Место вчерашнего пожара находилось всего в четырех кварталах, погода была прекрасной, и я подумала, что было бы здорово прогуляться пешком, хотя пришлось подниматься по крутому холму. Я даже не возражала, что Монк подсчитывает и прикасается ко всем парковочным счетчикам, мимо которых лежал наш путь. Я пыталась осмыслить информацию, которую мы выяснили в пожарной части.

Если злоумышленник планировал убить Спарки, почему не забрал орудие убийства с собой? Если он пришел украсть что-нибудь и убил собаку из самозащиты, почему ничего не пропало?

Я задала эти вопросы Монку. И он отчасти ответил на них, между пересчитыванием счетчиков, от которого я вас избавлю.

—Должно быть, он несколько дней следил за пожарной частью, ждал пока все уедут на пожар, чтобы убить собаку, — сказал Монк.

—А зачем ему это?

—Может, собака написала на его розы?

Для Монка это выглядело убедительным мотивом убийства.

—Предположим, некий чокнутый садовник намеревался убить Спарки, — сказала я. — Но зачем он ждал нападения собаки? Почему просто не подошел и не забил ее бейсбольной битой, или чем-нибудь подобным?

—Тогда он должен был принести бейсбольную биту с собой, —ответил Монк. —И ему пришлось бы от нее избавляться. Большой риск, что биту найдут, и по ней установят владельца.

—И свяжут ее с преступлением, —поняла я.

Монк кивнул.

Это имело смысл. Дело уже не казалось таким запутанным.

—С другой стороны, — произнес Монк. — Возможно, он не ожидал увидеть там Спарки.

—Но Спарки был там постоянно! — воскликнула я.

—Только во время дежурства Джо, — сказал Монк. — Уходя домой, он забирал собаку с собой.

Прошло всего несколько минут с тех пор, как капитан Мантуз рассказал нам об этом, а я уже забыла. Очевидно, я не гожусь для детективной работы.

—Думаете, убийство было случайным? — спросила я. — Считаете, что убийца пришел за чем-то другим, но собака застала его врасплох?

—Не совсем, — ответил Монк. — Он мог целенаправленно идти туда убивать Спарки.

Опять он сбил меня с толку.

—Но как убить собаку, которой нет?

—Можно отравить ее еду.

Я призадумалась. Убийца следил за пожарной частью, когда полагал, что Джо не будет на работе, дождался, пока все уедут на тушение пожара, и прокрался внутрь, чтобы отравить собачий корм. Неожиданно на него напала собака, которую он собирался убить, собака, которой, как он полагал, здесь не должно быть, и он был вынужден защищаться киркомотыгой.

Именно так все и могло произойти.

Или по-другому.

В любом случае, дело уже не было так запутано. С этим я могла справиться.

—Или собаку убили случайно, — произнес Монк, снова запутывая меня. — И парень оказался в пожарной части абсолютно по другой причине.

—По какой же? — спросила я. Задав вопрос, я полностью отказалась искать смысл в этом деле. Это была работа Монка, не моя.

—Не знаю, — ответил Монк. — Но однажды я раскрыл убийство, совершенное из-за мелкой монетки...

Дом, пострадавший от пожара, все еще стоял, но первый этаж был обуглен и разграблен, окна разбиты и закопчены в тех местах, где их лизало пламя. Территория была огорожена желтой предупреждающей лентой, несколько пожарных разгребали завалы, остальные поливали горящие вещи.

В воздухе висел тяжелый запах дыма, улицы и водосточные канавы залиты черной от сажи водой, ливневые стоки забиты обгоревшим мусором. Перед домом стоял пожарный грузовик, седан Пожарного Управления Сан-Франциско и полицейская машина без опознавательных знаков.

Из соседних подъездов выходили люди, толпились на тротуаре и оживленно переговаривались друг с другом. Нет ничего лучше пожара, чтобы собрать народ вместе.

Сгоревший дом был одним из полудюжины безвкусных городских домов, глупо построенных бок о бок в пятидесятые годы. Должно быть, они были спроектированы человеком, строившем в «международном современном стиле», популярном, благодаря Ле Корбюзье, Рихарду Нойтре и Мису ван дер Роэ, только очень безвкусно и дешево (вы, вероятно, подумали, что я закончила пару курсов по архитектуре, и ждала возможности рассказать то немногое, о чем помню). Дома были без украшений лепниной, пожертвовали стилем ради функциональности, а двери и окна были вровень с квартирными стенами, что резко (и отвратительно, на мой взгляд) контрастировало с фронтонами, карнизами и эркерами совершенно очаровательных викторианских домов, стоящих через дорогу.

Меня поразило, как много соседей думало о том же: говоря об архитектуре, они были раздосадованы, что пожар не уничтожил все шесть уродливых домов на этой стороне улицы. Их узкие и невысокие дома, отличавшиеся деревянными каркасами в стиле викторианцев Истлэйка, стояли плечом к плечу. В каждом здании был необходимый эркер для лучшего освещения, декоративный фронтон, добавляющий индивидуальности и крошечные гаражи, в которые с трудом помещалась одна машина.

Офицер, охранявший место пожара, узнал Монка, приподнял желтую ленту и приглашающе кивнул нам.

Сгоревшая гостиная, скелет того, что было раньше, с обугленной мебелью и оплавленным телевизором, выглядела устрашающим местом. Афро-американка в ярко-синей ветровке Пожарного Управления Сан-Франциско с надписью ПОЖАРНЫЙ ИНСПЕКТОР большими желтыми буквами на спине осматривала завал в дальнем углу комнаты. Ее волосы были заплетены в косички с красочным белым и розовым бисером. Джули ныла, чтоб я позволила ей сделать то же со своими волосами, и я позволила бы ей, не стой такая прическа сто двадцать долларов.

Монк вошел аккуратно, пытаясь не испачкаться сажей, что в принципе было невозможно. Едва мы прошли через дверь, нас поприветствовал один наш знакомый.

Капитан Лиланд Стоттлмайер стоял в стороне, курил толстую сигару, его широкий галстук был ослаблен на открытом вороте. Это был человек с постоянно уставшим видом и усами, гораздо более густыми, чем волосы на его голове. Казалось, он нам не рад.

—Что вы здесь делаете, Монк? — спросил капитан.

—Мы пришли поговорить с одним из пожарных, — ответил Монк. — Вчера ночью убили собаку на пожарной станции.

—Ты теперь расследуешь убийства животных? —насмешливо спросил Стоттлмайер.

—Это для очень важного клиента, — сказал Монк.

Я не смогла сдержать улыбку, и Стоттлмайер ее заметил. Он мгновенно догадался, что клиент либо я, либо кто-то из моих близких. Что ж, Стоттлмайер тоже был детективом.

—Мы считаем, что этот пожар был случайным, — сказала я.

—Возможно, — произнес Стоттлмайер. — Но поскольку женщина мертва, мы должны считать это местом преступления до тех пор, пока пожарный инспектор не вынесет свое определение. Поэтому мы и не позволяем никому подходить сюда. Это обычное дело.

—Тогда почему Вы не послали сюда лейтенанта Дишера?

Стоттлмайер пожал плечами.

—Всю неделю шли дожди, а сегодня солнечно. Мне захотелось подышать свежим воздухом. Вы все-таки дадите мне докурить сигару?

Монк чихнул. И потом чихнул еще раз.

—У того, кто здесь жил, была кошка. — сказал он.

—Как ты узнал? — спросил Стоттлмайер.

—У меня на них аллергия.

—У тебя аллергия на пластиковые фрукты, одуванчики и коричневый рис, и это только начало списка, — сказал Стоттлмайер. — Откуда ты знаешь, что именно кошка стала причиной того, что ты чихаешь?

—Это точно кошачье чиханье.

—Вы можете чувствовать разницу между своими чиханьями? — спросила я.

—Конечно, — ответил Монк. — А разве не все это могут?

Стоттлмайер глубоко затянулся сигарой, стряхнул пепел на пол.

Монк уставился на него.

—Что? — спросил Стоттлмайер.

—Разве Вы не собираетесь поднять это?

—Это пепел, Монк. Посмотри вокруг. Здесь везде пепел.

—Это Ваш пепел от сигары, — сказал Монк.

—Ах да, — Стоттлмайер понимающе кивнул головой. — Он не должен соприкасаться с другим пеплом!

—Я знал, что Вы поймете.

—По правде, нет, — язвительно сказал Стоттлмайер и снова стряхнул пепел с сигары.

Монк рванулся вперед, подставил сложенные ладони и поймал пепел до того, как он упал на пол, с облегчением подняв глаза. Затем чихнул, стараясь не сдуть пепел, лежащий на его руках.

—У кого-нибудь есть мешочек?

Стоттлмайер свирепо посмотрел на него, затушил сигару о почерневшую стену и бросил окурок в открытые руки Монка.

—Наслаждайся, Монк! Знаешь, что? Поговори с Гейл, пожарным инспектором, — он указал на афро-американку в ветровке Пожарного Управления Сан-Франциско. — Уверен, она сможет помочь тебе.

Монк направился к женщине походкой человека, несущего флакон с нитроглицерином по минному полю. Он шел осторожно и неторопливо, аккуратно пытаясь не испачкать сажей свою одежду и не уронить одинокую частичку сигарного пепла из рук.

Мы со Стоттлмайером наблюдали за его медленным продвижением. Это было жутко увлекательно.

—Как ты держишься с Монком в качестве гостя? — спросил капитан.

—Он пока был у меня всего пару часов.

—Пара часов с Монком похожа на десятилетие. — сказал он. Достав ручку из кармана, что-то написал на обратной стороне своей визитки, и передал мне. — Это мой домашний телефон. Если захочешь немного отдохнуть от него, позвони мне, и я заберу его помыть мою машину.

—Спасибо, капитан! — сказала я. — Это очень мило с Вашей стороны.

—Только мы с тобой и заботимся о нем. И должны поддерживать друг друга.

—Мы что-то вроде напарников.

—Что-то вроде, — сказал Стоттлмайер.

—Он любит мыть машины?

—Обожает, — ответил Стоттлмайер с улыбкой.

Монк наконец дошел до пожарного инспектора, которая стояла спиной к нему, что-то изучая на полу. Я слышала, как он прочистил свое горло, чтобы привлечь ее внимание. Гейл выпрямилась и повернулась кругом.

—Здравствуйте, Гейл. Меня зовут Эдриан Монк. Я полицейский консультант, — Монк развел плечи пошире, чтобы она заметила значок Юного Пожарного на его лацкане. — И один из Ваших братьев.

Она подняла бровь и спросила:

—В самом деле?

—Не могли бы Вы дать мне мешочек?

Она достала чистый пакетик для улик из кармана своей ветровки.

—Не могли бы Вы подержать его открытым?

Она подержала. Он высыпал окурок сигары и пепел в пакетик, похлопал руками, чтобы стряхнуть микроскопические частички, которые могли остаться. После чего он раз тридцать провел по рукам щеточкой для полного результата.

—Спасибо! — сказал Монк и.. оставил пакетик в ее руках. Его внимание привлек кофейный столик со стеклянной столешницей на металлических ножках, оставшийся практически невредимым после пожара. Столик стоял перед большой кучей пружин и пепла, нетрудно догадаться, что это было диваном. Еще много пружин и пепла- остатки от двух кресел, лежало по другую сторону стола.

Гейл запечатала пакетик и, не найдя куда бы его положить, неохотно положила себе в карман, чтобы выбросить позднее. Прекрасно понимаю, что она чувствовала в этот момент.

—Где было найдено тело? — спросил Монк, присев около кофейного столика и покосившись на пепельницу, кружку и кучку пластика, которая напоминала пульт от телевизора.

Гейл взглянула на Стоттлмайера, ища одобрения, и он ей кивнул.

—На диване, — сказала она.

—Где на диване?

Инспектор указала на дальний от Монка конец дивана.

—Она сидела на том углу, ее рука была на подлокотнике. Сигарета упала из ее пальцев на кучу газет на полу и они загорелись. Огонь распространился отсюда, поглощая диван, шторы и, в конечном итоге, всю комнату. У нее была гора старых газет. Спички и окурки повсюду. Просто настоящая растопка для того, чтоб случился пожар.

Монк прошел за телевизор, посмотрел оттуда на диван, перевел взгляд на остатки кресел.

—Не было ли других следов катализатора? — спросил Стоттлмайер у пожарного инспектора.

—Никаких, — сказала Гейл. — Определенно, сигарета стала причиной пожара. Похоже, это несчастный случай.

Монк кивнул, соглашаясь:

—Именно на это и похоже.

—Отлично, — обрадовался Стоттлмайер. — Я смогу пораньше уехать домой, чтобы насладиться редким воскресным выходным.

—Но это не так, — заявил Монк.

—Простите? — спросила Гейл, встав в позу руки в боки.

—Это не несчастный случай, — продолжил Монк. — Это убийство.

—Вот черт! — выругался Стоттлмайер.

—Он ошибается, — сказала Гейл.

—Нет, не ошибается, — вздохнул Стоттлмайер несчастно. — Когда речь идет об убийстве, он никогда не ошибается.

—Я занимаюсь моей работой уже десять лет, — Гейл распахнула ветровку, чтобы показать Монку значок, прицепленный к ее униформе. — Это настоящий значок Пожарного Управления, мистер Монк. И я могу сказать Вам, что нет абсолютно никаких оснований считать это поджогом.

Монк подошел к дальнему концу дивана.

—Вы сказали, что она умерла прямо здесь.

—Да, — сказала Гейл. — Ее звали Эстер Стоваль, шестидесяти четырех лет, вдова. Соседи сказали, она была заядлой курильщицей. У нее постоянно была сигарета во рту или в руке.

—Она одна здесь жила? — спросил Монк.

—Примерно с дюжиной кошек, — ответила Гейл. — Они убежали во время пожара и возвращались в течение дня. Мы выбились с ними из сил, и ждем службу отлова животных.

—Проклятье, — пробормотал Стоттлмайер, затем посмотрел на меня. — Ты можешь отличить один вид твоего чиханья от другого?

—Нет, — ответила я.

—Я тоже, — сказал он с облегчением. — Не только я.

—Не только Вы, — подтвердила я.

—Если она была в сознании, почему она сидела здесь? — спросил Монк. — На этом конце дивана.

—Потому что ей так было удобнее, — ответила Гейл. — Что это меняет?

—Ее кофейная кружка, пульт от телевизора и пепельница находились у другого конца дивана. — заметил Монк.

Я проследила за его взглядом. Пульт превратился в расплавленную лужу пластика, но кружка и пепельница были целыми.

—Сиди она здесь, смогла бы смотреть телевизор. — Монк указал на другую сторону дивана. —Но сидя там, где нашли ее тело, она могла видеть лишь кресло, загородившее телевизор. Думаете,она хотела смотреть на пустое кресло?

Стоттлмайер посмотрел на диван, телевизор и останки кресла.

—А она и не смотрела, если в нем кто-нибудь не сидел! — вскрикнул Стоттлмайер. — Кто-то еще находился здесь!

Гейл посмотрела на Монка.

—Проклятье!

Она была потрясена.

Я тоже была в значительной степени потрясена. Уже второй раз за день Монк экстраполировал целую цепочку событий, основанных на том, где человек — или собака — могли находиться.

Кто знал, что место сидения может быть таким важным?

Стоттлмайер достал мобильник, набрал номер и произнес:

—Рэнди, это я. Поезжай в морг. Скажи медицинскому эксперту, чтобы срочно сделал вскрытие Эстер Стоваль. Это убийство. Если у тебя были планы на воскресенье, отмени их.

Он закрыл телефон и взглянул на Монка.

—Рад, что ты зашел, Монк. Это могло проскочить мимо нас.

И тогда я вспомнила, зачем мы здесь находимся.