Рэт с нетерпением ждал от Конни и Кола рассказа о том, что случилось с Минотавром. Описание путешествия по лабиринту сознания произвело на него должное впечатление. Кол поведал ему подробности истории в школе, во время обеденного перерыва. Конни молча сидела рядом, для виду ковыряясь в тарелке и позволяя Колу вести свой рассказ.

— Невероятно! — сказал Рэт, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Конни. — Ты хочешь сказать, у нее в мозгах огромная черная дыра? А на вид даже не подумаешь.

— Спасибо, Рэт, — иронически сказала Конни. — Я польщена.

— И такая силища! Поверить не могу.

— Поверь, — коротко сказал Кол, — ты не поможешь Конни, если будешь обращаться с ней как с чокнутой.

Как обычно, эта отповедь не подействовала на Рэта.

— Можно мне в следующий раз пойти с вами?

— Куда пойти? — переспросила ошеломленная Конни.

— Посмотреть твои наскальные рисунки или что там у тебя.

— Нет, нельзя, — твердо сказала она. — Я не хочу, чтобы у меня в голове прыгал Айсфен.

— Может, ты и права. Я бы не поручился, что он не нашлет на тебя постоянную амнезию или что-то в этом роде, если дохнёт на тебя не так, как надо.

Кол толкнул Рэта в бок, чтобы тот прикусил язык: к ним пробирались Джейн и Аннина с подносами.

— Привет, ребята, — сказала Аннина, втискиваясь между Колом и Конни.

Джейн примостилась на краешке скамейки.

— Слышали уже? Начали строить ветряную электростанцию.

— Да-да, мы знаем, — с раздражением ответил Кол.

— Знаете — и ничего мне не сказали! — воскликнула Аннина, возмущенная тем, что ее вовремя не посвятили в последнюю местную сплетню.

— Извини, у нас голова другим была занята, — сказала Конни.

Рэт расхохотался, но Кол по-прежнему сидел с мрачным лицом. Он ковырял свой обед, вспоминая бесплодные протесты пегасов. Некоторые из крылатых созданий даже угрожали, что покинут ряды Общества, если этот план осуществится. Доктор Брок и другие сказали, что согласятся с точкой зрения большинства, а большинство существ были за строительство — благодаря энергичной кампании Рэта и Айсфена среди членов Общества, кульминацией которой стало решение Универсала поддержать проект. Голос Конни убедил многих созданий, не знавших, какое решение следует принять.

— А что ты так злишься, Кол? — спросила Джейн, угощая всех сухариками. — Разве это не здорово, что строится ветряная электростанция?

— Для кого здорово? — возразил он. — Для нас, людей? Да, согласен. Но почему мы все время думаем в первую очередь о себе?

Джейн казалась озадаченной.

— Не понимаю: кого еще это может волновать, кроме людей?

Кол понял, что сболтнул лишнее.

— Не знаю. Просто мы, похоже, захватываем все больше и больше для себя. Вот теперь уже начали присваивать себе небеса.

— Мы начали это делать давным-давно, — сказал Рэт.

— И все-таки я думаю, что получится совсем неплохо, когда строительство закончится, — заметила Аннина, описывая вилкой круг в воздухе. — Может быть, даже будет выглядеть по-своему красиво. Я бы не отказалась пойти и взглянуть на эту штуку.

— Ну да, так почему бы не отправиться туда после школы? — предложил Рэт. — Только не говорите моей мамаше, что вам нравятся ветряные электростанции. Она считает, что эта вышки — порождение дьявола, и проводит большую часть дня, ругаясь на строителей. Мистер Мастерсон, кажется, держится подальше от нашего коттеджа, и считаю, правильно делает, а то она набросится и на него.

Аннина расхохоталась:

— Хорошо, что ты меня заранее предупредил. А ты хочешь пойти, Конни?

— Мне лучше не ходить. — У Конни не было желания снова столкнуться с мистером Мастерсоном.

— Почему? — удивилась Аннина. — Я думала, ты любишь навещать своего дедушку.

— Мы с Конни очень заняты, — пришел ей на выручку Кол. — Обещали кое-что сделать для моей бабули.

— А я бы пошла, — сказала Джейн. — Возьму с собой фотоаппарат.

— Отлично. Если вы пойдете, покажу вам обеим окрестности. — Глаза Рэта сверкнули как-то особенно. Казалось, будто он что-то замышляет.

— Ты же не собираешься познакомить их с кем-нибудь из твоих друзей, а, Рэт? — с беспокойством спросила Конни. — Ты же знаешь, что Аннина побаивается Волка, верно?

— Волк ей не нравится! — воскликнул он. — Ну, тогда я должен показать ей, что он просто безобидный щенок по сравнению с…

Кол вскочил:

— Пора идти. Нужно пораньше прийти на математику, чтобы занять удобные места. — И он утащил за собой Рэта, успевшего съесть только половину обеда.

Джейн покачала головой:

— Кол не заболел? Я никогда не видела, чтобы он так рвался на урок к миссис Стивенс.

— Что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз, — пытаясь выгородить Кола, ответила Конни.

Когда днем Конни пришла домой, она обнаружила, что утес над пляжем ниже Шэйкер-роуд оцеплен красно-белой полосатой лентой. Она колыхалась на ветру, как будто огораживая место преступления. Двое мужчин в желтых касках стояли на его вершине, проверяя почву с помощью инструмента, похожего на металлоискатель. Зайдя на кухню бросить сумку, Конни увидела, что Эвелина сидит за столом одна, склонившись над ноутбуком. Коричневый конверт, адресованный Маку, лежал нераспечатанным на подставке для тостов.

— А где Мак? — спросила Конни, ставя чайник.

— Кракен сейчас в глубинных водах у Плимута. Он уехал поплавать.

— А, — сказала Конни с неожиданным пониманием. Когда она подумала об этом, то услышала у себя в голове слабые отголоски присутствия Кракена. — А что тогда происходит снаружи?

— Городской совет решил, что эти утесы небезопасны, — сказала Эвелина, сжав губы в тонкую линию.

— А они небезопасны? — резонно спросила Конни, накладывая себе печенья из вазочки, стоявшей в шкафу.

— Не знаю. Я не замечала никаких изменений. А ты?

— И я нет, но я не уверена, что поняла бы, если бы что-то было не так.

Эвелина отодвинула компьютер.

— Я сейчас пишу письмо в совет, чтобы сообщить им об этом, но толку выйдет не много. Следующими собираются проверить скалы за нашими коттеджами. Вероятно, завтра мы придем домой и обнаружим оцепленным уже наш дом.

— Но зачем?

Чайник выключился, и Эвелина встала, чтобы достать чашку.

— Тот человек сказал, что они встревожились из-за того, что шторма в ноябре и декабре были гораздо сильнее, чем обычно, и причинили много разрушений по всему побережью. Изначально крепкие скалы пришлось объявить опасными. Они не хотят, чтобы кто-нибудь погиб, если такое случится снова.

— Но это же из-за меня! Такого больше не случится, я обещаю!

Эвелина улыбнулась:

— Ну не могу же я сказать человеку из совета: «Ой, извините, но это моя племянница вызывает бури, и она дала мне слово больше не использовать свою великую силу», согласись?

— Ну да, не можешь. Так что же мы будем делать?

— Что делать? Не знаю, можем ли мы тут вообще что-нибудь сделать. Будем ждать решения совета, я думаю.

Конни уныло прислонилась к шкафу. Ее взгляд упал на их с Эвелиной коллекцию безделушек и остановился на куске черного янтаря, который когда-то подарил ей Гард.

— Кое-что мы все-таки можем сделать, — сказала она. — Это очевидно. У нас же гостит горный гном, и мы поручим это ему.

Дома у Кола никого не было, когда он вернулся из школы. Его бабушка была на собрании в своем Женском институте, притворяясь обычной пожилой горожанкой, как большинство ее подруг, не состоящих в Обществе. По крайней мере, это означало, что перед уходом она занималась выпечкой и оставила внуку булочек к чаю. Кол с жадностью набросился на булочку, не обращая внимания на фарфоровое блюдце, которое она наивно выставила на стол для него. Он заметил, что она забыла коричневый конверт, прислоненный к вазочке с вареньем. Сверху на нем стоял штемпель ОЗМС, и в качестве адресата значилось его имя. Кол распечатал конверт.

Дорогой мистер Клэмворси, Посредник пегасов!

Искренне Ваш,

До нашего сведения был доведен тот факт, что Вы нарушили запрет на дальнейшее общение с бывшим членом Общества — Конни Лайонхарт. Вас видели в ее компании 11 января в присутствии горного гнома. Хочу напомнить Вам, что условия ее исключения ясно гласят, что она больше не должна иметь никаких контактов с мифическими существами, а Ваше присутствие в таком случае означает, что вы потворствуете несоблюдению этого условия. Такие Письма были разосланы всем, кто присутствовал при данных обстоятельствах.

Айвор Коддрингтон,

Посему пишу сейчас, дабы вынести Вам официальное предупреждение. Я уже сообщил Вашему ментору об этом серьезном проступке и потребовал, чтобы он принял необходимые дисциплинарные меры. Еще один такой случай — и Вы будете исключены из Общества на неопределенный период времени.

Советник

«А не пошел бы ты куда подальше, Айвор Коддрингтон!» — вот была первая мысль Кола. Он рассерженно швырнул письмо на стол. Плюхнулся в кресло и понял, что ему даже булочек расхотелось. Снова подобрав письмо, он прочитал еще раз, более внимательно. На этот раз его больше всего поразила фраза о том, что от его наставника потребовали принять дисциплинарные меры. Кол знал, что капитан Грэйвс строго соблюдает все правила. Он не станет смотреть сквозь пальцы на деятельность группы в защиту Конни. Какое наказание он сочтет необходимым? Каким бы оно ни было, Кол знал, что оно ему не понравится.

* * *

Мак на адресованное ему письмо с выговором отреагировал тем, что пригрозил повесить его в туалете, и призвал всех использовать его по назначению, когда закончится туалетная бумага. Конни полегчало, когда она поняла, что он хотя бы не винит ее в том, что получил официальное предупреждение.

— Оно не первое в моей жизни, — сказал он с оттенком гордости в голосе.

— И не последнее, — добавила Эвелина у него за спиной.

Конни провела ночь, пытаясь понять, почему Гард не получил письма от мистера Коддрингтона несмотря на то, что он в открытую гостил у них в доме. Утром она была почти уверена, что письмо уже опустили в их почтовый ящик, и поэтому со страхом взглянула на тетю, входящую в кухню с утренней почтой.

— Ну что, ничего нет для Гарда? — спросила Конни, пока тетя раскладывала письма на две стопки. Большую стопку она оставила себе, а одно-единственное письмо бросила Маку, который ловко поймал его левой рукой.

Гард насмешливо хмыкнул из кресла у камина, где он сидел с Мадам Крессон, свернувшейся клубочком у него на коленях. Сам он не ел и не пил, но ему нравилось составлять им компанию за завтраком.

— Коддрингтон знает, что лучше меня не трогать, Универсал, — сказал он, поняв, что она имеет в виду. — Я все еще пользуюсь уважением за то, что много раз нес службу Советника в течение столетий. И он это знает.

— Что же касается таких незначительных мятежников, как я и мой сын, мы ему просто до лампочки, так, что ли, горный гном? — со смехом сказал Мак.

— Так, Посредник Кракена, — ответил Гард в том же тоне. — Я удивлен, что ты так быстро сумел подметить саму суть дела, ведь родные говорят, у тебя вместо мозгов лягушачья икра!

— Лягушачья икра! — воскликнул Мак, поворачиваясь к Эвелине. — Неужели ты это сказала? — Мак выжидательно посмотрел на Эвелину.

— Нет, — с невинным видом сказала она, — и не смотри на меня так. Хотя мне жалко, что это не я…

— Это была твоя мать, — встрял Гард.

— О, вероломство женщин! — сказал Мак, театрально воздев руки. И бросился к ногам Конни. — Конни, только ты можешь спасти доброе имя женского рода вашей семьи и объявить все это гнусной клеветой.

— Ой, не знаю, Мак, — неуверенно сказала Конни, еще не привыкшая к манерам своего нового дяди, — лягушачья икра мне кажется гораздо безобиднее того, что есть в моей голове. Я бы на твоем месте от нее не отказалась.

Он рассмеялся:

— Верно, я и забыл, что завтракаю с нашим собственным оружием массового поражения.

Конни слабо улыбнулась. А Гарду явно стало не по себе от такого поворота беседы. Его суставы скрипнули, когда он повернулся к Эвелине, раскладывающей свои письма на другом конце стола.

— Что ты, Эвелина, вчера вечером говорила насчет вашего утеса?

Эвелина подняла глаза:

— Это была идея Конни. Она подумала, что, может быть, ты сумеешь нам помочь.

— Ну да, — сказала Конни, откладывая в сторону ложку. — Я просто подумала, что ты мог бы проверить прочность утеса ради нас. Ну, например, сказать нам, опасен он или нет. Можешь что-нибудь такое сделать?

Гард медленно кивнул:

— Возможно. Я исследую его для вас.

Тут в заднюю дверь постучали. Мак быстро загородил собой Гарда, а Эвелина немного приоткрыла дверь.

— Миссис Эвелина Лайонхарт? — осведомился мужской голос по ту сторону двери.

— Да, — ответила Эвелина, вставая так, чтобы загородить кухню.

— Я пробовал стучать в переднюю дверь, но никто не открыл.

— Все правильно. Звонок там уже десять лет как не работает. Чем могу помочь?

— Я из городского совета. Мы бы хотели обсудить с вами вопрос о переселении.

— О переселении? Я никуда не собираюсь переезжать.

— Мы не имеем в виду переселение навсегда. Это всего лишь временная мера, пока мы не изучим утес и не поймем, можно ли укрепить его…

— Изучайте себе на здоровье, — сказала она, порываясь захлопнуть дверь, — но я сама о себе позабочусь, спасибо.

Но тут мужчина сунул ногу в дверную щель, чтобы помешать ей захлопнуть ее.

— Меня предупреждали, что вам это не понравится — никому бы такое не понравилось, разумеется, — но мне кажется, вы не до конца меня поняли. Мы собираемся объявить этот утес опасным, а это значит, что вам придется отсюда съехать, нравится вам это или нет. У вас здесь, как мне известно, живет ребенок. Служба социальной защиты не одобрит то, что вы ставите ее жизнь под угрозу.

Эвелина снова распахнула дверь, на этот раз так широко, что человеку через очки стала видна вся кухня. Мак мгновенно притянул к себе Конни, чтобы лучше заслонить собой горного гнома.

— Вы что, пугаете меня социальной службой? — угрожающе произнесла Эвелина.

— Сударыня, я вам не угрожаю! Но вы должны знать, что ваша ситуация обсуждалась в совете. Ваша племянница хорошо известна социальной службе. Честное слово, даже я слышал о ней после того, как она сбежала из дома в прошлом году, а ведь я никакого отношения к этому отделу не имею!

— Ну, раз вы к этому не имеете отношения, мистер…

— Корнелл.

—.. мистер Корнелл, тогда я рекомендую вам на эту тему не высказываться.

— Посмотрите на факты, миссис Лайонхарт, — мистер Корнелл сделал последнюю попытку достучаться до нее, — вам придется переехать.

— Нет, это вы взгляните в лицо фактам. Этот утес еще не объявлен опасным и, может быть, никогда и не будет объявлен. Моя семья с места не двинется. — Она со стуком захлопнула дверь.

— Что ж, — сказал Гард, со скрипом поднимаясь на ноги, — лучше мне приступить к работе. Похоже, вам потребуется помощь мифических существ, чтобы это уладить.

Кол подъезжал к ферме Мастерсонов с чувством тревоги. Он ехал на велосипеде по темной сельской тропинке, свет его фар плясал на обочинах, а дыхание превращалось в белые облачка пара. Капитан Грэйвс оставил ему срочную записку, в которой требовал его присутствия на встрече. Вопросы, которые он хотел обсудить, касались его отношений с Конни. Поэтому Кол догадывался, что его ждут неприятности. Чувствуя себя как узник, ожидающий приговора, он прислонил велосипед к стене амбара и пошел искать своего наставника.

Постучав в заднюю дверь фермерского дома, Кол столкнулся лицом к лицу с Ширли, дочерью мистера Мастерсона. Она самодовольно улыбнулась и открыла перед ним дверь.

— Привет, Кол, — сказала она. — Капитан Грэйвс ждет тебя. Он в столовой вместе с папой.

— Хорошо, — коротко сказал Кол, стягивая куртку и перчатки и добавляя их к разношерстной коллекции пальто, висящих в углу кухни. Его куртка тут же соскользнула с крючка, но он не мог сейчас отвлекаться на такие мелочи, поэтому оставил ее валяться.

— Она этого не стоит, знаешь ли, — сказала Ширли, возвращаясь к журналу, который она читала за кухонным столом.

— Что? — переспросил Кол, взбешенный ее тоном.

— Конни Лайонхарт. «Единственный в мире Универсал из Гескомба». Обществу больше не нужны Универсалы. Они только подвергают опасности всех нас. На твоем месте я бы не жертвовала своей подготовкой ради общения с ней.

Пытаясь справиться с раздражением, Кол сделал глубокий вдох, понимая, что сорваться и наорать на Ширли прямо перед дисциплинарным заседанием было бы не самым мудрым поступком.

— Хорошо, Ширли, — сказал он слегка дрогнувшим голосом, пытаясь изобразить тон светской беседы, — по крайней мере, теперь я кое-что понял.

— Ой, правда? — полюбопытствовала Ширли, откладывая в сторону журнал, в ожидании рассказа о перевороте в его убеждениях. Она кокетливо улыбнулась ему. — Понял свою ошибку, Кол? Я всегда знала, что ты умный.

— О, я-то умный, это точно, — подметил Кол, — но теперь я знаю, что ты — нет. Нужно быть совершенно тупой, чтобы думать, что Общество сможет работать, игнорируя факт существования Универсала. В любом случае Конни — мой друг, а друзей я не предаю, в отличие от некоторых.

Он распахнул дверь и вышел из кухни, прежде чем Ширли успела что-то произнести. Он опасался, что увлечется беседой и пожалеет потом, что дал выход своим эмоциям.

Он уверенно постучал в дверь столовой.

— Войди, Кол, — строго сказал капитан Грэйвс.

Его наставник и мистер Мастерсон сидели у дальнего конца полированного стола рядом друг с другом.

— Садись, — сказал капитан Грэйвс, жестом указав на стул напротив себя. — Ты, разумеется, знаешь, зачем ты здесь?

Кол кивнул, предпочитая сесть вместо ответа. Он уже решил для себя, что чем меньше он скажет, тем будет лучше. Мистер Мастерсон смотрел на него с сожалением, смешанным с уверенностью в собственной правоте.

— Мистер Мастерсон исполнил свой долг, проинформировав Совет о твоем проступке, — сказал капитан Грэйвс и, кивнув на своего соседа, добавил: — Хотя он также уверял меня, что ты менее заслуживаешь обвинения, чем взрослые, с которыми ты был.

Кол смотрел на свои ногти и рассеянно думал о том, какие они у него грязные. Он ясно понимал, что мистер Мастерсон и капитан Грэйвс, которые были вполне добрыми людьми, при иных обстоятельствах попытались бы оставить ему лазейку для оправданий.

— Может быть, ты просто выполнял их желание, когда в субботу отправился в этот ваш поход вместе с Конни Лайонхарт и горным гномом? — предположил капитан Грэйвс, сверкнув глазами на Кола из-под седых бровей.

Кол ничего не сказал, только принялся выковыривать грязь из-под ногтя большого пальца. Капитан Грэйвс задумчиво погладил свои усы.

— С другой стороны, ты, вероятно, полностью оправдывал их действия и не собирался повиноваться запрету Общества на общение с твоей подругой?

Кол по-прежнему ничего не отвечал, но ковырять свои ногти перестал.

— И в таком случае у тебя серьезные неприятности. Правила существуют, чтобы защищать наших мифических друзей. И им необходимо повиноваться, как бы трудно это ни оказалось для каждого из нас. Нам всем надлежит усвоить, что общее благо гораздо важнее, чем наши личные чувства по этому поводу.

Колу очень хотелось поспорить со своим наставником и высказать свое мнение открыто. Но он знал, что не должен этого делать. Он сжал кулаки, пытаясь не дать своему гневу прорваться наружу.

— Конни довольно милая девочка, нет сомнений, и ей, вероятно, очень легко убедить такого отзывчивого мальчика, как ты, — продолжал капитан Грэйвс, не сводя глаз с опущенной головы своего ученика. — Я не сомневаюсь, что она убедила тебя в том, что ей следует дать еще один шанс. Ты, вероятно, даже простил ее за то, что она пыталась тебя убить.

— Она этого не делала, — сказал Кол, с усилием выговаривая каждое слово, пытаясь сохранить самообладание. — Она ни о чем меня не просила.

— Что? Даже прощения не просила! — сказал мистер Мастерсон с глухим смешком. — Странная же эта девочка. Сначала пытается испепелить своих лучших друзей, а потом об этом даже не беспокоится!

— Ну, разумеется, она беспокоится об этом! — выпалил Кол, но тут же взял себя в руки. — Но то, что она мне об этом сказала, касается только меня.

— Ага! — понимающе произнес капитан Грэйвс. — Я так и думал. Когда впервые услышал, что мой лучший ученик пренебрегает Обществом таким образом, я подумал, что здесь, должно быть, замешаны дела сердечные, а не разум. Видишь, Клайв, — обернулся он к мистеру Мастерсону, — все, как я говорил: бедный мальчик просто не может думать о ней объективно.

— Что? — Кол выпрямился, уставившись на своего ментора.

— Не волнуйся, мой мальчик, я помню, что такое первая любовь, — сказал капитан Грэйвс с отеческой улыбкой. — И, смею сказать, Клайв тоже.

— О да, — вздохнул мистер Мастерсон.

Кол в изумлении переводил взгляд с одного на другого. На лицах у обоих теперь была глупая усмешка, и они смотрели на него так, будто его следовало пожалеть. И тут Кола осенило.

— Конни — мой друг, — сказал он. — Мы просто хорошие друзья.

— Так все они и говорят, верно, Майкл? — подмигнув, сказал мистер Мастерсон.

— Но это правда! — взорвался Кол.

Но мистер Мастерсон и капитан Грэйвс отказывались на него сердиться и продолжали улыбаться друг другу.

— К несчастью, Кол, тебе придется научиться сдерживать свои чувства к девочке, которая больше не состоит в Обществе, если ты хочешь и дальше следовать программе обучения, — мягко сказал капитан Грэйвс. — Поскольку это первое нарушение, я буду милосерден и ссажу тебя на землю на один месяц.

— На месяц?! — возмутился Кол.

— К сожалению, это на год отсрочит твой экзамен на четвертый разряд, но это наказание, которое тебе придется понести. Однако, если я узнаю, что ты снова общаешься с мисс Лайонхарт, — продолжал капитан Грэйвс, и голос его стал металлическим, — я боюсь, мне придется прекратить твое обучение и сообщить Совету, что тебе не позволяется и близко подходить к пегасам. По крайней мере, до тех пор, пока ты не докажешь свою готовность подчиняться правилам Общества.

Наступил момент, когда Кол встал перед выбором: принять этот приговор и выйти из комнаты или дать волю гневу и рассказать им, что он на самом деле думает о происходящем. Взглянув на семейные портреты, висевшие на стенах, ему на минутку показалось, что они слушают его с такой же высокомерной усмешкой. Кол понял, что он не доставит им удовольствия наблюдать за тем, как он потеряет контроль над собой. Так случилось с Конни в этой самой комнате, хотя, признаться, у нее для этого был более веский повод. А закончилось все ее изгнанием. Он сглотнул и ничего не сказал.

— Ты понимаешь, Кол? — строго спросил капитан Грэйвс.

Кол кивнул, все еще не сводя глаз с какого-то лысого предка Мастерсона, сосредоточившись на его безобразном носе.

— Тогда я надеюсь увидеть тебя снова в середине февраля. Я объясню Жаворонку, почему ты не можешь тренироваться вместе с ним. На несколько недель я подыщу кого-нибудь, кто сможет ездить на нем вместо тебя, чтобы он мог следовать программе своего обучения.

Это было тяжелее всего: услышать, что его место на спине Жаворонка должен занять какой-то другой всадник пегаса. Кол сжал кулак, вдавив ногти в ладонь, чтобы не поддаться искушению сказать что-нибудь, и сосредоточился на боли, которую сам себе причинил.

— Тогда я жду встречи с тобой через несколько недель. Да, и… расстанься с ней по-хорошему, ладно, мой мальчик? — сказал капитан Грэйвс, вставая, взяв с собой трость. — Должно быть, у нее сейчас трудные времена, и я всегда относился к ней с симпатией. Но долг есть долг. — Он направился к двери.

Кол поднялся на ноги:

— Я могу идти?

— Свободен, — коротко сказал капитан Грэйвс, как он всегда говорил в конце тренировки, но на этот раз прибавил: — И удачи тебе. Если понадобится совет — как и что ей сказать, то Клайв, думаю, будет рад что-нибудь тебе подсказать. Помню, он в свое время был совершенным дамским угодником.

— Да ну тебя, Майкл, — сказал мистер Мастерсон, краснея.

— Спасибо, но я сам справлюсь, — сказал Кол, торопясь уйти раньше, чем мистер Мастерсон вздумает поделиться с ним воспоминаниями о своих прошлых любовных делах.

Только когда он вышел из дома на холодный ночной воздух, он осознал, что своей последней фразой, по всей видимости, подтвердил их подозрения насчет себя и Конни. Отрицать все теперь было слишком поздно. Нелепость ситуации вызвала у него усмешку. Когда он крутил педали по дороге домой, уже решил, что об этом никто никогда не узнает, особенно Рэт.