Никогда раньше Брайен не был так несчастлив, как «летом Любви». В начале года он сделал заявление о том, что не желает продолжать руководить «НЕМС», поскольку получает удовлетворение только от работы с «Битлз» и Силлой Блэк. Столь процветавший прежде бизнес так упал в цене, что если в лучшие времена Брайену предлагали за него двадцать миллионов долларов, то сейчас ему с трудом удалось продать пятьдесят один процент акций менеджеру «Би Джиз» Роберту Стигвуду за полмиллиона фунтов стерлингов. К этому моменту Брайен уже обратился к психиатру, доктору Джону Фладу, который положил его в клинику недалеко от Роухэмптона.

Брайен, который страдал от хронической депрессии и бессонницы, перепробовал множество наркотиков, включая героин, и зашел так далеко, что к подкладке каждого из его деловых костюмов были пришиты многочисленные кармашки, в которых он хранил разные препараты на все случаи жизни: в одном лежали таблетки прелли, в другом – секонал, в третьем – карбритал, в четвертом – «черная красотка» байфетамин, в пятом – «кислота» и так далее. Брайен опасался курса дезинтоксикации и поэтому согласился на лечение сном. Но когда через неделю он проснулся, то не почувствовал облегчения. Как заметил великий Чарли Паркер, прошедший аналогичный курс лечения, «от наркотика можно очистить тело, но не мозг». А мозг Брайена, кроме всего прочего, был крайне озабочен мыслями о контракте с «Битлз», срок действия которого истекал 8 октября 1967 года.

Что касалось финансовой стороны, то здесь ему нечего было опасаться, так как по условиям нового контракта, который в ноябре прошлого года «Битлз» подписали с «И-Эм-Ай», он в течение девяти следующих лет продолжал получать двадцать пять процентов от всех их доходов, независимо от того, оставался он менеджером группы или нет. Естественно, никто из «Битлз» не потрудился прочесть текст контракта. Они всегда доверяли Брайену, и до сих пор между ними не возникало никаких проблем. Тем не менее Брайен вдруг испугался и решил подстраховаться. Когда позднее «Битлз» поняли, как с ними обошелся любимый менеджер, они были глубоко шокированы.

Кстати, даже сейчас невозможно с уверенностью ответить на вопрос, собирались ли «Битлз» уволить Брайена. Аллен Кляйн, следующий менеджер группы, утверждал, что судьба Брайена была решена, но информация Кляйна исходила от Леннона, который так умел подобрать слова, что собеседник обычно слышал то, что хотел услышать. А поскольку переговоры с Кляйном вел именно Леннон, он был заинтересован в том, чтобы новый менеджер не сомневался, что получил бы это место независимо ни от каких обстоятельств.

Майлз присутствовал при, возможно, последнем разговоре Пола с Брайеном, который состоялся в конце лета. В ходе беседы, посвященной в основном обсуждению проекта съемок телевизионного шоу «Magical Mystery Tour», Брайен стремился найти решение, которое обеспечило бы каждому из членов группы равное участие в передаче. Было ясно, что к этому времени основной заботой Брайена было успокаивать болезненное самолюбие каждого из музыкантов. Дипломатичный Пол, безусловно, был глубоко благодарен за это Брайену, поскольку стремился всеми силами поддержать хотя бы видимость единства в группе, стараясь избежать окончательного выяснения отношений с Джоном, общаться с которым становилось все труднее день ото дня. Поскольку на карту был поставлен вопрос о дальнейшем существовании «Битлз», Пол ни за что не решился бы на то, чтобы выгнать единственного человека, который олицетворял их солидарность.

В июле, находясь на отдыхе в Бурнемауте, скоропостижно скончался отец Брайена. Состояние самого Брайена резко ухудшилось, поэтому когда его мать пожаловалась сыну на то, что не знает, чем себя занять, он пригласил ее переехать к нему и пожить какое-то время в Лондоне. С этого момента его жизнь в одночасье изменилась. Вместо того чтобы возвращаться домой каждый день к трем часам утра и напихиваться таблетками, чтобы уснуть, Брайен вернулся к детским привычкам и просыпался, когда мама раздвигала на окнах шторы, после чего съедал завтрак в постели, в то время как она сидела рядом. Вечером он ужинал, потом смотрел вместе с ней телевизор до десяти часов, после чего удалялся в спальню с чашкой горячего шоколада.

Но когда 24 августа Куини уехала, Брайен вздохнул с облегчением. Теперь можно было и повеселиться. В тот же вечер он пригласил на ужин Саймона Напье-Белла, красавца менеджера группы «Ярдбердз», которому не терпелось выудить из Брайена все подробности о «Битлз». Позже вечером, вернувшись домой на Чепел-стрит, Брайен безуспешно попытался его соблазнить, а затем предложил провести вместе предстоящий уик-энд, но снова получил отказ. И Брайен опять загрустил.

Покуда Брайен был озабочен поисками нового дружка, «Битлз» стремились к нирване. Они побывали на лекции махариши Махеши Йоги, который уже был знаком жителям Лондона по книге «Наука Бытия и Искусство Жизни». Махариши заявил, что настал момент, когда он должен распрощаться с мирским тщеславием и погрузиться в молчание. Патти и Джордж Харрисоны, которые уже встречались с гуру в Индии, а затем приняли участие в его Движении духовного возрождения, предупредили остальных «Битлз», что это последняя возможность припасть к ногам учителя.

Приехав в «Парк-Лэйн Хилгон», где остановился махариши, «Битлз» застали здесь плотную разношерстную толпу, состоявшую в основном из индусов в териленовых костюмах и сари, а также из британских бездельников. «Битлз» провели в первый ряд, где в позе лотоса, обратив ладони к небу и опустив глаза, расположились самые преданные ученики. Для начала махариши предложил помедитировать в течение пяти минут. Когда наконец в тишине раздался его пронзительный голос, он начал говорить о благотворном влиянии трансцендентальной медитации. «Только эта техника, – объяснял он, – способна привести человека к полной реализации его жизни». Достаточно посвятить ей полчаса в день, и результаты не заставят себя ждать. «Омоложение доступно каждому! – провозглашал махариши. – Лицо человека может преобразиться уже через два-три дня». При этих словах все «Битлз» пристально посмотрели на старика. Господь свидетель, он был далеко не красавцем: смуглая кожа, толстый нос, длинные жирные волосы и неухоженная борода. И в то же время он был прав! Его лицо действительно светилось. При этом он обладал такой силой убеждения, что стоило ему закончить выступление, как «Битлз» поднялись на сцену и в один голос заявили, что хотят стать его последователями. Махариши был не таким человеком, чтобы упустить подобную удачу. Он тут же пригласил мировых знаменитостей присоединиться к нему в персональном вагоне, который отправлялся на следующий день в уэльсский город Бангор, где Йоги планировал провести пятидневную стажировку своих адептов.

В назначенное время «Битлз» в сопровождении Мика Джаггера и Марианн Фэйтфул прибыли на вокзал Паддингтон, где им с трудом удалось пробиться сквозь толпу журналистов. Не успели они облегченно вздохнуть, как услышали отчаянные крики: «Джон! Джон!» Это была Синтия, которую не пропускал полисмен, принявший ее за еще одну поклонницу. Теперь она прорвалась на платформу и бежала вдоль поезда. В этот момент состав тронулся. Джон высунулся из окна и крикнул: «Беги, Синтия, беги!»

В субботу махариши и «Битлз» давали совместное выступление в актовом зале педагогического колледжа. Когда наступило время вопросов и ответов, «ливерпульские мальчики» впервые стали свидетелями крайней подозрительности и враждебности по отношению к махариши со стороны представителей британской прессы. Будучи непревзойденными мастерами пресс-конференций, «Битлз» дали такой отпор журналистам и отвечали с таким юмором, что вызвали аплодисменты. А затем они взорвали бомбу, которая вознаградила журналистов за продолжительное ожидание. Пол, выступивший от имени группы, сделал заявление о том, что они решили отказаться от наркотиков. «Мы хотели попробовать, что это такое, – сказал он. – Но теперь с этим покончено. Мы больше не нуждаемся в наркотиках. Мы считаем, что нашли новые возможности для достижения своих целей». Этим выступлением Пол прежде всего хотел дать ответ волне антирекламы, которая обрушилась на «Битлз» после того, как в начале лета он признался в интервью журналу «Лайф», что участники группы принимали ЛСД.

На следующий день, в воскресенье, «Битлз» в кои-то веки и в самом деле удалось отдохнуть. Они гуляли по территории студенческого городка в сопровождении жен, включая Синтию, и обсуждали перспективы предпринятого ими нового духовного приключения. В скором времени они собирались отправиться в Индию, в ашрам махариши, расположенный у подножия Гималаев. Они надеялись, что там, в атмосфере, располагающей к медитации, им удастся постичь великую тайну культа. А потом...

Умиротворенная тишина внезапно была прервана резким звуком телефонного звонка. «Кому-то все же придется ответить», – заметил Джордж. Джейн Эшер сняла трубку. Это был Питер Браун. «Дай мне Пола», – попросил он.

Когда трубка оказалась в руках у Пола, Браун мрачно произнес: «У меня плохие новости». В ту же самую пятницу, когда «Битлз» уезжали из Лондона вместе с махариши, Брайен Эпстайн уселся в свой серебристый «бентли» и поехал в загородную резиденцию в Кингсли-Хилл в Суррее, где планировал провести замечательный уик-энд в компании Питера Брауна и Джоффри Эллиса, старого приятеля и коллеги. По свидетельству Венди Хэнсон, Брайен собирался организовать этой же ночью оргию с участием нескольких парней, которых он выписал из города. Когда Питер Браун приехал на ужин, он застал Брайена в дурном настроении, потому что те ребята так и не появились. Ужин сопровождался обильным употреблением белого вина, но Эпстайн оставался безутешен. После ужина он несколько раз звонил в Лондон, пытаясь пригласить других мальчиков. Когда же и эти усилия не увенчались успехом, он снова сел в машину и уехал в город.

В субботу Брайен позвонил Питеру и сказал, что собирается снова приехать в Суррей. Услышав, что Брайен еле ворочает языком, Браун посоветовал ему ехать на поезде. Эпстайн согласился, но так и не появился той ночью в Кингсли-Хилл.

Брайена хватились только к полудню в воскресенье. Если верить Брауну, дело обстояло следующим образом: дворецкий Брайена Антонио Гарсия позвонил Брауну, а затем Джоанне Ньюфилд, секретарше Брайена, и сообщил, что хозяин не выходил из своей спальни с предыдущего вечера и что дверь в спальню заперта, а интерфон отключен. Джоанна попыталась связаться с врачом Брайена Норманом Кауаном, но того не было дома. Тогда она позвонила старейшему из слуг Брайена Элистеру Тейлору и договорилась встретиться с ним на Чепел-стрит.

Тем временем Питер Браун перезвонил Антонио и сказал, что считает его волнения глупыми – довольно странное заявление, если учесть, что однажды при аналогичных обстоятельствах он сам находил Брайена на волосок от смерти. Более того, он даже посоветовал Антонио не звонить Тейлору, чтобы не беспокоить его попусту. Когда дворецкий передал этот разговор приехавшей Джоанне, она возмутилась и сама перезвонила Брауну. Теперь его тон переменился. На этот раз он посоветовал ей не звонить Кауану, думая, что тот в Лондоне, а обратиться к его собственному врачу Джону Голлуэю, который жил как раз неподалеку.

Когда доктор Голлуэй приехал в дом к Эпстайну, там уже собралось немало народу: Антонио и его жена Мария, шофер Брайен Бэрретт, Тейлор и Джоанна. Никто не знал, что делать: Брайен заперся за двойными дубовыми дверями своей спальни. И как они ни стучали, им не удавалось его разбудить. Когда Джоанна в очередной раз позвонила Брауну, он велел Голлуэю ломать дверь.

Первыми в темную спальню вошли Джоанна и доктор Голлуэй. Джоанна увидела Брайена Эпстайна, лежащего на краю кровати, свернувшись в позе эмбриона. Прежде чем она успела подойти к постели, доктор схватил ее за руку и вытолкал за дверь. «Все в порядке, – спокойно объявила она остальным. – Он спит».

Однако то, что увидел доктор, выглядело далеко не так оптимистично. Из носа у Брайена сочилась кровь, а вся простыня под ним была пропитана кровавыми выделениями. Сердце остановилось. Причина смерти казалась очевидной: повсюду, куда доктор ни обращал свой взор, он видел таблетки, таблетки, таблетки – в баночках и коробочках, на полках и в ящиках прикроватной тумбочки.

Все довольно быстро сошлись во мнении, что Брайен покончил с собой, поскольку он предпринимал такие попытки и раньше. Однако патологоанатом пришел к выводу, что Брайен умер от случайного приема слишком большой дозы снотворного – от частого применения барбитуратов он довел свою нормальную дозу до грани смертельно опасной для организма. Но Скотленд-Ярд все еще не был удовлетворен таким объяснением гибели Брайена -и на то были причины.

Подлинные обстоятельства гибели Брайена намеренно держались в тайне. Ключ к разгадке был подсказан адвокатом Соммервиллом, который в 1964 году являлся представителем «Битлз» по связям с общественностью. В интервью, данном специально для этой книги и записанном на пленку, он рассказал, что последнюю ночь своей жизни Брайен провел не один. Вместе с ним в спальне находился некий гвардеец из Колдстримского полка, с которым его познакомил Соммервилл. Именно этот человек первым обнаружил тело Брайена. От дальнейших подробностей Соммервилл уклонился, настаивая лишь на том, что смерть Брайена не была самоубийством, и предупредив, что, даже если этого гвардейца удастся найти, он все равно ничего не скажет.

Тем не менее последнее слово по праву должно принадлежать Саймону Напье-Беллу, который, узнав о смерти Брайена Эпстайна, немедленно вернулся из Ирландии в Лондон, уверенный в том, что Брайен наверняка оставил какое-нибудь сообщение на автоответчике. Предчувствие его не обмануло: на автоответчике его ожидало не одно, а сразу несколько сообщений.

Первое было оставлено в пятницу утром, когда он уехал. Следующее – по возвращении Брайена ночью того же дня. Брайен полагал, что Напье-Белл также вернулся в город, и просил его сразу перезвонить. Следующее послание, оставленное глухим голосом, содержало упрек – «Я же просил тебя не уезжать» – и настойчивую просьбу вернуться к прерванному разговору. Потом шли несколько звонков, которые Брайен сделал уже вечером на следующий день после того, как проснулся. Чем дальше, тем менее членораздельным становился его голос. Гораздо более примечательным был тот факт, что эти звонки, казалось, предназначались совсем другому человеку, поскольку содержали намеки на такие интимные моменты, которые не имели ничего общего с мимолетным флиртом между Брайеном и Напье-Беллом. В заключение Саймон сказал: «Брайен считал, что его жизнь бессмысленна. А где-то в Северном Уэльсе улыбчивый гуру пытался распространить свое влияние на человека, который значил в жизни Брайена больше, чем кто-либо другой... Может быть, дело всего лишь в том, что у меня был автоответчик, а в воскресном лагере Махариши его не было». Может быть, и так.