Хрюшка пристально следил за приближающейся фигурой. Теперь он иногда замечал, что видит яснее, когда приставляет единственную линзу к другому глазу; но Ральф, каким бы глазом его ни рассматривать, даже и после того, что случилось, все-таки остался Ральфом. Он вышел из-за кокосовых пальм, прихрамывая, весь грязный; в желтой копне его волос застряли сухие листья. Щека распухла, глаз заплыл и превратился в щелочку. Приостановившись, Ральф посмотрел в ту сторону, где была площадка для собраний.
— Хрюшка? Ты один?
— Еще несколько малышей.
— Они не в счет. А большие?
— Ах, да… Сэм-и-Эрик. Ушли за дровами.
Ральф с трудом взобрался на площадку. Там, где всегда сидели во время собраний, грубая трава все еще была прибита; возле отполированного сиденья вождя поблескивала хрупкая белая раковина. Ральф сел на траву лицом к раковине и месту вождя. Хрюшка опустился на колени слева от Ральфа, и долгую минуту стояло тягостное молчание. Потом Ральф, проглотив слюну, что-то прошептал.
— Что ты сказал? — тоже шепотом переспросил Хрюшка.
— Саймон, — отчетливо проговорил Ральф.
Хрюшка ничего не ответил и только мрачно кивнул. Ральф встал и подошел к раковине. Он ласково взял ее обеими руками и, опустившись на колени, прислонился к стволу пальмы.
— Хрюшка.
— М-м?
— Что мы будем делать?
Кивком головы Хрюшка указал на раковину.
— Может быть…
— Созвать собрание?
Ральф резко захохотал, и Хрюшка нахмурился. Наконец Ральф перестал смеяться. Его била дрожь.
— Хрюшка.
— М-м?
— Это был Саймон.
— Ты это уже говорил.
— Хрюшка. Это убийство.
— Перестань! — визгливо закричал Хрюшка. — Ну какая польза от таких разговоров? — Он вскочил и наклонился над Ральфом. — Темно было. Потом этот… проклятый танец. И еще дождь, гром, молнии. Мы испугались, вот и все!
— Я не испугался, — медленно проговорил Ральф. — Я… я сам не знаю, что со мною было.
— Мы все испугались! — взволнованно настаивал Хрюшка. — Что угодно могло случиться. Так что это совсем не… то, что ты сказал.
Он отчаянно жестикулировал, подыскивая слова.
— О-о, Хрюшка!
Услыхав голос Ральфа, такой тихий и подавленный, Хрюшка перестал размахивать руками. Наклонившись к Ральфу, он ждал. Ральф, словно баюкая раковину, раскачивался взад и вперед.
— Неужели ты не понимаешь, Хрюшка? То, что мы сделали…
— Может, он только прикинулся… — Хрюшка заглянул Ральфу в лицо и не договорил.
— Ты был снаружи. За кругом. В кругу ты и не был. Но разве ты не видел, что мы… что они делали? — В голосе Ральфа вместе с отвращением была лихорадочная взволнованность. — Разве ты не видел, Хрюшка?
— Не очень хорошо. У меня ведь только один глаз… Тебе, Ральф, пора бы это знать.
Ральф все раскачивался.
— Это просто… несчастный случай, вот что, — вдруг сказал Хрюшка. — Да, несчастный случай. — Его голос снова сорвался на визг. — Приходит ночью… зачем ему нужно было так вдруг появляться из темноты… Он чокнутый. Сам напросился, вот. — Хрюшка опять широко размахивал руками. — Это несчастный случай.
— Ты не видел, что они делали…
— Послушай, Ральф. Нужно про это забыть. Ну что толку думать об этом, пойми же…
— Я боюсь. Нас же самих. Я хочу домой. Господи, как я хочу домой!
— Это был несчастный случай, — упрямо сказал Хрюшка, — вот и все. — Он дотронулся до голого плеча Ральфа, и тот вздрогнул от прикосновения человеческой руки. — И еще вот что, Ральф. — Хрюшка быстро оглянулся и наклонился еще ближе. — Не признавайся, что мы тоже там были. Не говори Сэм-и-Эрику.
— Но ведь мы были! Все! Хрюшка покачал головой.
— Мы-то — не до самого конца. Да и кто нас мог увидеть в темноте? Ты вот сам сказал, что я в кругу не был…
— Я тоже, — пробормотал Ральф. — Я тоже в кругу не был, был снаружи.
Хрюшка страстно кивнул.
— Верно. Мы были снаружи. Мы ничего не делали и ничего не видели. — Помолчав, Хрюшка продолжил: — Мы будем жить сами, вчетвером…
— Вчетвером. Да мы не сможем поддерживать костер.
— А мы попробуем. Вот видишь? Я его разжег.
Сэм-и-Эрик выволокли из лесу большое бревно. Они бросили его у костра и повернулись к бассейну. Ральф вскочил.
— Эй, вы! Оба! Покраснев, близнецы смотрели куда-то мимо Ральфа. — Здравствуй, Ральф. А вот и мы!
— Вчера ночью мы заблудились…
Ральф смотрел себе под ноги:
— Вы заблудились после…
— После пира, — сказал Сэм сдавленным голосом. Эрик кивнул. — Да, сразу после пира мы ушли и заблудились.
— Мы рано ушли, — быстро сказал Хрюшка, — потому что устали.
— Мы тоже…
— …ушли рано.
— Мы очень устали.
Сэм дотронулся до ссадины на лбу и тут же быстро отдернул руку. Эрик приложил палец к разбитой губе.
— Да, мы очень устали, — повторил Сэм, — и поэтому рано ушли. Ну, а как вам понравился… — В воздухе тяжестью повисла невысказанная правда. Сэм запнулся, и запретное слово сорвалось с его губ: — …танец?
При воспоминании о танце, в котором никто из них не участвовал, все четверо содрогнулись.
— Мы рано ушли.
Роджер не удивился, когда его окликнули на перешейке, соединяющем остров со Скальным Замком. Он так и думал, что в эту страшную ночь, спасаясь от всех ужасов острова, хотя бы часть племени соберется здесь, в самом безопасном месте.
Резкий голос прозвучал сверху, оттуда, где непрочно покоились груды наваленных друг на друга камней.
— Стой! Кто идет?
— Роджер.
— Проходи, друг.
Роджер пошел вперед.
— А ты что, сам не видишь, кто идет?
— Вождь велел окликать всех.
Роджер пристально посмотрел вверх.
— Если бы я захотел, ты бы меня не остановил.
— Я? Не остановил бы? Полезай сюда и посмотри.
Роджер вскарабкался по ступенеобразным выступам утеса.
— Посмотри-ка сюда.
Под верхнюю глыбу был подсунут конец бревна, которое легко приводилось в движение другим бревном-рычагом. Роберт чуть нажал на этот рычаг, и глыба заскрипела. Если бы Роберт навалился всем телом, она бы с грохотом полетела вниз на узкий перешеек. Роджер восхитился:
— Он настоящий Вождь, а?
Роберт кивнул.
— Он собирается повести нас на охоту.
Он мотнул головой в сторону далеких хижин — туда, где к небу подымалась струйка белого дыма. Сидя на самом краю утеса, Роджер мрачно оглядывал остров, расшатывая пальцами качающийся зуб. Роберт увидел, что его тяжелый взгляд остановился на вершине далекой горы, и перевел еще не начавшийся разговор на другую тему:
— Он будет бить Уилфреда.
— За что?
Роберт неопределенно покачал головой.
— Не знаю. Он не сказал. Рассердился и велел нам связать Уилфреда. Лежит связанный, — Роберт взволнованно хихикнул, — уже несколько часов и ждет…
— И Вождь так и не сказал за что?
— Не знаю.
Для Роджера, сидящего на высокой скале под знойным солнцем, это было открытием. Он перестал теребить свой зуб и сидел неподвижно, осваиваясь с мыслью о возможностях безответственной власти. Потом, не сказав больше ни слова, полез вниз по камням к пещере, где пребывало все племя.
Вождь сидел голый по пояс, с лицом, раскрашенным белой и красной глиной. Перед ним полукругом лежало племя. В стороне громко всхлипывал побитый и уже развязанный Уилфред. Роджер присел на корточки рядом с остальными.
— Завтра, — продолжал свою речь Вождь, — мы снова пойдем на охоту. — Он указал пикой на одного дикаря, потом на другого. — Часть племени останется здесь и будет приводить пещеру в порядок и сторожить ворота. С собой я возьму трех-четырех охотников и принесу мясо. Стража должна следить, чтобы не пробрались сюда тайком…
Один из дикарей поднял руку, и Вождь повернул к нему мертвую маску раскрашенного лица.
— Вождь, а зачем им нужно сюда пробираться?
Вождь ответил убежденно, хотя и не вполне понятно:
— Им нужно. Они захотят нам все испортить. Поэтому стражники должны все время быть начеку. И еще… — Вождь помолчал. Из щели рта выглянул ярко-розовый треугольник, прошелся по губам и тут же исчез. — И еще вот что: зверь, может, тоже попробует проникнуть сюда. Помните, как он подкрался тогда? — Полукруг дикарей содрогнулся и забормотал утвердительно. — Он прикинулся… другим. Хоть мы и оставили ему долю от нашей добычи, он все равно может опять прийти. Поэтому смотрите в оба и будьте настороже.
Стэнли оторвал локоть от камня, вытянув указательный палец.
— Ну? — спросил Вождь.
— А разве мы, разве мы не… — и, съежившись, потупился.
— Нет!!!
В наступившей тишине каждый из дикарей пригнул голову под бичом собственной памяти.
— Нет!!! Разве мы бы смогли… убить… его!
И с облегчением и с ужасом дикари опять забормотали.
— Так что на гору не ходи, — пророчески возгласил Вождь, — и оставляй ему голову каждой убитой свиньи.
Стэнли опять выставил палец.
— Зверь этот, наверное, оборотень…
— Возможно, — согласился Вождь. Это уже была проблема теологическая. — На всякий случай лучше держаться от него подальше. Ведь мы не знаем, на что он способен.
Дикари усвоили это, и по их ряду пробежала дрожь, словно порыв ветра. Увидев это, Вождь резко встал.
— Но завтра мы пойдем на охоту и, когда добудем мясо, устроим пир…
Бил поднял руку.
— Вождь.
— Да?
— А чем мы будем костер разжигать?
Белая и красная глина на лице Вождя скрыла от остальных его замешательство. Он неопределенно молчал, и дикари зашептались. Наконец Вождь поднял руку.
— Огонь мы отберем у тех. Слушайте. Завтра мы пойдем на охоту и добудем мясо. Сегодня вечером я возьму с собой двух охотников… Кто пойдет?
Морис и Роджер подняли руки.
— Морис…
— Слушаю, Вождь?
— Где у них костер?
— На старом месте, у скалы.
Вождь кивнул.
— Остальные, как только сядет солнце, могут идти спать. А мы трое — Морис, Роджер и я, — мы займемся нашим делом. Пойдем туда перед самым заходом солнца…
Морис поднял руку.
— А что, если мы встретим…
Вождь решительно отвел это возражение.
— Мы пойдем вдоль берега, по песку. И если он покажется, мы… мы опять станцуем наш танец.
— Втроем? Это же мало.
И снова шепот пробежал и затих.
Хрюшка вручил Ральфу очки и стал терпеливо ждать, пока тот вернет ему зрение. Валежник отсырел, и вот уже в третий раз они пытались разжечь костер. Ральф откинулся назад и сказал самому себе:
— Хватит нам ночевать без костра.
Он виновато оглянулся на мальчиков. Впервые он признался в двойном назначении костра. Конечно, прежде всего ом нужен для сигнального дыма, ну, а потом еще для того, чтобы им было тепло и уютно, пока они не заснут. Эрик дул на тлеющую веточку, и она, наконец, заалев, вспыхнула. Повалил желто-белый дым. Хрюшка опять надел очки и с удовольствием посмотрел на дым.
— Если бы мы могли сделать радио!
— Или самолет…
— …или корабль.
Со дна притушенной памяти Ральфа всплыла еще одна небывальщина:
— А если бы мы попали в плен к врагу?
Эрик откинул со лба волосы.
— Уж лучше к врагу, чем…
Он не сказал к кому, и Сэм закончил его мысль, кивнув в сторону Скального Замка. И тут Ральф вспомнил парашют, его страшную ношу.
— Он говорил что-то про мертвеца… — Ральф мучительно покраснел, сознавшись вдруг в своей причастности к тому жуткому танцу.
— Ну, давай, давай… Больше дыму!
— Совсем стал жидкий дымок.
— Хоть и сырой валежник, а нужно еще нести.
— С моей астмой…
Автоматически последовательно:
— Подавись ты своей фигас-смой!
— Когда я тащу дрова, она меня прямо поедом ест. Я бы рад, Ральф, правда, но ведь от нее куда денешься?
Они пошли в лес втроем и притащили полные охапки гнилых сучьев. И снова повалил дым, желтый, густой.
— Поесть бы надо.
Взяв с собой копья, они вернулись в лес, туда, где росли плодовые деревья, и молча поспешно утолили голод. Но когда они вышли из леса, солнце уже садилось, а от костра остались одни тлеющие без дыма головешки.
— Я больше не могу, — сказал Эрик. — Устал.
Ральф кашлянул.
— На вершине-то костер все время горел.
— Да, так тот был маленький. А этот вот какой приходится держать.
Ральф подкинул в костер ветку и несколько секунд смотрел, как дым уплывает в сумрак.
— Костер должен гореть. Эрик бросился на песок.
— Я совсем измучился. А толк какой?
— Эрик! — возмущенно закричал Ральф. — Не смей так говорить!
Сэм упал на колени рядом с Эриком.
— Да, какой толк?!
Негодуя, Ральф пытался вспомнить. С костром связано что-то хорошее. Что-то невероятно хорошее.
— Ральф уже столько раз твердил, — огорченно сказал Хрюшка. — Как еще мы можем спастись?
— Ну конечно! Если не будет дыма… Он присел перед ними на корточки. — Разве вы сами не понимаете? Какой толк мечтать о радио, о кораблях? — Он вытянул руку и сжал пальцы в кулак. — Одно нас может выручить. Пусть они играют в охотников, пусть добывают нам мясо…
Он смотрел им в глаза. И в этот миг неистовая страсть и убежденность снова заволоклись зыбкой пеленой беспамятства. Он стоял на коленях и, сжав кулак, в замешательстве переводил взгляд с одного лица на другое. Пелена спала.
— А-а, ну да. Мы должны жечь костер, чтобы был дым…
— Но ведь нам не справиться! Вон, смотри!
Этот проклятый костер опять умирал.
— Если дежурить у костра по двое, — сказал Ральф, обращаясь больше к самому себе, — выходит двенадцать часов в день.
— Теперь не наберешь столько валежника, Ральф…
— …в темноте страшно…
— …ночью нельзя…
— Будем по утрам разжигать, — сказал Хрюшка. — В темноте все равно ни один черт не заметит дыма.
Сэм с готовностью кивнул.
— Другое дело, когда костер был…
— …там, наверху.
Ральф встал, чувствуя себя совершенно беззащитным перед наступлением темноты.
— Ладно, до утра так до утра.
И он повел всех к первой хижине — полуразрушенная, она все-таки выстояла под ливнем. Ее устилали сухие, громко шуршащие при малейшем прикосновении листья. В соседней хижине бредил какой-то малыш. Четверо больших вползли в свою хижину и зарылись в листья. Близнецы — у одного края, Ральф и Хрюшка — у другого. Несколько минут, пока мальчики укладывались, стоял непрерывный шорох и треск.
— Хрюшка!
— Да?
— Удобно?
— Вроде ничего.
Наконец стало тихо. Во тьме обозначилось продолговатое пятно, усеянное яркими блестками звезд, с рифа доносился глухой шум прибоя. Прежде чем заснуть, Ральф, как обычно, занялся своей игрой в «что было бы, если…».
…Если бы их отправили домой на реактивном самолете, уже утром они приземлились бы на том большом аэродроме в Уилтшире. Потом на машине… нет, уж лучше на поезде до самого Дэвона и там снова снять тот же коттедж. К ограде приходили бы дикие пони и заглядывали бы в сад…
Ральф беспокойно заворочался в листьях. Дартмур — местность довольно дикая, и пони тоже были дикие. А дикое теперь уже не казалось ему привлекательным. Он настойчиво заставил себя мысленно вернуться от дикости к цивилизованному городу, куда дикари и ногой ступить не смеют. Где еще можно почувствовать себя в такой безопасности, как на автобусной станции среди фар и колес?
…И вот Ральф уже пляшет вокруг фонарного столба на остановке. Из гаража выползает автобус, такой странный автобус…
— Ральф! Ральф!
— Что случилось?
— Ну что ты так шумишь.
— Ладно, ладно.
В темноте из другого угла хижины раздался стон, и в страхе они затряслись под листьями. Сэм-и-Эрик дрались, сжимая друг друга в объятиях.
— Сэм! Сэм!
— Эй, Эрик!
Наконец все успокоилось.
— Нужно отсюда выбираться, — тихо сказал Хрюшка.
— Ты это про что?
— Нужно спасаться.
Как ни страшно было ему в этой тьме, Ральф сдавленно засмеялся — впервые за весь день.
— Я серьезно, — зашептал Хрюшка. — Мы скоро совсем свихнемся, если нас не спасут.
— Сбрендим.
— Рехнемся.
— Шарики за ролики зайдут.
Ральф убрал с глаз липкие волосы.
— Напиши-ка ты письмо своей тетушке.
Хрюшка воспринял это всерьез.
— Я не знаю, где она сейчас. И у меня нет ни конверта, ни марки. И почтового ящика нет. И почтальона.
Шутка показалась Ральфу удачной. Не в силах себя сдержать, он захохотал, трясясь и дергаясь всем телом.
Хрюшка с достоинством отчитал Ральфа:
— Я, кажется, не сказал ничего смешного…
Ральфа колотил смех, да так, что заболело в груди. Когда судороги отпускали его, он лежал едва дыша, с ужасом ожидая нового приступа. В одну из таких пауз его сковал сон.
Рисунки С. ПРУСОВА
— Ральф! Ты опять ужасно шумишь. Тихо, Ральф… Потому что…
Ральф приподнялся и сел. Он, пожалуй, был благодарен, что Хрюшка разбудил его: автобус подобрался ближе, такой странный…
— А что случилось?
— Лежи тихо и слушай.
Ральф осторожно лег, и листья под ним протяжно вздохнули.
— Я ничего не слышу.
— Снаружи кто-то ходит.
У Ральфа закололо в висках. На мгновенье он оглох от биения собственного пульса.
— Не слышу.
— Ты слушай. Погоди.
Резко и отчетливо в каком-нибудь ярде за стеной хрустнула ветка.
В ушах у Ральфа снова зарычала кровь, в голове каруселью пронеслись смутные образы.
— Ральф! Ральф!
— Молчи и слушай.
Ральф отчаянно молился: «Не меня, там есть малыши, выбери их». Снаружи проник зловещий шепот.
— Хрю-у-шка… Хрю-у-шка…
— Он пришел, — задыхаясь, шептал Хрюшка. — Значит, он есть! — Хрюшка вцепился в Ральфа, отчаянно хватая ртом воздух.
— Хрю-у-шка… выходи-и. Ты мне нужен, Хрю-у-шка.
Губы Ральфа шепнули Хрюшке в самое ухо:
— Молчи.
— Хрю-у-шка… Где ты, Хрю-у-шка?
Что-то прошуршало по задней стене хижины. На секунду Хрюшка замер, и тут же у него начался приступ астмы. Спина выгнулась дугой, и он заколотил ногами по листьям. Ральф откатился в сторону.
У входа раздалось злобное рычанье, и в хижину с топотом ворвались какие-то существа. Кто-то перелетел через Ральфа, и Хрюшкин угол превратился в сплошное рычанье и грохот. Ральф ударил в темноту кулаком; в следующее мгновенье он и, как ему показалось, еще дюжина других перекатывались друг через друга, нанося удары, кусаясь и царапаясь.
Ральфа рвали, толкали, и он, почувствовав на зубах чьи-то пальцы, укусил их; кулак отдернулся, тут же вернулся, как поршень, и хижина взорвалась вспышкой света. Вывернувшись, Ральф навалился на чье-то извивающееся тело и щекою почувствовал горячее дыхание. Он стиснул кулак и, как молотком, бешено заколотил по этому рту; лицо стало скользким, а он все бил, остервенело и яростно. Чье-то колено дернулось между его ног; оглушенный болью, он свалился в сторону, и весь клубок перекатился через него. Хижина, рухнув, придавила и разняла их.
Черные тени вырвались из-под груды листьев и палок и ринулись во тьму. И вот уже слышны только плач малышей и хрип Хрюшки.
— Эй, малышня, спать! — дрожащим голосом крикнул Ральф. — Мы подрались с теми. Теперь спите.
Сэм-и-Эрик возникли рядом, разглядывая Ральфа.
— Что, оба целы?
— Вроде да.
— Мне досталось.
— Мне тоже. А Хрюшка?
Они вытащили Хрюшку из развалин и посадили его, прислонив спиной к дереву. Ночь была прохладной, и страх поостыл.
— Крепко влетело, Хрюшка?
— Да так себе.
— Это был Джек со своими охотниками, — горько сказал Ральф. — Почему они не могут оставить нас в покое?
— Но мы им тоже дали — будут помнить, — сказал Сэм. Совесть заставила его поправиться. — Во всяком случае, ты. Я-то не успел выбраться из угла.
— Одному-то я дал как следует, — сказал Ральф. — Так еще разделал его. Больше его сюда не потянет.
— Я тоже дал одному, — сказал Эрик. — Я спал, и он давай меня лягать в лицо. Все в кровь разбил, да, Ральф? Но и я напоследок дал ему.
— А как?
— Прямо ему между ног, — с наивной гордостью ответил Эрик. — Слыхал бы ты, как он взвыл!
В темноте Ральф вдруг весь подался вперед, но услышал, как Эрик охнул, поднеся ладонь ко рту.
— Ты чего?
— Да зуб шатается.
Хрюшка подтянул ноги.
— Хрюшка, а ты как?
— Я думал, они за рогом…
Ральф пробежал по белеющему песку и вспрыгнул на площадку для собраний. Рог по-прежнему мерцал возле места вождя.
Ральф постоял, глядя на раковину, затем вернулся к Хрюшке.
— Рог они не взяли.
— Я знаю. Они приходили не за рогом. Они пришли совсем за другим. Ральф, что мне теперь делать?
Вдалеке, где песчаная полоса берега сгибалась излучиной, к Скальному Замку рысцой бежали три фигурки. Они бежали у кромки воды, стараясь держаться подальше от леса. Иногда они негромко запевали, иногда с разбегу переворачивались колесом рядом с живой, светящейся полосой прибоя. Впереди бежал вождь, охваченный радостью победы. Теперь-то он настоящий вождь, и на бегу он сделал несколько выпадов пикой. В левой руке у него болтались сломанные Хрюшкины очки.