1. От «демократии» к контрреволюционной военной диктатуре
За год, прошедший с момента Октябрьской революции, Советская власть значительно окрепла, отбила первые атаки внешней и внутренней контрреволюции. Созданная Советским государством Красная Армия освободила от мятежников и иностранных оккупантов территорию с населением около 40 миллионов человек. Окреп союз рабочего класса и крестьянства, росло интернациональное единство народов пашей Родины. Главным орудием защиты интересов революции, перестройки всей жизни страны явилось Советское государство. Поэтому Коммунистическая партия укрепляла Советы и их органы в центре и на местах, усиливала в них влияние коммунистов, как можно шире привлекала трудящихся к управлению страной. За год Советской власти был пройден путь от первых зачатков советской организации к упрочению ее в целом. В России не осталось «такого захолустья, — как подчеркнул на VI Всероссийском чрезвычайном съезде Советов в ноябре 1918 г. В. И. Ленин, — где бы советская организация не упрочилась, не составляла бы цельной части Советской конституции, выработанной на основе долгого опыта борьбы всех трудящихся и угнетенных».
Серьезные изменения произошли и в международной обстановке.
Под влиянием победы Великого Октября в ряде стран начался мощный революционный подъем. В сентябре 1918 г. вспыхнуло солдатское восстание в Болгарии, в октябре началась революция в Австро-Венгрии, а 10 ноября — в Германии. Немецкий народ низложил кайзера Вильгельма. Весной 1919 г. произошли пролетарские революции в Венгрии и Баварии.
13 ноября 1918 г. ВЦИК аннулировал навязанный Советской республике грабительский Брестский договор. Началось очищение от германских войск оккупированных ими советских территорий.
Теперь против Советской республики стояла только коалиция держав Антанты и США.
Правительства стран Антанты вначале надеялись, по выражению В. И. Ленина, «разделаться с Советской Россией» при помощи небольшого количества собственных войск. В ряде мест на отторгнутой советской территории они заменили войска немецких оккупантов и их союзников своими, в других — обязали своих бывших противников продолжать оккупацию. Но все их расчеты были опрокинуты рабочим классом и всеми трудящимися России.
Еще летом 1918 г. против австро-германских оккупантов и гетманского режима восстали крестьяне Киевской, Полтавской, Черниговской, Херсонской, Екатеринославской и других губерний. На борьбу поднялись рабочие в городах и промышленных центрах Украины. Возглавили эту борьбу коммунисты. В июле 1918 г. была образована Коммунистическая партия большевиков Украины — составная часть единой РКП (б). ЦК КП(б)У уже тогда начал практически решать вопрос о подготовке вооруженного восстания. Вокруг большевистских организаций объединялись все революционные силы народа. Повсеместно создавались подпольные партийные ячейки, возникали повстанческие отряды. Партия направляла стихийные выступления крестьян в организованное русло. Борьба против оккупантов приняла всенародный характер. Наиболее ярко это проявлялось в партизанском движении.
И вновь на пути революционного движения народных масс встали украинские националисты, деятели провалившейся Украинской Центральной рады. Лишившись власти после гетманского переворота в мае 1918 г., они по инициативе В. К. Винниченко и С. В. Петлюры образовали в Киеве «Украинский национальный союз», в котором объединились украинские эсеры, украинские социал-демократы, социалисты-федералисты, трудовики, «хлеборобы-демократы» и другие националистические организации, и перешли в оппозицию к гетманщине. Когда стало ясно, что дни Скоро-падского сочтены, президиум «Украинского национального союза» избрал 13 ноября 1918 г. правительство — Директорию — в составе Винниченко, Петлюры, Швеца и Андриевского.
Понимая, что основную силу антигетманского движения составляют большевики, и не желая допустить их победы, осевшие во время гетманщины в Киеве представители общероссийской буржуазно-помещичьей контрреволюции также разработали свою политическую платформу и решили познакомить с ней правительства Антанты. В Яссы (Румынию) для совещаний с послами Франции, Англии, США и Италии в ноябре 1918 г. была послана делегация в составе монархиста В. И. Гурко, бывшего царского посла в Вене Н. Н. Шебеко, представителей торгово-промышленных кругов П. П. Рябушинского, В. Я. Демченко, Н. Ф. фон Дитмара, лидера кадетов П. Н. Милюкова, бывшего царского министра A. В. Кривошеина, бывшего московского городского головы B. В. Руднева и представителя «Союза возрождения России» правого эсера И. И. Бунакова-Фундаминского. Они передали послам такое обращение: «Юг России переживает тяжелое переходное время… Только немедленный приход союзных вооруженных сил может предупредить восстание антисоциальных и узконационалистических элементов, которые повергнут страну в хаос анархии и сделают ее легкой добычей большевиков и лишат русские и союзные силы необходимой базы для развития операций против Советской власти». Контрреволюционеры просили незамедлительно прислать военные корабли в черноморские порты и хотя бы несколько отрядов войск в большие города и главнейшие стратегические железнодорожные узлы Юга России.
21 ноября старейшина дипкорпуса в Яссах, французский посол Сент-Олер, основываясь на решениях совещания с белогвардейцами, радировал в Париж: «Мы считаем необходимым: 1) немедленно продвинуть отряд союзных войск в Одессу и приступить немедленно к оккупации Киева и Харькова; 2) издать специальную декларацию, в которой твердо указать на решение Согласия поддержать в России слои общества, стоящие за порядок».
В конце ноября в Одессу стали прибывать корабли французской эскадры, в Николаевский порт вошел английский крейсер. В Севастополь 11 декабря прибыл английский броненосец с небольшим отрядом войск, в Одессу 16 декабря — итальянский броненосец и два английских миноносца. 17 декабря в Одессе был высажен первый эшелон французских сухопутных войск в 5 тысяч человек.
Вскоре агрессоры заняли Херсон и Николаев. Почти одновременно «союзники» послали войска и в другие важные пункты Юга и Юго-Запада России. Место германо-турецких войск на Кавказе заняли англичане: 17 ноября они вошли в Баку, 23 декабря — в Батуми, а 25 декабря вступили в Тифлис.
5 февраля 1919 г. лидер Директории С. В. Петлюра заключил такое позорное соглашение с представителями французского военного командования: «1) Франция получает пятидесятилетнюю концессию на все украинские железные дороги; 2) Украина обязуется уплатить Франции причитающуюся с нее часть долгов бывшего царского правительства и Временного правительства; 3) Уплата процентов обеспечивается долей железнодорожных доходов, признанной за Украинским правительством; Директория должна организовать 300 000 армию в годичный срок; 4) В течение пяти лет со дня подписания договора вся финансовая, торговая, промышленная и военная политика Украины будет поставлена под непосредственный контроль представителей Французского правительства».
Советское правительство пришло на помощь рабочим и крестьянам национальных районов, выступившим против националистов и интервентов.
17 ноября 1918 г. был образован Украинский фронт. Его командующим стал В. А. Антонов-Овсеенко. 29 ноября Временное рабоче-крестьянское правительство Украины объявило манифест о восстановлении власти Советов на Украине, о низложении гетмана Скоропадского и призвало рабочих и крестьян к полному изгнанию немецких оккупантов, гетманцев и отрядов буржуазно-националистической Директории.
Изгоняя немцев, интервентов из стран Антанты с украинской земли, громя гетманцев и петлюровцев, украинские советские отряды вместе с частями Красной Армии Советской России освобождали Украину, и к весне 1919 г. почти повсюду была восстановлена Советская власть.
В ноябре 1918 г. Красная Армия перешла в наступление и против казачьих войск генерала Краснова, потерявшего поддержку немцев. В красновском тылу начались забастовки и восстания рабочих и крестьян. В январе — феврале 1919 г. красновская армия была разбита в Донской области и под Царицыном; ряды белоказаков таяли. Казачьи верхи под давлением ставленника Антанты — генерала Деникина вынуждены были отказываться от своих «автономистских» стремлений и переходить в деникинский стан. Деникин объявил, что он вступает в командование всеми вооруженными силами на Юге России.
28 января 1919 г. французский капитан Фуке в присутствии французского консула Гийомэ в ростовской гостинице «Центральная» предъявил генералу Краснову для немедленной подписи уже составленный документ, в котором говорилось: «Мы, представитель французского главного командования на Черном море, капитан Фуке, с одной стороны, и Донской атаман, председатель совета министров Донского войска, представители Донского правительства и Круга — с другой, сим удостоверяем, что с сего числа и впредь: 1. Мы вполне признаем полное и единое командование над собою генерала Деникина и его совета министров. 2. Как высшую над собою власть в военном, политическом, административного и внутреннем отношении, признаем власть французского главнокомандующего Франше д'Эспере. 3. Согласно с переговорами 9 февраля (29 января) с капитаном Фуке, все эти вопросы выяснены с ним вместе и что с сего времени все распоряжения, отдаваемые войску, будут делаться с ведома капитана Фуке. 4. Мы обязываемся всем достоянием войска Донского заплатить все убытки французских граждан, проживающих в угольном районе «Донец» и где бы они ни находились, и происшедшие вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались — в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, мы обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков, и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-процентной надбавки за все время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года, для чего составить особую комиссию из представителей угольных промышленников и французского консула». Краснов подписался под этим документом, признав руководство Деникина и французского военного командования. Он обещал возместить французской буржуазии все убытки (с процентами), понесенные ею в результате войны и революции, и восстановить ее собственность на русской земле.
14 февраля 1919 г. в Новочеркасске собрался Большой войсковой круг. Краснов, не оправдавший надежд казачьей «автономистской» контрреволюционной верхушки, подал в отставку. Новым атаманом Всевеликого войска Донского был избран генерал А. П. Богаевский, кандидатуру которого выдвинул Деникин. Краснов уехал за границу.
Революция одерживала победы и в Прибалтике. Шла активная борьба трудящихся Прибалтики за социальное и национальное освобождение. Революционная ситуация переросла в социалистическую революцию.
12 ноября 1918 г. рабочие Ревеля (Таллина) образовали революционный Совет и выступили против буржуазного правительства Пятса, державшегося на германских штыках. Эстонские рабочие обратились за помощью к Советской России. 29 ноября 1918 г. была провозглашена Эстонская Советская Республика (Эстляндская трудовая коммуна) и создано рабоче-крестьянское правительство во главе с Я. Я. Анвельтом.
В Латвии рабочие восстали против правительства Ульманиса. 17 ноября 1918 г. было образовано Временное Советское правительство Латвии, которое возглавил П. И. Стучка. 3 января в Ригу вступили части Красной Армии.
В Вилыю (Вильнюс) 8 декабря 1918 г. было сформировано временное революционное рабоче-крестьянское правительство Литвы во главе с В. С. Мицкявичюсом-Капсукасом. 16 декабря оно обнародовало Манифест об установлении Советской власти; правительство призвало народ к восстанию против контрреволюционной тарибы («Литовский буржуазный национальный совет») и немецких оккупантов. В течение ноября 1918 — января 1919 гг. Советская власть утвердилась на подавляющей части территории Литвы. Наиболее сильное сопротивление переходу власти в руки рабочего класса оказали националистические литовские и польские контрреволюционные части (их поддерживали и немцы) в городе Вильно. Польские легионеры объявили Вильно польским городом. Однако 6 января 1919 г. Красная Армия и литовские советские воинские части освободили этот город.
31 декабря па освобожденной от германских войск белорусской земле было образовано Временное рабоче-крестьянское правительство, обнародовавшее 1 января 1919 г. Манифест об образовании Белорусской ССР. Это решение международные империалисты и буржуазно-националистические элементы встретили враждебно. Буржуазная Польша с помощью немцев и Антанты начала наступление и заняла ряд белорусских городов. Для консолидации своих сил советские правительства Литвы и Белоруссии объявили об образовании в марте 1919 г. Литовско-Белорусской ССР.
23 декабря 1918 г. ВЦИК, заслушав доклад наркома по делам национальностей об освобождении народов Эстонии, Латвии, Литвы, Украины и об установлении на их территории Советской власти, принял постановление о признании независимости новых республик (в начале января аналогичное постановление было принято и о Белорусской ССР). В постановлении ВЦИК говорилось о полной готовности РСФСР оказать необходимую помощь и поддержку трудящимся этих республик в борьбе против внутренней контрреволюции и защите их независимости от попыток иностранного завоевания. Так складывался и креп военно-политический союз советских республик.
Надежды империалистов Антанты на успех открытой интервенции были тщетны. Посланные в Советскую страну оккупационные войска встречали сопротивление Красной Армии и широких народных масс. В войсках Антанты зрело недовольство: солдаты быстро революционизировались под влиянием идей Октября. Ширилось и движение рабочего класса против интервенции в самих капиталистических странах.
18 января 1919 г. генеральный штаб вооруженных сил Антанты направил правительствам стран Антанты записку такого содержания: «Благодаря поражению центральных держав и недостаточным действиям союзников в России большевизм неуклонно увеличивает свое могущество.
На Севере и на Востоке его, по-видимому, задержали.
Но внутри страны он укрепился.
На Западе и Юго-Западе уход германских войск открывает ему свободное поле действия в прибалтийских провинциях, Польше и на Украине. Красная Армия стоит у ворот Ревеля, занимает Ригу и Вильно, она вступила в Харьков, откуда уже угрожает флангу армий Краснова и Деникина…
Если Антанта хочет сохранить плоды своей победы… она сама должна вызвать перерождение России путем свержения большевизма и воздвигнуть прочный барьер между этой страной и центральными державами.
Интервенция, преследующая эту цель, является для нее жизненной необходимостью…»
Исходя из такой оценки положения, генеральный штаб Антанты разработал план, предусматривавший не только вооруженные действия своих войск, но и «мощную материальную и моральную поддержку» русским антисоветским военным формированиям. Штаб считал, что главные военно-политические формирования (Колчака в Сибири, Деникина и Краснова в Южной России) должны объединиться под единым командованием. «Долг Антанты, — писали генштабисты, — защищать их, помочь их соединению, позволить им предпринять и успешно продолжать борьбу…»
По мнению штаба, к тому времени, когда составлялся этот план, окружение большевизма было уже начато.
«На Севере — благодаря оккупации портов Ледовитого океана.
На Востоке — благодаря созданию барьера в виде русско-чешского фронта.
На Юге — действиями армий Деникина и Краснова и оккупацией портов Черного моря…
На Юго-Востоке — путем движения из района Каспийского моря с целью соединения армий Деникина — Краснова с уральскими армиями…
На Западе — путем восстановления прочпой в военном отношении Польши, способной играть роль буферного государства между Россией и Германией; в случае необходимости, путем оккупации Петрограда… или по крайней мере путем блокады балтийского побережья».
Кроме того, по плану генерального штаба намечалась оккупация Украины как наиболее богатой области России.
Для осуществления плана «окружения и уничтожения большевизма» генеральный штаб предлагал поделить «зоны действия» между государствами Антанты и настойчиво призывал правительства «срочно прийти к соглашению в целях: установления принципов интервенции в России, уточнения распределенных обязанностей, обеспечения единого руководства».
Пока в дипломатических и военных сферах Антанты шло обсуждение планов интервенции, в местностях, где эсеры и меньшевики образовали антисоветские, так называемые «демократические правительства», углублялся процесс разложения.
Режимы «учредиловской демократии» в Поволжье, Сибири, на Севере, в Закаспийской области Туркестана означали возврат к буржуазно-помещичьему строю. Наиболее полно «учредиловская демократия» была представлена в созданном правыми эсерами самарском правительстве Комуча (Комитет членов Учредительного собрания). Но и там при самом его возникновении явно обозначилась тенденция превращения созданного антисоветского режима в прежний, дореволюционный, буржуазно-помещичий. В самарском перевороте помимо «социалистических» партий участвовали белогвардейские офицерские отряды под командованием полковника Н. А. Галкина. Их деятельность в дни захвата власти ознаменовалась кровавым террором, самосудами, расстрелами коммунистов, советских активистов, представителей революционно настроенных масс. Эсеры тем не менее предоставили Галкину пост «командующего войсками» так называемой «народной армии» — оплота созданного ими правительства. На территорию, подвластную Комучу, стали стекаться со всех сторон бежавшие от революции реакционеры, которые заняли важные посты в административном и военном аппарате и практически восстанавливали на местах старорежимные дореволюционные порядки. Несмотря на обещания Комуча защищать демократические права населения, установить либеральные формы правления, тюрьмы на подвластной ему территории оказались переполненными. Была создана военная контрразведка. Действовали военно-полевые суды, состоявшие из белых офицеров. По их приговорам расстреливали рабочих, подозреваемых в большевизме. Террористический режим возмущал трудящихся. Советы рабочих депутатов, лишенные эсерами и меньшевиками власти и превращенные в «органы выражения общественного мнения», проявляли недовольство. Рабочие требовали сохранения советских законов о труде, рабочего страхования, прекращения политических репрессий и арестов. Стало прозревать и крестьянство, испытывавшее на себе все прелести «демократического рая». Если крестьяне вначале прислушивались к эсеровской агитации, то вскоре в своей массе бедняки и середняки стали отворачиваться от эсеров и их «правительства». Военное командование посылало в деревни карательные отряды против крестьян, уклонявшихся от мобилизации в армию. В сущности, власть принадлежала эсеровскому Комучу только формально, фактически же она находилась в руках белогвардейцев, которые требовали от эсеров прекращения игры в демократию, возвращения помещикам и капиталистам их владений, отнятых революцией, решительного перехода к прежним капиталистическим порядкам. Такие же требования к «демократам» предъявляли и международные империалисты: «учредиловская демократия» не устраивала их. Все чаще и чаще в антисоветском лагере выдвигались требования установления военной диктатуры.
В Сибири процесс реставрации буржуазно-помещичьего строя шел еще более интенсивно, чем в Поволжье. Реакционные, монархистские и кулацкие элементы имели здесь большое влияние. Используя эсеровские лозунги, они сразу же после свержения Советской власти приступили к осуществлению своих действительных реставраторских целей. Соглашательская политика «демократов» только поощряла их к этому.
Эсеровские боевые дружины, поднявшие вооруженное восстание в Сибири, состояли преимущественно из офицеров, все меньше обращавших внимание на указания эсеровских политиков. В Томске эсеровскими дружинами командовал полковник А. Н. Пепеляев, вскоре произведенный в генералы; в Омске — подполковник П. П. Иванов-Ринов, в прошлом жандармский офицер, избранный атаманом сибирского казачьего войска и тоже произведенный в генералы; в Челябинске — подполковник Войцеховский, позже перешедший на службу к чехословакам; в Новониколаевске — полковник А. Н. Гришин-Алмазов и т. д. Опираясь на явных белогвардейцев, кадетствующий деятель П. В. Вологодский быстро повел дело к ликвидации «эсеровского засилья» и переходу к военной диктатуре. Вологодский открыто блокировался с крупной буржуазией, с реакционным офицерством, с метившим в диктаторы Гришиным-Алмазовым, назначенным военным министром, и сменившим его потом Ивановым-Риновым. Его «правительство» отменило все советские декреты (чего не посмел сделать Комуч), денационализировало промышленные предприятия, ликвидировало Советы рабочих и крестьянских депутатов, восстановило дореволюционный суд и администрацию, объявило о возвращении крупным землевладельцам имений, упразднило земельные комитеты. Белогвардейский террор в Сибири был еще более разнузданным, чем в Поволжье и на Урале. Дошло до того, что реакционная военщина подвергала здесь репрессиям даже эсеров — членов «правительства» Вологодского.
В сентябре 1918 г. эсеровские министры В. М. Крутовский, М. Б. Шатилов, А. Е. Новоселов и представитель областной думы Якушев, прибывшие в Омск, были по распоряжению «военного министра» Иванова-Ринова арестованы. Солдаты доставили их в штаб начальника Омского гарнизона полковника Волкова, где принудили Крутовского и Шатилова подписать прошение об «отставке». Впоследствии при расследовании этого дела специальной комиссией Крутовский показывал, что его вызвали в отдельную комнату и положили перед ним уже заготовленное прошение об отставке. Когда он отказался подписать такой документ, офицеры вывели его в коридор и приставили к нему часовых.
«— После меня, — продолжает свои показания Крутовский, — вызывают Шатилова. Поднимается шум на очень короткое время, затем все стихает. Когда все стихло, меня опять приводят в эту же комнату и говорят:
— Шатилов подписал прошение, теперь вы подпишите.
— Я уже сказал, что не могу этого сделать.
— Но это будет стоить вам очень дорого…
Нарбут (один из офицеров. — Д. Г.) подходит ко мне вплоть и говорит:
— Три минуты размышления — или вы подпишете, или мы вас увезем на автомобиле и вы будете расстреляны.
Крутовский подписал.
— Я, — продолжает Крутовский, — иду к Шатилову и говорю:
— Как, вы подписали прошение?
— Как же, — говорит, — мне не подписать, когда мне дали три минуты на размышление — или подписать, или я буду paccтpeлян».
На следующий день белогвардейские офицеры, состоявшие, как и их начальник Волков, в монархистской организации, объявили Крутовскому и Шатилову о том, что «согласно их прошению» они отстранены от должностей, и приказали им в 24 часа покинуть Омск. Новоселова же офицеры оставили под арестом, заявив, что дело о нем будет передано прокурору, поскольку он подозревается в связях с большевиками. 23 сентября 1918 г. члены монархистской организации поручик Семенченко и хорунжий Мефодьев по дороге в тюрьму расстреляли А. Е. Новоселова.
Аналогичные события происходили и на Севере. Сформированное в Архангельске в августе 1918 г. антисоветское «Верховное управление Северной области» возвестило, что оно ставит своей задачей восстановление деятельности Учредительного собрания, земств и городских дум.
Народные социалисты и правые эсеры, возглавлявшие «Верховное управление», включили в его состав кадетов Н. А. Старцева и П. Ю. Зубова, а «командующим всеми русскими вооруженными силами Северной области» назначили английского агента, белогвардейца, капитана 2-го ранга Г. Е. Чаплина, участвовавшего с офицерским отрядом в перевороте.
Они денационализировали и возвратили прежним владельцам все предприятия. Член «Верховного управления» правый эсер М. А. Лихач призывал рабочих к «самоограничению» в пользу буржуазии. Как и в Самаре, белогвардейская контрразведка на Севере грубо попирала права и свободу рабочих и крестьян.
Разгул контрреволюции дополнялся тяжелым гнетом оккупантов, высадившихся в городе. Английское военное командование постоянно вмешивалось в деятельность «Верховного управления» и поддерживало самые реакционные местные силы. Главную роль среди русских правых элементов, группировавшихся вокруг английского командующего Фредерика Пуля, играл известный авантюрист и карьерист, бывший комиссар Временного правительства при Ставке в корниловские дни М. М. Филоненко, образовавший в Архангельске так называемый «Национальный союз». В эту группу входили председатель царского окружного суда С. Н. Городецкий, Н. А. Старцев, полковник князь А. А. Мурузи, полковник Вульфович, английский агент Г. Е. Чаплин, местные биржевики и капиталисты.
В ночь на 6 сентября 1918 г. «командующий всеми русскими вооруженными силами в Северной области» Г. Е. Чаплин со своими штабными офицерами, при участии кадета Н. А. Старцева и с благословения англичан, арестовал всех членов «Верховного управления» во главе с Н. В. Чайковским и вывез их на Соловецкие острова, в монастырь. Молодчики Чаплина арестовали также некоторых меньшевиков и эсеров — деятелей профессиональных союзов. В выпущенном воззвании к населению Чаплин и Старцев заявили, что «Верховное управление» не может справиться с поставленными задачами, что «только мощная армия и организованная военная сила могут обеспечить надежду на светлое будущее России», и объявили в Северной области военную диктатуру армии и ее «командующего» Чаплина.
Диктатор Чаплин нагло заявил: «Я создал это правительство. Теперь оно не нужно… Я здесь не вижу пользы в каком бы то ни было правительстве».
Трудящиеся Архангельска объявили всеобщую забастовку. Движение приняло такой широкий размах, что «союзники» 10 сентября 1918 г. возвратили из Соловецкого монастыря арестованных членов «Верховного управления». Вскоре они предложили Чайковскому изменить состав «Верховного управления» и включить в него ряд еще более реакционных деятелей. Чайковский согласился выполнить требование оккупантов и возглавил угодное им «правительство», которое подписало заявление, признавая свою подчиненную роль по отношению к командованию войсками «союзников». Через некоторое время Чайковский вообще уехал заграницу. «Русская власть» сосредоточилась в руках «генерал-губернатора» Е. К. Миллера.
Процесс превращения «демократических правительств» в режимы военной диктатуры шел повсюду. Лидеры «социалистов», вступившие в блок с реакционерами для свержения Советской власти, были не в состоянии, да и не желали решительно бороться с усилением реставраторских тенденций. Вместо этого они вынашивали идею создания из многочисленных областных и национальных «правительств», существовавших на занятых контрреволюцией территориях и в подполье, единого «всероссийского правительства», которое, как им казалось, должно было предотвратить процесс разложения «учредил овской демократии».
Самарский Комуч считал себя единственно законным правительством на «освобожденной от большевиков» русской земле. Свои претензии он обосновывал тем, что в его составе находилось около ста членов избранного в свое время Учредительного собрания. Но «обоснования» эти были весьма шатки, так как членов Учредительного собрания в стране было избрано 715, и, конечно, сотня членов Комуча не могла заменить самого собрания. «Демократы» из Комуча аннулировали мандаты членов Учредительного собрания большевиков и левых эсеров (их было избрано 215 человек), но и такая «операция» не давала им большинства. Даже империалистические правительства стран Антанты не признавали законность Комуча как «всероссийского правительства». Местные антисоветские «правительства», в которых преобладали более правые элементы, не желали и слышать о подчинении Комучу.
И все же идея создания единого всероссийского правительства поддерживалась всеми участниками антисоветского лагеря. Вместе с тем каждое течение по-своему представляло себе как программу будущего правительства, так и его состав. Заинтересованность в создании такого правительства проявляли и страны Антанты. Поэтому вскоре начались переговоры и совещания, которые привели в конце концов к образованию «всероссийского правительства» на так называемом Уфимском государственном совещании.
Совещание открылось 8 сентября 1918 г. В нем участвовало 170 человек. Одно лишь перечисление собравшихся отражает пестроту антисоветских движений, существовавших тогда в стране. На совещании были делегации и представители: Самарского комитета членов Всероссийского Учредительного собрания (официальный представитель М. Веденяпин); Сибирского временного правительства (генерал П. Иванов-Ринов, Старынкевич и другие); областного правительства Урала (А. Кощеев, И. Войтов); казачьих войск (оренбургского, уральского, сибирского, иркутского, семиреченского, енисейского, астраханского); башкирского правительства (Искандер-бек-Мухамедиарович Султанов); киргизского правительства «Алаш-орды» (председатель Алихан Букейханов); правительства автономного Туркестана (председатель М. Чокаев); национального управления тюрко-татар внутренней России и Сибири (С. Джантюрин, М. Г. Исхаков, Султан-бек — Шаги Бекович Мамлеев); Временного эстонского правительства (Б. Линде и другие); Съезда городов и земств Сибири, Урала и Поволжья (И. Ахтямов, А. Гачечиладзе, С. Третьяков, Н. Миткевич); партии эсеров (М. Гендельман, Ф. Федорович); меньшевиков (Б. Кибрик, С. М. Лепский); народных социалистов (Ф. Чембулов, И. Суханов); кадетов (А. И. Коробов, С. П. Мельгунов); социал-демократической группы «Единство» (В. Фомин); «Союза возрождения России» (С. Знаменский). Эти разнородные организации в основном делились на две части: одна, правая, считала нужным ликвидировать «учредиловскую демократию» и установить единоличную военную диктатуру в стране; другая пыталась сохранить остатки «учредиловской демократии».
После длительных обсуждений и компромиссов собравшиеся приняли 23 сентября 1918 г. «Акт об образовании Всероссийской верховной власти», в котором фиксировались состав «Временного всероссийского правительства» и программы его действий.
«Всю полноту Верховной власти на всем протяжении государства Российского», впредь до созыва Всероссийского Учредительного собрания (оно могло состояться при сборе 250 членов) совещание передало «несменяемой и неответственной» Директории ыз пяти лиц (избранных по персональному, а не по партийнохму признаку) в составе: Н. Д. Авксентьева, Н. И. Астрова, генерал-лейтенанта В. Г. Болдырева, П. В. Вологодского и Н. В. Чайковского, с заменой на случай выбытия Авксентьева А. А. Аргуновым, Астрова — В. А. Виноградовым, Болдырева — известным реакционным генералом М. В. Алексеевым, Вологодского — В. В. Сапожниковым и Чайковского — В. М. Зензиновым. Так как Астрова, Чайковского и Вологодского на месте не было, фактически Директория приступила к работе в следующем составе: Авксентьев (правый эсер, выступавший на совещании в качестве представителя контрреволюционного «Союза возрождения России»), Виноградов (беспартийный, бывший член Государственной думы, входивший в состав Сибирского правительства), генерал Болдырев (член руководства «Союза возрождения России», тот самый, которого Петроградский революционный трибунал в первые дни Октября приговорил за саботаж к трем годам лишения свободы и которого вскоре освободили по амнистии), Сапожников (кадетствующий профессор, член Сибирского правительства, вскоре смененный Вологодским) и Зензинов (крайне правый из правых эсеров). Таким образом, в составе Уфимской директории преобладали реакционные деятели Временного сибирского правительства.
В «Акте об образовании Временного всероссийского правительства» указывалось, что правительство должно «содействовать» тому, чтобы члены Учредительного собрания съехались как можно быстрее. Все существовавшие «правительства» страны, следовательно и Комитет членов Учредительного собрания, должны были, согласно «Акту», передать свои функции избранному «несменяемому и неответственному» «Всероссийскому правительству». Осуществление права национальных областей на автономию теперь, как объявлялось, зависело «от мудрости» Директории.
В принятой совещанием программе работ нового правительства говорилось, что его задачами являются:
«1) борьба за освобождение России от Советской власти,
2) воссоединение отторгнутых, отпавших и разрозненных областей России,
3) непризнание Брестского и всех прочих договоров международного характера, заключенных как от имени России, так и отдельных ее частей после Февральской революции какой бы то ни было властью, кроме российского Временного правительства, и восстановление фактической силы договорных отношений с державами Согласия,
4) продолжение войны против германской коалиции».
Программа внутренней политики, в сущности, повторяла программу кадетов. Здесь было и «привлечение к производству частного капитала — русского и иностранного», и «поощрение частной инициативы и предприимчивости», и «принятие мер к действительной охране общественной безопасности и государственного порядка» и т. д.
Итак, и по своему составу, и по программе деятельности Уфимская директория становилась буржуазно-кадетским правительством. Эсеры при его образовании сдали свои позиции реакции, которая, усиливаясь таким путем, получила возможность ликвидировать последние остатки «учредиловской демократии».
Последующие события развертывались стремительно.
Самарский Комуч, согласно постановлению «Уфимского совещания», быстро ликвидировался. Временное же Сибирское правительство Вологодского от самоликвидации воздержалось. После Уфимского совещания Директория создала так называемое «деловое министерство» под председательством Вологодского. В его состав вошли самые реакционные члены Сибирского правительства (И. Михайлов, Старынкевич и другие); кроме того, Директория пригласила в это министерство в качестве военного министра вице-адмирала А. В. Колчака, уже давно дожидавшегося момента для захвата власти. Имея в своих руках «деловой» аппарат, реакционеры торжествовали. Военщина, вдохновляемая Колчаком, подняла голову. Эсеровские члены Директории (Авксентьев и Зензинов) потеряли всякое влияние.
17 ноября 1918 г. в Омске на квартиру эсера Е. Ф. Роговского, занимавшего пост товарища министра внутренних дел Директории, явился отряд казаков во главе с временным командующим сибирской казачьей дивизией полковником Волковым и, арестовав находившихся там членов Директории Н. Д. Авксентьева, В. М. Зензинова и хозяина квартиры Е. Ф. Роговского, под конвоем доставил их в штаб атамана Красильникова, где уже находился также арестованный эсер А. А. Аргунов.
Реакционная военщина при полном одобрении англичан, пославших во время переворота свой отряд для «марша» в городе, ликвидировала Директорию и передала власть на территории Сибири, Урала и Поволжья вице-адмиралу Колчаку, объявившему себя «верховным правителем России».
19 ноября к задержанным членам «Директории» явился начальник штаба Красильникова капитан Герк и предложил им на выбор: или они будут преданы суду, или уедут за границу. «Членов правительства» отправили на квартиру Авксентьева, «чтобы они подумали над ответом», и приставили к ним стражу. На следующий день к ним пришел новоявленный колчаковский министр юстиции Старынкевич и подтвердил, что, согласно решению «верховного правителя», они подлежат немедленной высылке за границу, если не хотят быть преданными суду. Отряд казаков доставил Авксентьева, Зензинова, Аргунова и Роговского на вокзал, поместил в поезд и вывез к китайской границе. Помимо казаков и русской пулеметной команды, их сопровождали 12 английских солдат и офицеров. Через несколько дней поезд прибыл к границе. Арестованных «членов правительства» выдворили из России. По распоряжению Колчака каждому из них выдали на расходы по 50 тысяч рублей, а Аргунову, обремененному семьей, — 75 тысяч рублей.
Колчак и его «совет министров» разыграли комедию «негодования» по поводу ареста членов «всероссийского правительства» и вынесли постановление о предании военному суду полковника Волкова, войсковых старшин Катанаева и Красильникова «за преступное посягательство на верховную власть». Колчак даже пригрозил беспощадно расстрелять их, но в тот же день, 19 ноября 1918 года, подписал… приказ о производстве участников «преступного посягательства» полковника Волкова в генерал-майоры, Красильникова и Катанаева в полковники «за выдающиеся боевые отличия». Эти монархисты стали оплотом колчаковского режима.
Так осуществился колчаковский переворот. Председателем колчаковского правительства стал П. В. Вологодский, способствовавший перевороту, в состав правительства вошли также и другие реакционные члены прежнего «временного сибирского правительства».
После колчаковского переворота усилился белый террор. В ночь на 23 декабря военная охранка колчаковцев, получив сведения о готовящемся выступлении рабочих Омска, арестовала группу членов Совета рабочих и солдатских депутатов (44 человека). Выступление рабочих было потоплено в крови: колчаковцы убили около тысячи человек, началась расправа и с арестованными.
Начальник унтер-офицерской школы Рубцов явился в тюрьму, вывел оттуда арестованных накануне выступления 44 членов Совета и поручил поручику Ядрышникову, подпоручику Кононову и прапорщику Бобыкину расстрелять их. И 44 члена Совета рабочих депутатов были расстреляны в Загородной роще без всякого суда и расследования. Другой отряд колчаковцев под командованием поручика Барташевского, при участии комендантского адъютанта подпоручика Черченко получил в той же тюрьме «для доставки в суд» шестерых заключенных. Вместе с ними отряд вывел из тюрьмы и нескольких арестованных членов Учредительного собрания (среди них эсеров Н. В. Фомина, А. А. Брудерера). Шестеро заключенных были доставлены в военно-полевой суд, заседавший в гарнизонном офицерском собрании. После краткой «судебной процедуры» трое из них (Батурин, Харев и Фатеев) были приговорены к расстрелу, Маевский — к бессрочной каторге, а дело Винтера и Маркова обращено к доследованию. Но поручики Барташевский и Черченко решили иначе: после «суда» всех заключенных (и судившихся, и несудившихся), в том числе и членов Учредительного собрания, — всего 13 человек — они вывели на берег Иртыша и здесь без дальнейших «процедур» расстреляли.
Так повсюду на территории, захваченной контрреволюционными силами, власть перешла в руки монархистских генералов — военных диктаторов. Эсеры и меньшевики с их идеями «учредиловской демократии» окончательно обанкротились. Стало ясно, что они только расчищали путь военной диктатуре монархистов, что «правительства», созданные по их рецептам, были лишь ступеньками на пути к полной реставрации буржуазно-помещичьего строя.
Провал политики соглашательства и блокирования с контрреволюционной буржуазией и иностранными интервентами вызвал смятение в рядах мелкобуржуазных правосоциалистических партий. Лидеры партии правых эсеров и Уфимской директории должны были как-то объяснить причины провала.
Члены Уфимской директории Н. Д. Авксентьев и В. М. Зензинов, выдворенные колчаковцами за границу, остались на прежних своих позициях, жизнь ничему их не научила. Обивая пороги иностранных министерств, они продолжали призывать их к вмешательству в русские дела. В 1919 г. Авксентьев от имени своей группы в письме из-за границы товарищам по партии пытался объяснить причины провала эсеровской политики. Директория пала потому, писал он, что лидер правоэсеровской партии центрист В. М. Чернов (которого Авксентьев прозвал «косоглазым другом»), «не считаясь с соотношением сил», требовал невыполнимого, «резко выступал» против реакционеров в Директории, раздражал их, вместо того чтобы продолжать с ними совместную работу. Именно это вызвало соответствующий нажим со стороны реакционеров и привело к разгрому ими Директории
Другой автор пресловутой эсеровской политики, член ЦК партии М. Гендельман, в 1922 г. на судебном процессе по делу правых эсеров сваливал вину за крах Директории на Н. Д. Авксентьева. Признавая, что в составе Директории были реакционные элементы, он показывал: «…если бы тогда в Директории была не такая слякоть, как Авксентьев, непригодный для государственной деятельности, тогда задача, для которой была создана Директория, могла бы осуществиться… Если бы тогда нашлось мужество действовать как твердая власть… разгромить Сибирскую реакцию, тогда, быть может, наша власть уцелела бы».
Объяснения эсеровских лидеров (Авксентьева, Гендельмана) о причинах провала эсеровской политики не выдерживают критики. Конечно, и Чернов, и Авксентьев, по всей вероятности, заслуживали презрения. Но такого же отношения заслуживало и все руководство эсеровской партии. Одной из главных причин провала политики правосоциалистических мелкобуржуазных партий являлась их ставка в борьбе с Советской властью на соглашение, блокирование с контрреволюционной буржуазией и иностранными интервентами. Такая их политика, их антисоветизм неизбежно вели к усилению буржуазной контрреволюции. Превращение эсеровских режимов «учредиловской демократии» в военную диктатуру и в оккупационные режимы международного империализма было явлением закономерным, а не случайным, всеобщим, а не местным.