Я получил полное моральное удовлетворение, поскольку оказался совершенно прав: с утра в среду на нас обрушились все силы ада. Поднявшись раньше обычного, я позавтракал, просматривая попутно свежий номер «Нью-Йорк таймс».

Я показал Фрицу объявление Вульфа, что если и было ошибкой, то небольшой. Так или иначе позже он все равно увидел бы его.

— Во что же оно обошлось, Арчи? — спросил он чуть ли не дрожащим голосом.

Когда Вульф не работает, бедный Фриц опасается, что мы находимся на пути в приют для бедняков, и что особняк из бурого известняка будет конфискован и продан за долги.

— Успокойтесь, — сказал я, приканчивая завтрак. — Ведь это всего лишь деньги, а вам известно, сколь легко он их зарабатывает, когда находится в соответствующем настроении.

Направляясь с третьей чашкой кофе в руках в кабинет, я слышал, как Фриц что-то бормочет по-французски. Я посмотрел на часы. Семь пятьдесят четыре, и пока ни единого звонка. Но менее чем через три минуты, после того как я угнездился за столом, телефон пробудился. Самой ранней пташкой оказалась женщина — репортер из Ассошиэйтед Пресс, которая с ходу заявила, что желает знать во всех деталях, что происходит. Пришлось ей объяснить: открытое письмо говорит само за себя, и Ниро Вульф к нему в настоящее время ничего не может добавить. Она проявила настойчивость, но я и сам могу быть дьявольски упорным, когда это требуется. Мне удалось избавиться от нее менее чем за четыре минуты.

На следующие три часа трубка просто приросла к моему левому уху. Я вел учет звонков — их оказалось тридцать два, и большая их часть была вполне предсказуема: три информационных агентства, включая Рейтер, четыре телевизионных канала, семь радиостанций, «Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк пост» «Нью-Йорк дейли ньюс», «Виллидж войс», «Вашингтон пост», «Бостон глоб», лондонская «Таймс», «Нью-суик» и несколько других изданий, включая три газеты самого Макларена. Две телевизионные команды прибыли к нашим ступеням, чтобы запечатлеть Вульфа, но Фриц запер дверь, и ребятам пришлось утешиться съемкой общего вида нашего дома.

Все звонки от средств массовой информации строились более или менее по одному образцу. После того как я заверял собеседника в том, что уполномочен выступать от имени Ниро Вульфа, который в настоящее время абсолютно недоступен, следовала примерно такая беседа.

РЕПОРТЕР. Что затеял Вульф? Ищет покупателя для «Газетт» или намерен приобрести ее сам?

АРЧИ ГУДВИН. Вы читали объявление? Там абсолютно четко изложены его мотивы.

РЕПОРТЕР. Потенциальные покупатели уже вступали с ним в связь?

АРЧИ ГУДВИН. Как они могли это сделать? Наша линия все время занята людьми вроде вас.

РЕПОРТЕР. Макларен вам не звонил?

АРЧИ ГУДВИН. Пока идут звонки только от средств массовой информации — печатных и электронных.

РЕПОРТЕР. Сколько стоило объявление?

АРЧИ ГУДВИН. Никаких комментариев.

РЕПОРТЕР. Имеются ли некие лица или организации, которых Вульф предпочел бы видеть собственниками газеты?

АРЧИ ГУДВИН. Нет.

РЕПОРТЕР. Каков интерес в этом деле для самого Вульфа?

АРЧИ ГУДВИН. Полагаю, вы читали объявление. Он не ссорился с мистером Маклареном. Никогда не встречался с ним. Мистеру Вульфу просто не нравится; стиль издаваемых Маклареном газет.

РЕПОРТЕР. Что ему в них не нравится?

АРЧИ ГУДВИН. Перестаньте — мы зря тратим время, мое и ваше. Вульф ясно изложил свою точку зрения в «Таймс». Прочитайте открытое письмо еще раз.

Конечно, беседы отличались одна от другой, но эта, с репортером местного телевизионного канала, представляется мне довольно типичной. Создается впечатление, что некоторые просто не умеют готовить домашние задания.

Были конечно, и другие, более интересные звонки. Например, от Лона Коэна.

— Арчи, Бога ради скажи; что затеял Вульф? Почему ты мне раньше ничего не сказал? Почему…

— Та-та-та… Давай по вопросу за раз. Относительно того, что затеял мой босс, ты с таким же успехом можешь гадать, как и я. Но мне кажется, что он не хочет, чтобы кто-то, и в первую очередь Макларен, прихватил вашу газету. Тебе я ничего не сказал потому, что имел четкие директивы, которым предпочел следовать, дабы не лишиться жалованья. Ты знаешь, как это бывает.

Лон утешился только после обещания информировать его как можно полнее, конечно, с учетом инструкций, полученных от Вульфа. Но сейчас он получил от меня для своей «Газетт» не больше, чем остальные. Приказ есть приказ.

Еще один интригующий звонок— все звонки подобного рода пошли после того, как схлынул интерес прессы, — последовал из приемной Хэрриет Хаверхилл. Мадам изъявила желание увидеть у себя Вульфа. Затем позвонил человек по имени Карлтон и с британским прононсом, достойным телевизионной передачи «Театр шедевров», заявил, что выступает от имени Яна Макларена, который, как выяснилось, также требует аудиенции. Обоим страждущим свидания я пообещал перезвонить. Что касается потенциальных покупателей, то их список оказался чрезвычайно кратким и включал издателя нескольких маленьких газет на севере штата Нью-Йорк и торговца скобяными изделиями из Нью-Джерси, с детства мечтавшего издавать газету. Обоим я сообщил, что мы свяжемся с ними, забыв при этом уточнить — когда.

Утро оказалось настолько безумным, что шум лифта, спускающегося из оранжереи, застал меня врасплох. Вульф вошел в кабинет с прекрасной кистью одонтоглоссума, которую он, прежде чем усесться в кресло, поместил в вазу.

— Доброе утро. Арчи. Надеюсь, вы хорошо спали?

— Я бодрствую так давно, что забыл, что такое сон. Последние три часа превратились в цирк. Пока вы завтракали в своей комнате и развлекались с цветочками, Фриц и я держали оборону от четвертой власти. Это превзошло мои самые худшие ожидания.

Вульф ничего не ответил, сосредоточив все свое внимание на утренней почте, большая часть которой была не чем иным, как начинкой для мусорной корзины.

— О'кей! Можете игнорировать меня, если желаете! — взорвался я. — Но к вашему сведению, с восьми часов утра было более тридцати звонков, к тому же две группы телевизионщиков чуть не сорвали с петель дверь, желая проинтервьюировать вас. Кстати, только что звонили из «Шестидесяти минут». Они желают подготовить материал о великом Вульфе. Я ответил, что мы подумаем. Давайте смотреть правде в глаза. Вы в моде. Горячее блюдо. Душка средств массовой информации. Следующее предложение будет полным апофеозом — фотография и заглавная статья для «Пипл».

Вульф содрогнулся.

— К дьяволу! Докладывайте.

— Получайте всю лавину, — сказал я и перечислил все звонки, пересказав мои ответы на них.

Вульф слушал меня с закрытыми глазами. Когда я закончил, он мрачно сказал:

— Прежде всего мы встретимся с миссис Хаверхилл. Желательно сегодня во второй половине дня. Затем с мистером Маклареном, если он в Нью-Йорке. Спросите, не сможет ли он прийти сегодня вечером. Не может сегодня, тогда — завтра.

— Вы были правы, когда сказали вчера, что они оба позвонят. На чем зиждилась ваша уверенность?

Вульф поднял ладонь. — Как они могли не позвонить? Хочет миссис Хаверхилл продать газету или нет, она просто не может не поговорить со мной. Она оказалась бы очень плохим руководителем компании, если бы не попыталась выяснить, чего я хочу. Что же касается мистера Макларена, то я встал на его пути, а он не из тех, кто с легким сердцем переносит вмешательство в свои дела. Он просто обязан встретиться, чтобы оценить меня и решить, как далее со мной поступать. Он процветает только в борьбе, обожает встречать грудью вызов, и я ему таковой бросил. Вам не составит никакого труда добиться их визита к нам.

Я был готов доказать Вульфу, что он не прав, и тут же перезвонил в приемную миссис Хэрриет Хаверхилл. Та же женщина, с которой я говорил ранее — возможно, личный секретарь миссис Хаверхилл, — была очень недовольна, когда я сообщил, что мистер Вульф никогда не покидает дом по деловым вопросам.

— Прошу прощения, — сказала она, — но во второй половине дня миссис Хаверхилл будет очень занята и вряд ли сможет отлучиться из здания редакции.

— Крайне сожалею, — произнес я, — но о встрече просила миссис Хаверхилл, и если она действительно хочет увидеть моего босса, то это произойдет на его поле. В противном случае рандеву не состоится. Мистер Вульф свободен с двух тридцати до четырех.

Секретарь попросила меня подождать, и через несколько минут я услышал произнесенный ледяным тоном ответ:

— Миссис Хаверхилл говорит, что приедет в три часа. Пожалуйста, сообщите адрес.

Дама потеряла лицо, случилось то, чего так опасаются личные секретари. И чтобы хоть немного отыграться, она затеяла возню с адресом. Я вежливо назвал место нашего обитания и не менее вежливо поблагодарил ее. Однако она не растаяла.

Обеспечить визит Макларена оказалось совсем не трудно. Когда я набрал его нью-йоркский номер, утомленный женский голос спровадил меня к знакомому мне типу с британским прононсом. Мистер Карлтон сказал, что мистер Макларен будет весьма рад нанести нам визит сегодня вечером. Я повесил трубку и повернулся к Вульфу, укрывшемуся за книгой.

— О'кей. Мы имеем Хаверхилл в три, а Макларена в девять. Вы выбили два из двух. Думаю, теперь вы хотите, чтобы я позвонил в «Шестьдесят минут» и назначил время визита их команды.

В ответ я получил именно то, что и ждал, — ледяное молчание.