Конни решила, что завтрак — самое подходящее время, чтобы обсудить визит в монастырь в присутствии Хью. Она подождала, пока бабушка утолит голод несколькими ломтиками гренков, а потом решительно приступила к сути дела.

— Я вот что-то не пойму, тетушка… — начала она.

— Да? — Годива внезапно сделалась подозрительной.

— Вы что-то упоминали о Лайонхартах, тех, что жили в старину, вы говорили, кажется, что они были купцами.

Годива улыбнулась. Это была безопасная тема.

— Да, действительно. Я рада, что ты проявляешь к ним интерес.

— Дядюшка Хью сказал, что они были еще и мореплавателями.

Хью зашуршал своей газетой.

— Верно, моя дорогая. Конечно, великое множество их сгинуло в море: старинные корабли, может, были и красивыми, но ненадежными.

Конни подумала о том, сколько ее предков, должно быть, не поладило с Кракеном во время своих путешествий, но решила, что лучше не высказывать свои предположения вслух.

— Мне бы хотелось взглянуть на памятники им в монастыре. Ничего, если я схожу туда сегодня утром?

Годива повела носом, пытаясь уловить, что может за этим крыться.

— Может быть, дядюшка Хью пойдет со мной и все покажет?

— С удовольствием, милая. У меня там есть любимая могила, к которой я хотел бы тебя сводить: помнишь, Годива, это могила Чарльза Лайонхарта под южным окном?

Годива улыбнулась брату:

— Конечно, помню, Хью. Мы с трудом могли увести тебя оттуда, когда ты был маленьким. Да, пойди с Конни и покажи ей все.

Хью со старомодной галантностью предложил своей внучатой племяннице руку, когда они пересекали Монастырский тупик за несколько минут до того, как пробило полдень.

— Тебе хорошо здесь, Конни? — спросил он, как только они исчезли из поля зрения Годивы. — Я хочу сказать, что знаю: моя сестра может быть несколько жесткой, но она желает тебе добра.

Конни ничего не ответила.

— Просто ты выглядишь немного осунувшейся. Я уже начал беспокоиться. Она сказала, что ты должна пройти через это, чтобы вылечиться. Надеюсь, ты понимаешь.

— Я не больна, дядюшка.

Он взглянул на нее со стороны.

— Возможно, ты сама так не считаешь… Понимаю. Да и кто может понять тебя лучше? В моей семье многих с трудом можно было назвать в здравом уме — моя сестра Сибилла была совершенно… — Он осекся. — Я все равно любил ее. Ужасно, что с ее милым мужем случилось такое.

В то утро в монастыре было не много посетителей. Солнечный свет струился через круглое южное окно, отбрасывая на пол яркие цветные пятна. Конни прошла вперед и встала в центре этого цветного кольца. Она взглянула наверх. Огромное круглое окно было сделано в форме компаса — это было очевидно.

— Красиво, правда? — сказал Хью, потирая руки. — Говорят, оно здесь символизирует кольцо вечности — змею, которая кусает себя за хвост. Компас — это аллегория того, как сердце ведет нас к нашему Создателю.

«Но это и обо мне тоже», — подумала Конни. Кто-то в той семье знал, что означает этот символ, — должно быть, он и создал его.

— А по чьему заказу было сделано это окно? — небрежно спросила она.

— Супружеской пары, которая похоронена в этой могиле. Вот что я на самом деле хотел тебе показать.

Хью подвел ее к мраморному саркофагу. По сторонам он был украшен морскими образами: кораблями на всех парусах, русалками, дельфинами и рыбами. На крышке было вырезано изображение компаса. Конни наклонилась и прочитала надпись.

Здесь лежит Чарльз Генри Бенджамин Лайонхарт, возлюбленный муж и отец. Родился в 1670. Оставил сей мир в 1742. «Море призвало его домой».

А также его вдова, Сюзанна Колдикотт Лайонхарт, единая мать всем нам. Родилась в 1682. Умерла в 1743. Была вместилищем всех добродетелей.

— Очень красиво, правда? — сказал Хью, с любовью трогая надгробие, приняв ее потрясенное молчание за восхищение искусством резчика по камню. — Никогда не мог распознать, откуда эта цитата — вероятно, из Библии.

Или из его группы. Чарльз был посредником русалок, Конни была уверена в этом.

— Немного переусердствовали, однако, в отношении его вдовы. Вместилище всех добродетелей? По мне, так ужасно звучит, — продолжал он.

Сюзанна Колдикотт — ее прапра… Конни даже не знала, сколько «пра» бабушка. Она уже узнала кое-что о Сюзанне благодаря той книге в библиотеке, не понимая еще, что также унаследовала от нее свой дар. Неудивительно, что старинный дом Сюзанны Колдикотт полон символов Универсала!

— Если вы не возражаете, дядюшка, я постою здесь немножко. Мне хочется подумать.

Хью улыбнулся и потрепал ее по плечу:

— Постой. А я прогуляюсь и погляжу, нельзя ли купить для тебя открытку с изображением этой могилы.

Конни села по-турецки в центре цветного отражения компаса. Она не забыла, что пришла сюда повидаться с Колом, но и подумать не могла, что эта прогулка может настолько открыть ей глаза. Ну, если слышать голоса других существ у себя в голове — это безумие, как заявляет Годива, то теперь она по крайней мере знает, что эта предрасположенность к безумию коренится в ее роду очень глубоко. Но с ума сошла не она, а скорее Годива, отгородив себя от наследственности.

Такой ее и нашел Кол: сидящей в центре компаса, погруженной в раздумья. Разноцветные лучи волшебно плясали на ее волосах. Он почти боялся разрушить эти чары.

— Конни? — Он опустился на колени рядом с ней.

— Кол! — Она обернулась и крепко схватила его руку в свои. — Посмотри, это мой знак. Это у меня в крови!

Он взглянул наверх и присвистнул.

— Круто! Никогда раньше этого не замечал.

— Не думаю, что кто-то, кроме нас, знает, что он на самом деле означает. Они все думают, что это просто оттого, что Лайонхарты были моряками. Но она была Универсалом! — Конни кивнула на надгробие.

— Кто?

— Сюзанна Колдикотт Лайонхарт. Она есть в регистрационной книге, которая хранится в библиотеке.

— Ух ты!

— Готова поспорить на что угодно, что у нее, вероятно, были странные глаза и необычные волосы, как у меня.

— Возможно. — Кол улыбнулся и потрепал Конни по черной гриве ее волос. — Как твои дела?

Она скривилась:

— Ужасно.

«Да, — подумал Кол, — выглядит она неважно». Под глазами у Конни были темные тени, и она была очень бледной.

— Я так по всем скучаю, особенно по тебе и Арганде. — Она оглянулась на стойку с книгами, где дядюшка как раз расплачивался за покупки. — У меня мало времени, но, Кол, ты можешь для меня кое-что сделать?

Он развел руками:

— Все, что угодно.

— Ты можешь принести Арганду в Мэллинский лес в эти выходные — в субботу вечером, около девяти?

— Зачем?

— Я хочу попытаться улизнуть. Я не уверена, что мы с Аргандой долго сможем быть в разлуке друг с другом.

— Но почему именно в лес?

— Думаю, что это последнее место на Земле, в которое моя бабка захочет пойти меня искать.

— Ты говоришь ерунду.

— Может, и так, но у меня на ее счет свои подозрения.

— Доктор Брок сказал, что знает ее.

Конни кивнула: этого следовало ожидать.

— Готова поспорить, она знает многих из них: мистера Мастерсона, твою бабушку. Расспроси их о ней для меня, хорошо? Думаю, если я буду знать, это мне поможет.

— Знать о чем?

— От чего она пытается убежать.

На колени Конни упала пачка открыток.

— И кто этот молодой человек? — спросил Хью.

— Школьный друг, — быстро нашлась Конни. — У него есть лодка.

— В самом деле? А какая?

Кол принялся подробно обсуждать с Хью особенности «Водяного эльфа», а Конни поднялась на ноги. Кол подмигнул ей — в подтверждение своего обещания встретиться с ней, как она просила.

— Нам лучше вернуться, — внезапно оборвал разговор Хью, взглянув на часы. — Я обещал, что приведу тебя не позже чем через час. Рад был знакомству, Кол.

— Взаимно, мистер Лайонхарт.

— Увидимся, — бросила Конни через плечо.

— Да, до встречи, — ответил Кол, глядя ей вслед, пока она не исчезла за воротами.

…На следующий день Кол зашел к доктору Броку, чтобы попросить разрешения взять Арганду в Мэллинский лес. Он застал доктора Брока разжигающим большой костер в конце прилегающего к домику длинного, узкого сада. По краям дорожек росло много ярко-красных и оранжевых цветов, которые тоже пылали, как огонь.

— Здравствуй, Кол! — крикнул доктор Брок, бросая вилами в огонь сухие ветки. — Как прошли каникулы? Ждешь не дождешься начала занятий в Чартмуте на следующей неделе?

— Да не то чтобы очень. Я бы предпочел проводить время с Жаворонком.

Доктор Брок хихикнул:

— Ну, разумеется.

— И Конни там не будет.

Доктор Брок оперся на вилы, лицо его стало серьезным.

— Да, похоже, ее там не будет. Как она, кстати? Твоя бабушка говорила, что ты ее видел.

— Не знаю… думаю, несчастна. Но у нее есть план сбежать в эти выходные, чтобы повидаться с Аргандой.

— Хорошо. Не годится посреднику быть в разлуке со своим другом слишком долго.

— Знаю… Мне бывает плохо, когда я не вижу Жаворонка хотя бы несколько дней.

— И даже более того. Узы, связующие вас, заставляют вас полагаться друг на друга — вы оба нуждаетесь друг в друге, чтобы быть в полной мере самими собой — по крайней мере, мне так кажется после всех этих лет, проведенных в общении с Арго.

— Так я могу взять с собой Арганду?

— Спроси у нее самой.

Доктор Брок указал на самый центр костра, и Кол увидел, что там греется маленький дракончик.

— А она не пострадает? — У него мелькнула мысль выудить ее оттуда с помощью вил доктора Брока.

— О нет, у чисто-золотых драконов есть поразительное свойство: шкура защищает их даже от самого жаркого пламени — они практически неуязвимы.

Восхищенный Кол с восторгом смотрел, как Арганда раздувает огонь, — она махала крылышками, чтобы сделать пламя вокруг своего хвоста еще жарче, и выгибалась от удовольствия, когда ее щекотали языки пламени.

— Арганда! — позвал доктор Брок.

Она не обращала на него внимания.

— Арганда, послушай, это насчет Конни.

Дракониха в тот же миг вихрем вынеслась из костра, сделала круг и села на плечо к доктору Броку, пища и насвистывая ему в ухо.

— Ты отправишься с этим мальчиком повидать ее через несколько дней?

Глаза Арганды обратились на Кола. Оттенок пренебрежения окрасил пламя, вырывавшееся из ее пасти.

— Прекрати немедленно: что бы сказала твоя мама? Знаю, он не посредник драконов, но он друг Конни. Она сама его выбрала.

Арганда скептически посвистела, а затем кивнула.

— Хорошо, тогда, кажется, решено. Приходи сюда и забирай ее в субботу. Я поговорю с ней, чтобы она вела себя как положено.

— Спасибо. — Кол направился было к выходу, но вспомнил, о чем еще просила его Конни. — Доктор Брок, что вы знаете о Годиве Лайонхарт?

Доктор Брок нахмурился и провел рукой по лицу, испачкав его сажей.

— Зачем тебе это нужно?

— Не мне — Конни. Она заподозрила, что ее двоюродная бабка многое знает об Обществе.

— Да, она знает.

— Откуда?

Доктор Брок задумчиво погладил Арганду:

— Я не должен говорить об этом — о ней. Так мы договорились.

— Договорились? Когда?

Доктор Брок лукаво взглянул на Кола:

— Ну, похоже, Конни уже о многом сама догадалась. Я расскажу тебе кое-что об этом, но имей в виду: не все. Я дал клятву и намерен сдержать ее. Двое из семейства Лайонхарт в том поколении обладали даром — Сибилла и Годива. Они были прекрасными девушками — разбили немало сердец в юношеском отделении Общества как раз перед войной.

— Вы имеете в виду Вторую мировую?

— В общем, да… но я имел в виду последнюю войну с Каллерво. Сибилла была старшей. Она вышла замуж за очень сильного посредника дву- и четвероногих. Что до Годивы, ну, я полагаю, можно сказать, что мы с ней встречались.

— Вы ходили на свидания с Годивой Лайонхарт? — Колу было трудно представить, что кому-то была по душе эта старая грымза.

— Да. — Доктор Брок вздохнул. — Тогда она только что вступила в Общество как полноправный член… «Эти сладкие 16 лет», а я… э… был уверен, что конец этой песенки будет не про нас.

Кол, казалось, ничего не понимал.

— «И никогда не целовались»? Уверен, ты слышал ее от своей бабушки.

Кол помотал головой.

— Господи, Кол, ты заставляешь меня чувствовать себя таким старым! Как бы то ни было, гибель мужа Сибиллы и многих других стала огромным потрясением для нас всех. На Годиву это подействовало сильнее, чем на кого-либо из нас: думаю, она чуть не лишилась рассудка. Я не мог достучаться до нее: она отталкивала и меня, и всех остальных. Особенно печально было то, что в это время сестра нуждалась в ней сильнее, чем когда-либо еще. Ива начала…

— Ива?

Он грустно улыбнулся:

— Это ее домашнее имя. Ива начала говорить, что мифические существа — это все выдумка, истерическая галлюцинация. Она даже отвергла своего собственного друга — мифическое существо. Оно погибло, и той ночью в Годиве тоже что-то умерло.

— Ее подопечный погиб?

— Да. Это было ужасно. Конечно, это случилось во время войны: нас окружали смерть и разрушение. Но одна эта смерть — страдания существа, которое чахло в разлуке, в то время как Ива отказывалась даже попрощаться с ним, — была самой страшной.

— Это… это просто ужасно.

— Может быть, но горе и любовь заставляют нас совершать странные поступки.

— А для какого вида она была посредником?

Доктор Брок покачал головой:

— Прости, этого я сказать не могу. Мы договорились никогда не упоминать об этом, с тех пор как она вернула свой членский значок, а сказать точнее, швырнула им в меня. Есть протокол на тот случай, если член покидает Общество: о нем больше не упоминают, а вид, которому он был посредником, вычеркивается из официальных документов. К счастью, она знала не так много наших секретов — только основные сведения о своей собственной группе. Думаю, можно сказать, что те, кто покинул Общество, становятся для него такими же мифами, как для большинства людей — необычные существа.

— Но это же бессмысленно. Вы же не можете отрицать того, что у нее есть дар.

— Не мы это отрицаем, а она: это ее выбор.

— И она пытается заставить Конни сделать то же самое. Мы должны ее остановить.

— Знаю, но законы этой страны на ее стороне. Мы не можем взять дом приступом и забрать оттуда Конни. Я не сомневаюсь, что она вскоре заручится поддержкой властей и многих из нас арестуют как членов опасной секты, похищающей детей. Нет, самое лучшее — это действовать так, как ты решил: помогать Конни общаться со своей подопечной и поддерживать ее как друг.

Доктор Брок размотал хвост Арганды со своей шеи и бережно посадил ее Колу в руки.

— Если бы я был азартным человеком, Кол, я бы побился об заклад, что Годива даст слабину скорее, чем Конни. В конце концов, она еще не знает, что столкнулась с Универсалом, а это неизмеримо выше, чем ее собственная группа.