К июню месяцу из пределов Шведского королевства: из Финляндии, Прибалтики и самой Швеции — прибыло десять тысяч новых рекрутов, пополнив армию Карла до 24 000 человек. После затяжной и холодной зимы 1701 года шведская армия, оставив отряд на случай появления московитских частей, двинулась к Риге. Карл с основными силами в 18 000 человек шел на юг, намереваясь форсировать Двину близ Риги и разгромить армию, состоявшую из 9000 саксонцев и 4000 московитян под общим командованием саксонского генерала Штейнау. Фельдмаршал Штейнау занимал укрепленные позиции на берегу реки Западная Двина (Даугава). Не зная, где произойдет переправа противника, он разбросал свои войска вдоль берега реки небольшими отрядами. Карл XII не замедлил воспользоваться этой явной ошибкой саксонского командующего, даже не подозревая, какие в реальности у того в резерве силы.
От Дерпта до Риги, по неимоверной июльской жаре, преодолевая более чем двести пятьдесят верст расстояния, шведская армия шла к югу, шла со всей осторожностью, чтобы у саксонского главнокомандующего не создалось определенного мнения о том, в каком месте — у Риги или у Кокенгаузена — задумал Карл переправить свои полки через реку. Этого, впрочем, пока никто не знал даже в армии Карла. Когда шведские драгуны появились под Кокенгаузеном, саксонцам стало ясно, что форсировать Двину шведы намеревались именно в этом месте, и они принялись спешно укреплять позиции. Но король, неожиданно даже для своих генералов, отдал приказ всем частям идти форсированным маршем к Риге, и у педантичного саксонского фельдмаршала действительно голова шла кругом от неизвестности. В его распоряжении было почти тридцатитысячное войско, в котором лишь одну треть составляли хорошо обученные саксонские пехотинцы и кавалерия, а остальные две трети — московский корпус Аникиты Ивановича Репнина…
Царь Петр, вновь встретившись в Биржах с Фридрихом Августом 26 февраля 1701 года, договорился о дальнейших совместных планах войны против шведов. В том числе передал в распоряжение короля-курфюрста корпус пехоты в восемнадцать солдатских и один стрелецкий полк, общим количеством около 20 000 человек. Корпус был полностью вооружен, в основном новейшими, закупленными в Европе «маастрихтскими» и «люттихскими» фузеями, и обеспечен запасом пороха в 100 000 фунтов… Кажется, о такую силищу Карл должен разбить себе лоб… Уже сам факт нахождения подобной огромной армии на театре боевых действий заставлял многих в шведской армии проявлять беспокойство. Жигимонт Врангель вообще советовал отложить операцию. Микола Кмитич с ним соглашался. Соглашались, впрочем, многие. Кроме Карла.
По его приказу саперы стали строить специальные транспортные барки с высокими бортами, плавучие батареи, понтонный мост для переправы кавалерии и подтягивать к реке большое количество стогов сырой соломы, которую надлежало поджечь для дымовой завесы. Все это загодя приготовил для шведов губернатор Риги Дальберг. Непосредственно напротив переправы у селения Спильве была построена батарея на 28 орудий. Для атаки предназначалось пятнадцать батальонов пехоты и пять рот кавалерии (всего 7156 человек). Саксонцы стянули свои основные силы к месту переправы шведов. Штейнау располагал шестнадцатью батальонами пехоты, четырьмя кирасирскими и пятью драгунскими полками (около 12 700 человек) при тридцати шести орудиях. Саксонцы развернулись в классический боевой порядок — в центре две линии пехоты, на флангах кавалерия, а артиллерия в интервалах между батальонами. План Штейнау заключался в том, чтобы позволить шведам переправиться через реку и дать построиться, а затем предполагалось нанести по ним мощный удар всеми силами. Таким образом, противник оказывался сброшенным в реку и терпел сокрушительное поражение. В победе Штейнау почти не сомневался — у него сил было намного больше, чем у шведов, которые, к тому же, вынуждены были атаковывать.
76-летний генерал-губернатор Риги Дальберг заблаговременно был посвящен в детали этой крупной военной операции и внес свою посильную лепту в ее подготовку. Несмотря на свой преклонный возраст, ветеран Тридцатилетней войны был полон сил, смекалки и энергии. Еще в армии Карла X Густава, сорок три года тому назад, он блестяще организовал преодоление датского пролива Бельт, и его опыт был более чем полезен. Дальберг дал указание собрать все имеющиеся в городе плавсредства и подготовить их к десантной операции. Особенно усердно помогали Дальбергу местные латышские рыбаки во главе со своим старшиной Нариньшем. Губернатор также позаботился о средствах для дымовой завесы, которая должна была прикрыть рискованный марш шведов через реку, а для кавалерии соорудил специальный плавучий мост. Формально за саперное обеспечение операции отвечал генерал Стюарт, учитель Карла.
Карл взялся лично возглавлять атаку пехоты. Возражения своих встревоженных офицеров, что это чрезвычайно опасно, шведский Александр Македонский отмел.
— Я не погибну раньше, чем судил мне Господь! — гордо ответил Карл. Он и в самом деле верил, что десница Бога ведет его и охраняет — молодость презирает смерть.
Там, где предстояло форсировать Даугаву, река достигала в ширину более шестисот ярдов. Берега в этом месте были отлогие, а русло реки изобиловало многочисленными наносными островами. Лодки, плоты, баркасы, подготовленные Дальбергом и Стюартом, могли за один раз переправить шесть тысяч человек пехоты, пару эскадронов кавалерии и немного пушек. Остальные части должны были перейти по понтонному мосту… Переправу наметили на 18 июля, но неожиданно подул штормовой ветер, пошел сильный дождь, и «мероприятие» пришлось отложить. Это позволило саксонцам спокойно перебросить из-под Кокенгаузена своих кирасир. Положение шведов осложнялось.
Ночью 19-го июля ветер стих. Карл тут же дал сигнал атаковать. В четыре часа утра Даугава начала чернеть от дымовой завесы. Подожженную нагруженную на баржи и лодки прошлогоднюю солому с сеном шведы погнали перед собой. Густые клубы дыма скрывали от саксонцев движение самой шведской армии, которая тихо, без барабанов и музыки, без крика и шума бросилась к реке, села в заранее подготовленные лодки и плоты и оттолкнулась от берега. Король в сопровождении генерал-адъютанта Дюккера, шталмейстера Ройтеркранца и камер-пажа Клинковстрема в небольшой лодке плыл в центре колонны одним из первых. В своем неизменном однобортном голубом мундире, грубых ботфортах и простой черной фетровой треуголке на голове… Французского посла де Жискара не взяли, и он вместе с графом Пипером мог наблюдать за всем происходившим с одной из башен рижской крепости. На другом берегу остались и литвинские офицеры Микола Кмитич и Жигимонт Врангель. Они лишь только начали грузить на плоты и баркасы свои батальоны.
В последний момент французский посол уговаривал короля отказаться от опасной идеи форсировать Двину.
— Ваше величество, — умолял француз, — ведь на том берегу не какие-нибудь московские варвары, которых вы так блестяще разгромили под Нарвой, но отличное саксонское войско!
— Да хоть бы французское! — резко ответил ему на ходу Карл на латинском языке… Удивительно, но меньше чем за год манеры и даже голос шведского короля изменились: исчезла застенчивая улыбка, в движениях прибавилось уверенности и быстроты, а голос из низкого и невыразительного стал громким и звонким…
Черный дым вскоре заволок всю переправу, скрывая от Штейнау шведское войско. Саксонский генерал-лейтенант, летгалл Отто Пайкуль, прозевал атаку. Десант увидели, когда с плывущих плотов начала палить по берегу легкая артиллерия шведов. Тут же «залаяли» саксонские пушки.
— Черт! Они нас заметили! — ругнулся Дюккер. Карл весело обернулся на него:
— Конечно, заметили! Да бросьте бояться, Дюккер! Двина не будет для нас злее, чем море у Копенгагена. Поверьте, генерал, мы победим!
Впрочем, ядра саксонцев не приносили особого вреда. Ш-ш-ш-ш! — с шипением поднимались из воды белые столбики от падающих бомб, но ни одна не угодила в лодку или плот. В ответ с крепостных стен Риги заухали гарнизонные пушки, ядра полетели на головы саксонцев. Все стены Риги были утыканы фигурками людей — рижане пристально наблюдали за разворачивающейся баталией…
Через двадцать минут шведский король был уже на другом берегу, хотя ступил на него лишь четвертым, что весьма его раздосадовало. Карл сразу же выгрузил пушки и бросился в атаку на неприятеля, каковой, ослепленный дымом, ответствовал ему лишь редкими беспорядочными выстрелами. Когда ветер рассеял сей дымный туман, саксонцы к своему ужасу увидели прямо перед собой наступающего на них шведского короля: в неизменном темно-голубом мундире и низенькой треуголке Карл, вскочивший на коня, размахивал длинной саблей, лично возглавляя атаку.
— Шведы! Шведы! Сам Карл! — закричали немцы, вскидывая свои фузеи.
Штейнау также вскочил на коня. Фельдмаршалу удалось погасить начавшуюся было панику и суету…
Шведы тем временем огнем орудий и фузей распылили пехоту Отто Пайкуля, но понтонный мост Дальберга, увы, сломался, его отнесло течением, и кавалерия не смогла переправиться. Первыми на левый берег Двины ступили лейб-гвардейцы с гренадерским батальоном. За ними со штыками наперевес бежали вестманландцы, уппландцы и далекарлийцы. Палисадные заграждения саксонцев были преодолены с ходу, и захваченный плацдарм по приказу генерал-майора фон Ливена быстро обнесли линией испанских рогаток.
— Нушна дьелать всье бистро! — кричал по-шведски с сильным акцентом немецкий генерал фон Ливен. — Нушна успеть до атака Пайкуля!..
Высадка шведской армии под Ригой
Через несколько минут белые мундиры саксонцев появились у плацдарма. Пехота шла в центре, а великолепные в своем величии и блеске брони и шлемов кирасиры — по флангам. Они, обнажая палаши, с криками бросились в атаку. Шведская пехота, уже высадившаяся, не успела построиться в боевой порядок, как в ее ряды с гиканьем врезались кирасиры. То курляндский герцог Стенау повел на десант Карла отборную кавалерию. Синие ряды шведских солдат, беспорядочно отстреливаясь и выставляя в конские морды длинные копья, под натиском тяжелой кавалерии были отброшены назад в реку. Микола Кмитич и Жигимонт Врангель уже также были здесь. Они тоже очутились по колено в воде, лихорадочно строя смешавшихся солдат.
— Дело дрянь! — кричал Микола князю Врангелю…
Но тут словно из-под воды выскочил Карл. Он со шпагой в руке, уже спешившись, как и при десанте в Дании, бежал вдоль берега прямо туда, где по колено в воде стояли солдаты в синих камзолах с желтыми манжетами, отбиваясь и отстреливаясь от наскоков огромных всадников в черных кирасах поверх белой и лимонного цвета формы.
— Держать строй! Стоять твердо! Заряжай! — командовал Карл, размахивая шпагой. Неровный смятый строй пикенеров выровнялся, гренадеры воодушевились, выстроились, дали залп, отшвырнув саксонских всадников… Штейнау был отброшен, и шведы вышли-таки на берег в топкую теснину Спилвского луга… И вот уж удивительно! Похоже, потеря ботфорта стала доброй приметой для шведского короля: он вновь провалился, увязнув в теснине ухабов Спилве, выбрался, правда, сам, но вновь, как и под Нарвой, оставив в топкой грязи свой королевский ботфорт — наверное, обувь король подбирал на размер больше.
— Да что же это такое! — возмущался Карл, пока солдаты под руки выводили его на сухое место.
— Быстро сапог мне! — кричал король…
Теперь в смятении пребывали саксонцы. Видя это, Штейнау отвел их к месту, окруженному лесом и болотом, где находилась его единственная пушка. Здесь саксонцы построились и вновь пошли в атаку. Герцог курляндский ободрял их, выказывая чудеса храбрости: он трижды врывался в середину шведской гвардии, под ним убили одного коня, герцога оттащили, он сел на другого коня, вновь бросился на шведский строй, вновь упал его сраженный конь… И вот полупьяный от стрельбы, криков и падений герцог меняет уже третьего коня. Он вновь ведет своих кирасир в атаку… Но на этот раз сильный удар мушкета выбил Штейнау из седла. Шлем слетел с головы командира тяжелой саксонской кавалерии, а сам он потерял сознание… Однако двое кирасир, не обращая внимания на свистящие над головой пули, схватили герцога за руки и вытащили его полумертвого из-под копыт коней… Еще несколько минут — и строй саксонских кавалеристов окончательно был смят и скомкан. Кирасиры бросились бежать под огнем шведских фузей.
Здесь же распоряжался и шведский генерал Стенбок. В своем желтом камзоле и черной кирасе он мог бы быть принятым за упавшего с коня саксонского офицера. Отважный граф успел сплотить два батальона своего полка, к которому примкнула группа полка Кмитича с ним самим, и встретить неприятеля плотным огнем фузей… Берег Даугавы заволокло пороховым дымом. Залп следовал за залпом. Солдаты быстро перезаряжались и стреляли вновь… Пули косили саксонских кавалеристов, как коса траву… Поражение кавалерии Штейнау было полным.
Часы на башнях Риги били семь часов утра. «Всего семь утра, а битва уже проиграна», — грустно думал Штейнау, видя провал атаки своей тяжелой конницы и бегство московского войска Репнина, даже не вступившего в битву. Штейнау тут же отдал приказ всем отступать на главную позицию, прикрытую с левого фланга болотом, а с правого лесом.
Пока саксонцы приводили себя в порядок, шведские части полностью выгрузились с судов и перевезли часть пушек… Карл приказал перейти в наступление. Пушки открыли пальбу по саксонским позициям, шведские солдаты пошли вперед, то и дело останавливаясь, чтобы дать залп… Свежие части Августа II трижды пытались остановить синие шеренги неприятелей, которые, отбив все атаки, неумолимо двигались вперед. Сократив дистанцию до двадцати шагов, шведы произвели еще два ружейных залпа и, выхватив шпаги и багинеты, бросились в штыковую атаку… Здесь в скандинавах воспрял дух их предков викингов. Микола Кмитич немало удивился: саксонцы, как бы мужественно ни бросались навстречу шведам, даже при численном большинстве были опрокинуты, поколоты холодной сталью в мгновение ока и бежали… Саксонская армия, потеряв здесь убитыми до тысячи человек и оставляя в плену пять сотен своих солдат, обратилась в беспорядочное бегство, бросив в руки противника знамя, три штандарта, весь обоз и тридцать шесть пушек. Московский вспомогательный корпус генерала Репнина бежал еще во время схватки саксонцев со шведами на берегу Двины.
— Знакомая картина! — обронил Карл, глядя в подзорную трубу на полный хаос и панику в рядах саксонцев и московитян… Со стен Риги радостные горожане приветствовали разгром армии Августа громкими возгласами и пальбой из мушкетов, вверх летели шляпы, звонили колокола церквей…
Весь левый берег реки был очищен от саксонцев, малые крепости были быстро взяты штурмом, почти все они капитулировали без боя, за исключением острова Лутцаусхольма, который отчаянно защищали четыре сотни московских солдат. Как и при Нарве, армия царя оставляла странные противоречивые впечатления: когда одни московиты трусливо разбегались, другая их часть, пусть и малая, сопротивлялась с необычайным мужеством…
Впрочем, все пути к отступлению для этих отважных московитов были отрезаны, но они даже не думали сдаваться… Штурмовали остров части засидевшегося за крепостными стенами рижского гарнизона. Разгневанные летгаллы и немцы яростно бомбили Лутцаусхольм, раз за разом атаковывали, вновь бомбили, вновь атаковывали, но русские московиты стояли твердо. Вскоре, когда от четырехсот защитников осталось всего двадцать, они все-таки сдались. С пленными, впрочем, обошлись так же ужасно, как и ужасно с местным населением обращался сам царь Петр: их перебили, кого закололи штыками, кого рубили саблями, в кого стреляли в упор из мушкета… Ярость победителей усилило и то, что при штурме рижане потеряли здесь своего полковника и много «хорошего народа». Карл, уже успевший под барабанный бой и радостные крики горожан въехать в Ригу, услышав про упорное сопротивление Лутцаусхольма, поспешил туда в сопровождении лишь двух офицеров. К приезду короля все уже было кончено, но трупы пленных еще убрать не успели.
— Идиоты! — крикнул Карл, глядя на порубленные и изувеченные тела московских ратников. — Надо было их хотя бы просто расстрелять, как солдат, а не рубить на куски, как предателей или бандитов!
— Это не солдаты. Это подонки варварской армии. Как они с нами, так и мы с этими варварами, — оправдывались, опуская виновато головы, летгалльские офицеры…
Впрочем, Карл решил никого не наказывать — победителей не судят.
Потери саксонцев в тот горячий во всех для них смыслах июльский день составили более 1300 человек убитыми, включая 400 московитян, в то время как шведская армия потеряла всего 100 человек убитыми и 400 ранеными.
— Кажется, наш юный Карл военный гений, — с удивлением говорил Жигимонту Врангелю Микола, — вторая такая блестящая и стремительная победа — это уже не просто случайность, пан Жигимонт!
— Верно, пан Микола, — кивал пушистым бурым париком Врангель, — у этого юноши явно дар Божий. Далеко пойдет!
Поразительно! Микола Кмитич уже начинал любить то, чем занимался. Восемнадцатилетний король Карл восхищал его. Восхищали быстрые почти бескровные победы… Микола ощущал себя в центре грандиозных событий, о которых вскоре, он был в этом уверен, напишут тома книг…