9 октября 1940 года, шесть часов тридцать минут утра. В тот самый момент, когда Мими Смит удалось дозвониться до ливерпульского родильного дома, раздался вой сирен, предвещавший новый воздушный налет. Ее сестра Джулия Леннон была помещена в больницу прошлой ночью, и после тридцати часов мучений врачи решили сделать кесарево сечение. «Когда я узнала, что родился мальчик, – рассказывает Мими, – я сразу поехала туда, несмотря на воздушную тревогу. Всю дорогу бежала. Никто не смог бы меня остановить, даже Гитлер! Мальчик! Вы только представьте, первый мальчик в семье! Тот, кого мы все так ждали. Когда я добралась до больницы, я не могла оторвать от него глаз. Как же этот светловолосый малыш был красив! Это заметили медсестры. Три с половиной килограмма – как раз то, что надо, не маленький и не толстый. Как только я впервые увидела Джона, сразу поняла, что из него получится нечто необыкновенное».

Вой сирен не смолкал. В палату вошла сестра в длинном халате и белой косынке, взяла ребенка из рук Джулии и для безопасности положила под кровать. Мими следовало спуститься в подвал или уйти из больницы. Все так же бегом она отправилась домой, чтобы поделиться новостью с родными. «Мама! Он великолепен!» – возбужденно закричала она. «Да уж, в его интересах быть лучше других», – проворчал Поп Стенли, старый морской волк, удостоившийся звания дедушки. Когда Джон появился на свет, Джулии Леннон было двадцать семь, но она продолжала вести себя, как взбалмошная девчонка, и считалась большой мастерицей крутить романы.

Короткие юбки и туфли на высоких каблуках, подчеркивающие изгиб ноги, длинные золотисто-каштановые волосы, выступающие скулы, брови дугой, накрашенные губы – было довольно одной ее улыбки, чтобы мужчины теряли голову. Она получила немало предложений руки и сердца и могла бы составить «хорошую партию», но отвадила всех воздыхателей. Лишь один мужчина имел для нее значение – юный корабельный стюард Фредди Леннон. Фредди был ее Фредом Астером, а Джулия – его Джинджер Роджерс. Этот подвижный, как ртуть, гибкий юноша с голосом ирландского тенора и «идеальным профилем», что признавала даже неблагосклонная к нему Мими, желал жить наяву такой же жизнью, какую его знаменитый тезка вел на экране. Ну кто иной сумел бы повести себя так, как это сделал Фредди, когда впервые увидел Джулию? "Мы сидели в Сефтон-парке с одним приятелем – он учил меня знакомиться с девчонками, – рассказал Фредди Хантеру Дэвису. – Я купил себе портсигар и шляпу-котелок и не сомневался, что против такого ни одна не устоит. И вот мы заприметили одну девчушку. (Джулии и Фреду было в то время по шестнадцать лет.) Я к ней подхожу, а она говорит: «Ты выглядишь как дурак!» – «А ты просто прелесть», – ответил я, присаживаясь рядом. Все было совершенно невинно. Я еще ничегошеньки не понимал. Она заявила, что если я намерен и дальше сидеть рядом, я должен немедленно снять свою идиотскую шляпу, и я подчинился. Я просто выбросил ее в озеро!" Фредди не составляло труда изображать из себя певца и танцора, поскольку с раннего детства у него остались замечательные воспоминания об умершем к тому времени отце: в молодости Джек Леннон выступал в Соединенных Штатах в составе ансамбля Эндрю Робертсона. Когда Фредди выходил в море на борту одного из великолепных, старых, построенных еще в тридцатые годы теплоходов, он нередко вспоминал семейную традицию, мазал лицо гуталином и потрясающе имитировал великого Эла Джолсона, падая на колени и исполняя «Мамми».

Джек, Фредди и Джон Ленноны – представители целой плеяды английских музыкантов, околдованных волшебством человека с темной кожей. Когда Джек умер, Фредди было семь лет, примерно в таком же возрасте Джон потеряет Фредди, а Шон – Джона. С самого начала эта семья была отмечена знаком разлуки. Фредди получил воспитание в Блю Коут Хоспитал, знаменитом ливерпульском благотворительном заведении, получившем название от одежды, в которую одевали живших там сирот: синее пальто, куртка с белым воротничком и серебряными пуговицами и цилиндр. Фредди гордился тем, что был из них, но мечтал взойти на подмостки сцены.

При первой же возможности он сбежал из приюта и присоединился к «Уилл Мюррейз Гэнг», детской труппе, пользовавшейся в то время популярностью. Его поймали, жестоко наказали, и до пятнадцати лет он был вынужден просиживать штаны на первой авторизованной биографии школьной скамье.

Несмотря на то, что помимо своей воли он получил таким образом превосходное образование, Фредди испытывал от этого только горечь, и у него на всю жизнь осталось ощущение, что он упустил свое истинное призвание. «Вот где должен был быть я!» – воскликнул он, показывая на сцену, когда впервые увидел на ней своего знаменитого сына. Не имея возможности осуществить мечту, Фредди попытался превратить в мечту свою жизнь. В течение десяти лет он пел только для Джулии Стенли и только ее заставлял смеяться. Они были в большей мере партнерами по игре, нежели любовниками. Так продолжалось до тех пор, пока Поп Стенли, думая, что сможет тем самым положить конец детскому увлечению дочери, не потребовал, чтобы она рассталась со своим приятелем или вышла за него замуж. В ответ на это Джулия, и не думавшая подчиняться отцовской воле, сказала Фредди, что готова переехать к нему, шокировав тем самым юного стюарда. «Я же воспитывался в приюте,– объяснял он. – Поэтому я сказал ей, что уж лучше нам объявить о помолвке и сыграть свадьбу, как положено. „Пари держу, тебе просто неохота жениться!“ – возразила она. И я сделал это. Вроде как в шутку. Это было очень смешно – взять и жениться». Приготовления к столь легкомысленному союзу должны были проходить втайне, поскольку обе семьи были от всего этого не в восторге. Стенли смотрели на Фредди свысока, ведь он был всего лишь судовым официантом, в то время как старый Стенли считал себя настоящим моряком, научившимся ставить паруса еще до того, как пароходы начали бороздить семь морей.

Ленноны, со своей стороны, были невысокого мнения о Джулии, зная о легкости ее нрава. Когда утром 3 декабря 1938 года, в день своего бракосочетания, Фредди приехал в гостиницу «Адельфи», он был на мели: уже много месяцев у него не было работы.

Он отправился в лавку к портному, у которого работал самый ответственный из его родственников – старший брат Сидней. После тщетных попыток отговорить Фредди от женитьбы, Сидней согласился быть у него свидетелем вместе со своим приятелем по имени Эдварде и даже одолжил ему один фунт. Джулия появилась в бюро регистрации актов гражданского состояния прямо перед закрытием, ее сопровождали две подружки, работавшие, как и она, билетершами в кинотеатре «Трокадеро». Служащий мэрии очень быстро совершил все формальности, и Сидней пригласил компанию пообедать в пабе. Свой «медовый месяц» Джулия и Фредди провели в кино, причем после сеанса каждый возвращался к себе домой, и Джулия все еще оставалась девственницей. Мими с горечью вспоминает, как Джулия преподнесла им известие о своем замужестве: «Она просто вошла и сказала: „Ну все, я вышла за него!“ – и швырнула на стол свидетельство о браке. Мы понимали, что из этого не выйдет никакого толку, но было бессмысленно говорить ей об этом. Мне кажется, она ни разу не задумалась о последствиях. Это было в ее духе». Через несколько дней Фредди Леннон отправлялся в круиз по Средиземному морю. К его возвращению ПопСтенли должен был выбрать одно из двух: потерять любимую дочь или смириться с ее замужеством. И тогда он предложил Фредди жить с ними. Они только что переехали из старого дома в Трокстете, сменив его на новое жилище, располагавшееся в доме 9 по Ньюкасл-роуд в округе Пенни-Лейн. Этот маленький домик, грустно похожий на все остальные дома на этой улице, был тем не менее много лучше прежнего жилья; семья Стенли сумела выбраться из района трущоб, ставшего впоследствии известным, как Ливерпуль 8. И дело не только в том, что Пенни-Лейн был более благополучным кварталом, здесь в их распоряжении были редкие по тем временам удобства: ванная, туалет и крошечный частный дворик. Именно в этом доме и был зачат Джон Леннон в январе 1940 года, во время боевых действий, которые впоследствии окрестили «странной войной». Когда же Джулии пришло время рожать, «странная война» превратилась в «битву за Англию». Немцы оккупировали Францию, сбросив англичан в море, и ночь за ночью самолеты «люфтваффе» бомбили Ливерпуль. На время воздушной тревоги Стенли укрывались в убежище, построенном за домом, где вся семья заботливо опекала молодую маму. С самого рождения Джон оказался в центре внимания всего семейства. Но, к сожалению, это продолжалось недолго. Сначала умерла мать Джулии, затем Мими переехала к своему мужу. Что же до Фредди, то он отправился воевать, как и тысячи парней из торгового флота, которые ежедневно рисковали жизнью, стараясь помешать немецким подлодкам приблизиться к английским берегам.

Мими, всегда готовая помочь сестре, предложила ей поселиться в Вултоне, деревушке в пригороде Ливерпуля, в доме 120 А по Аллертон-роуд, принадлежавшем ее мужу. С того самого дня, когда Джулия покинула родительский дом, ее жизни было суждено резко измениться. Она впервые оказалась предоставлена самой себе. Каждый вечер она отправлялась на танцы. Мужчины в военной форме толпились в пабах, пили, горланили, стараясь забыть о войне. Джулия, которая никогда раньше не притрагивалась к алкоголю, начала проявлять к нему пристрастие. Так как у нее не было денег на сиделку и она не осмеливалась просить Мими присмотреть за сыном, когда отправлялась на очередную гулянку, она старалась улизнуть из дома, едва ребенок засыпал. Маленький Джон просыпался и обнаруживал, что не просто остался без присмотра, но и находится в пустом доме. Ему воображались всякие привидения и чудища, караулящие его возле кровати. От ужаса он принимался так громко кричать, что поднимал на ноги соседей. Когда Фредди вернулся домой, ему доложили о ночных вылазках Джулии. Он сделал ей выговор. В ответ она молча вылила ему на голову чашку горячего чаю. Вне себя от бешенства, он ударил ее по лицу – никогда ни до, ни после он не поднимал на нее руку. Поскольку у Джулии пошла из носа кровь, Фредди позвал на помощь Мими, и она, в свою очередь, не преминула высказать сестре все, что думала о ее неподобающем поведении. Когда в 1943 году Поп Стенли переехал с Пенни-Лейн к своей сестре, Джулия вернулась в родительский дом – без мужа,– который теперь надолго уходил в плавания.

Теперь она могла проводить вечера как заблагорассудится. Чтобы получить возможность отправляться на поиски приключений вместе с двумя другими мамашами-одиночками, жившими по соседству, Долли Хипшоу и Энн Стаут, она вместе с ними наняла няньку, которая присматривала за детьми. .Однако во время гулянок молодые женщины не делали ничего непристойного, и так продолжалось до тех пор, покуда Фредди не влип в неприятную историю. Роковое плавание, сокрушившее семью Леннонов, началось 14 июля 1943 года, когда Фредди отправился в Нью-Йорк на борту судна «Самотрейс». Получив накануне повышение в должности – Фредди был назначен старшим официантом, – он ухитрился подписать контракт, в соответствии с которым его зарплата во время плавания оставалась на уровне самого низкооплачиваемого помощника стюарда.

Переживая, что сам себе навредил, он поделился сомнениями со своим бывшим капитаном, которого повстречал во время долгой остановки судна в Нью-Йорке. 13 января 1944 года, когда «Самотрейс» покинул Нью-Йорк, Фредди, сойдя на берег, отправился искать справедливости у британского консула. Тот не проявил никакого интереса к его проблемам и приказал Фредди немедленно выйти в море, не требуя повышения оплаты. Фредди получил назначение на «Саммекс», который должен был отправиться в Алжир 9 февраля. Вскоре он заметил, что все члены экипажа; за исключением капитана и радиста, замешаны в делах, связанных с черным рынком.

Однако по прибытии в Бон под арест попали не контрабандисты, а Фредди Леннон. Патруль в порту застал его за распитием бутылки пива, которая не значилась среди груза, перевозившегося на этом судне. Его швырнули в грязную военную тюрьму, а когда через девять дней отпустили, он очутился без гроша, далеко от дома, в городе, где царили жестокие и грубые нравы. В течение целых шести месяцев Фредди вел жизнь обитателя бонских трущоб, стал сподвижником лидера местного подпольного движения, голландца по имени Ханс после того, как тот спас его во время стычки с арабами в районе Касбы. В конечном счете он получил место на голландском судне, осуществлявшем перевозку войск между Северной Африкой и Неаполем. Как только ему удалось скопить достаточно денег, он купил билет до Англии. Но когда в ноябре 1944 года Фредди вернулся в Ливерпуль, с момента его отъезда прошло уже восемнадцать месяцев. После ареста Фредди Джулия не получила от судоходной компании ни пенни, зато муж регулярно писал ей, подробно рассказывая о своих злоключениях. Позднее, когда Мими надо было объяснить Джону причину исчезновения отца, она выдумала, -что Фредди намеренно удрал с корабля, чтобы бросить семью, – эту байку затем подхватили и разнесли по свету средства массовой информации. Ложь позволила тетке скрыть от ребенка истинную причину ухода Фредди, который, вернувшись домой, обнаружил, что жена не очень-то его и ждала. Весной 1944 года Джулия Леннон познакомилась с неким Таффи Вильямсом, валлийцем, служившим в подразделении противовоздушной обороны. Они встретились в «Британском легионе», куда Вильяме забрел со своим приятелем Джоном Дайкинсом, симпатичным темноволосым парнем с тонкими усиками. Джулия начала флиртовать с Вильямсом, Энн – с Дайкинсом, а Долли вернулась домой в одиночестве, оставив подруг в обществе мужчин. С того вечера они образовали неразлучный квартет: Джулия и Таффи, Энн и Джон. Дайкинс умел повеселиться, а работа официанта давала ему возможность обеспечивать компанию сигаретами, фруктами, шоколадом и виски, что в военную пору считалось настоящей роскошью.

Джулия была в восторге от своей новой жизни. Она всегда любила веселье, считая, что создана именно для этого. В течение полугода она была так счастлива, как, может быть, никогда в жизни. И вдруг обнаружила, что ждет ребенка. Таффи воспринял ее беременность благосклонно. Он даже хотел, чтобы Джулия переехала жить к нему. И зачем же ей отказываться от мужчины, с которым так хорошо, чтобы поджидать вечно отсутствующего мужа? Соблазн был велик. Но Таффи наотрез отказался взять на себя заботу о Джоне. Джулия настаивала, что не может бросить сына, а Таффи тем временем перевели на другой берег реки Мерси, полуостров Уиррал. Любовники расстались... и тут домой вернулся Фредди. Джулия сразу объявила мужу, что ждет ребенка. При этом она утверждала, что забеременела не по своей вине. Младший брат Фредди Чарльз, артиллерист, находившийся в тот момент в увольнении, так рассказывает об этом: "Альфред пришел посоветоваться. Он сказал, что она на втором месяце, но что еще ничего не видно.

Она рассказала, что ее изнасиловал один солдат, и назвала имя. Мы отправились в его гарнизон. Мне удалось проникнуть внутрь и договориться с командиром о том, чтобы он отпустил солдата поговорить с моим братом. Фредди не был вспыльчивым человеком. У нас вообще вся семья довольно спокойная. «Ты что же, побаловался с моей женой? – спросил Фредди. – Она говорит, что ты ее изнасиловал». – «Скажешь тоже! – ответил тот. – Какое это изнасилование? Она была согласна. Мы уже довольно долго были вместе, пока меня не перевели сюда, в Западный Дерби». Солдат поехал с нами в Ливерпуль, но мы только зря потратили время – Джулия послала его ко всем чертям. Увидев его, она расхохоталась и крикнула: «Проваливай отсюда, идиот!» И при этом она носила его ребенка. Тогда Альфред решил поручить Джона заботам другого нашего брата – Сиднея, который жил в Магхалле (деревня к северу от Ливерпуля). Он не хотел, чтобы им занималась сестра Джулии Мэри (Мими)". Против Сиднея Мими была бессильна. Ей оставалось только одно – позаботиться о Джулии.

Поп Стенли отказался приютить незаконнорожденного ребенка. Джулии нужно было выбирать: или уехать, или отказаться от ребенка.

Когда она избрала второе, Мими взяла на себя все формальности. Она отправилась к директрисе детского приюта Армии спасения, находившегося неподалеку от ее дома, носившего название «Strawberry Field» (не путать с «Fields») и расположенного в мрачном здании в стиле барокко.

Там ей дали адрес дома на Норт Моссли Хилл-роуд, где Джулия могла рожать. Когда Фредди вернулся из очередной командировки, он отправился в родильный дом Элмсвуд и стал умолять Джулию разрешить ему дать ребенку свое имя. «Об этом и речи быть не может, – ответила она. – Я тебя знаю. Рано или поздно ты разозлишься и назовешь его выблядком». Фредди бросился к Мими и попросил взять ребенка к себе. Мими отказалась. Ребенок появился на свет 19 июня 1945 года. Это была девочка.

Джулия назвала ее Викторией. В свете недавнего победоносного завершения войны в Европе это имя звучало очень мило, а кроме того, оно было созвучно второму имени, которое она дала Джону, – Уинстон. «Я очень хорошо ее помню, – рассказывает Анна Кэдуолладер, еще одна сестра Джулии. – Это была очень красивая малышка, но мы так и не узнали, кто был ее отцом... Как-то днем к нам пришел капитан Армии спасения и забрал ее. Больше мы никогда ее не видели». Когда Фредди попытался узнать, что стало с Викторией, ему ответили, что Армия спасения не дает никаких сведений ни родителям, ни тем, кто усыновляет ребенка. Ему удалось узнать только, что дочь Джулии попала в семью капитана норвежского флота. Таким образом, сводная сестра Джона Леннона выросла в Норвегии. Однако ни тогда, ни позже найти ее не удалось. Избавившись от Виктории, Джулия попросила Фредди взять Джона.

Сидней был против, утверждая, что примирение супругов будет недолгим и что он не хочет, чтобы ребенок был свидетелем новых ссор и расставаний.

Но Фредди не слушал его. Он был уверен, что все образуется и что Джон – связующее звено между ним и Джулией. Тем не менее Сидней оказался прав.

Стоило Джону вернуться к матери, как начались новые осложнения, новые проблемы. Порвав с Энн Стаут, Джон Дайкинс принялся ухаживать за Джулией. Он предложил ей совершенно иной образ жизни, чем тот, который она вела с мужем. Дайкинс любил удовольствия и комфорт. Он был привлекателен и умел обращаться с женщинами. Он проводил все больше времени в доме на Ньюкасл-роуд и даже завоевал расположение Попа Стенли, вернувшегося жить к дочери. Все было бы хорошо, если бы не одно осложнение: Джон Леннон не выносил присутствия в доме этого нового мужчины.

Его гнев выражался главным образом во враждебном поведении по отношению к другим детям. Нередко, когда его приглашали поиграть с дочерьми Долли Хипшоу Полиной, Хелен и Кэрол, он жестоко нападал на них, заставляя малышек визжать от ужаса. А так как Джулия не уделяла никакого внимания воспитанию Джона, Долли порой приходилось его лупить. Дела пошли еще хуже, когда в ноябре 1945 года Джон пошел в один детский сад с Полиной, которой, как и ему, было в то время пять лет.

Каждое утро по дороге в сад он прятался в засаде, а когда Полина выходила за дверь, с воплем набрасывался на нее. Полина была так запугана этими вылазками Джона, что стала отказываться идти в сад. Долли опять пришлось его поколотить. «Он был очень трудным мальчиком. Очень, очень трудным», – вспоминает Долли. И в своем мнении она не одинока. В апреле 1946-го, когда Джону было пять с половиной, его отчислили из детского сада за плохое поведение. Это событие ничем не выделялось на фоне новых семейных проблем. 26 марта 1946 года Фредди Леннон сошел на берег с борта судна «Доминьон Монарх» и вернулся в дом на Ньюкасл-роуд, где застал Джулию, Джона Дайкинса и Попа Стенли. Поп сообщил ему, что вновь переписал на свое имя документы по аренде дома.

Когда по этому поводу разгорелась ссора, в разговор вмешался Дайкинс и обвинил Фредди в том, что тот избивал Джулию, имея в виду случай с чаем. «Да какое твое дело! И вообще, кто ты такой?» – взорвался Фредди. Мужчины кинулись друг на друга с кулаками, и взбешенный стюард выставил ловкого официанта за дверь. Джон, проскользнув на лестницу, увидел, как его отец дерется с любовником матери, и эта сцена навсегда осталась в его памяти. Джулия приняла решение. Она сообщила мужу, что оставляет его, и начала перевозить к Дайкинсу мебель. Фредди в отчаянии бросился к своей матери. На него было жалко смотреть. «Мама, Джулия бросает меня!» – «Возвращайся домой, – строго сказала Полли Леннон, – и оставайся там, пока она не уйдет, даже если она оставит тебе только один стул, чтобы было куда присесть». Бедный Фредди подчинился и отправился наблюдать за тем, как жена опустошает дом. Памятуя о словах матери, он наконец спросил: «Ты не оставишь мне и стула?» В ответ Джулия насмешливо кивнула на старый сломанный стул, сказав, что им Фредди может распоряжаться по своему усмотрению. После нескольких тщетных попыток помириться с Джулией Фредди уехал в Саутгемптон, откуда вскоре должен был отплыть на борту «Королевы Марии».

Стоило мужу отчалить, как Джулия вернула мебель домой. Переезд оказался хитростью, понадобившейся для того, чтобы дать Фредди понять, что все кончено. Неудивительно, что Джон так отвратительно вел себя в саду, что его оттуда выгнали, ему и раньше доводилось сбегать из дома и искать убежища у Мими. Каждый раз он садился в трамвай, который узнавал по сиденьям, обтянутым черным дерматином (до конца жизни он будет помнить этот запах), а когда по ошибке оказывался в другом трамвае, то, бывало, часами блуждал по городу. И в этот раз он снова сбежал. Когда Мими открыла дверь и увидела его на пороге, ее гнев против Джулии вырвался наружу. «All she did was have you!» – воскликнула она. Через много лет Джон Леннон повторит эту фразу в песне «Mother».

Как только Мими уяснила, что происходит в доме на Ньюкасл-роуд, она сняла телефонную трубку и набрала номер «Королевы Марии», которая как раз готовилась к тому, чтобы отдать швартовы.

Объяснив Фредди, что Джон убежал из дома, она потребовала, чтобы Фредди вернулся к сыну, и передала трубку Джону. Ребенок сказал, что ему не нравится новый папа и что он хочет жить с Фредди.

Отец пообещал сыну вернуться, как только это будет возможно, и сдержал свое слово. Через две недели он позвонил в дверь к Мими. Вернувшись, Фредди пожертвовал лучшим шансом за всю свою карьеру. Мими устроила Джона в детский сад «Довдэйл» на Пенни-Лейн. Она рассказала также, что купила ребенку одежду и выставила счет отцу. На следующее утро Фредди попросил сына показать ему новую одежду. Джон ответил, что ему ничего не покупали. Убежденный в том, что Мими заботит, как вытянуть из него побольше денег, Фредди предложил сыну поехать вместе на каникулы в Блэкпул. Джон был в восторге. Мими не могла ничего возразить, и Фредди увез сына с твердым намерением больше никогда к ней не возвращаться.

В течение целых полутора месяцев, проведенных в Блэкпуле, Джон чувствовал себя в раю. Он наблюдал, как гуляющая публика шлепает по воде, повязав головы платками и засучив штанины. Он катался на осле, забирался на самый верх смотровой вышки, чтобы полюбоваться на закат солнца над пляжем Золотая миля. Оставшись наконец вдвоем с отцом, которого ему так недоставало, он разделял с ним все удовольствия, которые могут быть у маленького мальчика. Впервые в жизни Джон отведал вкус по-настоящему мужского мира. Фредди поселился у старого флотского приятеля, который собирался эмигрировать в Новую Зеландию. А почему бы и им не присоединиться к нему? Эта идея пришлась по вкусу Фредди, который, как и многие другие представители послевоенного поколения, желал только одного – все начать с нуля. Джон хлопал в ладоши: он всегда мечтал о том, чтобы отправиться в плавание по морям вместе с отцом, на большом белом пароходе. Но мечте маленького Джона было суждено обернуться кошмаром. В Блэкпул вместе с Дайкинсом примчалась Джулия.

Она решила забрать сына. Фредди объяснил, что собирается эмигрировать в Новую Зеландию, и предложил Джулии поехать с ним. И они вновь начали скандалить. В конце концов Фредди рассудил, что надо предоставить право выбора Джону. «Когда он увидел мать, он обхватил меня и спросил, останется ли она вместе с нами. Он так хотел, чтобы мы были вместе! – вспоминал Фредди. – Я объяснил ему, что это невозможно и что ему надо выбрать: будет ли он продолжать жить со мной или уедет с ней. И он ответил: „С тобой“. Джулия переспросила, уверен ли он в этом. „Да“, – ответил Джон. Она была уже почти на улице, когда Джон бросился ей вдогонку. Тогда я видел и слышал его в последний раз, пока мне не сказали, что он стал Битлом». Маленький Джон выбрал маму, но снова очутился у тетки. Заполучив его, Джулия сразу отправила мальчика к Мими. Это последнее предательство убедило Джона, что мать не любит его, что его вообще никто не любит и что он никому не нужен. Фредди Леннон, который любил его, исчез окончательно. В отчаянии от потери единственной женщины, которую он продолжал любить в течение двадцати лет, он снова отправился в плавание.

Если на этот раз причины исчезновения Фредди из жизни Джона ясны, то ясна и причина исчезновения Джулии: Поп Стенли был против того, чтобы Джон оставался с ней, пока она продолжала сожительствовать в незаконном браке. И тогда она обратилась за помощью к Мими. Мими согласилась, но при одном условии: Джулия должна отказаться от общения с Джоном. В противном случае ей не удастся воспитать его как следует. Конечно, молодая женщина могла попросить развода и узаконить свое положение. Но она знала, что эти усилия будут тщетны: Фредди на развод не согласится. Та, которую в течение многих лет все называли миссис Джон Дайкинс, в действительности до конца своих дней оставалась миссис Фредди Леннон. Полтора года Фредди скитался по морям, залечивая сердечные раны. Совершив путешествие в Новую Зеландию, он вернулся в Англию. Наступил декабрь 1949 года, до Рождества оставалась неделя.

Фредди решил встретиться с Джулией. Но какой прием его ожидал? Находясь в Лондоне, Фредди заливал тоску выпивкой. Однажды, пошатываясь от выпитого, он проходил по Оксфорд-стрит, когда внезапно заметил в одной из витрин великолепный манекен с золотисто-каштановыми волосами, напомнивший ему Джулию. Без малейшего колебания он разбил стекло, подхватил менекен и пустился с ним в безумный танец. Фредди был арестован и предстал перед судом, который присудил ему штраф в размере 250 фунтов – это было значительно больше того, что честный рабочий мог заработать за год, – или полгода тюрьмы. Не имея возможности раздобыть такую сумму, он очутился в камере. Из тюрьмы Фредди написал Мими. Думая, что его сын живет с Джулией, он просил свояченицу помочь ему вернуть Джона. Мими коротко обрисовала ситуацию и обвинила его в том, что он опозорил семью. Она всегда презирала Фредди, а теперь увидела в нем еще и злую силу, способную разлучить ее с Джоном.

И тогда она предупредила его: если он сделает попытку увидеться с .ребенком, она расскажет Джону, что его отец рецидивист. Фредди Леннон потерял последнюю надежду. Из тюрьмы он вышел конченым человеком. Тюремное заключение перечеркнуло для него всякую возможность вернуться в торговый флот, службе в котором он посвятил шестнадцать лет жизни, в том числе пять из них он отважно боролся с немецкими подводными лодками. Известие о смерти матери, дошедшее до него как раз в этот момент, окончательно сокрушило его. В возрасте тридцати двух лет он сгреб в морской рюкзак свои нехитрые пожитки и отправился бродяжничать, соглашаясь, чтобы выжить, на любую работу. Чаще всего он оказывался на кухне какой-нибудь гостиницы за отдраиванием кастрюль. К тому времени, когда Джон переехал в свой новый дом у тети Мими, он получил уже столько душевных травм, что их хватило бы, чтобы покалечить самую стойкую душу. Ребенок, брошенный матерью, лишенный семьи, переходивший из рук в руки и в довершение ко всему поставленный перед необходимостью невозможного выбора между отцом и матерью, которой, как выяснилось, он оказался вовсе не нужен, Джон пытался похоронить в своем сердце прошлое. "Я быстро забыл отца, – расскажет он много позже, – как будто он умер. Но иногда я встречался с матерью, и любовь к ней никогда не покидала меня.

Я часто думал о ней, будучи не в силах понять, почему она живет в пяти или десяти (на самом деле в трех. – А. Г.) милях от меня. Мими же всегда говорила мне, что она где-то очень, очень далеко". И если Джулия приезжала время от времени к Мими, то вовсе не потому, что волновалась о сыне, а потому, что у нее возникали проблемы. «Однажды она появилась в доме с разбитым лицом, видимо, произошел какой-то несчастный случай, – вспоминал Джон. – Я хорошо помню, что на ней было черное пальто. У меня не было сил смотреть на нее, и я вышел в сад. Я продолжал любить ее, но это меня не касалось. Быть может, это была обыкновенная трусость. Но я хотел заставить замолчать все свои чувства, все эмоции». Вероятнее всего, в тот раз она получила хорошую взбучку, поскольку, когда Дайкинс напивался, он становился буйным. Сестра вместо утешения осыпала ее градом упреков, и Джулия стрелой вылетела на улицу. Старшая кузина Джона Лейла Харви была в тот день дома. Она вспоминает, как смутилась, когда Мими в присутствии Джона обрушилась на Джулию со словами: «Ты недостойна быть матерью этого ребенка!»