех пор каждый год восемнадцатого апреля в пять утра выжившие в землетрясении собирались здесь и наносили на него свежий слой позолоты. Некоторые до сих пор, в основном члены Багра Святого Франциска и Общества Лестницы, продолжают традицию. Я пропустил несколько юбилеев.
Я думала, он устроит что-нибудь типа салюта у гидранта, но он просто кивнул ему, и мы вернулись в машину. Я подумала, все ли пожарные знают столько легенд об огнеборцах Сан-Франциско, сколько знает Джо.
Он отвез меня от парка до моего дома за пару минут и проводил до двери. Я хотела избежать любых неловких моментов, поэтому взяла инициативу в свои руки и дружески поцеловала его в губы.
—Я отлично провела время, — сказала я. — Очень и очень прекрасный вечер!
—Я тоже, — согласился он. — Надеюсь, мы повторим это в ближайшее время.
Я не собиралась пытать его неопределенностью. И себя.
—Когда ты снова не на дежурстве?
Он широко улыбнулся.
—Во вторник.
—Годится, — сказала я. — В то же время?
—В то же время. — Он поцеловал меня, немного дружелюбнее, чем я его.
Я открыла дверь и вошла внутрь. И тут же оцепенела. Что-то было не так. Я имею в виду, я была определенно у себя дома — это были мои вещи, но что-то было неправильно. Не в порядке. Странно. Как будто я ступила через дверь в альтернативную реальность. Словно я стояла не в своем доме, а в его блестящем воссоздании, как на съемочной площадке.
Я моргнула и снова огляделась. Что давало мне это ощущение бытия в другом измерении?
Монк вышел из кухни со стаканом молока.
—Как прошло свидание?
—Он очень милый человек. — ответила я.
Я рассказала Монку историю про пожарную часть, и про железнодорожного грабителя, и про причины Джо не верить словам Грегорио Дюмаса, будто он видел пожарного у пожарной части. Монк все обдумал за мгновение, покрутил шеей, разрабатывая ее несуществующий излом.
—Как прошел Ваш вечер с Джули? — спросила я.
—Мы поиграли в Лего какое-то время.
Монк указал на кухню. Я посмотрела туда и увидела массивный и искусно сделанный Лего-дворец с подъемным мостом, башнями и рвом, возведенный на нашем столе. Я бы строила его целый год.
—У нее есть свой стиль, — сказал он с гордостью.
—В самом деле?
—С правильными тренировками и много практикуясь, думаю, она может стать настоящим Лего-мастером.
—Таким, как Вы?
—Не люблю хвастаться.
—А что вы делали в остальную часть вечера? — спросила я, все еще чувствуя себя неспокойно и взволнованно.
—Я немного повыравнивал.
Так вот оно что!
Я снова оглядела комнату и увидела то, что уже подсознательно отметила раньше. Должно быть, он взял рейсшину и выровнял все в доме. Все мои вещи были на месте, но они все были скорректированы. Выровнены. Мебель была центрирована, каждый предмет стоял на равных расстояниях от других. Все картины на стене были перевешены так, что промежутки между ними были равными. Безделушки и фотографии в рамках на столах и полках были сгруппированы по высоте и форме, и распределены равномерно друг от друга. Журналы выстроены по названию и уложены в хронологическом порядке. Он реорганизовал мою библиотеку по алфавиту, по размеру и, вдобавок, по дате печати.
В гостиной — предполагаю, что и во всем доме — было чисто, организованно и совершенно стерильно. Это было похоже на модель дома. Я возненавидела его в таком виде!
—Мистер Монк, здесь все ровно, по центру и идеально организованно!
—Спасибо! — он сиял от гордости, которая меня разочаровала и еще больше привела в бешенство.
—Нет, это неправильно! Разве не видите? Вы лишили мой дом индивидуальности и шарма.
—Все по-прежнему здесь, — возразил Монк. — Кроме грязи, пыли и половины жареного сырного сандвича, который я нашел под диваном.
—Но здесь больше нет хаотичности, — чуть не рыдала я. — Такое чувство, что здесь живут роботы!
—Разве это плохо?
—Здесь живут люди, мистер Монк. Восемь лет брака, двенадцать лет материнства, мать и дочь, живущие вместе; все это оставляет следы. Мне нравились эти следы. Они утешали меня. Это сбивающее с толку расположение фотографий на полке, полу-прочитанные книги, оставленные лежать открытыми на подлокотнике кресла, и да, даже забытый жареный сандвич с сыром. Беспорядок и дезорганизация — это признаки жизни. Это жизнь!
—Не моя, — сказал он.
Эти два слова несли такую бесконечную грусть, что мне стало больно и, на мгновение, я забыла о своих разочарованиях и подумала о нем.
Жизнь Монка - постоянная погоня за порядком. Уверена, именно поэтому он стал детективом и так хорошо раскрывает преступления. Он замечает все, что находится не на своих местах, правильно расставляет их и получает отгадку. Наводя порядок.
Единственная тайна, которую он не может разгадать, это та, в основе которой и лежит его личная трагедия и неустроенность.
Убийство его жены.
Все остальное: будь то выравнивание моего дома или даже проверка шнурков моей дочери, было слабой заменой идеальному порядку, который он потерял вместе с Труди. И его не восстановить.
Я не могла произнести все это вслух. Я просто взяла его за руку.
—Ваша жизнь более беспорядочна, чем Вы думаете. Я — большой беспорядок и часть ее, не так ли?
—Ты и Джули, — сказал Монк. — Я рад, что вы есть.
—Я тоже, мистер Монк.
—Фактически, я стал немного больше разговорчивым.
—Вы стали?
—Я не всегда был таким спокойным человеком, как сегодня, — произнес Монк. — Было время, когда я был очень встревоженным.
—Не могу себе это представить, — я несильно сжала его руку и отпустила. — Пожалуйста, больше не выравнивайте мой дом!
Он кивнул.
—Спокойной ночи, мистер Монк.
—Спокойной ночи, Натали.
Я пошла к себе в комнату. Уже лежа в постели и засыпая, я вдруг осознала, что держала его за руку, и он не попросил салфетку. Даже если потом он продезинфицировал руки, по крайней мере, не сделал это при мне. Это должно было означать что-то важное, и что бы это ни было, я думаю, это обязательно хорошее!
9. Мистер Монк и тридцатый этаж.
Выравнивание дома, должно быть, сильно утомило Монка, поскольку в понедельник утром Джули проснулась раньше него и на несколько секунд опередила у двери ванной. Они чуть не столкнулись там в шесть утра.
—Мне нужно воспользоваться ванной первым, — сказал Монк.
—По-маленькому или по-большому?
—Думаю, у меня есть конституционное право не отвечать на этот вопрос.
—Мне необходимо знать, как долго Вы там пробудете, — Джули властно держала дверь одной рукой, в другой были ее школьные вещи.
—Не дольше, чем обычно.
—Я не могу ждать так долго, — сказала она. — Уроки в школе начинаются в восемь пятнадцать, а не в полдень.
Она закрыла дверь перед его носом. На мгновение Монк застыл, затем посмотрел на меня. Я стояла рядом со спальней, не скрывая веселья.
—Ей всегда нужно пользоваться ванной так часто? — спросил Монк.
—А Вы бы предпочли, чтобы она вовсе не мылась?
—Но я приготовил ее для себя. Я помыл ее вчера вечером.
—Вчера вечером Вы помыли все,—сказала я и продефилировала мимо него на кухню.
Лего-дворец исчез. Должно быть, Монк разобрал его перед сном и положил детальки в упаковку. Неудивительно, что он не выспался. Я открыла кладовку, чтобы достать себе рогалик и.. нате вам, Монк переставил все коробки и консервные банки по группе продуктов и сроку годности!
Эдриан подошел и взял с полки свою коробку подушечек Чекс. Замечу, что эти подушечки представляют собой почти идеальные квадраты измельченной пшеницы. А неидеальные он выбросит из миски, перед тем, как залить молоком.
Я открыла шкафчик, собираясь достать ему миску, и была потрясена, обнаружив его пустым. Не было ни одной чашки, тарелки или блюда, просто голые полки.
Я повернулась и посмотрела на Монка, который сидел за столом, тщательно выбирая подушечки из коробки по одной и съедая их.
—Что случилось со всей моей посудой?
Он не взглянул на меня, делая вид, что полностью сосредоточен на выборе подушечек.
—Все немного запутано.
—Я не вижу никакой путаницы, мистер Монк! Вчера вечером у меня была посуда, а теперь ее нет. Куда она подевалась?
—У тебя было семь чашек, что неправильно. Их должно быть шесть или восемь, но не семь. Значит, одной чашки, очевидно не хватало, поскольку у тебя было восемь блюдец. Видишь, в чем проблема?
—Я вижу только то, что у меня нет посуды; это проблема!
—Все знают, что не может быть шесть чашек и восемь блюдец, поэтому два блюдца пришлось выбросить. Но потом я заметил, что некоторые миски и тарелки были побитыми, и все в разных местах. У тебя был набор посуды, которая совсем не сочеталась. Я столкнулся с ситуацией, которая вышла из-под контроля, и полным хаосом. Единственным разумным решением было избавиться от всей посуды.
Монк посмотрел на меня так, словно ожидал понимания и сочувствия. Хотя знал, что ни за что в жизни не дождется.
—Разумным? Вы называете выбрасывание всей моей посуды разумным?!
—«Обдуманным», «добросовестным» и «ответственным» также приходило мне на ум, — сказал Монк. — Но я посчитал, что сказать «разумным» будет лучше всего.
—Вот что мы сегодня сделаем перед тем, как Вы раскроете убийство или поймаете какого-нибудь плохого парня, — отчеканила я. — Сразу, как Вы примете душ и оденетесь, мы пойдем в Поттери Барн, где Вы купите мне новый набор посуды, или следующую пищу в этом доме будете принимать с пола!
Я потянулась к ящику со столовым серебром за ножом, чтобы разрезать рогалик, но остановилась.
—А хочу ли я его открыть? — вопросила я.
—В зависимости от того, что ты хочешь найти.
—Нож было бы неплохо. — произнесла я. — А в самом деле, что с моим столовым серебром?
Монк заерзал на стуле.
—Ты не хочешь открывать этот ящик.
—Можете добавить столовое серебро в список вещей, которые Вы сегодня покупаете. — сказала я, открыв холодильник. Взяла коробку апельсинового сока и смачно глотнула.
Монк съежился, на что я и рассчитывала.
—Тебе вовсе необязательно пить из коробки!
—Прекрасно, — я повернулась и посмотрела на него самым холодным, жестоким и обвиняющим взглядом, на какой только оказалась способна. — У меня разве есть стаканы, из которых я могу пить вместо коробки?
Он снова заерзал на стуле.
—Я так не думаю. — Держа коробку сока в руке, я хлопнула дверцей холодильника. — Надеюсь, Ваша кредитка платежеспособна, мистер Монк, потому что ей сегодня придется хорошенько раскошелиться.
Я гордо протопала обратно в свою спальню с рогаликом и апельсиновым соком, оставив Монка одного в моей беспосудной кухне.
На улице было сыро и туман полностью закрыл горизонт, но город оживленно бурлил. В центре тротуары были забиты молодыми специалистами, носящими по последней моде разные электронные аксессуары в ушах.
В пределах видимости не было ни одного свободного уха.
Казалось, что все, кроме нас, носят либо пару белых наушников от айпода, либо блютуз-гарнитуру от сотового телефона, похожую на радио-передатчик, который лейтенант Ухура носила в ухе в оригинальном Стар Треке.
Было уже за полдень, когда мы закончили покупать посуду, столовое серебро и стаканы в Поттери Барн.
Никогда не признаюсь Монку в этом, но как только прошел мой первоначальный гнев, я была рада, что он выбросил мои вещи. На самом деле мне было стыдно угощать людей из колотой посуды и поцарапанным столовым серебром. К сожалению, финансово я не могла позволить себе заменить сервиз и приборы. Теперь Монк купил мне новую кухонную утварь, и это меня взволновало. (Чего не было до того, как он предложил посмотреть и кастрюли со сковородками, пока я не обнаружила, что он их тоже выбросил). Как ужасна я порой: мне пришла в голову соблазнительная идея «случайно» позволить Монку увидеть беспорядок в платяном шкафу, чтобы он обновил и мой гардероб.
Чтобы сделать покупки безболезненными для нас обоих, я выбирала одноцветную посуду без узоров и позволила ему открыть все коробки для проверки каждого предмета на несовершенства. С каждой новой открытой коробкой я чувствовала укол вины, поскольку использовала Эдриана в своих интересах. Но тут же одергивала себя, напоминая, что именно он выбросил всю посуду из моей кухни. И гнев сразу возвращался, выбивал дерьмо из моего чувства вины, и я снова чувствовала себя прекрасно.
Мы только закончили грузить добро в багажник моего Чероки, как позвонил Стоттлмайер. Капитан ехал допросить Лукаса Брина, застройщика, планировавшего разрушить квартал, где жила Эстер Стоваль, и спросил, не хотим ли мы к присоединиться. Мы хотели.
Строительная корпорация Брина находилась в тридцатипяти-этажном здании Кубик Рубика, которое стояло между двумя другими зданиями в Финансовом районе с видом на залив. Вестибюль представлял собой стеклянный атриум с цветочным магазинчиком, шоколадной лавкой и маленьким киоском пекарни Будин, в которой делают лучшую хлебную закваску в городе, а может и в мире.
Стоттлмайер попивал кофе из Будина, ожидая нас перед магазинчиком Цветочные Композиции Фло. Умопомрачительно пахло свежей закваской.
—Доброе утро, Натали. Монк. Я слышал, вы опросили всех соседей Эстер. Нашли какие-нибудь улики, которые мы пропустили?
—Нет, —ответил Монк.
—Это удручает, — вздохнул Стоттлмайер. — А как насчет второго дела, убийства собаки; есть результаты?
—Думаю, я на пути к этому, — ответил Монк.
Вот это новость! Хотя Монк редко делится со мной тем, что творится в его в голове. И, должна сказать, чаще всего я благодарна ему за это.
—Хочешь поменяться делами? — спросил Стоттлмайер.
—Я так не думаю, — отказался Монк. — Хотя Вы могли бы сделать мне одно одолжение. Нельзя ли попросить лейтенанта Дишера выяснить все, что только возможно, об известном грабителе Родерике Турлоке?
—Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Чем же знаменит Турлок?
—Ограбления поездов, — ответила я.
—Разве этим еще кто-то занимается?
Не думаю, что здесь помогла бы информация о том, что Турлока схватили в 1906 году. Видимо, Монк мысленно согласился со мной, и мы восприняли вопрос капитана как риторический. Вероятно, мы оказались правы, поскольку Стоттлмайер и не ждал ответа.
—И так, Монк, ты готов? — Стоттлмайер запрокинул голову.
Монк поднял глаза, пытаясь обнаружить то, о чем говорит капитан.
—К чему?
—Увидеть Брина, — сказал Стоттлмайер. — Он богатый, влиятельный человек, и не стоит ждать от него признательности, если мы будем считать, что он причастен к убийству Эстер Стоваль.
—Он находится там наверху?
—На тридцатом этаже, — ответил капитан. — Богатые люди любят смотреть на других свысока.
Капитан подошел к охраннику, мускулистому парню с носом боксера, стоящему за мраморной стойкой напротив лифтов. Стоттлмайер сверкнул перед ним значком, представил нас и сообщил, что нам нужно увидеться с Лукасом Брином. Охранник позвонил в офис Брина, затем кивнул капитану и сказал:
—Мистер Брин примет вас сейчас.
—Отлично, — произнес Монк. — Когда он сможет спуститься?
—Он не спустится, — возразил капитан. — Мы поднимемся к нему.
—Будет лучше, если он спустится сюда.
Стоттлмайер застонал и повернулся к охраннику.
—Спросите мистера Брина, не согласится ли он выпить чашечку кофе в холле? Я угощаю.
Охранник позвонил, коротко переговорил и повесил трубку.
—Мистер Брин очень занят, и не может сейчас покинуть офис. Если хотите увидеть его, вам придется подняться к нему.
—Я пытался, Монк, — выдавил капитан. — Что ж, поехали?
Мы направились к лифтам, но Монк застрял сзади.
—У меня идея. Пойдемте по лестнице?
—На тридцатый этаж? — спросила я.
—Будет весело.
—До смерти, — съязвил капитан. — Я могу поговорить с Брином и без тебя. Тебе в самом деле не обязательно при этом присутствовать.
—Но я хочу быть там, — вымолвил Монк.
—Я еду на лифте, — не вытерпел Стоттлмайер. — Ты со мной или нет?
Монк посмотрел на лифт, глубоко вдохнул и кивнул.
—Хорошо.
Мы втроем сели в лифт. Стоттлмайер нажал на кнопку тридцатого этажа. Двери закрылись. Монк закрыл палец рукавом и нажал на кнопку второго этажа. Затем четвертого. Затем шестого. Он нажал на все четные кнопки до тридцатой.
Стоттлмайер закатил глаза и вздохнул.
Когда двери открылись на втором этаже, Монк вышел из лифта, сделал несколько вздохов и зашел обратно.
—Думаю, все идет хорошо, — заявил он.
На четвертом этаже он с криком выбежал из лифта, напугав людей, сидящих в приемной рекламного агентства Крокера.
—Это сущий ад! — крикнул он им.
Монк несколько раз жадно вдохнул воздух, затем заскочил в лифт, будто глубоко погружаясь в воду.
Когда лифт достиг шестого этажа, он бросился в вестибюль адвокатской конторы Эрнста, Трока и Филбуртона и прокричал что-то о несправедливости и бесчеловечности.
К восьмому этажу мы со Стоттлмайером смирились с судьбой, облокотились о поручни и делали все возможное, чтобы отвлечься. Мы играли в Тетрис на дисплее телефона Стоттлмайера, пока Монк расхаживал, стонал и плакал, и вытаскивал воображаемых пиявок из своей головы.
С остановками через каждый этаж мы достигли офиса Брина на тридцатом за сорок минут. Я выиграла в шести играх, а Стоттлмайер в восьми, но у него было больше практики, поскольку он оттачивал мастерство во время слежек. Когда двери лифта открылись, Монк, шатаясь, вышел с мокрым от пота лицом, хватая ртом воздух, и рухнул на черный кожаный диван в приемной.
—Пресвятая Богородица, — заныл он. — Это, наконец, закончилось!
Я дала ему бутылку воды Сьерра-Спрингс из моей сумки, кстати, напоминавшей чем-то детский рюкзак, который я таскала повсюду, пока Джули была младенцем. В ней была вода, антибактериальные салфетки, мешочки для мусора и даже немного крекеров, на случай, если он проголодается. Единственное, что я не носила сейчас по сравнению с тем временем — это подгузники.
Стоттлмайер подошел к секретарше, обезоруживающе-привлекательной азиатке, которая сидела за широким столом, делавшим ее похожей на ведущую одиннадцати-часовых новостей. Только захватывающий вид на город за ее спиной не был фоном, он был реален.
—Капитан Стоттлмайер, Эдриан Монк и Натали Тигер к мистеру Брину, — отрекомендовался он.
—Мы ожидали вас почти час назад, — произнесла она.
—Вот мы и здесь, — сказал он.
Монк жадно допил воду и выбросил пустую бутылку через плечо. покраснение медленно сходило с его щек. Он вытер лоб платком, а затем выбросил его.
—Спускаться будет легче, — сказала я успокаивающе.
—Да, потому что я спущусь по лестнице.
—Мистер Брин примет вас сейчас, — сообщила нам секретарша.
Она махнула рукой в сторону массивных двойных дверей, которые напоминали ворота в Изумрудный город страны Оз, только без стражника-жевуна. Вместо него у Брина была азиатская супер-модель, которую бы предпочел и сам Волшебник.
Когда мы подошли, двери неожиданно открылись сами. Конечно, в Уол-Марте двери так же открываются, но это выглядит необычно, когда ты не толкаешь перед собой тележку с покупками.
И там, в пещерно-образном офисе из стекла, красного дерева и нержавеющей стали стоял, раскинув руки, Лукас Брин, с приглашающей улыбкой на лице. Его зубы блестели как полированная слоновая кость.
10. Мистер Монк покупает цветы.
Все в офисе Брина кричало о деньгах и власти. Окна во всю стену открывали внушающий вид на город и залив. Точнейшие модели самых смелых проектов зданий были ярко подсвечены и выставлены на мраморных подставках. По кабинету расставлена дизайнерская мебель и скульптуры. На стенах висели фотографии его и жены, сверкающей от украшений, пожимающих руки президентам, королям, кинозвездам и местным политикам.
И даже если офис Брина не вопил бы о богатстве и власти, его жакет ручной работы, рубашка с монограммой, элегантные часы и очень дорогие ботинки не оставляли повода для сомнений. Я не удивлю вас торговыми марками, но мои представления о моде и драгоценных камнях ограничены каталогами Мервина, ДжейСиПенни и Таргета.
Брину было около сорока лет, он обладал замечательным телосложением и, естественно, загаром — теми сложением и загаром, которые появляются от игры в теннис в собственном поместье в графстве Каунти, отдыха на яхте в Карибском море и занятия тантрическим сексом.
Хорошо, не знаю, как там по части тантрического секса, но он был похож на человека, обожающего хвастаться даже тем, чего не имеет.
—Спасибо, что нашли время для нас, мистер Брин, — произнес Стоттлмайер, пожимая руку застройщику.
—Со всем моим удовольствием, капитан! Я рад сделать все, что смогу, чтобы помочь полиции Сан-Франциско, — сказал Брин. — Поэтому для меня большая честь быть членом Полицейской Комиссии.
Было бы удивительно, откуда до Брина так быстро дошли новости, не знай капитан заранее, что начальник полиции и департамент находятся под надзором комитета Брина.
—А Вы должно быть Эдриан Монк. Я был Вашим большим поклонником какое-то время, — он протянул свою руку Монку. Тот пожал ее, незамедлительно повернувшись ко мне за салфеткой.
—Пожалуйста, мистер Монк, позвольте мне! — Брин достал дезинфицирующую салфетку из кармана и протянул ее Монку, который тщательно исследовал упаковку. Она оказалась марки Мэджик Фреш.
—Нет, спасибо, — отказался Монк.
—Это влажная салфетка. — сказал Брин.
—Но это Мэджик Фреш.
—Они все одинаковые.
—Это то же самое, что сказать, будто все зерна кукурузы одинаковые, — заявил Монк.
—А разве нет?
—Я предпочитаю Уэт Уанс. — сказал Монк и протянул руку ко мне. Я дала ему пакет. — Не доверяю ничему, где есть упоминание о магии.
Брин выдавил из себя улыбку и бросил пакет себе на стол. Кто-то явно будет уволен за то, что не предоставил ему правильные салфетки для Монка.
—Мы расследуем убийство Эстер Стоваль. — произнес Стоттлмайер. — И, по понятным причинам, всплыло Ваше имя.
—Вы, конечно, понимаете, что я никогда не встречал Эстер Стоваль и не был у нее дома. Другие члены моей компании взаимодействовали с ней и пытались решить все вопросы, но, как я слышал, она была очень сложной личностью.
—Это тот самый проект? — спросил Стоттлмайер, кивнув головой в сторону модели.
—Да, это он, — ответил Брин и подвел нас к масштабной модели квартала Эстер Стоваль.
Трехэтажное здание грамотно сочетало в себе следующие стили: викторианский, испанский ренессанс, французский замок и десяток других, что заставляло его казаться одновременно классическим и современным. Но было в нем что-то расчетливое, коммерческое и по-диснеевски забавное. Я понимала, этим макетом с канатными дорогами, туманными улицами, Рыбачьей пристанью и Золотыми Воротами мной пытались манипулировать на подсознательном уровне, вызывая щемящие нежностью чувства. И мне не нравилось, что это работало. Возможно, Эстер Стоваль это тоже не нравилось.
Пока мы со Стоттлмайром восхищались макетом, Монк разглядывал фотографии Брина с женой в обществе знаменитостей и политиков.
—А сколько будет стоит квартира в кондо?— спросила я. Не то, что бы собираясь покупать или что-то вроде того.
—От шестисот тысяч и выше. Которые, не вдаваясь в подробности, я заплатил бывшим собственникам домов. Но не только они извлекли выгоду. Если обустраиваешь одну часть района, это создает эффект домино, и весь район благоустраивается. Выигрывают все. К сожалению, в каждом районе есть свои эстер стоваль.
—В конечном счете они все умирают? — задал вопрос Монк.
Стоттлмайер бросил на него взгляд.
—Мистер Монк хотел сказать...
Но Брин перебил его: — Я знаю, что он хотел сказать. Независимо от того, насколько выгодны мои проекты обществу, мистер Монк, всегда найдутся несогласные. Экологические группы, исторические общества, товарищества собственников жилья и просто случайные протестующие граждане. Большая часть моего дня уходит на объединение людей и обновление окрестностей.
—Это не получилось у Вас с Эстер, — заметил Монк.
—Мы предложили ей надбавку за ее имущество и бесплатную аренду любой квартиры в кондо на всю ее жизнь, — ответил Брин. — Никто бы не сделал ей предложения лучше! Но она даже отказалась вступить в переговоры. В конце концов ее несогласие утратило всякий смысл.
—Потому что она умерла, — сказал Монк.
—Потому что мы планировали двигаться вперед без нее.
—Как бы у Вас получилось? — спросила я. — Ведь ее дом находился прямо в центре квартала!
—Я не достиг бы столько в этом бизнесе, мисс Тигер, не будучи творческим человеком, — Брин подошел к своему столу и развернул изображение здания, похожего на макет. — Мы собирались строить вокруг него.
На исправленном плане здание окружало дом Эстер с трех сторон, окутывая его практически полной темнотой и лишая хозяйку любой частной жизни. Однако, в новом проекте здания дом Эстер не выглядел неуместно, а казался оригинальным, намеренно забавным элементом дизайна. Это был неудачный способ борьбы с Эстер, но гораздо более гуманный, чем убийство.
—Она никогда не согласилась бы на это.
—У нее бы не было выбора, — самодовольно произнес Брин. — Голосование Комиссии по планированию было назначено на следующей неделе, и ее голос против был бы единственным. У меня есть веское основание считать, что мы получили бы единодушное одобрение от комиссии. Проект в любом случае был бы реализован с ней или без нее.
—Вы собирались прогнать ее, сделав ее жизнь абсолютно несчастной, — сказал Монк.
—Напротив, мы были бы дружными соседями, уверяю Вас, — с ухмылкой произнес Брин. — Она со своими кошками могла оставаться там сколько пожелает. Тем не менее, мы спроектировали здание так, что после ее ухода из жизни у нас были варианты: либо позволить ее дому стоять, либо снести его.
—Так Вы говорите, что убийство Эстер Стоваль ничего не изменило для Вас? — спросил Стоттлмайер.
—Нет, поскольку проект был изменен, — ответил Брин. — Но, как житель Сан-Франциско, и прежде всего человек, я действительно в ужасе от того, что произошло с бедной старушкой. Не думаю, что ее убийство имело отношение к нашему зданию. Вероятно, ее убил какой-нибудь обдолбанный наркоман, искавший, чем бы поживиться для покупки следующей дозы.
Я не могла припомнить, что видела наркоманов, обдолбанных или нет, на улице, пока Монк опрашивал соседей. По крайней мере, эта версия не была такой бредовой, как версия Дишера насчет сумасшедших кошек, задушивших старушку и поджегших дом.
—Что ж, — произнес капитан. — Думаю, это все объясняет. Не так ли, Монк?
—Где Вы были в пятницу вечером с девяти до десяти часов? — задал вопрос Монк.
—Я думал, мы выяснили, что мне невыгодна ее смерть, прямо или косвенно, — сказал Брин. — Какая разница, где я был во время убийства?
—Вообще-то Монк прав, это один из процедурных вопросов, которые мы обязаны задать, — вступился за Монка Стоттлмайер. — Я бы не хотел, чтобы кто-то вроде Вас, из Полицейской Комиссии или откуда угодно, думали, что я не делаю свою работу.
—Очень хорошо. — поговорил Брин. — Я был на сборе средств для «Спасем залив» в башне отеля Эксельсиор с восьми до полуночи.
—С Вашей женой? — Монк указал на фотографии на стене. — Это же она, не так ли?
—Да, я был там с женой, с мэром, губернатором и еще примерно с пятьюстами другими заинтересованными гражданами, — нервно ответил Брин. — Теперь, если у вас нет других вопросов, у меня очень напряженный график.
Он достал ключ-пульт дистанционного управления из кармана, нацелил его на двери, и они открылись, очень тонко намекнув нам, что встреча закончена.
—Спасибо за Вашу помощь, — буркнул Стоттлмайер, выходя из офиса. Монк немного отстал, напоследок взглянув на Брина.
—Между кукурузными зернами большая разница, — сказал он. — Уж поверьте мне.
Перед лифтом, вне пределов слышимости секретарши, Стоттлмайер обратился к Монку, направляющемуся к двери на лестничную клетку:
—Не хочешь рассказать мне, почему прицепился к Брину? — Стоттлмайер ударил кулаком по кнопке вызова лифта, будто это было чье-то лицо. — И пусть причина будет не в том, что он использует неправильную марку дезинфицирующих салфеток или не захотел встретиться с нами внизу.
—Это он, — Монк через рукав повернул ручку двери, ведущей к лестницам, и открыл ее.
—Что значит «он»?
—Человек, убивший Эстер Стоваль, — произнес Монк. — Это был он.
Тут прибыл наш лифт, а Монк скрылся на лестничной клетке. Стоттлмайер пошел было за ним, но я мягко потянула его за рукав, остановливая.
—Вы правда хотите бежать за ним тридцать этажей? — спросила я. — Это может подождать.
Он посмотрел на меня, вздохнул со смирением, и вошел в лифт.
—Иногда мне хочется убить его, — сказал он. — И это было бы убийством в целях самозащиты.
После того, как капитан позвонил в офис, дав Дишеру задание проверить алиби Брина и вытащить на свет Божий историю грабителя поездов Родерика Турлока, мы с ним наслаждались неторопливым ленчем в павильоне пекарни Будин в холле.
Мы оба заказали бостонский суп с моллюсками и по миске свежей закваски, и, заняв столик у окна, наблюдали за проходящими мимо бухгалтерами, биржевыми маклерами, банкирами и бездомными.
Мы говорили о детях и школах, в которых они учатся; сетовали на то, что они редко выходят на улицу, а вместо прогулок режутся с друзьями в компьютерные игры. Знаю, это ужасно скучные вещи для светской беседы, поэтому избавлю вас от подробностей нашего разговора. Впервые мы с капитаном разговаривали на обычные темы. Не про Монка, убийства, расследования или правоохранительные органы, а про жизнь.
Сидя с ним за одним столиком, поедая суп и ковыряясь в закваске, я впервые увидела в Лиланде Стоттлмайере простого человека, а не детектива из отдела убийств.
Мы расположились на видном месте, чтобы Монк сразу увидел нас, когда наконец доберется до холла, что и произошло через полчаса после того, как мы оставили его на тридцатом этаже.
Монк шатаясь вышел из лестничной клетки с таким видом, будто пешком преодолел пустыню Мохаве. Расстегнув две верхние пуговицы на воротнике и, даже не признавая нас, он двинулся в Цветочные Конструкции Фло.
—Думаешь, он видел нас? — спросил Стоттлмайер.
—Не знаю, — ответила я.
Вставать, чтобы проверить, мы не стали. Во-первых, мы еще не доели суп, а во-вторых, знали, что Монку придется пройти мимо нас, если он захочет выйти из здания. Но наш разговор закончился. Мы молча сидели и смотрели на цветочный магазин, ожидая, что будет дальше.
Через несколько минут он вышел, держа в руках красивый букет, и рухнул в кресло за нашим столиком.
—Воды, — похрипел он.
Я достала Сьерра-Спрингс из сумочки и подала ему. Он жадно выхлебал ее и осел в кресле.
—Как прошла Ваша прогулка? — спросила я.
—Тонизирующе, — ответил Монк.
—Кому цветы? — поинтересовался Стоттлмайер.
—Вам.
Монк протянул цветы капитану, который недоуменно посмотрел ему в лицо, приняв букет. Сомневаюсь, что он оценил потрясающую композицию из лилий, роз, орхидей и гортензий.
—Это своего рода извинение?
—Это доказательство того, что Лукас Брин виновен в убийстве.
Стоттлмайер посмотрел на цветы, затем перевел взгляд на Монка.
—Не понимаю. Как цветы могут что-то доказать?
И тогда я их узнала. Я видела их раньше, и вспомнила, где.
—Я поговорил с Фло, — Монк указал на цветочный магазин. — Этот букет ее оригинального дизайна. Она им очень гордится.
—Фло молодец, — сказал капитан.
—Лукас Брин купил у Фло такой же букет в четверг, — продолжал Монк.
—И что?
—Он был для его любовницы, Лиззи Драпер, — объяснил Монк. — Я видел точно такой же букет вчера у нее дома.
Не знаю, как Монк разглядел цветы, ведь все время, пока мы находились у Лиззи, его взгляд был прикован к ее расстегнутой рубашке. Должно быть, у него феноменальное периферийное зрение. Этот букет был совершенно идентичен тому, что Лиззи Драпер использовала в качестве модели для натюрморта.
—Даже если это правда, — произнес Стоттлмайер. — Какое это имеет отношение к убийству Эстер Стоваль?
—Эстер Стоваль шпионила за соседями. Она смотрела через бинокль на их дома и делала фотографии, — рассказывал Монк. — Однажды она сдала соседа кабельной компании за то, что он смотрел спортивный канал через незаконный ресивер.
—Я удивлен, что она прожила так долго, — пошутил капитан. — Нельзя вставать между мужчиной и спортом по телеку.
—Думаю, у Эстер были компрометирующие фотографии Лукаса Брина с Лиззи Драпер, и она угрожала отправить снимки его жене, если он не откажется от проекта кондоминиума. Развод стоил бы ему десятки миллионов. Поэтому Брин убил Эстер.
Стоттлмайер покачал головой.
—Это слишком неподъемная ноша, даже для тебя, Монк.
—Но так все и было! — воскликнул Монк.
Уверена, что он прав. И Стоттлмайер тоже прав. Если есть что-то, в чем Монк никогда не ошибался, то это убийство. И Монк знал, что мы это знаем. Это делало ситуацию крайне неприятной для капитана.
Стоттлмайер поднял букет: — Это все, что у тебя есть?
—Еще у нас есть ее кнопки, — ответил Монк.
—Ее кнопки?
—Я не мог не заметить их, — сказал он.
Это было, вероятно, самым большим преуменьшением дня.
—На них были написаны буквы «ЛБ» — пояснил Монк. — Раньше я думал, что это торговая марка. Но это монограмма. Рубашка, надетая на Лиззи, была сделана вручную для Лукаса Брина.
11. Мистер Монк и запах подозреваемого.
Мы вновь собрались в офисе Стоттлмайера, где он поставил букет в пустой стакан от содовой и наполнил его водой. Трудновато найти вазу в отделе убийств полиции Сан-Франциско.
Зашел Дишер , и посмотрел на Монка с тревогой: —Что случилось? Вы себя хорошо чувствуете?
—Я чувствую себя прекрасно. — ответил Монк.
—Вы уверены?
—Абсолютно, — заверил Монк. — А почему ты спрашиваешь?
—Просто я никогда не видел Вас таким... таким... — Дишер лихорадочно искал подходящее слово. — Расстегнутым.
—Расстегнутым? — не понял Монк.
Дишер указал на его рубашку: — У Вас расстегнуты две пуговицы.
—О Боже! — Монк мгновенно покраснел от смущения и застегнул воротник. — И как долго я был голым? Почему ты не сказала мне об этом?
—Мистер Монк, это всего лишь две пуговицы, — произнесла я.
—Молва уже наверное распространяется по всему департаменту, — паниковал Монк.
—Уверен, что никто ничего не заметил, — попытался успокоить капитан.
—Я ходил полуголым, а они не слепые, — Он закрыл лицо руками. — Мне так стыдно!
—Ты среди друзей, Монк, — Стоттлмайер обошел стол и успокаивающе положил руку на его плечо . — Никто не собирается об этом говорить, даю слово.
Монк посмотрел на него пораженно.
—Вы не могли бы поговорить с ними обо мне?
—Конечно! — сказал Стоттлмайер. — А с кем?
—Со всеми. С каждым офицером в здании.
—Хорошо, я это сделаю. Но может, это потерпит до тех пор, пока мы не обсудим, как нам доказать, что Лукас Брин убил Эстер Стоваль?
—Это будет нелегко, — произнес Дишер. — Нет никаких физических улик, что он был в доме Эстер, когда ее убили.
—Или кто-нибудь другой, — заметил капитан.
—Он сделал это, — твердо сказал Монк. — Если будем работать в обратном направлении, найдем доказательства.
—У него железное алиби, — доложил Дишер, подойдя к компьютеру и щелкнув несколькими клавишами. — Я нашел в сети десятки фотографий, где он с женой прибывает в восемь вечера и уезжает в полночь. Я поговорил с фотографами и узнал примерное время, когда были сделаны снимки.
—Хорошая работа, — похвалил капитан.
Дишер повернул монитор компьютера Стоттлмайера так, чтобы мы могли увидеть изображения на экране: многочисленные фотографии в разных ракурсах от различных фотографов, на которых Брин с женой в плащах под зонтиком неслись в холл, чтобы скрыться от дождя. Еще были снимки, как Брины в полночь покидают мероприятие вместе с губернатором и его супругой.
—На мероприятии было около пятисот гостей. Сомневаюсь, что кто-нибудь может описать все его передвижения в тот вечер, — произнес Монк. — В Эксельсиоре дюжина выходов. Он мог выйти из отеля, потом вернуться назад, и никто бы его не заметил.
—Достань запись с камеры наблюдения охраны отеля, — приказал Стоттлмайер Дишеру. — Может, на ней что-нибудь есть. И поговори с кем-нибудь из гостей или персонала отеля, не замечали ли они, как он покидал здание.
—Брин построил Эксельсиор. Уверен, он знает, как выйти оттуда, не будучи замеченным, — произнес лейтенант. — И то, что он покидал отель, еще не доказывает, что он был в доме Эстер Стоваль и задушил ее подушкой.
—Но на шаг приближает нас к этому, — заметил Стоттлмайер.
—Хорошо, — согласился Дишер. — А какое отношение к этому имеет грабитель поездов, умерший в 1906 году?
—Никакое, —ответил Монк. — Он связан с убийством пожарной собаки.
—Вы пытаетесь раскрыть убийство собаки, совершенное сто лет назад?
—Спарки был убит в пятницу вечером.
—Призраком? — удивился Дишер.
—Стоп! — Стоттлмайер поднял руку. — Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит?
—В конце восьмисотых Родерик Турлок и его банда грабили поезда, перевозившие золотые монеты в банки, — рассказывал Дишер. — В конце концов люди Пинкертона нашли убежище Турлока в Сан-Франциско. Он был убит в перестрелке, и унес свою тайну в могилу.
—Какую тайну? — спросил Монк.
—Куда он дел похищенное золото. Большая его часть так и не была найдена. Легенда гласит, что оно закопано в неизвестном месте.
—Это все очень интересно, но не могли бы мы обсудить богатую и яркую историю Сан-Франциско в другой раз? — не выдержал капитан. — У нас висит убийство, которое нужно раскрыть, и нет никаких доказательств.
—Вы забываете о кнопках, — возразил Монк. — И цветах.
—Ну конечно! Цветы, — капитан выхватил букет из стакана. — Знаешь что, Рэнди, я прямо сейчас отнесу это окружному прокурору, пока ты с Монком поедешь арестовывать Брина!
Капитан направился к двери. Дишер застыл на месте, не зная, что делать
—Вы хотите, чтобы я... То есть, я должен... — Дишер растеряно посмотрел на Монка. — Он это серьезно?
—Нет, я не серьезно, — Стоттлмайер развернулся на каблуках и махнул букетом, стряхнув несколько лепестков. — Ради Бога, Лукас Брин состоит в Полицейской Комиссии. Все, что нам нужно — это его ДНК по всему месту преступления, двадцать два очевидца и видео, на котором он душит старую каргу. И тогда, может быть, подчеркиваю! — может быть! — у нас будет, что ему предъявить.
Капитан оттолкнул Дишера в сторону, нервно засунул букет назад в стакан и сел за стол. Глубоко вдохнул и посмотрел на Монка.
—Скажи, по-твоему, как он это сделал?
—Я думаю, он вышел из отеля, убил Эстер, устроил пожар в ее доме и вернулся на вечеринку.
—Это не очень хитрый план, — с сомнением произнес Дишер.
—Но все получилось, не так ли? — возразил Стоттлмайер. — Ты проверил алиби Лиззи Драпер?
Рэнди кивнул: — У них во Флакксе что-то вроде бара Гадкий Койот. Сотня парней глазеет до полуночи, как девчонки танцуют на барных стойках в мокрых футболках, жонглируя бутылками и разливая напитки.
Кстати, это и была причина, почему я не получила работу в Флакксе: я не танцую и не жонглирую.
—Предположим, что Вы правы, — начала я. — Вернее, простите, я знаю, что Вы правы. Но Брин не мог взять свою машину так, чтобы гостиничный работник или журналисты не заметили его. И он не мог поймать такси без риска, что водитель его может узнать. Как же Брин добрался до дома Эстер и вернулся обратно?
Капитан кивнул мне: — Начинаешь осваиваться в нашей профессии, Натали!
—Должно быть, он шел пешком, — предположил Монк.
—Как это возможно? — удивилась я. — Я имею в виду, пройти такое расстояние пешком за час.
—Есть лишь один способ выяснить это, — пожал плечами Монк.
* * *
Выходя из полицейского управления, Монк извинялся перед каждым встречным полицейским за «недавнюю наготу», в которой обвинил дезориентацию, вызванную побочным действием его лекарства, хотя никто ни о чем не спрашивал и это никого не волновало.
—Аллергии, — объяснял он всем. — Это мой бич.
Мы подъехали к Эксельсиору, находящемуся на улице Монтгомери, в нескольких кварталах северо-западнее Юнион-сквера. Хотя это относительно новое здание, построенное в последнее десятилетие, оно выдержано в стиле Бозар, популярном среди элиты Сан-Франциско в ранние 1900-е годы. Дорогостоящие штрихи, подчеркивающие богатство, были повсюду: большие арочные дверные проемы, монументальные каменные колонны, скульптурные балюстрады и окна, украшенные резными коронами и краеугольными камнями.
Я неохотно оставила Чероки в подземном гараже Эксельсиора, где стоянка на день стоит больше, чем аренда автомобиля. Как и предположил Дишер, даже беглый осмотр выявил более дюжины способов выйти из здания, в том числе через двери на каждом уровне гаража и выход для персонала, ведущий в темный переулок.
Служебный выход в переулке очень удобно скрыт от взглядов с улицы за большими мусорными контейнерами. Если Брин использовал эту дверь, чтобы выскользнуть из здания, он мог целый квартал прошагать по переулку, прежде чем выйти на улицу на безопасном расстоянии от отеля и толпы журналистов. Монк высказал предположение, какой маршрут Брина мог быть наиболее вероятным, и предложил пройти по нему. Но мы стояли на точке, откуда открывалась масса вариантов маршрута следования подозреваемого. Монк принял самое простое решение — направился прямо по Монтгомери.
Когда мы начали прогулку, уже почти стемнело и моросил дождь. Наш путь лежал мимо башен района Финансистов, откуда потоком выходили бизнесмены и канцелярские служащие, сливаясь в сплошную массу движения вечернего часа-пик. Появилась ночная смена бездомных, ища убежища в нишах и дверных проемах, роясь в мусорных баках и выпрашивая деньги у прохожих.
Монк милостыню не подавал, зато раздавал пакетики салфеток из моей сумочки каждому встречному неимущему. Думаю, они вряд ли оценили этот «щедрый» жест, особенно парень в безразмерном рваном плаще, одетом поверх нескольких слоев грязных рубашек, устроившийся спать на клочке картона.
Как только Монк бросил ему пакетик Уэт Уан, бездомный тотчас поднялся с подстилки.
—И какого черта мне с этим делать? — возмутился он, с отвращением держа салфетку. Его волосы и борода были спутанными, кожа загорелой и густо залепленной грязью. От него так несло разложением, будто он спал в мусорном контейнере. Зловоние было как невидимое силовое поле, держащее Монка в трех футах от бомжа.
—Вы правы, — сказал Монк бездомному. — Это необдуманно с моей стороны.
Он залез в мою сумочку, достал оттуда две горсти салфеток и бросил под ноги человеку.
—Одной в самом деле было бы недостаточно, — бросил Монк, и, чихая, поспешил дальше. Нам в спину неслись ругательства бездомного.
Я подала Монку Клинекс, он высморкался и положил использованную салфетку в мешочек фирмы Зиплок, запечатал его и убрал в карман.
—Этот человек спит с кошками, — пояснил Монк.
—Думаю, это меньшая из его проблем.
Обернувшись через плечо, я увидела, как бездомный собирает салфетки и набивает ими карманы. Заметив, что я смотрю, он отвернулся.
И тебе тоже всего хорошего, — подумала я.
Мы продвигались на север по Монтгомери, дойдя до пересечения с Коламбус-авеню, и достигли Телеграф Хилл. Офисные здания и рестораны сменились высококлассными галереями и резиденциями. Мы делали зигзаги вдоль боковых улиц жилого треугольника викторианских домов и садов, граничащих с Коламбус-авеню, Монтгомери и Филберт. Это довольно крутой подъем — не такой крутой, как тот, что мы осиливаем в парке Долорес каждое воскресенье, но к вершине холма дышалось тяжеловато. К моему большому удивлению, мы оказались у здания пожарной части, где работает Джо.
—Не возражаете, если мы остановимся ненадолго и поздороваемся с Джо? — спросила я. Думаю, Брину бы потребовался отдых, даже несмотря на спешку. Мы прошли восемь или десять больших кварталов от Эксельсиора за двадцать минут.
—Отличная идея! — согласился Монк. Он выглядел явно нуждающимся в отдыхе.
Меня радовала возможность немного просохнуть. Морось не так плоха, пока не накопится, и ты внезапно не осознаешь, что мокрая до нитки. Что с нами и произошло.
Кроме того, мы более или менее убедительно доказали, что Брин мог добраться до дома Эстер Стоваль, находившегося в паре кварталов от пожарной части, из Эксельсиора за полчаса.
В пожарной части, разумеется, все блестело. Даже экипировка, висящая в открытых стойках, была чистой, а бегунки и молнии сияющими.
Пожарные полным составом сидели на кухне и ели пиццу. Я не могла не заметить, что корзина — кровать Спарки с резиновым пищащим хот-догом все еще стояла на месте. И Монк заметил ее. Думаю, Джо пока не был готов принять смерть Спарки. Мне знакомо это чувство. Одежда Митча висела в шкафу в течение года после его смерти. И знаю, что у Монка до сих пор есть подушка, на которой спала его жена. Он хранит ее в полиэтиленовом пакете в шкафу.
Джо широко улыбнулся, вскочил и бросился поприветствовать нас. Добрался до меня и … застыл в неуверенности, как поступить дальше. Поцеловать меня? Обнять? Пожать руку? Мы сошлись на дружеских объятьях.
—Натали, Мистер Монк, какой приятный сюрприз! Вы как раз вовремя, чтобы разделить с нами пиццу, — Джо обернулся на капитана Мантуза, уже протягивавшего Монку кусок, завернутый в салфетку.
—Нет, спасибо, — вежливо отказался Монк. — Мы зашли задать несколько вопросов.
И снова я оказалась не в курсе событий. Мне-то думалось, что мы случайно попали к пожарной части.
—Капитан Мантуз, случалось ли Вам замечать пропажу полотенец до вечера пятницы?
—Конечно, они постоянно пропадают, — ответил Мантуз. — Это как с носками. Ну Вы понимаете, о чем я.
—Нет, не понимаю, — Монк выглядел искренне недоумевающим.
—Да все теряют носки, — сказал Мантуз. Все сидящие рядом с ним кивнули в согласии. Как и я. — Вы никогда не теряли носок?
—Как это? Они либо на моих ногах, либо переносятся в корзине из прачечной в ящик для носков, — говорил Монк. — Я даже не представляю, как это в принципе возможно — потерять носок.
—Это одна из величайших тайн жизни, — произнес Джо. — Куда пропадают носки.
—Туда же, куда и наши полотенца, — рассмеялся Мантуз.
—И мои трусики, — ляпнула я. Мантуз перестал улыбаться. Я обернулась вокруг, увидев, что все на меня уставились. — Да ладно, ребята, все теряют нижнее белье!
Мужчины качали головами и смотрели с недоумением, особенно Монк и Джо.
—Я знаю это как факт, — твердо отчеканила я.
—Я хочу, чтобы Вы кое о чем поразмыслили, капитан, — произнес Монк, спасая меня от дальнейшего смущения, хотя я уверена, он заговорил вовсе не по этой причине. — В особенности, могли ли Вы с большой вероятностью сделать какие-нибудь письменные заметки о пропавших полотенцах, вернувшись с вызова на пожар?
Мантуз обдумывал вопрос несколько мгновений: — Теперь, когда Вы упомянули об этом, думаю да, мог. Но, чтобы убедиться, мне нужно проверить записи.
—Вы ведете учет пропавших полотенец? — недоверчиво спросила я.
—Слежу, чтобы оправдать издержки за счет покупки новых, — отвечал Мантуз. — Я должен отчитываться за каждый потраченный цент.
У меня было чувство, что он бы все равно следил, даже не входи это в его обязанности. Неудивительно, что Монк хотел быть пожарным. Мантуз был почти таким же дотошным, и я призадумалась о том, какой могла быть темная сторона Джо. Он был удивительно пунктуален, когда пришел забрать меня на свидание. Не пунктуальность ли является его темной стороной? Что произойдет, если я впервые опоздаю на встречу с ним?
Монк повернулся к Джо.
—Разве Спарки бегал по окрестностям, только когда бригада выезжала по вызову на пожар?
—Да, — ответил Джо.
—Почему Вы не привязывали его?
—Спарки всегда возвращался, — сказал Джо. — Я не хотел ограничивать его свободу.
—Когда он возвращался, — спрашивал Монк. — Чем от него пахло?
Джо, казалось, был сбит с толку этим вопросом. Я-то точно была. — Дерьмом! Не знаю, куда он лазал...
—Насколько мерзким был запах?
—Я сразу мыл его в ванне, как только он прибегал, не то Кэп устроил бы мне ад.
—Люблю чистую пожарную часть, — сказал Мантуз. — Чистота является внешним проявлением порядка!
—Аминь, брат! — воскликнул Монк, и хитро улыбнулся мне. Я уже видела раньше такую улыбку. Как правило, после нее кого-нибудь арестовывали и на долгое время отправляли в тюрьму. — Пойдем поговорим с мистером Дюмасом.
Я пошла за Монком через дорогу к дому Грегорио Дюмаса и постучала в дверь. Монк спрятался позади, прикрываясь мной, как щитом. Его руки защищали пах от возможной собачьей атаки. Очень галантно!
Грегорио открыл дверь. На нем был красный смокинг, пижамные брюки, и такое количество всевозможных аксессуаров, что он мог сравниться с мистером Ти, Сэмми Дэвисом младшим и Либераче. Знаю, ссылки на этих людей давно вышли из употребления, но где-то между окончанием школы и днем, когда я стала матерью, моя игла творческого кругозора застряла. Не хочу думать о том, насколько я отстала от современной американской поп-культуры. Это заставляет меня чувствовать, что я перешла в разряд матрон, и это страшно.
Но вернемся к Грегорио. Монк спросил его, на заднем ли дворе собака в данный момент, а если там, то не могли бы мы войти и поговорить с ним минутку.
Грегорио пригласил нас неохотно. Мы уселись на диване, а он в кресло напротив нас. Ему явно не понравилось, что мы заняли диван.
—Не могли бы мы быстрее закончить с вашими вопросами? Джеопарди идет. — попросил Грегорио.
—Это такая игра, где участникам дают ответы, а вопросы они сами должны придумать?
—Да, это она.
—Здорово! — воскликнул Монк. — Давайте поиграем?!
—Что Вы имеете в виду? — поразился Грегорио. — Вы хотите посмотреть со мной телевизор?
—Давайте играть в свою игру? Я дам Вам ответы, а Вы можете задать мне вопросы. Готовы? Вот ответ: Золото Родерика Турлока.
Грегорио вздрогнул, будто его ударили.
—Смелее, мистер Дюмас, — продолжил Монк. — Сделайте предположение.
Грегорио молчал, сильно потея под своим «помпадуром». Монк изобразил гудок паровоза.
—Время вышло. Вопрос был такой: Почему Вы рыли тоннель от Вашего дома к канализации, а от канализации к пожарной части? Было весело, не правда ли? А вот следующий ответ: Чтобы вытереть следы в пожарной части. Каков же будет вопрос?
Грегорио облизал губы и вытер пот со лба.
—Вы даже не пытаетесь, мистер Дюмас, — разочарованно проговорил Монк.
—Я пытаюсь, — сказал Грегорио. — Просто ответ не имеет никакого смысла.
—Я знаю! Я знаю! — крикнула я, подняв руку и с энтузиазмом размахивая ею.
Монк улыбнулся и указал на меня: — Да, Натали. Какое будет Ваше предположение?
—Почему мистер Дюмас украл полотенца? — ответила я.
—Правильно! — подтвердил Монк. — Он рыл тоннель под пожарную часть в поисках золота, когда пожарные уезжали на вызовы. Но он боялся, что Спарки будет лаять и привлечет чье-нибудь ненужное внимание, пока он копает. Поэтому он попытался выманить пса из части пищащей резиновой игрушкой в виде хот-дога. Спарки она нравилась. На крыльце домика Летиции лежит такая же игрушка, как и в корзине Спарки.
Все разрозненные факты, все, что мы видели и слышали, вдруг встало на свои места. Это чувство было волнующим, и в какой-то момент я поняла, почему люди могут хотеть работать детективами.
—Спарки проникал сюда через тоннель в канализации, — сказала я. — Вот как он смог пробраться через забор и покрыть Летицию. Именно поэтому он постоянно возвращался в пожарную часть пахнущим так, будто был покрыт дерьмом. Это и было дерьмо.
Грегорио густо покрылся потом.
—Натали выигрывает этот раунд, мистер Дюмас. — объявил Монк. — Вы должны угадать вопрос на еще один ответ, чтобы остаться в игре. Вот и ответ: Пятнадцать лет тюремного заключения.
—Какого черты Вы тут несете? — завизжал Грегорио.
Монк покачал головой: — Нет, сожалею, но правильный вопрос был такой: Какую меру пресечения выберет суд по иску о совершении мошенничества и крайне жестокого обращения с животными?
—Я отношусь к Летиции по-королевски, — возразил Грегорио.
—Но Вы убили Спарки, — сказала я.
—Здесь вы ошибаетесь, — изрек Грегорио. — Да, я сделал подкоп в поисках золота Турлока, и я был в пожарной части в пятницу вечером, но я не убивал Спарки.
—Убедите нас, — сказала я.
—Правда в том, что Летиция уже не та, что была раньше, ее расцвет давно миновал. В последний раз она победила на выставке два года назад, потому что я потратил двадцать две тысячи долларов на экстремальный макияж.
—Ей сделали пластическую операцию? — спросил Монк.
—Этим я купил еще один год на собачьих выставках, — рассказывал Грегорио. — Но у судей острые глаза, и никакая косметическая хирургия не помешает неизбежному увяданию красоты. Мы жили на золотые монеты, которые я откапывал под пожарной частью. Мой план был прост: когда монеты закончатся, жить за счет урегулирования моего иска к пожарному департаменту.
—Мошеннического иска! — возмутилась я. — Вы использовали Летицию, чтобы она задержала Спарки, пока Вы охотились за золотом.
—Расскажите нам, что на самом деле произошло в пожарной части в пятницу вечером, мистер Дюмас — попросил Монк.
Грегорио тяжело вздохнул.
—Все началось как обычно. Вскоре после того, как пожарные машины уехали, я тоннелем прошел в подвал части. Обычно я слышал лай Спарки. Но когда пришел в подвал в этот раз, было тихо. Я взял два полотенца, чтобы вытереть ноги и пошел наверх осмотреться. Вот тогда-то я и увидел лежащего Спарки и уходящего пожарного.
Я фыркнула с отвращением: — Вы по-прежнему придерживаетесь своей версии с пожарным? Это смехотворно! Почему бы Вам не рассказать правду до конца и не признать, что это сделали Вы?
—Потому что я говорю правду, — прокричал Грегорио, на его глаза навернулись слезы. — Я не мог убить Спарки!
—Это почему? — спросила я с таким сарказмом и отвращением, которые только смогла вложить в эти два слова.
—Я разбил бы сердце Летиции. — Он вытер слезу со щеки. — И свое тоже. Я любил этого проклятого пса.
Монк покачал головой из стороны в сторону и пожал плечами. — Да, это имеет смысл.
Он резко поднялся с дивана и вышел за дверь, не попрощавшись. Мне пришлось поторопиться, догоняя его на улице.
—Вы не собираетесь добить его? — удивилась я.
—Я уже сделал это, — ответил Монк, направляясь к Эксельсиору.
—За кражу полотенец и попытку подать мошеннический иск в суд. Но как быть с убийством Спарки?
—Он не убивал Спарки, — сказал Монк.
—Тогда кто?
—Это же очевидно! — произнес Монк. — Лукас Брин.
12. Мистер Монк делает свой ход.
Уже стемнело, когда мы начали обратный спуск с холма к Эксельсиору, где мне предстояло оплатить стоянку машины. Это уже был достаточный мотив для убийства! Удивляюсь, почему парковочные служащие не носят кевларовые бронежилеты и не сидят в пуленепробиваемой клетке.
—Зачем Лукас Брин хотел убить пожарную собаку? — спросила я.
—Он и не хотел, — ответил Монк. — Ему пришлось. Брин не знал, что собака будет в пожарной части, когда проник туда.
—А что Брин там делал? — задала я новый вопрос. Когда мы приблизились к району Финансистов, люди вокруг нас поредели, стало темнее и холоднее.
—Он пришел украсть пожарный плащ и шлем, — ответил Монк. — Он и был тем пожарным, которого мистер Дюмас видел уходящим из пожарной части.
—Что-то я ничего не понимаю, — сказала я. — Почему вы думаете, что это был Брин?
—Средства, мотив и возможность, — произнес Монк, и объяснил мне свою теорию произошедшего в пятницу вечером.
Лукас Брин выскользнул из Эксельсиора примерно в четверть десятого, подошел к дому Эстер, и задушил женщину подушкой. Обставил все так, будто она заснула с непогашенной сигаретой. Затем спрятавшись снаружи, убедился, что гостиная объята пламенем. Брин мчался обратно в отель, и вдруг обнаружил, что оставил нечто компрометирующее на месте преступления.
Бежать в дом уже было поздно, поскольку он горел и пожарные уже подъезжали. Но он не мог допустить, чтобы это нечто, принадлежащее ему, сгорело. К счастью, или к несчастью, пожарная часть находилась поблизости. Он решил украсть пожарное снаряжение, вернуться к дому Эстер, вытащить оставленное из огня и затем вернуть экипировку в часть на пути к отелю.
—Но он не знал о Спарки, — заключил Монк. — Собака напала на него, поэтому Брин схватил киркомотыгу для самозащиты.
Это означало, что все произошло именно так, как Монк описал в первый визит в пожарную часть.
Мы были так поглощены разговором, что я не обращала внимания на окружающую обстановку, и вдруг мощный поток холодного воздуха словно заставил меня проснуться.
Лес небоскребов закрывал лунный свет. Ветер свистел между зданиями, швыряя обертки от фаст-фуда и другой мусор — перекати-поле современного города.
Я плотнее закуталась в куртку. Холод был не единственной причиной, заставившей меня дрожать. Казалось, что мы с Монком были единственными людьми на улице. Удивительно, как быстро опустели здания района Финансистов. За исключением редко проезжающих машин или автобусов, было ощущение, что мы последние люди на Земле.
—Как Вы поняли, что Брин приходил украсть пожарную экипировку? — спросила я.
—Когда мы впервые были в части, я заметил плащ, висящий на неправильно ориентированной вешалке, — объяснил Монк. — Я ее перевесил, но это беспокоит меня до сих пор.
Только Монка могло обеспокоить нечто подобное. Однажды я ошиблась, купив чертову дюжину пончиков Уинчелл, и тринадцатый пончик Монк до сих пор вспоминает с содроганием.
—Капитан Мантуз обожает порядок, — говорил Монк. — Пожарные хорошо знают, что нельзя вешать плащи на неправильно висящие вешалки. А Брин не знал. Плащ, который я перевесил, он и украл в ночь убийства Эстер.
—Тогда на нем повсюду остались отпечатки пальцев Брина, — предположила я.
Монк покачал головой: — Плащи и шлемы чистят после пожара, чтобы удалить токсины от дыма.
Если бы пожарные не были помешаны на чистоте и блеске, у нас были бы доказательства, чтобы прижать Брина к ногтю. Сейчас же у нас не было ничего, кроме того, что понял и выяснил Монк, но мне пока не рассказал.
—И как Вы собираетесь доказать, что Лукас Брин был в пожарной части?
Перед тем, как Монк успел ответить, кто-то схватил меня сзади, и приставил лезвие очень острого ножа к моему горлу.
—Бросай кошелек, — скрипучий голос прошипел мне в ухо.
Монк обернулся, и его глаза расширились в шоке: — Отпусти ее.
—Заткнись и иди сюда, или я перережу ей горло прямо сейчас!
Монк сделал, что ему сказали. Мы пятились глубже в переулок. Я старалась не дышать и не дрожать, опасаясь, что любое движение приведет к порезу.
—Ты, — сказал напавший Монку. — Давай свой бумажник и часы!
Монк вынул бумажник, открыл его и начал внимательно изучать содержимое.
—Какого черта ты там делаешь? — крикнул грабитель. Меня это тоже волновало. Разве Монк не видит нож у моего горла?
—Я сортирую содержимое бумажника для Вас, — ответил Монк.
—Я и сам могу! — рявкнул грабитель. Я чувствовала запах алкоголя от его дыхания и запах отчаянья от его пота. А может быть, это от меня пахло отчаянием.
—Но если я сделаю это, — обратился Монк к грабителю. — То смогу сохранить то, что Вы просто выбросите.
—Давай мне чертов кошелек!
—Очевидно, Вам нужны только деньги и кредитная карточка, а я бы хотел сохранить фотографию моей жены, — Монк показал ему крошечную фотографию Труди.
—Хорошо, оставь ее себе. А остальное давай сюда, или я зарежу ее! Я сделаю это!
Я чувствовала, как он дрожит от нервного разочарования, и дрожь передавалась приставленному к моему горлу лезвию. Еще чуть-чуть, и у меня потечет кровь.
—Пожалуйста, сделайте, как он говорит, мистер Монк!
Монк проигнорировал мою мольбу, достал зелено-золотую карту и показал грабителю.
—Чем моя скидочная карта книжного магазина Барнста и Нобля может Вам быть полезной? Вы не кажетесь мне заядлым читателем. Вам действительно нужна десятипроцентная скидка на книги? Думаю, нет.
—Я собираюсь прирезать ее, черт побери! — я ему верила. Он все сильнее раздражался с каждой секундой.
—А как насчет моей клубной карты магазина Ральфс? Какой Вам смысл от нее? Вы, вероятно, получаете скидку на продукты, воруя их.
Все внимание грабителя было сосредоточено на Монке. Я чувствовала, что давление на мою шею и талию ослабло. Недолго думая, я схватила его запястье левой рукой, ударила по лицу тыльной стороной ладони правой руки, и наступила ему на ногу изо всех сил. Я чувствовала, как хрустнули кости под моим каблуком.
Грабитель вскрикнул и отпустил меня. Я пнула нож, развернулась и заехала ему со всего размаха коленом в промежность. Он согнулся пополам, и я треснула его головой о стену. Грабитель отскочил от стены и рухнул навзничь на землю. Я поставила колено ему между ног, прижала его руки и посмотрела на Монка.
Он все еще стоял на месте, поглощенный раскладыванием карточек обратно в нужные отсеки бумажника. Мое сердце бешено колотилось, я тяжело дышала от нахлынувшей волны адреналина.
—Спасибо, — произнесла я. — Вы очень помогли.
—Я отвлекал его, чтобы ты сделала свой ход.
—Мой ход? А как насчет Вашего хода?
—Это мой ход, — Монк сунул бумажник в карман. — Где ты этому научилась?
—Мне тоже это интересно, — простонал грабитель.
—Наблюдала за дочерью на занятиях тхэквондо. — я взглянула на Монка и дернула головой в сторону своей сумочки. — Вы можете взять мой телефон и позвонить в полицию.
—Пока нет, — Монк подошел, и присел рядом со мной. — Простите, мистер грабитель. Вы давно здесь работаете? Это Ваше постоянное место для грабежей?
Грабитель не ответил. Я стиснула ему яички коленом, пока он не захныкал. Я женщина — слушайся меня!
—Отвечай на вопрос! — приказала я.
Грабитель кивнул: — Да, это мой участок.
—Вы работали в пятницу вечером? — спросил Монк.
—В моей профессии не предусмотрены выходные, — ответил вор.
—Не был ли одной из Ваших жертв в пятницу вечером человек, которого зовут Лукас Брин?
—Да пошел ты!
Я увеличила давление на его чресла: — Тебе будет очень трудно совокупляться с кем-нибудь, если ты не станешь более сговорчивым.
Знаю, это звучало как глупая реплика из плохого фильма про полицейских, но я была на адреналине, и зла на него за приставленный к моему горлу нож. Чем жестче я говорила, тем лучше себя чувствовала, а страх исчезал.
—Да, я ограбил Брина, — прохрипел он. Его глаза были так выпучены, что я боялась, не выскочат ли они и не укатятся прочь. Я ослабила давление на его тестикулы.
—Во сколько Вы сделали это? — спросил Монк.
У меня нет часов.
—За свою карьеру Вы, должно быть, украли не одну сотню часов. Никогда не думали оставить себе одни?
—У меня не так много важных встреч.
—Брин ничего не терял?
—Только после встречи со мной, — сказал грабитель.
—Но не до нее, — задумчиво произнес Монк.
—Я забрал его бумажник и часы, и оставил ему обручальное кольцо.
—Зачем? — удивилась я.
—Потому что люди слишком чувствительны и глупы из-за этого. Они готовы рисковать жизнью из-за обручального кольца. — он посмотрел на Монка. — Но я никогда не видел, чтобы ею рисковали ради клубной карты Ральфс.
—Экономия — штука сложная, — сказал Монк. — Не заметили ли Вы что-нибудь необычное в Брине?
—Он сильно спешил, не мог дождаться, чтобы отдать мне вещи, — ответил грабитель. — И от него пахло дымом, будто он только что выбежал из горящего здания.
Монк позвонил Стоттлмайеру, и пока он рассказывал ему нашу историю, подъехала посланная капитаном черно-белая машина, из которой выскочили два офицера для ареста грабителя. Я взяла телефон у Монка, позвонила моей соседке миссис Трофамнер, попросив ее последить за Джули пару часов, пока мы не проверим сведения, полученные от грабителя. С тех пор, как я начала работать на Монка, миссис Трофамнер привыкла к моим безумным звонкам с экстренными просьбами присмотреть за Джули.
Мы заканчивали давать показания офицерам, когда появился капитан и жестом пригласил нас в свою машину.
—Куда мы едем? — спросила я.
—Настало время по-другому поболтать с Лукасом Брином, — ответил Стоттлмайер. Он сделал несколько звонков и выяснил, что Брин в офисе, в нескольких кварталах отсюда.
Войдя в здание, капитан воспользовался телефоном охраны, чтобы позвонить в офис Брина. Он спросил у секретарши, не спустится ли Брин в вестибюль поговорить с нами. Когда секретарша сказала, что тот отказался, Стоттлмайер улыбнулся.
—Прекрасно, — вымолвил он. — Передайте ему, что у нас состоится разговор о Лиззи Драпер у него дома в присутствии его жены.
Стоттлмайер повесил трубку и указал на павильон пекарни Будин.
—Могу я угостить вас чашечкой кофе, пока мистер Брин спускается сюда?
Я согласилась на заманчивое предложение капитана и убедила его подсластить сделку свежим багетом из закваски. Монк удовольствовался теплой бутылкой Сьерра-Спрингс из моей сумочки.
Через пять минут Брин прошел из лифта к нашему столику.
—Что за важность, из-за которой вы вытащили меня из офиса? — спросил он.
—Вы не обязаны были спускаться, — сказал Стоттлмайер. — Но, полагаю, Вам не хотелось, чтобы слух о Вашем романе с Лиззи Драпер дошел до Вашей благоверной.
—Я впервые слышу о ней!
—Она Ваша любовница, — возразил капитан.
Брин усмехнулся с самодовольной уверенностью и потянул за манжет своей рубашки с монограммой: — Это она вам сказала?
Стоттлмайер покачал головой.
—Я так не думаю, — сказал Брин.
—Мы знаем, что Вы купили ей букет у флориста в этом холле, — произнес капитан.
—Знаете? Я покупаю много цветов у Фло. Для жены, для секретарши, для клиентов, для украшения офиса... Откуда Вам знать, что она получила букет от меня? Он мог быть от кого угодно в этом здании. Женщина могла купить его сама себе.
—Вы купили его для нее, — сказал Монк. — Возможно, когда Вы оставили у нее свою рубашку. Она была одета в нее, когда мы приходили. На кнопках была монограмма с Вашими инициалами.
—Моя жена отдала часть одежды в Гудвил, — оправдывался Брин. — Она всегда ненавидела эту джинсовую рубашку. Возможно, женщина, о которой вы говорите, обожает покупать вещи по дешевке в секонд-хендах.
—А как Вы узнали, что она была джинсовой? — спросил Монк. — Мы не говорили, какая рубашка была одета на ней.
—Кнопки, — быстро среагировал Брин. — Только на моих джинсовых и спортивных рубашках с короткими рукавами мои инициалы нанесены на кнопки вместо манжет.
—А откуда Вы узнали, что мы говорили не о Вашей рубашке с короткими рукавами?
—Я счастлив в браке и верен своей жене, но даже не будь я верным, прелюбодеяние не является преступлением.
—Но убийство является, — сказал Монк. — Вы убили Эстер Стоваль.
—Это смешно, — возразил Брин. — У меня не было причин желать ее смерти.
—Эстер знала о Вашем романе и шантажировала Вас, — говорил Монк. — В пятницу вечером Вы ускользнули со сбора средств, задушили Эстер и подожгли ее дом.
—Вы забываете о том, что я не покидал Эксельсиор до полуночи.
—Вы покинули его, и мы можем доказать это, — сказал Стоттлмайер. — Вас ограбили на улице в квартале от отеля. Мы поймали грабителя и узнали, что Вы сообщили в банк по поводу украденных кредитных карточек. Но вот странная вещь: Вы не сообщили в полицию об ограблении. Ну и дела, я удивлен, почему?!
Брин устало вздохнул: — Короче говоря, я вышел из отеля покурить, когда на меня напали. Вряд ли это можно квалифицировать как «покинул отель».
—Тогда почему Вы никому не рассказали об этом? — спросил Стоттлмайер.
—Потому что я обещал жене бросить курить. Узнай она, что я по-прежнему курю сигары, тут же мне голову оторвет.
— Вы не сообщили о грабеже, потому что Ваша жена могла узнать, что Вы курите? — спросил капитан. Недоверием было пропитано каждое слово.
Брин снова рассеянно потянул за манжету своей рубашки ручной работы. Не знаю, была ли это нервная реакция, или желание, чтобы мы восхищались его запонками.
—Мне не нравится Ваш тон, капитан. Я ничего не рассказал полиции, поскольку не хотел, чтобы пресса растрезвонила о грабеже во всех новостях. Последнее, чего мне хотелось, создать впечатление об этом районе как об очаге преступности. У меня есть доля в Эксельсиоре. Мы бы потеряли сдачу номеров, свадьбы и бизнес-конференции. Более того, я люблю Сан-Франциско. И не хочу делать ничего, что могло бы повредить имиджу города и вызвать снижение в сфере туризма.
—Это хорошая история, и мы в высшей степени тронуты Вашей гражданской позицией, — произнес Монк. — Но вот что произошло на самом деле. Вы что-то забыли в доме Эстер. Поэтому Вам пришлось украсть пожарный плащ и шлем, чтобы вернуться в дом и забрать это. Но Вы не знали, что в пожарной части окажется собака, и когда она начала лаять на Вас и рычать, Вы убили ее киркомотыгой.
—Теперь вы обвиняете меня еще и в убийстве собаки? — вскрикнул Брин. — Это возмутительно! Какие у вас доказательства, чтобы поддержать эту фантазию?
—Грабитель сказал, что от Вас сильно пахло дымом, — сказала я.
—Пахло? Он говорит прямо как моя жена! Боже мой, все стали такими анти-табачниками, даже грабители! Как я уже говорил, у меня была сигара. Вот что он унюхал! Прекрасный аромат Партагас Саломонес!
Брин посмотрел мимо меня, что-то снаружи привлекло его взгляд. Я оглянулась через плечо и увидела бомжа, проходящего мимо окна. Это был тот же бомж, которому Монк подарил кучу салфеток. Он шаркал по асфальту в своем плаще, толкая шаткую продуктовую корзину, наполненную отбросами. Увидел, что я смотрю, и отвернулся.
Брин повернулся к Стоттлмайеру, и когда заговорил, его тон был намного жестче прежнего: — Вы слишком долго испытываете мое терпение бессмысленными вопросами. Поставьте точку и закончим с этим.
—Монк прав. Вы убили женщину и собаку, и Вам не уйти от ответственности. Все четверо, сидящих здесь, знают это, — произнес Стоттлмайер. — Так как Вы горячий сторонник Департамента Полиции и все такое, думаю, я смогу дать Вам шанс заключить сделку, прежде чем мы оба потратим массу времени и сил на это дело.
—Я слышал, Вы были восходящей звездой в департаменте, капитан, и что Вы, мистер Монк, были блестящим детективом. Очевидно, я был дезинформирован. Я глубоко разочарован в вас обоих. Мы закончили.
Брин поднялся со своего кресла, попрощался со мной кивком головы и пошел к лифту.
—Он разочаровался в нас, Монк, — Стоттлмайер допил кофе. — Я раздавлен. Как насчет тебя?
—Он собирается усложнить Вам жизнь, капитан, — сказал Монк.
—Он не так усложнит ее мне, как я ему, — усмехнулся капитан. — Я получу ордер сегодня вечером, и мы обыщем его дом и офис, чтобы найти тот маленький предметик, за которым он вернулся в дом Эстер — только скажи мне, что именно это за предметик.
—Что-то очень и очень компрометирующее.
—И это... — ждал ответа Стоттлмайер.
—То, что прямо, неопровержимо и убедительно указывает на него, как на убийцу.
—Да, я знаю, что значит «компрометирующее». Но что я, собственно, должен сказать судье? Что мы ищем?
Монк пожал плечами.
Стоттлмайер посмотрел на Монка, на меня и снова на Монка: — Ты не знаешь?
—Нечто, что может невероятно ему навредить, из-за чего он буквально прошел через раскаленное пламя ада.
—Ну, туда же отправляется и мой ордер на обыск, — грустно произнес Стоттлмайер. — Все, что вы говорите, по сути — ничто.
—Вообще-то, — вымолвил Монк. — Вероятно даже меньше, чем ничто.
13. Мистер Монк делает домашнее задание.
В Эксельсиоре Стоттлмайер забрал мою машину со стоянки бесплатно, предъявив полицейский значок. Однако здорово иметь значок, позволяющий парковаться где угодно, не платя ни цента!
Я взяла с Монка обещание не рассказывать Джули про попытку ограбления. Она потеряла отца, и я не хочу, чтобы еще беспокоилась за меня каждый раз, когда я выхожу с Монком по делам. Если Монка и обеспокоила моя ложь и недосказанность, то виду он не подал.
Когда мы возвратились домой, нагруженные покупками из Поттери Барн, Джули за столом делала уроки, а миссис Трофамнер на диване смотрела телевизор. Ее зубные протезы лежали на салфетке на журнальном столике так, как-будто и они наслаждались просмотром «Диагноза: убийство».
Я представила Монка миссис Трофамнер: — Он поживет у нас несколько дней.
Она засунула протез в рот, и протянула ему руку: — Очень рада наконец-то познакомиться с Вами!
Монк бросил взгляд на ее руку, покрытую волдырями, и, вместо пожатия, потряс воздух перед ней.
—Да, несомненно, — Монк с энтузиазмом тряс воздух. — Что случилось с Вашими руками?
—Я ухаживаю за розами, — ответила она. — Работа нелегкая, но она мне нравится.
Я заплатила миссис Трофамнер двенадцать долларов за услуги няни, она сунула купюры себе в декольте, послала воздушный поцелуй Джули, и заспешила домой, надеясь ни на секунду не пропустить расследование Дика ван Дайка.
—Миссис Трофамнер такая милая женщина! — сказала я ей вслед.
—Она ведьма! — воскликнул Монк. — Ты видела ее руки и сморщенное беззубое лицо?
Джули счастливо хихикала, явно разделяя мнение Монка. Думаю, они оба излишне жестоки.
—Просто она старая и одинокая, вот и все. Ее муж большую часть времени проводит в рыбацкой хижине недалеко от Сакраменто. И ей ничего более не остается, кроме ухода за своим садом и просмотра телесериалов.
Вообще, это очень удобно для меня: из-за постоянной занятости с Монком я в любое время могу попросить ее приглядеть за Джули. Мне хочется верить, что мы с миссис Трофамнер полезны друг другу.
Разогревая в микроволновке замороженную пиццу на ужин, я поставила на стол бумажные тарелки, расспрашивая Джули о дневных событиях в школе. В это время Монк избавлялся от салфетки, на которой покоились зубные протезы миссис Трофамнер. Надев перчатки для мытья посуды и взяв пару щипцов для барбекю, он отнес ими салфетку к камину, где тотчас сжег. Затем продезинфицировал столик и воздух вокруг него таким количеством Лизола, что его хватило бы на уничтожение всех микробов на квадратную милю. Пришлось открыть окно на кухне, чтоб заодно не были уничтожены и мы. Джули внимательно смотрела на Эдриана, удивленно и очарованно одновременно.
—Я все еще чувствую ее запах, — сказал Монк.
—Вы чувствуете запах ее цветов, — пояснила я. — Она столько времени проводит в своем саду, что вся пропахла розами.
Некоторое время он внимательно изучал меня, пытаясь понять, правду я говорю или нет, и, видимо, поверив мне, убрал Лизол и выбросил перчатки в мусор. Я бы перчатки вымыла, и использовала снова, но я не Эдриан Монк.
Как только пицца разогрелась, Монк порезал ее на восемь равных кусочков. Мы сели за стол, и я поведала Джули отредактированную версию приключений прошедшего дня, исключив грабеж и личность убийцы Спарки, но уверила ее, что мы близки к разгадке. Знаю, это звучало чересчур оптимистично, но я очень верю в Монка.
После ужина Джули снова села за уроки, а я распаковала и прополоскала всю новую посуду и столовое серебро. Уверена, Монк был бы рад помыть все сам, но у Джули на него имелись другие планы. Она поинтересовалась, не поможет ли он ей с домашней работой.
—Это очень мило с твоей стороны, — ответил на ее предложение Монк. — Но я не хочу вторгаться в твое развлечение.
—Вы считаете, что домашняя работа — это весело? — удивилась Джули.
—Домашняя работа была моим вторым самым любимым занятием, когда я учился в школе.
—А самым любимым что было? — спросила Джули.
—Тесты, конечно. Знаешь, что было почти так же весело? Вычитание дней до них, кроме случаев, когда тесты в качестве сюрприза назначали внезапно. Учителя делали вид, что это их раздражает, но на самом деле это был наилучший способ поощрить меня бросить вызов самому себе. Мальчик, делавший это, навсегда остается в памяти. А еще я любил каждый день выравнивать парты. Ты когда-нибудь делала это?
—Нет, — ответила Джули.
—Просто ты не достаточно агрессивна для этого.
—Не думаю, что это так называется.
—Фокус в том, чтобы добраться до школы на час раньше до того, как другой предприимчивый ученик побьет тебя за перестановку. Не то, чтобы меня били за это...
—Вы уверены, что никто не хотел?
—Разумеется. Ты еще скажи, что у вас никто не соревнуется за шкафчик с четным номером. Ты такая шутница! — Монк повернулся ко мне. — Разве она не шутница?
—Она шутница, — кивнула я. — И балагурка.
—И так, — обратился он к ней. — Что вы сегодня изучали?
—Кучу всего. Но есть кое-что, в чем Вы точно можете мне помочь, — сказала Джули. — По биологии мы проходили инфекционные заболевания.
—Ты обратилась по адресу! — довольно произнес Монк, потянувшись за учебником биологии. — Когда я учился в средней школе, задавал много вопросов учителю этого предмета.
—Я почему-то не удивлена, — съехидничала Джули. Она открыла книгу и указала на страницу. — Мы делаем этот проект завтра.
Монк прочитал вслух: —«Каждый ученик должен пожать руки двоим одноклассникам и записать их име...» — он запнулся на полуслове. — Как можно подвергать учеников такому?! Неужели они не понимают, насколько это опасно? Разве они спрашивали у родителей разрешение на такое?
—Э-э, нет. — замялась Джули. — А почему они должны спрашивать?
—Почему? Почему?! — Монк повернулся ко мне. — Расскажи ей.
—Для меня все звучит довольно невинно, - сказала я.
—Невинно? Что ж, ты не будешь так думать, услышав продолжение, — Монк снова принялся читать. — «Теперь пожать руки еще двоим одноклассникам и записать их имена. Потом пожать еще двоим». Что это за учителя такие? Они в своем уме? Полагаю, они еще учат детей бегать по классу с ножницами!
—Это просто практическое упражнение, показывающее ученикам, как передаются инфекционные заболевания, — сказала я.
—Если кто-нибудь болен, чтобы все заразились? — воскликнул Монк. — Что дальше? Давать детям пить отравленные цианистым калием соки, чтобы показать, как яд работает? Не хочу и представлять, как они преподают половое воспитание!
—У меня есть идея, — Джули забрала учебник у Монка и закрыла его. — А если вместо этого Вы проверите мои знания перед тестом? Вот некоторые из вопросов.
Она вручила Монку лист бумаги.
—Надеюсь, ты собираешься взять завтра в школу дополнительные перчатки и дезинфицирующие салфетки? — спросил Монк.
—Дополнительные? — переспросила Джули.
—Ты же берешь в школу перчатки и дезинфицирующие салфетки, не так ли?
Я энергично кивнула дочери за спиной Монка. Она поняла.
—Да, конечно! А как иначе?! — заверила она. — Просто подумала, что обычного количества будет достаточно. Так Вы будете меня расспрашивать?
Монк вздохнул с облегчением, кивнул и посмотрел на бумагу.
—Что такое патоген?
—Микроорганизмы, которые вызывают болезни, — ответила Джули с уверенной улыбкой на лице.
—Неправильно, — огорошил ее Монк.
Улыбка исчезла. — Но это правильный ответ, я знаю.
—Правильный ответ — все.
—Все?
—Все микроорганизмы вызывают болезни. Назови четыре источника патогена.
Джули закусила губу, задумалась на мгновение, затем по пальцам назвала ответы:
—Другой человек, загрязненные объекты, укус животного и окружающая среда.
—Неправильно, — отверг Монк. — Правильный ответ — все.
—Все?
—Весь мир — патоген. Следующий вопрос: какие четыре основные группы патогена?
Джули постучала пальцами по столу.
—Эм... Вирусы, бактерии, грибы и простейшие.
—Неправильно. А правильный ответ ...
—Все, — перебила его Джули.
—Правильно, — улыбнулся Монк и протянул бумагу обратно. — Ты с блеском сдашь этот тест!
—А как же другие вопросы задания?
—На все вопросы только один ответ.
—«Все»?
Монк кивнул: — Жизнь намного проще, чем ты думаешь.
Джули доделала домашнюю работу и ушла к себе в комнату чатиться с друзьями. Я убрала посуду, ожидая, что Монк в любой момент присоединится ко мне и начнет читать лекцию о правильном расположении кастрюль и сковородок, но он не показывался.
Зазвонил телефон. Это был Джо.
—У нас не получилось поговорить, когда вы приходили, — сказал он. — А потом вы перешли через улицу и не вернулись. А я надеялся, что ты вернешься.
—О, — произнесла я. Блестящий ответ, да?
Потянулось неловкое молчание, подобное которому я не припомню со школы.
—Вы пропустили самое интересное, — снова заговорил он. — Люди из городской инженерной конторы и отдела коммунального хозяйства приезжали в пожарную часть. Оказывается, Дюмас прорыл тоннель от своего дома к коллектору в нашем подвале.
—Я знаю, мистер Монк это и обнаружил, — сказала я. — Дюмас выкапывал золотые монеты, зарытые Родериком Турлоком.
—Это он убил Спарки?
—Боюсь, что нет. Мистер Монк по-прежнему работает над расследованием.
—А что с тайной твоих исчезающих трусиков? Есть какие-нибудь успехи?
Я чуть не брякнула, что он мог бы помочь мне в решении этой головоломки, но вовремя сдержалась. Вместо этого произнесла: —Я с нетерпением жду нашей встречи в среду вечером.
Предполагаю, что это могло быть истолковано почти так же, как мои блудливые мысли, но не слишком нагло.
Не знаю, как он истолковал мою фразу, потому что внезапно услышала вой пожарной сирены в пожарной части.
—Я тоже, Натали. Мне нужно бежать, — крикнул Джо.
—Будь осторожен!
Мое сердце вырывалось из груди, но по различным причинам. Первая — я была взволнована. Вторая — я нервничала. И третья — я была в ужасе, и не из-за свидания. Из-за сирены. Это означало, что Джо спешил на какой-то пожар. Я знала, что он живет ради своего дела — он был Пожарным Джо, в конце концов, но мысль о нем, погруженном в огненный ад, вызывала у меня недомогание. Такого чувства я не испытывала с тех пор, как Митч уезжал в командировки исполнять воинский долг. Я ощущала болезненную тревогу все время… до тех пор, пока он не вернулся с одного из заданий.
Я направилась по коридору в сторону своей спальни, и, проходя мимо открытой двери в гостевую комнату, увидела на кровати Монка, который вытянулся, уставившись в потолок со скрещенными на груди руками, будто он лежит в гробу.
Я зашла к нему и присела на край кровати.
—С Вами все в порядке, мистер Монк?
—Да.
—Чем Вы занимаетесь?
—Ожиданием.
—Чего?
—Когда факты встанут на места.
—А они так делают?
—В большинстве случаев.
—И Вы просто ждете?
Он сел и прислонился спиной к подголовнику.
—Что в этих убийствах разочаровывает –— это то, что они простые. Мы знаем, как их совершили, и даже того, кто это сделал. Задача состоит в поиске доказательств там, где их нет.
—Вы раньше решали задачи и труднее этой, — приободрила его я. — У Вас все получится.
—Тут другое, — возразил Монк. — Раньше у меня было больше пространства для размышления.
—Пространства?
—Я начинал и заканчивал день в пустом доме, где не было посторонних людей и ничто меня не отвлекало от рассуждений. Все на своих местах. Все в порядке. Только я и мои мысли, и иногда мои Лего. И вот, когда обстоятельства дела раскладываются по своим полочкам, они и указывают мне на разгадку тайны.
—А сейчас этого не происходит?
—Я все еще жду.
Другими словами, наш грязный дом и беспорядочная жизнь не для него. Ему подавай тишину, одиночество и стерильность его дома. Он тосковал по своей квартире. И мой дом был абсолютно не похож на его жилище, вернее, являлся полной противоположностью.
—Хотите, я найду Вам номер в отеле? — я попыталась предложить очень мягко, чтобы он не подумал, будто я на него зла или обижена.
—Нет, конечно, нет, — сказал Монк. — Все великолепно.
Сначала я подумала, что он говорит неправду, но потом поняла, что после впечатлений от гостиницы проживание у нас совсем не плохо.
В гостинице могло быть гораздо хуже. Он мог услышать орущий на всю громкость телевизор в соседней комнате, занимающуюся любовью парочку в номере наверху или шумно играющих детей внизу. Даже не слыша ничего, огромного количества людей в гостинице будет достаточно, чтобы раздражать и отвлекать его. Или, что еще хуже, он не смог бы перестать думать о тех сотнях людей, которые останавливались в его номере, спали в его постели и пользовались ванной. А если бы и этого было недостаточно, чтобы отвлечь его, как насчет ужаса от не состыкованных обоев в ванной комнате?
По сравнению с описанными кошмарами наша комната для гостей должна казаться обитой войлоком палатой — в хорошем смысле, если так можно выразиться.
Значит, реальной причиной его отвлечений были мы с Джули.
Я встала с кровати: — Оставлю Вас в покое, чтобы Вы поразмышляли.
—Нет, нет, я пойду с тобой, — пробормотал он, вставая.
—А как же факты, которым нужно встать на свои места?
—Они сделают это позже. — заверил меня Монк. — А проблема наличия большого пространства заключается в том, что у меня не будет шанса помочь кому-нибудь сделать домашнее задание.
Я улыбнулась про себя. Уж насколько он боялся человеческого контакта! И было приятно узнать, что даже Эдриан Монк все еще нуждается в нем.
14. Мистер Монк и дождливый день.
Встав в шесть утра во вторник, я даже не удивилась, что Монк уже принял душ, побрился и оделся, а ванная сияла такой чистотой и стерильностью, что в ней можно было проводить хирургические операции. Не ахну от изумления, если он провел там ночь, только чтоб быть абсолютно уверенным, что попадет в нее первым. Если так, хорошо, что мы с Джули не вставали в туалет среди ночи.
Мы втроем позавтракали подушечками Чекс, поделив меж собой страницы свежего номера Кроникл. На последней полосе размещалась статья о вчерашнем пожаре на складе, где обрушилась крыша и двое пожарных попали в больницу. В моем горле пересохло. А если это тот пожар, на который отправился Джо после нашего телефонного разговора? Что если он один из раненых пожарных?
Было полвосьмого, слишком рано, чтобы звонить в пожарную часть, если я не хочу всех перебудить. Лучше позвонить позже. Или, метались мои мысли, лучше позвонить сейчас?
Меня отвлек от тревог звук автомобильного сигнала, напомнивший, что Джули пора отправляться в школу.
Дочь положила учебники в рюкзак, схватила пакет с ленчем и собралась уходить, но я остановила ее.
—Не забудь свой дождевик, — сняла я его с вешалки у двери.
Ей не нравится носить дождевик. Она лучше промокнет с головы до ног. Дело в том, что год назад этот дождевик был нужен ей больше, чем все на Земле. Это была та вещь, во что каждый должен быть одетым, без чего сверстники не приняли бы ее в свою компанию. В Нордстроме дождевик стоил сто долларов, но я нашла такой же более чем в два раза дешевле, на еБэй. Вероятно, он был украден или подделкой, но спас Джули от позора, и она носила его каждый день, невзирая на то, были облака на небе или нет. А потом что-то произошло, какой-то космический сдвиг в обществе и культуре. Дождевики вышли из моды, а ходить мокрым стало модно.
—Мам, — заскулила она. — А я обязана его надевать?
—С вероятностью в шестьдесят процентов будет дождь, — твердо сказала я. — Просто возьми его с собой. Лучше предусмотреть.
—Подумаешь, промокну, — возразила она. — Большое дело!
—Возьми его, — настаивала я.
—Это же просто вода, — канючила Джули. — А не кислота.
У меня не было ни времени, ни терпения спорить. Я раскрыла ее рюкзак, скатала дождевик в рулон и засунула внутрь.
—Потом меня поблагодаришь, — сказала я.
—Ты говоришь как он, — она указала на Монка. Прозвучала фраза не как комплимент.
Я собралась отругать ее за грубость, но Эдриан не обратил внимания на ее неуважительное поведение. Он прямо сидел на стуле, задумавшись и пожимая плечами, будто они не входили в суставы совершенно правильно.
Джули ушла, захлопнув за собой дверь, но в тот моменту меня это не обеспокоило. Я наблюдала за Монком. Знаю, что означают эти его движения на стуле — факты вставали на свои места.
Он понял, что Брин забыл в доме Эстер.
Не могу не заметить, что прорыв произошел не в стерильной среде одиночества, чистоты и порядка. Это случилось в моей грязной кухне, за типичным столом после завтрака, во время ссоры здравомыслящей, разумной и рациональной матери с ее невменяемой, необоснованной и иррациональной дочерью.
—У тебя есть компьютер с подключением к сети интернет? — спросил Монк.
—Конечно, — ответила я. — Мы ж не в пещере живем.
И сразу пожалела о своем комментарии, ведь он воспримет его как насмешку. Мне совсем не хотелось обидеть его, просто я на минутку забыла, что Монк не подключен к интернету у себя дома. Он боится подхватить компьютерный вирус. Кстати, именно по этой причине у него нет и компьютера.
Я сходила в свою комнату, взяла ноутбук и принесла его на кухонный стол. У меня есть повернутый на электронике сосед, зарабатывающий на жизнь проектированием веб-сайтов на дому. Он сжалился над нами и дал пароль от своей беспроводной сети, чтобы мы могли пользоваться его высокоскоростным соединением. Я подключилась к интернету в считанные секунды.
—Что Вам нужно посмотреть? — спросила я у Монка.
—Можешь получить подробную информацию о погоде в Сан-Франциско в прошлую пятницу вечером?
Как-то слишком просто. Я надеялась, он задаст вопрос посложнее, чтобы я могла показать ему свое умение в серфинге сайтов.
Быстро узнав в поисковой системе Гугл путь к сайту, показывающему погодные условия, я задала в параметрах вечер пятницы и показала Монку. Он мог проверить, какая была температура, влажность, осадки, точка росы, скорость ветра и его направление, просмотреть фотографии со спутника, доплеровский радар и 3д-анимированные модели облаков, тумана и движения реактивных струй.
—Можешь показать мне, когда шел дождь, час за часом? — попросил Монк.
Это не так увлекательно, как наблюдать за туманом в 3д, но я, разумеется, показала ему осадки, записанные в виде простого графика. Скукота. Они могли хотя бы оживить его несколькими дождевыми каплями, текущими по экрану.
—Смотри, — сказал он взволнованно. — Прерывистая морось и дождь шли примерно до полдесятого, а затем прекратились до двух ночи.
Как захватывающе, — подумала я. Но вслух произнесла: —И что это значит?
—Сейчас покажу, — ответил он. — Не могла бы ты найти в интернете и увеличить фотографии Лукаса Брина, сделанные на сборе средств «Спасем залив», которые нам показывал Дишер?
Я сделала быстрый поиск в Гугле, собрала с десяток фотографий с домашней страницы сайта «Спасем залив», с сайтов различных газет и нескольких блогов сплетников (один из которых предположил, что миссис Брин уехала в Европу наутро после вечеринки, чтобы сделать очередную пластическую операцию на курорте в Швейцарии).
Это были те самые фотографии, на которых Брины прибывают под дождем в Эксельсиор, и на двух из них они выходят из здания с губернатором.
Монк указал на экран: —Когда Брин приехал, шел дождь. Видишь, он ютится под зонтом, и на нем плащ.
Затем Монк указал на снимок их выхода с вечеринки: А здесь его зонт закрыт и зажат под мышкой, и плаща на нем нет.
—Потому что дождь закончился.
—Тогда где его плащ? Почему он его не несет в руках?
Очень хороший вопрос. В свете всего, что произошло, мне в голову пришел только один ответ:
—Он забыл его в доме Эстер Стоваль.
—В соответствии с прогнозом погоды мы знаем, что ему не помешал дождь, льющий до девяти тридцати, поскольку на нем был плащ, когда он выскользнул из отеля для встречи с Эстер, — рассказывал Монк. — Вероятно, она попросила Брина снять его и повесить где-нибудь, когда он зашел. Потом они поговорили минуту или две.
—Как Вы это узнали?
—Подсказка — место, где было найдено ее тело. Она сидела на дальнем конце дивана лицом к креслу, на котором расположился Брин, — объяснял Монк. — Она сказала или сделала нечто его спровоцировавшее. Он выскочил из кресла и задушил ее подушкой. После этого единственное, что было на уме Брина — это скрыть преступление, устроить пожар и убраться из дома как можно скорее. Дождя не было, поэтому он вспомнил о плаще только на полпути к Эксельсиору. Что и вынудило его очутиться в пустой пожарной части.
—Брин не мог рисковать, чтобы хоть самая малая часть плаща не сгорела в огне, продолжал Монк. — Как и весь его гардероб, он наверняка был ручной работы с монограммами на пуговицах. Это прямо указывало на него. Он должен был вернуться и забрать плащ.
Бьюсь об заклад, когда Брин в панике стоял перед пожарной частью, глядя на пустой гараж, ему в голову пришла великолепная идея, как себя спасти. Забежав украсть пожарное снаряжение, последнее, что он ожидал увидеть — это собаку, с лаем и рычанием мчавшуюся на него. Разве не достаточно, что он забыл свой плащ? Судьбе еще было угодно добавить собаку к его страданиям?
Но Брин после всех событий остался невредим, и его дела пошли намного успешнее. Он проскользнул в горящий дом в украденном снаряжении незаметно для других пожарных, схватил плащ и вышел. Он вернул снаряжение обратно в пожарную часть, остался не замеченным, избегнув борьбы с каким-нибудь свирепым животным.
Должно быть, он думал, что худшее позади. А потом его ограбили.
Невероятно! Ему так фатально не везло, что я пожалела бы его, не убей он старушку и собаку, и не будь таким напыщенным подонком. Несмотря на все невероятные несчастья, на вечеринке никто не заметил его отсутствия. Уверена, он сразу пошел прямо в бар и махнул несколько бокалов. Я б махнула.
Вряд ли это похоже на идеальное убийство, но сомневаюсь, что о виновности Брина стало бы известно, не найми двенадцатилетний ребенок детектива, чтобы найти убийцу собаки.
Но я забегаю вперед. Брин не пойман. У нас не достаточно доказательств. У нас нет плаща.
—И так, предположим, что он получил плащ обратно, — сказала я. — Что он с ним сделал?
—Скорее всего, плащ обгорел или был поврежден от дыма, и он выбросил его где-то между домом Эстер и Эксельсиором.
—А как насчет дома Лиззи Драпер?
Монк покачал головой.
—Слишком рискованно. Она могла натолкнуться на плащ прежде, чем у Брина появилась возможность избавиться от него. Он не хотел, чтобы Лиззи или кто-нибудь другой связали его с пожаром. Он выбросил плащ в другом месте, между пожарной частью и отелем.
Тогда я поняла, где нужно начинать поиски.
* * *
Неспроста у меня появилось желание начать с пожарной части. С одной стороны, мне не хотелось платить за парковку в Эксельсиоре. С другой — я искала предлог зайти и проверить, все ли в порядке с Джо.
Но когда мы пришли на место, пожарная часть оказалась пустой. Никто не ответил на наше приветствие.
—Уверен, он в порядке, — сказал Монк. Мы стояли возле пожарной части.
—Кто?
—Пожарный Джо. Мы же поэтому здесь, не так ли?
—Нет, мы здесь, чтобы пройти по следам Брина и выяснить, куда он выбросил плащ.
—Это будет тяжеловато, — грустно произнес Монк. — Прежде, чем мы вышли из дома, я позвонил Дишеру и попросил проверить, не помнит ли грабитель, нес Брин плащ или нет.
—Тогда нам было необязательно ехать сюда, — сказала я. — Мы могли бы и дома подождать ответа Дишера.
Монк кивнул: —Но ты же хотела проведать Пожарного Джо еще с утра, как прочла в газете о пожаре на складе.
—Откуда Вы знаете?
—Ты ничего не прочитала после этой статьи, — ответил Монк. — И все время, пока мы говорили, ты украдкой поглядывала на телефон, мысленно обсуждая сама с собой: не слишком ли еще рано для звонка?
Иногда я забываю, что Монк детектив. А еще забываю, что когда он не самый раздражающий человек на планете, то может быть очень милым.
—Спасибо, — поблагодарила я.
Зазвонил мой сотовый. Это был Дишер.
—Нам пришлось пойти на сделку с Мэрионом Толливером, чтобы получить у него информацию, интересующую Монка, — сказал он.
—Кто такой Мэрион Толливер?
—Ваш грабитель. Он заполучил себе довольно хорошего общественного защитника. Мы вынуждены были отказаться от обвинения в вооруженном нападении в обмен на информацию о его встрече с Лукасом Брином.
—То есть ему сойдет с рук, что он приставил мне нож к горлу?!
—Чтобы заставить его говорить, мы должны были предложить ему сделку, это все, что мы могли, — оправдывался Дишер. — Это лучшее, чего мы смогли добиться, не прибегая к твоему методу расплющивания cojones.
—Я б с удовольствием приехала и повторила, - сообщила я.
—Но сделка уже свершилась, и вот что мы имеем: Брин держал в руке плащ, когда Толливер напал на него.
—Спасибо. Ты не мог бы сделать мне одолжение?
—Конечно, я здесь именно для того, чтобы носиться по всем поручениям Монка.
—Это одолжение для меня, — уточнила я.
—Ты хочешь, чтобы я дал Толливеру по cojones вместо тебя?
—Вчера вечером на складе был пожар, и несколько пожарных получили ранения. Есть ли возможность узнать, нет ли среди них Джо Кокрэна?
—Без проблем, — пообещал Дишер. — Я тебе перезвоню, как только все разузнаю.
Я поблагодарила Дишера и пересказала Монку последние новости: —У Брина еще был плащ в переулке за отелем.
—Значит, там он от него и избавился, — сделал вывод Монк. — Где-то в переулке.
К отелю мы направились пешком. Это быстрее, чем потом искать место для парковки. И дешевле. Мы прошли мимо нескольких бездомных, которые видели нас пару дней назад и поняли, что у Монка лучше милостыню не просить. Я рада, что мы не столкнулись с бродягой, отвернувшимся от меня в прошлый раз.
На улицах было полно народу, но я все равно приближалась к переулку осторожно, на случай, если еще один грабитель скрывается в темноте. Монк тоже был осмотрителен, правда, по другой причине. Он усердно старался не наступить на какую-нибудь грязь, хотя это практически невозможно в загаженном, вонючем переулке.
Мы шли медленно, высматривая места, куда Брин мог выбросить плащ. Вскоре нам обоим стало очевидно, что есть лишь одно место, где он без проблем мог осуществить задуманное — мусорные контейнеры у служебного входа отеля.
Я молча залезла на один из них. Монк заволновался.
—Отойди от контейнера, — тихо произнес он. — Только очень медленно.
Я оставалась на месте.
—Это мусорный бак, мистер Монк, а не бомба.
—Не геройствуй, Натали, — попросил он. — Оставь это профессионалам.
—Я, конечно, не эксперт в полицейской процедуре, но не думаю, что капитан Стоттлмайер направит сюда криминалистов рыться в мусоре, основываясь лишь на Вашей догадке.
—Я говорю не о криминалистах; они не подготовлены к подобной ситуации, — возразил Монк. — Тут требуются специалисты, работающие с мусором ежедневно.
—Вы хотите, чтобы я позвонила мусорщикам?
—Это уничижительный и сексистский термин. На самом деле они предпочитают, чтобы их называли «санитарный техник».
—Откуда Вы знаете?
—Я беседовал с ними.
—В самом деле? Зачем?
—Они, знаешь ли, тоже люди.
—Которые повсюду бродят с мусором, — заметила я. — А я думала, что Вы всегда стараетесь держаться как можно дальше при их появлении.
—Я принимаю меры предосторожности, — сказал он. — Перчатки, хирургическая маска, солнцезащитные очки. Я должен присутствовать там, чтобы все контролировать.
—Вы контролируете сбор Вашего мусора? Зачем?
—У меня особые потребности.
—Поверьте, я не понаслышке знаю о них, но какое это имеет отношение к Вашему мусору?
—Я должен убедиться, что мой мусор не смешивается с чужим мусором.
—Почему? Что ужасного из-за этого может случиться?
—Он может испачкаться.
—Это же мусор, мистер Монк! Он весь грязный, даже Ваш.
—Нет, мой чисто-грязный.
—Чисто-грязный? — не поняла я. — Как это?
—Например, каждый из выбрасываемых мной элементов помещается в герметичный пакет, прежде чем будет помещен в главный мешок.
—Таким образом, он не соприкоснется с другим мусором в грязных «главных мешках».
—Не все так добросовестны, как я, — грустно заключил он. — Печальная правда жизни.
—Но Ваши мешки все равно бросают в кузов грузовика вместе с другим хламом.
Монк покачал головой.
—Мои мешки ездят спереди вместе с водителем.
—Все равно это не имеет значения, — сказала я. — По-любому мусор отправляется на свалку.
—Мой мусор отправляется в девятый сектор.
—У Вашего хлама есть собственный сектор на свалке?!
—Весь действительно чистый мусор отправляется туда.
Я застонала, вручила ему свою сумочку и вскарабкалась на вершину мусорного контейнера.
—Подожди, подожди, — протестовал Монк. — Ты подвергаешь себя опасности!
Я остановилась. — Мои штаны сползли, оголив задницу?
—Черт, нет, — задергался Монк.
—Тогда чему я себя подвергаю?
—Ты подвергаешь себя поражению смертельными токсинами, — затараторил он. — Ты не делала рентген. На тебе нет перчаток. Ты не используешь респиратор. Это самоубийство!
—Мистер Монк, я лишь собираюсь снять крышку.
—Один Бог знает, что ты можешь выпустить в атмосферу! Если не думаешь о себе, подумай о человечестве, о своей дочери, но прежде всего обо мне!
Я подняла крышку. Монк вскрикнул и отскочил, словно ожидая, что контейнер взорвется, и оттуда на него вылетят остатки гниющей еды, битое стекло, старые ботинки и использованные подгузники. Ничего похожего не произошло.
Я заглянула внутрь. Контейнер был практически пуст, за исключением нескольких выпуклых мешков на дне. Я знала, что с пятницы из отеля могли вывезти весь весь мусор. Скользнув к самому концу контейнера, я поднялась к следующему. Подняла крышку. Пустой. Как и следующий.
Если плащ и был в одном из контейнеров, теперь он исчез вместе с нашей надеждой доказать, что Лукас Брин виновен в убийстве.
Я через плечо обернулась на Монка, но позади меня его уже не было. Он стоял на улице в двадцати ярдах отсюда, закрыв платком рот и нос.
Мне пришлось провопить плохую новость, чтобы он услышал:
—Мы опоздали!
15. Мистер Монк навещает свой мусор.
Мне понадобилось около тридцати минут, чтобы убедить Монка в отсутствии необходимости вызова службы экстренного реагирования при утечке чрезвычайно опасных материалов для обеззараживания меня, переулка и всего квартала.
Но для этого мне пришлось заверить его, что я чиста. Он заставил меня около пятидесяти раз вытереть руки и лицо салфеткой, зайти в уборную отеля для чистки зубов, закапать в глаза Визин и прочистить носовые пазухи спреем.
Даже в машине он старался сидеть от меня как можно дальше, когда мы ехали на свалку.
Весь не предназначенный для переработки мусор города отправляется в Центр Перевозки Твердых Отходов Сан-Франциско, так причудливо называют у нас мусорную свалку под крышей. Мусор хранится здесь до тех пор, пока его не перевезут огромными фурами на полигон Альтамонт в городе Ливермор, в шестидесяти милях от Сан-Франциско.
Центр Перевозки — это огромное, похожее на ангар здание по соседству со стадионом Кэндлстик Парк, в наши дни прозванным Монстр Парком, и не потому, что это парк развлечений, полный динозавров. И не из-за убийственных ветров, внезапно наскакивающих с залива — ветра, который сдул с горки питчера Джайантс Стю Миллера во время матча всех звезд 1961 года, или того, который перевернул клетку бэттеров во время тренировки Нью-Йорк Мэтс. И даже не потому, что он расположен рядом с закрытой свалкой.
А называется он в честь Монстр Кэйбл — компании, производящей компьютерные кабели и заплатившей городу миллионы долларов за размещение своего логотипа на стадионе. Думаю, городу еще нужно позволить кабельной компании повесить свой логотип на здании свалки на безвозмездной основе. Ее могли бы называть Монстр Свалка, поскольку пахло здесь не настолько солидно, насколько важно звучит название «Центр Перевозки Твердых Отходов Сан-Франциско».
Одно то, что мы находились в этом месте, свидетельствовало о решимости Монка привлечь Брина к ответственности. Вспомните, какой была его реакция, когда я подняла крышку мусорного контейнера! А теперь он сам оказался прямо в сердце тьмы — на городской свалке.
Монк не пожелал выходить из машины. Он неподвижно сидел в кресле и в ужасе смотрел на огромный склад и линию мусоровозов, выезжающих из него. Мне пришлось позвонить Чеду Гримсли, руководителю объекта, и попросить его выйти для встречи с нами.
Десять минут спустя Гримсли выехал со склада на электрокаре. Он был худым, маленьким человечком с козлиной бородкой, и на нем была надета каска, казалось, на пять размеров больше, чем его голова.
Гримсли припарковал кар рядом с пассажирской дверью. Монк опустил стекло на четверть дюйма и приложил носовой платок к лицу.
—Меня зовут Эдриан Монк, а это моя помощница Натали Тигер, — он указал на меня рукой. Я помахала Гримсли. — Мы работаем с полицией по делу об убийстве. Я хотел бы поговорить с Вами о мусоре, вывезенном из отеля Эксельсиор.
—Ваша помощница осведомила меня по телефону, — сказал Гримсли. — Почему бы нам не пройти в мой кабинет, чтобы обсудить это?
—Я бы этого не хотел, — отказался Монк.
—Могу Вас заверить, что Вы можете абсолютно безопасно выйти из своего автомобиля. Через несколько минут даже не заметите запаха.
—Вы можете не замечать радиацию, — проговорил Монк. — Но это не значит, что она не убьет Вас.
Гримсли посмотрел мимо Монка на меня. Я пожала плечами.
—В окрестностях Эксельсиора мусор был вывезен около семи утра, — сказал Гримсли.
—Где он может быть сейчас? — спросил Монк.
Гримсли указал на склад: —Там. Выгрузили пару часов назад.
Монк показал ему один из снимков Брина в плаще, который мы распечатали перед выходом из дома.
—Мы ищем этот плащ. Не могли бы Вы вынести его нам, прежде положив в герметичный мешок? Мы были бы очень признательны.
—Боюсь, это не так просто. Поверьте, будет лучше, если я вам все покажу, — Гримсли указал на офисное здание рядом с перевозочной станцией. — Это офисы управляющих. Вы можете подъехать прямо к двери вестибюля и зайти внутрь. От тротуара до двери пройти придется не более пяти футов, легко сможете по дороге задержать дыхание.
Монк закрыл глаза и кивнул мне. Я подъехала как можно ближе к двери вестибюля. Он сделал глубокий вдох, открыл дверцу и побежал в вестибюль.
Я вышла из машины, встретила Гримсли у двери и вошла внутрь. По лестнице поднялись в его офис на пятом этаже. На одной из стен офиса было огромное панорамное окно, позволявшее оглядеть весь Центр Перевозки.
Склад был размером с несколько самолетных ангаров, завален горами мусора, в которые почти непрерывно сбрасывали новый мусор с грузовиков. Тракторы загружали отходы в сложный лабиринт конвейерных лент, на которых мусор сортировался и грузился на большие грузовики, стоявшие вдоль дальнего конца объекта.
—Две тысячи сто тонн твердых отходов проходят через станцию каждый день, — сказал Гримсли. — Необходимо сто двадцать поездок в день, чтобы отвезти это добро на Альтамонт.
—Я вижу, — тихонько прошептал Монк, прислонившись руками к стеклу, чтобы не упасть. Вид такого количества мусора вызвал у него головокружение. — А где девятый сектор?
—Девятый сектор?
—Где вы держите особенный мусор.
—Пригодный к переработке мусор идет на другой объект; отходы от строительства и сноса домов тоже.
—Я говорю о секторе для реально чистого мусора. Как мой, — пояснил Монк. — Я хотел бы навестить свой мусор.
Гримсли указал на гору мусора: —Это наш единственный сектор. Будьте моим гостем.
Монк побледнел. Он стал похож на маленького ребенка, в одночасье узнавшего, что не существует ни Санта-Клауса, ни Пасхального Зайца, ни Зубной Феи.
—Вы смешиваете весь мусор вместе? — недоверчиво спросил он.
—Мы просто кладем новый поверх старого, — сказал Гримсли.
—Боже мой, — пробормотал Монк.
—А где мы можем найти мусор, привезенный из Эксельсиора? — вмешалась я.
—На переднем краю кучи, прямо там, — указал рукой Гримсли. — Сегодня еще очень рано, поэтому над вашим мусором может быть всего двадцать или тридцать тонн другого хлама.
—Двадцать или тридцать тонн? — растерянно вымолвил Монк.
—Вам еще повезло, — развел руками Гримсли.
Я спросила, может ли он изменить маршрут разгрузки мусора на другой край объекта, и заблокировать те двадцать или тридцать тонн, под которыми может быть погребен пока не найден плащ. Гримсли сказал, что может.
Мы вышли из кабинета Гримсли и молча спустились вниз. Монк находился в таком оцепенении, что не попросил ни одной салфетки за всю дорогу от офиса. Он даже не проронил ни слова по дороге в полицейский участок. Получился хороший перерыв, позволивший мне поволноваться о Джо без отвлекающих факторов.
Даже не знаю, что больше выбило Монка из колеи: открытие, что его мусор смешивается с другим хламом, или что ключевое доказательство убийства покоится под тоннами мусора.
Я пыталась связаться с капитаном, но меня проинформировали, что они с Дишером находятся на месте убийства на горе Сутро. Офицер, принимающий звонки, знал нас с Монком, поэтому любезно записал адрес на Лоутон-стрит, куда мы и направились.
Ряды плотно стоящих многоквартирных домов льнули к лесистому склону горы Сутро как моллюски к опоре причала, волны густого тумана покрывали их. Когда мы подъехали к Лоутон, изогнутой улице, я мельком увидела массивное основание возвышающейся над крышами башни Сутро, похожей в тумане на расплывшееся темное пятно, из-за чего она казалась миражом.
Трехэтажные жилые дома поднимались в гору лесенкой, образуя оштукатуренный коридор между лесом с одной стороны и скалами с другой. Дюжина полицейских машин припарковалась перед одним из зданий, создавая бутылочное горлышко на узкой улице. Хотя это и не имело большого значения, поскольку только мы и двигались по дороге, не считая белок, неторопливо перебегающих через улицу.
Я припарковалась в двух кварталах от полицейских машин, и мы пешком спустились под гору к жилому дому, где Стоттлмайер и Дишер работали по делу об убийстве.
Здание выглядело неприглядно — архитектурно безликий блок человеческих закутков, построенный в семидесятые, чтобы предоставить людям крышу над головой с видом на асфальтовую равнину района Сансет, а в редкие ясные дни — на Тихий океан за ее пределами.
Активность обнаружилась в спартанской квартире на первом этаже, с видом на здание через улицу. Не вижу никакого смысла переезжать сюда жить, вдаль от культуры и благоустроенности, для возможности смотреть в окна чужих квартир.
Обстановка внутри была столь же безвкусной и непримечательной, как и снаружи. Разделенная коробка площадью в восемьсот квадратных футов. Белые стены. Белый стол на кухне. Белый линолеум на полу. Коричневый ковер. Белый потолок.
Жертвой был мужчина лет сорока, лежащий лицом вверх на полу в прихожей, с аккуратной дырочкой от пули на синей рубашке с логотипом Ральфа Лорена. Он отправился в мир иной с выражением крайнего изумления на лице, его мертвые глаза остались широко раскрытыми.
Я не детектив, даже с натяжкой, но и моих знаний хватало понять, судя по положению тела жертвы, что человек был застрелен в момент разговора с кем-то, находящимся за дверью. Рядом с телом валялась вязанная подушка с дыркой от выстрела, вата из нее покрывала мертвеца как снег.
Небольшая прогулка до места преступления, казалось, вывела Монка из спровоцированного мусором ступора. На меня же вид трупа оказал противоположное воздействие. Я, конечно, не отключилась, но ощущала себя неловко и подавленно. Неловко, ибо я чувствовала себя не в своей тарелке и не могла внести посильный вклад. А подавленно, потому что передо мной лежало мертвое тело. И хотя я его не знала, но как увижу труп, то не могу отделаться от мысли: кем бы он ни был и что бы он ни натворил, но кто-нибудь да любил его. Мертвецы всегда напоминают мне о Митче, о тех страданиях, которые я пережила, потеряв его.
Но в этот раз я испытывала кое-что еще. Страх. Он был похож на едва слышный гул. Конечно, это неразумно. Убийца давно ушел, и я находилась в окружении вооруженных полицейских. Но атмосфера в комнате была еще наэлектризована недавним насилием.
Возможно, мой страх был интуитивным, инстинктивная реакция на запах крови и пороха. Убийство витало в воздухе, и каждый из моих рецепторов, физических и психических, улавливал флюиды совершенного преступления.
Из-за неловкости, печали и страха я чувствовала себя довольно неудобно. Мне хотелось убежать в машину, запереть двери и включить радио, заглушив музыкой неприятные ощущения.
Но я этого не сделала. Храбрая и решительная — вот какая я.
Офицер, стоявший в дверях, сказал, что Стоттлмайер и Дишер находятся в спальне. Проходя по квартире, Монк останавливался изучить тело, оценить состояние гостиной и столовой, искоса взглянул на картины, висящие на стенах. Мне казалось, что мы находимся в гостиничном номере, а не в чьей-то квартире.
Капитан стоял перед открытым шкафом, где висели четыре пары идеально отутюженных брюк и столько же синих рубашек от Ральфа Лорена.
Дишер был в ванной. Он изучал содержимое медицинского шкафчика, заполненного кусками мыла в обертках, кремом для бритья, одеколоном и бритвами.
—Эй, Монк. Что привело тебя сюда? — удивился Стоттлмайер.
—Думаю, у нас может быть прорыв в деле Брина, — ответил Монк.
—Это здорово. Потом расскажешь мне, — сказал Стоттлмайер. — А сейчас я занят.
—Как Вы думаете, что здесь произошло? — спросила я. Теперь, когда мы далеко от тела, мне стало немного лучше. Я почти забыла, что кто-то убит. Почти.
—Похоже на профессиональное убийство, — произнес капитан. — Жертва — Артур Лемкин, биржевой маклер. Возможно, он снял лишние сливки, или кому-то не понравилось, как он инвестирует деньги. Некто постучал в дверь, Лемкин открыл и получил пулю. Никто ничего не слышал. Убийца использовал малокалиберный пистолет и подушку, чтобы заглушить выстрел. Очень ловко, очень просто.
—Нам нужна Ваша помощь, — сказал Монк.
—Монк, разве ты не видишь, что я работаю на месте преступления? Каждому убийству свое время, ладно?
Монк покачал головой. —Это действительно не может ждать.
—Этот парень понравился бы Вам, Монк, — произнес Дишер, выйдя из ванной и оставив шкафчик открытым. — Он по-настоящему заботился о чистоте и носил одинаковую одежду каждый день. А Вы видели всю его квартиру? Все совпадает, все красиво и симметрично.
—Не совсем. Картины на стене разного размера, — Монк обратился к Стоттлмайеру. — Капитан, пожалуйста, я отниму у Вас всего несколько минут, чтобы рассказать свою версию. А потом еще несколько, чтобы Вы сделали звонок или два.
—Мне нужно собрать здесь улики, пока они еще теплые, — сказал капитан. — Ты же знаешь, как важны первые несколько часов расследования. Дай мне пару часов, и мы поговорим. Но не сейчас.
—Его убила жена, — выдал Монк. — Так мы можем двигаться дальше?
Стоттмайер застыл. Как и все мы.
—Ты только что раскрыл убийство, — фраза Стоттлмайера звучала таким образом, словно это был вопрос и утверждение одновременно.
—Знаю, мне следовало сделать это еще пять минут назад, но я был немного вне игры, у меня выдалось очень трудное утро, — оправдывался Монк. — Знаете, как это бывает.
—Нет, Монк, не знаю, — устало возразил капитан. — Желал бы знать, но не знаю.
—Как Вы узнали, что это жена убила? — растерялся Дишер. — Откуда Вы вообще узнали, что Лемкин женат?
—Ему было бы не нужно любовное гнездышко, не будь он женат, — пояснил Монк.
—Любовное гнездышко? — переспросил Стоттлмайер.
—Это место, которое используют для встреч с женщинами, не являющимися вашей женой.
—Я знаю, что такое любовное гнездышко, Монк. Я не понимаю, как ты узнал, что это оно.
И я не знала, как и остальные.
—Вся мебель арендована — вот почему она совпадает — плюс я заметил ярлычки под разными ее частями.
—Вы заглядывали под мебель? — изумился Рэнди.
—Он это делает везде, куда бы ни попал, — разъяснил Стоттлмайер.
Это правда. Я даже видела, как он проделывал подобное у меня дома. Под мебелью что-то может лежать, а он терпеть не может не знать, что именно. А если там какие-нибудь миленькие создания? Думаю, Монк бы этого не вынес.
—Важной уликой стали одежда и туалетные принадлежности, — продолжил Монк. — Лемкин держал четыре пары свежей и чистой одежды, такой, как носил на себе, чтобы в любое время иметь возможность переодеться после незаконного рандеву, дабы жена ничего не заподозрила. Здесь также есть мыло и одеколон, чтобы она не учуяла запаха другой женщины.
Мне следует научиться доверять собственным инстинктам, или, по крайней мере, интерпретировать их. С первого момента, как я зашла в эту квартиру, она показалась мне гостиничным номером. Но я не удосужилась подумать о причине своих ощущений. А Монк подумал. Он глубоко осознал то, что казалось само собой разумеющимся, на что мы смотрели, не видя. В этом существенное различие между Монком и мной. И вот еще: я не дезинфицирую воду каждый раз, прежде чем попить. А он проводит эту процедуру.
—Хорошо, значит, у него были шашни, — обратился капитан к Монку. — Откуда ты знаешь, что именно жена застрелила его, а не чей-нибудь возмущенный рогатый муж, отвергнутая любовница или наемный убийца?
—Все, что нам нужно — только посмотреть на тело, — произнес Монк и направился в гостиную. Все пошли за ним. Как только я увидела труп, мои тревоги и дискомфорт вернулись. Низкий гул страха усилился.
Но Монк, Стоттлмайер и Дишер присели рядом с телом, будто оно обычный предмет мебели. Мои неприятные эмоции им были нипочем.
—Лемкину выстрелили один раз в сердце, — просвещал Монк. — Почему не в лицо или голову? Ему выстрелили в сердце, потому что он разбил сердце. Нельзя игнорировать символический подтекст.
—Мы не на уроке английского в средней школе, — съязвил Дишер. — Вся эта символическая чушь чересчур даже для Вас.
—Не в случае, когда замечаешь, что убийца забрал с собой обручальное кольцо Лемкина, — возразил Монк, указывая на полоску бледной кожи на безымянном пальце жертвы. — Очевидно, оно представляло для нее сентиментальную ценность.
—Или денежную стоимость, — предположил Рэнди.
—Тогда почему убийца не забрал Ролекс? — Монк указал на большие золотые часы на запястье Лемкина. — Более того, убийца использовал малокалиберный пистолет, традиционное «женское оружие». И посмотрите, что убийца использовал в качестве глушителя — вязаную подушку. Вероятно, она связала ее, часами сидя в одиночестве, пока муж встречался с другой женщиной. Непреднамеренная символика — это практически признание.
Неожиданно для себя я осознала, что тоже присела. Вся прежняя неловкость и дискомфорт внезапно исчезли. Пытаясь понять рассуждения Монка, я стала смотреть на труп Лемкина их глазами: не как на человека, а как на открытую книгу, головоломку, которую нужно собрать для решения проблемы.
—Мой учитель английского на первом курсе оказался прав: «трояк», который я получил на экзамене, действительно преследует меня, — Стоттлмайер встал и посмотрел на Дишера. — Найди жену Лемкина, Рэнди. Предъяви ей обвинение в убийстве и приведи в участок.
—Есть, сэр, — отчеканил Рэнди и поспешил прочь.
Капитан повернулся к Монку и улыбнулся: —И так, Монк, что ты хотел?
Мы вышли на улицу, и Монк в течение десяти минут объяснял Стоттлмайеру, как он узнал, что нужно искать плащ Брина и где он должен находиться.
—Ты хочешь обыскать тридцать тонн мусора, чтобы найти плащ, который, возможно, выбросили в мусорный контейнер за Эксельсиором, — сказал Стоттлмайер.
—Уверен, его и выкинули туда, — проговорил Монк. — Если мы не найдем его до того, как мусор увезут со свалки, все пропало.
—На такой поиск потребуется много людей и человеко-часов. У меня на это нет полномочий. Нужно отправить запрос непосредственно заместителю начальника и отчитаться по этому делу лично ему.
—Вы можете сделать это прямо сейчас?
—Конечно. Похоже, я теперь не загружен, — заверил Стоттлмайер. — Ты позаботился об этом в квартире.
—Мне это ничего не стоило, — отмахнулся Монк.
—Я знаю, — сказал капитан. — Ты не представляешь, насколько неадекватно это заставляет чувствовать себя. Иногда я сомневаюсь, поблагодарить тебя или застрелить.
—А Вы знали, что у них нет сектора девять?
Стоттлмайер бросил на меня быстрый взгляд. Потом посмотрел на Монка и постарался придать лицу как можно более удивленный вид: — Ты шутишь?
—Я тоже был в шоке! У них весь мусор смешивается, можете поверить в это?!
—Это трудно представить, — посочувствовал Стоттлмайер.
—Это нарушение общественного доверия! — воскликнул Монк. — И оно требует немедленного расследования!
—Я обязательно скажу об этом заместителю начальника, когда увижусь, — заверил Стоттлмайер. — Ждите меня в участке. Встречусь с вами там, как только закончу с ним.
16. Мистер Монк трясет своей тяжелой штучкой.
Мы ждали Стоттлмайера в его офисе. Я просматривала старый замусоленный номер Спортс Иллюстрейтед, посвященный купальникам, который шел в комплекте с 3д очками. Либо это, либо прошлый номер Оружия и боеприпасов. Монк увлекся чтением нераскрытых дел на столе капитана.
Я надела 3д очки и открыла журнал. Дюжины бюстов супер-моделей вырвались на меня со страниц подобно пушечным ядрам. Поразительно. Я попыталась представить как моя грудь будет выглядеть в 3д, а не в 1д. Сомневаюсь, что кто-нибудь почувствует разницу. В ней даже отдаленно нет никаких «д».
Дишер прибыл в зал для брифингов, сопровождая закованную в наручники женщину. Насколько я поняла, это была миссис Лемкин, хоть и выглядела она не так, как я себе представляла. Поскольку ее муж гулял налево, а она проводила время за вязанием крючком, я думала, это будет домашняя, бледная женщина в простом платье с зачесанными назад волосами, стянутыми в пучок. Но миссис Лемкин оказалась совсем другой. Должно быть, она постоянно бегала трусцой и занималась аэробикой и умела правильно наносить макияж (навык, который я никогда не освою). Она, наверное, гордилась своим безупречным телом, подчеркивая это футболкой без рукавов и обтягивающими джинсами. Ее длинные черные волосы были стянуты на затылке конский хвост и пропущены через заднюю петлю розовой бейсболки от Вон Датч.
Наши глаза встретились на мгновение, и я увидела в ее взгляде гордость, гнев и никакого намека на раскаяние.
Рэнди передал ее офицеру в форме, затем жестом позвал меня поговорить.
—Это была миссис Лемкин? — спросила его я.
—Угу, — буркнул он. — Мы обнаружили ее сидящей за кухонным столом, перед ноутбуком — она на еБэй совершала покупки.
—И что же ее интересовало?
—Фарфоровые куклы, — ответил Рэнди. — Ничего похожего на шоппинг, чтобы заглушить боль от того, что застрелила своего мужа.
—Мне не показалось, что ей слишком больно.
—Возможно, это из-за очков, — он указал на мое лицо. Я забыла, что они все еще на мне. Сняв их, я улыбнулась, скрывая смущение.
—Э..я читала кое-какие статьи в Спортс Иллюстрейтед.
—А очки, безусловно, помогают словам отпружинивать от страниц, не так ли?
—И много чего еще, — поддержала я шутку. — Работай они на других журналах, люди стали бы больше читать.
—Уж я-то точно, — заверил Рэнди. — Еще на месте преступления я хотел сказать, что выполнил твою просьбу. Джо Кокрэн был среди пожарных, получивших вчера ранение.
Знаю, это клише, но я почувствовала, как мое сердце упало на пол. Думаю, люди часто используют это выражение — это единственный способ показать насколько им плохо после страшных новостей. Мои глаза заслезились. Дишер, должно быть, заметил мое состояние, поскольку быстро заговорил снова.
—Он в порядке, он в порядке! Лишь легкое сотрясение мозга и пара ушибов. Его уже отпустили домой сегодня утром.
Я с облегчением вытерла с глаз не пролившиеся слезы, но все еще дрожала от беспокойства. Что произойдет в следующий раз, когда он забежит в горящее здание? Повезет ли ему снова? Это его работа, и если я хочу встречаться с ним, мне следует привыкнуть .
—Спасибо, — поблагодарила я Рэнди. — Я тебе очень благодарна.
—Кстати, — Дишер понизил голос до шепота и открыл блокнот. — Его биография чистая. Никаких арестов или ордеров, правда, есть пара неоплаченных штрафов за парковку. Он никогда не был женат, по крайней мере, в этой стране. Встречался с женщиной три года назад, ее зовут...
Я прервала его: —Ты пробивал Джо?
Рэнди гордо кивнул: —Пока я проверял его здоровье, решил пробить все.
—Я не хочу знать о нем все.
—Но все остальное и составляет его личность.
—Именно поэтому он сам должен мне рассказать. Или я должна открыть его.
—Ты сильно рискуешь, Натали. Я обжигался много раз, — доверительно сообщил Рэнди. — Теперь не пойду на свидание, не узнав о женщине все.
—Поэтому ты больше и не ходишь на свидания, — парировала я. — Отношения нуждаются в некой тайне. Ее раскрытие составляет половину романтики.
—Эта половина мне не нравится, — пробормотал Дишер.
Я заставила его вырвать из блокнота страницы, содержащие подробные сведения о Джо, и порвать. Дишер не обрадовался, но мне безразлично. Хоть и не я разнюхивала прошлое Джо, но ощущала себя виноватой за вторжение в его частную жизнь.
Дишер взглянул мимо меня и впервые заметил, что читал Монк.
—Как Вы думаете, чем Вы сейчас заняты? — укоризненно спросил он.
—Коротаю время, — невинно ответил Монк.
—Читая конфиденциальные дела о расследовании нераскрытых убийств?
—Но у вас нет свежего номера Хайлайтс для детей. Вам стоит продлить подписку.
—Мы на него никогда не подписывались.
—А я люблю находить скрытые объекты в чертежах, — произнес Монк. — Это делает меня более наблюдательным.
Дишер молча начал складывать папки на столе.
—Подожди! — вскрикнул Монк и указал на папку в руке Дишера. — Садовник.
—Что? — не понял Рэнди.
—Убийца — садовник, —пояснил Монк. — Поверь мне.
—Хорошо, будем иметь в виду, — отмахнулся Рэнди, положив папку вниз и взяв в руки следующую.
—Теща, — сказал Монк.
—Вы читали дело всего раз и утверждаете это как факт?
—Определенно, теща! — заверил Монк. — Проще простого.
Дишер поднял другую папку.
—Брат-близнец, — сказал Монк.
И следующую.
—Чистильщик обуви.
И еще одну.
—Курьер.
Дишер плюхнул на стол все остальные папки разом.
—Пчеловод, давно пропавшая тетка, ортопед, — в порыве тараторил Монк. — Ты уронил папку.
Дишер нагнулся и поднял ее.
—Близорукий бегун. Не мог он видеть женщину в окне. На нем не было очков.
—Я надеюсь, ты сделал заметки? — спросил Стоттлмайер, зайдя в кабинет с угрюмым видом.
—Это необязательно, — ответил Дишер, постукивая себя по лбу. — Они все здесь.
—Запиши все, — приказал капитан.
Рэнди кивнул, достал блокнот и начал записывать.
—Как прошла встреча с заместителем начальника? — обратился к капитану Монк.
—Никак, — буркнул тот в ответ. — Он не позволил мне вести поиск.
—Почему?!
—Потому что он не думает, что мы занимаемся правильным делом, — произнес капитан. — По факту, мне приказано прекратить преследование Брина, уважаемого члена Полицейской Комиссии, с необоснованными и оскорбительными обвинениями. Мне велено начать поиски в другом направлении.
—Он добрался до них, — огорчился Монк.
—Элита! — согласился капитан, посмотрев на Дишера. — Рэнди, возьми криминалистов и съезди в пожарную часть. Пусть они проверят пожарное снаряжение, может Брин оставил отпечатки пальцев или ДНК на позаимствованных плаще, шлеме, перчатках или сапогах.
—Сэр, мы даже не знаем, какое именно снаряжение использовал Брин.
—Я в курсе, — повысил голос Стоттлмайер. — Но мы, по крайней мере, можем исключить то, которое надевали дежурные пожарные в ночь пожара.
—Но с тех пор работала другая смена, так что скорее всего снаряжение уже несколько раз использовали и все стерли.
—А я и не говорил, что все пройдет легко. Это «выстрел вслепую», и у нас чертовски много работы. Но для таких как ты, я и всех остальных человеческих особей, не разгадывающих загадки подобно Эдриану Монку, это будет стоить огромного количества пота и упорства.
Монк встал: —Лукас Брин убил Эстер Стоваль и пса Спарки. Если мы не найдем его плащ, он избежит наказания. Капитан, мы должны обыскать мусор.
—Я-то не могу, — сказал капитан. — Но ничто не может помешать вам самим сделать это.
—Да, не может, — возразил Монк. — Кроме меня.
—У меня связаны руки. Конечно, все может измениться, найди вы этот пресловутый плащ Брина.
—Может пройти несколько недель, пока мы переберем весь мусор, — вставила я свои пять копеек.
—Я бы очень хотел вам помочь, вы знаете. Но я не могу, — отрезал Стоттлмайер. — Действуйте по своему усмотрению.
Прежде, чем покинуть офис Стоттлмайера, я усовестила-таки капитана позвонить Гримсли на свалку и попросить придержать те тридцать тонн мусора пару дней, пока мы не обыщем их. Стоттлмайер осторожничал, сказав, что это не официальный запрос, а, скорее, личная просьба.
Гримсли уверил, что рад сделать все возможное ради помощи полиции в расследовании.
Но в тот день мы были не готовы идти на свалку. У Монка был назначен сеанс к его психиатру, доктору Крогеру. Столкнувшись с необходимостью копаться в горе мусора, Монк испытал тяжелое потрясение, и об отмене сеанса речи быть не могло.
Меня мучили и собственные тревоги. Я не боялась микробов как Монк, но и мне не улыбалось провести день, ковыряясь в чужом мусоре.
Я позвонила Чеду Гримсли и предупредила, что мы подъедем утром. Пока Монк пребывал на сеансе, я ждала снаружи и решилась позвонила Джо на домашний телефон. Он ответил после первого же гудка, его голос был полон энергии и хорошего настроения.
—Как можно казаться таким жизнерадостным после того, как целый склад рухнул на твою голову?
—Это просто еще один день в офисе, — пошутил он.
—Я могу что-нибудь сделать для тебя?
—Ты и так делаешь, — ответил он. — Как продвигается расследование?
Я рассказала в общих чертах, не упомянув имени Лукаса Брина и род его занятий. Не хотела, чтобы Джо сделал какую-нибудь глупость, например, пошел и выбил дерьмо из Брина.
Но мои едва заметные недомолвки по ключевым деталям не ускользнули от внимания Джо.
—Ты забыла упомянуть имя типа, убившего Спарки, которому принадлежит плащ.
—Да, — сказала я.
—Ты мне не доверяешь?
—Нет, но только в хорошем смысле.
—Что произойдет, если вы не найдете этот плащ?
—Убийце сойдет с рук убийство пса и старушки.
—Если так выйдет, — попросил он. — Тогда ты назовешь мне его имя?
—Не думаю.
—Ты очень умная, — сказал он. — А еще красивая. У нас все в силе на завтрашний вечер?
—Конечно, — заверила я. — Если ты не возражаешь провести вечер женщиной, которая посвятит день раскопкам в тридцати тоннах мусора.
—Стоп! — воскликнул Джо. — А то ты меня уже возбуждаешь.
Я рассмеялась, он тоже. Прошло много времени с тех пор, как я встречалась с человеком, заставляющим меня смеяться вместе с ним, а не над ним. И даже несмотря на это, я чувствовала уколы тревоги в груди, представляя его входящим в огонь.
Это просто еще один день в офисе.
Мы договорились встретиться у меня дома завтра вечером, и попрощались.
Я припарковала джип на дороге. Выйдя, мы с Монком увидели миссис Трофамнер по другую сторону нашего низкого забора. Она трудилась над маленькими яркими розами в своем саду, стоя на коленях на резиновой подкладке, защищающей от мокрой грязи. Розы цвели и ошеломляюще благоухали.
—Ваши цветы прекрасны, — похвалила я.
—Это тяжелая работа, но она того стоит, — ответила она, держа в руке небольшую лопатку.
—Они восхитительно пахнут.
—Это бурбоны, — указала она лопаткой на крупные пурпурно-фиолетовые розы. — Разновидность мадам Исаак Перейра. Они самые душистые из всех.
Я открыла багажник, мы вытащили продукты, купленные по дороге, и понесли их в дом.
—А розы цветут круглый год? — поинтересовался Монк.
—В ее саду да, — ответила я. — Миссис Трофамнер постоянно пересаживает их с тех пор как занялась садоводством несколько месяцев назад. Она любит, когда круглый год много цветов.
Пока я распаковывала продукты, Монк вскипятил воду и настоял на приготовлении пищи на нас троих. Я не стала спорить. Нечасто выдается свободный вечерок, кроме того, я знала: он не оставит беспорядок, который пришлось бы устранять.
Джули вернулась домой, я помогла ей с домашним заданием, пока Монк готовил, как он выражался, его «знаменитые спагетти с фрикадельками». Довольно скоро мы с Джули слишком увлеклись наблюдением за готовкой Монка, перестав обращать внимание на учебники.
Соус был из банки от «Шефа Боярди» («Зачем конкурировать с мастером?» — спросил Монк), но фрикадельки он сделал своими руками (в перчатках, разумеется, как при проведении операции), осторожно измеряя и взвешивая их, чтоб придать им идеально круглую и одинаковую форму.
Он сварил спагетти, высыпал в дуршлаг, а затем по одной доставал их оттуда и раскладывал на тарелки, чтобы убедиться, что они равной длины и у нас точно по сорок шесть штук на порцию.
Когда мы сели за стол, Монк разложил наш обед на три отдельные тарелки каждому: на первой лапша, на второй соус и на третьей по четыре фрикадельки.
Нам едва хватило места за обеденным столом.
—А разве лапша, соус и фрикадельки не должны быть смешаны на одной тарелке? — в недоумении спросила Джули.
Монк рассмеялся и покачал мне головой: — Дети — разве они не прелесть?!
Потом взял вилку, намотал на нее спагетти, насадил кусок фрикадельки, окунул в соус и положил в рот.
—Мммм, — блаженно простонал он. — Вот что значит домашняя пища!
После обеда мы расслабились, каждый по-своему. Джули пошла в гостиную смотреть телевизор. Я потягивала вино, листая номер Вэнити Фэир. Монк мыл посуду.
Я люблю читать Вэнити Фэир, но собираюсь отказаться от подписки. Приходится пролистать пятьдесят страниц рекламы, пока доберешься до оглавления, куча открыток из него разлетается по всему дому, а пахнет он как дешевая проститутка. Не то чтобы я нюхала проституток, дешевых или дорогих, но подозреваю, от них так же несет духами.
—Еще не вечер, — сказал Монк. — Давай развлечемся?
Я подумала, что мне это послышалось под действием вина и духов.
—Вы только что сказали «развлечемся»?
—Позвони миссис Трофамнер, попроси ее прийти приглядеть за Джули. — Монк снял фартук и бросил его через плечо в знак бесшабашной решительности. — Мы идем клубиться. И я имею в виду вечеринку, а не облака.
Я отложила журнал. Не могу представить себе, почему Монк хочет пойти туда, где орет музыка и корчащиеся люди трутся друг об друга потными телесами.
—Вы хотите пойти потанцевать?
—Я хочу пойти в Флаккс поговорить с Лиззи Драпер, любовницей Брина, — ответил Монк.
—Уверены, что не хотите просто снова посмотреть на ее огромные кнопки?
—Думаю, я смогу отвернуться от нее, — сказал Монк.
—Вы верите, что Лиззи поможет нам прижучить ее супербогатого любовника? — спросила я.
—Попытка — не пытка, — заключил он.
Зная, что происходит на самом деле, я выдала: —Вы отчаянно пытаетесь попробовать все, что поможет избежать завтрашнего копания в горах мусора.
Он страдальчески посмотрел на меня.
—Черт, да!
Интерьер Флаккса был индустриально выдержанным — много открытых балок, воздуховодов, водопроводные трубы с листами матового алюминия, гофрированным металлом и зазубренной сталью. Крутящийся шар под потолком, отражая серебристой поверхностью разноцветные огни, создавал своего рода ретро-психоделический эффект.
Много двадцатилетних парней и девушек, стараясь изо всех сил казаться недовольными и неприветливыми, бездельничали на очень мягких, ярких диванах огромного размера. Они приехали сюда из своих офисов и жилищ, успешные, но в одежде, открывающей их декольте, пирсинг и тату, чтобы все видели, какие они плохие мальчики и девочки. Они сбегали сюда от скучной работы, давая себе полную волю; это было ясно по тому, как некоторые танцевали и энергично использовали диваны.
Монк пытался отвести взгляд от работяг и любителей стриптиза, куда там! Если он отворачивался от танцпола, видел диваны. Если отворачивался от диванов, видел плоские мониторы на стене, показывающие музыкальные клипы: скромные, эротические и лесбийские. Для меня это не слишком шокирующе. Лесбийская сексуальность стала стильным и модным маркетинговым инструментом, чтобы продавать товары от нижнего белья до дезодорантов. Впоследствии, она потеряла шокирующую ценность и острый эротизм. По крайней мере, для меня. Но не для Монка.
Музыка была громкой и ударной, сотрясающей тело и уши. Мне это нравилось, и я обнаружила, что покачиваюсь в такт, а Монк морщился, будто каждый удар причинял ему боль.
—Это плохое, очень плохое место, — хныкал он.
—А мне кажется довольно культурным, — сказала я.
—Да? Посмотри на это! — он указал на чашу по центру одного из столов.
—На что?
—Смешанные орехи! — вскрикнул он, подразумевая серьезную опасность.
—Ну и что?
—Кешью, грецкие орехи, арахис и миндаль — все в одной миске. Это преступление против природы!
—Мы можем позвонить в Сьерра-клуб при выходе отсюда.
—Это и так довольно плохо, но класть их в миску для людей, для общего пользования... —он вздрогнул. — Подумай, сколько рук было в этой миске, чужих рук, которыми лазали... — тут его взгляд упал на парочку, развлекающуюся на диване. — Бог знает где!
Монк быстро отвернулся от шокирующего зрелища и снова посмотрел на миску. Потом ахнул и отшатнулся.
—Что? — спросила я.
Он не смог заставить себя опять посмотреть на то, что вызвало у него раздражение. Все, что он смог сделать — мотнул головой в направлении стола.
—Миска, — сказал он почти шепотом, будто она могла услышать его и обидеться.
—Я знаю, смешанные орехи. Преступление против природы.
Он покачал головой: —Посмотри еще раз и скажи мне, что мне почудились в ней еще крекеры и крендельки, — произнес он, убеждая сам себя. — Со смешанными орехами.
Я взглянула на миску, заранее зная, что он прав. В ней лежали крекеры и крендельки.
—Это игра света, — соврала я.
Он хотел снова посмотреть на миску, но я не позволила.
—Не мучайте себя. Вспомните, зачем мы сюда пришли. Сосредоточьтесь.
Монк кивнул. —Правильно. Сосредоточиться. Салфетку.
Я вручила ему несколько пакетов салфеток, и мы пошли к бару, который извивался вдоль задней части зала и больше походил на стриптиз-подиум, чем на место, где можно облокотиться и выпить. Блестящие шесты стояли во всех концах изогнутого бара, а мужчины прижимались к стойке, едва не вываливая языки изо ртов, что добавляло эффекта.
Нам удалось найти место в баре, хоть мы и оказались плечом к плечу с другими людьми. Монк извивался и скрестил руки на груди, лишь бы не дотронуться до чего-нибудь или до кого-нибудь.
У меня не было его фобии, но я поступила так же. Парень, сидящий рядом, все время на меня натыкался, его рука оказывалась у меня на груди. Уверена, он делал это специально, пытаясь пробудить животный инстинкт. Еще раз это повторится, и он почувствует мой локоть своей почкой.
Три бармена — все девушки с огромными грудями, в топах и в коротких юбках, танцевали за стойкой туда-сюда, смешивая напитки. Одной из них была Лиззи. По крайней мере, Монк теперь не зациклится на ее кнопках. Таблички с именами на двух других девушках идентифицировали их как ЛаТишу и Синди.
Лиззи остановилась перед нами, покачиваясь в такт: —А, это снова Вы, — обратилась она к Монку. — Человек-кнопка.
—Мне нужно поговорить с Вами об убийстве Эстер Стоваль, — сказал Монк.
—Я же сказала Вам, — произнесла она. — Я ничего не знаю.
—Вы знаете убийцу, — возразил Монк.
ЛаТиша зазвонила в большой колокол на стене громче играющей музыки, затем внезапно запрыгнула на стойку. Толпа мужчин взревела в одобрении. За исключением Монка.
—Она что, хочет запачкать тут все? — закричал Монк мне в ухо. — Люди здесь едят и пьют!
—Их это не беспокоит, — я указала на мужчин вокруг нас, приветствующих зрелище радостными воплями.
—Да что они понимают! — крикнул Монк. — Они едят смешанные орехи.
Лиззи вскочила на стойку прямо перед нами и стала танцевать вместе с ЛаТишей, махая тазом прямо в лицо Монку.
—Это Лукас Брин, — обратился Монк к ее ногам.
—Разве не видите, я работаю?! — крикнула она.
—Я пытаюсь не видеть, — перекосился он.
Синди бросила Лиззи бутылку текилы с длинным горлышком, та поймала и махнула ею как дубинкой. ЛаТиша тоже поймала бутылку и проделала те же движения. Это был хореографический номер, скорее всего, они его проделывали по дюжине раз каждую ночь.
—Мы знаем, что Вы имеете к нему отношение, — продолжил Монк.
—Если хотите поговорить со мной, залезайте сюда, — предложила Лиззи.
—Что? — не понял Монк.
—Вы меня слышали, — она помахала перед ним еще несколько раз, ее огромные груди покачивалась. Мужчины вокруг нас протискивались вперед, чтобы впихнуть ей доллары за пояс юбки, оттесняя нас от стойки.
—Сделай это снова, — крикнул ей парень. Он был по другую сторону от человека, который продолжал задевать меня.
Она положила ногу на плечо крикуну, наклонилась и плеснула ему текилу на голову. Он поднял лицо и открыл рот, чтобы получить напиток, как птенец в гнезде перед едой.
Столкнувшись с перспективой быть обрызганным текилой, Монк быстро залез на стойку и застыл как вкопанный между Лиззи, танцующей перед ним, и ЛаТишей позади.
—Потрясите своей тяжелой штучкой, — крикнула Лиззи.
—У меня ее нет, — ответил Монк.
—У всех она есть, — заявила ЛаТиша.
—Тогда я абсолютно уверен, моя была удалена при рождении, — сказал Монк. — Или когда мне вырезали миндалины.
Барменши начали бросать друг другу бутылки по обе стороны от Монка. Он прикрыл голову руками и закрыл глаза. Не знаю, чего он больше боялся: удара бутылкой или обрызгаться текилой.
—Танцуйте, или я не буду разговаривать, — заявила Лиззи, жонглируя бутылками с ЛаТишей. —Знаете, сколько эти парни заплатили бы, чтобы оказаться здесь вместо Вас?
—Я бы заплатил им.
—Танцуйте, — не унималась она.
Монк топнул несколько раз ногой, щелкнул пальцами и повел плечами.
—Это танец? — вопросила Лиззи.
—Если это слишком жарко для Вас, давайте выйдем на кухню, — предложил Монк. — Я знаю, что Эстер Стоваль шантажировала Лукаса Брина из-за ваших отношений. Поэтому он убил ее.
—А я не говорила, что у нас были отношения, — Лиззи бросила бутылку Синди. Та поймала ее и, ловко перевернув, поставила на полку.
—На Вас была рубашка с его монограммой, когда мы встретились.
—Я купила ее в Гудвилл, — отрезала она. — Может, у меня есть и одна из Ваших.
—Человек, единожды убивший, может убить еще раз, чтобы сохранить свою тайну, — произнес Монк. — Вы можете стать следующей.
Лиззи схватилась за шест и похотливо заскользила вверх и вниз, спиной к Монку. Толпа приветствовала шоу свистом и ликованием. Даже женщины, как казалось.
—Вы должны положить мне деньги под юбку, — сказала она.
Монк опустил руку в карман, достал пакетик Уэт Уан, и, практически с закрытыми глазами, попытался засунуть его за пояс юбки. Но она продолжала двигаться, крутить задницей, чтобы раздразнить публику, изрядно усложняя задачу Монку.
—Что Вы хотите от меня? — спросила она.
—Чтобы Вы поступили правильно и отдали преступника правосудию. Поносите «жучок», — сказал Монк, наконец втиснув салфетку ей в пояс юбки и пятясь назад. — Заставьте его свидетельствовать против себя!
—Никогда! — отказалась она. — Я не ношу «жучки».
—Да Вы много чего не носите, — передернулся Монк.
Она развернулась и теперь танцевала лицом к Монку. Другая барменша подошла сзади, и две девушки сжали его в танце с двух сторон словно сандвич.
—Если бы я спала с таким человеком, как Лукас Брин, то не предала его, — сказала Лиззи. — Я бы лучше умерла.
—Тогда Ваше желание может осуществиться, — пискнул Монк, делая несколько вращательных движений, лишь бы избежать физического контакта с девушками.
—Вы никогда не победите Лукаса Брина, — злобно прошипела Лиззи. — Вы никогда не сравнитесь с ним, человек-кнопка. Вы не в его лиге!
—А что насчет Вас? — парировал Монк. — Думаете, Вы в его лиге? Вы танцуете в баре. Как долго продлится ваша связь, пока он не выкинет Вас, как одну из своих рубашек с монограммой?
Лиззи с партнершей резко разошлись, развернулись и соскользнули со стойки по другую сторону бара, оставив Монка танцевать в одиночестве.
Шоу закончилось.
Девушки вернулись к смешиванию напитков и танцам за стойкой. Лиззи старательно делала вид, что не видит Монка, но это было тяжело. Нелегко игнорировать человека, стоящего на барной стойке.
Монк искал способ спуститься вниз, не касаясь столешницы, но не находил. Я толкнула парня рядом со мной. Он вскрикнул: —Эй! За что?
—Сам знаешь, за что, — грубо бросила я. — Отойди, извращенец. Ему нужно место, чтобы спуститься.
Парень и его облитый текилой приятель отодвинулись в сторонку. Монк спрыгнул со стойки и крепко приземлился на ноги.
—Думаю, я нашел свою тяжелую штучку, — сказал он.
—Рада, что ночь не была полна отходами, — с облегчением произнесла я, уезжая.
17. Мистер Монк и гора.
На следующее утро Монк сидел за кухонным столом и с таким видом поглощал свою порцию подушечек Чекс, словно это его последняя трапеза перед казнью. Именно так я ему и сказала.
—Казнь, по крайней мере, проходит мгновенно, — ответил на это Монк. — А я чувствую себя приговоренным к пожизненной каторге в канализации.
—Это же не на всю жизнь.
—Хоть это обнадеживает.
—Рада, что у Вас поднимается настроение, — улыбнулась я. — Какие рекомендации Вам дал доктор Крогер?
—Он восхищается моей целеустремленностью и преданностью делу. И посоветовал сосредоточиться на желаемой цели, чтобы не замечать окружающую обстановку.
—Это хороший совет. А Вы что ответили?
—А что если цель, которой я хочу достичь — выбраться к черту из окружающей обстановки?!
Прежде, чем пойти на свалку, мы заехали в медицинский магазин на О'Фаррелл, занимающийся продажей экипировки, вроде той, которую носят врачи из Национального Института Здравоохранения, отправляющиеся в африканские деревни остановить эпидемию наподобие лихорадки Эбола или штамма Андромеда.
Монка оснастили жестким шлемом с большой прозрачной маской, ярко-оранжевым комбинезоном, тяжелыми перчатками и сапогами. Защитный костюм шел вкупе с автономным дыхательным аппаратом, наподобие тех, что носят пожарные и утилизаторы опасных материалов. Полностью экипировавшись, Монк стал похож на яркого потомка космонавта и аквалангистки.
Я отклонила предложение Монка купить мне аналогичный наряд. Полагаю, у Гримсли экипировки более чем достаточно. Монк пилил меня все сильнее, но я предложила: если он хочет сделать доброе дело, пусть отдаст мне деньги, которые собрался потратить на еще один глупый костюм. Это его заткнуло.
В Центре Перевозки Гримсли уже ждал нас с комбинезонами, перчатками, ботинками, касками, защитными очками и респираторами. Его рот непроизвольно широко открылся, когда он увидел Монка, выходящего из машины в защитном костюме.
—Это вовсе необязательно, мистер Монк.
—Вы видели гору мусора? — голос Монка раздался из динамиков на шлеме.
—Но я принес все, что нужно для защиты, — объяснял Гримсли. — К тому же, у нас сложная система очистки воздуха, мы контролируем аэрозольные частицы вещества регулярным смачиванием отходов.
—То есть Вы собираетесь помыть нас вместе с мусором?! — ужаснулся Монк. — Кошмар разрастается каждую секунду!
Гримсли вручил мне снаряжение, и пока я надевала его поверх майки и брюк, приготовил кое-какие документы нам на подпись. Это были расписки, освобождающие санитарную компанию от ответственности за повреждения, которые мы можем получить, и болезни, которыми мы можем заразиться, копаясь в гниющих отходах.
Монк подписал бумаги и посмотрел на меня с превосходством: —Бьюсь об заклад, ты сейчас мечтаешь оказаться в таком же костюме, как у меня.
Истина заключалась в том, что он был прав, но мне не хотелось признаваться в этом. Как только документы были подписаны, Гримсли указал на лопаты, кирки и грабли, лежащие в задней части его кара. —Не стесняйтесь использовать все необходимые инструменты. Удачной охоты, мисс Тигер!
Он даже приподнял каску. Мне почти захотелось наклониться в реверансе.
—Благодарю Вас, мистер Гримсли! — я вытащила грабли из кара, вручила Монку и достала себе еще одни.
Я наблюдала, как Монк неуклюже подбирался к мусору. Вдруг он наступил на использованный подгузник и завопил.
Маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества.
Я закрыла рот и нос респиратором, поправила очки и погрузилась в мусор.
Первые час или два тянулись медленно. Я старалась не думать о своем занятии и не обращать внимания на рыдания Монка. Дело пошло значительно легче, когда я решила относиться к своей работе как к некоему социологическому эксперименту — обратить это во что-то вроде игры.
Вместо того, чтобы сосредотачиваться на заурядных, грязных и опасных вещах, которые мне попадались (вроде мертвых крыс и других животных, нежелательной почты, битого стекла, разлагающихся продуктов питания, компакт-дисков с Америка онлайн, исписанных листов, использованных бритвенных лезвий, покрытых соплями Клинексов, прокисшего молока и так далее), я забавлялась разными интересными выброшенными штучками: сломанными игрушками, кассетами с порнографией, виниловыми пластинками, любовными письмами, журналами, фигурками из клочков бумаги, коммунальными счетами, погашенными чеками, зачитанными книжками в мягкой обложке, пожелтевшими семейными фотографиями, визитными карточками, пустыми пузырьками от лекарств, журналами, битой посудой, детской одеждой, треснувшими стеклянными шарами, поздравительными открытками, офисными файлами, занавесками для душа и другими подобными вещичками.
Находя необычную пару обуви или яркую гавайскую рубашку, пыталась представить, каким был их обладатель. Прочла несколько выброшенных писем, просмотрела кучку семейных фотографий и заглянула в пару счетов по кредитной карте, чтобы узнать, что люди покупали.
Время от времени я проведывала Монка, разгребающего мусор и скулившего голосом Дарта Вейдера в депрессии. Внезапно я увидела Монка, тянувшего большой синий мусорный мешок из огромной кучи над ним. Он тащил его, пытаясь высвободить. Я сразу поняла, что произойдет, если ему это удастся.
Я крикнула, чтобы он остановился, но он не услышал из-за своего проклятого шлема. Я рванулась, но было уже поздно. Он дернул мешок, упал на задницу, и огромная лавина мусора похоронила его в одно мгновение.
Я спешила к нему, чтобы выкопать из мусора как можно быстрее. Что задохнется — не волновалась, поскольку у него была автономная подача воздуха. А боялась, что он сойдет с ума.
Я лихорадочно рылась, вдруг ко мне присоединилась дюжина пожарных в полном снаряжении, которые начали отбрасывать мусор огромными шматками. Я взглянула на ближайшего из них и увидела улыбающееся лицо Джо Кокрэна с повязкой на лбу под шлемом.
—Ты зачем сюда пришел? — я никогда еще никого не была так рада видеть.
—Убедиться, что убийца Спарки не уйдет от наказания, —ответил он. — А остальные парни не дежурят сегодня, они вызвались помочь добровольно. Мы подошли как раз когда мистер Монк сбросил на себя гору мусора.
—Тебе же нужно выздоравливать, — озаботилась я.
—Я и так выздоравливаю, — отмахнулся он.
—Одевая костюм и копаясь в мусоре?
—Эй, либо делая это, либо снимая кошек с деревьев и бегая за карманниками, обезопасив мир для демократии.
—Ты прекрасен, — прошептала я. Так бы и поцеловала его, не будь мой рот закрыт респиратором, а руки полны гнилой китайской еды.
—Алаверды, — ответил Джо. — Ты, стоящая по колено в грязи, добиваясь справедливости для собаки, по-настоящему прекрасна!
—Помогите! Помогите! — прозвучал голос Монка из мусора в нескольких метрах от нас. Мы с пожарными сошлись в одной точке и за несколько секунд откопали Монка, схватившего синий мешок как спасательный круг.
Джо и другой пожарный подняли Монка на ноги, а он крепко держался за мешок.
—Вы в порядке? — спросила я, стряхивая яйца, обжаренную лапшу и соус для барбекю с его шлема, пытаясь разглядеть его лицо.
—Я нахожусь не в порядке с тех пор, как мы оказались здесь, — пропищал Монк.
—Плащ в нем? — спросил Джо, указывая на синий мешок в руках Монка.
—Нет, — ответил тот.
—Тогда что в нем важного?
—Это мой мусор, — сказал Монк.
Джо посмотрел на меня. Я покачала головой и мысленно изрекла: Не спрашивай.
Он и не стал. Мы вернулись к работе.
Монк наконец-то опустил свой мешок в заднюю часть электрокара, отдышался несколько минут, а потом, к моему огромному изумлению, вновь присоединился к нам.
В течение следующих нескольких часов Джо и его напарники откопали еще пару синих мешков, заботливо уложив их в кар к первому.
Я прерывалась лишь на поход в туалет. У меня пропал аппетит. Монк чувствовал себя аналогично.
Но пожарные, сразу видно, привыкли к неприятным задачам, потому что у них не возникло трудностей с перерывом на обед. Они наслаждались фаст-фудом, невзирая на вонь мусора вокруг, и снова погрузились в гниющие отбросы без всяких проблем с пищеварением.
Джо работал усерднее остальных. Он делал это ради меня, ради Монка, но более всего ради Спарки.
Я была рада, что он с нами. И насколько счастлива я была в его компании, настолько сильно рос холодок тревоги в моей груди. Я пыталась списать его на страх перед началом отношений, но в глубине души знала, что причина глобальнее. Я старалась игнорировать эти эмоции так же, как и уродливые аспекты нашего поиска.
Не работало. Я представила, что переживает Монк, пытаясь закрывать глаза на все, не вписывающееся в его организованную жизнь.
День уже клонился к вечеру, когда Монк закричал: —Сюда! Сюда!
Мы подошли полюбопытствовать на находку.
Он двумя пальцами поднял салфетку из Эксельсиора, держа ее на расстоянии вытянутой руки от своего тела.
Фуух, наконец-то мы дорылись до мусора из контейнеров рядом с отелем! Все бросились копать с удвоенной энергией и надеждой.
Нам попалась масса предметов, которые точно привезли из отеля: платежные заявления, разбитая посуда, банкетное меню, фунты отходов со стола, рваное постельное белье, тонны маленьких ликерных бутылочек, даже кое-какие предметы одежды, но к пяти часам плащ все еще не был найден.
Монк объявил окончание рабочего дня, за что я была ему безумно признательна. Я устала и мечтала помыться перед свиданием с Джо. И давайте смотреть правде в глаза: наш боевой дух порядком упал.
Мы искренне поблагодарили пожарных за их помощь. Я напомнила Джо, что жду его у себя дома через пару часов.
На пути к выходу мы встретили Чеда Гримсли, который попросил уделить ему время для переговоров с нами обоими.
Сев в кар с мешками Монка позади, Гримсли отвез нас на другой конец Центра Перевозки. Он остановился на углу огороженного канатами участка с установленным знаком: СЕКТОР ДЕВЯТЬ. ТОЛЬКО ДЛЯ САМОГО ЧИСТОГО МУСОРА.
Гримсли галантно обратился к Монку: —Я считаю, что Вашему мусору здесь самое место.
Монк долгое время смотрел на огороженный участок, затем совершил невероятное. Он снял перчатку и протянул руку Гримсли!
—Спасибо! — растроганно произнес Монк.
—Вы можете приходить и проверять его в любое время, — Гримсли от души пожал ему руку.
Монк надел назад свои перчатки, и со счастливой улыбкой начал выгружать свои мешки и ровненько располагать их за канатами.
—Это так мило с Вашей стороны! — поблагодарила я Гримсли.
Он с улыбкой покачал головой: —Мистер Монк особенная личность. Подозреваю, каких демонов ему пришлось одолеть, проведя день в тоннах мусора. Это дорогого стоит, мисс Тигер, и требует признания и уважения.
Гримсли указал на синие мешки в центре новоявленного сектора девять.
—Это меньшее, что я мог сделать.
Когда Монк забрался в машину, его лицо излучало удовольствие. Хоть мы и не нашли улику, способную разоблачить Лукаса Брина, по крайней мере, порядок немного был восстановлен.
18. Мистер Монк остается дома.
Монк милостиво позволил мне принять душ первой, ибо предвкушал понежиться в ванной несколько часов. На самом-то деле он предполагал, что Джули договорится с миссис Трофамнер пользоваться ее удобствами, если возникнет необходимость.
Когда Монк ушел принимать душ, я присела с Джули в гостиной, чтобы оставить ей ценные указания на вечер. Мне хотелось, чтобы она не позволяла Монку реконструировать наш дом, пока я отсутствую, и позвонила мне если ситуация выйдет из-под контроля.
—То есть ты хочешь, чтобы я нянчилась с ним, — резюмировала дочь.
—Я бы так не сказала, — не согласилась я. — Я прошу тебя охранять наш дом, наши вещи и нашу частную жизнь.
—Другими словами, ты хочешь, чтобы я совместила в себе няньку и охранника, — констатировала она.
—К чему ты клонишь?
—У меня есть более важные дела, чем следить за мистером Монком весь вечер, пока ты общаешься с Пожарным Джо, — произнесла Джули. — Если мне придется работать няней, я ожидаю приличной оплаты за это. Шесть долларов в час плюс расходы.
—Какие расходы?
—Любые, какие могут возникнуть.
—Если ты правильно выполнишь свою работу, они не возникнут.
—Хорошо, шесть долларов в час плюс цыпленок-гриль, которого ты принесешь из ресторана, — заявила Джули. — Если, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы Монк кашеварил на кухне без твоего присмотра. Кто знает, что он может обнаружить, переставить, или выбросить?
Дельное замечание. Когда она стала такой наблюдательной? Я была удивлена. И где она научилась вести деловые переговоры? Она слишком быстро растет...
—По рукам, — пришлось согласиться. Мы пожали руки, и я крепко обняла дочь, прижав к себе. А когда отпустила, она смотрела на меня, наморщив лоб.
—За что? — спросила она.
—Взрослеешь, — мой голос дрогнул. — Становишься восхитительной. Удивляешь меня. Остаешься собой. Нужно ли продолжать?
—Нет, меня сейчас стошнит от розовых соплей!
В дверь постучали. Джули вскочила с дивана и открыла ее. Джо Кокрэн держал букет цветов.
—Не стоило приносить мне цветы, — смутилась я.
—А они и не для тебя, — усмехнулся он. — Обычно я ношу их с собой, если не удается принять душ после целого дня копания на свалке. Они очень ароматны. Не возражаешь, если я буду носить их с собой весь вечер?
—Нет, уж лучше я заберу.
Я поставила цветы в вазу. Велев Джули не ложиться спать до моего возвращения, поцеловала ее, и мы уехали.
Джо повел меня ужинать в Аудиффрэ, французское бистро, находившееся, разумеется, в здании Аудиффрэ на Маркет-стрит недалеко от набережной. Построил его скучающий по дому француз в конце XIX века, поэтому здание содержало типичные парижские мотивы: мансарда под крышей, декоративные кирпичные зубцы и высокие окна с закругленным верхом.
Аудиффрэ — излюбленное место для любителей одеваться как я. Общепит Сан-Франциско принял философию Лос-Анджелеса в том плане, что можно ходить куда желаешь в джинсах и кроссовках в любое время суток.
Ну, а желания у меня было сколько угодно. Жаль, им нельзя оплачивать ипотеку.
Джо заказал жареный стейк с гарниром из картошки и шпинатом. В меню пояснялось, что коровы, щедро пожертвовавшие собой ради ужина Джо, по жизни являлись строгими вегетарианцами и никогда не принимали гормоны. Раньше не встречала упоминания о коровьей диете в меню.
Я заказала каре ягненка, но когда шутливо спросила официантку, была ли моя овечка строгим вегетарианцем, та ответила недоуменным взглядом. Она даже не выдавила из себя улыбку, когда я полюбопытствовала: что предпочитает кушать рыба перед тем, как оказаться на тарелке. Джо удивился, хотя был здесь частым гостем.
—Они воображают себя слишком значительными, — сказал он. — Хотя еда у них не настолько хороша, чтобы так надменно обслуживать посетителей.
—Тогда зачем ты ходишь сюда? — спросила я.
—Еда приличная, приятная обстановка, и они более ста лет являются друзьями пожарного департамента.
—Ты хочешь сказать, они жертвуют вам деньги?
—Лучше, — расплылся в улыбке Джо. — Они жертвуют выпивку.
Он пояснил, что Аудиффрэ — одно из немногих зданий в Сан-Франциско, переживших землетрясение 1906 года и последующие пожары.
—Тогдашний владелец салуна пообещал каждому пожарному по баррелю виски, если они спасут здание. Они спасли, и с тех пор все пожарные выпивают здесь бесплатно.
—Возможно, официанты высокомерны к вам, потому что вы не платите за напитки,— предположила я. — Я, конечно, не медработник, но стоит ли тебе пить алкоголь после травмы?
Джо коснулся повязки: —Ты об этом? Ерунда. Я был и более серьезно ранен.
—Правда?
—У меня был страшный ожог на спине после пожара несколько лет назад, — пояснил он. — Не очень приятное зрелище, поэтому я надеваю рубашку на ужин.
—А я-то гадаю, почему ты носишь ее, — сказала я.
Он рассказал историю того пожара. Честно говоря, не запомнила много подробностей, Джо загорелся на пылающей лестнице многоквартирного дома и чудом остался жив. Когда он излагал подробности, его лицо сияло, оживлялось, слова лились в задорном порыве. Это была память, о которой не жалеют, история, переживаемая заново всякий раз, когда он вспоминал ее, хоть этот опыт и оставил ему физические шрамы на всю жизнь.
На первых свиданиях вы рассказываете о себе истории, обрисовывающие вас в самом лучшем свете или иллюстрирующие важные аспекты вашей жизни и характера. Но иногда вы обнажаете черты, которые не намеревались открывать.
История, рассказанная Джо, показала его заботливым, смелым и героическим, но не это я выделила из услышанного. Главное, что я поняла: ему нравится бороться с огнем. Вернее, нет, он любит бороться с огнем. Риск для него не имеет значения. Все его травмы — полученные годы назад и недавние — результат промахов, которые он рано или поздно снова совершит.
Лишь еще один день в офисе.
Он так же любил пожаротушение как Митч полеты на истребителе. Причина, по которой Джо привлек меня, не была неожиданностью. Он потрясающе выглядел, с телом, которое хотелось пожирать глазами, и очень напоминал личными качествами Митча.
Но чем больше он говорил, чем сильнее привлекал меня, тем больше усиливалась моя тревога.
Был ли это страх перед новыми отношениями? Или что-то другое?
Когда подали ужин, Джо поинтересовался, как мне удается совмещать воспитание ребенка в одиночку и работу на Монка. Мне показалось, он спросил об этом, желая съесть стейк, пока тот не остыл, но не мог сделать это, воодушевленно рассказывая пожарные байки.
Настала моя очередь рассказывать о себе, дабы показать, какой я умный, веселый, заботливый, сильный и потрясающий человек. Смутное беспокойство переросло во вполне ясную и определенную панику. Какую историю мне рассказать, чтоб подчеркнуть все свои лучшие черты? Не думаю, что у меня имеется хоть одна подобная.
—Я не думаю об этом как о совмещении долга матери-одиночки с работой. Джули всегда стоит на первом месте. Просто стараюсь каждый день проживать, не притесняя ее и не обделяя вниманием.
—А как ты начала работать на Монка?
Это хорошая история. Но в отличие от рассказов Джо про душераздирающие столкновения со смертью, я не наслаждалась своими воспоминаниями. Я бы лучше травила анекдоты о странном, обсессивно-компульсивном поведении мистера Монка, хоть и чувствовала себя потом виноватой, будто нарушила его доверие.
—Кто-то вломился в мой дом поздно ночью. Я вышла посмотреть и этот некто попытался убить меня. Вместо этого я убила его. Полиция не могла разобраться, зачем он проник в мой дом. Они позвонили Монку с просьбой помочь им в расследовании.
Джо отложил вилку: —Ты убила человека?
Я кивнула. —Я не хотела, просто защищалась. До сих пор не могу поверить, что сделала это. Когда находишься в такой ситуации, инстинкт срабатывает на подсознательном уровне. Мне повезло, что рядом оказались ножницы. Иначе он бы меня убил.
Никогда не думала о себе как способной к насилию, особенно к убийству. Этих воспоминаний я старалась избегать. Они пугали меня. В ужас приводил не столько сам злоумышленник, борьба и факт, что я едва не умерла, сколько переживание за Джули: страшно подумать, что случилось бы с ней, умри я.
Что бы он с ней сделал? И если б она сумела убежать, как сложилась бы ее сиротская жизнь после потери обоих родителей?
Возможно, этот страх и помог мне дать отпор так, чтобы убить, а не быть убитой. Не будь у меня дочери, и преимущества бы не нашлось.
После того происшествия я записала Джули в класс тхэквондо, несмотря на ее протесты. Я должна быть уверенной, что если на нее нападут, ее инстинкты возьмут верх и помогут выбить дерьмо из негодяя. Я видела, Джо хотел узнать побольше деталей об убийстве, но в силу доброты и проницательности не спросил.
—А зачем злоумышленник проник в твой дом?
—Мистер Монк понял, что он охотился за камнем из аквариума золотой рыбки моей дочери, — ответила я. — Лунным камнем.
—Лунным камнем с Луны? — Джо указал наверх.
—Да, с Луны, — подтвердила я. — Это долгая история.
—А у тебя полно длинных историй, — он потянулся за моей рукой через стол. — Я хочу послушать все.
Его рука была большой, теплой и сильной, и я не могла представить, каково ощущать ее на моем лице, спине или на ногах.
Я мучительно осознавала, как много долгих месяцев не проводила время с мужчиной, если вы понимаете, о чем я. И тем не менее, беспокойство, которое я ощущала, было даже сильнее желания.
Я нормальная женщина, здоровая и относительно молодая, и мне не нужно стыдиться или стесняться своих потребностей. Я и не стеснялась. Это не было перспективой привести другого мужчину в свою жизнь. У меня после Митча были другие мужчины, но я не чувствовала с ними опасений. И беспокойство было не из-за мыслей, какой человек Джо и как Джули будет чувствовать себя в новой ситуации.
Опасения никуда уходить не собирались.
Я избавилась от рассказа очередной истории трелью мобильника. Неохотно и застенчиво вытащила свою руку из руки Джо, чтобы ответить на звонок.
Я была абсолютно уверена — звонит Джули рассказать, что Монк натворил нечто ужасное вроде реорганизации ящиков в моей спальне. Я вздрогнула, подумав на что он — и Джули тоже, раз на то пошло — мог наткнуться в их недрах. Но это оказалась не Джули, и секреты моей спальни остались в безопасности. Звонил капитан Стоттлмайер.
—Ты с Монком? — спросил он.
—Не сейчас, — ответила я. — А что?
—Я на убийстве. Мне хотелось бы, чтобы Монк здесь присутствовал. Можешь привезти его сюда?
Обычно капитан обращался к Монку в случае загадочного убийства. Монк регулярно консультировал Полицейское Управление Сан-Франциско по любому случаю, хотя мне никто не говорил, сколько ему заплатят.
Стоттлмайер продиктовал адрес, где произошло убийство. Это недалеко от ресторана, но сначала нужно было вернуться домой и забрать Монка.
—Мы будем в течение часа, — я закрыла телефон. — Прости Джо, но нам необходимо уехать. Произошло убийство, и полиции требуется помощь Монка.
—А это не может немножко подождать? Поедем после десерта.
—Подумай об этом, как о моем вызове на пожар, — возразила я.
—Усек, — он махнул официантке, чтобы та принесла счет.
По дороге домой я объяснила специфику наших рабочих отношений с Монком Джо, не до конца понимающему суть моих обязанностей. Я объяснила, что помогаю Монку справиться с ежедневными жизненными нуждами и сглаживаю его взаимодействие с другими людьми, чтобы он мог сосредоточиться на раскрытии убийств. А заодно раздаю ему салфетки и пою его Сьеррой-Спрингс — единственной водой, которую он может пить.
—Не представляю, как ты с этим справляешься, — сказал Джо, проводив меня до двери.
—Чаще всего я и сама не представляю.
Он поцеловал меня. Глубоким, страстным, реальным поцелуем взасос. Я ответила тем же. Поцелуй длился около минуты, но когда наши губы разошлись, мое сердце вырывалась из груди, словно я пробежала милю. Это был поцелуй, обещавший страсть, рожденный от поспешности вынужденного расставания. Для меня он нес и оттенок меланхолии. По непонятным причинам он ощущался как прощальный поцелуй, хоть мы и увидимся на следующий день.
Но у меня не хватало времени разобраться в своих чувствах: я слишком спешила. Я постучала в дверь ванной, чтобы вытащить Монка из душа. Я прокричала под дверь, что он немедленно нужен Стоттлмайеру на месте преступления. Затем позвонила миссис Трофамнер, и та согласилась присмотреть за Джули.
—Я вообще-то жду оплаты за отработанные часы, — заявила Джули.
—Но мистер Монк даже не выходил из душа, — возразила я. — Тебе не пришлось ничего делать.
—Это не мои проблемы, — она пожала плечами.
Я полезла в бумажник и дала ей двадцатку, поскольку у меня не было десяток и долларовых купюр, только то, что банкомат выплюнул в последнее посещение. — Держи. Запиши на мой аккаунт плюсовой баланс на следующий раз.
Монк вышел из ванной идеально причесанным и в свежем комплекте одежды, будто в начале нового дня. Ванная выглядела так, словно ее не использовали. Он поежился.
—Что случилось? — спросила я.
—Все еще чувствую себя грязным, — ответил он.
—Уверена, это скоро пройдет.
—Я тоже. Через несколько лет.
—Лет?
—Не менее двадцати, — сказал он. — Или тридцати. Но я буду умеренным.
Я полагала, это число соответствует количеству мусора, в котором нам пришлось копаться, по году за тонну.
Монк заметил букет в вазе: —Кто принес их?
—Джо. Вообще-то, он принес их себе. Боялся, что от него еще пахло свалкой, — ответила я. — Может, Вы хотите их взять?
Он наклонился и понюхал цветы, затем выпрямился и стал разрабатывать излом шеи. Это показатель, что что-то идет не так.
Я только собиралась спросить его, что в цветах вывело его из себя, как зашла миссис Трофамнер и поспешила к телевизору.
—Простите, «Она написала убийство» начинается на сорок четвертом канале, — сказала она. — Я не хочу пропустить убийство.
—Все в порядке, — произнес Монк, направляясь к двери. — Мы немного опоздали с самоубийством.
19. Мистер Монк и влажные салфетки.
Капитан Стоттлмайер ждал нас в центре города на Харрисон-стрит, где восьмидесятое шоссе пустеет в клубке съездов и путепроводов. Вой холодного ветра и рев дорожного движения создавали громкий, похожий на треск костей, скрежет. Звучало как-будто земля кричала от боли.
Шоссе проходило вдоль покрытого сорняками участка земли, окруженного ржавым забором, местами отогнутого. Стоттлмайер стоял около одного из отверстий, глубоко засунув руки в карманы плаща с поднятым от пронизывающего ветра воротом. За ним криминалисты в синих ветровках, медленно передвигаясь по участку, искали улики.
Участок был завален раздвижными кушетками, грязными матрасами, сырой ломаной фанерой, гофрированными металлическими листами и картонными коробками, стоящими на деревянных поддонах. Тележки, переполненные выпуклыми мешками для мусора, были припаркованы перед самодельными укрытиями, как автомобили на стоянке.
—Извини, что пришлось притащить тебя сюда, Монк, — сказал Стоттлмайер.
—Где все эти люди? — спросил Монк.
—Какие люди? — не понял капитан.
—Проживающие здесь, — он указал на окрестности, заставленные картонными домами.
—Они унеслись прочь как испуганные крысы сразу после того, как кто-то обнаружил труп. — ответил Стоттлмайер. — Паре офицеров в патрульной машине довелось проезжать мимо, когда происходил массовый исход. Это возбудило их любопытство, поэтому они вышли осмотреться. Хорошо, что офицеры оказались поблизости, а то мы нашли бы тело через несколько недель, если вообще нашли.
—Это почему?
—Здешняя публика нам немногое рассказывает, — пояснил капитан. — А если и рассказывают, то с большим опозданием.
Стоттлмайер кивнул на дыру в заборе, раздвигая ее пошире и предлагая нам пролезть.
Монк помедлил мгновение, затем повернулся ко мне.
—Мне понадобится мой костюм, — сказал он.
—Какой костюм? — не поняла я.
—Тот, который я носил днем. Он мне необходим.
—Мы вернули защитный костюм в магазин по дороге домой, — напомнила я. — Вы настаивали, что его нужно сжечь.
—Я знаю, — произнес он. — Мне нужен еще один.
—Магазин закрыт.
—Ничего страшного, — сказал Монк.— Мы можем подождать.
—Для Вас он закрыт насовсем. Владелец ясно дал это понять.
—Я посижу в машине, пока ты сходишь.
Стоттлмайер застонал: —Монк, уже поздно. Я работал шестнадцать часов. Это третье убийство за сегодня. Я замерз, проголодался и просто хочу оказаться дома к утру.
—Хорошо, встретимся здесь утром.
Монк повернулся, но Стоттлмайер схватил его за руку.
—Я хочу сказать, что ты можешь сам пройти через дыру в заборе или я тебя переброшу через него! Выбирай.
—Я бы предпочел третий вариант, — ответил Монк.
—Но третьего варианта нет!
—А что насчет четвертого? Честно признаться, число три мне не очень нравится.
—Как насчет того, что я брошу тебя прямо сейчас?
—Это третий вариант, а раньше Вы говорили, что есть только два варианта, — проскулил Монк. — Как у нас может протекать разумная беседа, если Вы так не когерентны?
Стоттлмайер угрожающе шагнул к Монку.
—Хорошо, хорошо, — Монк оттолкнул капитана. — Дайте мне минуту.
Он посмотрел на дыру, на участок, затем на меня. Потом снова посмотрел на то же самое, в том же порядке.
—У тебя пять секунд, — произнес Стоттлмайер тоном, полным насильственных намерений.
Монк протянул ко мне руку и щелкнул пальцами: —Салфетки.
Я дала четыре. Он использовал две, протирая края дыры, к которым мог прислониться в процессе перехода. Две остальные израсходовал, чтобы защитить пальцы от касания к забору, который только что отчистил.
Монк глубоко вздохнул, шагнул через дыру и тут же с визгом отскочил от чего-то, лежащего на земле.
—Что? — спросила я.
—Пробка от бутылки.
Прозвучало так, будто он едва не наступил на мину.
Я спокойно перешла через дыру и последовала за Стоттлмайером, поглядывая на Монка.
—Сюда, — позвал капитан и повел нас через участок по направлению к автостраде.
Монк снова вскрикнул. Я взглянула на него.
—Фантик.
—Вы провели день, копаясь в тридцати тоннах мусора, и теперь пугаетесь фантика?
—Я незащищен, — простонал он. — И это большой, очень большой фантик.
Я повернулась к нему спиной и двинулась сквозь заросли.
Монк так осторожно шагал через участок, словно играл в классики на раскаленных углях.
Не знаю, чего он избегал, но меня это и не заботило. Его могло испугать что угодно: собачий помет или одуванчики, все это для него одинаково отталкивающе.
Если я и говорила раздражительно, повод для этого имелся. Мне было довольно обидно из-за сорванного свидания, вместо которого пришлось переть через провонявший мочой лагерь бездомных, чтобы увидеть чей-то отвратительный труп. Озадачиваться иррациональными тревогами Монка было выше моих сил.
Но, если уж быть честной с собой до конца, в этот холодный ветреный вечер меня больше волновал не участок, убийство или Монк, съедающий мне мозги, а наш поцелуй с Джо и его значение.
Стоттлмайер привел нас по проторенной дорожке к насыпи с картонным навесом наверху, из-под входа в который торчали две ноги, обутые в топсайдеры, перевязанные клейкой лентой. Картина напоминала злую ведьму, раздавленную домиком Дороти в стране Оз.
—Жертва находится там, — указал Стоттлмайер.
—Да, я вижу, — сказал Монк.
—Ты не собираешься зайти внутрь?
—Без моего защитного костюма — нет.
—А почему бы тебе не носить этот проклятый костюм постоянно? — вспыхнул Стоттлмайер. — Ты мог бы не беспокоиться о дыхании и прикасаться к чему угодно в любое время.
—Было бы неловко, — ответил Монк. — Социально.
—Социально? — переспросила я.
—Мне не хочется обращать на себя внимание, — пояснил Монк. — Одно из преимуществ в работе детектива — моя естественная способность скользить плавно и незаметно практически в любой социальной ситуации.
—Я просто подумал, сколько денег ты сэкономил бы на салфетках, — иронизировал капитан.
Монк достал брелок с фонариком и направил свет внутрь навеса. Маленький луч осветил человека с тощей бородкой, лежащего на спине. На нем была одета примерно дюжина рубашек. Помимо этого он был неузнаваем. Голова размозжена кирпичом, вместо лица кровавая каша.
Я отвернулась.
До встречи с Монком мне удавалось идти по жизни, ни разу не увидев людей застреленных, зарезанных, задушенных, избитых, отравленных, расчлененных, задавленных машиной или забитых кирпичом. Теперь видела не менее двух-трех трупов в неделю. Я задавалась вопросом: как можно привыкнуть к ужасным зрелищам и остаться хорошим человеком?
—Он что, твой друг? — Обратился Стоттлмайер к Монку.
—Он похож на моего друга? Разве Вас не было здесь, когда мы обсуждали защитный костюм?
—Я никогда этого не забуду, — сказал Стотлмайер. — Тем не менее, я думал, что ты его знаешь. Именно поэтому и позвал тебя сюда.
—Я сегодня принимал ванну дольше, чем он за десяток лет, — возмутился Монк. — Почему Вы думаете, что мы знакомы?
Капитан указал на край насыпи. Монк посмотрел туда и увидел несколько десятков запечатанных пакетов с салфетками Уэт Уан, разбросанных среди сорняков.
—Ты единственный человек из моих знакомых, носящий с собой столько салфеток Уэт Уан.
Монк посмотрел на меня, и мы все поняли одновременно. Я почувствовала холодок, не имеющий ничего общего с холодным ветром.
—Вы знаете его, — прочитал Стоттлмайер по нашим лицам.
—Мы видели его попрошайничающим у Эксельсиора, — сказала я. — Он хотел денег, а мистер Монк дал ему салфетки.
—Внешний вид? — спросил Стоттлмайер.
—Его не так-то просто распознать. Он выглядит по-другому с кровью, размазанной по лицу, и... — я не смогла продолжить.
Капитан кивнул: —Я понимаю. Все в порядке.
—Это не единственная причина, почему мы не узнали его, — сказал Монк. Он снова повернулся к навесу и присел у входа, позволяя лучу фонарика освещать труп и внутреннее пространство навеса. Затем чихнул.
Монк встал, повел плечами, а когда вновь посмотрел на нас, в глазах отражался водянистый блеск волнения.
—Я знаю, кто его убил, — заявил он и опять чихнул.
—Знаешь? — поразился Стоттлмайер. — Кто же?
—Лукас Брин.
—Брин? — капитан устало вздохнул. — Да ладно, Монк, ты уверен в этом? По-твоему получается, он убивает старушек, собак и бомжей. Он что, серийный убийца?
Монк всхлипнул и произнес: —Он человек, который хочет уйти от наказания за убийство. Печально, что он продолжает убивать для достижения цели.
—Почему ты думаешь, что это Брин? — спросил Стоттлмайер.
—Посмотрите на себя, капитан: Ваш плащ застегнут до носа, — Монк развернулся и посветил на мертвеца. — А на нем его нет.
—Может, у него и не было? — предположил капитан.
—У него был плащ, когда мы встретились, — возразил Монк. — Большой, грязный и оборванный.
Вернее, он казался грязным и рваным, а был прожженным и обугленным. И мы не заметили. Знай мы тогда, что искать, могли бы сразу раскрыть дело, и, возможно, спасти жизнь этому человеку.
Я представила, что Монк чувствовал себя так же виновато и глупо, как я.
—Лукас Брин убил его за плащ, и выбросил салфетки из карманов, — Монк снова чихнул. — И это доказывает полное пренебрежение Брина к человеческим жизням.
Не уверена, что Монк имел в виду. То, что он убил человека за пальто, или что выбросил салфетки показывало полную глубину бесчеловечности Брина? Я не посмела спросить.
Стоттлмайер указал на труп: —Вы говорите, этот парень носил плащ Брина?
Монк кивнул и высморкался: —Он, должно быть, рылся в контейнере в ночь убийства Эстер Стоваль. Этот человек желал смерти, и он ее получил.
—Он же не думал, что дайвинг в мусорном контейнере убьет его, — сказал Стоттлмайер.
Монк достал мешочек для улик из кармана и положил в него использованный клинекс. —Если бы не плащ стал агентом его смерти, то возможна ужасная плотоядная контейнерная болезнь или омерзительная слюновыделительная смерть.
—Агентом его смерти? — не понял Стоттлмайер.
—Омерзительная слюновыделительная смерть? — не поняла я.
—Спасибо Господу за Уэт Уан! — воскликнул Монк.
—Как, черт возьми, Брин узнал, что у этого парня его пальто? — вопросил Стоттлмайер.
Я знала ответ на вопрос, но не чувствовала себя умной. Скорее, наоборот.
—Когда мы говорили с Брином в холле, этот парень проходил мимо с тележкой. Брин видел его.
—Брин, должно быть, чуть в штаны не наложил, — усмехнулся Стоттлмайер. — Сидит он, значит, с детективом из отдела убийств и еще с двумя людьми, обвиняющими его в преступлении, а тут заходит парень, носящий на себе свидетельство, которое может отправить его в камеру смертников. Он, вероятно, как маньяк искал потом парня.
—Да уж, — сказала я. — А мы безрезультатно рылись в мусоре всего Сан-Франциско.
Стоттлмайер взглянул на ночное небо: — Кто-то наверху неплохо посмеялся над нами.
—Медицинский эксперт был здесь? — спросил Монк.
—Она уехала перед вашим приходом сюда.
—Она определила, как давно мертв этот человек?
Капитан кивнул: —Да, около двух часов.
—Может, еще есть время, — сказал Монк.
—Для чего? — спросила я.
—Не дать Брину уйти от наказания за три убийства, — ответил Монк.
20. Мистер Монк играет в кошки-мышки.
Мост, соединяющий Сан-Франциско и Окленд — на самом деле два моста: один, идущий к острову Йерба-Буэна, и другой, выходящий из него. Они соединены тоннелем, прорезающим середину острова.
Рядом с Йерба-Буэной находится Остров Сокровищ, плоский, искусственный клочок земли, созданный для размещения международной выставки Золотые Ворота в 1939 году, который правительство во время Второй Мировой войны заграбастало для базирования военно-морской базы.
Остров Сокровищ получил свое название от частички золота в почве дельты реки Сакраменто, сброшенного в залив, чтобы на этом месте воздвигнуть остров. Но если вы спросите меня, реальный остров Сокровищ находится на другой стороне залива, к северу от Сан-Франциско в графстве Марин.
Остров Бельведер длиной в милю и шириной в полмили — анклав сверхбогатеев, смотрящих на город, залив и мост Золотые Ворота из окон и балконов своих многомиллионных, обращенных к заливу домов. Там, возможно, и нет вкрапления частички золота в почве, но горсть земли на Бельведере стоит больше, чем акр в любой другой части Калифорнии.
Если б зависело от меня и ради точности именования островов, название «Остров Сокровищ» перешло бы от островка, находящегося в середине загрязняемого рекой Сакраменто залива, острову Бельведер.
Разумеется, Лукас Брин жил на Бельведере, ибо другое место не отложило бы на нем столь сильный отпечаток. Он с женой обитал в чрезмерно хвастливом тосканском особняке с собственным причалом для глубоководного парусника. (Не то, чтобы я против богатых — я сама из небедной семьи, хоть у меня и не много своих денег. Вседозволенность и чувство превосходства среди богатеев я всегда терпеть не могла).
Чтобы добраться до дома Брина, нужно выехать по мосту Золотые Ворота из города, проехать через Саусалито, затем переехать через дамбу к острову и помотаться по покрытым лесом холмам. Даже с включенными сиреной и мигалками нам потребовалось бы добрых сорок минут. А Стоттлмайер их выключил, пересекая дамбу, чтобы не шокировать местных жителей.
Ворота участка Брина были широко открыты. Как-будто он нас ждал. Ситуация не радовала.
Особняк Брина возвышался в конце круговой дорожки на вершине холма с потрясающим видом на остров Энджел, полуостров Тибурон и мост Золотые Ворота — когда небо не черное, как смоль, и без стелящегося тумана, как в день нашего приезда.
Мы остановились у серебристого спортивного Бентли Континенталя Брина и вышли из машины. Стоттлмайер остановился и положил руку на гладкий капот Бентли.
—Он еще теплый, — заключил он, лаская автомобиль, будто это бедро женщины. — Как бы я смотрелся в ней, Монк?
—Как человек, сидящий в машине, — равнодушно ответил Монк.
—Это не просто машина, Монк. Это Бентли.
—По мне — просто машина, — пожал плечами Монк. — Чем она особенна?
Монк был хладнокровно серьезен.
—Не важно, — махнул рукой Стоттлмайер и направился к входной двери. Облокотившись о нее, он провел своим значком перед крошечной камерой безопасности над дверью, хотя Брин и так знал, что это мы, с момента нашего въезда в ворота.
Через минуту или две Лукас Брин открыл дверь. Его глаза были красными, из носа текло, поверх спортивного костюма накинут халат. Он выглядел несчастным.
Хорошо, — подумала я. — Чем несчастней, тем лучше.
—Какого черта вы делаете здесь? Я готовился отойти ко сну, — воскликнул Брин. — Вы разве не слышали о телефонах?
—Я не привык договариваться по телефону о встречах с убийцами, — заявил Стоттлмайер.
—Капитан, я ужасно простужен, моя жена в отъезде, я хочу лечь спать! — разозлился Брин. — Мы поговорим с Вами позже.
Он начал закрывать дверь, но Стоттлмайер толкнул ее и втиснулся внутрь.
—Нет, мы сделаем это сейчас.
—Вы пожалеете об этом, — пригрозил Брин, заложенный нос и водянистые глаза сделали его похожим на капризного ребенка.
—Прекрасно, — произнес капитан. — Без сожаления мне будет не о чем подумать, и не будет повода напиться.
Мы последовали за капитаном и Брином в двухэтажную ротонду, увенчанную куполом из цветного стекла. Монк закрывал нос, и хоть держался далеко от Брина, тоже начал всхлипывать.
Ротонда возвышалась над гостиной с французскими дверьми и огромными окнами, обрамляющими шикарный вид на горизонт Сан-Франциско и мерцающие в тумане огни. С левой стороны, рядом с парадной лестницей, виднелся уставленный книгами кабинет, где огонь полыхал в огромном каменном камине.
—А я уж поверил, что Вы перестали преследовать меня, — сказал Брин, вытирая нос платком.
—Я иду туда, куда меня ведут доказательства, — ответил Стоттлмайер.
—Очень скоро Вам придется пойти на собеседование, — произнес Брин. — Что такого важного, из-за чего стоит выбрасывать полицейский значок?
—Бездомный человек был убит сегодня вечером.
—Это позор! Что вы от меня-то ожидаете?
—Признания, — ответил Монк.
—Скажите, мистер Монк, Вы собираетесь обвинять меня во всех убийствах в Сан-Франциско?
—Он был одет в Ваш плащ, — Монк чихнул и протянул ко мне руку за салфеткой. Я дала ему несколько.
—Я уже говорил, моя жена отдает много моей старой одежды в Гудвилл, — Брин зашел в кабинет и уселся в кожаное кресло перед камином. Бокал коньяка стоял на кофейном столике. Не нужно быть детективом, чтобы понять, что он сидел там перед нашим приходом.
—Ну и дела, похоже, все, кого мы встречали в последние дни, носят вашу одежду из Гудвилла! — воскликнул Стоттлмайер.
—Несколько счастливчиков, — отмахнулся Брин.
—Этот бездомный не показался мне очень счастливым, — опровергла я. — Кто-то раздолбал ему лицо кирпичом.
—Плащ, о котором мы говорим, не был сдан в Гудвилл, — Монк высморкался, затем бросил салфетку в огонь. — Это пошитая по индивидуальному заказу модель, в которой Вы пришли на сбор средств «Спасем залив», но вернулись оттуда уже без нее.
Монк присел перед камином, засмотревшись, как горит его салфетка.
—Он был на Вас и когда Вы задушили Эстер Стоваль и подожгли ее дом, — подхватил Стоттлмайер. — Тот, который Вы забыли. Тот, ради которого Вы изображали пожарного. Тот, который Вы позднее выбросили в мусорный контейнер за отелем Эксельсиор, где его и нашел человек, убитый Вами впоследствии.
—Вы бредите! — крикнул Брин и жестом указал на Монка, по-прежнему смотрящего на огонь. — Вы даже безумнее, чем он!
—Вы сожгли его тут, — заявил Монк.
—Что сжег? — спросил Брин.
—Плащ, — Монк указал внутрь камина. — Я вижу одну из пуговиц.
Мы со Стоттлмайером присели рядом и посмотрели в камин. Латунная пуговица с инициалами ЛБ лежала на раскаленных углях.
Капитан встал и посмотрел на Брина: —Часто Вы используете свою одежду в качестве растопки?
—Разумеется, нет, — Брин отхлебнул коньяка, затем провел бокалом перед огнем, рассматривая янтарную жидкость на свет. — Вероятно, пуговица оторвалась от рукава моего пиджака, когда я подкладывал дрова в камин.
—Я хотел бы увидеть этот пиджак, — сказал Стоттлмайер.
—А я хотел бы увидеть ордер на обыск, — парировал Брин.
Стоттлмайер явно сердился. У Брина было огромное преимущество, и он понимал это. Брин самодовольно улыбнулся. Мне показалось, что даже его чищеные нитью зубы излучают самодовольство.
—Неприятно, когда нам что-то не достается, хотя мне достается все, что я захочу, — Брин приподнял бокал в направлении к Стоттлмайеру. — Вы же производите впечатление человека, которому редко что перепадает. Я даже не могу представить, на что это похоже.
—А я не могу представить себе, каково сидеть в камере смертников, —сказал Стоттлмайер. — Но очень скоро Вы мне об этом поведаете.
Монк снова чихнул. Я протянула ему еще салфетку.
—И как Вы предполагаете поместить меня туда, капитан? —усмехнулся Брин. — Допустим, чисто ради аргумента, я виновен. Если и так, единственное доказательство сгорело в огне, как и Ваша надежда обвинить меня.
Брин сделал еще глоток коньяка и всхлипнул, что можно было бы принять за слабость, но это было издевательство. Просто он находился в безопасности и знал, что побил нас.
Мы с капитаном посмотрели на Монка, сигналя ему, чтобы он выдал блестящий вывод, способный сбить мерзавца с ног и доказать его виновность в убийстве.
Монк нахмурился, прищурился и чихнул.
Стоттлмайер отвез нас к моей машине. Никто не произнес ни слова. Даже Монк не сопел. Больше нечего было сказать. Лукас Брин был прав. Он победил. Он уйдет от наказания за три убийства.
Очевидно, это беспокоило всех нас, но, полагаю, Монка и капитана волновало нечто более глубокое и личное.
На протяжении многих лет их отношения были основаны на простой истине: Монк — блестящий детектив, а Стоттлмайер — просто неплохой. Это не неуважение к Стоттлмайеру. Он стал капитаном, усердно трудясь, был самоотверженным и многому научился в своей работе. Он раскрыл большинство из расследованных им убийств и добился стольких обвинительных приговоров, что любой другой коп в любом гордился бы до пенсии.
Но он был не просто любым копом в любом городе. Он был в Сан-Франциско, родном городе Эдриана Монка. Каждому детективу нелегко пытаться соответствовать гению Монка в раскрытии преступлений. От этого и было плохо Стоттлмайеру. К тому же раньше Монк был его напарником. Его карьера неразрывно связана с Монком. Не имело значения, что обсессивно-компульсивное расстройство стоило Монку значка. Капитан с Монком всегда были напарниками, как в собственных глазах, так и в глазах полиции Сан-Франциско.
Уж насколько возмущали Стоттлмайера удивительная наблюдательность Монка и его дедуктивные способности, несправедливо, если вы спросите меня, но он очень зависел от них. Как и весь департамент. Именно поэтому они терпели эксцентричные выходки Монка. Думаю, на подсознательном уровне Монк понимал происходящее.
До этого момента.
Проигрыш Брину вдвойне неприятен, потому что не Стоттлмайер обратился к Монку за помощью, а тот сам втянул его в это дело. И теперь значок капитана был под угрозой.
Более того, будущее Монка в качестве полицейского консультанта висело на волоске. Если на него нельзя рассчитывать в раскрытии преступлений, по какой причине полиция и, в частности Стоттлмайер, должны его приглашать впредь? Какая у них мотивация и дальше терпеть его раздражающие причуды?
Со стороны Стоттлмайера было неправильно всегда полагаться на Монка: дескать, его дедуктивный метод чудесным образом решит все в считанные секунды. Но так как Монк раньше много раз выручал полицию, это и стало основой их профессиональных отношений.
Сегодня Стоттлмайер поставил на это и проиграл. И если его понизят в должности или уволят из-за промаха Монка, карьера того в качестве консультанта полиции Сан-Франциско так же печально завершится.
Наверно, это разрушило бы их дружбу. Если они не могли вместе разгадывать тайны, что им еще оставалось делать?
Это лишь мое предположение, но пока мы ехали в темноте и тумане, я слышала лишь тяжелое молчание и видела только их вытянувшиеся лица.
Когда мы с Монком вернулись домой, обнаружили миссис Трофамнер спящей на диване с громким храпом. Ее протез плавал в стакане воды на журнальном столике. По телевизору шел сериал «Гавайи 5.0», Джек Лорд в синем костюме надвигался на Росса Мартина, который выглядел смешно, играя местного гавайского криминального авторитета.
Монк уселся рядом с миссис Трофамнер и уставился на стакан с водой, будто зубные протезы — образцы в формальдегиде.
Я выключила телевизор, и миссис Трофамнер с фырканьем проснулась, напугав Монка, который потерял равновесие и рухнул на пол в положении сидя.
Миссис Трофамнер взволнованно и дезориентировано потянулась за зубными протезами и толкнула стакан, пролив его содержимое прямо на колени Монка.
Монк завизжал и отпрянул назад, зубные протезы покоились у него между ног на мокрых брюках.
Миссис Трофамнер наклонилась за протезами и случайно свалилась на Монка, который извивался под ней и звал на помощь, не желая соприкасаться.
Заспанная Джули выскочила из своей комнаты в пижаме: — Что здесь происходит?
—Миссис Трофамнер уронила свои зубы на колени мистера Монка, — пояснила я. — Подай ей руку.
Мы с Джули подняли миссис Трофамнер. Та сердито схватила свои зубы с колен Монка, шлепнула их себе в рот и в гневе выскочила из дома, не пожелав нам спокойной ночи. Я даже не успела расплатиться с ней.
Монк лежал на спине, глядя в потолок. Он не двигался. И даже не моргал. Я испугалась, что это кататония и наклонилась над ним.
—Мистер Монк, Вы в порядке?
Он не ответил. Я посмотрела на Джули через плечо.
—Достань бутылку Сьерра-Спрингс из холодильника.
Она кивнула и побежала выполнять просьбу.
—Пожалуйста, мистер Монк, ответьте мне.
Он моргнул и хрипло прошептал: —Это кошмарный день.
—Да, но он уже закончился.
—Нет, на самом деле, — бормотал он. — Городская свалка, лагерь бездомных, зубные протезы на моих коленях. Все это произошло наяву, не так ли?
Джули вернулась с бутылкой. Я открыла ее и протянула Монку.
—Боюсь, что так, мистер Монк.
Он сел, взял у меня бутылку и стал жадно поглощать, будто это виски.
Монк бросил пустую бутылку через плечо: —Наливай еще! — он посмотрел на Джули. — Тебе лучше лечь в постель, милая. Может стать скверно.
21. Мистер Монк и Мармадюк.
Монк выпил еще две бутылки Сьерра-Спрингс и захватил четыре в постель, захлопнув за собой дверь.
Утром я нашла его спящим в одежде поверх одеяла лицом вниз. На полу валялись пустые бутылки из-под воды. Я тихо собрала тару и выскользнула из комнаты, не разбудив его.
Сегодня у меня очередное утро развоза Джули и ее друзей в школу, и, должна признаться, я очень беспокоилась, что Монк останется дома один. Я не волновалась, что он наложит на себя руки или причинит тяжкий вред, но боялась предположить, что он сделает с моим домом, если оставить его без присмотра. Обнаружу я свои шкафы переустроенными по возвращении? Разложит он мою одежду по размеру, форме и цвету?
Я помышляла разбудить его, но представив Монка во внедорожнике, полном шумных девочек, передумала. Вчера для него был кошмарный день, да и для меня тоже.
Я решила рискнуть и оставить его в покое. Поторопила Джули с завтраком, набросала Монку записку, где нахожусь, и поспешила собрать других детей, чтобы отвезти их в школу.
Монк так и спал, когда я вернулась сорока пятью минутами позже. Это принесло мне облегчение, но одновременно и обеспокоило. Не в его привычке спать так долго, по крайней мере, пока он живет с нами. Я раздумывала, позвонить ли доктору Крогеру, когда Монк, наконец, проснулся около девяти часов. Вид у него был, словно всю ночь пропьянствовал в баре: одежда помята, волосы взлохмачены, а лицо небрито.
Никогда не видела его таким несвежим, таким человечным. Это выглядело довольно подкупающе.
—Доброе утро, мистер Монк, — проворковала я так весело, насколько смогла.
Он ответил на мое приветствие кивком головы и босиком поплелся в ванную комнату. Он до полудня заперся там, потом вышел в чистой одежде, выглядя аккуратно, как в лучшие свои дни. Но вместо того, чтобы пойти на кухню завтракать, он вернулся в свою комнату тихо страдать похмельем от чистой воды.
Я не знала, чем заняться, поэтому решила не откладывать домашние мелочи вроде оплаты счетов и глажки белья. Во время работы старалась не думать о Лукасе Брине и о совершенных им убийствах. Заодно пыталась не думать о Пожарном Джо и опасениях по поводу сохранения наших зарождающихся отношений. Поэтому, разумеется, все мои мысли были заняты именно Лукасом Брином и Пожарным Джо.
Я не могла доказать виновность Брина, но смогла разобраться, что меня беспокоит в Джо. Все было очевидно, и я могу сейчас это ясно видеть, но тогда не получалось. Это как-будто ты находишься в середине отношений, хоть и ходила всего на два свидания. Ты слишком закутана в свои неуверенность, желания и ожидания, чтобы разглядеть явное прямо перед тобой.
Возможно, это похоже на состояние детектива посередине расследования. Ты под давлением необходимости раскрыть дело, засыпан таким огромным количеством фактов, что почти невозможно отчетливо увидеть картину целиком.
Я представляю, так часто случается у Стоттлмайера или Дишера. Видела, как много они вкладывают сил в следствие, и как тяжело им дается дознание.
У Монка же все наоборот. Расследование выглядит легким, а остальные аспекты жизни трудными. Мы постоянно отвлекаемся на простейшие для других людей вещи, дающиеся ему тяжело, и не замечаем усилия, вкладываемые им в анализ преступлений.
Раскрытие загадочных тайн так быстро и естественно ему удается, что нам остается лишь качать головой в изумлении и именовать его талант чудом. Мы не принимаем во внимание те психические и эмоциональные ресурсы, которые он затрачивает для осуществления «чуда».
В конце концов, мы говорим о человеке, неспособном выбрать себе место в кинотеатре, но который может перебрать тысячи возможных ключей для решения загадки. Это не может быть так просто, как кажется. Это очень трудная работа. И я уверена, что даже у Монка случаются моменты, когда он не улавливает очевидное для остальных, или, в его случае, что обычно бесспорно для него.
К кому он может обратиться, кто понял бы всю его тоску в любое время? Ни к кому. Потому что никто не похож на Эдриана Монка из тех, кого я знаю.
Тем не менее, я решила сделать все возможное для него. Я постучала в дверь.
—Войдите, — раздался его голос.
Открыв дверь, я обнаружила, что он сидит на краю кровати с книгой на коленях. Он улыбнулся и постучал пальцем по странице.
—Это бесценно, — сказал он.
Я села рядом и заглянула в название. Это была коллекция комиксов о Мармадюке, датском доге размером с лошадь, собранных в одну книгу.
В комиксе, на который смотрел Монк, Мармадюк возвращался в конуру с автомобильной покрышкой в пасти. Надпись гласила: Мармадюк любит гоняться за машинами.
—Это Мармадюк, — восторженно произнес Монк. — Он такой большой!
—Эта шутка никогда не надоест, — согласилась я.
Конечно, это была ложь. Не представляю, чтобы кроме Монка кто-то еще нашел забавным этот комикс. Но, по крайней мере, я теперь знала секрет восстановления после ночи, превращенной в попойку очищенной воды.
—Он такой озорной, — Монк перевернул страницу и показал картинку, где Мармадюк зовет хозяина на прогулку, таща того за ногу. Надпись гласила: Ветер всегда попутный, когда я гуляю с Мармадюком.
—Как Вы себя чувствуете?
—Превосходно, — неуверенно ответил Монк. Он снова перевернул страницу.
—Вы прищучите Лукаса Брина, мистер Монк. Я уверена.
—А что, если нет? — занервничал он. — Капитан Стоттлмайер может быть понижен в должности, а сердце Джули будет разбито.
—Они переживут, — попыталась успокоить я.
—А я нет, — всхлипнул Монк и перевернул лист: Мармадюк прыгнул в бассейн и выплеснул из него всю воду. Кто пригласил Мармадюка на нашу водную вечеринку?
Монк покачал головой и улыбнулся: —Он огромен!
—Вы не можете раскрывать абсолютно все дела, мистер Монк. Вы слишком многого требуете от себя.
—Если я смогу найти человека, убившего мою жену, мне больше не придется вообще расследовать убийства, — сказал он. — Таким образом, пока этот день не наступил, я должен раскрывать их все.
—Я не понимаю.
—Таков порядок, Натали. Если я не смогу добиться справедливости для Эстер Стоваль, Спарки — пожарного пса и бездомного человека, как я могу надеяться на правосудие для Труди?
Это не имело для меня глубокого смысла, хотя и являлось самым печальным из того, что я когда-либо слышала.
—Зачем Вы взваливаете на себя столь тяжкое бремя, мистер Монк? Эти убийства не имеют ничего общего с Труди.
—Все в жизни связано. Так можно определить, какие вещи не совпадают.
Я покачала головой: —Нет, я в это не верю. Вы правда думаете, что раскрыв некое магическое число преступлений, тем самым свершаете покаяние и Господь подскажет, кто убил Вашу жену?
Монк покачал головой: —В этом нет ничего магического и духовного. Я еще не достаточно сведущ, чтобы выявить убийцу Труди. Если я раскрою достаточно дел, возможно, однажды и смогу найти виновного.
—Мистер Монк, — мягко произнесла я. — Вы и так лучший детектив из всех.
—Видимо, я недостаточно хорош. Потому что убийца Труди еще на свободе, как и Лукас Брин.
Монк перевернул еще одну страницу в книге.
—Этот чокнутый пес попадает в одну неприятность за другой, — Монк улыбнулся и указал на иллюстрацию.
Мармадюк загнал кошку на дерево, и ему удалось свалить высокую сосну к огромному разочарованию детей, несших к дереву молотки, гвозди и доски. Думаю, сегодня мы не будем строить домик на дереве.
—И делает это уверенно, — я похлопала его по плечу и вышла из комнаты.
Эдриан Монк, без сомнения, был самым сложным и, пожалуй, самым трагическим человеком из всех встречавшихся мне в жизни. Я пожелала, чтобы он смог отпустить часть вины, носимую в сердце.
Хотя кто бы говорил. Сколько ночей я провела, смотря в потолок и мучаясь, что Митч умер из-за меня. Люби я его сильнее, он бы не смог оставить нас. Он бы не оказался на другом краю света. Его бы не подбили в небе. Люби я его сильнее, Митч бы не нуждался в полетах; он бы не желал ничего кроме меня. Видимо, я любила его недостаточно, и это вынудило его уехать. И теперь он мертв.
Я знала, что глупо и нерационально винить себя в его смерти, но несмотря на это чувство вины оставалось до сих пор.
Разве мы с Монком сильно отличаемся друг от друга?
Но он был счастливее меня. Он знал, какие действия предпринять, чтобы снова правильно настроить свой узкий мир. У меня же ни малейшего понятия. Каким покаянием я могла оплатить восстановление порядка в моем мире?
Я пошла на кухню, выглянула в окно и увидела миссис Трофамнер, ухаживающую за своими розами. Их сильный аромат достигал моего дома. Я надеялась, что вечернее происшествие не отпугнуло ее от присмотра за Джули. Я сильно зависела от нее. Первый шаг, чтоб осчастливить соседку — оплата долга за вчерашние услуги.
Я возвращалась в гостиную, чтобы найти кошелек, а вместе с ним и деньги для миссис Трофамнер, когда Монк выскочил из своей комнаты с широкой улыбкой на лице, держа книгу открытой.
—Ему удалось это! — радостно возвестил он.
—Кому удалось и что?
—Мармадюку, — пояснил Монк, постучав по открытой странице с выкорчеванным деревом. — Он понял, как прищучить Лукаса Брина.
Стоттлмайер мрачно сидел в своем офисе. Книга Монка про Мармадюка лежала открытой перед ним на столе. Дишер стоял позади капитана, глядя через его плечо.
—Это разгадка дела, — сказал Монк.
Мы сидели в креслах перед столом капитана и ждали его реакции. Стоттлмайер посмотрел на комикс, затем на Монка.
—Ты, должно быть, шутишь, — не поверил он.
Монк ожидал не такой реакции. Но ему не следовало удивляться. Такая же реакция наблюдалась и у меня.
—Я согласен с капитаном. Не думаю, что собака могла так выкорчевать дерево, — ляпнул Дишер. — Даже размером с Мармадюка.
—Конечно, он мог бы, — возразил Монк.
—Не это меня волнует, — завелся Стоттлмайер.
—Но деревья такого размера имеют очень глубокие корни, — не унимался Рэнди. —Огромное дерево может упасть, только если в него врежется машина.
—Мармадюк полон неугомонной энергии, — не соглашался Монк. — А машина нет.
—Может, прекратите это? — рявкнул Стоттлмайер. — Не уверен, что ты понял всю серьезность ситуации, Монк. Сегодня утром я получил официальный выговор от начальства за произошедшее вчера. Меня обязали выступить перед административной комиссией и объяснить свои действия. Меня могут понизить.
—Они не посмеют, как только Вы арестуете Лукаса Брина, — уверенно заявил Монк.
—Ты имеешь в виду, когда я предъявлю ему комикс о Мармадюке, и он признается?
—В принципе, да, — сказал Монк, постукивая по книге. — Это неопровержимо связывает Лукаса Брина со всеми тремя убийствами.
—Честно говоря, Монк, я не понимаю, как, — усомнился капитан.
И Монк объяснил, поделился планом, родившимся у него во время чтения комикса, и способом его реализации. Я только улыбалась про себя и восхищалась таинственными путями работы его мозг. Я знала, что он был прав. У нас появилась единственная надежда на низвержение Брина.
Стоттлмайер помолчал минутку, обдумывая сказанное Монком.
—Если я снова попру на Брина и проиграю, они отберут мой значок, — вздохнул капитан. — Я должен быть уверен на сто процентов, что ты прав.
—Я прав, — уверил Монк.
Стоттлмайер поджал губы и кивнул: —Хорошо, начинаем действовать.
Он поднялся со своего места и надел плащ.
—А как же я? — спросил Дишер. —Мне что делать?
—Оставайся здесь, Рэнди, и дождись результатов исследований, которые Монк предложил провести над бездомным и его пожитками, — сказал капитан.
—Я могу узнать сведения и по телефону, — произнес Дишер. — Я хочу поддержать Вас в деле, капитан!
—Знаю, что хочешь, — голос капитана потеплел. — Но если что-то пойдет не так, и моя карьера рухнет, не хочу, чтоб и тебя накрыло шрапнелью. Я готов поставить только один значок на Монка и Мармадюка, и этот значок — мой.
Рэнди понимающе кивнул. Стоттлмайер пожал его плечо, и мы вышли.
—Мармадюк, — пробормотал Стоттлмайер. — Это очень большой пес.
—Самый большой, —поправил его Монк.
22. Мистер Монк и суп из моллюсков.
Подъем в лифте до офиса Брина на тридцатом этаже без Монка прошел гораздо быстрее. Стоттлмайер стоял, скрестив руки на груди, и нервно постукивал ногой. Я несла сюрприз для Лукаса Брина и слушала ужасающие звуки инструментальной версии композиции Кайли Миноуг «Не могу выбросить тебя из головы», оправдывающей свое название. Отвратительная музыка из лифта все еще звучала у меня в голове, когда мы шагнули в зону ожидания.
Красивая азиатская секретарша поприветствовала нас своим лучшим подобием улыбки. На ней была тонкая гарнитура, связывающая ее с телефонной системой. Несколько плоских мониторов, встроенных в стол, показывали с камер безопасности изображения холла, гаража и других частей здания. На одном из них я увидела Монка, сидящего за столом около павильона пекарни Будин в холле. Он постелил салфетки на седалище стула прежде, чем сесть.
—Как Вам уже сообщил охранник внизу, — обратилась она к Стоттлмайеру. — Мистер Брин очень занят, и предпочел бы, чтобы Вы вернулись в другое время.
Она открыла календарь и пробежалась острым, красным полированным ногтем по странице: —Я полагаю, он сможет принять Вас в марте следующего года, при условии, что Вы по-прежнему останетесь на своей должности в полиции.
Стоттлмайер выдавил из себя кривую улыбку: —Передайте мистеру Брину: я очень ценю его занятость, и мне нужно лишь немного времени, чтобы извиниться.
—Так Вы здесь для извинений? — произнесла она, изогнув совершенную выщипанную бровь.
—Я здесь, чтобы пасть ниц пред его ногами, — сказал он.
—Я тоже, — присоединилась я.
—Ему это нравится, — просияла секретарша. На этот раз ее улыбка была более искренней и немного садистской.
—Уверен в этом, — сострил капитан.
Она позвонила Брину и объяснила, зачем мы пришли. Не знаю, что он ответил, но через мгновение она кивнула нам.
—Вы можете войти, — она откинула голову в сторону кабинета Брина. Я задалась вопросом, была ли она живой или человекоподобным роботом? А если она пела, звучало ли это наподобие музыки, игравшей в лифте?
Двери офиса Брина разъехались перед нами. Брин стоял посреди кабинета, и абсолютно не походил на человека, которого мы видели накануне вечером. Он полностью оправился от простуды и был одет в один из своих сшитых на заказ костюмов.
—Сегодня утром Вы лучше выглядите, — похвалил Стоттлмайер.
—У вас есть шестьдесят секунд, — отрезал Брин, взглянув на часы. Я разглядела монограммы на его манжетах.
—Это все, что нам нужно, — заверил капитан. — Я просто хотел извиниться за все неприятности, которые причинил Вам за последние несколько дней. Вы ведь еще в первый день сказали, что Ваша нога не ступала в дом Эстер Стоваль.
—Я никогда не встречался с этой женщиной, — произнес Брин. — Но вы не слушали. Вместо этого обвиняли меня в каждом убийстве в Сан-Франциско.
Стоттлмайер поднял руки в знак капитуляции: —Вы правы, я ошибался. Я слушал Монка, когда мне следовало прислушаться к Вам. Я не виню Вас за то, что Вы так обозлились.
Брин чихнул и вытер нос платком: —Да ну! Кстати, а где Монк?
—У него проблемы с лифтами, — объяснила я. — Поэтому он остался внизу в холле. Но я могу позвонить ему по сотовому телефону. Я знаю, он мечтал сказать Вам несколько слов.
Я достала телефон, нажала на кнопку быстрого набора, включила громкую связь и держала телефон в вытянутой руке, чтобы все услышали речь Монка.
—Говорит Эдриан Монк, — его голос раздался из динамика. — Вы меня слышите?
—Да, — ответила я.
—Проверка, раз, два, три, — сказал он.
Стоттлмайер забрал у меня телефон и крикнул в него: —Мы тебя слышим, Монк. Заканчивай с этим. Мистер Брин не уделит нам целый день. Мы и так потратили очень много его драгоценного времени.
Брин одобрительно кивнул Стоттлмайеру, шмыгнул носом и вытер его платком. Его глаза начинали слезиться.
—Я хотел сказать, мне очень жаль, что мы вторглись к Вам вчера, — сказал Монк. — Надеюсь, Вы примете от нас небольшой подарок, в знак нашего раскаяния за дискомфорт, через который Вы прошли.
Я полезла в сумку и достала большого белого пушистого кота — турецкого Вана с коричневыми отметинами на голове и хвосте, и протянула его Брину.
Он сразу начал чихать и попятился: —Я ценю ваш жест, но у меня аллергия на кошек.
—Таким образом, у Вас дома нет ни одной? — спросил Монк.
—Конечно же нет, — Брин взглянул на телефон, как будто Монк стоял там, а затем перевел взгляд на меня. — Не могли бы Вы убрать кошку, пожалуйста?
Я убрала кота обратно в сумку.
—Вчера вечером у Вас не было простуды: это аллергия, — сказал Монк. — Ваш плащ был покрыт кошачьей шерстью из дома Эстер Стоваль. Вы раскидали шерсть по всему дому перед тем как сжечь его. Вот почему я тоже чихал. У меня сильная аллергия на кошек, так я и понял, что Вы убили Эстер Стоваль, пожарного пса Спарки и бездомного человека.
Это кот из комикса про Мармадюка помог придумать план. Монк запомнил, что чихал во время встречи с бездомным на улице несколько дней назад и под навесом у автострады прошлой ночью. Он предположил, что бездомный спал с кошками, а оказалось, что никаких кошек в его убежище нет.
Лицо Брина покраснело от ярости. Он устремил водянистый взгляд на Стоттлмайера: —А я думал, вы пришли сюда, чтобы извиниться,
—Я солгал. Я здесь, чтобы арестовать Вас за убийство. Раз уж об этом зашла речь, Вы имеете право хранить молчание...
Брин прервал его: —У меня аллергия на пыльцу, плесень и на одни из духов моей жены. Насморк ни черта не доказывает.
—Зато кошачья шерсть доказывает, — возразил Монк. — Эстер получила турецкого Вана всего за несколько дней до убийства. Это редкая порода. Бьюсь об заклад, мы найдем шерсть этого котяры и других кошек Эстер в Вашем доме и в автомобиле.
—Мы немедленно обыщем Ваш дом, — сказал Стоттлмайер. — Сделаем анализ ДНК и сравним найденную шерсть с образцами, взятыми с тела бездомного и котов Эстер. Думаю, они совпадут.
—Вы сказали, что не являетесь владельцем кошки и ни разу не переступали порог дома Эстер Стоваль, — продолжил Монк. — Поэтому остается только одно объяснение. Вы — убийца.
Это был странный опыт. Монк подвел итоги и прищучил убийцу, даже не находясь с ним в одном помещении. Это, конечно, не удовлетворило его желание смотреть в глаза своему противнику. Но фактов было достаточно. Брин не мог уйти от наказания за убийства. Он неотвратимо катился к отправке в тюрьму.
Брин усмехнулся, и это было прекрасное зрелище: слабая, нерешительная ухмылка. В ней пропала сила и надменная самодовольная уверенность тех насмешек, которыми он награждал нас на протяжении последних дней.
—Вы подбросили мне доказательства в качестве какой-то изощренной личной вендетты?
—Оставьте это для суда, — сказал Стоттлмайер. — Вы пойдете с нами.
Брин проигнорировал капитана и прошел к столу секретарши.
—Тесса, немедленно свяжитесь с моим адвокатом.
Мы последовали за ним, и как только подошли вплотную, он обернулся, схватил кота из моей сумки и кинул в лицо Стоттлмайеру. Тот попятился назад, борясь с неистово царапающейся кошкой.
Брин стрелой метнулся в свой офис и нажал на кнопку пульта управления. Стоттлмайер отцепил кошку от лица, бросил ее на колени секретарши и ринулся за Брином. Но двери закрылись перед его лицом с громким хлопком.
—Проклятье! — заорал Стоттлмайер.
—Что происходит? — спросил Монк по телефону.
—Брин ушел, — ответила я и повернулась к секретарше, гладящей кошку. — Откройте двери.
—Я не могу, — сказала она.
Мне захотелось придушить ее.
—Хорошо, — капитан достал пистолет, и я на мгновение испугалась, что он застрелит азиатку. — Тогда я сделаю это.
Он выстрелил в двери.
—Они пуленепробиваемые, — спокойно отреагировала она.
Стоттлмайер выругался и убрал оружие. —У него там частный лифт?
Она не ответила.
Капитан развернул ее кресло к себе, наклонился и оказался с ней нос к носу.
Крошечные ручейки крови стекали по его лицу от кошачьих царапин. Не знаю, как она отнеслась к его устрашающему визажу, но кошка была в ужасе. Она спрыгнула с ее колен и вскарабкалась по моей ноге обратно в сумку.
—Я задал вопрос, — отчеканил Стоттлмайер.
—Поберегите свои вопросы для адвоката мистера Брина, — ответила она с небольшой дрожью в голосе.
—Хотите получить обвинение в пособничестве убийце?
—У Вас ничего не выйдет, — возразила она. — Я никого не убивала.
—Вы помогли сбежать преступнику, убившему троих. Уверен, присяжные будут очень сочувствовать Вам.
—О да, — раздался голос Монка из сотового телефона. — Они сразу увидят, какой Вы теплый и честный человек.
Она моргнула. —Да, у него есть частный лифт.
—Куда он ведет? — задал вопрос Стоттлмайер.
—В подземный гараж.
Капитан указал на мониторы: —Дайте мне посмотреть.
Она нажала кнопку и изображение блестящего Бентли Брина на парковке в подземном гараже тут же появилось на одном из экранов. На другом мониторе мы увидели Монка, прохаживающегося по холлу, держащего телефон у уха.
Стоттлмайер закричал в мой телефон:
—Монк, Брин пытается убежать! Он направляется в подземный гараж. Я не достану его вовремя. Ты должен остановить его.
—Как мне это сделать? — растерялся Монк.
—Я не знаю, — орал капитан. — Но будет лучше, если ты быстро придумаешь!
Монк бросился вон из кадра на мониторе. Стоттлмайер передал мне мой мобильник, достал собственный и позвонил в полицейское управление, вызывая подмогу.
Я повернулась к секретарше и ткнула на экран, показывающий изображение холла. Мне хотелось увидеть действия Монка.
—Вы можете двигать эту камеру?
—Она зафиксирована на месте, — ответила она.
Ну разумеется! Вся система безопасности была специально запрограммирована не помогать нам с капитаном. —Можете показать мне гаражный выезд и улицу за его пределами?
Она нажала на кнопку, и два изображения появились по обе стороны разделенного экрана. Одна камера была снаружи — она показывала гараж с улицы, а другая — выход и тротуар перед ним.
Я взглянула на монитор, показывающий припаркованный Бентли. Брин выскочил из лифта и сел в машину.
Я оглянулась на разделенный экран. Где был Монк? Что он делал? Был простой способ узнать это. Я приложила мобильник к уху, но услышала лишь гудок. Монк прервал вызов.
Стоттлмайер закрыл свой телефон и присоединился ко мне. —Где Монк?
—Не знаю, — ответила я.
Мы наблюдали на гаражном мониторе, как Брин развернулся и помчался с места для парковки с дымящимися колесами.
—Я вызвал подкрепление и сообщил номера машины Брина, — сказал Стоттлмайер. — Бентли трудно не заметить на дороге или на мосту.
—Если он не избавится от него, как только отъедет отсюда.
—Мы объявим тревогу в аэропортах, железнодорожных вокзалах и на границе.
Это не придало мне уверенности. Беглецам и с куда меньшими ресурсами, чем у Брина, удавалось многие годы скрываться от властей. У Брина, вероятно, было накоплено много денег, припрятанных в оффшоре. Я пребывала в ужасающем предчувствии, что если Брин выйдет из здания, он просто испарится.
И его никогда не найдут.
Мы наблюдали, что происходило перед следующей камерой безопасности: Бентли Брина стремительно несется по скату к выезду из гаража. А потом мы увидели Монка.
Он стоял на тротуаре прямо перед выездом из гаража, держа в каждой руке по миске хлебной закваски.
Стоттлмайер покосился на экран: —Он что, держит хлеб?
—Похоже на то, — опешила я, двигая взгляд от одного монитора к другому. Один показывал Монка, блокирующего выезд, другой — несущийся на него Бентли Брина.
—Что, черт возьми, делает Монк? — вытаращился капитан.
—Собирается покончить с собой, — прошептала я. — Брин собьет его.
Брин ракетой несся к выезду, не собираясь замедляться, с катастрофической скоростью приближаясь к Монку.
Но Монк не шелохнулся. Он стоял с мужественным лицом Клинта Иствуда перед мчащимся автомобилем, держа миски хлеба. Даже Клинт выглядел бы смешно и безумно в такой ситуации.
В самую последнюю секунду Монк бросил хлеб в лобовое стекло Брина и нырнул в сторону. Миска хлопнула от столкновения, разбрызгивая куски хлеба и густой суп из моллюсков по всему стеклу, полностью закрыв Брину обзор.
Бентли вылетел на улицу. Руля вслепую, Брин не вписался в поворот и врезался в ряд припаркованных автомобилей. Бентли смяло как жестяную банку из-под газировки. И начался ад пронзительного воя автосигнализации по всей улице!
Стоттлмайер посмотрел на меня с ошеломленным недоверием: —Я только что видел как Монк остановил несущийся на него автомобиль, бросив в лобовое стекло две миски супа из моллюсков?
—Миски закваски, — сказала я, сама ошарашенная.
—Я так и подумал, — произнес он. —Мне не терпится описать это в рапорте.
Я взглянула на монитор и увидела Монка, шатающегося из стороны в сторону. Он достал телефон и набрал номер. Сотовый зазвонил когда Стоттлмайер входил в лифт.
—Позвони в скорую помощь, — сказал Монк.
—Брин ранен? — спросила я.
—Я, — ответил он. — Я поцарапал ладони.
—Думаю, жить будете, — успокоилась я.
—Ты хоть представляешь себе, сколько людей ходят по тротуару каждый день? Кто знает, что у них на подошвах? А вдруг смертельная инфекция уже бушует в моих жилах, пока мы теряем время на разговоры?
Внезапно я увидела на мониторе кое-что, напугавшее меня сильнее, чем микробы на тротуаре. Лукас Брин выбирался из покореженного автомобиля. Он был растрепан, в крови и весь покрыт битым стеклом.
И он держал в руке пистолет.
—Мистер Монк, у Брина пистолет! — закричала я в трубку. — Бегите!
Монк обернулся и увидел Брина, нетвердой походкой направляющегося к нему с пистолетом в дрожащей руке. Люди на улице в панике кричали и прятались. Даже секретарша ахнула, наблюдая все это на экране и находясь на удаленности в тридцать этажей в безопасности за своим столом.
Я понимала, как она себя чувствует. Происходящее напоминало фильм ужасов, только на экране были не актеры.
Единственными людьми, оставшимися на улице, были Монк и Брин. Лицо последнего исказилось от ярости.
—Вы же не хотите убить меня, — сказал Монк, все еще прижимая телефон к уху.
—В жизни еще ничего не хотел сильнее этого, — возразил Брин. — Я ненавижу тебя каждой своей молекулой!
Я четко слышала их разговор по телефону и видела страшную сцену с разных ракурсов благодаря камерам безопасности.
—Заболтайте его, — посоветовала я. — Стоттлмайер уже на пути к вам.
—Это было бы большой ошибкой, — сказал Монк Брину.
—В самом деле? Назови мне хоть одну причину не продырявить тебе голову, — сказал Брин.
—Это будет плохо для туризма.
Брин усмехнулся, несколько зубов отсутствовало: —Увидимся в аду, Монк.
Прогремел выстрел. Брина резко развернуло, пистолет выпал из его руки.
Монк повернулся и увидел лейтенанта Дишера, возвышающегося над полицейским автомобилем, с пистолетом, направленным на Брина, сжимающего раненую руку.
—Полиция, — сказал Рэнди. — Поднимите руки и ложитесь лицом на землю. Быстро!
Застройщик опустился на колени, затем лег, раскинув руки перед собой. Дишер подбежал к нему, заломил руки за спину и надел наручники.
—Отличный выстрел, — похвалил Монк.
—Счастливый выстрел, —не согласился Рэнди. — Я целился ему в грудь.
—Неважно, куда он целился, — сказала я в трубку. — Поблагодарите его, мистер Монк.
—Ты спас мне жизнь, — Монк воспользовался советом. — Спасибо!
—Я просто делаю свою работу, — поскромничал Рэнди. Но очевидно, что он очень гордился собой. И я гордилась им.
Тут и Стоттлмайер выбежал из здания и подошел к ним.
—Рэнди, что ты здесь делаешь?
—Я предположил, что Вам может понадобиться подкрепление, поехал за Вами и припарковался в стороне, — объяснил Дишер.
Стоттлмайер быстро оценил ситуацию, взял резиновую перчатку и использовал ее вместо тряпки, подняв пистолет Брина.
—Другими словами, — произнес он, — Ты нарушил мой прямой приказ.
—Я не помню точной формулировки Вашего приказа, сэр, — оправдывался Дишер.
—Хорошо, — развел руками Стоттлмайер. — Тогда я тоже забыл.
—Кто-то должен вызвать скорую, — подал голос Монк.
Стоттлмайер посмотрел на Брина, который стонал и извивался на земле: —Да, он не слабо изранен.
—Вообще-то я думал о себе, — Монк поднял руку. Я не разглядела его ладонь на мониторе, но видела выражение лица Стоттлмайера.
—Это царапины, Монк.
—Люди плевали на тротуар, — всплакнул Монк. — Собаки мочились на него. Эти царапины могут стать фатальными.
—Ты прав, — подбодрил капитан. — Рэнди, немедленно вызывай сюда скорую помощь.
Дишер кивнул, достал телефон и стал звонить.
Капитан обнял Монка: —А ты крут, Монк! Реально крут! Суп с моллюсками был отличной идеей!
—Не совсем, — скривился Монк, показав капитану пятнышко на пиджаке. — Моему пиджаку пришел конец.
23. Мистер Монк и идеальная комната.
Пока мы давали показания в полицейском участке, эксперты подтвердили Монку и Стоттлмайеру их правоту. Криминалисты нашли в доме Брина и в обломках его автомобиля шерсть кошки, которая по предварительной экспертизе совпадает с шерстью, обнаруженной на теле бездомного и кошачьего выводка Эстер. Они послали образцы ДНК на тестирование, но никто не сомневался в результате. Между тем, судебно-медицинские эксперты все еще проверяли отпечатки пальцев и волокна на пожарном оборудовании.
Отличные новости, но приятнее всего было знать, что Лукас Брин не выйдет под залог, и находился за решеткой в тюремном лазарете.
К счастью для Монка, Стоттлмайера и меня, беспокоившие нас убийства Эстер Стоваль, пожарного пса Спарки и бездомного были раскрыты.
Мы собрались в кабинете Стоттлмайера для обычного подведения итогов. Арест Брина предоставил шанс Монку, капитану и Дишеру поздравить друг друга с успешным завершением дела, поскольку никто другой это делать не собирался.
—После всего, что сегодня произошло, — взял слово Стоттлмайер, — мы можем смело включать миски закваски с супом из моллюсков в стандартную экипировку патрульных автомобилей. Не только для прекращения высокоскоростных погонь, но и для обеда, потому что это вкусно.
Монк не оценил шутку, так как вообще ни на что не обращал внимание. Он был слишком занят стиранием со своего пиджака пятнышка от супа влажной салфеткой, что было нелегко. Мало того, что пятно никуда не делось, так Монк еще с трудом удерживал салфетку перевязанной рукой. На его царапины наложили гораздо больше бинтов, чем на огнестрельное ранение Лукаса Брина.
—А как насчет Вашего административного слушания? — обратилась я к капитану.
—Отменено, — ответил Стоттлмайер. — Теперь заместитель начальника говорит о церемонии награждения.
—Вас? — спросила я.
Стоттлмайер покачал головой и посмотрел на Дишера, наблюдающего за борьбой Монка с пятном: —Тебя.
Рэнди поднял глаза, его щеки моментально покраснели. —Меня? Правда?
—Ты не только спас Монка, но и предотвратил смертельно опасную ситуацию с вооруженным нападением, благодаря твоим действиям никто не убит и не ранен тяжело, в том числе и преступник.
Мне понравилось, что Брин стал просто преступником. О, как мощно он пал!
—А как же Вы, сэр? — воскликнул Рэнди. —Вы тоже заслуживаете признания за то, что отказались отступить от расследования, несмотря на политическое давление со стороны коррумпированного полицейского комиссара!
—Я сохранил свою работу, для меня достаточно, — поскромничал капитан. — Бросание вызова власти и упрямство — не те качества, которые поощряются в департаменте.
—А что же получит Монк? — задала я вопрос.
—Благодарность и уважение департамента.
—Я бы предпочел сильный пятновыводитель, — подал голос Монк.
В целом это был хороший день, лучше наших копаний в вонючем мусоре.
—А ничего, если мы сообщим пожарным, что убийца Спарки пойман? — спросила я.
Стоттлмайер кивнул: —Только при условии, что они не сообщат сведения прессе. Начальство не любит, когда его отвлекают люди с телекамерами.
Мы попрощались, и по дороге домой Монк и я остановились у пожарной части, с нетерпением желая рассказать об аресте Брина.
Когда мы вошли внутрь, пожарные снова надраивали пожарные машины под руководством капитана Мантуза и его орлиного глаза. Монк подошел к стопке с полотенцами и взял одно.
—Можно? — спросил он.
—Почту за честь, мистер Монк, — ответил капитан Мантуз.
Монк радостно улыбнулся и принялся за полировку уже блестящей хромированной решетки радиатора.
Джо спустился с машины и подошел к нам. На нем была футболка с логотипом Пожарного Управления Сан-Франциско, явно маловата ему на размер, демонстрирующая его накачанную грудь и сильные руки. У меня перехватило дыхание. Он был так обольстителен!
—Раскрыла убийство, на которое сбежала со вчерашнего свидания? — спросил Джо.
Я кивнула: —Не я, а мистер Монк. А еще он поймал убийцу Спарки. Им оказался Лукас Брин.
—Застройщик? — удивился капитан Мантуз.
—Да, именно он.
Остальные пожарные прекратили работу и собрались около нас, услышав мои слова.
—Зачем богатому, властному человеку убивать пожарную собаку? — изумился Джо.
Это был хороший вопрос, и все пожарные окружили меня, чтобы услышать подробный рассказ, благодаря чему Монк остался один, всласть намывая пожарную машину.
Когда я закончила рассказ, многие из них качали головой и выглядели пораженными. Я потянула Джо за рукав и отвела в сторонку, пока остальные обсуждали услышанное от меня.
—Это фантастическая новость! Давай в выходные сходим куда-нибудь и отпразднуем то, что вы сделали для Спарки? — предложил Джо. — И для меня.
—Это очень заманчивое предложение, но...
Он прервал меня: —Давай возьмем с собой Джули? Я хочу еще раз поблагодарить ее, что втянула Монка в расследование. Мы можем провести вместе весь день. К тому же мне хочется узнать ее поближе.
Я положила руку ему на щеку, чтобы остановить. —Нет, Джо, не стоит.
—Почему нет?
—Потому что я не хочу, чтобы Джули привыкла к тебе, как я. Мы больше не можем встречаться.
Я убрала свою руку. Он взглянул так, будто я ударила его.
—Не понимаю, — растерялся он. — Я думал, все у нас идет хорошо.
—Так и было, — сказала я. — Ты замечательный, и мне нравится быть с тобой. И я вижу, как мы сближаемся.
Он покачал головой, словно пытаясь отряхнуть ее. —Тогда в чем проблема?
—Проблема — то, кем ты являешься, — я махнула рукой, охватывая всю пожарную часть вокруг нас. — Ты пожарный.
—И что?
—Ты рискуешь своей жизнью ради других, и это прекрасно, благородно и героически, — объясняла я. — Но это неправильно для меня и Джули. Мы потеряли любимого человека, который совершал прекрасные, благородные и героические поступки. Ты так похож на него! Мы обе влюбились в тебя, и нам страшно снова пройти через боль.
Он выдавил из себя улыбку: —А если я пообещаю, что не буду ранен?
—Ты не можешь это пообещать.
—Никто не может, — согласился он. — Ты можешь завтра попасть под грузовик, переходя через дорогу.
—Знаю, но не зарабатываю на жизнь, каждый день прыгая под превышающие скорость грузовики, — возразила я. — Я не могу позволить себе связать жизнь с тем, у кого опасная профессия. Я не могу принять на себя беспокойство и риск, и не желаю этого для дочери. Ей нужен — да и мне тоже — мужчина с самой безопасной работой в мире.
—Я не такой, — сказал Джо.
—Я бы хотела, чтоб ты был таким.
—Я бы тоже хотел, — он поднял меня на руки и подарил мягкий, сладкий и грустный поцелуй. — Если когда-нибудь передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
Он улыбнулся, повернулся ко мне спиной и вышел на улицу. Я смотрела вслед, стараясь не плакать, и заметила, что Монк и капитан Мантуз наблюдают за нами. Монк бросил полотенце в корзину и подошел ко мне.
—С тобой все будет в порядке? — спросил он.
—Со временем, — ответила я.
Он увидел слезы в моих глазах и дрожащие губы.
—Хочешь, я одолжу тебе свою книжку про Мармадюка?
Я улыбнулась и кивнула, слезы потекли по щекам: —Было бы здорово.
Когда мы сказали Джули, что убийца Спарки пойман, она обняла Монка и поразила его крепким объятием.
—Спасибо, мистер Монк!
—Хорошо, когда клиент доволен, — ответил Монк.
—Я кое-что сделала для Вас, — сказала она. — Можно показать?
—Конечно, — разрешил Монк.
Джули жестом позвала нас следовать за ней, и поспешила в направлении своей комнаты. Как только она повернулась спиной, Монк протянул мне руку за салфеткой. Я дала.
—Дети такие особенные, — сказал он, тщательно вытирая руки. — Но они гуляют по выгребным ямам, полным разных заболеваний.
Я взглянула на него. —Вы только что назвали мою дочь гуляющей по выгребной яме?
—А еще она яркая, очаровательная и привлекательная, — добавил он. — С безопасного расстояния.
Она стояла перед дверью своей комнаты, держа руку на ручке.
—Приготовьтесь, — предупредила она.
Монк посмотрел на меня. —Нужно ли мне фотографировать это?
Прежде чем я успела ответить ему, дочь открыла дверь и пригласила нас внутрь с гордой улыбкой на лице. Я зашла первая.
Она убралась в своей комнате. Но «убралась» — это слишком мягко сказано. Все было просто идеально организованно.
—Вы должны увидеть это, мистер Монк, — оторопела я.
Он нерешительно высунул голову из коридора и посмотрел на Джули: —И что ты сделала?
—Я отМОНКила ее.
—Отмонкила? — переспросил он.
—Мои книги расположены по автору, жанру и дате выпуска, мои компакт диски лежат в четных ячейках по исполнителям, —она прошла по комнате и открыла шкаф. Ее одежда была разложена по цвету и типу. Как и туфли. — Я разобрала все ящики моего шкафа.
Монк подошел и посмотрел на полку с фигурками животных с явным восхищением.
—Ты расставила животных по видам.
—И по размеру, — добавила она. — И по тому, являются ли они амфибиями, рептилиями, птицами, или млекопитающими.
—Наверное, это было весело, — произнес он с таким видом, будто и в самом деле завидовал ее опыту.
—О да, — заверила Джули. — Я прекрасно провела время!
Я не могла поверить в то, что видела. Случилось огромное изменение ребенка, которого ужасала перспектива поднять с пола упавшую подушку.
—Должно быть, это заняло у тебя массу времени, — предположила я.
—Это заняло у меня несколько дней, но я хотела показать мистеру Монку... — она прервалась и пожала плечами, пытаясь найти нужные слова. — Не знаю. Просто хотела отблагодарить.
Я поцеловала ее. —Люблю тебя!
—Я сделала это не ради тебя, мама.
—А разве я не могу просто гордиться тобой? — я сияла.
Джули повернулась к Монку. —Что Вы думаете?
Меня и саму терзало любопытство. Монк коснулся усов на одной из фигурок львов и улыбнулся.
—Я думаю, очень жаль, что мне завтра нужно уезжать отсюда. — ответил он.
24. Мистер Монк и неправильные зубы.
Проснувшись утром, я обнаружила Монка одетым, уже упаковавшим свои вещи и готовым к отъезду. Он настоял на приготовлении завтрака для нас с Джули. Я подумала, что он предложит нам по миске подушечек Чекс, но он удивил меня, сказав, что приготовит яичницу.
—Я бы хотела омлет, пожалуйста, — попросила Джули.
—Может, ты еще хочешь к нему немного ЛСД и каких-нибудь сорняков? — Монк осуждающе взглянул на нее, затем посмотрел на меня, будто утверждая, что я провалилась как родитель в некоторых фундаментальных вещах.
Джули в замешательстве поморщила лоб: —Что такое ЛСД и почему я должна хотеть есть сорняки?
—Не важно, — сказала я, в свою очередь осуждающе глядя на Монка. — Так как Вы собираетесь приготовить ее?
—Есть только один способ, — ответил он.
Он умело расколол скорлупу о край сковороды, выбросил желтки, а белки образовали идеальные круги. Я не преувеличиваю — абсолютно идеальные круги.
—Как Вы научились делать это?
—Много практиковался, —ответил он. —Все дело в запястьях.
—А Вы можете и меня так научить? — попросила Джули.
—Думаю, у нас для этого недостаточно яиц.
—А сколько нужно?
—Тысяча, — заявил Монк.
Мы с Джули уставились на него.
—Вы знаете точное число?
—На самом деле девятьсот девяносто три, — сказал Монк. — Но я решил преувеличить на семь, чтобы получилось ровное число.
—Ну конечно, — вздохнула я. — Как же без этого.
—Ты сможешь купить сегодня столько? — спросила Джули.
—Я не собираюсь покупать тысячу яиц. Просто каждое утро тренируйся на паре штук.
—Но это займет годы, — засомневалась она.
—Теперь у тебя есть цель в жизни, — парировала я.
Монк поджарил хлеб из закваски и даже положил его на отдельные тарелки, добавив к трапезе апельсины, полностью очищенные и порезанные на идеальные дольки.
Завтрак был совершенным, но выглядел так искусственно и неаппетитно, будто был сделан из пластика.
Однако Джули не обратила на это ни малейшего внимания. Она быстренько съела все, поскольку торопилась в школу, поцеловала меня в щеку и убежала.
Монк убрал со стола, а я помыла посуду. После мы сидели в одиночестве и ничего не делали. Не было ни убийства для раскрытия, ни какого-нибудь преступления для расследования.
—Что сегодня на повестке дня? — прервала я молчание.
—Возвращение в мой дом и уборка, — ответил он. — Очень и очень большая уборка.
—Вас же не было там несколько дней, — сказала я. — Что там убирать?
—Каждый дюйм, — произнес он. — Все здание было запечатано и обработано ядом. Это смертельная ловушка. Нам придется на локтях и коленях драить его несколько дней подряд.
—Не нам, а Вам, — не согласилась я. —Вы наняли меня своей помощницей, а не горничной. Я буду контролировать Вас.
—Что это значит? — не понял он.
—Я буду сидеть на диване, почитывая журнал и наблюдая, как Вы работаете, — пояснила я. — Если Вы что-то пропустите, я Вам укажу.
Я взяла сумочку и ключи от машины. Монк схватил свои вещи и мы направились к машине. Миссис Трофамнер была у себя во дворе, снова ухаживала за розами. Я вспомнила, что все еще должна ей деньги.
—Доброе утро, миссис Трофамнер, — поприветствовала ее я. — Ваши цветы сегодня выглядят восхитительно!
—Как и ты, дорогая, — ответила она.
По крайней мере, она не обижалась.
—О, — воскликнул Монк. — Чуть не забыл!
—Я тоже, — я полезла в свою сумочку. Но прежде, чем я успела заплатить ей, подъехал Стоттлмайер.
Монк поставил чемодан, и мы подошли к капитану поздороваться.
—Монк, Натали, — поприветствовал он. — Прекрасный день, не так ли?
—Конечно, — меня поразило что он еще ценил отличную погоду и другие маленькие радости жизни, учитывая, что его обычный день состоял из большого количества всяких гадостей и огромного числа убийств. —Вам снова нужна помощь мистера Монка в каком-нибудь деле?
—Нет, — ответил Стоттлмайер. — Я заехал по пути в офис, чтобы поделиться с вами хорошей новостью. Мы достали Брина.
—Мы сделали это еще вчера, — возразил Монк.
—Вчера у нас была только кошачья шерсть, — пояснил капитан. — А сегодня есть и отпечатки его пальцев. Криминалисты нашли их внутри пожарной перчатки. Он смог бы объяснить появление кошачьей шерсти, но с отпечатками это не пройдет. Ты снова выпутал меня из тяжелого положения, Монк, как и всегда.
—Вы тоже, капитан, —ответил Монк. — Кстати, есть кое-что, что Вы можете сделать для меня прямо сейчас.
—Завязать шнурки на ботинках? Застегнуть ремень на другую дырочку? Изменить номер на моей машине, чтобы все цифры были четными?
—Все это было бы здорово, — сказал Монк. — А когда Вы освободитесь, не могли бы арестовать миссис Трофамнер?
Я оглянулась на миссис Трофамнер, гуляющую со шлангом по своему саду.
—Не кажется ли Вам, мистер Монк, что это немного чересчур? — спросила я его. — Она упала Вам на колени случайно.
Стоттлмайер посмотрел мимо меня: —Это миссис Трофамнер?
—Да, — ответил Монк.
—Она была у тебя на коленях?
—Да, — всхлипнул Монк.
—Может, мне следует арестовать тебя? — усмехнулся капитан.
Монк хмуро посмотрел на него и подошел к миссис Трофамнер, стоявшей засучив рукава.
—Простите, миссис Трофамнер, — обратился он к ней. Она обернулась. —Вы арестованы за убийство.
—Убийство?! — воскликнула я. Вообще-то мы с капитаном крикнули в унисон, что прозвучало почти как хор.
—Ее муж не в рыбацкой хижине близ Сакраменто, — пояснил Монк. — Он похоронен в ее саду. Вот почему она посадила столько ароматных роз и постоянно пересаживала их, скрывая запах его разлагающегося трупа.
Я знала, что с убийствами он никогда не ошибается, но на этот раз он просто обязан был ошибиться! Миссис Трофамнер — убийца? Это просто смешно.
Она присела и устало вздохнула: —Как Вы узнали?
—Это правда? — потрясенно уставилась я.
Миссис Трофамнер кивнула. —Я рада, что все раскрылось. Я так устала ухаживать за садом, и чувство вины сводило меня с ума. Я очень сильно его любила.
—Я знаю, что любили, — сказал Монк. — Именно поэтому и не смогли его полностью отпустить. Вот почему Вы хранили его зубы.
—Его зубы? — не понял Стоттлмайер.
—Его протезы, —пояснил Монк. — Они у нее во рту прямо сейчас.
—Серьезно? — капитан прищурился и посмотрел на ее рот, но она сжала губы и отвернулась. — Откуда ты это знаешь, Монк?
—Когда она присматривает за детьми, ей нравится класть протезы на стол перед собой во время просмотра сериалов. У меня была возможность изучить их. Очевидно, что это мужские протезы. Боковые резцы верхней челюсти очень большие и широкие, тогда как у женщин они значительно уже. Кроме того, альвеолярная кость имеет тяжелые арки, а внутренняя часть протезов...
—Хорошо, хорошо, — прервал его капитан, все еще наблюдая за лицом миссис Трофамнер, надеясь мельком увидеть зубы ее мужа. —Я верю. Что же насторожило тебя?
—Цветы, принесенные Пожарным Джо на свидание с Натали, — поделился Монк. — Он сказал, что принес их, чтобы перекрыть отвратительные запахи, оставшиеся после свалки. Это заставило меня задуматься о миссис Трофамнер, и все встало на свои места.
Раздумье заняло у меня буквально секунду и для меня тоже все встало на свои места. Монк догадался о преступлении моей соседки два дня назад. Я чувствовала, как мое тело дрожит от гнева. Мои кулаки сжались. Даже пальцы побелели.
—Милтон стал изменять мне после сорока лет брака; вы можете в это поверить? — зарыдала миссис Трофамнер. — Единственное, что он мог поймать в Сакраменто — это шуры-муры. Я должна была убить...
—Подождите, — огрызнулась я, прерывая ее признание. Я повернулась к Монку. — Вы со среды знали, что она убийца и не сказали мне?
—Я отвлекался на многие другие вещи. У меня на тарелке лежали три нераскрытых убийства, —защищался Монк. — Мы оба были очень загружены.
—Вы позволили мне оставить дочь с этим монстром!
—Я знал, насколько ты нуждаешься в няне, пока мы ездим по делам.
—Она убийца! — кричала я.
—Ну да. Зато она очень надежная, — сказал Монк.
—Надежная? — я сделала шаг к нему, а Монк отступил на пять. — Она обсасывала зубы убитого ею мужа!
—Вообще-то это именно я заметил. — произнес Монк. — Она всего лишь убила мужа. Одного мужа. Второго у нее не было. И, вероятно, не будет. Джули была в безопасности.
—А Вы нет! — крикнула я и повернулась к Стоттлмайеру. —Заберите Монка с собой. Уберите его с глаз моих, пока я не пришибла его и не похоронила в своем саду.
Когда я шагала прочь, краем уха услышала, как Монк сказал Стоттлмайеру нечто такое, что любой суд в мире признал бы разумным и простительным побуждением для убийства.
—Женщины, — услышала я. — Они такие иррациональные.