— Привет, мама, — улыбнулась с порога Маргарита.

— Cara mia! — придирчивым взглядом посмотрела на них Валентина, всплеснув руками, — Мадонна миа, что за вид у вас, дети? Вы, что — со шпаной местной что-то не поделили?

— Ну… можно сказать, и так, — девушка быстро чмокнула мать в щеку, и вся компания, пряча нервное напряжение за приветственными улыбками, поспешила проследовать в свои комнаты.

— Приводите себя в порядок и садитесь ужинать, — Маргарита знала, что, когда мать начинала говорить таким тоном, то спорить с ней было бесполезно, — И о чём вы только думали? Ладно, эти безрассудные подростки, но вы, — Валентина обратилась к Джеку и Джонни, — куда смотрели? А дальше что — разбирательства с полицией?

— Не беспокойтесь, мадам — на настоящий момент конфликт исчерпан, — заверил женщину Джек, пытаясь уйти от нежелательного разговора, ему было неприятно ощущение отчитываемого провинившегося школьника.

— Ох, — покачала головой Валентина, — очень на это надеюсь. Мы с Шарлем улетаем на симпозиум — как мне теперь ехать, когда на сердце у меня неспокойно за вас?

— Мам, — Маргарита попыталась успокоить мать, — честно, всё в порядке.

— Ну, хорошо, если ты так уверяешь, — вздохнула Валентина, — Только постарайтесь не разнести дом и не впутывайтесь в неприятности, — Валентина поцеловала дочку в лоб.

— Обещаю, мама, — слегка улыбнулась Маргарита, скрестив пальцы за спиной: как же она не любила врать матери, ведь всё равно мать всегда видела её насквозь. Даже, если они все будут твердить в один голос, то кто им поверит, что демоны существуют, и уже послали за ними своего киллера?

Когда Валентина вышла, Джек налил себе виски и достал пачку сигарет:

— Мне определённо нужно выпить и закурить. Кто-нибудь ещё будет? — предложил он, окидывая взглядом сидящих.

— Спасибо, но нет, — отклонили предложение Питер и Этьен.

— Что, никто не составит мне компанию? — молодой хирург вопросительно посмотрел на Джона.

— А я, пожалуй, не откажусь, — кивнул головой Джон, — Блин, щиплет же, — покривился он, когда Маргарита попыталась обработать перекисью раны на его лице.

— Что, очень больно? — обеспокоенно спросила Маргарита.

— Твои слова и твоя забота — самый лучший бальзам на мои раны. Ради этого, я готов вытерпеть всё, что угодно, — Джон поднял на неё свои глаза.

— Разреши помочь, — Даниэлла провела рукой по лицу парня, и раны начали затягиваться, пока совсем не исчезли.

— Спасибо, — улыбнулся он, — Это тоже часть твоего дара. А теперь представь, что все раны и ссадины заживают на телах твоих друзей.

Даниэлла закрыла глаза, и необыкновенное тепло переполнило всё её тело, и, словно расплескавшись, заполнило собой всё пространство.

Маргарита с удивлением посмотрела на свои руки — на них снова не было ни единой царапины.

Джастина, Ева и Эллен ошеломленно смотрели то друг на друга, то на Даниэллу.

Джек дотронулся до своего лица — к его сожалению, шрамы ни куда не исчезли.

— Прости, приятель — не эти, — развёл руками Джон.

— А дара ли? — вздохнула Даниэлла, — Что ж, спасибо, что показал границы наших возможностей. Зачем тогда мне такая сила, если я не могу столь малого, — она бессильно опустилась в кресло, — И как нам теперь жить с этим даром? Что же будет с нами дальше?

— Вы должны подчинить свои силы, и не позволить им подчинить вас. Это трудно понять, не прочувствовав.

— А ты объясни им, — Джек скрестил руки на груди, прислонившись к стене, — вдруг поймут. Они же не совсем несмышленые, в конце концов.

— Вам будут подвластны силы природы и стихии, потоки энергий, телекинез, левитация и эмпатия. Твоя сила, Даниэлла, способна как исцелять, так и уничтожать, как созидать, так и разрушать. Маргарита, твоя сила в пламени пирокинеза — от огня свечи и камина, от тепла домашнего очага до неукротимого пожара. Джастина, твоя сила — электричество, от молний до бытовой электротехники. Питер — дитя природы, ты научишься понимать язык животных, будешь управлять силой самой земли. Ева, твоя сила — метеокинез, тебе подчинится погода и вода — от самой малой капли до бушующего потока. Эллен, ты управляешь воздушными потоками, звуком и фотокинезом. Этьен, мастер иллюзий. Дэн, твоя сила в управлении потоками энергии. Когда вы там, в катакомбах, взывали о защите, слова пришли сами — это в вас говорило ваше прошлое, души, некогда принадлежавшие великим воителям, Хранителям и защитникам Земли. Но, вы не слишком удивлены вашей силой, я смотрю, — улыбнулся Джон.

— О! Ты имеешь дело даже не с «поколением „Пепси“», а с поколением аниме и манги, — пылко заявила Маргарита.

— В смысле? Не понял? — откровенно удивился парень.

— Ох, кому что, а им всё мультфильмы да комиксы, — испустил глубокий вздох Джек, — Смотри, сейчас они ещё лекцию на тему прочтут с наглядными материалами, — добавил молодой хирург, улыбнувшись.

— Ай, тебе бы стоило уважать культуру твоей родины, — выразила своё несогласие Даниэлла.

— Да я и уважаю. Я только хотел сказать, что вы уж слишком увлекаетесь, — попытался оправдаться Джек.

— Мы, выросшие на фантастических сериалах и анимации страны восходящего солнца, мало чему уже удивляемся. Возможно, даже где-то в глубине души, мы мечтали о чём-то подобном. Эйфория от осознания собственной значимости скоро пройдёт, но, сколько раз мы представляли себя на месте героев книг и фильмов, — вдохновенно разглагольствовала Даниэлла.

— Да поймите же вы — это вам не компьютерные игры, где можно сохраниться перед боем, это вам не «Lineage», не «Final Fantasy», — прервал её горячую тираду Джон.

— И давно это ты стал знатоком видеоигр? — поинтересовался Питер.

— Не так давно, и не то, чтобы знатоком… — загадочно протянул парень.

— Ты в них веришь? — доктор пристально посмотрел на Джона, — Ты, кто назвался их учителем?

— Как в самого себя, — уверенно ответил Джон.

— Ладно, мы отвлеклись от темы, — нетерпеливо напомнил Джек.

— Я очень виноват перед вами, — Джон убрал волосы с лица, его взгляд был напряженным и печальным, — Теряю форму. Старею, что ли? Солнцем золотым был под небом синим — мой вчерашний день, ну, а что же ныне? — мрачно продекламировал он.

— Если такова наша судьба, если о нас уже всё равно стало известно, то не этот демон, так другой, не сегодня, так завтра… — тихо произнесла Даниэлла.

— Нам стоит возобновить тренировки, — задумчиво произнёс Джон, — Кто знает, когда ждать следующего нападения. И силами своими вы должны уметь управлять. Защиту ставить получилось — прекрасно, но, вам нужно научиться и атаковать.

В это время в раскрытое окно столовой влетел уже знакомый сокол.

— А оперативно у вас там работает почта, — искренне усмехнулась Джастина, — куда уж нашему e-mail-у.

— Ты принёс ответ, Азраэль, — Джон отвязал послание от лапы птицы и бегло прочёл его.

— Ну, что же там? Что пишут? — с неподдельным интересом полюбопытствовала Маргарита.

— Начинаются турниры — период перемирия, так что три месяца спокойствия у вас есть, с чем всех нас и поздравляю, — Джон скрестил пальцы рук на лбу и тяжело вздохнул, — Чёрт, это же так мало — что мы успеем? Зато, нас посетит кое-кто, кто покажет настоящий мастер-класс.

— И как же мы всё это потянем? — спросила Джастина, — Нам ещё выпускные экзамены предстоят.

— Так, значит я завтра же утром позвоню тёте и попрошу её задействовать свои связи, чтобы нам разрешили сдавать экзамены вместе с Маргаритой, — предложила златокудрая.

— Спасибо, дорогая, — Маргарита обняла подругу, — Это было бы просто замечательно.

— Ещё нам бы не помешало снять помещение для тренировок, — добавил Питер.

— Резонно, — согласился Джон, — А после выпускного мы отправимся в Небесный град. Мои друзья помогут защитить вас.

— Интересно, какой он, этот Небесный Град? — Маргарита взяла в руки чашку с кофе, и от, уже начавшего остывать, напитка снова поднялся пар и распространился бодрящий аромат, — Дивный и блистательный?

— В разные времена и разные народы называли его по-разному: Олимп, Асгард, Меру. Наука, ушедшая далеко вперёд от вашего понимания, сродни магии. Это сложно описать словами — это нужно увидеть своими глазами. И вы сами всё увидите в своё время.

Маргарита подпёрла голову ладонями, закатила глаза и глубоко вздохнула.

— Придётся запастись терпением, — нехотя согласилась Джастина, — Кто-нибудь, подайте, пожалуйста, молока для кофе.

— Прошу, подруга, — Даниэлла повела рукой, и молочник медленно пододвинулся ближе к Джастине.

— Мучас грасиас, — подмигнула Джастина.

— Ох, ну что вы, в самом деле? — покачал головой Джон, — Как дети малые, честное слово. Я тут распинаюсь перед ними битый час, а они молочники двигают.

— Так, а что это у вас за полуночная сходка? — в дверях, в любимой пижаме с медвежатами, появилась Розалинда в обнимку с большим плюшевым медведем.

— И тебе вечер добрый! Иди сюда, принцесса, — Джон хлопнул себя по колену, — Чаю хочешь?

— Угу, — она закивала головой, устраиваясь по удобнее на коленях Джона.

Даниэлла взглядом указала на девочку, Джон утвердительно кивнул и приложил палец к губам в знак молчания.

И уже совсем скоро Джон со всей серьезностью подошел к вопросу тренировки своих новоиспеченных подопечных.

Мало кто из них знал, что этот молодой человек слыл мастером практически всех известных единоборств, и все свои знания и всё своё мастерство он старался передать ученикам:

— Марго, ты чего? Посмотри, где рука? Как ты фехтуешь? Где рука? Как работает кисть? Выводи свою рапиру из линии прямого удара… Не западай кистью. Смотри на меня! У тебя в руках не кочерга, не сковорода, а благородное оружие! Представь, что сейчас перед тобой — враг! Хоть бы разозлилась, что ли, — негодовал Джон, на тренировках он, будто преображался — не было весёлого и обаятельного балагура, а был требовательный и жесткий наставник.

Она отбросила рапиру на пол и сняла маску:

— Знаешь же, что это — не моё! Зачем мучаешь меня?

— Ты надеешься на свою магию? А что ты можешь без неё-то? Малявка! Ты хоть на что-нибудь способна? — закричал Джон, — Я ещё не отпускал тебя! Подними и продолжай!

Она подняла рапиру:

— O, оui?! Ах, я ни на что не способна? — она была полна решимости, — Хочешь проверить?

Миниатюрной девушке приходилось быть более поворотливой и проворной. Он атаковал, она парировала и пыталась атаковать в свою очередь — неизвестно, сколько ещё мог продолжаться этот странный танец.

Наконец, на лице Джона появилась улыбка. Он остановился, потом подошел и обнял её. Его удовольствие от поединка было очевидным:

— Теперь гораздо лучше. Браво! Тихоню-Маргариту бойся на все триста шестьдесят градусов. Не позавидую тому, кто попадёт тебе под горячую руку, дорогая, — прокомментировал он, — Прости, что пришлось кричать на тебя, но, ты сама вынудила меня.

Девушка опешила:

— Так… ты…

Он рассмеялся:

— Господи, а ты что подумала?… Пойми же, сумасбродочка моя, я хочу, чтобы, когда какой-нибудь демон захочет в следующий раз напасть на вас, вы были готовы. Я не смогу быть с тобой двадцать четыре часа в сутки, как бы мне этого не хотелось, чтобы защитить тебя. Я хочу, чтобы ты и сама смогла постоять за себя.

— Ты считаешь?… — испуганно спросила Марго.

— Я надеюсь, что вас минует чаша сия… — серьёзно произнёс Джон, — Питер, прошу. Маргарита, пока можешь отдохнуть.

В один лёгкий прыжок Питер оказался в центре бывшего подсобного помещения, которое они сняли для своих тренировок. Джон протянул ему рапиру.

— А теперь — к оружию.

— Опять? Драться с тобой? — Питер устало опустил плечи.

— Не сутулься! — прикрикнул Джон, — Слушай, парниша, мы работать будем или языками чесать?

— Но… — Питер попытался было возразить.

— Рапиру держи крепко, но, в то же время, нежно, словно обнимаешь женщину — она ведь тоже женского рода. Оружие должно стать одним целым с тобой, продолжением твоей руки.

Питер несколько раз взмахнул рапирой, чтобы привыкнуть к ней, и встал в позицию…

Атака последовала незамедлительно. Он парировал и атаковал в свою очередь. Джон отбил и сделал прямой выпад. Питер отбил, сделал финт и атаковал. Очень скоро стало ясно, что Питер совсем неплохо владеет оружием. Минут через пятнадцать Джон уже улыбался — обычно ему хватало этого времени, чтобы победить противника. Через двадцать минут на его лице появилось изумлённое выражение. Они двигались настолько легко, будто сама сила притяжения перестала царить здесь.

— Молодец, — улыбнулся Джон, — А где же сестричка наша запропастилась? Снова опаздывает? — недовольно поморщился он, набирая на телефоне гневную смс.

— Восемь часов утра… Джонни, ну, какого! Будить в такую рань в выходной! — зевая и потягиваясь, в гараж вошла заспанная Даниэлла, — Вот она — я, было бы из-за чего психовать, — мило улыбнулась девушка.

— Ах, прости! Прости, я забыл, что у тебя утро выходного дня начинается после обеда, — язвительно заметил парень, — Я, конечно, человек понимающий, но, не лучше ли вам с доком ночевать тут — это не то, что в комнате в полной народа квартире: тепло, уют, спокойствие, интимчик тот ещё… Опять же — опаздывать не будешь.

— Джон!!! — девушка поправила, — Не поучить ли тебя манерам, мистер?

— И откуда такая бравада? А ты иди и проучи меня, — поманил он её.

— Как скажешь, Бр-р-ратишка, — хищно ухмыльнулась Дэни, одной рукой словив брошенную Джоном рапиру, другой надевая защитную маску, — Но, чёрт возьми, десять лет занятий гимнастикой — так просто я не сдамся! — и девушка его не разочаровала своей физической формой, несмотря на приступ утренней лени.

Очередной поединок на рапирах закончился, девушки отсалютовали друг другу и сняли маски: по плечам одной из них рассыпались каштановые кудри, а по плечам другой — золотистые локоны… Джастина улыбнулась:

— Учти, Дэни, ты сегодня победила, но это случайно — просто, я сегодня немного не в форме. В следующий раз я буду подготовлена лучше, и уж тогда спуску тебе не дам.

— Случайность — частный случай закономерности, — спокойно заметила Даниэлла, — Идём переодеваться.

Жизнь, однако, шла своим чередом, и в ней, кроме тренировок и подготовки к выпускным экзаменам, было место и романтике, и простым радостям жизни, как, например, поход в кинотеатр.

И вот, как-то вечером, возвращаясь с вечернего киносеанса, Джон и Маргарита практически были атакованы, приставшей к ним, немного нагловатой, очаровательной юной особой лет четырёх от роду:

— Дядь, а дядь, купи мороженое, — ребёнок изобразил самую невинную улыбку.

Молодая пара остановилась взглянуть на этого маленького ангела: у неё были ярко-синие глаза, длинные вьющиеся русые волосы, заплетенные в две косы, милое личико было испачкано грязью; ребёнок был одет в простую футболку и старые потрёпанные джинсы…

Парень порылся в бумажнике и дал девчушке купюру:

— Вот, возьми — купишь себе, какое сама захочешь.

Он присел перед девочкой на корточки:

— А что это такая симпатичная маленькая девочка делает одна ночью в большом городе? Ты потерялась? Где твои родители?

— Я не знаю своих родителей, — буркнула девочка, опустив голову и нервно шаркая ногой по асфальту, — Меня оставили на ступенях приюта. Теперь я живу сама по себе.

— И ты сбежала из приюта? Тебя там обижали? — Джон пытался поймать её взгляд, но она упорно изучала лишь носки своих кроссовок.

— Я не откровенничаю с незнакомцами, — наконец, она подняла голову.

— Меня зовут Джон, а тебя? — парень протянул ей руку.

— Аделина, — девочка, встречно, предложила свою маленькую ладошку.

— Вот мы и знакомы, — улыбнулся он, — А это — Маргарита.

— Ага, понятно… — Адель внимательно посмотрела на девушку, для четырёхлетнего ребёнка, у неё был очень осмысленный взгляд, что несколько озадачивало, потом протянула худенькую ручку, — Приятно познакомиться!

— Ну, я думаю, что Марго, в доме которой мы сейчас живём, не будет против, если мы пригласим тебя принять душ и накормим вкусным ужином, — Джон повернулся к Маргарите, — Надеюсь, ты не будешь ревновать?

В ответ, девушка широко улыбнулась. Она смотрела и не могла поверить — это же та самая девочка из её видения будущего. Совершенно точно. И зовут её именно Аделина.

— Вы серьёзно?!!! — девочка бросилась на шею парню, от чего тот чуть не прослезился, глядя на слезинки в глазах Аделины…

С каким умилением наблюдала за ними Маргарита — она закрыла лицо ладонями, сдерживая слёзы.

— Полетел, полетел самолётик, — парень взял девочку за талию и закружил над головой. Аделина звонко рассмеялась.

Джонни ущипнул Адель за нос:

— А теперь идём домой.

— А вы женаты? У вас дети есть? — хитровато сощурившись, спросила Аделина.

Он почесал затылок:

— Пока не женаты. И, знаешь, я бы не отказался от миленькой маленькой дочурки, — парень послал Маргарите игривый взгляд и вернулся к девочке, — А почему это столь юную особу интересуют такие вопросы?

— Да, так… — Аделина убрала руки в карманы брюк и подняла голову, посмотрев на яркие звёзды над её головой, — Вы мне понравились, и я тут подумала — не нужен ли вам хорошенький маленький ребёнок? Вы бы могли меня удочерить… — Адель опустила глазки.

Джон рассмеялся:

— Такой забавный ребёнок! Сейчас идём к нам, а утром поговорим.

Внезапно, за спиной Аделины появилось странное безликое аморфное нечто…

— Марго, уводи девочку! Уходите!!! — Джон хотел оттолкнуть Маргариту и Аделину в переулок, но девочка осталась стоять на месте, словно парализованная.

— Я не позволю обижать моих новых друзей! Единственных, отнесшихся ко мне с добротой и любовью! — глаза Адель загорелись странным светом, а вокруг демона появилось огненное кольцо… — Не в этот раз!

Как и появился из ниоткуда, так он и исчез в никуда, растворившись в пространстве невесомой дымкой.

Джон и Маргарита были просто ошарашены.

— И давно у тебя такая сила?! — в один голос спросили они.

— Не знаю, — Аделина пожала плечами, — она со мной, сколько себя помню… Правда, раньше она приносила всем одни только неприятности…

— Так вот почему ты сбежала, да? — Джон взял её за руку.

— Меня все боялись. Считали ведьмой, — с горечью в голосе произнесла она, — Вы теперь тоже боитесь меня?

— А должны? — спокойно улыбнулся он, — Марго, покажи ей.

Девушка раскрыла ладонь — в руке у неё был настоящий огонь. Джон накрыл её ладонь своею, потом повернул руку — и вот уже пламя плясало на его ладони. Джон сжал кулак, а когда раскрыл руку снова, то, от огненной стихии в миниатюре, остался только лёгкий дымок:

— Видишь, мы такие же, как и ты. Нам ты можешь доверять, — Джон положил руки девочке на плечи, — Больше нет твоего демона обиды и боли. Кем бы ни были твои родители, я уверен, что они хотели лучшего для тебя.

— А у вас? То есть, как вы? — вопросительно посмотрела Аделина.

Он щёлкнул Адельку по носу:

— Домой! Домой! Об этом поговорим после.

Вернувшись поздно, когда почти все обитатели дома уже спали, они втроём тихонько, как мышки, пробрались на кухню.

— Поможешь девочке искупаться? А я посмотрю, что есть интересного в холодильнике, — скорчил рожицу Джонни.

— Хорошо, — кивнула Маргарита, — Аделька, иди в ванную, а я сейчас подойду — вторая дверь сразу налево, свет включится автоматически.

Джон обнял девушку за плечи:

— Как тебе Аделина? Покорила меня девочка. А её сила? Ты это видела? Воспламеняющая взглядом! Как у неё развевались волосы и горели глаза! Настоящая маленькая ведьмочка. Я хочу взять над ней опеку, заботиться, воспитывать её… У каждого ребёнка должны быть дом и семья. Я хочу дать ей всё, что не дал мне мой отец…Ты одобряешь?

— Мне тоже понравилась Аделька. Надеюсь, ты понимаешь всю серьёзность этого шага, — задумчиво произнесла она, — Нужно будет связаться с приютом. Будет нелегко — вся эта бюрократическая волокита… Тебе нужна будет помощь…

Он не дал ей договорить, накрыв её губы своими:

— Спасибо за понимание, родная, — улыбнулся он, — Да, возможно, наша жизнь не будет тихой и безмятежной, но, что ждёт этого ребёнка? Кто поймёт её и поможет ей лучше нас? — потом шаловливо подмигнул, — И, знаешь, про маленьких дочурок — это я совсем не против, чтоб ты знала — на будущее, когда решишь, что готова. Просто знай, что тебе не стоит волноваться — я всегда поддержу тебя. Уверен, что они будут такими же очаровательными, как и ты.

Сыто накормленную и чисто вымытую Аделину уложили «баиньки» в комнате для гостей.

Под утро пошёл дождь. Испугавшись грозы, Аделька переместилась к Джону с Маргаритой.

Это надо было видеть! Спящее семейство…

Было около десяти часов утра. Маргарита ощутила аромат кофе и, потянувшись, открыла глаза.

— Доброе утро, счастье моё! — улыбнулся Джон и поцеловал её.

— Доброе утро! — прошептала Маргарита, обнимая парня.

— А кто это у нас такой просыпается? Ой, а чьи это глазки открываются? — он потрепал чёлку девочки.

— Это я — ваша доча! — улыбнулась Адель.

И это утро подарило новый прекрасный солнечный день:

— О! — непроизвольно улыбнулся Джон, — Чудно выглядишь, прелесть моя! Мужская рубашка на женщине, равно, как белый флаг на сдавшейся крепости.

— Ну, пусти уже, пусти, — девушка в шутку пыталась отбиться от его объятий, — Я сейчас вернусь, а вы пока позавтракайте.

Выходя из комнаты, в рубашке Джона поверх нижней рубашки, Маргарита столкнулась с Джеком:

— Доброе утро, братик! — девушка растянула улыбку от уха до уха.

— И тебе доброе утро, сестричка! — взаимно улыбнулся молодой хирург, — Вижу, у вас любовь цветёт и пахнет. Тут, я думаю, вы сами разберётесь — чай, не дети малые… Кстати о детях — вы ж хоть предупредите, когда меня дядей сделать соберётесь, а? Передай только Джону, чтобы он бросил привычку курить в постели — мало ли чего…

— А я уже бросил, — послышалось из-за двери, — При детях вообще не курят.

— Это как понимать? — удивлённо поднял брови Джек.

В ответ Маргарита от души засмеялась:

— Насчёт дяди — это ты почти в самую точку попал!

— В смысле? Уж не хочешь ли ты сказать, что… — Джек испытывающе посмотрел на сестру.

— Я хочу тебе кое-что показать! Ну же, идём! — она взяла брата за руку и повела в комнату.

Когда открылась дверь, он был добит окончательно:

В это утро Аделине впервые за всю её жизнь принесли завтрак в постель, и сейчас они вместе с Джонни весело уминали рисовую кашу с сосисками и салатом, гордо названным им «Эскадра кораблей-помидоров во льдах айсбергов-огурцов». Настоящие «Алые паруса»!

— Что это? — тихо спросил Джек, — То есть, я хотел спросить — кто это?

— Наш с Жаном ребёнок, — невозмутимо заявила Маргарита, — И имя у неё такое же милое, как и она сама.

Доктор выразительно прокашлялся, удивленно глядя то на неё, то на мужчину с ребенком.

— Мы нашли девочку вчера вечером… у неё никого нет в целом свете… Надо же было ребёнку где-то ночевать, не оставлять же её на улице. Вот, мы и взяли её с собой, — объяснила девушка.

Джек хлопнул себя по лбу и рассмеялся:

— Чего только не бывает! А я уже подумал, что сошёл с ума!

— Посмотри, как они милы! Думаю, и вы полюбите эту кроху! Кстати, у неё есть сила воспламенять взглядом, — добавила Марго.

Джек только развёл руками — а что ещё тут можно было сказать…

— Учти, пацан, если эта малышка будет отвлекать тебя от невесты, — погрозил он, намекающе прищурив глаза, — я её с васаби съем и не подавлюсь, ясно?

— Угу! Пацан учёл, — закивал Джон, а прожевав, добавил, — Не бойся, Адель — это дядя Джек так шутит. А вообще он добрый, когда спит … в объятиях тёти Даниэллы… — вовремя увернувшись от запущенной в него доктором подушкой.

— И, между прочим, — как бы, невзначай, вставила Маргарита, — Я бы совсем не против стать тётей — подумайте над этим.

— А вы не забывайте, что это — человек, живой, из плоти и крови, а не кукла, — серьёзно заметил молодой хирург, — Это не щенок и не котенок, которых ты охапками приносила с улицы, когда была в возрасте Аделины, пусть маленькая — но это уже личность.

— Люди, ау! Ау, же! И куда все подевались? — послышался голос Даниэллы.

— Мы тут, Солнышко, — позвал её Джек, — в комнате Марго и Джона.

Девушка зашла в комнату, и далее последовала немая сцена…

— Спокойно, милая, дыши глубже, — Джек похлопал её по плечу, — Хочешь печеньку?

— Бонжур, молодые люди! — проводив мужа в офис, по лестнице поднималась Валентина, — Что послужило поводом к такому бурному обсуждению с утра пораньше?

— Мам… — Маргарита выступила вперед, сразу перейдя к главной информации, — Мама, ты только не волнуйся! Ты представляешь, мы встретили вчера такую особенную девочку… — смущенный ребенок испуганно выглядывал из-за юбки Маргариты, а девушка держала её за руку, чтобы девочка чувствовала её, — Ты только взгляни на неё — разве она не чудесная? Ты удивишься, насколько она смышленая и необыкновенная. И она нуждается в любящей семье.

— Не скрою, что я не против понянчить внуков, но не так скоро, — женщина тепло посмотрела на Аделину и вопросительно — на Джона и Маргариту, — Это так внезапно.

— Это была моя идея, мадам, — без тени сомнения ответил на это Джон, — Поверьте, с нами девочке будет лучше, чем с кем-либо. Насчет материальной стороны не волнуйтесь, это меня ни сколько не обременит.

— Как легко у вас всё решается, молодой человек, — Валентина задумчиво покачала головой, — Это не товар в магазине — обмену и возврату не подлежит в случае чего — взяв на себя ответственность один раз, её придется нести всю жизнь. Вы к этому готовы? Я спрашиваю обоих. Можете прямо сейчас не отвечать, хорошо подумайте, — она выразительно посмотрела и подала девочке руку, — А мы с тобой, детка, пойдем пока погуляем с собачками и купим вкусное мороженое. Хочешь пойти с тетей? — Адель улыбнулась и протянула свою маленькую ладошку из-за спины Маргариты.

— Я готов ответить вам прямо сейчас, мадам, — не растерялся с ответом Джон, — Меня учили, что мужчина должен отвечать за свои слова, и этим я руководствуюсь в своей жизни, и даю только те обещания, которые намерен выполнить.

— Ладно говорите, месье, — мать Маргариты положительно кивнула головой, — Вы создаете впечатление человека надежного, если ваши слова не расходятся с делом, то Маргарите повезло с мужчиной.

— Смею надеяться, что ни ей, ни вам не придется разочароваться во мне, — улыбнулся мужчина.

— Возможно, вы и правы, — улыбнулась в ответ Валентина, — Мы все настолько опекали Маргариту, что боюсь, она не очень приспособлена к жизни, и такой опыт, возможно, даже пойдет на пользу.

— Аделька, не бойся — это моя мама, — пояснила Маргарита, и девочка внимательно посмотрела на женщину, — Поможешь ей? Собакам скучно всё время находится в доме, им хочется побегать на свежем воздухе. Это очень ответственное поручение, от этого зависит, будут ли они здоровыми и довольными, — Аделина в ответ кивнула:

— Мама… Мама — это хорошо, — с серьезным видом пробормотала малышка, потом повернула свою белокурую голову к Маргарите и задала такой вопрос, на который сразу ответа не нашлось, — А у меня тоже будет мама? — Маргарита крепко обняла её, уже приняв решение сделать этого ребенка счастливым, а Валентина и сама чуть не расчувствовалась, признав, что не захочет отпускать девочку обратно в приют.

— Конечно, — тихо отозвалась Маргарита, отозвалось и её сердце.

— Я хотела бы, чтобы ты была моей мамой, — такое простое заявление ребенка, не привыкшего хитрить и говорящего то, что он чувствует, — Пожалуйста, не бросай меня, — и как можно было омануть ожидания этого доверчивого создания?

И когда родители Маргариты оставят молодежь, собираясь на научную конференцию, то уже не оставалось возражений, чтобы маленькая Аделин стала частью их семьи.

Немногим позже, собираясь на прогулку, Джон спускался по лестнице, неся Рози, перекинув её через плечо…

Розалинда кричала и сопротивлялась:

— Эй, ты с ума сошёл?! Отпусти! Отпусти, кому говорю!

— А нечего валяться! У нас сегодня много работы — нам надо столько магазинов посетить, а ещё в парк сходить и на пляж. Но, сначала ты умоешься и спустишься к завтраку, а я тебя кое с кем познакомлю.

— Джонни, — Рози расплылась в коварной улыбке, — а ты мне купишь ролики и новую игру для компьютера?

Тем временем, на другом конце города мужчина средних лет серьезно переживал из-за пропажи его лучшей модели и главного козыря предстоящего показа, даже более того — юноша стал для него больше чем просто подопечным, заменив его погибшего сына, которого ему не удалось уберечь от плохой компании и ранней смерти от передозировки наркотиков:

— Чёрт возьми, и куда же это Шнайдер запропастился? — мужчина был доведен до крайней степени возмущения — На квартире его нет, мобильный уже третий день вне зоны доступа. Да кем он себя возомнил, в конце концов!

— Простите, я не вовремя? — извинился Джон, протягивая мужчине визитную карточку, — Вы мне сами свою визитку дали, помните?

— Нет, почему же… — мужчина с плохо скрываемым энтузиазмом посмотрел на молодого человека, — Возможно, вы даже не представляете, насколько вы вовремя. У меня уже голова кругом идёт от выходок этого избалованного мальчишки — на носу показ и фотосессия для престижного журнала, а он куда-то запропастился, а мне теперь что прикажете — всю коллекцию менять? Он должен был быть главным козырем показа — без него, без его имени, заказчики и модельеры просто-напросто откажутся со мной работать. Это будет конец моей репутации. Не найдётся ли у вас, случайно, лишней пары миллионов для уплаты неустойки?

— Нет, столько не найдётся, к сожалению, — пожал плечами Джон, — Смею надеяться, что они вам и не пригодятся.

— Ах, простите, нервы совсем не к чёрту, — мужчина поспешно протянул парню руку, — А ведь я даже не представился: Дуглас Айронс.

— Приятно познакомиться, мистер Айронс. Джон Дестинофф, к вашим услугам, — открыто улыбнулся Джон, пожимая его руку, — Как вам концепция взаимовлияния восточной и западной культур?

— Нам не хватает моделей для показа. Что скажете? Не хотите попробовать?

— Довольно заманчивое предложение, — прищурив глаза, усмехнулся мужчина, — У меня даже есть ещё несколько моделей на примете. Только у меня два условия — показ будет проходить в указанном мною месте, куда будут допущены не только журналисты и представители мира моды, остальные желающие смогут, часть денег от продажи которых пойдёт на благотворительность, в фонд детских приютов. И, в коллекцию войдут несколько моих собственных моделей.

— Хм… — Дуглас Айронс почесал подбородок, — А это интересная идея — насчёт благотворительности, её, пожалуй, стоит обдумать. Но, у меня мало времени — жду вас завтра с вашими эскизами и моделями — если сумеете впечатлить меня, то я, возможно, приму ваши условия.

Когда к дому подъехал «Линкольн» доктора, привезя с прогулки детей, Маргарита уже успела соскучиться за малышкой Аделькой, которая первой выбежала из машины: её теперь и не узнать — на ней было красивое новое платье, белые носочки и маленькие лаковые туфельки, а её русые локоны были собраны в два хвоста.

— Мама-Марго, — держа в руках новую куклу, девочка бросилась на шею Маргарите; словно новая монетка, она вся сияла от радости, — Посмотри, что мне папочка купил! Здорово, правда? Мы сегодня и в парк ходили и на пляж. Ещё я с Рози познакомилась, она меня учила на роликах кататься и предложила жить в своей комнате — мы теперь будем как сёстры. И у дяди Джека на работе была. А ещё папа-Джон сказал, что у него есть теперь и королева, и принцесса!

Долго уговаривать друзей принять участие в показе не пришлось — Джон умел подбирать самые убедительные аргументы:

— Вы разбираетесь во всех самых последних модных направлениях в музыке, умеете играть на музыкальных инструментах, у вас есть музыкальный слух и чудные голоса, а про внешность я вообще промолчу… Так почему бы вам не выступить и не украсить собой праздник? А? — высказал свои аргументы мужчина, — Небольшой концерт стал бы отличным дополнением к показу. И, всё это — во имя благотворительности, — и его доводы сработали безошибочно в молодых душах, жаждущих проявить себя, заодно — занимаясь благим делом.

Под громкие аплодисменты завершился показ коллекции «East-West» («Восток-Запад») — бессонные ночи и работа в режиме дедлайна не прошли даром — грандиозный маскарад, смесь роскоши и изящества, сочетание «елизаветинских» воротников шестнадцатого века и традиционных приёмов украшения свадебной индийской одежды — переплетение традиций и новаторства, свежий взгляд, где, казалось бы, уже всё сказано и пересказано в веках.

Светильники в форме лотосов погасли, платформа с цветами отъехала вниз, потом темноту резко прорвали несколько ярких лучей прожекторов, и на, медленно поднявшейся, другой платформе появились девушки, одетые в кожаные куртки, украшенные шнуровкой и фурнитурой — поверх топов, короткие кожаные шорты и сапоги до колен, с гитарами и наушными микрофонами:

— Волнуешься, Мэгги? — Даниэлла положила руку на плечо подруги.

— Не-а!!! Ни капельки! А ты? — Маргарита вся так и искрилась энергией.

— Ну, что, зажжем этот вечер? Дайте пять, подружки, — протянула ладонь Джастина, — Покажем им настоящее шоу!

— Odczuwam siebie prawdziwą gwiazdą! — улыбнулась Ева.

Они спрыгнули с платформы на подиум, где их уже ждали парни: Джон и Дэн на бас-гитарах, Пит на ударных и Этьен на синтезаторе… Они также были одеты в кожаные майки, и штаны, высокие сапоги и длинные кожаные плащи.

— One, two, three… — отсчитал Джон. — Are you ready?

Зал затаил дыхание и взорвался шквалом оваций, как только зазвучали первые аккорды «Le temps des cathedrales» мьюзикла «Notre Dame de Paris»…

Джон с самых первых нот менялся в лице, полностью отдаваясь во власть музыки. Сейчас он мог по-настоящему ощутить себя Богом — повелителем зала, он упивался этим, а большего ему и не надо было.

Восторг и сияющие глаза зрителей — единственное подношение, которое он готов принять.

Наушные микрофоны давали намного больше свободы движений, что помогало дополнительно выражать чувства и эмоции каждой композиции из самых известных мировых мьюзиклов — от «Les rois du monde» из «Romeo et Juliette» до «Changer» из «Don Juan»…

Музыка лилась снова и снова, заполняя собой пространство, разум и души…

— А теперь, специально для вас, — зазвучал звонкий голос Маргариты в микрофоне, — человек, которого вы хорошо знаете, предстанет в необычном амплуа! Вы привыкли видеть его в белом халате, а сегодня он любезно согласился спеть! Он докажет, что его голос настолько же золотой, как и его руки. Итак, встречайте! BLACK JACK!!!!!!!!!!!!!!!!!!

И он появился в свете софитов под феерическую «Razzle dazzle» из нашумевшего мюзикла «Chicago».

И это был настоящий триумф! Кто бы мог предположить, что и у молодого хирурга есть ещё уйма не проявленных талантов, и что ребятам таки удастся его уговорить на выступление?

Под несмолкаемый шум зала, компания удалилась в гримёрки.

— Ну, поздравляю с заслуженным успехом! Вы были неподражаемы, — Джон весь светился от счастья, — вернёмся в зал и продолжим вечер уже в качестве зрителей?

— Так, детки, догуляете без нас, — заявил доктор, обнимая Даниэллу за талию.

— А вы куда? — лукаво улыбаясь, спросила Марго.

— Мы испаряемся — знаешь, так из твёрдого состояния, минуя жидкое, сразу в газообразное… — объяснил он, и они с Даниэллой, не размыкая объятий, вышли из бара…

— Свет мой, ты выглядишь исключительно соблазнительно — хочешь окончательно свести меня с ума? — рука Джона легла на бедро девушки.

— Oui, monsieur… — Маргарита сняла с него плащ и провела ладонью по его щеке, — обещай, что мы вернёмся дотанцевать.

— Всё, что пожелает моя королева. — шепотом ответил парень, — А на свадьбу обещаю тебе самый ослепительный наряд. «Чтобы женщину красиво раздеть, её, сначала, нужно красиво одеть» — моя философия как мужчины, и как модельера.

Они вернулись в зал, чтобы отдаться во власть музыки, а после — завершить этот восхитительный вечер на, приятно дополнявших любовный пыл своей прохладой, простынях в спальне.

Но, как там говорится в нетленной поговорке: делу — время, а потехе — час?

И Джон не позволял друзьям полностью расслабиться и не давал забывать об их теперешнем положении, продолжая осваивать с ними различные виды самообороны:

— А теперь приготовьтесь — будем учиться работать с магией, — он хлопнул в ладоши, и пространство вокруг изменилось: вместо привычного гаража появилась арена наподобие Колизея.

Пораженная молодежь зачарованно осматривалась по сторонам — над ними было другое небо и другие звёзды.

— Как ты это сделал? — тихо спросила Даниэлла.

— Давай, лекцию на тему промежуточных измерений оставим на потом, хорошо? — беспечно отмахнулся мужчина.

Неимоверный яркий свет, от которого ребята невольно зажмурились, озарил арену, и на песчаном покрытии древнего ристалища появилась фигура в искусно украшенных позолоченных доспехах — судя по размерам доспехов, их обладатель был чуть выше среднего роста, спортивного сложения, лицо его было скрыто забралом шлема.

Друзья ещё не успели прийти в себя от увиденного, как Джон щёлкнул пальцами, и на нём появились доспехи алого цвета.

Приземлившись на одно колено на арену, он быстро встал и посмотрел на противника. Коротко отсалютовав, они обнажили мечи и начали медленно приближаться друг к другу.

Песок под их ногами поднимался пылью, клинки звенели, играя хвалебную песнь отваге и фортуне. Мечи, словно приросли друг к другу — ни один из соперников не хотел уступать. Это была настоящая поэзия в движении. Выпады, финты, атаки и контратаки — ни на секунду они не спускали взгляда друг с друга. Джон уже еле держался на ногах и держал меч обеими руками — несколько раз он чуть не упал, и только в самый последний момент его клинок отвёл удар. Перекатившись, он избежал очередного удара. И снова клинки скрестились. Пытаясь встать с колен, Джон сдерживал оружие противника. Оттолкнув его, он встал. Его противник устоял на ногах, но, атаковать снова не спешил — вместо этого он протянул руку и снял шлем — мужчина был молод, на вид ему было не больше тридцати лет, у него были тёмно-русые коротко стриженые волосы и ясные светло-карие глаза. Джон тоже снял шлем и улыбнувшись, тряхнул чёрными кудрями:

— Самаэль! Сэм! Давно я не получал такого наслаждения от поединка, — он заключил мужчину в дружеские объятия, — Приветствую тебя, Майтрейя! (одно из имен (титулов), данных Будде, персонификация Будды) Как же я рад видеть тебя, друг!

Остальные изумлённо переглянулись.

— Приветствую тебя, Дхармараджа! Ты всё ещё в хорошей форме, молодец, — улыбнулся Сэм, — Я тоже очень рад тебя видеть, мой побратим! Только не задуши меня в дружеском порыве, а то одним Просветлённым станет меньше.

— Всё-всё, извини, — Джон поспешно отошёл и поднял руки, — Я действительно рад тебя видеть и представить своим друзьям.

— Так познакомь же меня со своими друзьями, — Сэм внимательным взглядом осмотрел всех присутствующих, — Вот вы какие, Хранители: молодые и горячие, отважные и безрассудные, прекрасные и уникальные, азартные и уверенные в себе.

— Они теперь — моя семья, — с гордостью представил ребят Джон, — Моя будущая жена, — он указал на Маргариту, — и её друзья. А это — мой друг и побратим Самаэль — представил Джон мужчину.

— Моё почтение, — поклонился Сэм, — Смотрю, ты настроен серьёзно, — улыбнулся мужчина, — А вы, милочка, — обратился он к Маргарите, — не стесняйтесь, если он будет обижать вас, то отправляйтесь прямо в Небесный Град и спросите Сэма — я ещё пока в состоянии надрать ему уши, если что.

— Небесный град обязан их защитить! — Джон стукнул кулаком по стене, — Я должен убедить отца!

— Твой отец полагает, что ты слишком заигрался со смертными, — осторожно произнёс Сэм, — Он желает твоего присутствия на турнире.

— Да? — вспылил Джон, — А стишок, стоя на скамеечке, ему не прочитать?! Я — живой человек, а не трофей, которым можно похвастать, — потом он спросил, — А мой брат?

— Всё так же предпочитает не вспоминать о твоём существовании, — продолжал Самаэль.

— Ну, для меня это не новость. А, ведь когда-то мы были по-настоящему близки, как братья, — Джон старательно пытался казаться равнодушным, — А что Кали и Алишер? Как они? — спросил он, не скрывая беспокойства в голосе.

— Они в полном порядке, — уверил его Сэм, — Мальчик приедет на каникулы — ему нужен отец. Я не могу заменить ему тебя. Твой сын так похож на тебя и нуждается в тебе.

— Я тоже скучаю по сыну. И я буду на турнире. Но, я там буду по своей воле, а не по приказу, — в его голосе было столько непоколебимости.

— Мне так и передать? — улыбнулся Самаэль, — Тогда вам следует вылететь в Джайпур не позднее, чем через неделю.

— А ты, Сэм? Ты со мной? — Джон пронзительно посмотрел на друга.

— Разумеется, я — на твоей стороне, — он положил руку на плечо Джона, — Они же совсем ещё дети, Тёмный Двор переходит все границы.

— Ну, что, мы и дальше будем стоять, как памятники? — спохватился парень, — Как насчёт партии в шахматы и кальяна? Думаю, сегодня ребятам не помешает отдохнуть, а в компании фруктов, орехов, халвы, пастилы и вина беседа пойдёт веселее. Пойдём в дом.

— Спасибо за приглашение, — благосклонно кивнул Самаэль, — Не откажусь.

И какие посиделки могли состояться без участия детей? Жаждущие общения и не желавшие пропускать самое интересное, в гостинную вбежали Розалинда и Аделина, обе они были одеты в яркие сари, готовые под индийскую музыку (угадайте, кто обеспечил?) устроить маленький концерт.

— Марго! Дэни! Посмотрите-ка на нас! Что папуля нам организовал! — запрыгала на месте Аделька.

— Иди к нам, девочка, — Джон щёлкнул пальцами, и они с Маргаритой оказались в национальных индийских костюмах — Можно пригласить на танец прекрасную махарани? — протянул он ей руку.

Визит Самаэля помог настроиться на посещение одного из самых древних и самых удивительных городов мира, где гармония проверена алгеброй — чтобы позже лишь подтвердить свои предположения.

С трепетом и нетерпением они ожидали того дня, когда соприкоснуться с мифом.

Выстроенный за несколько лет, этот «Город победы» начал ставить рекорды уже с самого начала своего основания.

И вот, сойдя с трапа самолёта в аэропорту Джайпура, Джон вдохнул полной грудью, потянулся и широко улыбнулся:

— И в туфлях американских, модных брюках британских, в русской шляпе большой, я с индийскою душой… — продекламировал он словами песни из старого индийского фильма, — Добро пожаловать в мой мир.

У терминала их встречала женщина в богато украшенном сари тёмно-вишнёвого цвета в сопровождении двух охранников.

— Здравствуйте, матушка, — Джон сложил руки на уровне лба и поклонился, потом поцеловал подол её платья.

Его мать была похожа скорее на старшую сестру, до того молодо она выглядела. Ей было немногим больше сорока лет, а выглядела она не старше тридцати. У неё были большие тёмные глаза, волнистые волосы чёрными завитками обрамляли красивое лицо с правильными чертами, вся она словно светилась изнутри и была полна доброты и чувства собственного достоинства, грации и шарма.

У Джона была её лучистая улыбка.

Она нежно обняла сына и поцеловала девушку в лоб:

— Добро пожаловать домой, сынок!

Маргарита повторила за Джоном поклон — она ощущала очарование этой женщины, которой нельзя было не восхищаться, которая полностью посвятила себя семье, вырастив такого сына, привив ему самостоятельность, принятие ответственности за свои поступки, почитание женщины, справедливость в отношениях и суждениях, широту взглядов и мировоззрения.

— Друзья, прошу любить и жаловать мою матушку — Сони, — он обнял мать, — А это…

— Твоя невеста и твои друзья, — закончила она за него, нежно улыбнувшись, — Ты всё настолько красочно описал в письме, что не трудно было догадаться.

Рита трогательно уткнулась носом в плечо Джона, смущаясь и прячась от накатившего волнения.

— Прошу в машину, дорогие, — Сони указала на один из автомобилей, стоящих на стоянке перед аэропортом, — Отец в отъезде по делам, но он непременно вернётся к началу празднеств и выслушает вас. Я уже распорядилась подготовить ваши комнаты, Ями и Кали сейчас как раз проверяют качество подготовки апартаментов.

— Милая сестра, — улыбнулся Джон, — буду безумно рад её видеть. Кали я тоже буду рад видеть — они с Самаэлем счастливы, и это прекрасно. И я нашел своё счастье. Скоро приедет мой сын. Сейчас у меня на душе так светло и спокойно.

Глаза внимательно рассматривали дивные сады, сверкающие дворцы, роскошные фонтаны, шумные базары и тихие маленькие улочки, а нос вдыхал пряные запахи карри, гвоздики и имбиря, корицы и мускатного ореха, куркумы и горчицы. Сладкий вкус папайи и терпкий вкус граната. Ситец и муслин, кашмирские шали и нежнейший шелк, блеск искусных золотых украшений и блеск любимых глаз — всё, чем окружал и окутывал город, было необычным и исключительным. Где на шумном базаре можно полакомиться едой, приготовленной прямо у вас на глазах, выбрать красочный наряд или национальную куклу-марионетку, где женщины могут оценить красоту кованых сундуков и антикварных картин, написанных на стекле, а мужчины — инкрустированного холодного оружия и мебель из драгоценных металлов.

— Твоя страна прекрасна, словно Рай, — восхищенно прошептала Маргарита.

— Ты — мой Рай, — Джон смотрел на неё и мог отвести глаз.

По дороге ребята заметили храм, возле которого друг напротив друга стояли две статуи: одна из них была статуей Дхармараджи, другая принадлежала высокой длинноволосой женщине.

— Кто она? — спросила Марго, с восхищением разглядывая эти величественные фигуры, преклоняясь перед мастерством их создателей, — Она красива и царственна, как королева.

— Это Кали, — бесстрастно ответил Джон.

— А, ясно… — Маргарита постаралась придать своему голосу как можно больше небрежности, подавив терзавшие её переживания.

Джон взял девушку за руку, его лицо стало серьёзным:

— Это всё в далёком прошлом, которое не потревожит тебя. Отныне я не знаю других королев, кроме тебя.

В глубине парка из-под рыжей чёлки вспыхнули зелёные глаза:

— Дхармараджа вернулся… да не один…

По мере продвижения автомобиля, легендарный розовый город не переставал очаровывать своей древней и самобытной красотой великолепных дворцов из песчаника удивительного розоватого оттенка с украшенными изящными орнаментами балконами и колоннами — самое гостеприимное поселение Индии, земля широко открытых дверей приветствовала их.

Девочки Розалинда и Аделина буквально прилипли к оконному стеклу: всё виденное невероятно поражало, словно сойдя со страниц дорогого издания волшебных восточных сказок с иллюстрациями самых умелых художников.

И всё, что они видели, слышали и ощущали — так разительно отличалось от того, к чему они привыкли, начиная от более жаркого и влажного климата, совсем других лиц, другого языка, других красок, звуков и запахов, всё казалось более ярким, более насыщенным. И от переизбытка впечатлений и эмоций едва ли не кружилась голова и перехватывало дыхание.

А Джон только довольно улыбался, глядя на изумленные лица своих спутников.

— Ну, кто хотел увидеть слонов? — усмехнулся Самаэль.

— Смотрите! Настоящие живые слоны, — воскликнула Рози, прижимая к себе корзину со щенками-далматинцами Актеоном и Сорбонной.

— Смотри, Милорд, — Адель ткнула кота носом в самое стекло, — там обезьянки!

Маргарита тоже старалась смотреть во все глаза — какой же он, легендарный Джайпур, родина её Джона?

Автомобиль остановился возле отеля «The Raj Palace», расположенного в здании первого дворца Джайпура, построенного еще в восемнадцатом веке и оформленного в традиционном индийском стиле.

— Сынок, устрой гостям завтра экскурсию, и ждём вас к ужину, — Сони сердечно попрощалась с ребятами.

Когда они вошли в холл, то внутреннее убранство восхитило их не меньше — украшенные росписью стены, инкрустации из сверкающих драгоценных камней и зеркал, мраморные полы и колонны, резная антикварная мебель и яркие ковры, вышитые шелковые подушки и покрывала, посуда из керамики ручной работы, латуни и серебра, картины на шелках, искусные статуэтки из бронзы и дерева — всё это, словно оживший миф, обволакивало и дурманило ароматами сандала и пачули.

На следующий день Джон действительно устроил им экскурсию по своему городу, представляя все чудеса его во много раз лучше любого экскурсовода: тут своими глазами можно увидеть поразительный Дворец ветров, сложенный из розового камня, сквозь множество решетчатых окон которого женщины из гарема махараджи могли наблюдать за жизнью города, без боязни быть увиденными, а внутрь дворца проникал свежий ветер (хава) — такой желанный в знойные дни. А в одиннадцати километрах от города находится легендарный Амбер-Форт — сущее чудо у воды, за строгим и суровым фасадом которого скрывается чисто райский интерьер — воплощенная изысканность и роскошь, достойная самого императора. До главной крепости можно добраться на слонах петляющими серпантинными тропами, как это делали махараджи — и до сих пор индийцы с любовью и уважением относятся к животным, которые им помогают, а в бывшем зале для публичных аудиенций правителя лишь дикие обезьяны заседают теперь, где среди сотни лавочек воздвигнут храм в честь Кали — грозной богини войны и разрушения, богини-матери, даже своей разрушительной силой поддерживающей мировой порядок, а зеркальный зал внутренних покоев, по преданию, можно полностью осветить светом одной единственной свечи, и самые большие в мире солнечные часы в самой большой из обсерваторий в Индии.

Чудесным образом, казалось, что сами камни старинной кладки оживали под их прикосновениями, стремясь поведать удивительные легенды и народные сказки. Такие, как, например, об одном радже, что жил в незапамятные времена — слухи о его добродетели и благочестии дошли до самих богов, решивших испытать правителя, уверившиеся в том, что князь действительно так благочестив, как о нем говорили — когда он готов был положить на чашу весов свою собственную жизнь в желании защитить самого меньшего и своих подданных, раненого голубя, искавшего спасения в его покоях от хищного сокола. Многим такое божественное испытание может показаться даже жестоким, но ведь и мы, именно к тем, кого больше других любим, относимся наиболее требовательно — из самых лучших, разумеется побуждений. И подобно героям нетленных легенд, им суждено будет пройти ещё немало испытаний, а пока же их пьянили и удивляли виды, звуки и ароматы города.

И гораздо ближе — на расстоянии трех километров, в городке Галта, в небольшом Храме Солнца, построенном на вершине самого высокого пика, заметного из любой точки в Джайпуре, и находился портал в Небесный град, через который можно было попасть в сад главного дворца.

Ожидая возвращения князя, Джон предложил посмотреть сад:

— Можно я посмотрю розы в дальней оранжерее? — вопрошающе подкатила глаза Маргарита.

— О, да, — согласился он, — матушкин розарий стоит того, чтобы полюбоваться им. Только не задерживайся слишком долго, — напомнил он, поцеловав девушку в макушку.

— Я быстро, и скоро догоню тебя, — пообещала девушка и легким шагом направилась в глубь сада.

— Далеко собралась, красавица? — когда Маргарита уже открыла дверь в цветник, к ней обратилась высокая молодая женщина с длинными локонами, отливавшими медью на ярком солнце, с гладкой кожей светло-медового оттенка, утонченными чертами безупречного лица, в пышно расшитых одеждах.

— Что? — только и успела произнести Маргарита, обернувшись, и имея неосторожность взглянуть в бездну её изумрудных глаз, сразу ощутила, что слабеет.

И снова перед глазами вставали видения прошлого — запах смерти и предсмертные стоны, кровь, стекающая по стенам и гобеленам прямо к ногам, каждый удар колокольного звона рвал сердце в клочья…

В висках оглушительно стучало: «проклятая кровь… проклятая кровь… ты погубишь того, кого любишь больше жизни…»

— Проклятая кровь… Погубишь, кого любишь… — машинально повторила Маргарита в забытьи.

Глядя в её зелёные глаза, девушка постепенно теряла волю и сознание, пока без чувств не упала на землю…

Маргарита всё не возвращалась… Джон бросился разыскивать её по всем покоям дворца и всем оранжереям сада, поставив на уши всю охрану, зовя и крича, срывая голос до хрипоты, он выбежал за ворота, растолкав, пытавшихся остановить его, стражников.

— Куда так спешим, Ваша Милость? — словно, из ниоткуда, перед ним возникла женщина, стройная, высокая, с гордой осанкой, хищным блеском в притягательных зелёных глазах и, ниспадающими до лопаток, тяжелыми волнами огненно-рыжих волос. Её облегающие одежды персикового цвета подчёркивали безупречность её фигуры, эфирным шлейфом струился манящий амбровый аромат её парфюма с лёгкими нотами апельсина.

— Какая неожиданная встреча, несравненная госпожа Кали, — он стоял и смотрел на неё, не в состоянии произнести ни слова, пока, наконец, не выдавил из себя пространное приветствие, — Моё почтение, о, Богиня!

Долгие годы он всячески старался избегать встреч с ней — слишком мучительно было видеть ту, которой он обладал и которую он потерял. А сейчас, к своему удивлению, пришел к осознанию того, что больше уже не был во власти этого наваждения. Его больше не томила неуемная тоска.

— И тебе привет, Дхармараджа! — белоснежные зубы сверкнули в завораживающей улыбке.

— Не откажи в помощи, — он пристально посмотрел на неё, и в его встревоженном взгляде читалась крайняя взволнованность, — Я ищу девушку, что приехала со мной. Ты не видела её? Она пошла смотреть сад и пропала.

— Какие мы неприветливые сегодня, — она подошла ближе и убрала рукой волосы с его лица, — А ты не изменился — всё так же хорош, Княже.

— Прости, — он отвёл её руку и опустил взор, — Ты, как всегда, прекрасна и восхитительна, подобно миллиону весенних рассветов. Только, наши чары уже не действуют друг на друга. Зачем тревожить те раны, что всё ещё отдают болью? Зачем бередить душу воспоминанием былого, когда я уже переболел тобою? Я не умею притворяться — я действительно любил тебя, обожал, сходил с ума. И только я знаю, каких усилий мне стоило отпустить тебя к другому, когда ты попросила меня. Ни одной женщины объятия не могли утолить эту боль, ни какая выпивка не могла заглушить этот хмель. Я не жил, а существовал. Я губил себя своими же руками, пока с ужасом и отвращением не осознал этого, — с горечью промолвил он — Потом я узрел свет чистейшей из душ и, подобно фениксу, возродился к новой жизни и обрёл смысл своего существования. Но, — напомнил он, — ты не ответила на мой вопрос.

— А, так ты о девушке, — Кали улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой — Это такая темноволосая, темноглазая, с короткой стрижкой… Сама маленькая, а глазища — огромные. Нет, не видела. Зачем она тебе? Не нужно много ума, чтобы вскружить голову малолетке. Сколько их, таких, было у тебя? Чем же эта от них отличается? — она попыталась обнять его за плечи, — Но, может быть, тебе будет интересно — на городской площади собираются сжечь ведьму. Советую пойти посмотреть, — бросила она, — весьма занятное зрелище.

— Я не узнаю тебя, Богиня, — отшатнулся Джон от её, леденящего душу, взгляда, — Неужели это говорит та, кого я когда-то боготворил? — он замотал головой, стараясь прогнать пугающую догадку.

— А сейчас у тебя другое божество? — полюбопытствовала она колко.

— На пепелище прежних поклонений, я побоюсь язычником прослыть, — продекламировал он, отступив.

Джон бежал узенькими улочками к городской площади, а из глаз его по щекам стекали обжигающие слёзы.

Пробравшись сквозь толпу зевак, он разглядел в пламени костра Маргариту.

— НЕ-ЕТ!!! — из его груди вырвался не то крик, не то вой, — Этого не может быть…

Но, нечто дивное видят люди…

Услышав перешёптывания вокруг, Джон поднял голову и присмотрелся. И, что же он увидел?

Огонь не причинял вреда Маргарите, её тело оставалось невредимым.

— Ну, конечно же! — Джон хлопнул себя ладонью по лбу и рассмеялся, — Огонь — стихия Маргариты. Молодец, искорка моя. Но… она же может задохнуться от дыма. Ты убиваешь её! КАЛИ!!! Что ты им наговорила? Какую ещё ложь ты им внушила? Зачем? В голове не укладывается…

По мановению его руки замерло даже пламя костра… У него было несколько секунд… Метко метнув нож, разрезавший верёвки, которыми была связана девушка, Джон в один прыжок оказался на эшафоте, чтобы поддержать Маргариту.

Девушка пришла в себя в объятиях любимого. Прижавшись к нему сильнее, Маргарита посмотрела на парня своими огромными глазами:

— Жан… Ты здесь?…Что случилось? Где мы?

Он улыбнулся:

— Разве могу я оставить тебя на растерзание толпе? Теперь тебе нечего бояться, ведь я с тобой.

Но, тут взбунтовалась толпа:

— Юноша, отдай нам ведьму. Она должна умереть! — требовали люди.

— Что? Кто? — девушка вопросительно посмотрела на Джона, — Я ведь не ведьма! Ты же не веришь им? Ты же не отдашь им меня?

— Ну, вот ещё, глупости! — спокойно отмахнулся тот, — Разумеется, ты не ведьма. Чтобы причинить зло тебе, им сначала нужно будет убить меня.

— Вот вам и доказательство, — обратилась к собравшимся Кали, — она околдовала его. Неужели вы не видите, что он одержим этой девкой?

Он принял свой Облик и обрёл Атрибуты:

— Добрые горожане, знаете ли вы, кто я?! — он окинул собравшихся суровым взглядом тёмных глаз.

— Да, о, Владыка Смерти, — был покорный ответ.

— Я не приму этой жертвы! Эта девушка не умрёт, — закричал он настолько громко, чтобы каждый услышал его, — Или вам не терпится ощутить мою разрушительную ауру в действии?! Не вынуждайте же меня.

— Кто она тебе, что ты так стараешься ради неё? — вопрошала рыжая, — И, что ты в ней нашел?

— В ней я нашел себя. Перед Богом и людьми она — жена мне, — он подошёл к девушке и нанёс на её волосы красный порошок, — Этот синдур (традиционный порошок красного цвета, изготовляемый из оксида свинца либо киновари и используемый в индуизме как отличительный знак замужних женщин), можно купить на любом базаре, в любой лавке, но, нанесенный на пробор девушке, он становится бесценным. Кто посмеет её тронуть, будет иметь дело со мной.

— Это ты из-за этой девчонки? — Кали испытующе посмотрела на него, — Ты её так любишь? — она перевела пристальный взгляд на Маргариту, — Так, вот ты какая, Женщина — Дитя? — Джон, ты мне нужен, подойди, — поманила она парня.

— Он — вам не игрушка! — неожиданно выкрикнула Маргарита и тут же прикрыла рот рукой, испугавшись того, что так дерзко сорвалось с её языка, — Не он ли, так преданный вам, предан вами был?

— Это не тебе судить! — вспыхнула рыжая, — А, ты, никак, ревнуешь? — она самодовольно улыбнулась, — Тебе ли тягаться со мной? Или ты считаешь, что достаточно сильна?

— Это вызов? Хорошо, я принимаю его, — девушка гордо вскинула голову.

— Марго, нет! Не надо! — Джон попытался остановить её.

— Не беспокойся, — подняла руку Маргарита, — я с ней по-девичьи поболтаю… — глаза девушки горели праведным гневом, — Так, это вы с помощью чар пытались погубить меня. Меня не запугать лже-пророчествами — я верю в себя и верю в Джона, и я своими глазами видела то, во что верить. Солнце, защитник мой, дай мне силу! Обрати оружие врагов моих против них же самих! — золотое сияние окутало девушку, и перед Кали она предстала во всем великолепии своего Облика и со всей неустрашимостью и присутствием духа, — Если вам нужна была я, то, зачем впутывать всех этих людей? Зачем морочить им головы? Снимите заклятие, отпустите их — пусть уходят. Если есть претензии ко мне — выскажите их открыто, мне в лицо.

Кали кивнула и отступила на несколько шагов. Маргарита медленно сошла по ступеням эшафота — смущенная и растерянная толпа расступилась перед ней, давая дорогу.

У ног девушки в землю возился, упавший с неба, пылающий меч — люди отступили подалее, Кали с интересом наблюдала, что же будет вслед за тем. Маргарита в смятении посмотрела по сторонам, но, всё же, приблизилась ещё и протянула руку — пламя не пекло, а лишь приятно согревало. Закрыв глаза, она сомкнула пальцы на рукояти и вытащила оружие, подняв его над головой обеими руками.

— Пламенный меч — меч твоей души, — удовлетворенно произнесла Кали, — Добро пожаловать в Высокую Обитель, Маленькая Госпожа! — преклонила колено рыжеволосая красавица, её примеру последовали остальные, — Ты есть достойна Небесного града.

Девушка продолжала непонимающе озираться на Джона, пока рыжая поднялась и медленно приблизилась к ней:

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, — тряхнув огненной шевелюрой, Кали улыбнулась совсем другой улыбкой — радушной, — Ты выдержала испытание. Прошу прощения, что пришлось напугать тебя. Ты показала, что не только способна на самопожертвование, не переставая думать о других, даже когда самой грозит опасность. У тебя справедливое и отважное сердце.

— Но, как же так… Ведь, вы же… — после произошедшего, Маргарите сперва не верилось в её доброжелательность, но так хотелось верить, — Так вы не замышляли против меня — какое облегчение! — и глядя в зеленые глаза рыжеволосой, теперь она в них видела доверие и уважение, что послужило поводом для сильного волнения, но объятия подоспевшего Джона придали ей сил.

— Прости, — Кали целомудренно опустила взор, мягко улыбнувшись девушке, — я лично не имею ничего против тебя, право же, нам с тобой некого и нечего делить, — она перевела кокетливый взгляд на мужчину, — Ты ведь меня знаешь, Дхармараджа.

— Я уже подумал, было, что, действительно, тебя не узнаю, и очень рад, что ошибался, — он с улыбкой покачал головой — Ты можешь не бояться эту женщину. Пойдем, Марго, тебе нужно сейчас успокоиться, нам всем нужно, — он взял Маргариту под руку, — Нас уже ищут — я всех на уши поставил, когда ты не вернулась.

Рыжеволосая их проводила до ворот, где и простилась, улыбнувшись напоследок и растворившись в пространстве.

Сразу же после инцидента на площади, Джон первым делом справился о том, вернулся ли уже его отец, чтобы иметь с ним обстоятельную беседу в защиту своей невесты, которую оставил в малом зале на попечении друзей.

Пред очи царственного родителя он явился в сильно взвинченном состоянии:

— Как?! Отец, я не могу поверить, что таким образом вы решили нас испытать, — Джон всё ещё не мог прийти в себя от возмущения, — Это же низко и не достойно высокого правителя.

— Она должна была доказать, что стоит Небесного града, — спокойно ответил князь, — Если бы ты спросил моего мнения, то, я бы ответил тебе. Но, тебе, как я вижу, не нужны мои советы.

— Я уже назвал её своей женой, — эта фраза Джона произвела ошеломляющий эффект, — И не намерен брать своих слов назад.

— Ты совсем рехнулся?! — в сердцах топнул ногой государь, — И, ты ждёшь, что я благословлю вас?

— Я не нуждаюсь в твоём благословении. Я не хочу обманывать любимую женщину. И я собираюсь поступить, как мужчина.

Вайвасват сделал вид, что не заметил этой колкости:

— Она — дочь проклятой крови. Любая богиня сочла бы за честь стать твоей женой.

— А ты пойми, что мне не нужна любая. Я не верю в проклятия — я верю только своему сердцу, — Джон вышел из тронного зала, хлопнув дверью…

— Ну, как вам это нравится?! — обратился князь к дамам, стоявшим за высокой спинкой монаршего кресла, — Кали, Ями, что вы об этом думаете?

— А, и правда, чем тебе девочка не угодила? — Кали с интересом посмотрела на мужчину, — Она же не уродина?

— Да, симпатичная, — неохотно согласившись, произнёс он.

— Тогда, может, глупа? — продолжала рассуждения рыжая богиня.

— Нет, — снова ответил князь.

— Может, она его не любит? — Кали легко подошла к маленькому столику у трона и взяла с блюда пастилку.

— Да, что вы — на шею вешается, как кошка, — легкая улыбка скользнула по его лицу, — Вы же сами всё видели.

— Тогда тебе ни одна не понравится, — пожала плечами Кали, — Просто, предоставь сыну самому решать.

— Ты говоришь так, словно никогда не был молодым, — Сони подошла и нежно обняла князя за плечи.

Царь лишь испустил глубокий вздох и сделал знак рукой стражникам:

— Верните его, пусть и девушка войдёт. Я хочу поговорить с ними.

Когда Маргарита зашла в зал, то была ослеплена величием и великолепием росписи и отделки стен, росписью высокого потолка, который, казалось, уходил в самое небо, огромными витражными окнами, заполнявшими помещение разноцветной радугой света, изысканной резной мебелью.

На позолоченном, оббитом красным бархатом, троне восседал сам князь в парадных одеждах — видный мужчина средних лет, хорошо сложенный, чьи волосы и аккуратно выстриженная борода были седыми, но чьи глаза, несмотря на морщины вокруг, ещё горели мальчишечьим задором.

У Джона были глаза отца, и теперь Маргарита видела, от кого он унаследовал этот свой взгляд.

Зато, когда Джон улыбался, то становился похожим на мать с её мягкими чертами лица.

Сестра Джона — девушка миловидная и утонченная, была точной копией своей матери в молодости.

— Подойди, дитя. Дай рассмотреть тебя, — жестом он указал на место рядом с собой.

Маргарита замерла, не в состоянии и шага сделать от волнения.

— Не бойся, девочка, подойди, — женщина сама подошла к ней и, взяв девушку за руку, подвела к князю.

— Господи, да ей ещё в куклы играть, а не замуж выходить! — развёл он руками.

— Можно подумать, тебя волновал подобного рода вопрос, когда ты был безумен от страсти, а я в таком же возрасте уже была беременна от тебя, — шутливо отмахнулась Сони, — Смотри, как девочку запугал. Детка, хочешь пастилу? — она протянула девушке блюдо со сладостями.

— Что ж, если мой сын выбрал себе жену, то об этом должны знать все — ты не какой-нибудь простолюдин, в конце концов — Вайвасват еле заметно, одними уголками губ, улыбнулся.

— Отец, я не ослышался? — не в состоянии поверить, переспросил Джон.

— Могу я устроить своему сыну свадьбу? — он в предвкушении посмотрел на него, — Не лишай меня такого удовольствия.

— Ты обещаешь им защиту? — продолжал упорствовать Джон.

— Обещаю, — князь взял в одну руку ладонь сына, а во вторую — ладонь девушки, — Я устал от этой игры — кто кого переупрямит.

— Упрямство — это у него от тебя, — улыбнулась Сони.

— Пусть будет по-твоему, — сдался, наконец, князь, — Да возвестят колокола Небесного града грядущий праздник! В качестве свадебного подарка, разрешаю тебе пригласить твоих родителей, — обратился он к Маргарите, — мало кто из смертных удостаивается чести узреть Небесный град при жизни.

— Благодарю, Сир, — девушка склонилась в реверансе, — вы так великодушны. Только я не смогу быть счастливой в одиночку — мы с подругой ещё в детстве договорились, что выйдем замуж в один день, тем более, что её избранник — мой дорогой брат. Прошу прощения, но, я не могу принять ваше щедрое предложение, — она смиренно опустила голову.

— И это всё? Святая простота! Клянусь, — сердечно рассмеялся правитель, — Я ещё никогда не встречал такого простодушного создания. Если это всё, о чём ты просишь, то — да будет так!

— Папа! Папочка! — в тронный зал вбежал запыхавшийся мальчик лет десяти с раскрасневшимся от бега лицом, и кинулся на шею Джону, — у него была смуглая кожа, вьющиеся чёрные волосы и большие ярко — зелёные глаза, — Ты скучал за нами?

— Конечно, малыш, — Джон погладил растрёпанные кучери сына.

Маргарита отметила, что чертами лица и оттенком кожи он пошёл в отца, но, глаза его — сиявшие одухотворённым и живым светом, цветом были, как у матери.

— Простите, — спохватился ребёнок, и, поклонившись присутствующим, улыбнулся, — Моё почтение.

— И куда только родители смотрят — совсем разбаловали ребёнка, — с напускной строгостью заметил князь.

Маргарита не сдержалась от смеха.

— А, вы, верно — моя будущая вторая мама, — мальчик подошел поцеловать её руку, — Добро пожаловать, Миледи! Я — Алишер.

— А меня зовут Маргарита, — её лицо само расплылось в улыбке, — У человека может быть лишь одна мать, — девушка присела перед ребёнком, взяла в руки его ладошку и посмотрела прямо в его зелёные глаза, за ними с интересом наблюдала рыжая богиня, тронутая таким её поведением, — твоя мама — Кали. Никогда не забывай этого. Как бы я ни пыталась, мне не занять её место, но, если в твоём сердце найдётся уголок для меня, то я буду рада стать тебе другом.

— Я так рад, что ты совсем не похожа на злых мачех из сказок, — заключил Али, изучая девушку внимательным взглядом, — Честно, я и не сомневался в этом — мой папа не смог бы полюбить плохого человека.

— Устами младенца, — усмехнулся Джон, торжествующе посмотрев на отца.

В коридоре послышался лай, и в приоткрытую дверь зала вбежали два звонких щенка далматинца, за ними — две светловолосые девочки и два обескураженных стража.

Девочки схватили щенят в охапку и замерли на месте, заметив, что оказались среди большого количества людей.

— П-простите, — Розалинда втянула голову в плечи — мы уже уходим, — она дёрнула меньшую.

— Здесь ещё дети? — удивлённо поднял брови князь.

— Познакомься, отец: та, что старше — мне, как младшая сестра — Рози, а та, что младше — Адель, моя приёмная дочь и, получается, твоя внучка.

— Как это мило, — не удержался от улыбки правитель, — Я ещё о чём-то не знаю? — он протянул девочкам конфеты, — Хотите сладостей, малышки?

— У меня есть теперь сестрёнка?! — радостно воскликнул Али, — Привет, я — Алишер, — протянул девочкам руки, — Можно и мне с вами поиграть?

— Привет, братик Али, — улыбнулась Аделька.

— Хочешь поиграть с нами в саду? — предложила Розалинда.

— Мама, пойдешь с нами? — мальчик с надеждой посмотрел на Кали.

— Я сегодня устала, сынок — она провела рукой по его волосам, — Может, Маргарита составит вам компанию? — она скосила взгляд на Риту, она хотела сказать ещё что-то, но дети уже окружили девушку.

— Да, да! Почему бы и нет, — Али и Рози схватили девушку за руки и потянули к выходу, — Папа, а ты? — Алишер вопросительно взглянул на отца.

— Идите, я сейчас к вам присоединюсь, — кивнул Джон.

— Ты выглядишь действительно счастливым, сын, — удовлетворенно отметил Вайвасват.

— Всё очень просто, отец — я дома, и со мной самые дорогие для меня люди, — лицо Джона озарила самая светлая улыбка.

И отправной точкой предсвадебных празднеств стал легендарный турнир, прославивший многих именитых рыцарей, которые правитель открыл традиционной приветственной речью:

— Да начнётся турнир! — возвестил князь, — Как вам известно, время турниров, проходящих в одно, и то же время на ристалищах Небесного града и Тёмного двора — священное время перемирия и торжеств. И откроет его дружеский поединок моих сыновей, которыми я, по праву, могу гордиться. Смею надеяться, что они себя ещё покажут на предстоящих состязаниях. В честь празднования по случаю женитьбы моего старшего сына, турнир продлится неделю, и победитель получит, ещё не виданные до селе, подношения и покроет своё имя великой славой.

Когда на арене появились эти двое, трибуны взорвались оглушительным ревом — ещё бы, сыновья самого князя сошлись меряться удалью.

Когда соперники отсалютовали друг другу и поединок начался, взоры десятитысячной толпы были прикованы к ним.

Воин в чёрных доспехах почти сразу перешел в наступление — казалось, что для него этот бой имел совсем не спортивный интерес…

Звук каждого удара отзывался волной страха в сердце Маргариты, судорожно вцепившейся в подлокотник кресла. Сони ободряюще положила руку на плечо девушки. Друзья, сидевшие рядом, тоже напряженно следили за ходом боя.

Рафаэль продолжал атаковать. Сталь визжала и стонала, оставляя царапины на доспехах. Пыль забивалась под шлем, рука устала держать оружие. Джон перекинул меч в левую руку, но, это ни как не облегчило задачу для его противника — он одинаково хорошо владел обеими руками. Выпады брата становились всё яростнее, если бы Джон мог видеть сквозь забрало соперника, то увидел бы в его глазах безумный и яростный огонь ревности и презрения, что застилали его разум и мешали ясно соображать. Он начал совершать ошибки, которыми Джон и рад был бы воспользоваться, но ему не нужна была победа такой ценой. Отбив очередную атаку, Джон устал играть и сам пошел в наступление. Дыхание становилось тяжелым, каждое движение давалось с неимоверным усилием. Вдруг, Рафаэль, потеряв равновесие, упал на песок, и меч Джона остановился у его горла.

Глашатай объявил окончание поединка.

Джон отвёл меч и протянул брату руку, предлагая помощь, но, тот резко отклонил это предложение и сам поднялся на ноги:

— Ты мне заплатишь за это унижение, — процедил он, не удостоив брата и взгляда, — Сын рабыни никогда не будет править в Небесном граде! — раздраженно бросил сопернику в лицо младший принц, — Если бы моя мать не была слаба здоровьем, и не умерла, то тебя и твоей матери не было бы тут. Вас не было бы в моей жизни. Как он мог допустить такое неуважение к памяти моей матери — посмел вернуть ко двору свою безродную любовницу в качестве новой жены?! Быстро же он утешился. Я бы смирился с любой другой, только не с ней.

— Не смей так говорить о моей матери! — Джон в приступе бешенства тряс брата за плечи, — Кто ты, чтобы судить их? Ты поймешь, когда сам полюбишь. Я сожалею о твоей утрате, но, моя семья в том не повинна.

— Знаешь, куда можешь засунуть свои сожаления? — сплюнул с досады Раф — Мне не нужна жалость, тем более, твоя! Воссоединение святого семейства — да меня тошнит от вас! Как же твоя мать пыталась быть доброй ко мне, но, я всю жизнь чувствовал себя чужим на вашем празднике. Я всегда был один… Только один…

— Это не так! — попытался уверить брата Джон, — У тебя есть семья. Мне не нужен трон, мне нужен брат, который разделил бы со мной мою радость.

— Ложь! Зачем тогда вернулся? Да ещё под таким благовидным предлогом!

— Прекратите! — поднялся со своего места князь, — Бой закончен! Подойдите сейчас же ко мне! Оба!

— Да, что за бред? Это ты сам себе внушил? — такое отношение омрачало радость от предстоящей свадьбы.

— А не пошел бы ты! — Рафаэль, толкнув плечом брата, быстро зашагал ко входу на трибуны, — Я не желаю больше слушать тебя!

Они, не спуская друг с друга испепеляющих взглядов, поднялись в ложу князя:

— Вы братья, хотите вы того или нет, и не смейте позорить меня! Я не потерплю этого! — глаза государя грозно сверкнули.

— Да, отец, — хмуро ответили оба.

— С вашего разрешения, — Рафаэль развернулся и направился к выходу из арены. У ворот он остановился, взял свой плащ у стражника, что-то сказал ему и исчез за воротами.

— Сэм, что творится с моим братом? — Джон был явно встревожен — Раньше мы хоть как-то ладили, но, сейчас…

— Мне это всё тоже не нравится, — Самаэль разделял его обеспокоенность, — Меня начинает тревожить такое его поведение — как бы чего не выкинул.

— Тебе я могу доверять — Джон выразительно посмотрел на друга, — Лично займись проверкой поставки продуктов на празднование. Стражникам вели не пить спиртного в ночь свадьбы, пусть пьют и едят только то, что принесут из дома сами — они нам могут понадобиться, если переживём эту ночь, то потом они всё наверстают с лихвой.

— Думаешь, всё настолько серьёзно? — задумчиво произнёс Сэм, — Хорошо, так и поступим — твои инстинкты редко тебя обманывали.

— Я не имею права рисковать. Я теперь не сам, — с чувством вымолвил Джон — Кроме того, мне не даёт покоя этот сопляк Шнайдер — неспроста он исчез, что-то происходит… Такое ощущение, что это — не простое совпадение.

— А вот с этого места попрошу подробнее, — на лице Самаэля изобразился живейший интерес, — Кто такой Шнайдер?

— Так, один странный тип, — Джон неприязненно поморщился, — И, с чего он меня так беспокоит?

— Спишем это на предсвадебное волнение, — похлопав его по плечу, усмехнулся Самаэль.

Потом настал черед прекрасных дам поразить зрителей своими мастерством, красотой и грацией:

— Сейчас, да предстанут усладой вашему взору, — зычно объявил владыка Небесного града, — прекрасные девы, в умении своём, не уступающие самым достойным мужам.

На арене появились две воительницы в лёгких кожаных доспехах и кожаных масках, у каждой в руках было по паре кинжалов.

Одна была невысокого роста с коротко стриженными тёмными волосами, другая была минимум на голову выше соперницы, её длинные рыжие волосы пламенем горели на солнце.

Они поклонились.

Не зря считается, что красивый поединок — сродни идеально отрепетированному танцу, тем более показательный.

Череда атак и уклонений, чётких синхронных движений рук и ног — словно два порхающих мотылька, кружились они по арене.

По окончании выступления, девы убрали кинжалы в набедренные ножны и обнялись:

— Браво, Маленькая Госпожа, — одобряющая улыбка осветила лицо Кали, — Твой учитель может гордиться тобой.

— Благодарю, мадам, — улыбнулась Маргарита, снимая маску, — Похвала из ваших уст — честь для меня.

В это же время на ристалище Тёмного Двора объявили о начале финального поединка — непревзойдённый в боевом искусстве Правитель против безвестного юного мастера меча, что одержал победы над иными именитыми рыцарями.

Правитель начал с медленных атак, проверяя мастерство соперника. Всё ускоряя ритм, он старался нащупать слабые места противника, но, таковых, видимо, не имелось — движения юноши были отточенными как по учебникам фехтования, легки и грациозны. Казалось, его доспехи и его меч весят не тяжелее пушинки.

Клинки их сцеплялись и расходились, увертывались, кололи, рубили, парировали, отвечали на каждый последующий удар ещё более сокрушительным ударом.

И снова беспристрастный, ледяной взгляд серых глаз — а в душе клокотал огненный Везувий.

И в этих глазах Правитель Тёмного Двора прочёл свою эпитафию — стремительный выпад, и лезвие вошло под доспех. Под тяжестью своего турнирного снаряжения, король грузно рухнул на песок, истекая кровью.

Потрясённые трибуны поднялись в едином порыве, и нависла гнетущая тишина.

Златовласая королева в маске медленно сошла с трибун на арену.

Ио воздел глаза к небу и его взору предстал образ Маргариты — по её щекам текли слёзы…

— Я не достоин твоей печали, — молодой человек убрал волосы со вспотевшего лба, — Неужели кто-то будет лить слёзы по тому чудовищу, которым я стал? Пусть даже ты единственная оплакивала бы меня, то, не убоялся бы я смерти, и покой бы окутал меня. Возможно, это означает, что я стану причиной твоих слёз. Пути назад уже нет, и я пойду до конца, даже по трупам — одним больше, одним меньше, всё равно — что Рай, что Ад отказываются меня принять. И, следующим будет Дхармараджа — он подавится своей любовью. С каким удовольствием я вырву его сердце голыми руками.

— Что ты можешь знать про Ад, мальчик? — правительница перевернула носком сапога лежащее перед ней тело и сняла маску, — Сдохни же, только, прежде посмотри на моё лицо и вспомни, что ты со мной сделал! Слишком долго я ждала этого дня. Запомни, за что тебе предстоит нести ответ на последнем суде, — потом она обратилась к юноше, — Ты спрашивал, почему я ношу маску, Шнайдер. Так смотри же и ты — что ты видишь? — королева повернулась к нему.

И содрогнулся он от увиденного: одна половина её лица была обезображена шрамами от ожога — страшное месиво из кожи и мяса, зато вторая, словно принадлежала другому человеку — прекрасной цветущей молодой женщине.

— Как тебе такой свадебный подарок? — вызывающе ухмыльнулась она, — Он привык получать всё, что пожелает, и я имела неудовольствие проверить это. Неудачная попытка защитить свою честь — а он лишь усмехнулся, что теперь может быть спокоен, ибо, кроме него, ни один мужчина не сможет смотреть на меня без содрогания. Боль, горечь и ненависть были настолько сильны во мне, что моё сердце наполнила тьма, и не осталось места для света. Но, больше него, я ненавижу князя Вайвасвата, который втоптал в грязь мои чувства — я ведь была рождена в Небесном граде. Интересно, он хоть вспомнит имя бывшей фрейлины своей первой жены? А как он красиво играл в благородство — видите ли, не может обманывать меня ложными надеждами, ибо в сердце его есть место только для одной женщины. Давняя любовь оказалась сильнее — после смерти моей госпожи он сразу же вернулся к своей простолюдинке. Моя месть ему будет не такой лёгкой, — со всей злобой и печалью в голосе бросила она, — Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что у тебя за интерес — только будь осторожен — однажды коснувшись души, тьма поселяется в ней уже навсегда. Такой судьбы ты хочешь для той, ради которой ты затеял всё это? Я — тому страшный пример. Вот, кем я стала.

— Только она сможет вытеснить любовь к нему, — тихо проговорил Ио — Что я знаю о пекле, вы спросили? Возможно, больше, чем хотел бы, ваше Величество.

— А ты не боишься, что тогда не останется места ни для чего больше? — предостерегла королева.

— Позволю себе напомнить вам, ваше Величество, о вашем обещании, — Ио сменил тему разговора.

— Ты получишь назначение командующим армией, — согласно кивнула королева, — Я не буду больше лезть в твою душу. Буду рада пощекотать нервы князю. Обещай не принимать серьёзных решений, не посоветовавшись со мной. Можешь называть меня Альвис, господин новый главнокомандующий, — она снова надела маску, чтобы не смущать собеседника, — А какое твоё настоящее имя? Шнайдер — это псевдоним ведь, не так ли?

— Это было так давно, что я уже забыл, — он накинул плащ, — Оно связывало меня с неприятными воспоминаниями — не только у вас есть прошлое, которое вы предпочитаете не воскрешать.

В то время, как все были поглощены праздником, фигура в темном плаще незаметно покинула дворец черным ходом, направившись в сторону темницы:

— Это правда, что вам удалось схватить банду разбойников? — спросил молодой человек, снимая капюшон плаща.

— Да, господин Рафаэль, они предстанут пред судом и ответят за свои злодеяния, — отрапортовал капитан стражи.

— Я хочу поговорить с атаманом Надиром, отведи меня к нему, — потребовал младший принц.

— Но, мой господин, это опасный человек — на его руках слишком много крови, — попытался возразить капитан.

— Исполняй, что приказано! — прикрикнул Рафаэль, и капитан вынужден был подчиниться и проводить его в камеру атамана разбойников.

— А теперь оставьте нас, я побеседую с ним с глазу на глаз — не волнуйтесь, я вооружен и у меня отменная реакция, — потребовал он, и капитан удалился, оставаясь по ту сторону двери.

— Чем обязан такой чести? — ухмыльнулся атаман.

Это был высокий, крепкого телосложения мужчина средних лет с тёмно-серыми глазами и длинными спутанными тёмными волосами, усами и длинной же бородой.

— Есть у меня к тебе предложение — сегодня ночью у камер будут дежурить мои люди — вам помогут устроить побег…

— А что же Ваша Милость потребует взамен? — мужчина сам продолжил за него, — В этом мире ничего не даётся даром, ведь так?

— Вы сделаете кое-что для меня — вы заберёте жизни свадебных гостей и всё, что найдете в их комнатах.

— Будет много крови, — задумчиво произнес Надир, — Так вот каково ваше гостеприимство?

— Это тебя не касается, — резко прервал его Рафаэль, — Они захлебнутся в собственной крови.

— Стражники будут убивать моих людей на месте! — возмутился разбойник.

— Сегодня все будут праздновать — расслабленные и выпившие, они будут легкой добычей, — успокоил его молодой человек.

— Я не убиваю беспомощных в их собственных постелях, — решительно заявил Надир.

— Альтернатив у вас мало — либо выполняете свою часть уговора и выжившие получат свободу, либо через несколько дней вас всех повесят. Вы не в том положении, чтобы строить из себя невинного и безгрешного, — жестко аргументировал младший принц.

Надиру пришлось принять предложение, но, в его голове уже созрел собственный план.

И чем ближе был час главной церемонии, тем сильнее было волнение в молодых сердцах.

Наконец, прибыли приглашенные самые долгожданные и родные гости, и Маргарита и Джек, Даниэлла, Питер и Рози смогли обнять своих родителей.

— Глаза слепит от этой красоты. Так что же это за место? — завороженно смотрели по сторонам прибывшие, — Дочка, объясни, мы так толком ничего и не поняли о ваших силах.

— Я лучше покажу, — Маргарита сложила ладони вместе и подула на них — и коридор осветился светом десятков одновременно зажженных факелов, а впереди, как по волшебству, воссиял Зеркальный зал.

В центре дворцового сада, у большого фонтана из розового мрамора их уже ожидал князь с семьей:

— Приветствую, дорогие гости! Добро пожаловать в Высокую Обитель! — улыбнулся он — Гордитесь своими детьми, ибо они избранные Небесами Хранители мира и спокойствия на Земле. И, именно ваша кровь дала им эту силу. Позвольте показать вам город после трапезы.

И вот он наступил — тот самый важный день, когда они прилюдно подтвердят свои клятвы, удостоверяющие их взаимное желание принадлежать друг другу.

С самого утра служанки натирали маслами и благовониями тела нареченных, делали массаж, расчёсывали длинные волосы Даниэллы, укладывая в их в сложную прическу, делали традиционную роспись мехенди на руках и ногах Маргариты.

В празднично украшенный благоухающими цветами и разноцветными лентами зал спустились две невесты в сопровождении отцов: одна с пышными локонами золотистых кудрей и большими голубыми глазами, в европейском платье, с украшенным жемчугом и расшитым кружевным слоем поверх основы из атласа цвета шампанского, другая — с коротко стриженными тёмными волосами, карими глазами в этническом сари алого цвета, расшитом золотом и драгоценными камнями, с церемониальными фамильными украшениями, подаренными ей родителями Джона, на тонкой шее и изящных, украшенных росписью хной, руках.

Их уже ждали Джек в парадном смокинге и Джон в искусно расшитых великолепных национальных шервани — чуридар, его длинные волосы были спрятаны под красным тюрбаном, на его пальцах сверкали перстни с рубинами, а в ушах — золотые серьги.

Сам князь милостиво согласился провести обряд, повязав их руки алыми шелковыми лентами.

Когда клятвы были произнесены, молодые склонились в самом низком поклоне, и их накрыли алым покрывалом, поднялись они уже другими людьми — мужьями и женами.

Когда все речи были сказаны и женихи поцеловали своих невест, под радостный колокольный перезвон девушки бросали букеты…

Цветы поймали Джастина и Ева.

Питер и Дэн многозначительно переглянулись и заключили своих избранниц в крепкие объятия.

На этом официальная церемония была закончена, и все переместились в бальный зал, чтобы продолжить общения в более неформальной обстановке за банкетом и танцами.

— Добро пожаловать в клуб мужей, мой друг, — улыбнулся Джон, обнимая Джека, — Поздравляю, леди Дэни, — он поцеловал руку Даниэллы.

— Спасибо, Мэгги, — сердечно обняла подругу Даниэлла — Очень трудно измерить то, что вы для нас сегодня сделали, и ещё труднее будет достойно отплатить.

— Ты просто невероятно красива, малышка, — молодой хирург расцеловал сестру в щеки.

— Поздравляю, братик! — Ями обняла Джона.

— Спасибо, сестрёнка! — просиял он светлой улыбкой, — Когда-нибудь и ты познаешь счастье любви. Я тебе этого искренне желаю.

— Поздравляем, дети, — подошли к ним Шарль с Валентиной, и Дерек и Камилла Кешью — родители Даниэллы, Питера и Розалинды.

Отец Даниэллы, ученый-химик Дерек Кешью был похож скорее на рок-звезду — высокого роста, статный, за его модными очками искрились загадкой глаза цвета морской волны, его вьющиеся русые волосы длиной были до самых лопаток, его усы и борода тоже были светлыми. Мать Даниэллы, Камилла, была под стать супругу — высокая, стройная блондинка с светло-голубыми глазами.

— Разрешите принять на себя заботу о ваших дочерях, — женихи сложили руки на груди в знак почтения и поклонились родителям невест.

— Мамочка, папочка, я так счастлива сегодня, что мне аж боязно — как бы не спугнуть эту благодать, — Маргарита взяла родителей под руки, не сдерживая лучистой улыбки.

И вот заиграли вальс, своим звучанием наполняя всё вокруг — от сердца к сердцу.

— Разрешите пригласить на танец, прекрасная Махарани, — Джон протянул девушке руку.

— О! Я не слишком сильна в классическом танце, — смущенно отступила Маргарита, — Боюсь разочаровать вас, сударь, своей неловкостью.

— Всего-то! — рассмеялся он, беря девушку за руку, — Я буду вести — просто доверься мне.

И музыка вела их, подхватывала и несла, увлекая за собой в волшебный нереальный мир, кружилась голова, и всё вокруг закружилось в вихре танца, и солнечные улыбки не сходили с их лиц, а в глазах играло безграничное блаженство до самого окончания игравшей композиции, и этот их восторг освещался светом огромных хрустальных люстр и отражался в многочисленных зеркалах бального зала.

— Не потанцуешь с папой? — Шарль протянул дочери руку.

— Ну, же, иди, — поощряюще улыбнулся Джон, и Маргарита упорхнула снова танцевать.

— Ты так счастлива, дочка, — подмигнул Шарль, гладя дочь по голове, и это был не вопрос, а констатация факта.

— Очень, папочка, — и блеск её глаз говорил вместо всех слов.

— А со мной не потанцует милая невестка? — следующим на танец Маргариту пригласил Вайвасват.

— С превеликим удовольствием, Сир, — девушка склонилась в почтительном поклоне.

— Посмотри на неё — как девочка танцует! — Кали подошла к Джону и взяла его под руку, — Знаешь, я ей даже завидую немного — у неё ещё вся жизнь впереди.

— Ты так говоришь, как будто считаешь себя уже старухой, — усмехнулся он.

— Пока ещё не считаю, — ответно улыбнулась она, — Просто, нахлынули воспоминания… Помнишь нашу свадьбу? В тот день мы были по-настоящему счастливы. Когда я сказала, что жду ребёнка, ты, наверное, радовался гораздо больше меня и сразу же сделал мне предложение. Ты всегда относился ко мне с теплотой и заботой, а я не смогла отплатить тебе тем же. Понимаешь, сердцу ведь не прикажешь. Честно, я рада за вас. Я тебя хорошо знаю, и рада, что ты, наконец, испытал настоящее чувство. Прости. Прости меня, если сможешь. И за ту сцену на площади, тоже прости.

— Ты же знаешь, что я не могу сердиться на тебя, — открыто улыбнулся Джон.

— Тогда, не пригласите ли меня потанцевать, Ваша Милость? — в шутку предложила она.

— Желание женщины — закон, — Джон потянул её за руку на танцпол.

— Не уделит ли мне минутку Маленькая госпожа? — понизив голос, спросила Кали, подойдя к девушке в перерыве между танцами.

— Конечно, мадам, — согласно кивнула Маргарита.

— Ты не держи на меня зла, — она взяла девушку за руку, — У тебя доброе сердце. Я никогда не забуду того, что ты сказала моему сыну — это слова мудрой женщины. Ты можешь стать действительно великой. Если хочешь, мы могли бы стать подругами. Я, правда, рада, что вы с Джоном нашли друг друга, ты сделала его счастливым, я хорошо его знаю и давно не видела его таким, — улыбнулась рыжая богиня, — Ты не по годам мудра для своего, такого молодого, возраста, если понимаешь, что двум умным женщинам выгоднее поддерживать приятельские отношения, когда между ними не стоит мужчина.

— Что ж, я не против, — с огромным облегчением засветилась ответной улыбкой Маргарита, — С удовольствием стану вашей подругой. Уверена, что многому могла бы у вас научиться.

К ним подбежал Алишер, в руках он держал белого тигрёнка с голубыми глазами:

— Этого чудного красавца родила тигрица Сита из нашего зверинца — мы назвали его Раджа. Он будет ваш, Миледи, будет вашим охранником и защитником когда вырастет. Пока он будет жить в зверинце с матерью, но, вы навещайте его почаще, чтобы он к вам привык.

— Спасибо большое, дорогой! — девушка погладила зверька и почесала за ухом, на что тот довольно заурчал.

— Сынок, — покачал головой Джон, усмехнувшись, — Верни маленького смотрителю зверинца — ты же не хочешь разозлить его родителей?

— Хорошо, — нехотя согласился мальчик, — Папа, знаешь, а я тоже нашел себе невесту, — Али посмотрел в сторону Розалинды, носившейся вместе с Аделиной, щенками и котенком между гостями, и разбрасывавших цветы, — И я женюсь на ней, когда выросту.

— Если ты, когда вырастешь, повторишь мне эти слова, — Джон взял сына на руки, — я не буду возражать. Только не забудь спросить мнение самой невесты, — подмигнул он, поставив ребёнка на пол.

Али отсалютовал и вместе с отцом пошел возвращать животное.

— Мы уже были представлены друг другу. Буду рад познакомиться ближе. Я ведь до сих пор не поздравил молодых, — поприветствовал Маргариту подошедший молодой человек. Он был высок, широкоплеч, хорошо сложен, загорелый, у него были карие глаза и тёмные волосы до плеч, а на правой половине лица красовалась витиеватая тату.

— Моё имя Рафаэль, — он поцеловал девушке руку, — Я сводный брат Джона.

— Я вас помню, месье, — Маргарита присела в реверансе — Взаимно рада знакомству.

— С вашего разрешения, я хотел бы пригласить новобрачную на танец, — он протянул ей руку.

— Не вижу причин отказать, — Маргарита вложила свою руку в его, — Надеюсь, что мы сможем подружиться.

Надо отдать Рафаэлю должное — на танцполе он двигался не хуже брата. Маргарита была приятно удивлена, но тщетно она пыталась угадать его истинные намерения за наигранной улыбкой.

— У меня есть разговор, — не давая опомниться после танца, он отвёл её в дальний угол зала, от его улыбки не осталось и следа.

— Я слушаю вас, — Маргарита уже пожалела, что согласилась пройтись с ним.

— И слушай внимательно, — прошептал он в самое ухо, обжигая своим дыханием, — Если ты думаешь, что спать с ним и править в Небесном Граде — одно и то же, то, сильно ошибаешься. Только через мой прах — пальцы на его руках сжались, — Советую вам убираться отсюда, пока я не превратил вашу жизнь в ад. Поняла?

— Хватит! Устыдитесь! — девушка была просто в шоке от таких слов, — Мы ни на что ваше не претендуем. Не судите всех по себе, месье. И, я не нуждаюсь в ваших советах.

— Учти, я не повторяю дважды, — он толкнул её в рядом стоящее кресло, которые были расставлены по периметру бального зала, — Нашлась ещё, святоша. Тьфу! Тоже мне, благородная госпожа. Я, таких как ты, начисто вижу. Если он тебе так нужен, то, давай, забирай его, и катитесь ко всем чертям. Может, хочешь денег? Ты же не за красивые глаза с ним, правда?

— Да, как только язык у вас повернулся! — Маргарита, как ужаленная, вскочила с кресла, — Я больше не намерена это слушать, — она готова была залепить ему пощечину, но мужчина сильно сжал её руку, — С вашего разрешения, — девушка уже собралась было уйти, но он схватил её за плечо и развернул лицом к себе:

— Не шути со мной, детка! Может, проживёшь дольше…

— Мне больно, месье, — она решительно освободилась от его хватки, растирая плечо, чтобы не осталось синяка, — И не старайтесь запугать — пуганые уже.

— Ну, как знаешь, — горестно усмехнулся он, — Я думал, ты окажешься умнее, — его губы впились болезненным поцелуем, у девушки от неожиданности так перехватило дыхание, что она едва не задохнулась от возмущения, — Такая сладкая девочка… А ты точно уверена, что того брата выбрала? У тебя был шанс. Жаль, что мы не поняли друг друга… — он отпустил её и торопливо пошел по направлению к выходу, растирая щеку — в этот раз он не стал останавливать её руку, и со второй попытки пощечина удалась.

Потрясенная Маргарита на ватных ногах, всё ещё дрожа, дошла до ближайшего кресла и присела, обхватив себя руками и пытаясь унять бешено колотившееся сердце. Её не покидало чувство, что случится что-то ужасное, но рассказать обо всём Джону, означало огромный скандал, и так не хотелось омрачать сегодняшний день.

— Всё в порядке? — послышался рядом голос Самаэля.

— Да, в порядке, — выдавила из себя измученную улыбку девушка.

— Ты точно уверена? — он подозрительно посмотрел на неё, — Не гоже прекрасной даме скучать в день собственной свадьбы, — Самаэль огляделся вокруг, — Где же жених?

— Пошел с Алишером в зверинец, — развела руками девушка.

— Тогда, может, не помешает немного поднять настроение танцем? — протянул он Маргарите руку.

— Почему бы и нет? — кивнула она, поднимаясь с кресла.

— Ну, приятель, возвращаю твою драгоценную в целости и сохранности, — после танца Самаэль вложил руку Маргариты в руку подошедшего Джона, — А я пойду искать свою женушку.

— Жан, мне страшно, очень страшно, — девушка не смогла удержать дрожащими руками протянутый ей бокал, и он звонко разбился об пол.

— Ничего, будем считать — это на счастье, — успокоил её Джон, он взял пальцами девушку за подбородок и поднял её лицо на себя, — Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Всё будет хорошо, ты слышишь. Ты мне веришь?

— Жан, что за кошка пробежала между вами с братом? — наконец, не выдержав, спросила Маргарита, — Я боюсь этого человека. Он способен на нечто такое…?

— Что? Он что-нибудь сделал? Что он тебе сказал? — он обнял девушку за плечи, пытаясь поймать её взгляд.

— В его глазах было отчаяние человека, способного на всё, — Маргарита вопросительно посмотрела на мужа, — Почему он так тебя ненавидит?

— Я и сам не могу понять, — он сел в кресло, усадив девушку себе на колени, — Мой брат считает, что я вернулся, чтобы посягать на престол. Он не хочет меня слушать и слышать, считает, что я ему враг, — он прильнул к её губам, — Пусть тебя это не тревожит. Всё будет хорошо, верь мне. Мы с Сэмом приняли меры — он не причинит тебе вреда.

— Ну, как тут наши счастливые молодожены? — улыбнулся проходивший мимо Джек, не выпускавший из объятий Даниэллу.

— Прекрасно! Смотрю, и вы не менее счастливы. Остались ещё силы на медленный танец и на всё остальное? — лукаво скосил взгляд Джон.

— Ну, вы и устроили нам грандиозную подставу, — молодой хирург похлопал Джона по плечу, — но, я не могу злиться в такой день — могу только поблагодарить, — и, крепче обняв друг друга, они с Даниэллой направились в свою комнату.

И когда они, простившись с гостями, удалялись в свои покои, то вслед им ещё долго звучали приветственные речи:

— Долгих лет славному Дхармарадже! Долгих лет прекрасной Махарани!

— Счастья доктору Джеку! Счастья леди Даниэлле!

Джон обнял Маргариту:

— Господи, спасибо, что дал мне возможность снова любить, — прошептал он.

Они стояли на балконе, не размыкая объятий, и ветер играл их волосами…

Наконец, они смогли остаться наедине в своей спальне:

— Тебе, правда, нравится? — Маргарита посмотрела на мужа, слегка наклонив голову.

— Ты просто божественна, ангел мой! — Джон, приподнялся на подушках, он отложил в сторону ситар (многострунный музыкальный инструмент, используемый для исполнения индийской классической музыки), завершив музицировать. — Но я бы предпочёл без одежды.

— As you wish, — и подвенечный наряд упал к ногам девушки…

— Иди ко мне, — поманил он её, продолжая игру глазами.

Девушка сняла туфли и легко переступила через лежащие на полу шелка.

— Я пьян, пьян от запаха твоего тела и твоих волос, от звона твоих серёжек и браслетов на запястьях, от блеска твоих глаз, — как завороженный, смотрел он на неё и не мог отвести взор, — Одним своим взглядом, одним касанием ты забираешь каждый мой вздох, разбиваешь меня на сотни осколков и вновь воскрешаешь, — сейчас он подумал, что Кали, возможно, была права — он действительно околдован и, впервые за всю жизнь, желает быть привороженным и покоренным.

Маргарита подошла к нему, положив одну руку ему на плечо, вторую погрузив в его волосы.

Он взял её разрисованные хной руки и поднёс к своим губам.

Уверенными движениями гибких пальцев он освободил девушку от кружевного бюстгальтера.

Волна дрожи прошла по телу, когда его руки прикоснулись к обнаженной спине, кожа запылала от этих прикосновений. Сперва его касания были еле ощутимыми, как, если бы, она была бесценной хрустальной статуей. Сколько ещё она сможет терпеть эту сладкую пытку?

Девушка уже не помнила себя, не могла различить, где мечта, а где явь, но, знала, что она где-то на пути в Рай, и, если он попросит, то, не задумываясь, отправится за ним и в Ад.

Она даже не заметила, как Джон перенёс её на постель.

— Мой Бог, — ловя ртом воздух, выдохнула она, глядя ему в глаза.

— Я — только отражение твоего Света. Я — это ты, а ты — это я, — его губы и руки блуждали по её телу, — Сейчас мне завидуют все Боги мира.

— Сегодня особенная ночь. Не будем же тратить её на лишние слова, — Маргарита помогла Джону избавиться от сорочки и брюк.

— Твой — или ни чей, — произнёс он одними губами, — Жена моя.

— Муж мой, — прошептала она, изнемогая от его натиска, а тело страстно отвечало на его ласки, с радостью отдаваясь на милость победителя.

Они растворялись друг в друге, становясь единым целым, прорастали в друг друга кожу, отбиваясь в друг друга пульсе, вплетаясь в друг друга дыхание.

Голова кружилась от благовоний, в глазах отражалось пламя свечей, в висках пульсировал перезвон свадебных колоколов, сердца стучали в такт громкой праздничной музыке, звуки которой доносились через открытые окна, а внутри всё взорвалось тысячей золотых фейерверков, гораздо более ярких, чем те, что грохотали сейчас в ночном небе над дворцом. Само время остановилось над ними, расколовшись на мириады мгновений.

И, казалось, по два могучих крыла взошли со спины — и Небеса заключили их в свои объятия.

В другой спальне в то же время расположилась другая пара новобрачных:

— Поверить не могу, что мы женаты, — молодой хирург стоял у открытого окна, ослабив галстук, он вдыхал свежий вечерний воздух и любовался звёздами и фейерверком.

Там внизу, в саду, ещё горели факелы, не умолкала шумная музыка и народные гуляния.

— Да уж, это так невероятно, — согласилась с ним Даниэлла, сидя за туалетным столиком, она смывала макияж, — Не знаю, решились бы мы на этот шаг, если бы не Маргарита и Джон.

— Смотрю на тебя и не верю своему счастью — как будто, только вчера первый раз увидел тебя, — улыбнулся своим мыслям Джек, — Как могу забыть твоё голубое платье, и твои волосы, развевающиеся на ветру?

— Тогда ты вернулся из командировки и застукал нас, когда мы с Марго прогуливали занятия в парке, — девушка развернулась к нему лицом.

— Потом ты протянула мне мороженое и просто улыбнулась — я подумал, что мне не доводилось ещё видеть столь прекрасной улыбки. В свете сияния своих золотых волос ты была похожа на ангела с ослепительным нимбом, а глаза твои были синее небес и морских глубин. Я понял, что всё — пропал, — молодой хирург облокотился о столик и заглянул в ясные глаза девушки, — Прекрасна и светла, как звезда.

— А после того, помнишь, передавал мне записочки через Маргариту, — продолжила Даниэлла, — это было так старомодно и так чертовски трогательно. Боже, ты и сейчас невозможно мил, когда краснеешь от смущения, — девушка провела рукой по его щеке, — Не поможешь мне справиться с молнией на платье, — она поднялась со стула и повернулась к нему спиной.

Джек исполнил её просьбу и не удержался, чтобы не покрыть поцелуями плечи и спину жены.

Девушка повернула голову и прильнула к его губам.

— Aishiteru! — прошептал он, задыхаясь от избытка эмоций.

Когда она начала расстёгивать пуговицы на его рубашке, он вздрогнул.

— Всё в порядке, — ласково шепнула девушка, — я уже давно привыкла. Тебе не шокировать меня своими шрамами.

— Я сам себе завидую. За что мне такое счастье? — Джек пропустил между пальцами прядь её локонов, — Как могла ты полюбить такого монстра, как я?

— Не смей даже думать так! — нахмурилась она, — Не заставляй меня пожалеть о том, что стала твоей женой, — она сняла с него рубашку и положила руки ему на грудь, проведя пальцами по шрамам на его теле:

— Пора бы уже избавиться от этих глупых комплексов, — тяжёлое платье бесшумно скользнуло вниз.

— Твои губы так близко, как в то Рождество, когда я первый раз поцеловал тебя — я чувствовал, что, если я не расскажу о своих чувствах, то они разорвут меня изнутри, — вполголоса произнёс Джек.

— Ты сказал, что боишься сморозить глупость, а я ответила, что рискну ответить ещё большей глупостью и принять твою любовь.

Одной рукой он обнял девушку за талию и привлёк к себе, как можно ближе, так что ощутил тепло её дыхания, а второй вытащил шпильку из её волос, и их золотая волна хлынула по спине Даниэллы.

— Эта оглушительная музыка сводит меня с ума, — поморщилась она.

— А меня сводишь с ума ты, — Джек подхватил её на руки и закружил, Дэни заливисто рассмеялась, а расписной потолок заплясал разноцветным хороводом.

Потом он поставил девушку на ковёр.

Даниэлла отступила к ложу и запустила в молодого хирурга ярко вышитой подушкой.

Мужчина поймал подушку и лихо бросил её назад, так что девушка еле успела увернуться.

Пока она совершала уклонительные маневры, Джек уже оказался рядом с ней, присев на край кровати.

— Забавно — если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я женюсь на вздорной блондинке с восхитительными веснушками и милым курносым носом, я бы рассмеялся тому в лицо, — улыбнулся Джек, поглаживая девушку по спине.

— А сейчас? — она испытывающее посмотрела в его карие глаза.

— Сейчас я не представляю своей жизни без этой девчонки, — горячо прошептал он ей на ухо, накрывая её собой, — Сейчас я хочу любить её.

И тихий стон вырвался из уст девушки.

Сама любовь отразилась в её распахнутых глазах, и звёзды устыдились, ибо свет их тускнел от света влюбленных глаз.

Два сердца забились в унисон, и весь мир перестал существовать, кроме них двоих.

И дороже самой вечности стала эта ночь, а небо стало золотым от жарких слов и нежных тел.

Маргарита ощутила прикосновение тёплых губ мужа к виску, потом поцелуями он проложил дорогу по шее, к плечам, ключице. Тело инстинктивно выгнулось, а руки сами оплели его шею:

— Люблю тебя, — губами она нашла его губы.

— Спи спокойно, голубка моя, — прошептал Джон, — А я всегда буду охранять твой сон.

Он обнял её за талию и привлёк ближе к себе.

— Люблю, — повторила Маргарита и улыбнулась сквозь сон умиротворенной улыбкой счастливейшей из женщин.

С рассветом в коридорах послышался шум.

Джон вскочил с постели — блаженный сон как рукой сняло — резким движением он накинул сорочку, энергично натянул брюки и схватил меч.

— Что случилось? — запахивая халат, Маргарита посмотрела на него расширенными от страха глазами, — Что там происходит?

— Оставайся в комнате! Я пойду посмотрю, что там такое, и вернусь, — он схватил её за плечи, в его взгляде читалось крайнее беспокойство, — За дверью будут два охранника. Не выходи из комнаты, слышишь меня? Слышишь? Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится!

Перепуганная девушка только закивала.

Она осталась мерить шагами комнату, нервно теребя в руках пояс халата.

Вдруг, чья-то ладонь легла ей на рот, а у своего горла Маргарита ощутила холод стального острия. Она мысленно выругала себя за то, что не успела закрыть балкон.

— Спокойно, девочка, — вот уж чей голос она не ожидала услышать, так это голос Рафаэля, — Не дёргайся, и я убью тебя быстро и без боли. Это так же легко, как разрезать мягкое масло — ты ничего не почувствуешь, обещаю. Только, исключительно, из уважения к тебе. Ты оказалась не в том месте и не в то время, детка — прости — от его слов и интонации, с которой они были произнесены, становилось не по себе, а внутри всё сжалось, — А где же мой любезный братец? Какой же это спектакль без зрителя? Как же это он бросил обожаемую женушку в брачную ночь? — он больно дёрнул её за волосы, — Где он? Отвечай!

Маргарита отчаянно замотала головой, стараясь не показывать слёз.

Ей стало страшно, очень страшно. Как и любому здравомыслящему существу, ей хотелось жить, хотелось ещё раз увидеть Джона, родителей, друзей, но что могла она противопоставить острию клинка? Девушка нервно сглотнула — умирать ей совсем не хотелось. Она всё ещё дрожала от ужаса, не до конца осознавая случившуюся ситуацию. Нащупав рукой тяжелый кованый подсвечник, Маргарита судорожно пыталась сообразить, как ей остаться в живых. Выбор был невелик. Закивав в знак обещания того, что будет вести себя тихо, глазами она попыталась удержать взгляд Рафаэля, и со всей силы, на которую была способна, ударила его по голове подсвечником. Хватка ослабла, оружие со звоном упало, и девушка в ту же секунду отскочила как можно дальше — нападавший лежал на полу, по его волосам стекала кровь. Падая, он зацепил стойку с факелом — длинные шторы, в пол, полыхнули моментально.

Девушка попятилась к двери, чуть не споткнувшись о валявшуюся подушку. Только сейчас у неё опять прорезался голос, и она громко позвала на помощь.

— Помогите же! Кто-нибудь, на помощь! — изо всех сил закричала Маргарита, — Пожар!

Охранники не заставили себя долго ждать и быстро появились на пороге.

Пламя подбиралось к потолку, и уже вспыхнула постель.

— Так, один зовёт на помощь всех, кого только сможет — надо загасить огонь. Найдите Дхармараджу, — распорядилась девушка, как только к ней снова вернулось самообладание; Маргарита бросилась к Рафаэлю, изо всех сил пытаясь нащупать пульс — очень слабый, еле уловимый, и, всё ещё дрожа, бессильно опустилась на колени — значит, живой, только без сознания, ей дважды повезло: и она жива, и парень жив, досталось ему порядочно, да, ничего — оклемается, авось, мозги на место встанут, — Второй помогает мне вынести принца из комнаты, — скомандовала она.

Стражник растерянно посмотрел на бессознательное тело.

— Ну, чего встал, — Рита обратилась к стражу, — или мне тащить его на себе? Да, помоги же! — прикрикнула она, видя его замешательство, — Он жив, только без сознания. Ни кто не заслуживает страшной смерти быть сожженным заживо! — а мозг лихорадочно пытался найти объяснение такому поведению брата мужа, что же нашло на него, что он повёл себя таким образом?

При помощи охранника, ей всё же удалось вытащить Рафаэля из объятой пламенем комнаты.

— Почему?! Почему ты спасла меня? — с трудом ворочая языком, младший принц обратился к Маргарите.

— Не обольщайся, — гневно бросила девушка, — я сделала это не ради тебя…

— Правда? — упорствовал он, — Ради него?

— Ни кому не пожелаю сгореть живьём, — тихо произнесла она, и, странное дело, ей на мгновение показалось, что глаза Рафаэля наполнились влагой:

— Меня всё равно, скорее всего, казнят, — мрачно констатировал он.

— Замолчи! — Маргарита залепила ему ещё одну пощечину — уже вторую за последние сутки, — Каждая жизнь бесценна!

— Даже моя? — в его голосе и в его взоре было искренне удивление и, даже, некоторое восхищение, — Ты так уверена? Ты даже не знаешь меня.

— Я узнала твою семью — этого мне достаточно, чтобы понять, каким ты можешь быть, — мягко улыбнулась она, — О, Боже — пожар же! — вовремя спохватилась девушка, она напротив пылающей комнаты и раскинула руки:

— Солнечная Хранительница желает укротить этот огонь! — повторяла она, и тело её поглощало жар, под напором огня она постепенно осела на колени, пока пламя полностью не погасло.

По коридору уже бежали Джон и Самаэль с отрядом стражников.

— Господи, Марго, с тобой всё в порядке? — Джон обнял Маргариту.

Девушка часто закивала головой и дала волю слезам, уткнувшись в грудь мужа:

— Жан, что здесь происходит? — продолжала всхлипывать Маргарита, — Я боюсь. Я так боюсь, Жан, — она хлюпала носом, как ребёнок.

— Он тебе что-нибудь сделал? — требовательно спросил он.

— Нет, он не успел ничего сделать, — усердно замотала головой Маргарита, — Скорее уж, это я ему чуть дыру в черепе подсвечником не сделала. Он пытался убить меня, — голос Маргариты сорвался на крик, — Ты это понимаешь?! Растолкуй же мне — что может это означать? Может, я глупая, так вразуми — мы и тут не в безопасности?

— Я требую объяснений! Что это означает, Раф? По какому праву?! — Джон схватил брата за ворот рубашки, — Назови мне хоть одну причину, по которой я не могу убить тебя прямо здесь и прямо сейчас! — он отшвырнул его, словно котенка, выхватил меч у Сэма и бросил его Рафаэлю — Вставай! — жестко повелел он — Подняв руку на мою семью, ты исчерпал лимит моего терпения — я не Христос всепрощающий. Если в тебе осталась хоть капля чести, то имей мужество нести ответ за свои поступки. Ты же так мечтал об этом. Вот он я — давай решим всё раз и навсегда, и больше ни кто не пострадает.

Больше не было ни какой красоты и благородства — они сражались молча, неистово, высекая искры из каменного пола и мраморных колонн, противостояние, разносившееся металлическим звоном по коридору. И, вот уже лезвия превратились в пляшущее пламя, режущее и опаливающее плоть. Коричневый камзол Рафаэля обагрился кровью, на пурпурных же одеждах Джона её трудно было заметить — его клинок пел всё более стремительную мелодию, давая выход всему негодованию и отточенному искусству мастеров меча многих эпох, вынуждая противника уходить в практически глухую защиту и медленно отступать.

— Прекратите сейчас же! — в панике закричала Маргарита, — Самаэль, хоть ты останови это безумие, — она стала беспокойно дергать мужчину за рукав, — Они же убьют друг друга!

— Брат, умоляю, остановись! — и в замешательстве замерли все, включая и самих сражавшихся: этот громкий возглас принадлежал, прежде тихой и неприметной, Ями, по чьим щекам сейчас текли слёзы.

Самаэль тихонько присвистнул, но, сейчас на него не обратили внимания.

— Что на тебя нашло? Ты настолько ненавидишь меня, что готов уничтожить всё, что мне дорого, даже ценой своей жизни? — Джон схватил брата за плечи, — Почему? Почему, Рафаэль?! Почему?

— Я рискнул, и проиграл, — упрямо промолвил Рафаэль, отвернув лицо, не в состоянии посмотреть в глаза Джона.

— Зачем ты это сделал? Зачем? В нас течёт одна кровь — неужели мы не смогли бы договориться? Но, ты посчитал себя выше других — сам себя вознёс в гордыне своей, да не смог удержать… — Джон развернул брата лицом к себе, — Ответь мне, как далеко ты готов был зайти? Ты убыл бы и отца? Насчёт себя я и не сомневаюсь.

— Это измена, маленькая госпожа, — покачал головой Самаэль.

Маргарита стала медленно оседать по стене, закрыв лицо руками.

— Мама, папа! Адель, Рози! — девушка резко вскочила, — Дэни, Джек! Джасси, Ева, Эллен! Алишер! — она подняла голову и требовательно посмотрела на мужчину, — Что с ними?!

— С ними всё в порядке, маленькая госпожа — поспешил успокоить её Самаэль, — наши люди успели вовремя среагировать.

— Уведите его в покои — приказал стражникам Джон, — Он будет под домашним арестом, пока мы не решим, как с ним поступить.

— Вы же его не… — побледнев, Ями ухватилась за плечо Самаэля, — Он не хотел. Я знаю…

Легко колыхнулись балконные занавески, а за ними мелькнули тени.

Джек открыл глаза и, стараясь как можно бесшумнее, нащупал в чемодане под кроватью скальпель, резко вскочил с постели, одновременно метнув его в окно. Накинув халат и растолкав спящую Даниэллу, он сделал ей знак молчать, приложив палец к губам, протянул ночную сорочку и за руку вывел из комнаты.

Шепотом сообщив стражникам, что не помешало бы обыскать комнату и сад вокруг южного крыла дворца, они побежали по коридорам в комнаты Дерека и Камиллы, Шарля и Валентины, Рози и Адели, Джона и Маргариты и остальных.

В то же время в комнате Питера и Евы послышались шорохи, и вдоль стены скользнул странный силуэт.

И прежде, чем кинжал вонзился в подушку, Питер, вместе со спящей Евой на руках, уже завис под потолком.

Тени исчезли так же бесшумно, как и появились.

Ева пришла в себя и посмотрела на Пита широко раскрытыми глазами, крепче обхватив его за шею.

Питер легко опустился на пол.

— Że to było? — тихо спросила Ева.

— Не знаю, но нужно предупредить стражу и найти остальных, — так же тихо ответил Питер, осмотревшись по сторонам.

— Тихо, — Этьен приложил палец к губам сестры, — мне это всё не нравится.

И снова еле уловимый звук летящего кинжала, и — тишина… Лишь свет луны, пробивающийся сквозь колышущиеся занавеси.

Когда Эллен и Этьен вылезли из-под кровати, и увидели воткнутый в подушку кинжал, то девушка еле сдержала крик.

— Иллюзия нашего присутствия на кроватях спасла нам жизнь, — парень был явно рад тому, что его идея сработала, не зря ему показался подозрительным этот непонятный шум, — А сейчас нужно срочно найти ребят, — Эллен согласно кивнула.

В комнате Джастины и Дэна тоже не было спокойно: парень отбил летящий нож энергетическим щитом, он схватил девушку за руку, и они выбежали из комнаты, чуть не сбив с ног дежуривших у двери стражей.

Вскоре уже переполошился весь дворец. Караульные побежали оповестить князя.

А вскоре, он и сам лично явился на место действия.

Люди обернулись на шум, а толпа в коридорах расступалась, пропуская правителя.

— Папа! Папа! — маленький Али бросился на шею отцу, а за ним по галерее уже медленно шёл князь под руки с матерью Джона и Кали, — Папа, там были плохие люди. Я хотел заступиться за маму, но те люди исчезли, так же странно, как и появились, а потом пришел дедушка, — продолжал рассказывать мальчик, — Когда вырасту, я буду маминым защитником, и твоим, и дедушки с бабушкой, и дяди Самаэля, и Марго, и Розалинды, и Адельки.

— Конечно, дорогой, ты будешь самым сильным, самым отважным и самым справедливым рыцарем, — со слезами на глазах, Джон крепче прижал к себе сына.

Самаэль обеспокоенно посмотрел на Кали, та кивнула в ответ, улыбнувшись:

— За меня не переживай, если что — у меня и самой рука тяжела, — прошептала она, обнимая его.

Правитель жестом указал конвоирам остановиться и подошел к младшему сыну:

— Где, где же я недоглядел, что мой родной сын дошел до такого? Ты — плоть моя и кровь — увы, отцовская любовь… — князь дрожащей рукой убрал слезу из уголка глаза, — Отец в ответе за дитя. Что может сделать для тебя родной отец? Не думал я, что доживу до такого бесчестия. Даже у разбойника, и у того, оказалось больше благородства, — из-за его спины вышел Надир:

— Я передумал, молодой господин, — спокойно заметил атаман, — Мне, и правда, не отмыть уже своих рук от крови, но, я убивал только в честных поединках и не поднимал оружие на женщин и детей. Ты не предупредил, что они всего лишь подростки, к тому же, обладающие тайными силами. Они так трогательно и достойно защищали друг друга. Я отозвал своих людей и предупредил князя. Пусть нас повесят, но, на мне и моих людях не будет греха детоубийства.

Рафаэль опустил голову.

— Я никудышный отец… — вся кровь отлила от бледного лица князя, он взялся рукой в области сердца, оперевшись о плечо своей любимой Сони. Жгучая боль опекла его грудь, сдавливая и затрудняя дыхание, конечности немели.

— Это неправда! — громко возразила Маргарита, — У вас прекрасный сын и замечательная дочь. А Рафаэль, как никогда, нуждается сейчас в вашей любви и заботе.

— Я был слишком занят и слишком мало времени уделял семье. Я опоздал на много лет… — слабым голосом прошептал Вайвасват, — Как жаль, что я не успею ничего исправить, — с трудом выговорил он.

— Сир, будьте милостивы, — склонилась перед ним Маргарита, заметив бледную, как полотно, Ями, изможденно прислонившуюся к колонне, — Я прошу милосердия для Рафаэля, он, всё-таки, ваш сын. Уверена, что он осознал свою неправоту и искренне раскаивается. И для Надира и его людей — они могли убить моих близких и друзей, но совесть не дала им этого сделать, а, значит, в них ещё есть добро. Проявите же царское великодушие.

— Я не могу отказать, когда просит такая женщина, — попытался улыбнуться Вайвасват.

— Почему? — потухшим голосом произнёс Рафаэль, — Зачем тебе это? Один… Всегда один! — яростно закричал он и закрыл лицо ладонями, — Всегда один…

— Ты не один — Джон протянул брату руку, — Все люди испытывают печаль и боль. Порой бывает так одиноко, что даже хочется исчезнуть. Даже в этом случае, нужно все выдержать и жить дальше. Ты должен помнить, что люди делятся друг с другом своим теплом. Вспомни это. Вспомни, как мы вместе воровали яблоки в саду, а ты упал с ветки и разбил колено — мы с сестрой каждый день навещали тебя. Как я разбил вазу, а ты взял вину на себя — сказал, что ты ещё маленький, и тебя всё равно простят… Как мы вдвоём защищали друг друга от городских мальчишек, когда тайком убегали играть в город. Как ты плакал, когда я уезжал на учебу. Вот какого брата я помню.

— Подойди, Рафаэль, — подозвал его князь, — Я хочу, чтобы прочел это, — он достал из кармана камзола листок бумаги, — Я храню это со дня смерти твоей матери — эту записку я нашел у неё под подушкой.

Дрожащими руками младший принц раскрыл лист и начал читать:

«Возлюбленный муж мой!

Любящая жена твоя Асия.»

Если ты читаешь это письмо, то меня уже нет на этом свете.

Рак — всего три буквы, и так много боли и горя… Но, не переживай, мне уже больше не будет больно. Я, наконец, смогу обрести покой. Жалею лишь о том, что так мало была с тобой и с нашим сыном. Он ещё так мал, и мне бесконечно больно покидать его. Прошу, будь к нему добрым и терпеливым — он у нас такой избалованный ребёнок.

И, пожалуйста, не оставайся одиноким. Я знаю о твоей любви к Сони — она добрая женщина, и у вас двое чудных ребятишек, прости, я тайком подсмотрела за ними — всего только раз. Пусть эта женщина утешит твою душу и твоё тело, пусть станет матерью нашему мальчику. Она даст вам всё то, что не успела дать я.

Не грусти же и продолжай жить дальше ради своих детей, а я с небес благословляю тебя.

Поцелуй за меня Рафаэля.

Будь же счастлив, дорогой, а я буду любить тебя вечно.

Бумага упала на пол, а Рафаэль посмотрел на отца глазами, полными слёз:

— Идиот, какой же я идиот, — он сокрушенно опустил голову, — Зависть и ревность затмили мой разум. Моя жизнь уже ничего не стоит, я готов принять любое наказание, — он перевёл взгляд на Маргариту, — Я не жалею лишь об одном — что не пролил сегодня твоей крови, дитя, — потом он обратился к Джону, — Береги её, брат. Твоя жена — настоящее сокровище.

— Вот и славно, — Вайвасват провёл рукой по волосам Рафаэля, — Блудный сын вернулся, и надеюсь, останется с нами. Не теряй веры в себя и в своих близких, — вдруг лицо князя снова исказилось от боли.

— Отец, что с тобой?! — бросились к нему сыновья и дочь, — Врача, скорее! — крикнул Джон стражникам.

— Сын, надеюсь, что ты окажешься мудрее меня, — князь взял руку Джона, — Обещай быть счастливым. Прости меня, что так мало был с тобой…. Весь народ мой был мне детьми, а своим родным детям я не смог уделить достаточно времени, как того желало моё сердце — такой мой крест, и крест всех тех, кто, как и я, является заложником долга — и чем больше мы имеем власти, тем больше ответственность, и тем меньше мы принадлежим себе и своим семьям, — потом он обратился к Маргарите, — И ты прости меня, дитя — сначала я представлял тебя очередной пустышкой, прельстившейся титулом и богатством — никогда ещё в своей жизни я так не ошибался. Ты — истинный ангел-хранитель для моего Джона. Прошу, позаботься о нём после меня. Я не увижу ваших детей, поэтому заранее благословляю их. И, благодарю… за обоих моих сыновей, — Вайвасват соединил на своей груди руки сыновей, — Джон, Рафаэль, поклянитесь, что никогда больше не пойдёте друг против друга. Поклянитесь, что никогда не забудете, чьи вы сыновья, не забудете, что вы братья, — из последних сил он крепче сжал их руки, — Поклянитесь мне, как своему правителю и как своему отцу! Силён не тот, кто способен убить, а тот, кто способен понять и простить… — его рука бессильно упала.

— Пропустите меня! — Джек вместе с ребятами пытались пробиться сквозь собравшихся в коридорах людей, — Пропустите же, черт возьми, я — врач! — с трудом проталкиваясь между людьми, он приблизился к лежащему на коленях Сони Вайвасвату, и отчаянно пытался реанимировать его непрямым массажем сердца и искусственным дыханием.

— Мамочка, папочка! Данечка! Друзья! — Маргарита обнимала и целовала родителей и близких, словно, не видела их до этого, по меньшей мере, лет сто, — Слава богу, с вами всё в порядке!

— Он мёртв, Джон, — повернулся к другу Джек, его лицо было бледным, а волосы взмокли от пота, — Мне очень жаль… Прими мои соболезнования, — он закрыл глаза покойника.

Повисла звенящая тишина — присутствующие не в состоянии были в такое поверить.

— Нет! — губы Джона задрожали, он запрокинул голову и закрыл глаза, но, предательские слёзы всё равно потекли по щекам, — Что мне теперь делать, отец? Кто мне подскажет?

Сотрясаемая рыданиями, Сони рухнула на тело любимого мужчины, целуя его в последний раз. Ями потеряла сознание, и Самаэль, вовремя успев подхватить, отнёс девушку в её комнату.

Кали развернула сына лицом к себе и крепче обняла.

Рафаэль соскользнул по колонне на пол, обхватив колени руками — всё его тело сотрясала дрожь.

Джон вдруг рванул по коридору прочь, расталкивая людей и выбивая двери, пока не добежал до центрального фонтана в саду и, упав на колени, зачерпнул воды из него и умыл лицо. Он задыхался, поэтому расстегнул камзол, но легче, всё равно не стало, боль не уходила. Он поднял глаза к небу, и на его мокром лице уже не разобрать было, где вода, а где слёзы.

А новый день неумолимо загорался новым алым восходом. Новый день, в котором уже нет его отца…

Маргарита выбежала вслед за Джоном и увидела его сидящим у фонтана. Она потихоньку подошла к нему, он повернул голову в её сторону и обнял с такой силой, что девушка испугалась, что её позвоночник не выдержит. Но он просто замер, и его слёзы капали на её плечи, и ни какие в мире слова не смогли бы облегчить эту боль, и невозможно было даже гипотетически представить себя на его месте — она слишком любит своего отца, чтобы допустить, хоть мысленно, подобное несчастье.

— Пойдём, прошу. Ты нужен своей матери, — тихо произнесла Маргарита, беря мужа под руку и убрав мокрые волосы с его лица.

Он молча кивнул, и они поспешили вернуться назад во дворец.

— Мне, правда, очень жаль. Если бы в этой суматохе я успел бы раньше, то, возможно, я смог бы ещё его спасти, — молодой хирург с трудом заставил себя взглянуть в глаза другу.

— Я всё понимаю, не казни себя, иначе я не смогу этого выдержать, — голос его был хриплым и, словно, чужим, речь его была медленной, каждое слово давалось с большим трудом, взгляд тяжело было сфокусировать.

— Ну, почему, почему он не слушал меня — сколько раз я говорила ему, чтобы он серьёзнее относился к своему здоровью — нет же, он всегда работал на износ, и считал это непозволительной роскошью, — продолжала навзрыд причитать Сони, — Он старался быть отцом своему народу, но, так мало был отцом для своей семьи. Как же это несправедливо…

Джон насилу оторвал её от, накрытого саваном, бездыханного тела отца:

— Матушка, Вам нужно отдохнуть, — он приложил руку ко лбу женщины, и та, закрыв глаза, покорно обмякла в его руках.

— Ты что сделал? — не на шутку перепугался Джек.

— Она просто спит — на сегодня с неё хватит терзаний и боли, — охрипшим голосом ответил Джон, — Помоги мне отнести её в комнату.

Они вместе перенесли Сони на постель в её покоях.

— Рит, ну как он? — участливо поинтересовалась подошедшая Даниэлла.

— А ты как думаешь? — Маргарита посмотрела на подругу усталым взглядом, за эту ночь она, точно, постарела лет на пять.

— И что это вообще было? — златовласая вопрошающе посмотрела на подругу, — Мы видели лишь тени и силуэты, невозможно было ничего разобрать, — продолжала Даниэлла, чувствуя необходимость выговориться.

— В моём случае было иначе — я видела его лицо, и, вряд ли, смогу забыть когда-нибудь, — всё ещё дрожащим от потрясения голосом произнесла Марго, — Это всё какая-то чудовищная ошибка. Я верю, что в каждом есть добро, они не ведали, что творили. Посмотрите на Рафаэля — несчастный, он уже наказан так, что не дай Бог, кому-нибудь пережить такое — девушка перевела взгляд с неподвижно сидевшего у колонны парня на атамана, — А Надир — пусть, и своеобразное, но у него присутствует понятие о чести и благородстве.

— Господи, а ты бы пощадила их, если бы посягательства удались? Скажи, ты и тогда бы простила? — требовательно посмотрела на неё своими голубыми глазами подруга, — Ну, как же можно быть настолько наивной? — в её словах слышались нотки упрека, — Ты и самого дьявола оправдала бы?

— Не знаю, не знаю… — замотала головой Маргарита, — Я просто верю, — она смотрела на собеседницу с такой непоколебимой убеждённостью, — В его взгляде было столько боли, одиночества и отчаяния, что я, наверное, боялась больше за него, чем за себя.

— Как ты можешь говорить об оправдании того, кому нет больше веры? — Даниэлла с трудом понимала и не очень разделяла такую твёрдость убеждений подруги.

— Даже, если они сами уже ни во что не верят, я всё равно буду продолжать верить, — упрямо повторила Маргарита.

— Ну, всё — с тобой бесполезно спорить, — сдалась Даниэлла — Тебе бы да в проповедники.

— Ритуля-а-а! — подбежавшая Аделина обхватила девушку за колени, — Там было столько страшных людей!

— Всё уже хорошо, малышка, — девушка взяла ребёнка на руки и погладила её светлые волосы, — Всё хорошо.

— Пойдём, сестричка, — Али протянул руку девочке, — Взрослым сейчас не до нас.

— Иди, детка, Алишер проводит тебя, — девушка поставила Адельку на пол, поцеловав в лобик, и мальчик, взяв её за руку, вывел из зала.

— Поднимись, — Джон положил руки на плечи Рафаэля, так и сидящего, прислонившись к дальней колонне, вцепившись пальцами рук в свои колени.

Рафаэль поднял глаза, что-то шепча пересохшими губами.

— Ну, же! — повторил Джон, уже сам поднимая парня на ноги, — Поднимайся!

— Я не смею, Повелитель, — он преклонил колено, и его примеру последовали все присутствующие, — Смиренно вверяю жизнь свою в твои руки.

— Перестань! — Джон тряхнул брата за плечи, — Все поднимайтесь, сейчас же! Не буду скрывать, я ж не праведник, было у меня минутное желание задушить тебя своими руками — и вся недолга. Но, смерть уже сегодня сыта. В этот скорбный час тебе тяжелее всех. Ты сам себя покарал так, как я бы не смог покарать тебя. И пусть моё прощение будет твоим наказанием. В детстве мы были друзьями, но, потом ты закрылся от всех. Я хотел бы вернуть те времена и снова назвать тебя братом, — он поддержал Рафаэля под локти и помог ему подняться:

— Месть ещё ни кого не воскресила, и ненависть оставим для других. Хватит с меня утрат, — и, впервые за много лет, они обнялись по-братски.

Джон распорядился, чтобы похороны прошли в тихом семейном кругу, но горожане всё равно пришли на площадь перед дворцом, чтобы проститься со своим повелителем и отдать ему последнюю дань уважения. Впервые за всю историю Небесного града был отменён турнир.

В чёрном траурном камзоле, с мешками под глазами и воспалённым взглядом, Джон выглядел действительно устрашающе — а в голове невыносимо гудел похоронный набат.

— К чёрту это проклятое кресло! — он яростно отшвырнул трон, и обломки красного дерева вишни разлетелись в разные стороны, — Я ни когда не хотел его… За что нам всё это? За что?

Таким и нашла его Маргарита: оцепеневши сидящего посередине зала с отсутствующим взглядом.

Девушка подошла, присела рядом с ним и просто молча обняла — никогда ещё она не видела его таким разбитым и беспомощным.

В зал вошел Самаэль и помог Маргарите поднять его на ноги:

— Ты нужен своему народу, — тихо напомнил он.

— Нет, Сэм, я не могу — это слишком тяжело… — устало произнес Джон.

— Ты не из тех, кто легко сдаётся, — не спуская глаз, Самаэль смотрел на друга, — Вспомни, зачем вы здесь — теперь тебе предстоит защитить Хранителей.

— Ты прав, — Джон собрал волосы в хвост и поправил камзол, — Только, я никогда не стремился к власти — ты же знаешь. Я намного лучше чувствую себя в мастерской или в библиотеке.

— Но, городу нужен правитель, — решительно возразил Сэм.

— Им будешь ты, Сиддхартха, наиболее заслуживающий, — Джон положил руку ему на плечо.

— Ну, спасибо, приятель, удружил — отмахнулся мужчина, — Значит, ты всё решил за меня? А я могу взять самоотвод?

— Только тебе я могу доверять, Самаэль, — Джон так проникновенно посмотрел на друга, что тот лишь опустил руки.

Позже Джон сам возложил корону на голову сына и поднял мальчика, одетого в чёрный атласный камзол, расшитый золотыми нитями, на руки так, чтобы его было хорошо видно как собравшимся подданным, так и стоявшим войскам:

— Вот ваш новый князь! — громко заявил он, — До его совершеннолетия регентом будет его мать — госпожа Кали, Лордом-протектором назначается Майтрейя Самаэль, — он поставил смущенного ребёнка на пол и снова обратился к народу и войскам, — Будете ли вы так же почитать князя Алишера и служить ему, как служили прежнему Великому князю?

Ответом ему был единогласный одобрительный рев толпы.

— Папа, раз я теперь князь, то всё будет, как я хочу? — мальчик от нетерпения подпрыгивал на месте.

— И чего же хочет князь? — поинтересовался Джон.

— Я хочу, чтобы люди не болели, не умирали и не убивали друг друга, — твердо ответил маленький князь.

— Так и будет, дорогой, так и будет, — ощущение огромного счастья от того, что у него такой сын, хоть немного уменьшало горечь потери, — Обязательно будет.

— Как всегда в своем репертуаре, — к Джону подошла Кали и, улыбнувшись, взяла сына за руку, — Что один, что другой — оба как дети, — потом она повернулась к Джону, — Благодарю за доверие. Я так понимаю, что ты планируешь покинуть Небесный град?

— Так и есть, как только я найду способ защитить Хранителей — здесь у меня слишком много болезненных воспоминаний, — подтвердил её догадку Джон, — Мать и сестру я тоже заберу с собой.

— Не забывайте навещать нас почаще, — мягко улыбнулась рыжая.

И вот, когда, казалось бы, всё самое страшное и тягостное они смогли пережить, оставив позади, пытаясь найти силы смириться и жить дальше, новый удар судьбы обрушился тяжелым испытанием:

— Ваша Милость! — дрожащим от волнения голосом пролепетал стражник, протягивая послание, — Ваша Милость, это срочно, прочтите!

Джон пробежал глазами письмо и выругался:

— На, полюбуйся на это, Сэм — Джон протянул ему бумагу, — И что ты будешь делать, как Лорд-Протектор? Это ультиматум — Тёмный двор даёт нам три дня на выдачу хранителей, в противном случае, они начнут войну. И подпись — «главнокомандующий имперскими войсками Тёмных Небес — Шнайдер».

При слове «война» у Маргариты подкосились ноги, внутри всё похолодело, а перед глазами пронеслись страшные картины, которые она видела по телевидению: вой сирен, гул самолетов и грохот танковых орудий, дым и копоть, матери, погибающие на глазах у своих детей, и дети, умирающие на руках своих матерей, молодые парни, ещё почти дети, отдавшие свою жизнь или оставшиеся калеками, искалеченные тела и сломанные судьбы, крики и стоны, которых уже ни кто не услышит.

— Сэм, проводишь меня в Архив, мне нужны мои чертежи, — потребовал Джон, — Надеюсь, мой мундир командующего ещё не истлел? Жду всех в зале для совещаний. Чёрт, не зря мне это гадёныш покоя не давал, он хочет войны — он её получит. Придётся нам вспомнить старые времена.

— Можешь не волноваться, — заверил его Самаэль, — все чертежи я сберег — даже находясь в немилости, ты считался величайшим мастером и знатоком всех ремесел. Громовая колесница, скипетр Агни, лук Рудры, Трезубец, Пресветлое копье — всё оружие Небесного града было создано тобой. Надеюсь, ты не утратил своих навыков с тех времён, когда мы сражались плечом к плечу, мой друг.

— Надеюсь, что не утратил. Ты абсолютно прав, друг мой — знание тоже может быть оружием. Однажды Бог — Бог навсегда, Сиддхартха, Бич Демонов, — Джон сел за стол, подперев голову руками, — Чёрт возьми, и как же не вовремя — словно, знали, что у нас тут произошло.

— Да, уж — такие новости, как пожар, — тягостно вздохнул Сэм, — Во всех кабаках, небось, только об этом и говорят — и особого труда не стоит заинтересованным ушам прислушаться. Мне, например, мои люди сообщили, что Тёмные небеса теперь тоже без правителя — он убит на турнире этим самым Шнайдером. Теперь я точно вспомнил, где уже слышал это имя — когда мне утром докладывали новости с Тёмных Небес. Знаете, а мне даже интересно хоть посмотреть на него.

— И ты молчал?! — Джон подскочил со своего места, — Мог раньше предупредить?!

— А когда бы я успел — когда ты перед всеми взвалил на меня бремя правления, которое отказался сам принять? — нервы Самаэля тоже были на пределе, — Ладно, сейчас речь не об этом — отношения выяснять будем после.

— Сейчас нужно заняться эвакуацией населения, обороной и медицинским обеспечением. Объявляем чрезвычайное положение и готовим портал к массовому переходу, — мозг Джона спешно пытался спланировать дальнейшие действия, — Останутся только мужчины, способные держать оружие. Остальные будут переправлены на Землю, — единым волевым решением он заставил себя произнести последнюю фразу.

— С какого, перепугу этот Шнайдер, или как его там, диктует свои требования? Не слишком ли он обнаглел? — Даниэлла раздраженно сминала в руках салфетку, — Кем он, вообще, себя возомнил?

— Я не хочу всё время скрываться и жить в страхе, — Маргарита бесстрашно посмотрела на мужа, — Я — твоя жена, и я останусь с тобой. Я ни куда не уйду.

— Это не обсуждается! — резко бросил Джон, не в силах посмотреть на неё, — Мне, что прикажешь — запереть тебя?

— Можешь запирать, а я через окно вылезу, — выкрикнула Маргарита, топнув маленькой ножкой, — Думаешь, я смогу спокойно смотреть, как твои люди будут проливать кровь за нас?! Это теперь и мой народ тоже! И, зачем тогда мне сила Хранителя, если я не смогу защитить дорогих мне людей?

— Если ваши люди будут рисковать своими жизнями ради нас, то, как мы можем спокойно отсиживаться. К тому же, не думаю, что вам помешают наши силы, — белокурая была солидарна с подругой.

— Вот, Даня меня поддерживает, — Маргарита подарила подруге благодарный взгляд, — Вы не можете решать за нас.

— Я же сказал, что это не обсуждается, — Джон схватил девушку за плечи, — Я не буду повторять дважды. Вы будете там, где безопаснее. Это не игра в солдатики — это война. Хватит с меня потерь! Если для твоей безопасности мне нужно будет оторвать часть себя и отпустить тебя, то — быть по сему! — он отпустил её и, резко развернувшись, подошел к открытому окну, облокотившись о подоконник, тяжело и сбивчиво дыша.

Маргарита присела в кресло — все внутренности, словно связало в узел, к горлу подкатил приступ тошноты. Девушка прикрыла рот рукой и выбежала из зала.

— Ну, вот — все вы мужчины одинаковы — не хватало ещё, чтобы у Марго нервный срыв случился, — высказалась Даниэлла.

— Ничего, Маргарита успокоится. Я согласен с Джоном, это не забава. — спокойный голос молодого хирурга резал по натянутым нервам не хуже его скальпеля, — Вам лучше вернуться. Здесь опасно будет находиться. Надеюсь, что мои медицинские познания смогут быть полезными.

— Даже не осмеливался просить тебя об этом, но твоя помощь была бы поистине, неоценимой, — Джон отошел от окна и посмотрел на друга с огромной благодарностью.

— Я тоже давал клятву Гиппократа, — вступил в разговор Шарль — Пусть я не хирург, более необходимый в военное время, но, общее представление о медико-санитарном обеспечении войск имею — в своё время довелось побывать в Судане и Ливии в составе миротворческих сил ООН.

— Спасибо за поддержку, месье Шарль, — признательно ответил Джон лёгким поклоном, — Я распоряжусь, чтобы командиры отрядов отчитались вам о состоянии дел.

— О! Я так и знала, что ты это скажешь, — с трудом перевела дух Валентина, покачав головой, — Я понимаю чувства Маргариты, но, разве это вас остановит, когда вы уже приняли решение?

— Думаю, вы согласитесь, мистер Джон, — поднялся со своего места Дерек, — Как человек ученый, вы понимаете, что в данной ситуации любые познания не излишни, особенно, если речь идёт о защите наших детей и наших семей.

— Нет! Папа, и ты тоже? — воскликнула Дэни, беспомощно опустив голову.

— Мы остаёмся, а вы отправляетесь домой, — холодно отозвался Питер.

— Что?!!! — в один голос вскричали Даниэлла и Ева.

— С вашего разрешения, — блондинка встала из-за стола и направилась к выходу, — У меня голова что-то разболелась, — за ней последовали и Джастина с Евой.

В зал вошли Рафаэль и Надир.

— А они что здесь делают? — недоуменно покосился на вошедших Джек, — Кто их пригласил?

— Они останутся, — не оборачиваясь, твердо произнес Джон.

— Это и мой дом, — с порога серьезно заявил младший принц, — И я тоже намерен его защитить. Я обязан жизнью Хранительнице, и я верну этот долг — это наименьшее, чем я могу искупить свою вину.

— Я думаю, что и мои люди с их саблями не будут лишними, когда на счету каждый человек, — приветственно поклонился Надир, — А что это с молодыми госпожами? Они вылетели отсюда такие рассерженные.

— Нам всем сейчас не легко. На сегодня всё — завтра с рассветом начинаем эвакуацию — у нас слишком мало времени, — с этими словами Джон быстро покинул зал в поисках жены, — Сэм, после завтрака ожидаю тебя в Архиве — не забудь.

Маргарита выбежала на улицу и добежала почти до Беседки Ветров в дальнем углу сада, пока, поскользнувшись, не упала на мокрую дорожку, счесав ладонь.

Девушка подняла голову — с тяжелого мрачного неба падали гулкие холодные капли дождя.

— Я не хотел срываться на тебя. Пойми же, я переживаю за твою безопасность. Ну, что мне сделать, чтобы ты простила меня? — Джон присел рядом, накинув ей на плечи свой камзол.

— Обними меня, как ещё никогда не обнимал. Поцелуй меня, как ещё никогда не целовал. Люби меня, как ещё никогда не любил, — не упуская его взгляда, Маргарита, опираясь на него, поднялась на ноги, — Я хочу как можно яснее запечатлеть в своей памяти то, чего ты меня лишаешь.

— Ты действительно сейчас этого хочешь? Ты уверена? — и этот её, полный любви и преданности, взгляд давал ему силы выдержать все испытания, что приготовила им судьба.

— Ещё ни когда я не была так уверена, — и свет молнии осветил её лицо.

Он поднял девушку на руки — дрожащую, насквозь промокшую и такую беззащитную, и отнёс назад во дворец.

Наскоро сняв с неё и с себя мокрую одежду, он открыл горячий душ и, поставив девушку под обжигающие струи, принялся растирать губкой её закоченевшее тело.

— Жан, почему я не могу остаться с тобой? — Маргарита требовательно посмотрела ему в лицо, по которому стекали струи воды.

— Потому, что тогда я перестану себя уважать, — хрипло произнес он, привлекая её к себе как можно ближе, скользя руками по спине и бедрам, а губами не давая ей произнести и слова.

Она уже почти машинально гладила его волосы и плечи, выгибаясь навстречу его ласкам. Оба уже с трудом могли себя контролировать. Их разгоряченные, жаждущие друг друга, тела продолжили диалог за них. Вода же, ровно, смывала все условности, оставляя только чистое желание — побуждение возвышенное, истинное, почти святое, почти целомудренное, когда их тела стали храмом любви.

Где-то на улице монотонно стучали по крышам капли дождя, небо освещалось вспышками молний, сопровождавшимися частыми громовыми раскатами.

Пока Джон искал Маргариту, молодой хирург выяснял отношения со своей златовласой супругой:

— Даниэлла, открой! — Джек колотил кулаками по двери, — Или, клянусь, я выломаю дверь!

Девушка сидела на кровати, обхватив голову руками, изо всех сил стараясь подавить в себе бурю протеста и отчаяния.

— Ты меня слышишь?! — продолжал кричать мужчина.

— Ну, всё, — сама себе сказала Дэни, поднимаясь с кровати, — Я сейчас выскажу всё, что накопилось у меня в душе, дорогой, и мало тебе не покажется, — она медленно подошла к двери и провернула ключ в замочной скважине.

— И что это означает, леди? — сверкнули его карие глаза.

— Думаешь, я просто глупая блондинка, на мнение и переживания которой можно наплевать? — девушка схватила его за плечи, — И ты, и отец! Вы же не такие, как они! У тебя всего одна жизнь! — выкрикнула она со слезами на глазах.

— И она принадлежит тебе, — одной рукой Джек прижал её к себе, целуя её в лоб и спускаясь ниже — к виску и губам. А Даниэлла всё продолжала всхлипывать, и не заметила как он подтолкнул её в комнату, другой рукой закрывая за ними дверь.

Скрывать сложившуюся ситуацию от народа было невозможно и непозволительно, и как представитель правящей фамилии, Джон должен был выступить перед подданными:

— Сейчас я обращаюсь к вам не как командующий, а как муж и отец — Тёмный Двор бросил нам вызов, на который предстоит ответить. Нарушая пакт о перемирии, они требуют выдать им Хранителей Земли. Небесный град веками исправно исполнял своё назначение, охраняя мир на Земле и поддерживая поколения Хранителей, и этот раз не будет исключением. Выполнить требование Тёмных небес — значит признать превосходство зла. Если бы на месте Хранителей были бы ваши близкие, как бы вы поступили? Способны ли вы отправить на смерть тех, на чьей свадьбе гуляли несколько дней назад? Мы переходим на осадное положение. Пожилых, женщин и детей гвардейцы проводят к порталу, чтобы не создавать паники, и будут распределены по принадлежащим нам в Джайпуре и окрестностях. Сборы не затягивать — брать с собой только самое необходимое, всё остальное будет выдано вам в денежном эквиваленте из запасов казны. Все, кто пожелает, смогут беспрепятственно покинуть Небесный град. Те, же, кто пожелает присоединиться к войскам, смогу получить оружие и обмундирование. Я не имею права принуждать кого-либо, я лишь взываю к вашей совести. Мы должны защитить свой дом и свои семьи. Загляните сейчас в свои души и сердца — в каждом из вас живёт герой. Я сейчас стою перед вами, и я готов разделить нашу судьбу. Я не буду прятаться. Я, скорее, сложу свою голову в борьбе, чем склоню её, — закончив свою речь, стоя на балконе перед собравшимися людьми, Джон порвал бумагу на глазах изумлённых горожан и развеял обрывки над толпой, — Таков будет наш ответ тем, кто вознамерится нас сломить.

И в день расставания Маргарита долго ещё не могла остановиться и перестать рыдать:

— Я же просил тебя не лить слёз, — взяв ладони её заплаканное лицо, он губами собрал слезинки с её ресниц, — Не разрывай мне сердце, а лучше улыбнись — я запомню тебя счастливой.

— Я сохраню её для тебя, — пытаясь изобразить улыбку на заплаканном лице, дрожащей рукой Маргарита провела по щеке мужа, — Обещай, что вернешься ко мне.

— Клянусь, что найду тебя даже среди тысячи миров, пространств и времен, — обнимая девушку, прошептал Джон ей на ухо.

— Обещаешь?! — она резко подняла голову и поймала его взгляд.

— Обещаю! Обещаю и клянусь! — произнес он чётко, по слогам, — Меня будет хранить твоя любовь, потому со мной ничего не случится.

— Папочка, ты совсем не обязан… — Маргарита слабо попыталась сжать руку отца.

— Не волнуйся, родная, — Шарль поцеловал её в макушку, — со мной будет всё хорошо. Вы с мамой должны идти.

— Пойдем, cara mia, — Валентина взяла дочь за руку.

С тягостным предчувствием чего-то страшного и непоправимого, Маргарита садилась в машину, которая отвезёт их назад в аэропорт, её продолжала сотрясать дрожь, несмотря на жаркое лето, внутренний холод продолжал терзать всё её существо.

— Береги себя, Дхармараджа, — Кали обняла Джона, поцеловав его в щеку.

— И ты береги себя, — он провел рукой по её рыжим волосам, — Присмотришь за Алишером, Ритой и моими матерью и сестрой?

— Не переживай, — она улыбнулась, выпрямив спину, — Ты же знаешь меня — всё будет в лучшем виде.

— Отец, я хочу остаться с тобой — лицо Алишера было полно решимости, и Джону показалось, что сейчас его мальчик выглядит гораздо старше своих лет, — ты же сам подарил мне меч.

— Твоё время ещё не пришло, Али, — спокойно заметил Джон, — К тому же, кто-то должен позаботиться о Розалинде и Аделине? Им без вас с мистером Теодором, — он посмотрел на плюшевого медведя в руках сына, — никак не обойтись.

— Самаэль, будь осторожен, прошу тебя, — Кали с такой страстностью поцеловала его, что он ещё долго не смог отпустить её из своих рук, — И присмотри за Джоном, чтобы он не натворил чего по своей горячности, — Идем, сынок, — высвободившись из объятий Самаэля, Кали взяла его за руку и повела к автомобилю.

Вдруг, ребёнок резко высвободил руку, развернулся и побежал к отцу, обхватив его за колени:

— Пожалуйста, только обещайте беречь себя! — мальчик часто-часто заморгал, но, старался держаться соответственно своего положения, — Да прибудет с вами благословение нового князя Небесного града!

Когда Джон поцеловал подол платья матери, та лишь молча обняла его — женщина до того была измучена и морально истощена, что, вероятно, даже не до конца осознавала происходящее. Всё такая же бледная Ями взяла её под руку и повела к машине.

Маргарита уснула на плече матери, а на ресницах так и остались блестеть слезы.

Завершив проводы, Джон выполнил несколько пасов перед дверями портала — его окутало багровое сияние, а за его спиной алели прекрасные крылья:

— Ты что это делаешь, приятель? Ты меня об этом не предупреждал, — Самаэль посмотрел на друга широко раскрытыми глазами, — Это же древняя магия печати крови!

— Запечатываю портал, как ты уже и сам догадался, — с трудом сдерживая себя, бросил Джон, повернувшись лицом к нему, посмотрев остекленевшим взглядом полностью угольно-черных глаз, он чувствовал, что саму землю выбили у него из-под ног, — Сэм, и ни слова больше! Думаешь, мне это легко? Но, так я буду знать, что они в безопасности — портал откроет только моя кровь. Если со мной что-нибудь случится, то врата останутся закрытыми, пока не вырастет Алишер, и не решит, как ему поступить, но, войска Темных Небес не ступят на Землю.

По возвращении, Джон, будто сам не свой, бродил по галереям дворца, и ни где ему не было покоя. Он ощущал себя похороненным заживо. Он выглядел настолько плохо, что Джек на полном серьезе высказал обеспокоенность о состоянии его здоровья.

— Я в порядке, — отрезал Джон, доставая бутылку коньяка и стакан, — Присоединяйся.

— Черта с два, ты в порядке! — ругнулся Джек и остановил его руку, — Бутылку поставь. Считаешь, только одному тебе хреново?

— И, ты прав, док, — он с такой силой сжал стакан, что тот лопнул в его руке, больно впившись осколками, — Дьявол, я даже не могу позволить себе напиться! Дай, тогда, хоть закурить, — Джон протянул руку, стряхнув осколки на стол.

— Ладно, уж — держи, — молодой хирург протянул ему сигарету.

— А сейчас, извините, я хотел бы побыть один, — не выпуская сигарету из рук, Джон вышел из столовой и направился в сторону музыкальной комнаты. Закрыв за собой дверь на ключ, он вышел на балкон. Дрожащими руками он пытался удержать сигарету, но не смог, и она упала на садовую дорожку:

— Проклятье! — Джон сжал кулаки, — Молись, Шнайдер, чтобы ты погиб раньше, чем я доберусь до тебя — уж я отведу душу за всё, что ты с нами сделал…

Выругавшись, он вернулся в комнату, провернул на пальце обручальное кольцо и сел за фортепиано — едва его руки коснулись клавиш, как мелодия ожила под его пальцами, рождаясь из самого кровоточащего сердца, а с ресниц на, ходившие по клавишам, пальцы капали тяжелые капли, оставляя солёные следы на щеках. Он так и уснул, склонившись над инструментом, положив голову на клавиши.