— Ондзи, скажи, а что по-твоему, любовь? — внезапно серьезно спросил Марк, когда они уже заняли свои места в салоне самолета.

— Любовь — это то, что сжигает нас в пепел и возрождает вновь, — в ответ японец процитировал древнее изречение.

— Да ты, оказывается, поэт, — усмехнулся юноша, потом поинтересовался, — А ты хорошо знаешь господина Йошида?

— Мне иногда приходится иметь с ним дело, — азиат снова с любопытством глянул на парня, — Мы заказываем поставки тканей с фабрик этой компании.

— Понятно, — вздохнул Марк и отвернулся к иллюминатору, — Старик хоть и прежних устоев и закалки, но он искренне беспокоится о Мей и желает ей только добра, — он принялся нервно сжимать в руке салфетку, — Может быть, он прав — кто есть она, и кто — я? Что я в состоянии предложить той, кто достойна самого лучшего?

— Тогда стань лучшим, — Ондзи развернул его лицом к себе, — Представь, что её нет в твоей жизни, если без неё жизнь теряет смысл, то твои чувства достаточно сильны. Если это — то, чего ты хочешь на самом деле, то борись. Ни что в жизни не дается даром — всё нужно ещё заслужить, доказать, что ты достоин счастья.

— Я запомню этот совет, спасибо, — благодарно улыбнулся парень, — А ты сам был влюблен?

— О, нет, для этого я слишком занят, — с усмешкой отмахнулся мужчина, всё же не желая раскрывать свою душу до самого конца, — Видно, мне так и суждено умереть холостяком.

— А может быть, просто ещё не встретилась та самая? — подмигнул Марк.

— Да благословен будет не перестающий надеяться, — улыбнулся азиат, ответив восточной мудростью, и развернул последний выпуск газеты на японском, которую он купил по дороге в аэропорт, — Вот так дела! Я захватил с собой газету почитать в салоне — тут пишут о загадочном вечернем происшествии. Вчера группа неизвестных пыталась ограбить ювелирный магазин, но были остановлены неизвестным мужчиной. Мужчина молодой — возраст до двадцати пяти лет, европеец, он высокого роста, у него светлые волосы, одет был в формальный костюм черного цвета. Всем, кто что-нибудь знает, просим сообщить в ближайший полицейский участок. А также просим этого мужчину, благодаря которому было предотвращено преступление, прийти в полицию и дать свидетельские показания. Будь среди нас побольше таких сознательных граждан, улицы наших городов стали бы намного безопаснее для нас и наших детей, — лицо приняло задумчивый вид, — Как интересно…

— Действительно, — равнодушно протянул Марк, уходя от темы, которую он не хотел сейчас обсуждать, — очень интересно. Ты не возражаешь, если я засну? Я очень устал.

— Нет, конечно не возражаю, — согласно кивнул Ондзи, — А я, пожалуй, продолжу читать газету, уж очень интересный номер попался, — потом перевел взгляд на спящего рядом Марка и продолжил рассуждать сам с собой, — Интересно, как много молодых высоких европейцев гуляет по ночному Токио? — но Марк уже заснул и не слышал его.

Марк был очень рад вернуться. Вернуться туда, где его ждали: отец, Александра, его друзья, любимая работа. А совсем скоро, не успеешь оглянуться, как пролетит время, и Мей вернется провести с ними зимние каникулы. В её обществе ему было так легко, что он забывал обо всём плохом.

В доме, как обычно, было много людей, и царило необыкновенное оживление, и больше всех радовалась его возвращению маленькая Адель. Это и не удивительно — на календаре уже было начало декабря, и в сердца каждого входило Рождественское волшебство и предчувствие нового начала и новых надежд касалось души.

И снова были долгие разговоры по телефону: обо всём и ни о чем. Марк рассказывал, как друзьям понравились привезенные им сувениры, они обсуждали, как бы хотели провести праздники. Маленькая японка уверяла, что её страна полна сказочных новогодних традиций — кроме традиционных для многих народов поздравлений близких праздничными открытками и подарками, посещения храмов и родных мест и традиционного ужина в семейном кругу, для японского нового года характерны и свои особенности, присущие только этой данной стране, где считается, что душу человека отягощают сто восемь пагубных грехов и забот, и возвещающий приход Нового года колокол, каждым из своих ста восьми ударов прогоняет их из человеческих душ, где искренне верят в Семь богов удачи, даря символические фигурки, изображающие кораблики, груженные сокровищами с семью богами удачи и благополучия на борту.

Ещё Мей в красках рассказывала, как прекрасна весенняя церемония любования цветами сакуры — японская вишня не плодоносит, но имеет огромное символическое и эстетическое значение, символизирует скоротечность всего прекрасного и печаль о том, что так было дорого, но ушло, оставаясь в сердце и памяти, чтобы возродиться на следующий год новыми нежными лепестками, мягким ковром покрывающими землю после каждого порыва ветра. Рассказывала о популярных горячих источниках, о священной горе Фудзи, о фестивалях технических достижений, на которых известные бренды представляют свои последние разработки, о других фестивалях, где участники преображаются в любимых героев комиксов и мультфильмов, и всё это называется словом «косплей» — от англ. costume play — «костюмированная игра», популярное хобби, сродни маскараду, а выступающие не только показывают свои костюмы во всей красе (зачастую, сшитые самостоятельно), но и ставят сценки и танцы по мотивам произведений, исполняют композиции из саундтреков популярных анимационных сериалов и фильмов или компьютерных игр.

Марк обещал ей обязательно показать украинскую вишню и поделился своим планами порадовать детишек из приюта, где он провел свое детство, подарками на день Святого Николая.

Мей заметила, что у неё как раз будут каникулы и попросила разрешения сопровождать его, и Марк согласился. И на душе стало сразу легче, гораздо легче. Но он всё ещё не находил слов, чтобы объяснить то, что с ним сейчас происходит. Но бывает и так, что все слова в мире не в силах описать одно простое чувство, но сердце, как ни странно, всё прекрасно понимает без слов — и не важно, на каком языке мы говорим, у любви он — один для всех.

Всё чаще с неба шел чистый мягкий белый снег, и так приятно было ощущать легкую прохладу на своих щеках, губах и ресницах. И снова чувствуешь себя маленьким ребенком, верящим в чудеса, завороженно замирая, глядя на нарядные елки в пышно украшенных витринах, повсюду царило предпраздничное оживление, подстегиваемое призывными вывесками о распродажах, значительно увеличившими очереди в магазинах, из которых лился яркий свет неоновых подсветок и звучала тематическая Рождественская музыка. Отдохнуть в перерывах этого марафона шоппинга приятно было в маленьком кафе за чашкой горячего шоколада с любимым пирожным, слушая веселую болтовню подруг. В таких желанных хлопотах и поисках милых сувениров для дорогих людей время летело незаметно.

На Маргарите был белый полушубок — единственное, что она смогла застегнуть на себе сейчас, а дома уже была наготове собранная сумка, на тот случай, если придется срочно лечь в клинику — срок родов был всё ближе, и необходимо было всё предусмотреть.

И вот после одной из таких утренних прогулок Маргарита почувствовала сначала некоторый дискомфорт, но болезненные ощущения всё нарастали, а ведь до срока ещё было недели две, а то и все три.

Лицо уже покрылось испариной, но боль не унималась, а в глазах застыла паника — кошмар прошлого не должен повториться.

Когда вызвали Джека и сообщили Джону, девушка была уже в состоянии обморока — голоса близких доносились точно откуда-то издалека… Что-то не так, не правильно… Так не должно быть…

И дальше, она уже с трудом могла различить какие-то медицинские термины: «обвитие», «асфиксия», «кесарево сечение»…

Когда её везли в подготовленную операционную, она уже не замечала ни кислородной маски на своем лице, ни иглы от капельницы с лекарством в своей руке, ощущала только теплую руку мужа, сжимавшую её ладонь.

Потом она уже ничего не помнила, очнувшись через несколько долгих часов, показавшихся вечностью и ей, и сходившим с ума от переживаний за неё, друзьям.

Когда Маргарита открыла глаза, то увидела улыбающееся лицо брата — измученное после бессонной ночи. Его улыбка — это был добрый знак. Она поводила глазами по сторонам и отметила, что находится не в операционной, а в палате.

Доктор поправил ей подушки и повернул её голову, тихо прошептав, обнимая её:

— Всё хорошо, девочка, мы справились… Ты справилась…

Увидев детскую кроватку, в которой спали её маленькие дочки. Она не смогла сдержать слез, крепче вцепившись в плечи брата. Подумать только — её дочери… Их с Жаном дочери…

— Их покормили, пока ты спала. Они — удивительные малышки, — улыбнулся доктор, когда покидал палату.

— Как она, док? Почему нам ничего не говорят? — как только Джек вышел из палаты, взволнованные друзья окружили его, а Джон схватил его дрожащими пальцами за рукав халата.

— Операция прошла успешно — её жизнь и жизни детей вне опасности, — выдохнул доктор, и облегченный вздох прокатился среди друзей, потом наклонился к самому уху смуглого мужчины, — Но операция была тяжелой, что несомненно отразится на состоянии её здоровья — ещё одну беременность она может и не пережить. Ты понимаешь, о чем я?

— Господи, но как же так… — только и смог сдавленно прошептать Джон, — И как мне ей сказать об этом? Разбить её мечты и лишить надежды? — он крепко зажмурился, и из глаз едва не потекли слезы.

— Если ты не решишься, то это придется сделать мне, — со спокойствием обреченного произнес молодой хирург, — Она должна знать. Но — не сегодня. А сейчас можешь увидеть её. Ты — первый, о ком спросила Маргарита, когда пришла в себя.

Джон ничего не ответил, только незаметно от других, ещё раз окинул его тяжелым взглядом и, натянув улыбку на лицо, решительно сделал шаг в палату:

— Ну, как ты, девочка? — он аккуратно присел рядом на кровати, взяв ладонь жены в свою руку, поднеся её к своим губам, — Как себя чувствуешь?

Маргарита лежала обессиленная, на её бледном исхудавшем лице впавшие глаза казались совсем черными, оттененные темными кругами под ними. Подумать только — если бы не медики во главе с японским гением от медицины, то он мог потерять и жену, и дочерей.

— Теперь уже всё хорошо, — Маргарита слабо улыбнулась пересохшими губами, в ответ слабо сжав его руку, — Теперь я спокойна, — девушка повернула голову в сторону детской кроватки, — Не правда ли они милашки?

— Ну, конечно, мой маленький герой, — он поцеловал её бледный холодный лоб, — Самые красивые девочки на свете. Эти малышки многих сведут с ума в своё время.

— Это потому, что у них твои глаза, — не унималась Маргарита.

— Милая, давай не будем сейчас спорить? — он легко чмокнул её в нос и тихо произнес, — В старину говорили, что когда Бог хочет сделать женщине комплимент, то дарит ей дочь, а когда хочет дать ей защиту и опору — дарит ей сына, — румянец стал возвращаться на её лицо, и губы девушки расплылись в улыбке, а он продолжил, успокаивающе поглаживая её руку, — Лишь трех женщин в своей жизни мужчина будет любить более остальных: ту, что родила его, ту, что родила ему и ту, что родилась от него. Я бы ещё добавил одну — ту, что родилась вместе с ним, — улыбнулся Джон своей легкой улыбкой, имея в виду свою любимую сестру.

— Моё Солнце и звезды, — блаженно протянула Маргарита фразой из нашумевшего телевизионного сериала, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. И почему он всегда так на неё действовал, что рядом с ним она забывала себя?

— Рождество в этом году имеет для нас особый смысл, — это настолько умилило его, что он не удержался и поцеловал девушку в макушку, как матери целуют перед сном маленьких детей, — Ещё год назад мы благодарили Бога за твоё спасение, а в этот год в наш мир пришли две новые жизни — благодаря твоему мужеству и мастерству доктора.

— Ты не подумай — как только приду в себя, я хочу быть полезной, — Маргарита подняла на него лицо, полная решимости, — Вы столько для меня сделали…

— И чем бы хотела заниматься моя девочка? — Джон посмотрел на свою молодую жену с интересом и восхищением.

— Я ещё не определилась, что мне нравится больше, — откровенно призналась Маргарита, делясь с ним своими размышлениями, — Я хотела работать в медицине, но мне также нравится и рисовать — я бы хотела помогать тебе в качестве дизайнера.

— Это нормально, ты ещё очень молода, — заверил её мужчина, вновь поглаживая по темноволосой голове, — Чтобы ты не решила, я всегда поддержу тебя и выслушаю твои дизайнерские идеи — но, только когда позволит твоё состояние.

— Папочка, можно и мне посмотреть? — в оставшуюся не до конца прикрытой дверь прошмыгнул малыш Алишер и замер в нерешительности, сделав несколько робких шагов, ожидая когда ему разрешат подойти ближе.

— Конечно. Али, подойди, сынок, взгляни на своих сестренок, — Джон взял мальчика за руку и подвел его к кроватке с новорожденными младенцами.

— Они такие… маленькие, розовые и громкие, — смущенно улыбнулся ребенок, — Папа, я что — тоже был таким?

— Может, даже ещё голосистее, — улыбнулся Джон.

— Простите. Всё хорошо, маленькая госпожа? — вслед за сыном, в палате появилась сама сиятельная Кали с приветливой улыбкой на устах, — Как самочувствие, храбрая маленькая госпожа?

— Спасибо, миледи, — девушка слабым кивком головы выразила свою признательность.

— Если понадобится какая-нибудь помощь, любая — обращайся, не стесняясь, — рыжеволосая поправила ей покрывало и взяла сына за руку, намекая на то, что ослабленной девушке необходим отдых.

— Ещё раз благодарю, — улыбнулась Маргарита, — Вы останетесь с нами на праздники? — спросила она, на что Кали ответила утвердительно.

— А это сделали мы с Рафаэлем, от нашей семьи — как ты и просила, — понимая, что не стоит дольше напрягать ослабленную тяжелыми родами молодую женщину, он дал знак рыжей богине и старшему сыну, что скоро присоединится к ним, и те, попрощавшись, вышли в коридор, — Это — тебе, — он протянул ей две коробочки красного бархата, и когда Маргарита открыла одну из них, то увидела подвеску из розового жемчуга на золотой цепочке, которую мужчина сам застегнул на её шее, — Спасибо за самый лучший рождественский подарок! — во второй коробочке были золотые кулоны в виде вензельных букв «К» и «Д» — первых букв выбранных Маргаритой имен для своих дочерей — на золотых же цепочках, которые он с величайшей осторожностью надел дочерям, — А сейчас моим принцессам нужно отдыхать и восстанавливать силы, — когда он поцеловал девочек, они смотрели на него своими большими глазенками и спокойно улыбались, признавая в нем родного им человека.

— Жан, позови, пожалуйста, маму с папой — я хочу их видеть, — попросила Маргарита.

— Конечно, — ещё один поцелуй и мягкое наставление, — Обещай, что после непременно постараешься заснуть, пока ещё эти дивные малышки предоставляют тебе такую возможность? — девушка улыбнулась хитренькой улыбкой, — В детстве мне рассказывали сказку об одном одиноком принце, которому предсказано было, что придет из другого мира девушка с необыкновенной способностью дарить окружающим тепло своего сердца, и полюбит она принца не за богатство и титул, а за его человеческие качества и избавит его от болезненного одиночества. Теперь мне всё больше кажется, что это была вовсе не сказка, — поделился он с ней, с неохотой уступая свое место в палате её родителям — хотелось быть рядом с ними каждую секунду.

— Как себя чувствуют наши девочки? — когда в палате появились родители, Маргарита ощутила прилив новых сил.

— Уже намного лучше, — она с облегчением улыбнулась, — Надеюсь, что Рождество мы сможем встретить уже дома.

— Так и будет, не сомневайся, — мать погладила её по голове и заговорщицки добавила, — По секрету скажу, что Жан уже завершил подготовку комнаты, куда вы сможете переехать, как только вас с малышками выпишут.

— А можно и мне тоже посмотреть? — ну, как же можно было обойтись без вездесущей Адельки, — Ну, пожалуйста?

— Тебе можно, — Валентина взяла девочку за руку и подвела к кроватке, — Подойди ближе, Аделин, так тебе будет лучше видно.

Потом девочка повернулась и тихо произнесла:

— Ты же всё равно будешь моей мамой, правда?

— Ну, разумеется, — кивнула Маргарита, начиная снова погружаться в целительные объятия сна.

Когда девушка проснулась, то первое, что она увидела, был большой букет красных роз с едва начавшими распускаться бутонами, что снова вызвало у неё непроизвольную улыбку.

Марк смог навестить её только вечером, когда закончились съемки, и он встретил в аэропорту Мей. Наскоро перекусив, первым делом они направились в клинику — поприветствовать молодую мать и её новорожденных дочерей.

— Марк, ты с ума сошел?! — маленькую Маргариту и не разглядеть было из-за огромного букета нежных белых роз с тонким ароматом, протянутого юношей, — Право, зачем же столько? — она подняла на него свои большие глаза, счастливо улыбнувшись, вдыхая это деликатное благоухание.

— Не волнуйся, Маруся, они специальные — не должны вызывать аллергию, — добродушно усмехнулся парень.

— Как ты назвал меня? — удивленно хлопнула ресницами девушка, продолжая прижимать к груди цветы.

— Маруся, — а что, звучит очень мило — вот так и буду тебя называть теперь, — отшутился он, рассматривая её, в белой сорочке с кружевными вставками и такой же белой лентой в темных волосах, она уже пришла в себя после тяжелых родов, закончившихся операцией, всем им пришлось изрядно поволноваться за её здоровье и даже — жизнь, её и новорожденных дочерей, настолько, что она ещё и не догадывалась о врачебных рекомендациях воздержаться от планирования будущих беременностей в виду изрядно подорванного её здоровья, о чем свидетельствовали остатки её недавней ужасающей бледности и общей слабости.

— Сам ты Мар… — начала она, но тут лицо её исказилось от боли во шве от кесарева сечения, — Сам ты Маруся! — отмахнулась она, облегченно выдохнув, когда приступ отступил.

— Ну, нет — это женское имя, — показал головой Марк, всматриваясь в перемены в выражении её лица, и в который раз поражаясь силе её духа, потом перевел взгляд на детскую кроватку, в которой спали младенцы-близнецы.

— Можешь представить меня матерью? — девушка кивнула в сторону кроватки, жестом приглашая приблизиться, — Хочешь на них посмотреть? Можешь подойти поближе.

— О! Они, правда, очаровательны, — одобрительно улыбнулся Марк, глядя на умиротворенные детские личики, — И так на вас похожи, вырастут настоящими красавицами — все в мать. Твои дети будут самыми счастливыми. Хм, у них уже свои украшения имеются — не рановато ли? — его внимание привлек блеск золотых цепочек на детских шейках, — И буквы «Д» и «К» — стало быть, уже и имена есть у малышек? — полюбопытствовал он, усмехнувшись.

— Да — их зовут Диана и Екатерина, а эти кулоны с монограммами — подарок Жана, они вместе с Рафаэлем своими руками сделали, включая цепочки, — с гордостью пояснила Маргарита.

— И красные розы — тоже от него? — покосился он на корзину с ярко-алыми цветами, правда, сразу же и сам сообразил — ну, конечно, разве могло быть иначе.

— А как ты догадался? — хитро прищурилась Маргарита, усмехнувшись.

— Ну, это совсем не сложно — кто ещё у нас красный цвет предпочитает, — легко ответил юноша, — Ты теперь счастлива? — он смерил девушку изучающим взглядом, заметив разительные изменения во всем её облике, в котором уже ничего не осталось от той девочки-подростка, которой она была когда-то, приобретя женственную плавность и соблазнительность линий и изгибов тела, — Можешь не отвечать, я и так вижу это по твоим сияющим глазам, — вдруг на его щеке блеснула слезинка, — Господи, прости меня, прости… Из-за меня ты потеряла первого ребенка… — Марк обхватил руками её ноги, прикрытые покрывалом, и едва не зарыдал, надрывно, навзрыд — как ребенок, — Я не могу ничего изменить…Самую большую боль я причинил той, которую больше всего… — и снова обожгла старая боль, что это могли быть его дети.

— Марк, не надо…Я стараюсь не думать об этом, иначе это станет и вовсе невыносимым, — Марго потрепала его светлые кудри, — Ну, ты что… Я же сказала тебе, что простила… Ио Шнайдера больше нет, а Марк Витриченко ни в чем передо мной не виноват…Ты должен стать счастливым, больше ты мне ничего не должен, — когда он поднял на неё лицо с выражением неподдельной признательности и восхищения — с глазами, чистыми и светлыми, ровно как у собственных её младенцев, поднимаясь и поправляя одежду, запечатлев невесомый поцелуй на лбу девушки.

— Марк, знаешь что? — она взяла его за руку, — Когда у меня появится сын, который мне предсказан, будете ли вы с Мей его крестными родителями? Пожалуйста, мне бы этого очень хотелось.

— Что? — на минуту парень замер и онемел, — Кто, я? — он не мог поверить в то, что действительно слышит это, а Маргарита только пожала плечами, — Значит, прощен? — он улыбнулся и кивнул головой, — Почту за честь.

— Я так и думала, что найду тебя здесь, — в дверях появилась маленькая японка с победным выражением лица, — Твой чай — зеленый, с мятой, без сахара, как заказывал. Разрешишь нам поговорить о своем, о женском?

— Я подожду тебя в холле, — подмигнул парень, проходя мимо неё к выходу, мягко проведя ладонью по её щеке и беря из её рук стакан с чаем, — Ну, я пошел, до свидания, Маруся, — козырнул Марк, широко улыбаясь Маргарите.

— Дочери? — удовлетворенно заключила она, оглядев детскую кроватку, — Ну, теперь-то ты мне точно больше не соперница — ты не из тех, кто мог бы изменять отцу своих детей. А вот у меня обязательно будет сын. Нет, лучше даже — два сына. Как думаешь — тогда он от меня уже никуда не денется?

— Боже, Мей, ну какая же ты смешная! — искренне улыбнулась молодая женщина, — Поверь мне, если мужчина любит женщину, то он будет любить и её детей, а если нет между ними любви и взаимопонимания — то и десятеро детей не удержат его.

— Считаешь меня совсем неразумной? — недоверчиво нахмурилась Мей.

— Конечно же нет! — Маргарита улыбнулась, приглашая жестом присесть рядом на кровати, — После того, что ты пережила, оно и не удивительно, что тебе сложно научиться снова доверять людям, но поверь мне — нам ты можешь смело довериться и перестать фыркать и щетиниться, как недовольный маленький ёжик.

— Ну, ты и сравнила, — хихикнула Лали-Мей и облегченно выдохнула, глядя прямо на собеседницу, — Но, знаешь, ты права — с вами я могу немного расслабиться и быть собой. Я уже почти забыла, как это… Я раньше реально считала, что друзья нужны лишь для того, чтобы их использовать, а при ненадобности их можно безжалостно выкинуть из своей жизни.

— Какие страшные вещи ты говоришь! — округлила свои большие глаза Марго, покачав головой.

— Да, именно так я и думала, — утвердительно кивнула девушка, — Теперь я понимаю, что просто боялась привязываться к друзьям… И это ещё не самое плохое, что обо мне можно было сказать — поверь, тебе бы не захотелось об этом знать, — виновато опустила глаза, азиатка, — Я же, собственно, пришла поздравить…Вы же мне теперь вместо родителей, а эти девчушки, выходит — мне как сестры… Непривычно только, что ты лишь на пару лет меня старше — так что, не обессудь уж, если не буду мамой называть.

— Да, всё в порядке, — успокоила её Маргарита, погладив японку по темным волосам, — Ты и не должна забывать своих родителей — мы только пытаемся заменить их до твоего совершеннолетия.

— Я знаю, знаю, — кивнула та, но тут спохватилась, хлопнув себя ладонями по коленям, — Хочу подарить тебе одну вещь, — точно вспомнив что-то важное, спешно раскрыла свою сумочку и достала маленькую статуэтку из слоновой кости, которую у неё на родине называют нэцке, и вложила фигурку в ладонь молодой женщины, — Это солнечная богиня Аматэрасу, прародительница японского императорского рода, дарующая свет и тепло всему окружающему — она… как ты… — азиатка улыбнулась, опустив глаза.

— Спасибо, Мей, спасибо — рассматривая подаренную нэцке, Маргарита благодарно положила руку ей на плечо.

— Да, пожалуйста! — махнула рукой Мей, — Ну, я пойду, а то Марк ждет, — она поднялась с постели, заботливо поправив покрывало, — А ты отдыхай, вид у тебя усталый.

— Конечно, конечно, — проводить посетительницу Маргарита могла только взглядом в виду слабости своего состояния, — А ты заметила, что рядом с тобой он стал намного чаще улыбаться? — в ответ азиатка смешно подернула носом.

— Ой, смотрите, неужели это он? — проходящая мимо, молоденькая медсестра дернула за рукав свою коллегу чуть старше, — Да, совершенно точно — ведь он же! — они обступили парня, сперва в нерешительности замявшись, — Разрешите автограф, господин Витриченко? Не хотите ли посетить наш благотворительный концерт — дети и взрослые будут в восторге от присутствия такой знаменитости, — они наперебой начали уговаривать его.

— Ну, я даже не знаю — такая уж я знаменитость? — Марк покраснел, улыбнувшись.

— О, не стесняйтесь! Расскажете детям о своей жизни, о том, как вам удалось добиться успеха, — продолжали настаивать девушки.

— Вы так уверены, что мне есть, что им рассказать? — юноша всё ещё не терял надежды, что они, в конце концов, оставят его в покое — но не тут-то было, щебечущие восторженные поклонницы не спешили отступать.

— Ну, не прибедняйтесь, — они с таким упорством упрашивали его, что он едва не дрогнул, — Очень вас просим.

— О! Вот, моя девушка, — появившуюся Мей, Марк встретил почти с облегчением, обнимая и целуя в висок, — Она заменит меня, и голос у неё, не в пример моего, лучше будет, — и сейчас в её глазах он искал поддержку, — Верно я говорю, милая? К тому же, может случиться так, что я буду занят и могу опоздать, — он пожал плечами. скосив взгляд на миниатюрную азиатку.

— Ну, и что мне теперь прикажешь делать? — беззлобно фыркнула девушка, — Терпеть не могу караоке… — нарочно сердито мотнула она головой.

— Это поможет тебе отвлечься и придаст уверенности в себе, — ответно парирует он.

— Но, без тебя я не согласна, — она решительно поставила условие, но смягчилась по его веселым взглядом и улыбкой.

— Постараюсь не подвести, — отрапортовал Марк, подмигнув, и она растаяла, улыбнувшись.

В тоже время, Адель, отлучившаяся в дамскую уборную, нашла там, сидящей на плиточном полу, девочку лет тринадцати, в белой больничной сорочке и белой же косынке, с ожесточением рвавшей красивое концертное платье.

— Подожди! Не надо… — всплеснула руками маленькая светловолосая девочка, — Такое красивое… Зачем ты так?

— А зачем оно мне? — сквозь слезы, бросила девочка, не отрываясь от своего занятия, — Я никогда не буду больше танцевать…

— Не будешь? — белокурая малышка обошла кругом, продолжая с недоумением следить за её действиями, — но почему?

— Потому, что я больна, — огрызнулась девочка в белой сорочке, — От всех лекарств я теперь осталась без своих прекрасных волос, а чувствую себя всё так же плохо.

— Ты обязательно поправишься, — Аделька подошла ближе и присела рядом на корточки, осторожно расправляя складки лежащих на полу обрывков платья, — А твоё платье мой папа может починить — он у меня хорошо шьет. Я возьму его, можно?

— Да, бери, кому оно теперь нужно, — махнула рукой девочка, зло отшвырнув пышные юбки, — Забирай хоть насовсем.

— Нет-нет, я верну обязательно, — замахала руками Аделина, — Ты не подумай…

— Говорю же, бери и уходи, приставала маленькая, — раздраженно отстранилась старшая.

— А как тебя зовут? — младшая сгребла в маленькие ручки остатки платья, — Как я найду, кому платье отдавать?

— Ноэль, — ответила она более благодушно, — а теперь иди, не надоедай мне, — и махнула в сторону двери, и Аделька, прихватив одежду, выбежала в холл.

— Идем домой, Адель? — Марк протянул ребенку руку, — Стоп! А это что у тебя такое? — и он, и Мей с удивлением посмотрели, что она держала в руках.

— Это одной девочки… — ответила ему Аделин, — Я должна вернуть его. Папа зашьет его, и она снова будет танцевать, — она кивнула, улыбнулась, и удивленно замерла с раскрытым ртом, повернув белокурую головку, — Ой! Да вот же она! И бежит чего-то…

— Куда ведет эта лестница? — японка дернула парня за рукав.

— Не знаю, — пожал плечами Марк.

— Зато я, кажется, догадываюсь, — она запнулась, переведя дыхание, — Её нужно остановить, — и кинулась по лестнице вслед за мелькнувшей белой сорочкой.

— Постой! — Мей окликнула девочку, подошедшую опасно близко к краю крыши больничного крыла, а именно туда вела эта лестница, — Я знаю, что ты собираешься сделать, — девочка остановилась, но так и не обернулась, порывы ветра заглушали речь, — Обернись, посмотри на меня, на мои руки, — Мей подкатила рукав и подняла высоко левую руку, — Я когда-то тоже думала, что это решит все проблемы… только я предпочла прыжку — передозировку наркотиком. Тут не слишком высоко — можешь не разбиться насмерть, а только покалечишься… Тебе мало?! Ты подумала о своих близких? Каково им будет?

— А мне как? Я не хочу жить! — надрывно всхлипнула девочка, опустившись вниз, всё ещё придерживаясь трясущимися руками за ограждение, — Разве это жизнь? Мне отрезали грудь, от лекарств у меня выпали волосы и меня всё время тошнит, и всё равно врачи не дают гарантии, что я буду жить…

— А ты и не будешь жить, если сама не захочешь этого, — совершенно серьезно заметила азиатка, — Ты сама должна захотеть — ради себя, ради своих родителей, которые не должны хоронить своих детей. А твои — очень бы огорчились, узнав, что с тобой приключилось несчастье — без сомнения.

— А твои родители? — только теперь девочка соизволила обернуться, посмотрев полным страха и сочувствия взглядом.

— Моих родителей больше нет, — коротко ответила собеседница, потерев кончик носа и нервно отряхнув невидимую пыль с рукавов, заодно отворачивая их назад, прикрывая следы от уколов.

— Прости, я не знала… — девочка стыдливо опустила голову.

— Как твоё имя? — Мей измерила взглядом девчушку — с босых ног до повязанной белой косынкой головы.

— Ноэль, — ответила ей она — А твоё?…

— Иди сюда, глупенькая, — девочка сперва оробела, когда незнакомый человек подал ей руку, и протянула в ответ свою дрожащую ладонь, — Меня зовут Мей. А ты запомни, запомни навсегда своё имя и никогда не повторяй таких глупостей, поняла? — и та, мягко приобняв, провела её вниз по лестнице, — Ну, пойдем, пойдем, тут ветрено, ещё простудишься… — где их ждали медсестры, Марк и Аделина, — И то, что тут произошло, будет нашим секретом, и мы о нем никому не расскажем. Мы ведь не хотим расстраивать твоих родителей?

Сам же этот импровизированный благотворительный концерт в холле больницы состоялся в день, когда Маргариту с дочерьми выписывали домой, где полукругом были расставлены стулья, на которых уже начали рассаживаться взрослые и маленькие пациенты, молодые медсестры, матери с маленькими детьми…

— Ну, где же он? — Мей нервно прохаживалась, сильно-сильно сжимая пальцы в ожидании Марка, но тот опаздывал.

— Готовы, мадемуазель? — напомнила медсестра.

— Да? Что? Уже пора? — взволнованно спросила девушка, но медсестра только отрицательно покачала головой, и поправив на голове ковбойскую шляпу, она взяла себя в руки и вышла к зрителям:

старалась глазами найти в толпе зрителей того единственного, кому предназначается её песня,

И вот, когда она уже совсем отчаялась его увидеть, входные двери распахнулись, и следующий куплет звучит мужским голосом, и подошедший Марк крепко прижимает её к себе:

— дрожащим голосом повторила она за Марком, смахивая с ресниц накатившие слезы.

Среди зрителей сидит и Ноэль, завороженно следящая за происходящим.

После выступления, под несмолкаемые аплодисменты, Марк, взяв за руку азиатку, подходит к девочке, открыв причину своего опоздания — он искал для неё пуанты. И когда он протянул сверток с купленной обувью, та настолько расчувствовалась, что разрыдалась от радости, от чего тут же подбежали перепуганные её родители, но тут же успокоились, узнав, от чего истерика у дочери, и, не успев поблагодарить, как к ним уже приближались Джон и Маргарита с маленькими дочками и прыгающей вокруг них Аделиной, преподнесшие ещё один сюрприз — восстановленное концертное платье девочки.

Малышки Диана и Екатерина оказались совершенно удивительными девчушками. Словно чувствуя, что их ослабленной матери необходимо как можно больше отдыхать, они вели себя очень спокойно и почти не доставляли хлопот. Могло показаться даже странным, что столь юные сознания могут вести себя столь осмысленно. Своими большими карими глазами они постоянно смотрели по сторонам — и всё им было интересно, всё привлекало их внимание. К окружавшим их взрослым они тянули свои ручки, хватали за волосы, за нос, за уши, тыкали своими пальчиками в рот, в глаза, в нос. Они старались достать и пощупать всё, до чего могли дотянуться их маленькие ручки. А когда холодные снежинки щекотали их щечки и носики, то радости малышек не было предела — они начинали улыбаться и смешно морщить носики, беспорядочно дергая ручками и ножками, пытаясь поймать их. И это просто поражало, и этому не находилось логического объяснения. История знает примеры раннего развития, но темпы у этих девочек просто поражали воображение.

Особо примечательным оказалось и то, что близнецы родились седьмого декабря, когда отмечают день Святой Екатерины. Екатерина была дочерью правителя Александрии. Девушка получила самое лучшее образование, была хороша собой и добра сердцем. Долгое время родители искали ей жениха, не уступающего в благородстве, красоте, богатстве и уме. Сама же Екатерина предпочла стать невестой Христовой и умерла мученицей семнадцати лет от роду. До сих пор Екатерина считается покровительницей женщин и женственности. В этот праздник девочки и девушки гадают на судьбу и суженого, просят о красоте и здоровье, о счастливом браке. Если до рассвета в этот день девушка срежет веточку вишни и поставит её в воду и ветка расцветет к четырнадцатому января, то и судьба девичья цвести будет.

Даниэлла сделала Маргарите замечание шутливого тона, что подруга заставила её волноваться, а это было совершенно нежелательно в её положении, когда она сама в январе станет матерью очаровательного мальчика, которого они уже видели на УЗИ, на что маленькая брюнетка состроила такую рожицу, что совершенно невозможно было остаться равнодушным.

Маргарита всё ещё была ослаблена, потому любая помощь и поддержка домашних ценилась ею особенно. И глядя в редкие минуты безмятежности на сонные личики дочерей, её переполняла такая радость и мысли о том, что они всегда будут напоминать ей любимого человека и её семью — отца и мать, чьи черты также просматривались в них.

Длительных дальних прогулок она пока что не могла себе позволить, но стоя на заднем дворе в вязаном платье красно-белой расцветки в рисунок с оленями, в белом полушубке и красной шапке с большим помпоном, она смотрела на празднично украшенные маленькие частные дворики и большой двор супермаркета по соседству, увешанные гирляндами деревья и покрывавший всё это пушистый белый снег — и всё вокруг дышало волшебством.

А дом осаждали папарацци — всем интересно было посмотреть на новорожденных дочерей стремительно набиравшего популярность молодого дизайнера и заодно — увидеть супругу одного из светил медицинской науки современности на последнем месяце беременности, совсем потеряв уважение к чужой личной жизни.

Это вызвало праведное негодование у навестившего их Ондзи, который поручил решить эту проблему своим помощникам — Максимилиану и Винтеру, имевшим опыт общения с журналистами и одним своим видом пресекавшим излишние вопросы.

— Ох, эти журналисты совсем совесть уже потеряли, — азиат наиграно возмущался, но видно было, что это его, скорее, забавляет, — День добрый, господин Дестинофф! Примите мои поздравления, — японец протянул привезенную папку с документами и пожал руку встретившему его Джону.

— Рождение сыновей делает мужчину отцом, ну, в крайнем случае — «батей», — доверительно произнес смуглый, — И только рождение дочери делает его «папулей».

— Хорошо подмечено, — усмехнулся Ондзи, переводя взгляд на букет в своей другой руке, — А где же маленькая госпожа? У меня для неё цветы.

Маргарита как раз появилась в прихожей, широко улыбнувшись:

— Какой приятный сюрприз! Спасибо большое! — поблагодарила она, принимая цветы, и сейчас она уже не выглядел такой бледной, как раньше, — А вы разве не останетесь с нами поужинать, Танака-сан? — девушка наклонила голову на бок в ожидании ответа.

— Благодарю за приглашение, дитя, — азиат дотронулся до её плеча, и волна острой боли прокатилась по его телу, и перед глазами он видел кровь, видел эту девочку в крови, он повернул голову в сторону Джона и увидел, что волосы того стали белыми, он моргнул от неожиданности, и наваждение исчезло, — Но, у меня, правда, много дел — к сожалению, — он улыбнулся как-то особенно печально.

— О! Простите, я такая бестактная, — девушка тут же принялась рассыпаться в самых искренних извинениях, — Вы вынуждены работать еще больше, чтобы Жан мог больше побыть с нами.

— Как жаль, а мы испекли такие вкусные имбирные печенья, — и от манящей улыбки проходящей мимо Даниэллы, одетой в вязаное платье с белыми снежинками на светло-голубом фоне, с высоким пышным хвостом, защипало в глазах, а в воздухе, и в самом деле, витал аппетитный аромат свежей выпечки.

— Приветствую, леди Ди! — азиат поклонился, с трудом заставив себя пошевелить языком, чтобы справиться о её состоянии, — Как ваше самочувствие?

— Ничего, держусь, — кивнула златовласая, положив ладони себе на живот, — Осталось уже немного.

— Танака-сан, тогда возьмите, вот, с собой, — из кухни к ним вышла высокая сероглазая шатенка Джастина, также одетая в мягкое вязаное платье с рисунком ягод остролиста, и протянула Ондзи бумажный пакет с печеньем.

Азиат смущенно улыбнулся, блондинка хихикнула, а Маргарита с благодарностью посмотрела на подругу:

— Прекрасная мысль, Жюстин. И как я сама не додумалась.

— Это так мило с вашей стороны, мисс О`Нилл, — слабым голосом поблагодарил Ондзи, держа пакет дрожащими пальцами.

— Возьмите еще кофе с коньяком, — Джастина вернулась на кухню и принесла большой термос, — Ваши люди, наверно, замерзли на улице.

— Спасибо! А термос я верну, — мужчина был настолько растроган, что не мог внятно говорить и мечтал поскорее покинуть помещение, — Не смею больше отнимать ваше время, — слишком давно у него был такой дом, где ощущается поддержка семьи, и на праздники собираются все вместе, где живет радость и звучит смех. И у него уже родилась одна идея, как бы он мог поделиться этим чувством — таким болезненным и таким сладостным.

— Всего хорошего, Господин Ондзи, — друзья попрощались с ним, а он попросил своего помощника отвезти его в один известный антикварный магазин.

Александра стояла во дворе, обняв себя за плечи и подставив лицо снегу:

— Что-то не так? — она вздрогнула и обернулась, но это был всего лишь Лев Витриченко.

— Нет, всё в порядке. С чего ты взял? — рассеянно пробормотала женщина, старательно отводя взгляд.

— Не скрывай от меня, — мужчина одной рукой сжал её ладонь, второй убирая выбившиеся пряди с её лица, — В твоих глазах печаль, и я хочу знать причину.

— Просто усталость накатила, — она опустила голову и подернула плечами.

— Саша, — Лев несильно встряхнул её, глядя ей прямо в глаза, — Не молчи. Скажи, что тревожит тебя?

Александра высвободилась из его рук и повернулась к нему спиной, слабо замотав головой:

— Я, правда, так рада за них, — тихо произнесла она, сдерживая слезы, — они так молоды, у них вся жизнь впереди… Они заслужили, а я — нет…

— Саша… — он обнял её и ощутил, как вздрагивают её плечи.

— Я так хотела познать радость материнства, — с трудом произнесла она, — Но, я не могу… В юности переболела воспалением с осложнениями… Прости, накатило вдруг…

— Саш, не надо, — мужчина опустил голос до шепота, продолжая обнимать её, — Мы что-нибудь придумаем…

— Да, теперь у меня есть Марк, — она подняла голову, поправляя его рубашку, — Теперь у меня есть ты, — Александра и Лев вернулись в дом.

А в доме Питер и Этьен привезли елку, и её можно было начинать наряжать.

— Простите, я пойду покормлю девочек и немного посплю, — попрощалась Маргарита, когда закончила развешивать игрушки на нижних ярусах, — Нельзя всё оставлять на наших матерей. Им тоже нужно отдохнуть.

Но когда Джон пошел звать её к обеду, то застал девушку спящей в домашнем халате посредине большой кровати рядом с малышками. Он поцеловал их темные макушки, но будить не решился, чтобы не разрушить эту идиллию. Ну и чем они отличаются? Его девочки…

А маленькая японка в это время беседовала с доктором:

— Хадзама-сенсей, можно с вами поговорить? — скрестила за спиной пальцы на удачу и продолжила разговор, — Вы не могли бы мне помочь? Господин Йошида, генеральный директор в фирме моего отца, он славный и всегда готов меня поддержать, но старику будет уже восемьдесят лет, и я беспокоюсь о его здоровье. Знаете, как люди такой старой закалки относятся к медицине и врачам, — положа руку на сердце, она в самом деле волновалась за старика, потому практически не лгала, только, вот, и всей правды не сказала, — Если бы вы смогли осмотреть его и успокоить меня. Вашему имени и вашим словам он должен поверить.

— Я подумаю, — Джек достал свой мобильный и сверился с графиком, — В конце февраля-начале марта у меня должна быть конференция в Токио, и я мог бы вас навестить.

— Я была бы вам очень благодарна, доктор, — на радостях Мей чмокнула его в щеку.

— Не за что, — развел руками молодой хирург, но она только загадочно улыбнулась и упорхнула искать Марка, — Я же ещё ничего не сделал.

— Марк, у меня получилось, — найдя парня у гостинной, она взяла его под руку и наклонилась к самому его уху, — Он согласился приехать.

— Ох, и влетит же нам, когда док узнает, — покачал головой юноша, — Он не из тех людей, кто позволяет собой манипулировать.

Она похлопала его по плечу:

— Я знаю, знаю. Но мы же должны проверить нашу догадку. Если они не узнают друг друга, то он просто проверит состояние его здоровья.

— И откуда только в тебе этот дух авантюризма? — Марк потрепал девушку по голове.

— А если это важно? — она подняла голову и посмотрела на него с самым серьезным выражением, — Я сердцем чувствую, что для обоих это имеет большое значение.

— Мей, я не самый лучший в мире человек… — начал было Марк, но запнулся.

— Я тоже далеко не идеал… — кивнула азиатка, подернув плечами.

— Подожди, пожалуйста, дай мне закончить, — он поднял руку и набрал побольше воздуха в легкие и продолжил, — Но… я хочу стать таким человеком, которому можно доверять, на которого можно положиться. Стать таким человеком для тебя, для своей семьи, добиться чего-то в жизни.

— Для меня ты уже такой, — утвердительно ответила Мей, и он улыбнулся.

Дверь тихонько приоткрылась, и Маргарита пошевелилась, проснувшись:

— Это ты, Адель? — девушка осторожно, чтобы не разбудить детей, поднялась с кровати, поплотнее запахнув халат, — Входи, детка.

— А можно? — шепотом спросила девочка, — Рози, я же говорила, что можно. Мы тихонечко, только посмотрим, — в комнату на цыпочках вошли Аделина, Рози и Алишер.

— Я теперь старший брат, — с гордостью сообщил мальчик, кивая в сторону новорожденных.

— Подумаешь, я скоро буду тетей, — передернула плечами Розалинда, прикусив губу.

— А разве такие маленькие тетями бывают? — удивленно спросила маленькая Аделька.

— А вот и бывают, правда, Мэгги? — Рози вопросительно посмотрела на молодую женщину.

— Выходит, что бывают, — улыбнулась Маргарита, усаживая Адельку рядом с собой, — Быть старшим братом тоже очень важно, Али. После отца — ты второй самый родной мужчина для них.

— Тогда я буду очень стараться, — с важным видом сообщил мальчик с черными кудрями и ясными зелеными глазами.

Ни что не вечно в нашем грешном мире — даже наши неприятности.

Чарли Чаплин

Маргарита с детьми спустились в зал и были очарованы окончательно украшенной елкой с переливающимися в электрическом свете ламп яркими игрушками и серебристым дождиком. Собаки-далматинцы радостно лаяли, бегая вокруг, а Милорд всё время пытался сбить лапой блестящий шарик. А уж когда погасили свет и включили разноцветные гирлянды, то дети с восторгом захлопали в ладоши, а малышки смотрели широко раскрытыми глазенками затаив дыхание, потом стали тянуть ручки к ярким гирляндам.

Девушке пришла в голову одна любопытная идея, и она обратилась к Питеру с просьбой достать саженец настоящей ели, чтобы посадить во дворе, наблюдать, как он растет вместе с детьми и каждый год наряжать его, собираясь вместе на продолжительные и всегда такие долгожданные зимние праздники. Питер не мог ей отказать и обещал как-нибудь это устроить.

А мужчины тем временем готовили глинтвейн. Но когда молодая мама попросила кофе, Джон не поддался даже всему её обаянию, уверив, что когда ей позволено будет, то он первым поднесет ей чашку с кофе — кто рискнет стать между женщиной и кофеином? Проходившая мимо Мей сочувственно похлопала девушку по плечу, предложив довольствоваться пока чаем. И всё же, Маргарита не чувствовала себя расстроенной — ведь, в самом деле, что такое чашка кофе по сравнению с заботой близких?

На этом празднике жизни Марк чувствовал себя несколько неуверенно — сколько праздников он провел в одиночестве, а вот теперь он в доме, где так много народа, чьи сердца полны грез и надежд.

Вот и Мей уже смогла найти с ними общий язык, и отец с Александрой чувствуют себя уже гораздо смелее и спокойнее.

— Марк, всё хорошо? — Маргарита подошла к парню, задумавшемуся над своей чашкой с напитком, — Твой отец и Александра нашли друг друга и выглядят довольными. А у тебя есть такая сильная поддержка в лице Мей. Помнишь, я ведь говорила тебе, что твое сердце ещё встретит любовь.

— Отец снял квартиру, с нового года мы переезжаем, — тихо произнес Марк, подув на чай, остужая его, — Вам скоро понадобится ещё больше свободного места.

— Понятно… — с долей некоторой грусти в голосе протянула девушка, — Надеюсь, что на новом месте вам будет хорошо. И ещё раз спасибо за прекрасные цветы.

— Знаешь, а давай это будет нашей традицией, — парень заметно оживился, улыбнувшись, — Тебе же понравились цветы? Буду дарить их тебе каждый год. Ты не против?

— Не против, — легко кивнула Марго.

— На День Святого Николая я хочу навестить свой приют, отвезти детишкам подарки, — с достоинством сообщил юноша, — Уже и билеты куплены, но это было задачей не из легких в предпраздничный ажиотаж.

Миниатюрная брюнетка одобрительно улыбнулась в ответ:

— И это замечательная мысль! Ты знаешь, что такие дети чувствуют всё намного острее, и им, как ни кому, необходима вера в доброту окружающих людей.

Хоть до Рождества было ещё рано, но этот вечер смело можно было назвать его генеральной репетицией.

Что же, оставим на время героев счастливо наслаждаться тихим семейным вечером и праздничной атмосферой, и вернемся к азиату, направляющемуся к салону-магазину антиквариата.

Остановив автомобиль у старинного особняка, Ондзи отпустил своих помощников, сказав, что назад возьмет такси. Если они узнают о его идее, то она перестанет быть сюрпризом. С неохотой, Винтер и Максимилиан оставили японца у дверей антикварной лавки.

Его голову посетил целый ряд идей, которые показались ему забавными, и губы его расплылись в улыбке, когда он поднял голову, глядя, как с вечернего неба падают хлопья белого снега.

В магазине он пробыл, по меньшей мере, минут сорок, а то и целый час, тщательно изучая представленный ассортимент, и покинул его с большими пакетами. Потом он дал таксисту ещё несколько указаний, посетив большой супермаркет и несколько других магазинов. В супермаркете он едва не ослеп от обилия света и праздничной иллюминации, а из динамиков доносились рождественские мелодии, и было полно народу. Люди приценивались и покупали: подарки себе и родным, продукты к праздничному столу. Тут были и целые семьи, и влюбленные парочки, и даже пожилые пары. И он как-то особенно остро ощутил свое одиночество, от чего стало невыносимо больно. Но он собирался сделать кое-что, что должно было вернуть ощущение праздника в такие же брошенные души.

Дома уже начали волноваться из-за его долгого отсутствия. Дом… Как странно, но они действительно могли и считали себя настоящей семьей, а свой дом — настоящим домом.

Азиат вернулся поздним вечером, а привезенных им пакетов было такое количество, что Максимилиану с Винтером пришлось помогать таксисту перенести их все в холл.

Ондзи поблагодарил таксиста и расплатился, потом попросил спуститься к ним и Лауриту:

— Как мало нужно, чтобы дать понять людям, как они тебе дороги, и как редко мы это делаем. Давайте устроим сегодня семейный ужин, а я приготовил для вас подарки, — он достал что-то внушительного размера, покрытое пурпурным сукном, и вручил девочке, — И первый подарок — ваш, госпожа:

— С пр-р-раздником, Лаур-р-ра! — когда птица открыла клюв и заговорила, Лаура от удивления только и смогла, что раскрыть рот и захлопать глазами, когда под сукном оказалась большая кованая клетка с крупным черным вороном, — С пр-р-раздником!

— Невероятно! — она поставила клетку на стол и кинулась его обнять, — Он, правда, говорящий? — Лаура подняла голову с огромными голубыми глазами.

— Правда, госпожа, — Ондзи крепко обнял её, поцеловав светлую макушку, и заметил, что на кисть его руки упало несколько капель. Слезы? Она плачет? За прошедшие сотни лет он видел, как она злится, какой она может быть задумчивой, как она умеет радоваться, но — ни разу, ни одного единого раза он не видел её слез.

Видимо, она устыдилась проявления своих чувств, быстро отстранившись от него и вернувшись к клетке — она уже и не могла вспомнить, когда ей в последний раз делали подарок:

— Какой красавец! — она провела пальцами по прутьям и посмотрела в глаза птице, — И умница! А чем мы кормить его будем? — серьезно поинтересовалась она.

— Надеюсь, что с этим не будет больших проблем, они почти всеядны, — он присел рядом за стол, пригладив её волосы и поправив в них яркую красную ленту, — А ты придумаешь ему имя?

— Я назову его Корвин, — произнесла девочка, увлеченно наблюдая за живым питомцем через прутья клетки, — А ты знаешь, что вороны образуют одни из самых постоянных пар в животном мире? — озвучила она известные сведения из школьного учебника по зоологии.

— А теперь — мои бесценные помощники, — хлопнув себя руками по коленям, азиат поднялся с кресла и направился к пакетам, достав две нарядно упакованные и перевязанные ленточками коробки, первую из которых протянул ошеломленному венгру, — Это тебе, Винс!

— Спасибо! — только и смог сказать потрясенный Винтер, поднеся руку к лицу, чтобы скрыть, как дрожат его губы и как стали влажными его глаза.

Подарком было простое портмоне, но гораздо важнее был сам знак внимания.

— А это твой подарок, Макс, — другой подарок Ондзи протянул второму своему помощнику — Максимилиану.

— Это… было совсем не обязательно, — впервые Винтер не мог посмотреть ему в глаза, — Ондзи, ты не должен…

— Я знаю. Просто мне так захотелось, показать вам, насколько я вас ценю, — азиат дружески похлопал его по плечу, — А теперь, — японец призывно хлопнул в ладоши, — давайте пойдем готовить вкусные и вредные сладости. Я тут купил антикварную книгу с рецептами и все необходимые продукты. Представляете, оказывается существует так много рецептов одного только имбирного печенья.

И эта картина стоила того, чтобы за ней наблюдать: сняв пиджак и галстук, закатав рукава и повязав кухонный фартук, Ондзи лихо управлялся на кухне, словно всю жизнь только этим и занимался, и что самое интересное — ему это нравилось, правда, нравилось. Его лицо и руки были в муке, но он продолжал с энтузиазмом готовить, доверяя другим лишь мелкие поручения. Лаура хотела вытереть муку с его щеки, но лишь только ещё больше размазала её по его лицу, пока он не стал протестующе сопротивляться, что вызвало общий смех в четыре голоса. Стол накрыли только поздней ночью, но это уже их мало волновало. Они расселись за большим столом, когда Ондзи, так и оставшись в фартуке, в прихватках на руках внес противень с дымящимся свежеиспеченным печеньем.

И в завершении, азиат представил их вниманию ещё одно своё приобретение — фотоаппарат одной из последних моделей известной японской фирмы (тут он оставался в какой-то мере — консерватором, предпочитая фирмы своей родной страны), фоторамку и небольшой альбом для фотографий в дорогой обложке с тиснением — кто знает, возможно это станет началом их настоящего семейного фотоальбома… И если бы кто-нибудь взглянул на них в тот момент, то не усомнился бы, что перед ним люди, связанные сильными и крепкими узами.

Кроме того, Ондзи заказал на утро доставку ели, которую им предстоит успеть нарядить до праздников.

А ещё он с таким вдохновением играл на фортепиано, стоящем в зале, а Лаура, подойдя у нему сзади, обняла его за плечи, положив свою светловолосую голову ему на плечо, и все они ощущали какое-то странное спокойствие и умиротворение.

Сказки не говорят детям о том, что есть драконы — дети сами об этом знают. Сказки говорят, что драконов можно убить.

Гилберт Кит Честертон

А Марк собирался провести праздники вместе с отцом и Александрой в заснеженной Украине, привезя немного радости детям-сиротам из приюта во львовской области, где он сам провел семь лет своей жизни. Но самым важным для него было то, что в этот раз в поездке его сопровождал ещё один значимый для него человек.

На Мей было новое пальто песочного цвета, забавная вязаная шапочка с пушистыми помпонами и объемный шарф — и она была ужасно рада и горда тем, что Марк пригласил её с собой.

Приземлившись во Львове, прежде чем посетить детский дом, они сначала отправились на известное Лычаковское кладбище.

Первыми к могиле Русланы подошли Лев и Александра, они долго стояли, держась за руки, о чем-то говорили в пол-голоса, потом стряхнули с памятника снег и положили цветы.

Потом они отошли к ограде, а на их место подошли Марк и Мей:

— Руслана Даниловна, — девушка присела и, сняв с руки варежку, положила руку на каменную ладонь скульптуры, — К сожалению, нам не довелось с вами встретиться… Моё имя Сакурада Мей, и я пришла поблагодарить вас за сына. Я люблю Марка и обещаю заботиться о нем, если вы не возражаете. Еще раз благодарю, что дали жизнь моему любимому мужчине, — она говорила тихо и осторожно.

Марк стоял рядом, но не подслушивал, за что азиатка была ему сейчас очень благодарна.

Закончив, девушка повернулась к нему — он подошел и помог ей подняться.

Облегчив душу и оставив кладбище, они вчетвером нашли Степана и попросили отвезти их по известному маршруту.

Дети в приюте встретили гостей с особым восторгом, а Полина Аркадьевна сразу же усадила их в столовой обедать.

— Что это? — азиатка под одобрительные улыбки потянула носом приятный запах от горячей тарелки с содержимым насыщенного красного цвета.

— Это борщ, черный хлеб, сметана, квас, — подсказал ей парень, указывая на находящиеся на столе блюда, незнакомые ей, ему ещё пришлось и переводить для неё.

Полина Аркадьевна, хоть и прекрасная во всех отношениях женщина, но всё же, знание иностранных языков не входило в её достоинства — и даже английский нуждался для неё в переводе.

— Это едят у вас? Я такого никогда не пробовала, — смешно повела плечами девушка, и сами эти блюда, и их названия были ей в новинку.

— Попробуй, детка, тебе понравится, — по секрету успокоила её повариха.

— А Марк любит это? — Мей указала на тарелку, стоящую перед ней, тихо убеждая себя, — Если он любит, то и мне должно понравится, — она взяла в руку кусок хлеба и ещё раз посмотрев на Марка, смело откусила кусочек, тщательно прожевывая, — Так, хлеб черный… Он с шоколадом? В моей стране такого цвета еда, скорее всего, содержит шоколад. Приятный вкус, но шоколада там нет, — она задумчиво продолжала жевать, оглядывая сидящих рядом, потом взяла в руки ложку и принялась за борщ, — Так, теперь то, что вы называете борщом: есть свекла, ингредиенты порезаны равномерно, проготовлены хорошо, бульон насыщенный, добавление сметаны делает вкус мягче и придает блюду приятный розовый цвет. У нас в борщ не кладут свеклу.

— Молодец, девочка, — рассмеялась дородная повариха.

— Теперь квас, — улыбнулась Мей и добавила, — в нем есть что-то напоминающее хлеб. Верно? А с виду так похоже на «Кока-колу», но скус совершенно другой.

— Верно, — согласился парень.

— Полина Аркадьевна, а вы научите меня так готовить? — попросила японка в надежде когда-нибудь порадовать его любимыми блюдами, — Ведь Марку это нравится, да?

— Я так рада, что у мальчика такая заботливая девушка, — тетя Поля погладила её по голове.

После обеда парень с девушкой вышли во двор поиграть в снежки с детьми.

В это время одна маленькая девочка подошла к Александре и обняла её за колени:

— Ты такая теплая и красивая, — женщина посмотрела на неё, но не могла ясно видеть по вине подступивших слез, — Я хочу быть похожей на тебя, когда выросту.

— Ты тоже очень красивая девочка — такая, какой бы могла быть моя дочь, — охрипшим голосом произнесла Александра, прижимая к себе ребенка, — Хочешь, я пойду попрошу у тети Поли конфетку для тебя? — ей сейчас необходимо было справиться со своими слезами, чтобы этого ни кто не видел.

— Пане, то ви будете батько Марка? (Господин, это вы отец Марка? Укр.) — когда женщина покинула столовую с платком в руке, малышка подсела к мужчине, — Ви знайшли його? (Вы нашли его?)

— Так, я його батько, але то вiн знайшов мене (Да, я его отец, только это он меня нашел. Укр.), — сначала мужчина держался несколько скованно, но потом и сам не заметил, как открылся этой девочке, — Як тебе звати, дитино? (Как зовут тебя дитя? Укр.)

— Мене звати Оксаною, пане, — и это была та самая маленькая Ксанка, которой пела колыбельную Полина Аркадьевна в первый визит Марка с друзьями в приют.

— Послухай мене, дитино (Послушай меня, дитя. Укр.), — Витриченко-старший присел перед ней на колени, — Я не самый лучший человек на земле, я совершил много ошибок в своей жизни, но у меня есть шанс исправить хотя бы часть из них.

— Полина Аркадьевна говорит, что нет плохих людей, что нужно любить всех, — важно ответила девчушка.

— Ваша тетя Поля — очень мудрая и добрая женщина, — понимающе улыбнулся мужчина.

— А эта женщина тоже добрая? — спросила Оксана, указав кивком на дверь, в которую вышла Александра, — Она мама Марка?

— Это замечательная женщина, но она не мама Марка, — тихо ответил Лев Витриченко, и маленькому ребенку ещё не понять было, что это вызывает у него боль.

— А где его мама? — осторожно спросила девочка, глядя прямо ему в лицо.

— Его мама на небе, — мужчина поднял свою белокурую голову к потолку.

— Всем нужна мама, да? — и эта фраза маленькой девочки вогнала его в ступор.

— Оксана, тебе понравилась эта тетя? — спросил он, вспомнив реакцию девочки на Александру.

— Та, что приехала с вами? — ребенок закивал своей русой головой, — Очень понравилась! А она точно — не моя мама? — с надеждой спросила Ксанка.

— А ты знаешь, что у неё есть самое заветное желание, которые ты можешь помочь мне исполнить? — сообразил вдруг мужчина.

— Правда? — девочка взяла его за руку, её глаза расширились в предвкушении, — Какое желание?

— Ты ей тоже очень понравилась и она хотела бы, чтобы у неё была дочкой такая милая девочка, как ты.

— Что? — девочка немного отсела от него, чтобы лучше видеть глаза мужчины, — Правда?

— Я люблю эту женщину, и хочу, чтобы она была счастлива, — он не мог солгать перед лицом этого создания, — И если это сделает счастливой одну очаровательную маленькую девочку, то это будет самым лучшим нам подарком от Святого Николая.

— Вы… Вы хотите, чтобы я стала вашей дочерью? — Оксана смотрела на него, а по её щекам текли слезы, но она старалась улыбаться.

— Главное, хочешь ли этого ты? — и всё, что мог он ответить ей сейчас, а она кинулась и обхватила руками его шею:

— Очень-очень хочу! — повторила она несколько раз, и последний — уже совсем тихо.

— Тогда мы поговорим с вашими важными дядями и тетями и попробуем это устроить, — девочка закивала и улыбнулась, — Ксения Львовна Витриченко — тебе нравится?

А во дворе, подобно детям, резвились с воспитанниками — Марк, ставший для них звездой, и девушка из таинственной и загадочной Японии. И это было так легко и естественно для них.

Вдоволь наигравшись, они попросили детей помочь им перенести пакеты со сладостями и игрушками из автобуса в корпус, и когда они с воодушевлением бросились исполнять это важное поручение, Марк попросил девушку задержаться:

— Для тебя у меня тоже есть подарок, — юноша достал из внутреннего кармана куртки и протянул Мей упакованную коробочку, в смущении потерев лоб.

— Флейта? — обрадованно прижав коробочку к груди, она поцеловала его в щеку.

— Решил вспомнить, как в детстве сам их вырезал, — усмехнулся парень, почесав затылок.

— Спасибо! Тогда мне вдвойне приятно, — девушка хлопнула в ладоши и подпрыгнула на месте.

— Тебе понравилось? — парень взял её под руку, когда они направлялись к автобусу.

— Очень! — маленькая японка забавно дернула завязки на своей шапке, — Марк, у меня же для тебя тоже есть подарок! — она кинулась к своей сумочке, оставленной на сидении в автобусе и достала бумажный сверток, вручив его в руки юноши.

— Шарф? — улыбнулся он, раскрыв сверток и достав из него большой объемный белый шарф, — Такой мягкий и теплый…

— Сама вязала, — Мей смотрела на него, теребя в руках свои варежки, — С праздником, Марк!

— С праздником! — он привлек её к себе, и это был невероятный поцелуй с морозным вкусом снежинок на губах, а Мей продолжала бессознательно поправлять белый шарф на его шее.

Проведя несколько незабываемых дней на Украине и подарив приютским детям гораздо больше, чем подарки — подарили им надежду и веру в волшебство, Марк и его семья вернулись во Францию, чтобы встретить Рождество вместе. Лев и Александра попросили список документов, которые необходимо предоставить на усыновление — и не ясно пока было, кому это было больше нужно: маленькой девочке с украинским именем Оксана или им самим. И они постараются помочь друг другу стать хоть немного счастливее. Иногда для этого человеку нужно совсем немного — самая малость теплоты и участия.

В этом году они встречали праздник не только с легким сердцем, но и с глубокими переживаниями.

Марк очень много думал над тем, что произошло в последнее время. Они с Мей сами установили эти правила своей странной игры, но теперь они сковывают их подобно цепям, лишая свободы. Сейчас все эти правила только ужасно тяготили. Азиатка ещё не знала того, в чем он смог наконец признаться самому себе — что он полюбил. Полюбил, как не любил ещё в своей жизни. Но — что-то останавливало его, и он не мог открыться и произнести эти слова, глядя ей в глаза. Он много чего повидал в своей жизни и мало чего боялся, но сейчас страх не давал ему освободиться. И всё же — каждый раз, когда взгляд его падал на вязаный пушистый белый шарф, улыбка трогала его губы, и в душе каждый раз рождался свет.

А в большом и ярко освещенном зале собрались и взрослые, и дети, чтобы не просто обменяться подарками, а поделиться эмоциями: хорошим настроением и улыбками.

Пока старшие дети с восхищением рассматривали украшения на елке, с нетерпением ожидая, когда утром они смогут раскрыть всё это множество подарочных коробок в ярких упаковочных обертках, Маргарита и Джон были всецело поглощены маленькими близнецами.

Марк смотрел на них и почувствовал такое долгожданное облегчение, но вместе с тем — было ещё что-то… Он спросил себя, а смог бы он создать семью, готов ли он к этому, желал бы он этого? А их с Маргаритой договор он в будущем выполнял неукоснительно — где бы он не находился и насколько бы занят он не был, каждый год на день рождения своих детей она получала большой букет белых роз.

И выпивая бокал праздничного шампанского, сидя за большим шумным столом, им всем было, что пожелать и за что благодарить Небеса. Даже отец Маргариты забыл на время свои тревоги и волнения, что ему ни как не удавалось отыскать ту нить, что связывала его погибшего друга и его жену с маленькой Аделиной.

Только когда часы уже отбили полночь, они начали расходиться по своим комнатам, пока Катрин и Диана не устали и совсем не раскапризничались — не стоило испытывать их хорошее поведение.

Последними в зале оставались Марк и Мей:

— Может быть, всё дело в том, что я всё ещё не достаточно хороша для тебя? Возможно, так я, наконец, привлеку твоё внимание? — Лали-Мей откинула голову, убрав волосы со своего лица, и это было лицо Маргариты.

— Снова? — но, в этот раз он отреагировал гораздо спокойнее: нет, он не позволит больше своему разуму играть с ним такие шутки, он теперь готов решительно отпустить всё, что так болезненно разрывало его в последние годы, — В этом нет необходимости потому, что сейчас я хочу целовать не Маргариту, а тебя, — улыбнулся он, и его губы прильнули к её губам, и это уже были губы Мей.

— Я уже и не надеялась услышать эти слова. Марк…ты говоришь правду? — девушка задрожала всем телом, всматриваясь в его серые глаза, боялась пошевелиться, вздохнуть даже — словно, опасаясь, что от её нечаянного вздоха всё может исчезнуть как мираж, — Ты забыл её?

— Не забыл, — он не отвёл взгляда, — но, это — совершенно разные вещи. Я, наконец, смирился, и именно ты помогла мне. Знаешь, любовь бывает разная — мы с Маргаритой действительно любим друг друга, по-своему… Мы столько пережили вместе. За все это время, эта связь переросла в нечто большее, стала крепче, чем любовь, это уже — другая категория чувств. Она — часть моей семьи, которой у меня не было с детства. Наш же с тобой путь друг к другу был слишком долгим, чтобы я мог позволить себе отпустить тебя теперь, когда я снова полюбил. Юто любил Марико — но, это было в прошлой жизни, сейчас я — Марк Витриченко, и ты — Мей теперь в моём сердце. За неё я готов умереть — я должен ей свою жизнь, для тебя же я хочу жить, это — мой выбор. Ты заново возродила во мне желание жизни. И я хочу, чтобы ты стала частью моей новой семьи.

— У меня не слуховые галлюцинации, и ты на самом деле говоришь мне всё это? — она положила руки ему на плечи и подняла голову, — Ты так боялся впустить меня в свою жизнь, отстранялся от меня — что я почти сдалась…

— Почти? — соблазнительно сощурился парень.

Девушка негромко вскрикнула, когда он прижал её к стене, упиваясь её дрожью.

— Т-с-с, тише, разбудишь весь дом, — он поднёс палец к её губам, потом его палец сменили его губы — мягкие, тёплые, требующие…спускаясь по шее и ниже…Сначала поцелуи был легкими, дразнящими, томительными, потом всё более чувственными и откровенными, ловя её стоны.

— Марк, остановись… не играй со мной… — еле смогла произнести она, — Мне потом будет очень больно, когда ты… бросишь меня…

— А когда-то ты просила об обратном, — горячо прошептал он, — Не хочу больше играть. Я тебя не брошу. Я хочу быть с тобой — это моё желание, — твёрдо произнёс он, — Прошу, помоги мне окончательно исцелиться, — он взял её за руку, — Прошу, научи меня, как быть с тобой.

— Ты, правда, хотел бы этого? — Мей смотрела на свою руку в его руке, не смея поднять глаз, — Ты хотел бы связать себя с такой падшей, как я?

— Никогда не говори так о себе! — он поднял её лицо на себя, — Ну, я тоже, ведь, не подарочек. Отнюдь не прекрасный принц, — потом он подмигнул, — А, мы подходим друг другу — не находишь?

— И то правда, — усмехнулась она, потом, словно, задумалась о чём-то и опустила голову, — Хорошо, что ты не знал меня тогда — ты бы и смотреть в мою сторону не захотел бы… Я была паршивой овцой в семье, грозовыми тучами над домом Сакурада… Как часто я причиняла им много беспокойства своим несносным характером и неподобающим поведением… И как редко я просила у них прощения… Как мало говорила им, как я их люблю, как они были мне дороги… Я не горжусь многими своими поступками, но, я рада, что мне не нужно скрывать это от тебя.

— И ты прекрасна в своём несовершенстве, — и, вот снова на её лице заиграла улыбка:

— И кто сказал, что я не совершенна? — деланно рассердилась она, потом добавила, — Но, при всём уважении, разве Маргарита могла бы тебя понять так, как понимаю я, разве смогла бы дать тебе то, что смогу дать я?

— И что же ты можешь мне предложить? — Марк обнял девушку за талию и привлёк ещё ближе к себе.

— Пойдём со мной — и узнаешь, — она взяла его за руку, а второй рукой открыла дверь своей комнаты, — Я люблю тебя, Марк… Я сделаю всё, что ты пожелаешь…

— Тогда я желаю, чтобы всё было, как ты того хочешь, а не так, как у тебя было обычно. Покажешь мне, как ты хочешь? Я не причиню тебе боли, я не буду таким, как те, с кем ты имела несчастье связаться.

— Я знаю — ты не такой. Ты не сможешь причинить мне боль, — она положила ладонь на грудь парня.

— Если это вызывает неприятные воспоминания, то скажи мне, пока не поздно, — он посмотрел на неё, но взор тяжело было уже сфокусировать, он чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он перестанет себя контролировать, — потом я уже не смогу остановиться.

— Наоборот, с тобой я забываю обо всём плохом, что было в моей жизни, — внезапно её голос стал хриплым.

— Я тоже — рядом с тобой забываю… обо всём, — сейчас Марк видел только её глаза, её губы, — Помоги мне. Сохрани меня, — в его голосе была почти мольба, — Помоги мне пройти это, и не потерять, а обрести на этом пути, — из его груди вырвался непроизвольный слабый стон, стоном отозвалась и она.

А дальше было всё как в тумане, как опьянение, как наркотический дурман…

Сопротивляться дальше — не было ни желания, ни сил, а тяжесть напряжения вновь напомнила о себе ноющей болью в паху.

Слетели все внутренние предохранители вместе с лишней одеждой — и оба почувствовали странную свободу от связывавших их оков прошлых грехов, и жаркий огонь заструился по венам и пришла необыкновенная легкость, граничащая с помешательством, не проходящее головокружение — и разум не в состоянии уже был вернуть себе власть над телом. И было сейчас всё равно — скольким они до этого отдавали свои тела — сейчас они делали это с теми, с кем действительно хотели этого, полностью отдаваясь этому наваждению, и создавалось впечатление, что это были двое девственников, лишь теперь познавшие, что значит любить в полной мере — не только телом, но, и душой, всем своим существом. Оба — как заблудившиеся дети, уставшие от боли и одиночества, друг в друге стремящиеся отыскать всё то, к чему стремились всю жизнь — мир и душевный покой, семью и любовь.

Никогда ещё в своей жизни они не раздевались с такой скоростью, помогая друг другу трясущимися пальцами, озабоченные, обезумевшие от нахлынувшего желания.

Уже не разобрать было: где — чьи руки, где — чьи губы, где — чьи локоны… Да, и нужно было ли?…

Его пальцы и губы тщательно изучали каждый её изгиб, каждой клеточкой он старался впитать аромат её тела, словно хорошо настроенный музыкальный инструмент, заигравшего в его умелых руках.

А она закрыла глаза и запрокинула голову, не пуская слёзы — Боже, как же долго она ждала его! Так давно она жаждала близости с этим мужчиной, но, и подумать не могла, что реальность превзойдет все, самые смелые, её ожидания, она даже не могла подобрать слов, чтобы описать то, что чувствовала сейчас. Душа вот-вот готова была покинуть тело, что выгнулось натянутой струной, а сердце подкатывало к самому горлу, перекрывая дыхание, и вместо вскрика выходил только хриплый стон.

Быть во власти этих рук и губ — как она об этом грезила, но реальность — она оказалась куда прекраснее, как яркая горящая вспышка — и несмотря на то, что одежды сейчас на ней не было, сделалось вдруг так горячо и жарко.

— Ты — уникальна. Тебе, наверно, сотни раз говорили, как ты прекрасна, — Марк приподнялся на локте, любуясь ею, вдыхая благоухание её волос.

— Для меня эти слова имеют значение только услышанные из твоих уст, — она провела рукой по его щеке, — Но, мне этого мало — слишком долго я тебя ждала. Мой — только мой… Я заставлю тебя забыть всех других женщин, я сотру сам их запах с твоего тела и воспоминания о них и все их имена — из твоей памяти. Я сделаю всё, чтобы ты не захотел другой женщины кроме меня. Каждый твой вздох, каждый твой взгляд, все твои помыслы — будут принадлежать только мне.

— Поверь мне — ты уже это сделала, — произнес он шепотом, наклонившись близко к её лицу, — Надеюсь, мне удастся реабилитироваться за тот наш первый раз, — его губы коснулись её губ.

— Поверь мне, ты это уже сделал, — в тон ему ответила девушка, — Прости, я сейчас, — высвободившись из его объятий, Мей забежала в ванную комнату, щёлкнул замок, и послышался шум льющейся из крана воды.

Приняв душ, она ещё несколько минут рассматривала своё отражение в зеркале — глаза лихорадочно блестели, крича всему миру о своём счастье, в которое до сих пор верилось с трудом, а по щекам стекали слёзы, но, в этот раз эти слёзы были сладкими.

Наконец, она вернулась и села на край кровати, стараясь не всхлипывать.

— Ты плачешь? Почему? Я как-то обидел тебя? Сделал что-то не так? Почему же ты не остановила меня? — он присел рядом и обеспокоенно посмотрел на девушку, обняв её за плечи — она была так красива сейчас: волосы взъерошены, лицо освещено лунным светом, сверкавшим в оставшихся на нём каплях воды, в её тёмных раскосых глазах действительно стояли слёзы.

Она резко подскочила, прикрывшись простыней, и запустила в него поднятой с пола яркой подушкой с кистями по углам:

— Чёрт тебя забери, Марк Львович, но, ты стоишь каждой минуты из того времени, что я тебя ждала! — Марк словил подушку, а девушка топнула босой ногой.

— Спасибо! Спасибо тебе, Мей! Я…люблю тебя! — он потянул за простыню, и девушка, не удержавшись, упала в его объятия, — Благодаря тебе я снова чувствую себя живым!

— Повтори. Повтори ещё раз то, что ты сказал, пожалуйста… — не мигая, она требовательно посмотрела на него.

— Спасибо… — он поцеловал девушку в макушку.

— Нет, не это. То, что ты сказал потом… — она знала, что он только дразнит её, но, так захотелось ещё раз услышать волшебную музыку этих слов, — Я жила лишь мечтой услышать когда-нибудь эти слова от тебя.

— Я люблю тебя! — прошептал он, наклонившись к самому её уху, словно, это была самая великая тайна мироздания, — Я не думал, что когда-нибудь смогу снова произнести эти слова, но, готов повторить их тебе снова и снова. Я слишком долго боялся признаться — даже самому себе… А ты всё это время была рядом, так близко — а я не замечал, не хотел замечать, боялся…

— Боялся снова быть отвергнутым? — она убрала волосы с его лица.

— Или, что уже не способен на чувства, и это заставит тебя страдать ещё больше, чем, если бы ты думала, что я равнодушен к тебе. Мне проще было быть колючим, чтобы не пораниться самому.

— А тебе не приходило в голову, что о твои колючки могут пораниться те, кому ты дорог? — девушка рывком поднялась с постели, вскинув голову, — Ты просто дурак!

— Я знаю, — он поднялся с кровати, обнял её, опустив голову ей на плечо, — Только, теперь я ещё и влюбленный дурак, — она усмехнулась, а он крепче обнял её, — А сейчас нам, и правда, пора спать.

— Кактус ты мой — с душой ромашки…В тот день, когда я первый раз появилась в этом доме, Джон спас меня и привёл сюда. Я была так измотана и напугана, что почти сразу же заснула, а ты вызвался побыть со мной, и просидел рядом всю ночь.

— Как я могу забыть? У меня тогда так жутко затекла спина — я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить тебя, ведь твоя голова лежала у меня на коленях.

— Это было так мило с твоей стороны, — девушка зевнула и уткнулась ему в грудь, намотав на палец прядь его волос, — Спокойной ночи, Марк!

— Спокойной ночи! Надеюсь, теперь ты не сомневаешься во мне, как в мужчине?

— Были такие сомнения, — хихикнула девушка, — Только ты губёшки-то свои подзакати и не обольщайся больно, ты всего лишь — жертва моего очарования.

— Да-да, конечно-конечно, — улыбнулся он, сонно зевая…

Утро разбудило солнечным светом и пением птиц.

— Доброе утро, жизнь моя! — Джон ещё долго не хотел отпускать жену из сладостного полона своих крепких рук и горячих губ, пока Маргарита игриво не надула губы, сказав, что у неё сейчас начнётся ломка без чашки утреннего кофе, и детям завтрак надо разогреть и покормить малышек. Но даже вся её красота и всё обаяние не могли заставить его пойти на поводу у любимой жены, разрешить ей насладиться любимым напитком, пока это не будет безопасно для её здоровья.

Запахнув шелковый халат вишневого цвета с расклешенными рукавами на свежевымытое тело, она присела за туалетный столик, расчесала волосы, подобрав их заколкой.

— Нет, мне больше нравится, когда у тебя волосы распущены, — выйдя из ванной, Джон подошел к ней, вытащив заколку, он наклонился, уткнувшись лицом в её волосы, — Идём завтракать? Чертовски есть хочется, — улыбнулся он.

Дверь в комнату Мей была приоткрыта. Маргарита захотела её тихонько прикрыть, но, то, что она увидела, заставило её улыбнуться: на широкой кровати под лёгким атласным покрывалом золотистого цвета лежали, обнявшись, Марк и Мей.

Дверные петли предательски скрипнули, и девушка открыла глаза, боязливо уставившись на дверь, натянув покрывало чуть ли не до самого подбородка. Маргарита кивнула, приложив палец к губам, второй рукой закрывая рот Джону, усиленно что-то шипящему ей в ладонь:

— Тише ты! Хочешь всех перебудить? — она взяла его за руку и потянула к лестнице, — Так, пойдём-ка на кухню. Сейчас от твоего голоса собаки поднимут лай, и девочки могут проснуться, а они только покушали и заснули.

— Ну, всё, Марк Львович, какое твоё любимое дерево? — вместо приветствия Мей состроила страшную мордочку, когда, также разбуженный скрипом, Марк открыл глаза.

— Это тут при чём? — непонимающе замигал он.

— Просто, размышляю, из чего тебе гроб заказывать… Джон нас просто прибьёт! — девушка виртуозно играла бровями, сдерживая смех.

— О, нет. Я уже давно его не боюсь. Он выпустит пар и успокоится, — улыбнулся он, обнимая её, — Доброе утро!

— Охаё, Ма-ру-ку-сан! (Доброе утро, господин Марк! — яп.) — она поцеловала его, и в её глазах заплясали озорные бесенята.

— А что ты скажешь на одно моё предложение, которое я сейчас озвучу? — улыбнулся он, поднявшись с постели и раздвигая оконные шторы.

— И что это за предложение? — Мей хитро сощурилась, потом подошла ближе и обняла, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Позволишь мне быть твоей постоянной жертвой? — шепнул он, проведя рукой по её волосам, — Я свободен, хорош собой — и всё это будет твоим. Опять же — мы столько времени знаем друг друга — ни какого риска. Если я смогу сделать тебя хоть чуточку счастливее, то, и сам стану счастливым.

— Нет, ну, ты точно дурак! — она толкнула его в плечо.

— Не понял? — Марк встряхнулся от такой неожиданности и вопросительно посмотрел на неё.

— Ну, вот кто? Кто так делает девушке предложение, которого она так ждала всё это время? Нет, ты — чудовище! Ты просто настоящий монстр! — она так крепко обняла его и поцеловала со всей страстью, на которую была способна, — Мой среброглазый монстр!

— Мне расценивать это, как согласие? — Марк улыбнулся.

— А, вот, не знаю, — Мей развернулась, задрав свой милый носик, — Мучайся теперь, — она обернулась, показав ему язык.

Он вдруг пал к её ногам, обхватив её колени своими руками:

— Я наконец осознал, насколько ты важна для меня. И всем телом, и всей душой я не смогу отплатить тебе за всё то, что ты сделала для меня: за то, что приняла меня таким, каков я есть, за то, что помогла мне стать самим собой и научила снова любить. У нас будет всё, о чем другие могут только грезить. Будет всё так, как захочешь ты. Ты будешь для меня номером один — самой главной женщиной в моей жизни, и я во век не посмею помыслить об иной. Я хочу, просыпаясь каждый день, видеть рядом твоё лицо и желать тебе доброго утра. И не будет мне покоя в жизни и доброго пути без света прекрасных глаз твоих. Ты и только ты — в моём сердце и в моих мыслях. С тобой хочу я разделить дни и ночи — от сегодня, и до — пока ходить буду по земле этой. Тебе одной обещаю быть верным. Сохрани моё сердце, согрей меня!

И не верило до конца сердце глупое, бедное, и стояла она — тихая, бледная, не шелохнувшись, молча глотая соленые слезы, что медленно скользили по щекам: как часто в своих мечтах и своих снах она представляла, как он говорит ей подобные слова. За то, чтобы услышать их, она готова была отдать и всё своё богатство, и свою жизнь — а сейчас он говорит всё это, и момент этот был слаще любого самого прекрасного сна и долгожданнее исполнения самой заветной мечты:

— Марк, поднимись! Поднимись же! — Мей растерянно положила руки ему на плечи, побуждая его встать, — Что ты делаешь?

— То, что должен был сделать уже давно, — он поднялся с колен, сжимая в руках её дрожащую ладонь, поднеся к своим губам, и в его серебристо-серых глазах она увидела отражение своего лица.

— Нас могут увидеть, — так не кстати вспомнив, что дверь в комнату осталась не до конца заперта, взволнованно проговорила девушка, увидев, как сползла бретелька её сорочки, и он деликатно прикоснулся нежными губами к коже плеча:

— И пускай видят, — выдохнул он с заметным облегчением, — Мы и так слишком долго держали всё в себе.

— Всё чего бы я хотела сейчас — чтобы ты у меня был самым первым, — с горечью произнесла она, — Где же ты раньше был? Где была раньше я?

— Говорят, что по любви — каждый раз, как первый, — прошептал он девушке в ухо, откинув ей волосы на спину, проведя рукой по манящим изгибам её тела, невольно попадая в такт её, такого же неровного, дыхания и не боясь уже собственных нахлынувших чувств, — И это правда, теперь я знаю точно.

— Похоже, завтрак мы пропускаем? — Мей прищурила глаза, крепче прижимаясь к нему.

— Если захочешь, то я могу потом спуститься на кухню и принести нам завтрак в комнату, — под его пальцами неспешно сползла и вторая бретель, и он ощутил под ними гладкость и тепло её кожи, но, это уже ни чуть не смутило её.

— Именно, позже, — она закрыла ему рот поцелуем, — Сейчас я хочу другого. Ты сам меня завел, так что будь готов к последствиям, а всё остальное — подождет. Бессонница ты моя, и это — навсегда, дай мне руку свою — и я счастливым сделаю тебя, — и повторять дважды не было необходимости, — Так не будем же терять драгоценного времени, нам столько предстоит наверстать. Жизнь слишком коротка, а мы слишком долго ждали…

При свете он заметил на спине девушки мастерскую татуировку в виде ветви цветущей сакуры — национального символа Японии:

— Красиво, — он аккуратно провел рукой, легко касаясь кожи.

— Это сакура — японская вишня, символ моей страны и моей фамилии и с давних пор олицетворяется с молодостью и красотой, но как и все прекрасное, она быстротечна — лишь краткое время в году, весной, она может радовать взор, и, вскоре, спустя всего пару недель, отцветает, увядает, теряя свою ослепительную красоту, наивность и нежность, порывы ветра легко срывают нежные лепестки, и во время цветения вся земля под ногами, как снег, усыпана белыми или слегка розовыми лепестками. Её цветение напоминает нам о скоротечности всего прекрасного, о том, что отвратительного в этом мире гораздо больше, а сезон «радости» приходится на столь короткий срок, и нужно просто уметь и успеть им восхититься, о том, что наивность и нежность присуща столь малому количеству людей, и сохранить этот «цветок» столь сложно, сколь невозможно устоять лепесткам сакуры перед порывом сильного ветра. Эта традиция глубоко вошла в культуру Японии и отразилась в народном празднике любования сакурой — ханами, когда японцы порой ночами занимают лучшие места в парке, чтобы встретить цветение со своей семьей, своими друзьями или коллегами. Однако у сакуры есть еще и довольно жесткое значение: существует поверье, что сакура с красно-розовыми лепестками растет на местах, где когда-то пролилась кровь. Столь прекрасными выросли цветы, сколь отвратительным было убийство. Возможно, это из-за знаменитой легенды о крестьянине Сакуре и его детях, которым жестоко отомстил обиженный сёгун. У сакуры есть и еще одно печальное значение — память об ушедшем или потерянном, что было столь глубоко и прекрасно, но так мало просуществовало в жизни человека и оставило неизгладимый, но печальный след, о котором он будет помнить до конца своих дней… Я заказала эту татуировку после похорон родителей… — спокойно договорить она уже не смогла и разрыдалась, и Марк крепче обнял её, поглощая поцелуями её всхлипы и вместе с её слезами пытаясь впитать её боль в стремлении взять часть на себя, облегчая её состояние:

— Я с тобой, — произнес он, — И теперь у тебя есть семья — они все переживают за тебя.

— Люби меня, Марк, сведи меня с ума, чтобы я забыла своё несчастье, — попросила она, и он повиновался.

И в этот раз ласки были неспешные, расслабленные и чувственные. Они решили не спеша, вдоволь насладиться друг другом, испытав тот прилив тепла и нежности, которого они так долго были лишены. И сердце замирало от долгих, тягучих, доводящих до безумия поцелуев и прикосновений, обнажавших друг перед другом не только тела, но и души.

— Знаешь, что в моей стране тоже почитают вишню? Хочешь вместе как-нибудь поехать? — произнес он тихо и совсем близко, и тепло и аромат его тела обволакивали, даря спокойствие и уверенность.

— Знаешь, что до тебя я ни кому не позволяла целовать себя в губы? — ответила она невпопад, сама не понимая, зачем сказала это.

— Правда? — и это был скорее не вопрос, а утверждение — он чувствовал, что это так, и снова приник к её губам. Господи, ему всегда её будет бесконечно мало, и никогда не сможет он пресытиться ею, и как зацветают весной вишневые сады, так и в их сердцах расцветет главное чувство…

— Так-так-так. И что это всё означает? — Джон присел за стол, нервно проворачивая между пальцами чайную ложку.

— Тебе налить кофе, дорогой? — Маргарита невозмутимо достала с полочки пару чашек и нажала кнопку кофе-машины, — Слушай, а коньячку туда плеснуть?

— А знаешь, плесни, — кивнул Джон, — Ты мне зубы не заговаривай! Я спрашиваю, что это всё значит? — он вопросительно посмотрел на жену.

— Что значит, что значит… Быстро же ты забыл, — Маргарита поставила чашку с ароматным напитком перед ним и, наклонившись, нашла его губы, — Или тебе напомнить, что это может означать?

— Да, нет, не забыл. Я не о том, — хитро прищурился он, потом задумчиво произнес, — Просто… это так неожиданно… Это же — наша Мей и наш Марк…

— И что — они не люди что ли? Ты ведь хочешь, чтобы они были счастливы? — Маргарита обняла его сзади за плечи.

— Хочу, конечно, но… — мысли путались в его голове, — Черт! Ну, я догадывался, конечно, что их игра может перейти в нечто большее, но — одно дело догадываться, а другое — видеть своими глазами. И что — я должен сделать вид, что ничего не видел?

— Это было бы мудрым решением. Пусть они сами нам всё расскажут, когда посчитают нужным, — мягко улыбнулась Маргарита.

— Всем доброе утро! — растянула улыбку вошедшая Даниэлла, — О, я вижу, вы тут что-то празднуете? — девушка заметила бутылку коньяка, — Что именно? — она достала себе кофейную чашку и взяла конфету из вазы.

— Сегодня прекрасное утро Рождества, — Маргарита откусила пирожное. улыбнувшись.

— Ну, и дела. Я так разволновался, что совершенно забыл об этом, — развел руками мужчина, растерянно усмехнувшись.

— Мамочка, папочка, с Рождеством! — на кухню радостно влетела Аделька — только что умывшаяся, но ещё в пижаме, а за ней вбежали также в пижамах: Алишер и Розалинда с большим серым котом на руках, — Уже утро. Давайте пойдем смотреть подарки?

— Всем доброе утро и с Рождеством! — наконец появились смущенный Марк и абсолютно счастливая Мей, — Можно мне чашку кофе?

— Присядь, Марк, — Джон хлопнул ладонью по кухонному дивану рядом с собой, — Не бойся.

— А с чего это бы мне бояться тебя? — присаживаясь, поинтересовался парень, выгнув бровь.

— Знаете, что сегодня просто замечательный день? — маленькая азиатка мечтательно подкатила глаза, — Вот, вы верите в чудеса? А они случаются.

— Можно спросить? — шепотом произнес Марк.

— Да, что ты хотел спросить, парень? — Джон серьезно посмотрел на него, но юноша выглядел совершенно серьезным, что несколько озадачивало и умиляло одновременно:

— Скажи, а то чувство, когда хочешь провести с женщиной больше, чем одну ночь — оно будет со мной всегда?

— Почему это тебя волнует сейчас? — Джон продолжал смотреть на него. Но всё не мог понять, к чему он клонит.

— Ну, хотя бы потому, что я собираюсь жениться, — парень спокойно пожал плечами и поднялся обнять Мей.

— Ого, — мужчина долго разминал челюсть и шевелил мозгами, чтобы обработать информацию, прежде чем снова был в состоянии заговорить, — Это очень серьезное решение.

— Поверь, я много думал об этом, — кивнул Марк.

— Тогда поздравляем вас, — мужчина тоже поднялся и пожал ему руку, — Представляю, как взорвутся таблоиды, социальные сети и модные издания, когда будут писать о том, что ты решил проститься с холостяцкой жизнью.

— А мне все равно, что они напишут и скажут, — отмахнулся Марк, и ему сейчас действительно было абсолютно всё равно, — Разве она не стоит того?

— Хвала Всевышнему! — Даниэлла хлопнула в ладоши, — Наконец, вы поняли…

— Стоп! И ты знала? — Джон снова сел на место и принялся изучать пенку в кофейной чашке, — Нет, ну это совсем нечестно…

— Поздравляю, «Капитан Очевидность»! — светловолосая похлопала его по плечу, — Конечно, знала, и всё думала — когда же они сами осознают. А до тебя доходит, как до жирафа, дорогой. Ничего, тормоз — тоже механизм, как известно, — она отвернулась налить себе чай.

— Нет, я просто поверить не могу — дети вырастают, мы — стареем… — вздохнул он, — Я стар, я стар, я — SUPER-STAR! — Джон изобразил игру на невидимой гитаре.

— Согласись, для тебя же спокойнее видеть Марка счастливым женихом, — Дэни впилась белоснежными зубами в сочное яблоко, — У тебя ещё четверо детей, из которых, три — дочери, и мой тебе совет — побереги нервы. Вспомни себя в такой же ситуации.

— Даня! — брови Джона взлетели вверх.

— А что я такого сказала? — пожала плечами златовласая.

— Мои самые искренние поздравления! — Маргарита заключила их в крепкие объятия, и он больше уже не чувствовал мучительной ревности, наоборот — он чувствовал себя настоящим счастливчиком.

Привлеченные шумом на кухне, домочадцы начали спускаться к завтраку, где их ожидал большой сюрприз.

Как только включили телевизор на кухне, кое-что омрачило всеобщую радость:

— А сейчас вынуждены прервать наш выпуск новостей для чрезвычайного сообщения: сегодня утром в парке обнаружена ещё одна жертва загадочных преступлений. Это уже седьмая по счету. Как и во всех предыдущих случаях, это снова — молодая девушка, невысокого роста, хрупкого телосложения, и снова жертва была одета в пальто и платье старомодного кроя. Все жертвы выглядят ухоженными, как после посещения салона красоты — укладка, макияж, маникюр, педикюр, правда, в несколько старомодном стиле. Предположительной причиной смерти эксперты считают асфиксию вследствие паралича диафрагмы, вызванного передозировкой миорелаксантами. По-прежнему — это всё, чем полиция располагает на данный момент. Еще раз предостерегаем всех девушек и женщин быть предельно осторожными и в случаях, вызывающих подозрения, обращаться в ближайший полицейский участок.

— Господи, даже в праздник не успокоился, — покачала головой блондинка.

— Это же… — Маргарита закрыла рот рукой, потом выбежала их кухни и принялась что-то искать на чердаке, пока не вернулась с большим альбомом, открыв его на определенной странице и указала пальцем на изображение, — Вот, посмотрите только — это же образы из антикварного каталога авторских кукол. У моей бабушки была коллекция таких.

Древняя восточная мудрость гласит:

«Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на Время, Место и Обстоятельства. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется.»

Трудности — это не наказание за прошлое, а — испытание ради будущего.

Пока остальные поздравляли друг друга с праздником и слушали чудесные новости от Марка и Мей, а дети, преисполненные восторга, открывали приготовленные для них подарки — нарядные платьица и мягкие комбинезончики для встречающих своё первое в жизни Рождество близнецов, действующий макет железной дороги и сборная модель фрегата для Алишера, комплект для катания на роликах, включая защитный шлем, перчатки и наколенники — для Розалинды, и кукла с шарнирными суставами, придающими ей подвижность и пластичность, которой можно менять глаза и парики по своему усмотрению, что дает возможность создать особенный, неповторимый образ — для маленькой Адельки, кукла и сама личиком походила на девочку и выглядела удивительно живой и настоящей, и ещё множество разнообразных конфет, книг, паззлов и наборов для детского творчества — Маргарита попросила мужа сопроводить её в полицейский участок, взяв с собой большой альбом.

Работа полиции не знает ни выходных, ни праздников — ежедневно стражам закона приходится сталкиваться с худшими представителями человечества и худшими человеческими качествами. Возможно, та информация, которой спешит поделиться Маргарита, поможет им в нелегком труде быть преградой на пути зла и бесправия, и поможет спасти невинные жизни.

В участке действительно находилась дежурная команда, которая с любопытством изучила антикварный альбом — из тех, что издавались не настолько крупными тиражами, большей частью осевшими у заядлых коллекционеров, которых не такое большое количество, что давало определенные зацепки в этом запутанном деле и значительно сужало круг поисков.

Однако, опасения полицейских вызывала схожесть девушки с типом жертв. Хрупкой комплекцией и темным цветом волос она подходила под предполагаемую виктимологию, и ей настоятельно посоветовали быть более осторожной и внимательной и не выходить одной в темное время суток.

Джон серьезно отнесся к их предупреждению и выразительно посмотрев на молодую супругу, пообещал проследить за этим, от чего Маргарита особенно мило застеснялась, смущенно спрятав лицо на плече мужа.

А тем временем в доме Марк и Мей продолжали получать поздравления, что настолько их растрогало — они чувствовали себя действительно в кругу близких людей.

Больше всех за них радовались отец Марка и Александра — им и самим следовало бы узаконить свои отношения, если они хотели получить разрешение на удочерение маленькой Оксаны, которая так этого ждала и так непритворно радовалась тому, что у неё появятся папа и мама, как только может радоваться ребенок, который вырос в сиротском приюте. Но они не были приверженцами пышных церемоний, в чем молодежь была с ними солидарна. Они с удовольствием так бы и ограничились тихими домашними посиделками, но есть такое выражение: «положение обязывает». Марк — модель с практически мировым именем, и сложно было бы утаить его свадьбу. Да и Мей была не последним человеком у себя на родине — наследница промышленной текстильной империи — её свадьба была важным событием, скрыть которое от вездесущих и всезнающих журналистов почти не представлялось возможным. Но они все же предпочли бы максимально сузить круг приглашенных и минимально распространяться о предстоящем торжестве. С таким серьезным событием решено было не торопиться и отложить решение вопроса до конца марта, когда Мей закончит старшую школу и получит среднее образование (в Японии учебный год поделен на три триместра и начинается он в апреле, а первого сентября начинается не новый учебный год, как привычно нам, а второй триместр обучения) или даже до мая, когда Мей исполнится семнадцать и будут уже известны результаты вступительных экзаменов в Токийский университет — ведь, чтобы достойно продолжить семейное дело, ей необходимо получить достаточно знаний, да и Марку не слишком легко давалось совмещение работы и учебы. Но, ведь если по-настоящему хочешь быть рядом с кем-то, то все трудности вполне реально преодолеть.

Между взрослыми туда-сюда весь день носились дети с подарками, а за ними всюду следовали с веселым лаем собаки — Актеон и Сарбонна.

— Разве может кто-нибудь утверждать, что Санты нет? — довольно заметил Алишер, когда дети наслаждались подарками, тщательно рассматривая и изучая каждый из них, и просто радуясь беспечному детству, шелестя яркими упаковками и вдыхая запахи сладостей, фруктов и новых книг, — А у нас в классе кое-кто говорит, что его не существует.

— Вот ты глупенький! — развеселилась Аделина, даже на время отвлекшись от своей куклы, — Конечно же он есть. Это всем известно. И хочешь самый большой-большой секрет? — малышка поднялась на носочки и совсем близко к мальчику произнесла таинственным тоном, — Санта — это папа. Только в школе не говори ни кому, а то тебе будут завидовать.

— Ну, конечно, — улыбнулся Али, — Какой же я недогадливый.

Но стоило только вернуться Джону с Маргаритой, как всё было тут же позабыто, и Аделина бросилась их встречать:

— Мама, а я тебя вижу — ты за папой! — радостно усмехнулась девчушка, выглядывая из-за плеча мужчины, когда он взял её на руки, — Секрет, помнишь? — малышка повернула свою светловолосую голову к подбежавшему обнять отца Алишеру, приложив свой маленький пальчик к губам.

Пока Маргарита пошла покормить дочерей и уделить им внимание, у Мей нашлось дело к Джону, о чем она тихо попросила его:

— Мне бы хотелось, чтобы мое свадебное платье было сшито тобой — окажешь мне такую услугу? Мне бы этого очень хотелось, — девушка понизила голос и опустила глаза, — Жаль только, что мне уже не пойдет белый цвет — я далеко не невинная дева, — вздохнула она.

— Господи, ну что за чушь! — не выдержав, возмущенно нахмурился мужчина и встряхнул её за плечи, — И как же меня бесит такая ханженская формулировка! Почему женщина должна испытывать вину за желание плотского удовольствия? Само по себе партнерство уже предполагает равные отношения и равную ответственность. Почему же тогда мужчина в поисках идеальной партнерши, подходящей ему, считается состоятельным и мужественным, а женщина в аналогичной ситуации — считается неудовлетворенной распутницей и блудницей?

— Если бы все мужчины думали так же, — покачала головой азиатка.

— Ну, тебе не стоит волноваться на этот счет, правда? — растянул хитрую улыбку Джон, — Марк ценит твои достоинства и уважает твои недостатки.

— И я ему за это бесконечно благодарна, — согласно кивнула Мей и улыбнулась.

— А насчет платья не переживай, — мужчина ободряюще похлопал её по плечу, — Будет тебе отличное платье.

— Одно из… — маленькая японка прищурилась, шаркнув ногой, — Японская свадебная церемония полна ещё живых традиций, и за праздничный вечер невеста по обычаю переодевается семь раз.

— Хлопотно, — задумчиво прикинул Джон и тут же тут же постарался как можно скорее развеять её сомнения и переживания, — Теперь понятно, почему это так тебя волнует. Обещаю, что ты получишь свое платье вовремя.

А Марк чувствовал себя опасно счастливым — сейчас уже сложно поверить в то, что когда-то у него не было ничего и никого, а теперь он в окружении друзей, у него есть отец, скоро будет мачеха и сестра, и он собирается жениться. Он сильно изменился с тех пор, правда. Но он не забыл того, кто помог ему добиться всего того, что он имеет сейчас. Точно так же, как для Мей важным было благословение господина Йошида, так для него было важным поделиться с мистером Дугласом Айронсом — добродушным стариком, который помог ему снова вернуться к полноценной жизни, которую он готов теперь вдыхать полной грудью. И от этого становилось страшно. Страшно, что однажды не сумеешь удержать это счастье. Слишком уж хорошо всё складывалось.

Тут его мысли прервал раздавшийся звонок в дверь, и Даниэлла принесла врученные посыльным приглашения на Рождественский бал от Ондзи, тогда как Эллен прижимала к груди дрожащими от волнения руками мобильный телефон с сообщением от Максимилиана, что он будет рад видеть её на балу.

— И что же это так обрадовало мою сестренку? — Этьен сразу же заметил перемену в настроении сестры, — Сообщение от него?

— Он будет ждать меня на приеме, — с улыбкой выдохнула девушка, — Николь там тоже будет, да?

Парень слегка покраснел и кивнул, продолжив беседу:

— Ты уже пригласила его на свое выступление? — спросил он и взял её под руку, провожая в столовую.

— И он обещал прийти, — счастливо подтвердила рыженькая, глядя в глаза из-под опущенных ресниц, — А ты? Ты же не откажешься поддержать меня?

— Конечно же мы все поддержим тебя! Это ведь настоящее событие — премьера балета, где наша Эллен будет танцевать одну из главных ролей — Мари в постановке по самой известной Рождественской сказке Гофмана, — уложив малышек-дочерей, в зал спустилась Маргарита, уже предвкушая, как будет макать зефир в расплавленный шоколад и запивать душистым чаем с кусочками сухофруктов. Единственное, о чем она могла сожалеть — о куске любимого Шварцвальдского торта со взбитыми сливками и вишней. Его пропитанные крепким черешневым ликером коржи пока были ей противопоказаны, как и крепкий кофе. Зато оценить вкус бисквита, шоколада, нежных сливок и вишни могли Марк и Мей, так ценящие вишню.

— А правда, что у Марка День рождения четырнадцатого февраля? Это ведь уже так скоро, — шепотом уточнила японка у Льва Витриченко.

— И это чистая правда, барышня, — не стал утаивать от неё мужчина, так же перейдя на шепот, пока его сын беседовал с Александрой, — вообще-то он должен был родиться к восьмому марта, но роды были преждевременными. Представляете, какой был бы подарок женщинам? Знаете, Руслана даже придумала имя для будущего ребенка заранее — если бы родилась девочка, то её назвали бы Мартой, а если мальчик — Марком. Но в моем роду рождаются только мальчики — так суждено было появиться на свет Маркешу.

Когда смотришь, как за окном неспешно падает снег, что можно разглядеть каждую снежинку, как на город постепенно опускается вечер, и в окнах домов зажигается свет, за каждым из которых живет своя история: совсем обычная или удивительно сказочная, трогательная или дерзкая, веселая или печальная, острая или нежная, счастливая или трагическая — так хочется хоть на минуту остановиться от сумасшедшего ритма жизни и проблем страны и помечтать о простых человеческих радостях в ожидании новогодних чудес — поиграть в снежки, поделать снежных ангелов, порадоваться нарядной ёлке, разделить всеобщую суету, самозабвенно выбирая подарки друзьям и близким, рисовать на морозном окне, прогуляться по вечернему городу — выпить ароматного кофе с молоком и корицей или согревающего глинтвейна, попробовать горячей сдобной выпечки, покататься на санках или колесе обозрения, сходить с друзьями в кино или собраться дома, достать с полки старый альбом с фотографиями, пересмотреть любимый фильм и перечитать любимую книгу — зима может быть совсем не скучной, а яркой, радостной и сказочной.