Интерлюдия II

Конец лета. 1155 год от рождения пророка Аравы

(6892-й по Календарю Кироффе от начала Сида Лайса)

Рокода, д. Ламоши

Ро'Гари дёрнул поводья и остановил чалую в пяти локтях от края обрыва, у серых валунов с заострёнными вершинками, там, где среди искорёженных ветром деревьев начиналась длинная, нисходящая тропа в долину. Далеко внизу у подножия Рокодских гор, виднелись ломаные линии подёрнутых туманом лоскутных полей и небольшая кедровая роща. Справа, на изгибе реки — у озёрца, пестрела разноцветьем крыш опрятная деревушка, запятнанная сизыми древесными дымками.

Кану коснулся пятками боков лошади и направил её вниз…

…За забором сочно ухали топоры, стонала пила, с визгом поплёвывая сухой кедровой стружкой впивался в доску рубанок. Крепкий мужичок, в солидном уже возрасте, оседлал смолистое бревно и, лихо работая топором, без примерки, вырубал по торцу замысловатый присечной замок.

Рыжая собачонка, унюхав гостя раньше всех, зашлась хриплым лаем и заметалась по двору.

Разглядев незнакомца, хозяин распрямил спину, деловито поправил закатанные рукава рубахи.

— Здоровья и блага! — поприветствовал его Ро'Гари.

Чалая выгнула шею, пофыркала, раздувая ноздри, недоверчиво косясь на беснующегося пса.

— И вам блага и доброго здоровья! — отозвался хозяин, обивая ладонь о ладонь. — Ну-ка тихо, Рыжай, умолкни! — осадил он пса и, бросив снизу вверх оценивающий взгляд на кану, спросил: — Куда путь держите, уважаемый?

Ро'Гари соскочил на землю и стало видно что даже так высокорослый кану был на три головы выше хозяина. Дождавшись, пока пёс умолкнет, он приветственно вскинул правую руку:

— Я кану, зовут меня Ро'Гари.

Широкий рукав его балахона соскользнул с небрежно приподнятой руки оголив её до локтя. Изящный узор густого тёмно-зелёного цвета — переплетавшиеся ветви, цветы и листья — покрывал предплечья и запястья кану, а кое-где даже заползал на внешние стороны его ладоней. Рисунок не был обычным: он жил — то затухая, становясь блёклым и едва различимым, то снова наливаясь красками и делаясь ярким и отчётливым.

Хозяин дома уловил это еле заметное движение узора и, несомненно, отметил про себя, что рисунок у гостя не обычный а живой. Что по большому счёту не сильно его смутило, так как в те далёкие времена, когда ему — совсем ещё молодому воину — довелось состоять на службе у Сенгратта Бычье Сердце, побывал он в таких местах и нагляделся на такое, что надолго отучился удивляться даже более сверхъестественным вещам. Встречался и с кану а потому и удивлён был не сильно. Всё это Ро'Гари прочитал в глазах хозяина, тогда как тот, выдернув из бревна топор и снова, на этот раз на две трети, вогнав его, произнёс, не скрывая иронии:

— То, что вы, уважаемый, из рода кану, только слепой да дурак не поймёт. Я к счастью моему ни тот ни другой… миловали Боги. Изволите путешествовать, уважаемый?

— Не совсем. Мне нужен столярных дел мастер Хиэт Артан. Не подскажете, где найти его?

— Я это, — с ловкостью пятнадцатилетнего юнца Хиэт соскочил на землю. — Идёмте, уважаемый.

Дом его, сложенный из толстенных, до сих пор сочившихся янтарной живицей, брёвен, был угрюм и велик. Посерёдке комнаты — массивный кедровый стол, облепленный полудюжиной табуреток. По правую руку шкаф с овальными окошечками на резных створках, две стены опоясывали широкие, вытертые до глянца скамейки, к третьей нежно прижался высокий каменный очаг.

Хозяйничала в доме девчушка лет восьми — невероятно хрупкая, тоненькая, словно ивовый прутик, с длинным, слегка вытянутым овалом большеглазого веснушчатого лица, с торчавшими в стороны светло-русыми косичками.

— Внучка моя — Лесия. Иди-ка сюда, — Хиэт охватил её голову мощными ладонями и, крепко чмокнув в лоб, успокоил смутившуюся было девчушечку: — Уважаемый Ро'Гари — наш гость. Его не бойся, он хороший.

Лесия застенчиво улыбнулась кану, поклонилась и потянулась за мисками.

Пузатый котелок на краю стола исходил умопомрачительными запахами тройной ухи.

Овальные деревянные миски и такие же ложки — резные, глубокие — глухо стукнули о кедровую столешницу. Со знанием дела Леся нарезала и разложила по тарелкам ещё горячий хлеб, свежую зелень, зачерпнула ухи лебединым резным половничком; всё это делала она, украдкой поглядывая на диковинного гостя. Кану сидел на лавке и с любопытством, будто первый раз увидел, ковырял ногтем узор на своём посохе, а по его рукам, от запястий к локтям, вились, рассекая остролистую траву, пёстрые змеиные тела.

Закончив приготовления, девчурка повернулась и торжественно, нисколько не смущаясь странного гостя, произнесла:

— Прошу за стол. Пусть еда пойдёт вам во благо и доставит радость.

— Попрошу, уважаемый Ро'Гари, отужинать с нами. Чем богаты, — покладисто добавил мастер Хиэт.

Леся устроилась за прялкой: в её ловких пальчиках, в загадочном воздушном танце запрыгало веретено, бесшумно потянулась овечья нитка.

— Кормилица моя. Пока дед с деревяшками балует, она и порыбалить успела и ушицы наварить.

— Да ладно тебе, деда, — зарделась та.

— Позволите, уважаемый, поинтересоваться, чем заниматься изволите? — спросил Хиэт.

— Трудно объяснить… Совмещаю несовместимое. М-м-м… — в задумчивости остановил ложку возле закушенной нижней губы Ро'Гари, — я покажу… если позволите?

Хиэт не спешил с ответом, он оценивающе поглядел на гостя и, надо думать, не найдя в его предложении ничего предосудительного, кивнул, разрешая:

— Ну покажите, коли не шутите.

Ро'Гари не заставил себя долго ждать, извлёк из сумы зелёное, обычное с виду яблоко и положил его на краешек стола.

Яблоко было не настоящим, а сделанным из полированного оникса, и тут же подскочившая к столу Леся, приглядевшись, аж вскрикнула от неожиданности.

Из плода, откуда-то сбоку, прогрызая глянцево-каменную боковину, выпросталась маленькая серебряная гусеница. Она повертела головкой, сверкнула глазками-бусинками и, уцепившись всеми пятью парами ножек за полированную зелень, поползла вперёд, вытягиваясь и вновь подбираясь. Двигалась она, неспешно перебирая пухленьким членистым тельцем, изредка вгрызаясь и частично погружаясь в камень, словно это был и не камень вовсе, а сочная мякоть настоящего, всамделишного яблока. Фокус состоял в том, что серебряная гусеница была с ониксовым яблоком одним целым: каменела и срасталась с ним в точках соприкосновения, при этом не теряя подвижности, перетекала из одного состояния в другое.

Леся между тем, совсем обезумевшая от восторга, заливисто смеялась в ладошку и дёргала деда за рубаху:

— Смотри, деда, смотри! Она же как живая!

— Так и есть, — подмигнул ей Ро'Гари.

Хиэт хмыкнул с сомнением, но словесно выражать свои мысли не стал, улыбнулся снисходительно и погладил егозу-внученьку по плечу.

— Вот этим и занимаюсь, — сказал Ро'Гари, подталкивая яблоко в сторону девочки. — Это тебе, Леся. Подарок.

Хозяин взглядом остановил потянувшуюся к яблоку внучку.

— Не бойтесь, мастер Хиэт, это лишь игрушка. Ни амулет, ни носитель. Поверьте, в нём нет и капли магии. Прошу, — касанием пальца кану перенаправил к Хиэту ониксовое чудо, — убедитесь сами.

Девочка заложила руки за спину и вопросительно, умоляюще, воззрилась на деда.

— Ах дедушка, милый, разреши.

— Ладно. Возьми, — кивнул Хиэт.

Леся поклонилась обоим, схватила подарок и, вспорхнув на лавку, принялась разглядывать диковинку.

— Удивил. Это что же, можно так и топор мой с топорищем воедино слить? Или кобельку моему, Рыжаю, ухо оторванное прирастить, железное али ещё какое?

— Можно, почему нет.

— И что слышать им будет или для красоты, сучек охмурять?

— И так, и так можно сделать, всё от желания зависит. Был у меня случай недавно — друг в беду попал, так я ему руку деревянную прирастил, — Ро'Гари склонился над миской, зачерпнув ложкой ушицы, понёс её ко рту. — Не сразу конечно, пришлось немного повозиться. Зато живёт теперь и не грустит, о потере даже не вспоминает.

— Ава как! И что ж, не отвалилась рука?

— Одиннадцатый год без малого ходит, пока не жаловался.

— Сами эдакое придумали?

Ро'Гари утвердительно качнул головой.

Некоторое время сидели тихо, занятые поглощением пищи.

— Пойдёмте на улицу, любезный, — по окончании ужина предложил Хиэт, — посидим, по трубочке выкурим, звёздочки посчитаем. — Он промокнул полотенцем губы, отёр руки по локоть, поднялся и исчез за дверью.

Мягкий сумрак бархатисто-зелёной пеленой лежал над верхушками яблонь, игриво сверкали самые яркие звёзды из созвездия Трёх Буйволов, горизонт томно отливал виридианом.

— Надо мне вещицу одну сработать. Поможете? — без предисловий начал Ро'Гари.

— Что за вещица? — спросил Хиэт, пышно раскуривая резную «кочергу».

— Было в древности оружие такое, вурумой называлось. Не слышали? Нет? Я так и думал. С виду простой монашеский посох, а на самом деле… на самом деле и не посох вовсе. При желании эта обыкновенная с виду палка легко превращается в глевию, секиру или лук. Вариантов значительно больше, но превалирует… преобладает, — поправился он, среагировав на недоумённый взгляд Хиэта, — именно эта комбинация… этот набор. Есть, я знаю, у феа нечто подобное…

— Рокодский грепоцеп, — подсказал Хиэт.

— Приходилось пользоваться?

— Было дело. Забавная штука, — ответил хозяин, не уточняя, где и когда, — ничего сложного.

— Грепоцеп — это не совсем то. Похож на вуруму, но не то, принцип действия совсем другой, и материалы.

— Ну да, ну да, — с пониманием мастера покивал Хиэт.

— Ни одной вурумы, к сожалению, с древних времён не сохранилось. Случилось, однако, так, что однажды с оказией в мои руки попал свиток с техниками древнего боевого искусства Гэмотт-рам. А, помимо прочего, обнаружил я в них наброски и схемы с пометками — мастерам, видимо, тоже хотелось восстановить легендарное оружие, да не вышло у них ничего, похоже, без магии.

— Может, у мастеров этих вместо вурумы грепоцеп и получился?

— Возможно. Запала мне тогда в душу идея воспроизвести сие чудное оружие. Тем уж лет десять и болею: пытаюсь вот воссоздать древнюю конструкцию, в силу собственного умения, разумеется.

— А я-то чем могу вам помочь?

— Пока я занят тем, что собираю все необходимые детали. Самое сложное, как вы сами понимаете, это сталь клинков. За ними-то родимыми я в Витиам и ездил. Теперь надо бы под клинки и прочую «стальную снедь» основу древесную подготовить. А уже после, у себя дома, я дерево и сталь воедино сращивать буду.

— Ага…

— Поможете? Работа хорошая, интересная. Соглашайтесь. Отблагодарю щедро. Помимо обычной в таких случаях платы, магией какой-никакой могу побаловать: здоровья, к примеру, вам и внучке железного или от непогоды на всю долину вашу чары наложить могу… Не знаю… сами решите, что вам нужнее.

— Щедро, — пробурчал Хиэт и выпустил тугую струю дыма. — Чарка какая-никакая нам тоже не помешает. Чё-нить интересненькое-то я придумаю! А вот денег я с вас, уважаемый, не возьму, как бы оно там не вышло, вы и так жирно мажете. А жадным, слыхал я, быть нехорошо. Есть у меня мечта давешняя… м-м-м… можете мне дииоро посадить в долине? Парочку. А?

— Зачем вам дииоро, мастер? Вы же, простите за откровенность, его вырастить не успеете…

— Да понимаю я, за что прощать-то? Ну, вот хочется мне, дураку старому, чтоб и у нас в долине дииоро росло! Два!

— М-м-м…Можно-то можно, но не посадить… Сажать вам его самому придётся и семена раздобыть тоже, я же с Живой Землёй вам помогу. Но взамен попрошу с вас клятвы, что не узнает никто о том, что это я сделал. А если кто спросит, как, мол, дииоро здесь выросли, да кто их сажал, вы отвечать будете, что знать не знаете и ведать не ведаете, ну или… ещё что-то наплетёте. Сами придумаете, что.

— Что ж, дииоро только в Живой Земле растут?

— Нет, но в вашей точно расти не будут, а в Живой, как говорится, и камень хладный корни даёт.

— Тогда я согласен. Дел у меня особых нет, овин потом дострою, не к спеху. Завтра и начнём. Так? Идёмте спать тогда, Лесинька, поди, постелила уже.

— Я, мастер Хиэт, в леске жить буду, не сочтите за неуважение. Сами понимаете, какая о кану молва ходит. Так и вам спокойнее, и мне. Чалую мою разве что испрошу позволения у вас оставить. Можно?

Хиэт кивнул.

На этом и порешили. Ро'Гари заглянул в дом, чтобы извиниться перед хозяюшкой, и, попрощавшись, сразу ушёл.

 

Глава 29. Таэл Риз Саэт

— У нас есть подарок для тебя, юноша, — Саэт-Оинт протянул Тэйду небольшой продолговатый пенал с двумя галиоровыми застёжками по торцам и инкрустацией по срезам кромок. Вложил в его раскрытую ладонь, крепко — по-отечески — сжал её в двух своих.

Брови юноши в удивлении поползли вверх.

Он провёл ладонью по крышке, открыл — внутри пенала на бархатной подушечке лежала изящная флейта насыщенного брусничного цвета, с редкими вкраплениями индиго.

— Это не простая флейта, это авоист — «Песня радости».

Глаза Тэйда вспыхнули от восхищения, он нежно извлёк флейту, она вздрогнула, словно оживая от его прикосновения, и приветственно вспыхнула нежным фиолетовым отсветом.

— Ты первый, кто коснулся её. Теперь она твоя и в чужих руках не издаст ни звука. В твоих же она будет петь как птица. Звуки авоист подарят людям веру, вселят в их сердца надежду. Они будут наполнять души воинов отвагой и бесстрашием, от её трелей тела их нальются силой и выносливостью. Я знаю, ты чист душой, оставайся таким всегда. Верь в себя, мой мальчик, слушай «Песню радости», и ты станешь великим воином, великим вождём — отважным и честным, бесстрашным и справедливым.

Тэйд восхищённо внимал словам ринги, не в силах дышать.

— А что это за дерево, Высший?

— Это ламесса, дерево королей.

— Простите, я не знаю такого…

— Ламесса — самое ценное дерево на Ганисе, и не потому, что оно больше нигде не растёт. А потому что её древесина обладает уникальными свойствами, наличие коих тебя до поры до времени не должно беспокоить. Наступит время, сам всё поймёшь и скажешь старому Саэт-Оинту спасибо. Древние называли ламессу Малым деревом, или Древом жизни. Именно оно является прародителем Небесных исполинов. Седьмое пророчество Великого Аравы гласит, что в миг крушения миров именно росток ламессы спасёт от гибели всё сущее. Надёжно храни «Песню радости», и она принесёт тебе счастье.

— Спасибо, — поблагодарил его Тэйд. — Я запомню.

— Тебе сюда, — Саэт-Оинт указал на сгустившееся перед ними изумрудное облачко. — Мне надо срочно идти. У источника тебя будет ждать Нао-Раз. Он же после проводит тебя в библиотеку. Дождись меня там, я кое-что хотел обсудить с тобой.

* * *

Тэйд подошёл к чаше и коснулся кончиками пальцев зеркальной поверхности: изумрудная гладь дрогнула, пошла рябью, но уже через минуту успокоилась и застыла. Нао-Раз кивнул ему, и Тэйд послушно погрузил ладонь в чашу, почувствовав одновременно жар и холод, безумный страх и веселье сродни эйфории.

Он поднял руку, Уино, словно мёд, стёк по ладони, на которой не было ни одной линии…

«Усмешка Великих: экриал касается источника Благости Сароса. Надо получше запомнить это ощущение».

Ему казалось, что он погружает ладонь вовсе не в источник, а прямо в камень, мягкий и податливый, словно горячий воск. Он поднёс руку к лицу. Некоторые капли — более густые — начали стекаться в центр раскрытой ладони.

Однажды Тэйд уже видел подобное, когда к Маану са Раву приходил знакомый алхимик Гайбо Иоро. Именно тогда он узнал, что такое жидкий металл, и именно так стекались казавшиеся тяжёлыми, вязкие капли. Сейчас происходило нечто похожее. Встречаясь, капли сливались, образовывая бóльшую, пока, наконец, самая большая и неповоротливая не впитала в себя все остальные.

— Но как такое возможно?

— В Таэл Риз Саэт возможно многое, — снисходительно улыбнулся Нао-Раз. — Думаю, вряд ли ты смог бы проделать нечто подобное, будучи в другом месте. Хотя это единственный на Ганисе источник Силы.

Уиновая капля была подвижна и слегка подрагивала на ладони.

Тэйд поднял глаза. Нао-Раз наблюдал за ним, склонив голову набок.

Разжиревшая капля начала твердеть, она изменялась в размерах, словно усыхала, мягкие округлости сменялись острыми, неровными углами. Наконец, она окончательно затвердела, полностью изменив цвет и форму.

Воздух вокруг сгустился, и Тэйда обдало холодом, поляну затянуло густым, едко-зелёным туманом. Источник отдалился и растворился, словно мираж…

Последняя капелька сиротливо стекала по запястью.

— Что это? — спросил Тэйд, удивлённо вертя кристалл в пальцах. Он почувствовал тошноту и на мгновение ему показалось что сознание его раздваивается, так, будто внутри него сейчас находился ещё один Тэйд. Это было так реально…

«Вот глупости!»

— Просто камень, — ответил Нао-Раз. — Уино в нём теперь не больше, чем в любом другом на этой полянке.

— Но Уино…

— Уино, мой юный друг, ты вобрал в себя. Возьми на память. Идём, Высший ждёт…

* * *

Над Таэл Риз Саэт таял закат. Покрытые снегом вершины гор вдалеке поблёскивали золотом Лайса, над озером вздымался туман.

Большая терраса была заполнена гуляющими ринги: Саэт-Оинт, Рат-Варо, Нао-Раз и многие другие, с кем Тэйд уже успел познакомиться и кого видел впервые; их спутницы и многочисленные копии, спутницы копий и копии спутниц… и так далее.

В центре, у большого фонтана, Саэт-Оинт беседовал с очаровательной девушкой. Услышав, а скорее, почувствовав приближение гостей, они повернули головы. Тэйд ощутил слабое волнение. Высший отставил бокал с вином, а его спутница сделала коротенький шажок в сторону — сие простенькое движение было наполнено такой грацией, что заставило сердце юноши биться во стократ сильнее.

Стройная фигурка юной ринги была облачена в полупрозрачное, воздушное платьице нежно-розовых тонов. Лебединую шейку обвивало ожерелье из лёгких, почти невесомых серебряных листьев, а шелковистые, пепельные волосы были украшены серебристыми же нитями, унизанными жемчугом.

Взгляды их встретились, и Тэйд лишился дара речи. Изумительные черты её несли очевидное сходство с Саэт-Оинтом, но если при всей своей безупречности лицо Верховного ринги было образцом сдержанности и благородной отрешённости, лицо девушки было полно самых ярких эмоций и лучилось жаждой жизни.

Саэт-Оинт бережно (словно величайшую ценность) взял девушку под локоть и направился навстречу гостям.

Ещё три не менее обворожительные девушки-ринги двинулись за ними следом.

— От лица всех ринги я приветствую вас в Таэл Риз Саэт. Позвольте представить вам мою племянницу — сииту Эл-Лэри, свою дочь То-Риэл и её торено — То-Виам и То-Дин, они хозяйки сегодняшнего вечера.

Очаровательная девушка, так понравившаяся Тэйду, скромно отступила ещё на один шаг, пропуская вперёд То-Риэл.

— Саима са Вир, к вашим услугам.

— Нёт, — без пафоса представился дауларец, скользя по подошедшим прелестницам глазами.

Тэйд понимал, что должен ответить на приветствие, но подступивший к горлу ком мешал ему издать хоть какой-то внятный звук.

— Тэйд, — кое-как оправившись от потрясения, выдохнул он с облегчением и…

«Вот ведь незадача!», — с досадой понял, что краснеет.

— Попрошу гостей к столу, — произнесла То-Риэл, в юном голосе которой звучали шепотки загадочного леса белокожих деревьев и музыка серебряного озера Таэл Риз Саэт.

За ужином Эл-Лэри сидела напротив Тэйда, и он то и дело искоса поглядывал на неё, боясь поднять глаза, понимая, что тут же зальётся краской, если взгляды их случайно встретятся. Саима и Нёт довольствовались обществом То-Виам и То-Дин.

Несмотря на внешнее сходство, сёстры были такими разными: Эл-Лэри — само очарование; нежна и чувственна; То-Риэл вела себя, будто её общество — величайшее благо и честь для окружающих, и она снизошла до беседы с ними; в поведении То-Виам сквозила лёгкая напряжённость и постоянная сосредоточенность. Тэйд видел, что что-то определённо тревожит её, несмотря на внешнюю беспечность и неестественное веселье. То-Дин же, казалось, и вовсе находится где-то за пределами этого мира.

В какой-то момент Саэт-Оинт встал и направился в центр зала, где среди гуляющих пар появилась Инирия в сопровождении Рат-Варо. Издалека кейнэйка показалась Тэйду лишь размытым силуэтом, контуры которого скрывал разделявший их купол фонтана. При каждом её движении на небесно-голубом шёлке полупрозрачного платья играли отблески отражаемого от воды света. Густые, слегка подвитые русые волосы, падавшие до талии, были стянуты сзади белой лентой. Высокая и стройная, Инирия выглядела очень красивой, несмотря на всю простоту одеяния.

«Тэннар Великий! До чего они все прекрасны», — не находил себе места Тэйд. Он обречённо вздохнул и отпил ещё немного красного вина.

— Ты погляди, какая, а! — толкнул его в бок Саима.

— Мы знаем, вы удивлены и немного растерянны, — произнёс Саэт-Оинт, в задумчивости вертя массивное кольцо с камнем на третьем пальце левой руки. — Также нам известно, что все вы пребываете в сомнениях, боитесь, что, дабы сохранить тайну Кеара и Таэл Риз Саэт, мы попытаемся навсегда оставить вас здесь. Могу вас заверить — это не так. Если кто-то из вас захочет остаться по собственной воле — все ринги Таэл Риз Саэт будут этому только рады. Решившегося на это ожидают спокойствие и благодать. Он не станет одним из нас, это невозможно по ряду причин, от нас не зависящих, но тем не менее он будет равным среди равных. Это один из наших принципов…

«Как это возможно, стать равным из равных в такой одинаковой и в тоже время совершенно разношёрстной компании?» — мысленно усомнился Тэйд. Он продолжал внимательно (насколько позволяли приличия) изучать и сравнивать девушек-ринги.

— Если вы хотите уйти, то можете сделать это в любой момент, я лишь вынужден буду взять с вас клятву совершенной тайны, — продолжал Саэт-Оинт. — Надеюсь, вы знаете, что это такое?

Гости закивали, даже Нёт, который (Тэйд был уверен в этом) понятия не имел, о чём говорит Высший.

— Не будем сейчас обременять себя клятвами. Предупреждая вас, я хотел лишь наполнить ваши сердца спокойствием и уверенностью. Надеюсь, что убедил вас в искренности наших намерений, — Саэт-Оинт обвёл присутствовавших внимательным, словно проникавшим в самые глубины сознания, взором. — К сожалению, я должен удалиться — меня ждут неотложные дела. Вас же я оставляю на попечение хозяек этого вечера, — он взглянул на дочерей с любовью и восхищением. — Уверен, вы не будете скучать. Веселитесь и забудьте о своих невзгодах. Если вы решите уйти, думаю, мы найдём немного времени для прощального разговора, если же решите остаться — его будет более чем требуется, — он раскланялся и удалился в сопровождении свиты из дюжины ринги.

Тэйду показалось, что Саэт-Оинт и его спутники чем-то не на шутку обеспокоены. Он хотел спросить об этом у Эл-Лэри, но та увлечённо беседовала с одной из копий Рат-Варо.

— Случилось, похоже, что-то, — подтвердил его опасения Нёт, как бы между делом оглядывавший всех оставшихся на ужине мужчин.

— Похоже на то, — кашлянул в кулак Саима.

— Тревожно мне. Пойду, осмотрюсь, — Нёт взял с блюда ломтик ветчины, закинул в рот. — Не скучайте без меня, парни. — Он потрепал Тэйда по плечу: — Не зевай, старина.

— Ну-ну, — усмехнулся Саима, — полчаса на одном месте усидеть не можешь, дауларец, одно слово.

Нёт отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и исчез в гуще танцующих.

— А в чём дело-то? — поинтересовался Тэйд.

— В чём дело, ты спрашиваешь? Он, что, не рассказывал? А, ну да, ты же вчера вечером как с Инирией у камина встретился…

— И что? — перебил его Тэйд, смутившись.

— Ничего. Помнишь, Нёт божился, что балахончик белый ни в жисть на себя не наденет? — Саима налил себе, затем наполнил бокал друга. — Надел. Ещё как надел. Он в нём, пока мы мылись, весь Таэл Риз Саэт излазил, вдоль и поперёк. Так, по крайней мере, он мне сам сказал. Давай, за нас! — провозгласил онталар не блиставший оригинальностью тост.

— Ага. За нас… Нёт что-то нашёл?

— Ничего, — искренне удивился Саима. — Что он может здесь найти?

Музыканты заиграли громче. Танцующей походкой подошла Инирия, присела на краешек скамьи рядом с Тэйдом.

— Пойдём, потанцуем?

— Я не умею…

— Да ладно, все вы сперва не умеете.

— Я умею, — вызвался Саима, вновь наполняя бокалы.

— А с тобой я не хочу, — отпарировала Инирия, игриво взъерошив Тэйду волосы. — Ой, да ты уже совсем пьяненький.

— Я? Нет…

— Тем более надо развеяться. Идём.

В это время зазвучала мелодия одного известно вартарского танца, называемого «Четыре воробья», начинавшегося с выхода двух пар танцующих, которые после нескольких замысловатых па должны были поменяться партнерами. После чего в танец вовлекались ещё две пары, за ними ещё две, и так далее…

«Я не умею танцевать, — бубнил про себя Тэйд, неожиданно понимая, что действительно сильно опьянел. — Не умею, и точка!»

— Пошли, пошли, — громко, сквозь звуки музыки, воскликнула девушка, за рукава вытягивая его из-за стола и увлекая за собой.

— Я не умею.

Щёчки Инирии раскраснелись от возбуждения. При виде её улыбки у Тэйда ещё больше закружилась голова.

— А я научу!

— Нет, — упёрся он, пытаясь быть непреклонным.

— Да, — она улыбнулась ему так, что дальнейших сил сопротивляться Тэйд не нашёл. Он позволил ей увлечь себя в танце. Кейнэйская красавица закружила его, ловко уворачиваясь от хаотично двигавшихся других пар. — Какой вечер сегодня чудесный! Правда же?

Её смех звучал как лесные колокольчики, как капли летнего дождя в ясную безоблачную погоду. Медовый запах её волос и быстрый смешливый поцелуй окончательно нарушили и без того хрупкое душевное равновесие Тэйда. Музыка играла всё быстрее и быстрее, танцующие вокруг смеялись и визжали, мимо него пролетали ставшие знакомыми лица.

Тэйд едва сумел понять, что надо делать и в какую сторону двигаться, как вдруг перемены партнёров в танце свели его с прелестной Эл-Лэри.

Волосы и юбки обеих девушек кружились вокруг него. Опьяняющие запахи их юных тел, смешанные с пряными ароматами благовоний, щекотали ноздри.

— Ты совсем не умеешь танцевать, — Эл-Лэри обворожительно улыбнулась.

— Он такой стеснительный, — захохотала Инирия.

— Такой милый мальчик, — голос ринги стал ещё нежней, ещё ласковей.

«Что они со мной делают, о Великие!»

Музыка ли это была, накопившаяся ли усталость, или же выпитое вино, Тэйд испытывал влюблённость в обеих девушек сразу: в удивительно нежную, очаровательную Эл-Лэри и в бесподобную, двигавшуюся с поразительной грацией Инирию.

— Какая ночь, Тэйд, — голос Инирии звенел серебряным ручейком.

Девушки кружили его в танце по очереди: Инирия и Эл-Лэри, весёлые и жизнерадостные, они наслаждались жизнью и беззаботной молодостью. Тэйд позабыл обо всём на свете: и о преследовавших его скрамах, о Поглощающем, о къяльсо, об отце, о Саиме и Нёте.

«Какая ночь!»

Музыка всё убыстрялась и убыстрялась. Ряды танцующих полностью перемешались. Мимо промелькнуло улыбавшееся личико То-Виам…

«Да, кажется, это То-Виам. Или это То-Дин? Как они все похожи. Чудесная ночь!»

Тэйд не понял, почему, но он остановился.

Вокруг кружили десятки пар.

Инирия стояла напротив.

Она притянула его к себе и крикнула прямо в ухо:

— Ну что же ты, танцуй!

Хотя Тэйду показалось, что этого ей сейчас хотелось меньше всего.

Она медленно и осторожно прижалась к нему, порывисто дыша, подняла голову.

«Что я делаю?» — одна крохотная мысль, но он тут же отпустил кейнэйку.

Щёки Инирии вспыхнули. Она опустила голову, касаясь лбом его груди, но тут же отвела руки, отстранилась.

— Почему ты так? — прошептала она, вновь поднимая голову. Её глаза были широко раскрыты, медно-русая прядка скользнула на щёку.

Словно ураган, налетел на них хоровод танцующих, увлекая и разводя в стороны.

«Инирия!»

Тэйд чувствовал себя странно и был бы рад, наконец, остановиться, но…

«Куда пропала моя Нира? И где Эл-Лэри?..»

Голова закружилась. Он устал, вспотел и действительно выпил слишком много вина. Ноги подогнулись под ним, всё закружилась колесом: люди, деревья, звёзды, — и ему пришлось схватить кого-то за руку, чтобы не упасть.

— Отличное у нас вино! Не правда ли? — воскликнул Рат-Варо, подхватывая Тэйда. — Позвольте, юноша, я вас к столу провожу.

 

Глава 30. Гасор

Дорога до Гасора заняла у Левиора и его нового друга Кинка чуть менее трёх недель. Мальчишка, как выяснилось, неплохо знал местность, ему не единожды доводилось путешествовать с торговым караваном его дяди аж до самого Матиорона, а это не много ни мало, а полтора-два месяца пути, в один конец.

Минуя людные места, они довольно быстро добрались до старого тракта связывающего Матиорон и, некогда процветающий, а ныне почивший в руинах Дихарт. Поскольку трактиров и таверн на старом заброшенном тракте не было, ночевать приходилось в лесу или в поле, и эта неустроенность вперемешку с относительным спокойствием вполне Левиора устраивали. Устраивало это и Кинка — домовитый мальчишка сразу возложил на себя обязанности хозяйственника — закупал провизию и для них самих и для подответственной скотинки. Чем были довольны и Левиор, отродясь торговых талантов не имевший, и ослик Лохмоух, тюками с тем самым провиантом грамотно и весьма умеренно в весовом измерении загруженный. Изредка, когда запасы истощались настолько, что требовалось завернуть в ближайшую деревеньку, Кинк позволял себе прокатиться пару-тройку лиг верхом. Лохмоух не возражал. Левиор, к слову сказать, на ослиный суверенитет посягать не собирался, хотя, видит Ихольар, разок прокатиться ему всё-таки хотелось.

В Гасор они вошли под вечер, когда в небо над городом поползли тонкие струйки дымов от очагов и каминов. Левиор был неприятно удивлён состоянием города. Он не раз путешествовал по Хаггоррату, но толи раньше пути его проходили по более зажиточным местам, толи был сильно занят и не имел особого желания приглядываться, но такого запущенного города как Гасор пока не встречал. После столицы и других городов Хаггоррата, с добротными многоэтажными домами, украшенными лепниной и ажурными башенками, с широкими мощеными камнем улицами и дорогами, Гасор показался ему царством нищеты и убожества. Кругом грязь и горы отбросов, по улицам вприпрыжку носятся наглые жирные крысы. Дома — одноэтажные, сплошь деревянные, крытые, за редким исключением, соломой. Ни о каком сланце, не было и речи, лишь три самых высоких дома в центре красовались старинной чёрно-коричневой черепицей, но всего один из них порадовал взор путников резным коньком и башенкой с высоким литым шпилем. Даже Тупе, хоть на первый взгляд был раза в три меньше Гасора и считался маленьким захолустным городком, выглядел куда как богаче. Да что там Тупе, «разжиревшая» благодаря рыбному базару деревня Ам-ти-Тарк была во сто крат чище и респектабельней.

«Грязищи-то, — подумал Левиор широким движением закидывая посох на плечо. — А ведь не так отсюда далеко до Реммиара, да и до Иллионда рукой подать. Центр Хаггоррата. Да нет, — возразил он сам себе, — город как город, каких сотни. Это ты — Левиор Ксаладский после Хегеса и Реммиара никак отойти не можешь. Зажрался! Ничего скоро привыкнешь. — Он мысленно пересчитал деньги, перевёл в их эквивалент имеющиеся у него камни. — Бедствовать, не бедствую, — оценил он скромные свои перспективы, — но и шиковать особо не стоит. Кто знает, как дела дальше пойдут».

Миновав покосившиеся городские ворота, путники двинулись вдоль по улице, в конце которой маячил трактир. Небо было подернуто белесыми облаками, улицы города продувал легкий ветерок. Левиор шагал по улице и был уверен, что горожане не отличат его от сулойам.

У крыльца, под обшарпанной вывеской, стояли, позёвывая, трое городских стражников. Они явно были братьями. Все кучерявые, курносые, с массивными подбородками. Помимо внешнего сходства их объединяли доспехи из толстой кожи с металлическими бляхами и широкие мечи. Особых примет у них не было, они были похожи как однопомётные трабские тярги, разве что сильно оттопыренное правое ухо старшего отдаляло его сходство с братьями. Собственно как «Ухо» он в мозгу Левиора и закрепился.

«Бравые вояки, — не у ворот встречают, а у входа в трактир. Хозяева!» — подумал Левиор и бодро зашагал стражам навстречу.

— Они могут быть опасны, — предупредил Кинк у него за спиной.

Стражи порядка долго и с подозрением смотрели на широкоплечего сулойам, что нёс посох, будто он не жрец, а боец на шестах, на его однорукого служку и корноухого ослика, которого тот вёл под уздцы. Наконец Ухо спросил:

— Куда такие? — голос его и принятая поза не двузначно указывали на то, что стражник прилично пьян, а посему видимо и не заметил, что задал не один вопрос, а два, вернее полтора.

Левиор скинул капюшон, снял с плеча посох и не ткнул его кованым наконечником в грязь (как это сделал бы любой из присутствующих) а аккуратно опустил на мысок сапога, выглядывающего из-под жреческого балахона; демонстрируя присущее всем Белым жрецам благодушие, мужчина приложил ладонь к груди.

— Здоровья и блага вам. Брат Дисаро. В Сур-Дабрил, — учтиво ответил он на оба вопроса разом, изо всех сил стараясь соответствовать образу одинокого странника. Он заранее, успел продумать линию поведения и всю дорогу мысленно свою роль репетировал, так что, в каком ключе будет строить беседу с охранниками, знал хорошо.

— Брат Дисаро Всурдабрил? Ага. Странное какое имя у тебя, брат, — хохотнул Ухо.

— Со слугой, — догадался средний брат, видимо самый из них смышлёный.

— И с ослом, — не преминул отметить младшенький, демонстрируя поистине запредельные вершины логического мышления.

— Почему? — замкнул круг идиотских вопросов и констатаций очевидного Ухо.

Левиор неопределенно повел плечами.

— Послезавтра.

— А здесь тебе чего? — вопросил средний, не обращая внимания на абсурдный ответ, и прыснувшего в ладошку смехом Кинка.

— На всё воля Ихольара, братья, — подпустив в голос блажную нотку, изрёк Левиор. Он нарочно покачнулся так, что восемь колокольчиков на его поясе — знак четвёртой (средней) ступени посвящения — зазвенели, лишний раз напоминая стражникам, с кем они имеют дело.

— В Сур-Дабрил? — наконец дошло до Уха. — Это как?

На это раз вопрос был серьёзным и Левиор это понял. В Сур-Дабрил прямого пути через Гасор не было. Если конечно вы не любитель по горам полазить да полюбоваться на красоты Ниогера с высоты птичьего полёта. Дорога из столицы шла правее, через Кухор; из западных областей ездили много севернее, через Варглав, в обход Тиндайского хребта. И если кто из Гасора в Сур-Дабрил и направлялся так это жители самого Гасора и были.

— Ихольару угодно, чтобы я, сперва, посетил храм Гальмонорокимуна в Охоме, и только после отправлялся в Сур-Дабрил. — Левиор шагнул было мимо охранников.

— Это ж надо такое удумать! Стой, куда пошел?!

«Намёков они не понимают». Левиор остановился, развернул плечи, сдвинул брови к переносице. Постучал пальцами по навершию посоха, намекая взглядом и нетерпеливым жестом, что присутствующим следует отнестись к сложившемуся положению с надлежащей серьезностью. Ясно дав понять, что хоть и носит Белые одежды (самой безобидной из трёх школ, исповедующей всеобщую любовь и всепрощение), никто не помешает ему натравить на Гасор всех сулойам Охома: Белых, Чёрных и даже Красных. И тогда уж несдобровать не только недальновидному охраннику, но и остальным жителям этого пусть и задрипанного, но Хорбутски «гостеприимного» городка.

— Ха-ха, носит же тебя нечистый, — не сдавал позиций старший. — Подойди-ка! — развязано приказал он.

— Не понимаю твоих речей! — резко и остро бросил Левиор, всё больше выходя из роли Белого сулойам. Он выкинул вперёд руку, ухватил Ухо за шею и притянул к себе. Посох его сорвался с места и, описав дугу, нырнул за спину, умащиваясь вдоль предплечья отведённой назад левой руки. — Ты не расслышал, что я сказал? — вопросил Левиор под перезвон восьми своих колокольцев.

— М-м-м, — пальцы стражника впились в его запястье. — Отпусти, — прохрипел он, поняв, что дышать скоро будет нечем, а сам он высвободиться не способен.

Братья схватились за мечи, но примороженные взглядом экриал клинки из ножен вылезать не желали.

— Мы идём в храм Гальмонорокимуна, — яростно выдохнул Левиор прямо в то самое легендарное ухо. Охранник скорчился, не в силах вздохнуть. — Может у тебя возникло желание проводить нас до Охома и познакомиться с моими Красными братьями? — Он разжал пальцы, толкнул бедолагу от себя. Лихо крутанул посохом, поставил, с прежним педантизмом уперев его наконечником в мысок сапога.

— Я? В Охом? — как ошпаренный отскочил Ухо. — Помилуй, Ихольар! — хватая воздух, проговорил он. — Готов тебе… вам, уважаемый сулойам, служить верой и правдой здесь. Всё что прикажете… брат.

— Да! Да! — закивали двое других. — Всё что пожелаете. — Один из них всё ещё пытался вытянуть меч из ножен.

«Так-то оно лучше».

— Могу я пройти, братья? — обычным своим голосом спросил Левиор. — Я устал и хочу отдохнуть! Больше, пока, ничего не желаю.

— Разумеется, — проблеял старший.

— Ага, — косноязычно буркнул средний.

Младший всё ещё терзавший неподатливый меч и ножны предусмотрительно промолчал.

Левиор счёл инцидент исчерпанным, а стражников, его и Ихольара гнева недостойными, а потому указал Кинку на коновязь и уверенно шагнул к двери.

В трактире было тихо и немного темновато. Сквозь густой дым табака Левиор разглядел, что большинство столов заняты. За стойкой никого не было, и он направился прямиком к свободному столику. Он демонстративно бросил на стол чётки и поставил посох на самом виду, так что все входящие натыкались на него взглядом.

Едва уселся, как к нему, шаркая ногами, подошел хозяин с тряпкой в руках и засаленным полотенцем, переброшенным через правое плечо. Он одарил гостя щербатой ухмылкой, и, странно подёргивая левым глазом, прошепелявил:

— Что, уважаемый сулойам, желает?

— Не найдется ли у вас, любезный, комнаты на ночь для скромного путника и его слуги?

— Отчего же нет, конечно найдётся, — ответствовал хозяин, косясь на идущего к ним Кинка. — Ваш, позволите спросить, мальчонка?

— Мой. Ослика нашего надо пристроить и обиходить. Мы к вам дня на три. Отдохнуть хотели перед долгой дорогой.

— Хорошо-хорошо. Вы не пожалеете что выбрали «Ржавый вертел». — Куда путь держите?

— В Охом.

— В храм Гальмонорокимуна? — выказал догадливость трактирщик.

Левиор кивнул.

— Я хотел бы помыться.

— Конечно-конечно, не извольте беспокоится, — затараторил хозяин. — Ужинать будете или…?

— Он вам всё по поводу ужина скажет, — Левиор похлопал Кинка по плечу. — А меня проводите в комнату. Устал. И распорядитесь на счёт бадьи и горячей воды.

* * *

В зал, чуть не оборвав колокольчик над входом, косолапой походкой ввалился феа. Он был крепок и широкоплеч, носил кожаные штаны, отороченную мехом нутрии куртку, высокие сапоги, голенища которых были щегольски отогнуты книзу, и широкополую шляпу. Борода, как таковая, у феа отсутствовала, лишь узкая чёрная с проседью полоска, под нижней губой, поделив надвое гладко выбритые скулы, срасталась с пышными баками. В обоих ушах крепыша позвякивали золотые кольца. На одном плече он нёс здоровенный дорожный мешок, на другом покоился приличных размеров сундучище. Такой что Левиор засомневался, сможет он сам, в одиночку без помощи магии, поднять его, или нет. Следом за феа в трактир вошел невысокий старичок с лисьим лицом.

— Вот, градд Рима, — хрипло воскликнул феа, обращаясь к своему спутнику. — Здесь мы сможем переночевать, принять ванну и пополнить запас провизии.

— Анготор Рима, — представился живенький старичок всем присутствующим. Он отвесил изысканный поклон на три стороны, что, разумеется, было лишним, и бодрым шагом направился к стойке. — Завтрак. Две комнаты и бадья горячей воды, — потребовал он, глядя в непрестанно дёргающийся левый глаз хозяина. — Нервный тик, — констатировал он. — Хотите, помогу?

— А-м-м, я, а-а.

— Ну хорошо, надумаете, скажете. — Он развернулся и мгновенно оценив обстановку направился к столику Левиора. — Вы позволите, брат? Не привык завтракать в одиночестве.

— Присаживайтесь, градд Рима. Я брат Дисаро, — привычно без запинки назвал своё вымышленное имя Левиор.

— Мой друг и спутник Гейб Ваграут, — поманил к себе феа Анготор.

— Здоровья и блага, — кивнул крепыш, голос его дребезжал как старая телега на ухабах.

— Да хранит тебя Великая Рыба, брат. Прошу к столу, — пригласил и его Левиор.

— Спасибо, у меня дела, — ответил Гейб и, мощным движением плеч подправляя сползающие мешок и сундук, направился вверх по лестнице на второй этаж, где находились комнаты постояльцев.

Было ли так на самом деле, но во взгляде проницательных глаз феа Левиор прочитал: из тебя такой же сулойам, как из меня треххвостая кринтийская крыса! — Оставалось только надеяться, что эти двое не умеют обмениваться мыслями.

— Я ученый. Астролог, — сказал Анготор Рима. — Еду по делам в Аморавит, нам случайно не по пути, брат Дисаро?

— Нет, конечной точкой моего путешествия будет Сур-Дабрил, но сперва я должен посетить храм Гальмонорокимуна в Охоме.

— Какая досада, — всплеснул руками старичок. — Нам почти по пути. Жаль, что дороги наши временно расходятся, а у меня недостаёт времени что бы подождать вас. Дорога так утомительна и скучна. Постойте, я, кажется, вас вспомнил, — Анготор Рима подслеповато оттянул в бок краешек правого века. — Я видел вас в Реммиаре. В башне Ихольара. Да?

Левиор благоразумно промолчал, лишь внимательнее посмотрел на Анготора. Конечно, он не мог его видеть в башне Ихольара, Левиор там никогда не был. Но вполне возможно, что они встречались в других местах и Анготор, несомненно обладая хорошей зрительной памятью, мог его запомнить.

— Точно, я видел вас в библиотеке!

Левиор пожал плечами, сделал глоток экехо. «Никогда там не был. Какое поганое у них экехо».

— Вы знакомы с новым огетэрином? — спросил Анготор, окончательно признав в нём своего.

Левиор покачал головой.

— Я простой сулойам, жрец четвёртой ступени.

— А… понимаю, — Анготор улыбнулся и Левиор поздравил себя с тем, что выбрал правильную линию поведения. — «Куда мне до огетэрина?» — хотите сказать? — продолжал Анготор. — Зря вы так думаете — Шайк Реазур хороший человек. Очень.

— Не сомневаюсь.

— Жажда какого плана движет вас в путь теперь, позвольте спросить?

— Вы слышали о стихийных камнях Тор-Ахо? — Левиор сам не понял, почему так сходу, фактически первому встречному открыл предмет своих поисков. «Хотя, что в этом такого. Человек он не глупый может что-нибудь о камнях и слышал».

— Разумеется, я знаю о камнях Тор-Ахо, — в унисон его мыслям ответил Анготор. — Однако не могу даже предположить, что в них могло заинтересовать Белого сулойам?

— Просто задался целью узнать о них как можно больше? Хочу проникнуть в их тайну.

— И только? — разочарованно всплеснул руками Анготор. — Их тайна — яйца выеденного не стоит.

— Что вы говорите, — недоверчиво протянул Левиор, изображая легкое удивление. — И что вы о них знаете?

— Практически всё. Камни Тор-Ахо были созданы на магом и алхимиком Алу'Вером, родным братом Алу'Меона Великого, — глубокомысленно наморщил лоб Анготор Рима. — Они же, как считают многие, стали причиной его морального падения. Об этом вы знаете, я надеюсь?

— Разумеется.

— Камни Тор-Ахо созданы для сотворения невиданных по своей мощи чар…

— Алу'Вер был так велик, что смог заключить в них столь могущественную силу?

— Сказать по правде, этот вопрос интересует не только вас, — улыбнулся Анготор, — я тоже иногда им задаюсь. Да и не я один. На эту тему даже существует несколько трактатов, вышедших из-под пера видных научных умов, я читал их еще в те времена, когда проходил обучение. Но если вас интересует моё скромное мнение, то «да»!

«Всё это очень опасно, — подумал Левиор. — Зря я затеял этот разговор. Надо быстрее его заканчивать».

Однако Анготор Рима и не думал на этом останавливаться и, судя по взятому тону, действительно знал о камнях значительно больше Левиора, а может и больше любого из ныне живущих. Видно было, что он наслаждается одной из немногих возможностей побеседовать о предмете, который изучил досконально. За каких-то полчаса ученый поведал Левиору историю создания камней Тор-Ахо, о которой говорил не как о легенде, а словно о свершившемся научном факте. Учитывая то, что он считал себя учёным, звучало это как минимум странно:

— Я не знаю, — сказал Анготор, наливая себе воды из тыквенного кувшина, — зачем Алу'Веру понадобилось создавать столь могущественный Гел-опир…

— Гел-опир? — этому славному старичку удалось удивить Левиора.

— Да, по сути, камни являются обыкновенным Гел-опир.

— Я думал Гел-опир это название какого-то конкретного артефакта.

— Гел-опир это название ёмкости для Уино, и совершенно неважно какую форму ей придал создатель. Это может быть самоа, кольцо, посох или камни Тор-Ахо — самый могущественный из когда-либо созданных Гел-опир. В Доразломные времена, — вернулся к прерванной мысли Анготор, — Уино было повсюду, мир был полон крохотными частицами, а иногда даже небольшими кристалликами. Они буквально парили вокруг, их можно было черпать прямо из воздуха или воды, подбирать с земли, вдыхать с ароматом экехо. Люди и сэрдо ходили по Уино, дышали им, пили и омывали ноги. Это считалось нормой.

— Люди и сэрдо? Вы сейчас образно говорите?

— Нет, я не оговорился — люди и сэрдо.

Левиор недоверчиво покачал головой.

— Не в обиду будет сказано, градд Рима, но мне всегда казалось, что первые люди и сэрдо появились гораздо позже. Что катаклизм и последовавший за ним Сид Лайса стали причиной нашего и сэрдо возникновения.

— И это мне говорит сулойам?

— БЕЛЫЙ сулойам, — уточнил Левиор.

— Не могли бы вы выразить свою мысль яснее.

— Произнося: «стали причиной возникновения», я подразумеваю: «стали причиной, по которой Великий Ихольар»…

— Ну хорошо, — Анготор откинулся на спинку кресла, по лицу его разливалась довольная улыбка. — Я продолжу? — (Левиор сделал приглашающий жест рукой). — Сами понимаете, во времена Сида Сароса Гел-опир был совершенно бесполезным предметом. Это всё равно, что создать амулет способный удерживать в себе огромное количество воздуха.

— Водный камень, — мгновенно среагировал Левиор.

Анготор комично сморщился, покачал головой.

— Крайне неудачный пример. Как и название, сего практически незаменимого предмета. До сих пор не могу понять, почему Водный камень, а не Воздушный, ну да не об этом сейчас. Водным камнем пользуются рыбаки и ныряльщики за жемчугом, он необходим сборщикам гонхару, подводным охотникам и людям занятым выращиванием кораллов. Я уже не говорю о Кнэтирии и Артаранге, где Водный камень является предметом первой необходимости.

— Скажите, градд Рима, а не могло быть у камней Тор-Ахо какого либо другого, тайного назначения. Не может быть такого, что они созданы для исполнения чего-то определенного?

— Вы думаете, что их способность накапливать Уино является всего лишь побочным эффектом?

— Есть такое предположение.

— У меня нет ответа на ваш вопрос. Мне неведомо, для какой цели созданы камни Тор-Ахо. Ни в одном изученном мною источнике ничего не говорится, о каких-либо других свойствах камней, только о заложенной в них Силе. Не берусь утверждать, что процитирую слово в слово, но в книге Рау'Сала написано следующее: «…и вот настало время, когда потребовался Гел-опир способный сохранить огромное количество Уино, собрать которое не мог ни один на Ганисе маг, чем бы он свою мощь не усиливал. Миру был известен лишь один артефакт, обладающий такой мощью — камни Тор-Ахо».

— В книге Рау'Сала написано о камнях Тор-Ахо? — Левиор потеребил свою короткую бородку, которую начал отращивать, стремясь соответствовать образу сулойам.

— В ней есть всё и обо всём. На то она и книга Рау'Сала.

— Но ведь есть же пророчество Араву, в котором он недвусмысленно утверждает, что во время грядущего Сида Сароса сила камней Тор-Ахо спасёт человечество. «Наделит необходимой силой Бродячий корень ламессы, из которого взрастёт Небесное древо Аллай-Дэата… — не упустил случая ответно блеснуть цитатой Левиор, — …ветви которого укроют Ганис, дав всему живому и спасение, и защиту, и кров, и пищу».

— Что вы говорите? Недвусмысленно? Утверждает? Вы о пророчестве сейчас или о научном докладе? Я понимаю — вы, брат Дисаро, — сулойам, но я-то учёный. Если вы хотите чтобы я давал объяснения всяким пророчествам, пусть и самого Араву, — увольте, прошу, — не моё это.

— Вы скептик, градд Рима.

— Я учёный.

— Но это даже пророчеством назвать трудно. Сбывается всё, о чём говорил Арава.

— Вы снова ошибаетесь.

— Да?!

— Да, — односложно ответил Анготор, но тут же счёл нужным пояснить: — Не беспокойтесь, ваши заблуждения вполне объяснимы. Прошло несколько тысяч лет. Мир лежал в хаосе, мало кто озаботился написанием летописей.

— И что тогда из того что вы мне сейчас рассказали, является правдой?

— Превосходно поставленный вопрос.

— И вы ответите на него?

— Непременно. — Анготор Рима потёр пальцем основание носа, лукаво прищурил правый глаз. — Мой ответ — ничего.

Как ни старался Левиор сохранить непроницаемое выражение лица, при этих словах он все же нахмурился. Ему было непонятно, в какую игру играет сейчас Анготор.

— В самом деле? Вы уверены?

— Нет! Я повторюсь: нет ничего, в чём можно быть уверенным наверняка. Всё это, по большому счёту, предположения и домыслы. Достоверных данных мало. Те немногие из документов, на которых основываются все наши предположения, сохранились лишь в копиях, а чаще, в копиях копий или даже в описании этих самых копий. Что, согласитесь, не исключает ошибок при переписке. Сведений о более раннем, так называемом Доразломном периоде, осталось и того меньше. Те, кто знал, что происходило на самом деле, давно мертвы, их детям, не являющимся непосредственными участниками данных событий, прошлое представлялось совсем другим. Не говоря о внуках и внуках их внуков.

— А как выглядят камни Тор-Ахо? — с тайной надеждой задал так долго терзавший его вопрос Левиор.

— Камни как камни, — пресно хмыкнул Анготор.

«Вот тебе и ответ! Чего, дескать, тут обсуждать, камни должны выглядеть как камни и никак не иначе, и все дела».

— Вы шутите?

— Признаться, я не знаю, как они выглядят. — (Левиор чуть не застонал от разочарования). — Но могу дать хороший совет — если когда-нибудь судьба забросит вас в Верран, не пожалейте времени и посетите руины храма Тор-Ахо.

— Он так и называется?

— Четыре тысячи лет назад он был известен под этим названием.

— Вы там были? — Левиор не знал — почему задал этот вопрос, но на какое-то мгновение ему показалось, что Анготор действительно был там четыре тысячи лет назад.

— Нет, читал о нём. В тамошних криптах есть старинные фрески, на которых запечатлен процесс сотворения камней. Нет более достоверного их изображения, чем там. В храмовой библиотеке, надеюсь что-то от неё сохранилось, древние феа, знаете ли, любили вверять свои знания не пергаментному или бумажному листу, а обожженным глиняным дощечкам, вы наверняка найдёте что-нибудь указывающее на нынешнее местонахождение камней. Это же вам на самом деле нужно. Не отвечайте, это не вопрос. Я не шучу, брат Дисаро, в храме можно отыскать много интересного. Адепты Тор-Ахо, так они себя называют, приняли обет — поклялись, во что бы то ни стало найти утерянные артефакты и вернуть в Верран. Несколько сотен лет они пытаются отыскать камни. Не могу сказать, чем закончились их поиски… и закончились ли они… Кто знает, брат Дисаро, не лежат ли сейчас камни Тор-Ахо на прежнем своём месте среди развалин древнего храма и не камлают ли над ними феа-монахи и поют в их честь ритуальные свои песнопения… А тут вы: здрасте, многоуважаемые, — немного помедлив, хохотнул Анготор, — позвольте хоть одним глазком на камешки ваши магические поглядеть. А?! Как вам такая перспектива, брат Дисаро?

Левиор кивнул и улыбнулся, больше для порядка, дабы не обижать собеседника. «Документы может и сохранились, но вот прочесть я их не смогу», — подумал он, понимая, что на поддержку феа ему вряд ли приходится рассчитывать.

— Кстати, первыми покинувшими Верран феа как раз и были адепты камней Тор-Ахо. С них-то исход тамошних феа в мир и начался. Имейте в виду, — заговорчески зашептал Анготор, скорее в шутку, нежели всерьёз, — любой из встреченных вами феа может оказаться адептом камней Тор-Ахо. Любой. И не только в Хаггоррате.

— Везде враги, значит?

— Можно и так сказать.

— И ваш помощник Гейб Ваграут тоже?

— Нет. Не думаю, что всё так серьёзно. И ещё, — Анготор потряс в воздухе пальчиком, — чуть не забыл — когда-то давным-давно в храме Тор-Ахо хранилась книга Рау'Сала. Подлинник.

«Жизнь полна сюрпризов!»

— Её тоже похитили?

— Скорее всего. Существует, однако, версия что верранские феа тайно вывезли её в Рокоду. Так или иначе, будете в храме — поинтересуйтесь, нет ли её там.

«Он так говорит, будто я уже на полпути к Веррану».

— Кто разрушил храм? — спросил Левиор, вновь обретая надежду. — Насколько я знаю, в Верране очень трепетно относятся к храмам и памятникам древности. Пусть даже они и не соответствуют нынешним взглядам феа на мироздание.

— О чём вы говорите, миропонимание феа не изменилось с начала времён. Они по-прежнему поклоняются Великой Девятке — Первым богам Ткавелу и Сэволии и их детям. Больше всех, чтя при этом своего любимчика Тэннара.

— Многие сэрдо разделяют их любовь к этому справедливейшему из богов. Признаться, не будь я уверен, что мир сотворён Великой Рыбой, я отдал бы свою душу на его попечение.

Левиор был не слишком уверен в том, что вымышленный им брат Дисаро мог произнести подобное, и счёл за благо унять свои теософические фантазии, и сделал это, как ему показалось вовремя. Анготор Рима озадаченно смотрел на него с минуту, после чего сказал:

— Полностью с вами согласен. Надеюсь, своими речами мы не прогневим Великую Рыбу?

От внимания Левиора не укрылся взгляд, что Анготор Рима мельком на него бросил.

— Ихольар милостив к своим детям и не карает их за здравые мысли. Как же получилось, уважаемый Анготор, что вы, обладая такими знаниями, никому всего этого до сих пор не рассказали?

— Кому?! Вот вы спросили — я ответил. Спросит кто-то ещё, отвечу и ему. Так часто бывает, дорогой мой, — то, что интересно одним совершенно безразлично другим. Для меня камни Тор-Ахо не представляют никакого интереса. Я учёный. Человек представляющий науку. Камни и прочие мифические артефакты мне совершенно безразличны.

— Почему? — спросил Левиор, — мне казалось…

— Потому что мы доживаем последние деньки в этом чудном мире, скоро всё изменится и боюсь не к лучшему, — с горечью сказал Анготор. — Запомните его таким, какой он есть сейчас и вы будете счастливы этим воспоминанием ещё долгие-долгие годы, что отмерены вам Великим Первым.

Анготор Рима подался вперёд, протянул руку и накрыл своей ладошкой левую лежащую на столе ладонь Левиора. Старичок продолжал что-то говорить, но с этого момента слова его звучали всё тише и тише, словно растворяясь в тумане. Левиор ничего не слышал. Он видел, как шевелятся губы Анготора, видел блеск его глаз, вот только звуков никаких не было. Мир погрузился в ватную тишину. Словно под воду его опустили.

Длилось это не долго — Анготор убрал руку, и слова его вновь зазвучали. Ожили и все остальные звуки.

— …вы такой интересный собеседник, — выплывая из пустоты слова Анготора, становились громче и отчётливее. — Прошу вас, поедемте со мной. Настоятель аморавитского храма мой старый приятель. Вам будет, о чём поговорить с ним.

— Я не могу, — не понимая, что с ним произошло, отвечал Левиор, — меня ждут в Охоме.

— Понимаю… Ну что ж, мне остаётся только пожелать вам удачи. Об одном прошу — на обратном пути не езжайте по старо-Матиоронскому тракту. Это опасно. Не жалейте времени — вернитесь, и поезжайте в Сур-Дабрил по восточной дороге. Тлафирские пустоши, это полсотни лиг болот и трясин, с редкими пятнами островков. Страшное место. Оно кишмя кишит опасными существами.

«Что это было, Хорбут меня раздери?! — потёр виски Левиор. — Временное помутнение рассудка? Что он мне говорил? Что-то важное? Хорбут меня раздери, я не понял ни слова. Может спросить его? Нет, думаю не стоит этого делать, старичок впечатлительный, может обидеться. Скорее всего, это было одно из пафосных напутствий, которые они так любят произносить в момент расставания».

— Спасибо, градд Рима, я обязательно учту все, что вы мне рассказали.

* * *

— Вот что, дружище Кинк, мне нужно в Верран. Это далеко и может быть очень опасно. Нам придется расстаться. Не беспокойся, в Охоме живёт один мой старый знакомый, ты останешься у него.

— Ага, размечтался. Я еду с тобой. И откуда у тебя знакомый в Охоме, когда ты о его существовании две недели тому назад от меня узнал!

Левиор взял паузу, решая как ему дальше повести разговор, — сразу занять жёсткую позицию, чем пресечь дальнейшие на эту тему разговоры, или попытаться уговорить мальчишку и обойтись малой кровью… «В нашем случае соплями». Мысли и желания его раздваивались, с одной стороны хотелось оградить Кинка он неминуемых неприятностей, с другой у него совсем не было желания с ним расставаться. Он сильно прикипел к мальчишке, оказавшимся «очень уж душевным», бывает иногда такое, что каждая мысль в точку, каждая шутка с полуслова и до слёз, каждое слово в точку как удар стрелы, каждая фраза, словно с языка у тебя сорвана. Всё твоё, родное, будто сто лет уже знакомы… и так расставаться не хочется… А надо!

— Верран это там где ораны, — оборвал его мысли Кинк, — помнишь, ты рассказывал?

— Нет, — ответил Левиор. — Ораны в Валигаре, там ещё верэнги живут, а мне надо в Верран — страну северных феа.

— У-у, — разочарованно протянул Кинк, а я так хотел на оране полетать. А в Верране оранов нет?

— Нет.

— Уверен?

— Не знаю я, не был там ни разу, а в книжках об этом не написано. Может и есть.

— А почему идти туда опасно?

«Попробую уговорить». — Собираясь с мыслями, Левиор шумно выпустил ртом воздух.

— Во-первых, это не близко — путь туда долог, а только поэтому уже опасен, во-вторых, Верран не Хаггоррат и не Зарокия — территория феа… Настоящих феа…

— А наши что игрушечные?

— Не перебивая меня, я и сам собьюсь. Верранские феа больше жизни своей чтят законы предков. А законы у древних феа, поверь, были нешуточными. Не то, что нынешние. Это тебе не наши обычные феа, которые отличаются от людей лишь тем, что на полторы головы ниже их и на локоть шире в плечах. В сто раз безрассуднее, да в тысячу раз упрямее. Там, брат, совсем другие феа. Многие из них никогда не пересекали черту Верранских гор, и понятия не имеют что творится за их пределами. Верран окружен горами и имеет лишь один выход — туннель Бираниоса…

«Откуда я это знаю? — Левиор был уверен, что никогда раньше не слышал этого названия. — Что со мной происходит?»

— Туннель прорублен в толще горы, длинна его около двух лиг, несколько ворот, множество охранных постов. Без ведома феа туда и мышь не проскочит… Выйти из Веррана может любой из феа, а войти разрешают далеко не каждому. Не говоря уж о других сэрдо, а тем более людях. Я не был в Верране, и хотя мне Хорбутски интересно как живут в своей стране феа, прекрасно осознаю, что это опасно и будь у меня выбор ни за что не пошел бы туда, даже в более «солидной» компании.

— Может тебе не очень надо туда идти?

— Надо, и, как назло, — очень.

— Давай лучше в Валигар поедем, а, брат Дисаро? — широчайшая из улыбок расплылась по личику Кинка.

— Сперва дело надо сделать.

— А как сделаем?

— Посмотрим.

— Нечего смотреть, я поеду с тобой в Верран, только если ты пообещаешь мне что, потом мы в Валигар поедем.

«Я что уже согласился?»

— Ты остаёшься в Охоме, — твёрдо проговорил каждый звук Левиор. — Это понятно?

— Ты обещал, что никогда не бросишь меня.

— Я не бросаю, просто ты погостишь некоторое время у моего знакомого в Охоме.

— Я еду с тобой.

Левиор ответил звуком, ни назвать, ни описать который невозможно, но Кинк почему-то решил, что он с ним согласен.

— Обещай! А то не поеду! — потребовал он.

«Да что ж такое!»

— Ты останешься в Охоме.

— Ничего не знаю, — напирал Кинк, — ты слово дал. Разговор окончен — я еду с тобой.

«Знал бы ты, о чём просишь, — подумал Левиор. — Ни один нормальный человек просто так без весомой причины в Верран не попрётся».

— Ну, хорошо, — сдался он, — я подумаю.

— Отлично, — подмигнул ему Кинк, удовлетворившись ответом. — А в Валигар мы как-нибудь потом съездим, у тебя же наверняка и там дела найдутся. Там ты научишь меня летать… — мечтательно произнес мальчишка. — Ты можешь, я знаю.

— С чего ты взял! — не принимая всерьёз слова Кинка, спросил Левиор.

— Мой дядя очень любил повторять одну фразу: «У светлых нет пальца, у тёмных нет судеб». Слышал, может быть? Я видел твою левую ладонь, — ты экриал, дядька Левиор. — Первый раз за всё время их путешествия вопреки строгому наказу мальчишка назвал его настоящим именем.

— Ты не птица, чтобы летать, — ничего не объясняя, но и не возражая, сказал Левиор.

— Зато я дорогу короткую на Сур-Дабрил знаю, — благоразумно не стал развивать тему Кинк, — через пустоши. Не опасную, мы с дядей несколько раз по ней ходили с караваном.

— Всё, спать ложись.

— А ты?

— И я сейчас лягу, вниз спущусь только. Хозяина кое о чём расспросить надо.

— Постой, один вопрос. — Кинк взял с тумбы книжку, по которой Левиор учил его читать, открыл на закладке. Поискал глазами, поводил по строчкам пальчиком. — Вот смотри: Керитон — друг и соратник Верлонта Кеарского, — достаточно бойко прочитал он. — Это Алу'Вер что ли?

— Да.

— А как правильно, не пойму: Кéритон, Кери́тон или Керитóн?

— Правильно — Гилхус или Четырёхрукий. Не знаю, называй как тебе больше нравится…

* * *

— Мне пора, — Анготор Рима встал с кресла, воздух у него за спиной заискрился зелёным.

— Что должен сделать я, Властитель? — напрягся Гейб.

— Следить за братом Дисаро. Всегда находиться рядом. Помогать ему. А главное, — он повернулся в полоборота, остановил занесённую к шагу ногу, — без промедления сообщать мне обо всём что происходит.

— Значит ли это, что я должен стать его другом, Властитель? — торопливо спросил феа. — Это точно тот человек? Он приведёт меня к камням?

— Да, это он. Как поступать решай сам, — бросил Таэм'Лессант и сделал шаг в мерцающую пустоту.

— Слушаюсь, Властитель, — в спину ему прохрипел Гейб.

Пустота за греолом схлопнулась, не оставив в комнате ни единого материального свидетельства своего существования. Ничто не выдавало, что греол когда-либо переступал порог этой комнаты.

Феа понюхал воздух, устало опустился на освободившееся кресло.

— Следить и помогать, — прошептал он, платочком вытирая покрытую кругами крохотных тиу-знаков лысину. — Чепуха какая. Следить! Помогать! Всего и делов.

 

Глава 31. Второй

— Ну что, мой юный друг, никак не можете выбрать даму сердца? — хохотнул Саима, когда Тэйд, наконец, очнулся. — Как-то ты себя странно в последнее время ведёшь, Хорбут тебя подери.

Они сидели за столом, вернее, это Саима сидел, Тэйд же обнаружил, что полулежит, закинув ноги на скамью; он огляделся, тряхнул головой и глуповато улыбнулся. Отряхнул куртку, поправил воротничок.

«Не следовало мне пить так много…»

— Ох-ох, — негромко пожаловался будущий сиурт, оттирая о салфетку лоснящиеся от жира пальцы. — Больно у них пулярки копчёные знатные — и не лезет уже, а всё хочется!

Вполне довольный жизнью и сытным ужином, Саима так и просидел весь вечер и полночи за столом, в компании верного пееро, благо, всё, что требовали его душа и желудок, находилось именно здесь, причём в изобилии.

— А где Нира? — прервал бурчание Саимы Тэйд.

— Танцует с Рат-Варо и двумя его единоутробными, — на лице онталара отразилось меланхолическое выражение, — или, может, ещё с кем-то.

— А Эл-Лэри?

— Сие, мой друг, мне неведомо. Нам надо поговорить.

— Давай поговорим. Есть что-нибудь выпить?

— Хватит.

— Да ладно тебе, — сконфузился Тэйд, расчёсывая пальцами непокорную шевелюру.

— Хватит, — надавил Саима. — Ты же, я надеюсь, не собираешься воспользоваться предложением Саэт-Оинта и остаться?

— Да нет.

— Да или нет?!

— Нет.

— Тогда красавицу Эл-Лэри тебе придётся навсегда выкинуть из своего сердца. Тэннар Великий! Посмотри, как она чиста и прелестна — воистину божественное создание. Удивительно, как она не похожа на остальных ринги, — лицо Саимы прямо так и светилось искренним восхищением. — Она — само совершенство. Если ты, мой друг, немедленно не погасишь эту, пока ещё ничтожную, искорку, вспыхнувшую в твоём сердце, то, будь уверен, пламя любви вскоре поглотит тебя, и ты уже не сможешь уйти.

— А девятипалый, между прочим, прав…

Они обернулись: позади них, в нескольких шагах, стояла То-Виам. Девушка молча приблизилась, соблазнительно качая бёдрами, и осторожно, с бесподобной грацией, доступной лишь сэрдо, присела на краешек скамьи.

— Тебе не следует влюбляться в Эл-Лэри. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Я и не думал влюбляться, — мгновенно отрёкся Тэйд, может, гораздо быстрее, чем хотел.

— А для этого и не надо думать: как правило, всё случается само собой и чаще всего помимо нашей воли, — заметила мелодичным голосом прекрасная ринги.

— Тогда зачем ты говоришь мне об этом? — пылко отреагировал юноша. — Или думаешь, что я соврал?

Тот же вопрос был и во взгляде Саимы.

— Зачем же сразу «соврал»? Ты можешь вполне себе искренне верить в сказанное. Разумеется, речь не об этом, — То-Виам не забывала раскланиваться с проходившими мимо парами и отвечать на улыбки молодых ринги. — Дело вовсе не в Эл-Лэри, — сказала она негромко, видимо, пытаясь смягчить суровую истину. — Я говорю об этом потому, Тэйд, что вы должны уйти из Таэл Риз Саэт, и как можно скорее.

Слова девушки-ринги прозвучали как гром среди ясного неба.

— Что? — чуть не поперхнулся Саима, ножка пулярки в его руке так и застыла на полпути ко рту.

— Почему должны? — Тэйд непроизвольно встал. — Когда это мы так задолжали? Не скажу, что собирался остаться, но твои слова меня озадачили. Теперь я вынужденно сомневаюсь в правильности своего решения.

— Так надо! — не мудрёно ответила хозяйка вечера. — Здесь вам угрожает опасность.

— У меня сложилось такое впечатление, что опасность нам угрожает везде, — напомнил Саима и рука его, несмотря на недавние нравоучения, прочитанные Тэйду, потянулась к кувшину с вином.

— Да, это так. Опасно везде, и дела обстоят гораздо серьёзнее, чем вы представляете. Но, уверяю, всё самое худшее, что может произойти с вами за пределами Таэл Риз Саэт, покажется детскими шалостями в сравнении с тем, что неминуемо ожидает вас здесь — вблизи руин Кеара. Угроза исходит не от ринги… ни в коем случае… Угроза исходит от вас, — в её карих зрачках бились тревога и отблески пролетавшей мимо светлячковой лампы.

Тэйд, хочешь не хочешь, а вынужден был вслушиваться в её слова.

— То, что может произойти, не в меньшей мере, угрожает и всем нам… Это именно та причина, по которой я завела этот разговор.

— И что это за угроза? — спросил Тэйд.

— Вы — первые люди…

По мгновенной, едва различимой паузе Тэйд почувствовал, что ринги соврала.

— …посетившие Таэл Риз Саэт за последнее столетие. Попали вы сюда неслучайно — это было решение Высшего ринги, и мы стремились сделать ваше пребывание здесь как можно комфортнее. Что скрывать, не все в Таэл Риз Саэт были рады вашему появлению. Не сказать, что бы открыто заявляли об этом, но и радости особой не выказывали.

— Гостеприимный вы, как я погляжу, народ. С виду все такие гладенькие, а поглубже копни… — Саима развёл руками, в одной из которых была обглоданная кость, в другой бокал с вином.

То-Виам выслушала хулу онталара, недовольно надув губки. Но возражать на этот раз не стала, предпочтя просто продолжить:

— Чиар, один из лучших наших магов, был приставлен следить за вашим магическим благополучием…

— Чиар? Ты про Саэт-Чиара сейчас? — остановил её Тэйд.

— Да.

— А ты, получается, просто Виам?

— А ты сообразительный! — хмыкнула ринги, — Да, так мы друг друга и называем.

— А можно и нам так вас называть?

— Разумеется, — удивлённо воскликнула Виам.

Тэйд помолчал полминуты, мысленно перекраивая имена ринги на легко произносимый человеческий лад, и попросил:

— И ты так всех ринги называй. Хорошо?

— Хорошо, — легко согласилась просто Виам и, смахнув слетевшую с правого века ресничку, продолжила: — Чиар должен был ослабить и отсечь излишние потоки Уино, так или иначе, по сути своей пытавшиеся соединиться с любым свободным магом, будь то экриал или сиурт… Помните, что с Тэйдом в Кеаре было? К сожалению, хотя как могло быть иначе, Чиар недооценил силу взаимодействия потоков, и справился со своей задачей лишь частично. Произошло непредвиденное. Некая сила извне в стремлении слиться с Уино источника прорвала защиту и хлынула в долину. Чиар совершил серьёзную ошибку, — Виам заговорила немного быстрее чем обычно, нервно при этом сплетая и расплетая пальцы, — он был слишком самонадеян, это одна из немногих отрицательных черт нашего характера. Впрочем, виноваты мы все, нельзя было доверять дело такой важности одному торено. Чиар же, всё ещё не понимая в полной мере всей мощи надвигавшейся опасности, попытался в одиночку сдержать поступавший в долину Уино. Он стоял до последнего столько, сколько мог, и лишь когда силы окончательно оставили его, уверился в невозможности управиться в одиночку и испросил у Высшего помощи. Саэт-Оинт послал двух лучших своих торено, а так же двух торено Моона — самого мощного нашего мага. Но и их силы оказалось недостаточно…

— Торено — это, прости, кто? — Тэйд решился спросить то, что давно уже интересовало их всех.

— То, что вы называете копиями. Другая личность, сущность, если хотите… Я и Дин — торено Риэл, так понятнее? — видя недоумение в глазах собеседников, объяснила она.

— Не могу поверить, — не удержался от комментариев Саима, — вы, веками хранившие Силу колодца Сароса, не можете совладать с жалким ручейком Уино, что устремился вслед за Тэйдом. Тогда, может, пора спросить, как на протяжении многих лет это удаётся ему?

— Угроза возникла как бы случайно, — спокойно сказала Виам, — из ничего, из стечения множества, наслоившихся друг на друга обстоятельств, из слияния потоков, так или иначе оказавшихся в одной точке… да, да, бывает и такое, невероятно редко, но всё-таки случается… Это серьёзный для нас вызов и теперь на поддержании должного уинового баланса заняты все наши маги…

Саима присвистнул.

То-Виам кивнула, снисходительно отнесясь и к этому столь бурному проявлению эмоций, и продолжила:

— …увы, стороны всё ещё не уравновешены. Хотя всё к этому идёт. Нам помешало другое: за два дня до вашего прихода на северной границе Седогорья был стихийный выброс Уино с мгновенным его поглощением. Очень странное явление. Возможно, оно и явилось причиной возникновения уиновой лавины. Шестеро из нас: Тхо, Хольн и четверо торено Варо отправились за горы, дабы выяснить причину столь огромного поглощения, — она помолчала, поглядела на Тэйда, в её глазах было что-то такое, что вряд ли могло ему понравиться. — Они до сих пор не вернулись.

По наступившей вдруг тишине стало ясно, что девушка-ринги поразила-таки их. Саима застыл. Тэйд сжал губы.

— Никто не знает, где они и что с ними произошло. Это самые опытные наши маги, и нам не хватает их. Теперь, когда Уино пробивает защитные барьеры, всем стало ясно, что нас слишком мало, чтобы сдерживать прорывающуюся к вам Силу. Угроза слишком велика… Надеюсь, не надо объяснять, что будет с тобой и всеми нами, если эта лавина доползёт до Таэл Риз Саэт? — её голос упал до шёпота: — Знаете, что такое Всплеск, мальчики?

Несомненно, и Тэйд, и Саима знали, что это такое, но слова ринги звучали так зловеще, что Тэйд вздрогнул от неожиданности и непроизвольно втянул голову в плечи.

— Маленькому человечку, — менторским тоном заявила ринги, — нужно совсем немного Уино, чтобы вспыхнуть и превратится в огненное облако. Крохотное для Ганиса, большое и гибельное для Истока. Но вот к маленькому человечку устремляется огромный поток бесконтрольного Уино, и возможный Всплеск грозит обратиться большим взрывом… Это плохо не только для человечка, вина которого заключается лишь в том, что он такой «есть» и может послужить огнивом этой безумной неконтролируемой массе, но и для семи дюжин ринги, живущих в Таэл Риз Саэт. Уино может уничтожить сэрдо так же легко, как и тебя, человек. Я не говорю о нескольких тысячах жителей близлежащих городов и деревень. Им, думаю, перепадёт не меньше. В Таэл Риз Саэт сосредоточено такое количество Уино, которое способно превратить в каменную пустыню местность на лиги вокруг… Если не весь Ганис.

— Это я виноват? — Тэйд снова сел, с каждым новым словом Виам хмель выветривался из его головы. — Сомневаюсь.

— Нет, — ухмыльнулась ринги. — Вернее, не ты один… Отец не говорит нам всего, но и я, и другие ринги чувствуем гораздо большую угрозу, исходящую от Инирии.

— От Инирии?

— Сила, как я чувствую, тянется не к тебе, Тэйд са Раву, а к вашей подружке Инирии. Что-то в ней есть такое… или у неё… Не расслабляйтесь, Уино с удовольствием полакомится и вами, — Виам понизила голос, переждала, но поскольку никто не спешил с вопросами, продолжила: — К сожалению, мой отец упрям и никогда не сознается в собственном бессилии и будет бороться до конца… пока мы все не погибнем. Вот почему вы должны как можно быстрее уйти из Таэл Риз Саэт.

— Прямо сейчас?

Виам едва заметно улыбнулась. Это было так неожиданно, что Тэйд вдруг решил, что всё сказанное ею до этого было злой шуткой, что сейчас она рассмеётся и пожурит его за чрезмерную наивность… но нет…

— Прямо сейчас у вас не получится.

Ринги замолчала. Прошла минута, две, три…

Онталар поперхнулся и зашёлся кашлем.

— Что скажешь, Саима? — Тэйд дёрнул бровями, пытаясь согнать с лица тревогу и успокоить мысли.

— Я-то что должен сказать? Если так скорбны ожидающие нас вероятия, надо уходить. По мне, так и нечего тут высиживать — теперь и идём.

— Я же сказала — сейчас не получится, — с внезапной резкостью отрезала хозяйка вечера.

Саима отодвинул тарелку с недоеденным салатом и скрестил пальцы:

— Что нам в таком разе делать?

Виам не ответила, спросила сама:

— Вы готовы услышать главное?

— Да, — ответил Саима.

— Хорошо. Надеюсь, сегодня у меня, наконец, получится убедить вас. Я уже говорила, что на защите Таэл Риз Саэт стоят две трети наших магов, но это ещё не всё. Вместе с ринги на защите обители стоишь и ты, Тэйд.

— Что?!

— Что?!!

— В это трудно поверить, но ты — не сам Тэйд, а его торено. Настоящий Тэйд находится с Высшим и нашими магами в подземелье, у источника Сароса.

— Что?! — Тэйд поперхнулся, роняя изо рта кусочки салата, который жевал, скорее, по инерции.

— Да ладно, — Саима, которому начал надоедать этот разговор, похожий на невесёлый розыгрыш, потянулся к трубке. — Я тебе не верю.

— Удовольствуйся этим, ученик сиурта.

Тэйд промолчал, он пытался понять, как ему стоит реагировать на подобные заявления.

— Это действительно так, — категорично заявила Виам. — Как думаешь, Саима, сколько дней вы находитесь в Таэл Риз Саэт?

— Что значит «сколько дней»? Второй. Мы вчера…

— Двенадцатый, — оборвала его ринги и, предвещая лавину вопросов, предложила: — Попробуйте в это поверить и многие из вопросов тут же обретут ответы.

— Пытаюсь. — Тэйд был, мягко говоря, сильно удивлён.

— Это не так просто, — наморщил лоб Саима.

— Так или иначе, вы можете дослушать до конца и понять суть происходящего, или же поднять меня на смех и продолжать пить своё вино. Кто знает насколько хватит твоего друга, Саима… Я могу продолжить?

— Двенадцать дней, так ты сказала? — буркнул Саима и, заглянув в полупустой бокал, ужаснулся: — А я помню только два, да и то смутно.

— А почему ты говоришь нам об этом только сейчас? — спросил Тэйд.

— Потому что Варо и два его торено следят за вами и делают они это, поверьте, очень исправно. По приказу Высшего, разумеется.

— А сейчас?

— А сегодня нам с девочками удалось их немножечко напоить. Лэри, Дин и Муо, её вы не знаете, отвлекают Варо и его торено. Пока успешно, но на долго ли? А по этому, надо полагать вам это понятно, мы должны поспешить, — с лёгким но нескрываемым раздражением, словно маленьким детям пояснила Виам. — Я могу продолжить?

«Ты ей веришь, Саима?» — спросил Тэйд одними глазами. И онталар тем же образом, пусть и не со всей уверенностью ответил ему: «Да».

— Продолжай, — попросил Тэйд.

— Слушайте меня очень внимательно, — безжалостно начала ринги, — потому что от этого зависит ваша жизнь… и не только ваша, — она оттолкнула проплывавший мимо, гонимый лёгким ветерком с озера, светлячковый светильник. — Я не знаю, каким образом отец удерживает тебя первого, Тэйд. Мне лишь ведомо, что он использует его как мощнейший проводник и усилитель Силы.

— Но это же верная для Тэйда смерть! — возмутился Саима.

— Ты недооцениваешь его способности, он держится без малого уже десятые сутки.

— Сколько? Ты сказала, он сам согласился?

— Да. Иначе у Высшего ничего бы не вышло.

— Виам права, парни. Похоже, что три часа назад я видел «первого тебя», Тэйд совсем в другом месте.

Они не заметили, как, а главное — когда, за их спинами появился Нёт. Дауларец сидел на парапете с большим блюдом на коленях и с аппетитом древесного кота поедал содержимое, промакивая его кусочком хлеба.

— Честно сказать, я думал, что у меня галлюцинация, но сейчас понимаю, что это был именно ты.

— Я вам не верю, — севшим голосом возразил Тэйд.

— А вот это плохо, — покачала головой Виам.

— Я видел тебя, Тэйд. Не у источника, туда мне дороги нет. Я видел тебя и Саэт-Оинта в белой башне, на острове. Я ещё подумал, что ты как-то неважно выглядишь.

— Виам, можешь подробнее объяснить, зачем Тэйд понадобился Высшему? — задал вопрос Саима.

— Могу, почему нет. Чиар, Инно и Моон создали магический купол, способный предотвратить попытки враждебных сил, проникнуть в Таэл Риз Саэт. Однако купол подвергается постоянным атакам, и они не могут удерживать его столь долгое время. Дело в том, что их возможности весьма ограниченны. Да, мы все довольно искусны в магии, и те же Чиар и Моон, задавшись они целью, смогли бы сравнять с землёй небольшой городок. Правда, после подобного выброса они были бы похожи на выжатые губки, в отличие от которых неспособны в один приём восстановить весь свой запас Уино. На это у них ушло бы несколько дней, а то и весь месяц. Дело вовсе не в том, чтобы нашёлся маг, способный сплести нужное заклинание, а в том, чтобы поддерживать его достаточно длительное время. А после того, как пропали торено Варо, Тхо и Хольн, способных на подобные действия у нас нет. Экриал же может пропустить через себя достаточное количество Уино и практически без потерь передать его нашим магам. Я уже говорила об этом пять минут назад.

— Почему-то тогда это прозвучало не так серьёзно, — Саима поджал губы, скрестил на груди руки и посмотрел на Оллат сквозь ветви над головой. — Не могу понять, как Тэйд выдерживает подобное.

— Не только Тэйд. Чиар, Инно и Моон толком не спят уже девятые сутки, они могут позволить себе лишь короткие перерывы, час-два, не больше. Им помогают другие маги. Восстанавливают их физические силы, поддерживают их морально, на это они способны. Тэйду приходится нелегко, но поверьте, для него созданы все возможные условия. Непосредственно над источником соткан малый купол, ограждающий их от возможного внутреннего вмешательства. Высший не исключает и такового.

— Скажи, а экриал они вообще… сильнее обычных магов? — спросил дауларец.

— Да причём тут это, Нёт? — одёрнул друга Саима.

— Ничего я отвечу, — скупо улыбнулась Виам. — В этих вопросах не бывает явного перевеса одной из сторон: все приблизительно равны по силам. Приблизительно. Маги прикованы к одной из стихий. Как правило, это одна из трёх первооснов: Вода, Воздух или Твердь. Экриал же не привязываются ни к одной из стихий и способны оперировать любой, исходя лишь из своих ощущений и опыта.

— Разве возможность использовать неограниченное количество Уино не даёт экриал никакого преимущества? — спросил Тэйд.

— Не всегда. Мастерство мага, его знания и опыт иногда куда как важнее.

— Почему?

— Смешной вопрос… Это не состязание на выносливость и количество высвобожденного Уино, Тэйд. В битве между двумя приблизительно равными по силе магами, как правило, выигрывает наиболее быстрый и искусный. Это, надеюсь, понятно?

— Угу.

— Это понятно, — промокнул соус кусочком хлеба Нёт. — Кто быстрее и сильнее ударит тот и победит. Мне другое непонятно, Виам…

— Что?

— Ты предлагаешь нам убраться из Таэл Риз Саэт?

— Не так грубо, но можно сказать и так.

— Прихватив Тэйда Первого с собой?

— Разумеется.

— Ты хочешь сказать, что мы своими действиями должны поспособствовать разрушению щита? — поняв, куда клонит Нёт, спросил Саима. — И ускорить гибель Таэл Риз Саэт?

— Так? — вопросом подтвердил догадку Саимы Нёт.

— Я похожа на идиотку?

Саима сложил ладони и с загадочным видом принялся рассматривать брешь на месте отсутствовавшего пальца. Многозначительно промолчали и Тэйд с Нётом.

— Ты недооцениваешь наших магов, ученик сиурта. Всё, что я о них говорила, касается лишь Высокой магии. Когда я применительно к ринги говорю о чарах средней руки, то имею в виду заклятия такой силы, которая ни тебе, ни твоему учителю Маану пока ещё даже не снились… После того как исчезнет Тэйд, Чиар и остальные смогут продержать щит как минимум ещё двое суток. За это время вы будете очень далеко, не без моей помощи, разумеется. А когда объект вожделения враждебной Силы окажется вне Таэл Риз Саэт, исчезнет необходимость и в самом щите.

— Ты уверена? — с сомнением спросил Тэйд.

— Да.

— И как это у него получится? — ухмыльнулся Саима. — У объекта вожделения. Это, как я понимаю, Инирия?

— Это, ученик сиурта, не твоя забота. Будь покоен — окажетесь так далеко, что…

— Но-но, очень уж далеко не надо.

— Назови место, которое тебя устроит?

— Обитель Шосуа, — более чем небрежно бросил Саима.

— Шосуа так Шосуа. Согласись, я сделала вам очень неплохое предложение.

— Да, тут не поспоришь — весьма заманчивое.

— Поверить не могу, — начал за своё Тэйд, — я торено. Но как, Виам?

— Тебе на самом деле не без разницы копия ты или настоящий? — попытался его успокоить Нёт. — Ты-то себя кем ощущаешь?

— Кем-кем…

«А, правда, кем я себя ощущаю? Кто я? Тэйд! Самый настоящий. Другого и быть не может».

— …собой, — ни разу не покривив душой, ответил он. — Никакой я ни торено. Я Тэйд са Раву.

— Вот и будь собой, — безжалостно отрезал дауларец. — Саима, плесни-ка Тэйду са Раву винца, чего сидишь как пень с глазами, видишь же, не по себе другу.

— Сейчас сделаю.

— И мне тоже, вон бокал, — Нёт дёрнул куда-то вправо ногой.

— Спасибо за поддержку, — с трудом сдерживая улыбку, поблагодарила дауларца Виам.

— А Тэйд… как он… это… один здесь, другой там? — с трудом сформулировал вопрос Нёт.

— Каким-то образом отец смог передать Тэйду частицу своего дара и создать его торено. Делалось это для того, чтобы никто из вас ничего не заподозрил. Каждую ночь, когда вы ложитесь спать, ваша память возвращается на сутки назад, и вы лишаетесь всех воспоминаний о дне прошедшем: это, чтобы вы думали, что этот день всего лишь второй ваш день в Таэл Риз Саэт.

— Как такое возможно? — спросил Саима.

— Дииоровые браслеты на ваших руках. Рат-Варо дал вам их, когда вы появились в Таэл Риз Саэт…

— Нам было сказано, что это магические ключи. Что без них все двери для нас будут закрыты.

— Да, это так. Но, помимо этого, Высший дополнил браслеты заклятием наделяющим их способностью впитывать в себя ваши воспоминания.

— Как это происходит? — спросил Тэйд, рассматривая дииоровый браслет на своём правом запястье.

— Во сне.

— А если я не буду спать этой ночью? — не унимался Саима.

— Высший подумал и об этом: помимо прочих, на браслеты наложено заклятие вынужденного сна. Ты будешь спать, поверь. Заснёшь, даже если оно подействует, когда ты будешь висеть над пропастью.

— Так вот почему я когда не надо засыпаю, — буркнул Нёт. — Понятно теперь.

Виам кивнула ему.

— Но ведь браслет можно просто снять? — предположил Тэйд.

— Да? Попробуй.

Тэйд ощутил, как с первой его мыслью избавиться от браслета и без того тугое дииоровое кольцо, словно почувствовав опасность, сжалось, плотно охватив запястье. Тоже, судя по сосредоточенному кряхтению Саимы, произошло и с его браслетом.

— Как быть? — спросил Тэйд.

— Я могу снять, не здесь и не сейчас, чуть позже.

— Погоди, Виам, а Инирия? Где она? — Тэйд протянул пустой бокал Саиме. Попросил: — Ещё.

— Не беспокойся, с твоей ненаглядной кейнэйкой всё в порядке. Она сейчас с девочками. Мы думали, что лучше рассказать ей всё, предварительно заручившись вашей поддержкой. Мне думается, будет проще, если мы сделаем это вместе.

— Значит, я не Тэйд, — без пущей уверенности процедил новоявленный торено. — А его копия? Но как такое возможно, я же не ринги, — он хлопнул ладонью по столу так, что подскочила посуда. — Как?

— Не я придумала этот порядок вещей, Тэйд. Надеюсь, у тебя хватит ума это понять. Я не знаю, как такое стало возможным. Ты не Тэйд, но и не иной. Ты его отделённая часть. Чувствуешь разницу?

— Не совсем.

— Отцу нужно было избавить тебя от сомнений и противоречий, которые мешали принять нужное ему решение, и он сделал это в свойственной нам манере: разделил тебя на равные сущности. Что осталось в Тэйде Первом, что у тебя — разобрать сложно. Но вы по-прежнему одно целое, говоря что-то тебе, я понимаю, что рано или поздно, а точнее в момент слияния, это передастся и ему… А ты не хотел бы остаться торено? Посмотри на нас с девочками, это же так прекрасно.

— Мне так не показалось…

— Что ты имеешь в виду?

— Вы разные. И, по-моему, не всегда ладите, так?

— По мелочам, да. Но что касаемо серьёзных вещей, поверь, мы одно целое. Кстати, о характере, уверена, Тэйд не позволил бы себе флиртовать и целоваться с двумя девушками сразу. И вина он пьёт не в пример меньше, и никогда не позволил бы себе…

— Да хватит уже! Пока я не увижу второго себя, я отказываюсь верить в твои сказки… вернее… о… э… не знаю, — он с ожесточением принялся тереть ладонями глаза. — Рассказывай дальше. Но не говори мне больше, что я не я… Пожалуйста.

— …и никогда не позволил бы себе кричать на девушку, пусть она и говорит то, что ему не по нраву, — гнула своё ринги.

— Прости.

— Хорошо, тем более что для того, чтобы этот день не стал повторением предыдущего, и мне не пришлось заново объяснять всё завтра нам надо поспешить. Через час жду вас на острове у башни. Туда же Дин приведёт Инирию. Надеюсь, вместе у нас получится убедить и её. После чего мы займёмся вашими браслетами. Сделаем так, чтобы ваша память не потеряла и этот день.

— Погоди, ответь сперва, как ты собираешься освобождать Тэйда? — спросил Саима.

— Завтра я проведу вас к источнику и отвлеку отца. Чтобы поговорить со мной, он вынужден будет впустить меня под купол, а значит, открыть проход. Не думаю, что у него хватит внимания на что-то ещё, кроме меня и щитов. Твоя задача состоит лишь в том, чтобы любыми способами добраться до Тэйда Первого и всего лишь коснуться его.

— Его охраняют?

— Нет. Полагаются на внутренний купол. Для того он и создан.

— Так просто?

— Да.

— Тогда попробуем, — Тэйд вздохнул. — Хотя сомневаюсь…

Виам встала и пытливо заглянула ему в глаза.

— А ты не сомневайся.

— Последний вопрос, — Саима пошкрябал щёку. — Почему мы должны довериться тебе, ринги?

— Вы не должны, — отрезала Виам. Она шагнула к лестнице, ведущей мимо фонтана вниз, и тут неожиданно обернулась. — И ещё, Тэйд. Тебе давно пора найти настоящего учителя, — её пальцы огладили отливавший перламутром поручень. — Маан са Раву не в силах тебе помочь, даже будь у него все восемь томов книги Рау'Сала… при всём моём уважении, — добавила она поверх вспыхнувшего взгляда Саимы и возбуждённого ворчания Вира. — Или ты думаешь переждать? Собираешься до седых волос бряцать цепями и трусливо вздрагивать от шороха ночного зверя или криков филина? Смотри, досидишься до того, что страхи сведут тебя с ума, лишат разума да, пожалуй, и самой жизни. Я вижу перед собой маленького мальчика, наивное дитя, незнающее ни жизни, ни людей, ни сэрдо. Сила твоя огромна, и если ты не научишься управлять её потоком, не овладеешь необходимым мастерством, то и с ума сойти не успеешь, как Уино прикончит тебя. Скрыться тебе не удастся, как ни старайся — оно убивает всех, кто не в состоянии совладать с ним…

Ты экриал. Это дар. Это сила. Это вечность. Ты знаешь, что ты единственный выживший Исток за последние десять лет, из проявленных, разумеется? Нет? Так знай, вас двое: ты и совсем маленький мальчик, он не в счёт — ему нет ещё и года. Выживет он или нет, ведомо только Великим, а ты жив, и твой дар необычайно силён. Или ты ещё до сих пор не понял этого? Почему они устроили на тебя охоту, скажи? Два скрама! Никогда даже не могла предположить, насколько великим должен быть маг, чтобы на его поимку отрядили двух Пустых! И это ты, Тэйд. Ты! Стыдись. Сколько, ты думаешь, всего экриал на Ганисе?

Тэйд пожал плечами:

— Понятия не имею.

— Подумай.

— Может, столько же, сколько сиуртов?

— А сколько сиуртов? Хотя бы приблизительно. Скажи, я действительно не знаю. Сотня, две?

— Если всех посчитать…

— Всех считай, всех.

— Я не знаю. Какая тебе разница? — Тэйд прижал ладони к вискам. — С полсотни, я думаю, наберётся.

— Больше, — буркнул Саима, — в одной обители Шосуа около трёх дюжин, а сколько по миру разбрелось.

— А экриал не больше десятка, и это, заметь, в лучшем случае. Ты рождён, чтобы стать Великим, а ведёшь себя, как… — несмотря на спокойный тон, глаза Виам гневно пылали, пальцы выбивали дроби. — Тебе же, Саима са Вир, — она властным жестом остановила приподнявшегося над столом онталара, — не мешает определиться, на чьей ты стороне, и решить, наконец, есть у тебя друг, или нет. Понимаешь меня, ученик сиурта?

— Все говорят, что я должен научиться управлять Уино, и никто не говорит, как, — затравленно прохрипел Тэйд. — Но никто не берётся учить меня, а сам я не имею понятия, как и чему должен учиться.

— Я уже сказала, тебе пора решить, нужны ли тебе такие друзья. И если нет, то срочно искать себе новых, — она смерила обоих ледяным взглядом и, не говоря больше ни слова, удалилась, пропустив вперёд проходившую мимо припозднившуюся пару ринги.

— Нам надо многое обсудить, — пробормотал опешивший от речей Виам Саима. — Очень многое…

— Не сегодня, — понуро отмахнулся Тэйд.

— Надо ещё как-то рассказать всё Инирии, — сказал Нёт, вставая.

Тэйд ничего ему не ответил, он устал и был уже не в состоянии мыслить здраво, а, пожалуй, что просто не в состоянии мыслить хоть как-то. Он опустил голову: «Виам сказала правду. Чистую правду».

 

Глава 32. Попутчик

Кинк проснулся от того, что ему стало холодно. Некоторое время он лежал, кутаясь в одеяло, прислушиваясь к грохоту за окном; ему было так хорошо всего несколько мгновений назад — снилось что летает, а тут этот треклятый гром, и дождь.

«Хорошо дядьке Левиору — спит вон как убитый». Мальчишка поглядел туда, где стояла вторая кровать. Вздохнул тяжко, зажмурил глаза, снова пытаясь вернуться в прекрасный сон — не помогло.

Немного согревшись, он встал и направился к окну. На улице сверкали молнии, дождь лил как из ведра. Кинк подошел к столу, нащупал огарок свечи, кресало и трут. Он уже пристроил кованую загогулину в заранее облюбованную щель в торце столешницы (даже при должной сноровке разжечь огонь одной рукой было непросто) и тут странные звуки заставили его насторожится.

«А ведь это не за дверью», — он испуганно сжался в комок, и вдруг чья-то ладонь зажала ему рот, и одновременно с этим вспыхнул огонь в камине. Кинк зажмурился, на миг ослеплённым ярким светом, а когда снова открыл глаза, то увидел Левиора и двоих братьев-охранников, они стояли напротив друг друга. Остриё меча Уха находилось в пальце от левого глаза Левиора, клинок среднего брата едва ли не чертил на шее экриал кровавые руны. А ещё была балестра, её Ухо держал в левой руке — остриё болта направленно Левиору в живот. Экриал был невозмутим и спокоен как придорожный валун — кончик его меча подпирал подбородок Уха, левая рука была пуста.

Третий — младшенький, находится у Кинка за спиной и зажимал его рот ладонью.

— Как, хвост Хорбутов, ты это сделал, — Ухо переводил возбуждённый взгляд с огня в камине на Левиора и обратно?

«Как ВЫ! это сделали? Я уже минут пять, как проснулся и за всё это время не услышал и шороха, — подумал Кинк, но тут же всё себе сам и объяснил: — Братья-охранники пришли немножечко нас пограбить, поняв, что я проснулся, затаились в выжидании подходящего момента. Холоднокровные гады! Дядька Левиор, видимо, загодя каким-то образом учуяв непрошенных гостей, встал и наблюдал — что они делать будут. Вот так, похоже, дело было, — разложил всё по полочкам смышлёный мальчуган. — Ну, что я могу вам всем сказать — дождались!» — Он выдохнул, с ужасом понимая, что все клинки находятся так близко от своих целей, что достаточно одного неловкого движения, чтобы поранить противника и спровоцировать на кровопролитие.

— Ты в порядке? — спросил Левиор, и хотя в глазах его плясали зелёные бесы, голос был ровен и холоден.

— Терпимо, — как можно бодрее откликнулся Кинк — ему передалось спокойствие Левиора.

«Я один вижу облачко из крохотных зелёных искорок у его плеча, а? Похоже, что так. А если нет, то почему «эти» ещё здесь, а не улепётывают, поджав свои облезлые хвосты? Или они никогда не слышали об экриал?»

— Брось меч, Белый, — сиплым окриком, больше походившим на рык раненного зверя прервал его размышления Ухо.

— Зачем? — изумился Левиор.

— Ты слабоумный?!

— Да, и могу заорать.

— Не заорёшь. Побоишься. Да и кому ты нужен? Думаешь, кто-то прибежит тебе на помощь? А заорёшь так… видишь балестру? А меч? — он развернул ладонь, кончик клинка дёрнулся — зловеще сверкнув отраженным светом огня в камине. (Левиор никак не среагировал, будто ничто ему не угрожало) — Так вот, этим мечом — чик, и глаза у тебя нет, чик — и кишки наружу. Заколю как свинью, — нервно хохотнул Ухо, но по невозмутимому взгляду Левиора поняв, что слова его не возымели никакого действия добавил: — Нас трое, у нас преимущество. Даже если ты убьёшь одного, что вряд ли, двое других порежут тебя на лоскуты, и мальчишку тоже.

— И кто же, по-твоему, будет тем счастливчиком, которого я убью первым?

— Не знаю, — ухмыльнулся, точно скалящийся хошер Ухо. — Думаю, ты не решишься…

— Начать с тебя? Или с него? — Острие клинка Левиора переместилось, зависло в воздухе у лица среднего братца (это было очень неожиданно — никто даже не дёрнулся!). Средний брат сглотнул и закашлялся, запоздало отклонился назад. — Держи голову прямо, чахотка, — подбодрил его Левиор, великодушно возвращая меч в первоначальную позицию.

— Не дури, — скрипнул зубами Ухо, вновь почувствовав себя в опасности. Он не отрывал взгляда от сверкающего лезвия, пытаясь при этом сосредоточиться на том, чтобы кончик его клинка находился вровень с правым глазом Левиора, а наконечник балестрового болта указывал ему в живот, а не в пол. Руки Уха дрожали, клинок гулял, то и дело, опускаясь к подбородку Левиора. Балестра клонилась, норовя нырнуть вниз. Ухо дёргал рукой, выправлял её, балестра повиновалась, но через мгновение начинала неотвратимое движение вниз.

«Должно быть это Хорбутски тяжело. Не пять минут они здесь в темноте стояли а больше».

Ухо дёрнулся, острие его клинка придвинулось еще ближе. Кинк невольно вообразил, в какую ярость впадет Левиор, если охранник будет настолько неловок, что подбреет его щетину, только-только подросшую и наконец заслужившую право именоваться бородой.

«Как он ещё до сих пор не выстрелил? — подумал мальчишка. — Пальцы то не железные, а балестра, хоть и небольшая, наверняка тяжеленная. Никаких сил держать её так долго не хватит. Что же дядька Левиор медлит — опасно же так вот…». Он настолько был уверен в превосходстве Левиора, что ни на мгновении не усомнился в удачном для них исходе поединка. И даже то, что лезвие меча младшенького щекотало горло Левиора, мальчишку ни сколько не беспокоило.

— У вас ничего не выйдет, — буднично заявил Левиор, не обращая внимания на скачущее перед его носом остриё, — я не страшусь смерти. А потому всё это ровным счётом ничего для меня не значит.

Разумеется, он лукавил, но как искусно это делал!

— Я тоже, — (а вот это прозвучало бездарно) рука Уха дрожала от напряжения, он нервно облизнул губы, затем произнёс с желчью: — А вот мальчишка твой, я уверен, так не думает.

— Если он умрёт, то боюсь, именно о смерти вы будете меня молить, и она вам, обещаю, не будет дарована.

По плохо выбритой щеке и шее охранника текли ручейки пота.

— Я приказал тебе бросить меч, — теряя остатки самообладания, рыкнул он и встряхнул балестрой. — Брось, сказал! Или я за себя не ручаюсь! — Последняя фраза застряла у него в глотке, потому что младший его брат, покорный взгляду Левиора выронил меч и безвольным кулем, будто в его теле не было ни одной кости, повалился на пол.

Поняв, что свободен Кинк поспешно отступил в сторону, за спинку стула.

Зрачки Уха расширились. В наступившей тишине, звук спущенной тетивы показался Кинку щелчком хлыста погонщика мулов в узком ущелье. Ухо неуклюже взмахнул рукой, но вместо того чтобы поразить противника выронил меч из сведенных судорогой пальцев, и он подкатился к ногам Левиора.

— С вашей стороны было крайне недальновидно угрожать мне оружием. — Левиор поднял левую руку, в кулаке которой был зажат балестровый болт. Он без усилий сломал его в пальцах, отбросил в сторону — и тут же меч Уха, окончательно меняя расклад сил, скакнул в его опустевшую ладонь. Левиор крутанул клинками в двух руках, с такой скоростью, что те превратились в сплошные сверкающие круги (как же быстро он это делал!). — Вы доставили мне многие неудобства, вместо того чтобы спать я вынужден ломать голову над тем как бы позатейливее вас освежевать. Зачем мне это?

Глаза старшего из братьев наполнились ужасом.

— Хватит ломать комедию. Вы меня утомили, — Левиор сделал шаг назад и в сторону. Братья не шелохнулись, теперь они походили на статуи — двигались только их глаза. — Вас кто-то послал? Моргни если это так?

Ухо повёл взглядом влево, потом вправо, сим простым действом обозначая отрицание.

— Хорошо, я понял. Полагаю, вы вспомнили нашу первую встречу, произошедшую два дня назад, и, посчитав, что были незаслуженно мною унижены, решили поквитаться?

Ухо опустил глаза.

— Прошу меня за это простить.

Кадык Уха дёрнулся. Он поспешно заморгал.

— Что будем с ними делать, Кинк?

Глаза охранника нервно забегали.

— Ты же не убьёшь их как этого? — мальчишка кивнул на тело младшего из братьев.

— «Как этого»?! — брови Левиора взлетели кверху. — Он жив!

— Да?

— Хорошо, Кинк, я понял тебя. Выйди в коридор, взгляни, не разбудили ли мы кого? Или может какой-то благородный гасорец уже спешит нам на помощь? — тон Левиора был ровен и спокоен, однако глаза его откровенно смеялись.

Кинк метнулся к двери. В коридоре было темно, и, разумеется — ни души. Мальчишка добежал до лестницы и обратно. Его не было чуть больше минуты, а когда вернулся — все трое братьев стояли у двери, разумеется, без оружия. Оно было сложено аккуратной горочкой в углу.

— Вы свободны, — сказал Левиор, глядя Уху в глаза. — Всегда помните о своей клятве, Иам-Шамат не любит никого, но клятвопреступников он ненавидит ЛЮТО!..

* * *

— Перед тем как ты начинаешь колдовать, дядька Левиор, глаза твои светятся зелёным, — сказал Кинк, когда они остались одни.

— А что я могу сделать? Мне жмуриться в этот момент что ли?

— Нет, — улыбнулся Кинк, — так даже лучше. Страшнее. А ещё песчинки уиновые, вот здесь, за плечами…

— Ты их видел?!

— Да.

— Плохо.

— Почему?

— Да, я пошутил, — отмахнулся Левиор, однако глаза его больше не улыбались.

* * *

— Градд Рима ещё отдыхает?

— Он уехал, — размашисто плюхнулся на скамью Гейб Ваграут.

«Странно».

— Без тебя? — удивился Левиор.

— А что в этом такого? Я не его слуга, — прохрипел феа, отвечая на перезвон жреческих колокольцев треньканьем дюжины колец в ушах. — Он нанял меня в Охоме. Я должен был сопроводить его до Гасора. Вчера градд Рима договорился с другим человеком, утром они уехали.

«Надо уточнить у хозяина трактира — так ли это?»

В обеденном зале в этот ранний час было пусто: Левиор, Кинк, Гейб да сынок трактирщика за стойкой. Помещение было погружено в полумрак, тусклый свет попадал в зал через единственное окно с приоткрытыми ставнями.

О ночных визитёрах Левиор никому рассказывать не стал — не видел в этом никакого смысла, и Кинку наказал никому не говорить. За отпущенных стражей не опасался — нехитрое мысленное внушение навсегда заставило их позабыть о событиях минувшей ночи.

— Возвращаюсь в Охом, — продолжал Гейб, покручивая одно из ушных колец. Он потянул голову вправо и Левиор увидел шрам на его жилистой шее — не обычный рубец, а зловещий зигзаг, с рваными краями, стянутыми серебряными скрепами. — Вам не нужен проводник и охранник? Не дорого.

— Нет.

— Уговорили — раз по пути нам, готов предложить свою компанию совершенно бесплатно. — Гейб достал кисет и принялся набивать табаком трубку с длинным костяным чубуком. Резная чашка трубки представляла собой голову кабана чиабу, меж кривыми сходящимися в верхней точке клыками которого были зажаты три желудя.

«Герб Санторов, — отметил про себя Левиор, — надо узнать, откуда у него эта трубка».

— По двое здесь не ходят, — продолжал Гейб. — А вы не Красный и не Чёрный сулойам.

— В чём разница? — попробовал сопротивляться Левиор.

— Да бросьте, брат Дисаро. Наслышан я о вашей «любви» друг к другу. Вы-то, может, в них души и не чаете, да вот они и вас, и друг дружку больно люто ненавидят. Так что надёги вам на них никакой, и значит, рано или поздно придется друзьями обзаводиться. А коли вы в Верран идти собрались…

— А ты откуда про Верран знаешь?

— Градд Рима о вашей с ним беседе рассказал, я и подумал…

— Ничего ещё я не решил.

— Ну так решайте, — безразлично вздохнул Гейб, уминая большим похожим на сардельку пальцем табак в трубке. — Мне с вами, или без, всё едино, главное чтоб без дела не сидеть. Вместе пойдём — буду рад, одному трюхать придётся — тож грустить не собираюсь, завтра со сранья в Охом и двину. Благо все дороги сотню раз вдоль и поперёк перехожены.

Левиор несколько мгновений напряженно вглядывался в его загадочное лицо, а затем, всё для себя решив, спросил, шутейно перекладывая бремя ответственности на мальчишку:

— Что скажешь, Кинк?

— Ничего так, — ухмыльнулся тот, косясь на шрам Гейба, — бывалый видать дядька. Боевой, — резюмировал он. — Я не против.

— Ну вот и отлично, — сдул со стола табачную пыль феа. А если серьёзно, то попутчик я полезный и совсем не обременительный. Все дороги как свои пять пальцев знаю. Неутомим аки кабан чиабу, силён как хошер, проворен словно древесный кот. Ем мало, сплю ещё больше, спеть могу и сплясать сумею. А уж коли кружечку эля поднести надумаете… А, если две…

— Это сейчас серьёзно было? — спросил Левиор.

— Нет, — хрипло рассмеялся Гейб, несколько раз дёрнув вправо подбородком, так будто ему мешал воротник.

— Ну что же, попробуем подружиться. Вот только мы пешком идём. Ни лошадей у нас нет, ни тяргов. Ослик один, справный, но он поклажу несёт.

— Я тоже пешком хожу, — пробубнил Гейб, с тихим попыхиванием раскуривая трубку — голову кабана чиабу окутала синеватая дымка. — И поклажу свою сам горбачу.

— А это что… — Кинк робко показал пальцев на шрам Гейба.

— Ха-ха, — хрипло крякнул тот. — В Меноуре дело было, с шак-шалком одним по-пьяни повздорил.

— С шалком? — начал было Кинк, но осёкся. Левиор легонько пнул его под столом ногой. Улыбнулся одними глазами: побереги, мол, уши, малой, этот дошлый феа тебе сейчас таких сказок понарасскажет.

— Да! С шалком, чтоб его! — натурально так взвился феа. — Не верите?!

— С шалком? — переспросил Кинк, потрясенный услышанным.

— С бентугой, если совсем точно. Эта зверюга вполовину меньше шалка, но и злее разов так в десять.

— Да? — вытаращил глазёнки Кинк — А шалки добрые что ли? Кто они вообще такие? Люди или сэрдо?

Феа дёрнул подбородком.

— Какие люди, сынок! Ты чего?!

— Я же не знаю, кто это? — как бы извиняясь за невежество, промямлил Кинк. — Второй раз о них слышу. Почти ничего и не знаю.

— Эм-м… как тебе объяснить… Шак-шалки не люди и не сэрдо… как бы… в общем… э-э, зверь разумный, — не вынимая трубки из рта начал Гейб. — Тело у него как у человека, мощнее только, голова как у гиены. Общаться они между собой могут. Язык у них хоть и примитивный, как по мне, так всё больше рыки да ор напополам с жестами, но понять, при должном навыке, можно. Есть среди дауларцев люди такие — нагры, — заклинатели духов, что-то вроде Чёрных сулойам, они, в основном, с гиеноподобными и общаются. Слышал я, что могут даже связать себя и зверя: шалка или бентугу, узами, покрепче родственных. Приручат, как тярга или кота древесного. Шак-шалк тогда, хоть и дурной изначально, преданней собаки становится. Не знаю только — наврали мне или может на самом деле так. Анготор Рима говорил, что учёные давно спорят: «есть ли у шалков разум или нет»…

— И до чего договорились? — заинтересовался Левиор.

— Ни до чего. Не определились ещё.

— А живут они где? В Меноуре? — спросил Кинк.

— И в Меноуре и в Зинтрохе, и в Дауларе. В горах в основном, отдельно от людей, разумеется. Как цоррбы. Хотя нет, цоррб он почти как человек, даром что здоровый и волосатый, а так, всё тоже самое. О них-то, сынок, слышал? Про цоррбов рассказывать, надеюсь, не надо?

— Ага, — радостно закивал Кинк. — Слышал. Брат Дисаро рассказывал.

— Хорошо хоть так, — криво ухмыльнулся Гейб. — А то я же не градд Рима — сам толком, что к чему не очень понимаю. Что ж брат Дисаро тебе про шалков не рассказал. От чего вы, уважаемый, мальчонку не просвещаете? — с укором взглянул он на Левиора. — В жизни оно всяко бывает — и о шалках знать должен и о бентугах. О цоррбах вот рассказали, а не особо и надо было. Цоррбы по сути своей твари безобидные. Живут как люди — одежду носят и даже оружие. На хошерах некоторые из них ездят. Дома настоящие строят. Цоррб, если разобраться, в отличие от бентуги, телок безобидный.

— А шалки?

— Что шалки? — фыркнул Гейб, он вынул трубку изо рта и уставился на тлеющий внутри неё табак. — Шалки звери — из одёжи на них только шерсть, из оружия — клыки да когти. Хотя, по мне так, что шалк, что цоррб — звери говорящие и не более, хоть ты шочерс и булту на них нацепи, да трубку курить обучи.

Подошел сын трактирщика — нечесаный, в грязном замызганном фартуке. Забрал пустые тарелки, поинтересовался: не хотят ли гости ещё чего-нибудь отведать? Вид у него был такой будто он только что откусил половину яблока и понял, что съел червя (не подумайте только что довольный).

Гейб потребовал кружку эля. Левиор заказывать ничего не стал, Кинк был с ним солидарен — больно уж неопрятно хозяйский сынок выглядел, да и «несло» от него знатно, — если и было у мальчишки желание что-то съесть, то оно мгновенно пропало.

— А почему, градд Ваграут, Гасор такой бедный город? — спросил Кинк, глядя в спину хозяйскому отпрыску.

— Так это… он богатым никогда и не был.

— Не был, — согласился Кинк, — но и такой нищеты как сейчас я раньше не замечал.

— Много ты видел.

Кинк пожал плечами. Гейб скосил взгляд на его пустой рукав.

— Всё золото Хаггоррата на побережье, — сказал феа, чертя трубкой в воздухе тлеющий полукруг. — Дальше люди не живут. Опять упущение, брат Дисаро. Вы, поди, лучше моего обо всём этом знаете.

— Расскажите вы, градд Ваграут, — попросил Кинк, — у тебя хорошо получается. А то брат Дисаро мне всегда отвечает, что всё у нас распрекрасно. Что богатство и бедность понятия относительные и что всё зависит не от количества золота в кошельках и обилия вкушаемой пищи, а от нашей на всё это точки зрения. А ещё о том что Ихольар дал нам всего ровно столько что бы мы жили в полном достатке, не зная ни нужды ни бед. А всё что с нами нехорошего в этой жизни происходит от мыслей нехороших и страстей необузданных.

Гейб так поглядел на Кинка, что Левиору показалось, будто он сейчас встанет на колени и освятит мальчишку святым тревершием. Странная мысль, если учесть, что находились они не в Зарокии, а в Хаггоррате, и за тревершие здесь можно было схлопотать на орехи. А посему ожидать от Гейба такого, в любом случае, не следовало.

Феа же вопреки его ожиданиям отреагировал вполне для хаггорратских реалий адекватно:

— Как это? — поскрёб он тиуированное темя. — Чего сказал? Повтори.

— Не обращай внимания. Это наши с ним разговоры. Ты просто расскажи, о чём он просит.

Гейб кивнул. Перекатил трубку с одного угла рта на другой. Попыхтел нарочито неторопливо.

— Хаггоррат — Империя четырёх морей.

— Пяти, — поправил его Левиор.

— Синку'эле'Турун имеете ввиду?

— Да, пустоши Синку'эле'Турун или море Смерти — пятое море Хаггоррата.

— Хорошо, пусть будет пять… Всё золото сосредоточенно на побережьях. Остальное — никому ненужные земли, где люди предоставлены сами себе и вынуждены жить в отсутствии государства, как живут в Меноуре или в Дауларе. Поезжайте вглубь страны лиг эдак на сто-стопятьдесят — нищий на нищем сидит и нищим погоняет. Гасор покажется вам раем. Ни Великому собранию ни огетэрину нет никакого дела до того что творится в провинциях, их интересует только количество полученных налогов. Наместники провинций чувствуют себя хозяевами этих земель. Им плевать на каноны и традиции, в каждой провинции свои негласные законы, своя армия, свои прикормленные сулойам…

— А ты смелый феа, Гейб.

— Встречали других?

— Нет.

— Я тоже, хвала Тэннару, не встречал. Вы попросили рассказать что да как, — крепыш вынул трубку изо рта, положил на стол, — я рассказываю.

— Да, но Гасор не так далеко от берега, — вернул разговор в прежнее русло Кинк. — Не больше же ста лиг? В половину меньше.

— Гасор это немного другая история, — почесал переносицу Гейб. — Горы, Тлафирские пустоши, здесь практически ничего не растет, а в местных горах невозможно ничего добыть. Совершенно никчёмный кусочек земли, зажатый между морем, пустошами и горами. По этому участку не проходит ни один торговый путь. Для перемещения с запада на восток все предпочитают морские пути, на север едут через Кухор. В старинные времена каменная змея под названием Матиоронский тракт ползла до самого Ерма, через ниогерские поля и виноградники, через болота Тлафира и варглавские солончаки. Она связывала бывшую столицу — Дихарт с западными границами Хаггоррата. Теперь Матиоронский тракт заброшен. — Говоря это, Гейб двигал трубку пальцем, в задумчивости выравнивая её относительно края стола. — Был тут один торговец — водил караваны, неплохо, кстати, зарабатывал. Но рисковал сильно и как результат в прошлом году караван ограбили горные сарбахи. Кого-то из людей убили, кого-то взяли в плен. Собирались потребовать выкуп, но не найдя ни родственников ни друзей готовых заплатить — убили и их. Всех. Поговаривают, что прежде чем убить, хозяина каравана пытали и…

Левиор поспешно остановил феа резким движением руки: всё, хватит и так наговорил больше чем надо. Гейб недоуменно двинул плечами: сами, мол, попросили. Оба поглядели на Кинка, в глазах мальчишки блестели редкие гостьи — слёзы.

— С тех пор, — растерянно пробормотал Гейб, — ни одного каравана этой дорогой не ходит. Прежний огетэрин давно махнул рукой на этот кусок никчемной земли…

— …не думаю, что в существующих реалиях у нового огетерина достанет времени и желания им заниматься, — вздохнув, дополнил его речь Левиор.

— Именно так, — в холостую зачмокал трубкой Гейб, видимо, позабыв, что она погасла.

* * *

Поднялись на заре. Выйдя во двор Левиор был приятно удивлен — оказалось, что Гейб Ваграут ждёт их у коновязи в полном походном облачении. Пояс феа был увешан сумочками всех возможных форм и размеров. Из-за спины выглядывали дужки среднего размера балестры, там же видимо находился и колчан с болтами. В руке феа держал странный посох…

«Или не посох?»

Левиор не знал что это. Скорее всего, то что Гейб сжимал в руке было оружием. Но выглядело оно очень странно. Ухватистое отполированное до зеркального блеска древко, опоясывали несколько рядов медных колец: гладких и рифлёных, разной ширины, от узких — в два раза тоньше человеческого пальца, до широких — в пол-ладони. На одних нанесены простые узоры на других — руны, третьи были гладкими как стекло. Посох немного расширялся к вершине, с которой свисали несколько переплётённых между собой цепочек крючками закреплённых на широком выпуклом кольце в середине. Там же висели тройные ножны с узкими ножами с костяными рукоятками.

— Что это? — спросил Левиор, взглядом указывая на диковинный посох.

— Грепоцеп.

— Оружие?

— Что ещё! — хохотком подтвердил его догадку феа.

— На войну собрался? — спросил Кинк, морща нос и потирая лицо.

— У меня кажон день война.

— В чём дело, Кинк, — пожурил мальчишку за непочтение Левиор.

— Нормально, — остановил его движением ладони Гейб. — Я не против.

— Просыпайся, говорун, — поторопил мальчишку Левиор, поправляя вьюки.

Кинк зевнул, зябко поёжился, буркнул что-то невнятное.

Хрипло прокричал петух, замычала недоенная корова, разлаялась собака.

Левиор потрепал ослика по холке, угостил морковкой. Лохмоух благодарно (а может и просто так) завилял хвостом.

Оказавшись за воротами, сиорий Левиор Ксаладский обернулся, окинул хмурый городок прощальным взглядом.

— Да хранит вас всех Великая Рыба, — искренне пожелал он и заспешил к отдалившимся уже на два десятка шагов сотоварищам.

 

Глава 33. Странные сны

Над Мёртвыми песками зарождался новый восход, где-то вдали, на востоке, над зигзагами горизонта дрожало зелёное марево.

Палящий свет Сароса никогда не пугал Инирию. Она видела всё: восстающие барханы на западе и переливчатые, покрытые ветровой рябью, тауповые пески и горы за ними на востоке. Котёл с потрескавшимся днищем и стенками, где некогда плескался Океан Вечности, на севере, и пустыню на юге. Впрочем, будем объективны, пустыня на юге была всегда — сто, двести, тысячу лет назад — большая Ридозская пустыня — так её звали тогда. Давным-давно, ещё в прошлой жизни.

Сейчас Инирия видела всё, что творится в мирах образуемых и ограниченных кроной Великого Древа: в многочисленных ярусах, где на могучих ветвях вырос целый город, похожий на осиный улей; в Подъветвье, деревни которого напоминали наземные поселения древних; в катакомбах и шахтах, называемых Дикими Корнями, где прижились самые восприимчивые к Уино — онталары и кану, те немногие из них, кто смогли выжить.

Великое Древо Аллай-Дэата приютило всех от мала до велика: птиц и зверей, людей и сэрдо, всех, кто жил на этих землях раньше, и тех, кто сумели дойти (а порою и доползти), дабы укрыться под его сенью. Оно приняло каждого, дало кров и пищу, стало надёжным укрытием и гаванью новой жизни. «Остров среди песка — наша новая Империя — Великое Древо — наша Аллай», — так говорили о ней, трепеща и благоговея.

Инирия чувствовала это, видела, знала и ни о чём не сожалела. Но сегодня, помимо прочего, она увидела вот что:

Далеко-далеко, так, что разглядеть можно было лишь с третьего или даже четвёртого яруса, что выше полёта некоторых птиц, шли люди. Много.

А ближе… Гораздо ближе брела к Великому Древу странная парочка: среднего роста фигура — мужчина в чёрном балахоне, и некто, походкой и повадками отдалённо напоминавший большую обезьяну.

Было не ясно, заодно ли эти двое с толпой, что шла по их следам, расстояние меж ними казалось слишком большим — день или даже два пути, и то, если знать твёрдые тропы в этой аспидно-бурой глади, что звалась Мёртвыми песками.

Путник, похоже, их знал.

С поднебесной высоты фигуры в песках казались крохотными.

Медленно вырастал за их спинами Сарос, лаская своими первыми лучами могучую крону Великого Древа, что как губка вобрало в себя всю влагу, предназначавшуюся окрестным землям, и навсегда обезводило их, сделав мёртвыми.

Проносились мимо гонимые ветром высохшие шары качима. Стрекотали чешуехвостые гекконы, спеша побыстрее зарыться в не раскалившийся ещё песок, шныряли туда-сюда по своим делам каменные тиртахи.

Длинная тусклая тень путников потемнела и укоротилась почти вдвое, когда они остановились на границе Мёртвых песков, в том месте, где гнулась под ветрами первая, ещё сухая, лишённая влаги трава и ныряли в землю крайние, потрескавшиеся от жары корни.

Путник покосился на Сарос и, отпустив обезьяноподобного, которого всё это время держал за руку, шагнул в спасительную тень.

Он выбрал корень побольше, сел. Достал из сумы козий мех и, не снимая глубокого капюшона, принялся пить жадными глотками.

— Дшли, хзяин, — выдохнул обезьяноподобный.

— Дошли, Грёр, — ответил путник, протягивая скраму мех.

Тот отстранился, покачал головой.

В отличие от человека, Пустой смотрел на Сарос, не пряча глаз, но нежась под его палящими лучами.

Из-за деревьев показались люди.

— Здоровья и блага тебе, Колдарб из Дома Мурус, — медленно, не поднимая головы, произнёс путник.

«Откуда только узнал, кто стоит перед ним?»

— Здравствуй, Странник. Те люди, в песках, с тобой?

— Не беспокойся, они не пойдут дальше.

— Они умрут там.

— Тебе их жаль?

— Да.

— Дом Мурус лишился власти? — Странник поднял голову. Капюшон надёжно укрывал его лицо, видны лишь были узкие прорези глаз, сплошь изумрудных, без капли белизны.

«Это от Уино», — догадалась взиравшая с высоты на происходившее Инирия.

— Хочешь меня обидеть?

— Такое возможно?

— Вряд ли.

Колдарб, тучный старец с блестящими навыкате глазами и трагическими складками в уголках рта, был в традиционных одеждах своего Дома (белое на светло-зелёном, из украшений — лишь бесценная ситировая цепь с кулоном, стилизованным изображением Великого Древа).

— Скажи мне, Странник, — другой голос, — кого ты привёл с собой в Аллай? Скрама? Твой спутник — скрам?

— Он мой слуга, Тисаб из Дома Винол. И он скрам.

— Он действительно видит будущее?

— Будущее видят многие, он же способен заглянуть в прошлое. Не в то прошлое, что выдумал себе каждый из нас, а в то, что действительно было.

— Зачем вы здесь? — спросил названный Тисабом, тыльной стороной ладони вытирая высокий, вспотевший над ситировой маской лоб.

Он был совершенно лыс, высок и широк в плечах (большая редкость для жителей Древесной Империи).

— Мне нужен ситир.

— Совсем сдурел? — поперхнулся Тисаб.

Мудрый Колдарб предусмотрительно подался назад, остальные его спутники, их было четверо, остались стоять на своих местах.

…Ситир был нужен на Ганисе всем — металл, некогда бросовый, дешёвый и никому не нужный, а теперь единственный способный сдержать Уино, подобно дымам костров, ограждавших людей и сэрдо от древесной мошки…

— Отнюдь, — Странник выставил в сторону правую руку, завращал, наматывая на раскрытую ладонь свободно парившие в воздухе частицы Уино. — Таким, как мы, всегда есть, о чём говорить, Тисаб. Но, мне кажется, Дом Винол мог прислать кого-нибудь поумнее тебя, — ещё мгновение, и в его добела сжатом кулаке заискрился магический хлыст (шесть локтей длины).

— Тебе это не поможет здесь, — голос Тисаба, прежде властный и уверенный, дал предательскую трещину.

— Ты так думаешь? — Странник повёл рукой — зелёная змея дёрнулась, зашипела, оставляя на песке дымный след…

* * *

…Инирия застонала — у неё был жар.

* * *

…За стеной, в точно такой же комнате, ворочался маявшийся духотой Тэйд… Ужасная ночь — ему казалось, он никогда не уснёт. Он думал о ринги и торено, о Инирии и Эл-Лэри, о Саиме и Маане са Раву, о Райзе и Элон.

Он так и продолжал рассуждать про себя, когда, не уловив момента прихода сна, задался последним осознанным вопросом: «Ситир или ламесса?»…

* * *

…Он не знал, что ему нужно больше: бесценный металл или Бродячий корень. И то и то было сейчас важнее его жизни. Потому он и пришёл к Великому Древу. Один. Да, один — Грёр не в счёт.

— Мы будем говорить или будем меряться силой? — Тэйд не узнал голоса, таким тихим и усталым он ему показался.

— Мы будем говорить, — взволнованно засопел толстяк, недовольно качая головой. — Ты не мог бы убрать это, Странник? Я не чувствую себя в безопасности.

— Так и задумано, Колдарб. Так и задумано, — он незаметно провернул одно из колец на вуруме, совмещая нужные руны и переводя её в боевое состояние — вершник обычного с виду посоха заблестел, оплавился как мягкий металл, становясь тонким глевийным лезвием.

«Корень ламессы или ситир? С чего лучше начать торг?»

Повисла долгая пауза, такая, что даже ветер перестал шевелить листья Великого Древа и прислушался.

— Могу я пригласить вас к себе в гости? — заискивающе предложил Колдарб, косясь на сверкающее острие. — Люди Дома Мурус будут рады такому важному гостю.

«Так уж и рады?»

Пальцы разжались сами собой — хлыст рассыпался мириадами уиновых искорок. Лезвие глевии, подчиняясь движению пальцев хозяина, сверкнуло в последний раз и стекло в посох.

— Да, я пойду с тобой, Колдарб. И отныне буду говорить только с Домом Мурус, — торжественно произнёс он, отряхивая ладонь о ладонь и отмечая, как зло сверкнули из-под масок (необходимость, скрывавшая лицо от уиновых ожогов) глаза Тисаба и ещё двоих: представителей Домов Руум и Юбит…

* * *

…Тэйд беспокойно заворочался, кто-то тряс его за плечо.

— Ну что ещё? — отмахнулся он.

— Тэйд, вставай.

«Саима?»

— Чего тебе? Отстань.

* * *

…Инирия перевернулась на бок, подтянула к груди колени, превращаясь в крохотный дрожащий комочек…

…Странник уже вставал, когда вперёд протиснулась коренастая фигура — феа шмыгнул носом, бесстрашно сбросил капюшон.

— А с Братством ты тоже говорить не будешь? — голос из-за маски был хрипл и низок.

— Домор, и ты здесь! — приободрился путник.

— Братство Ситира приветствует тебя, Чёрный Странник.

— Здоровья и тебе, Домор Камнеклещ. Тебя я рад видеть больше других.

Сделав по шагу навстречу друг другу, человек и феа обнялись.

— Прошу за мной, — через паузу пригласил толстяк Колдарб. — Не забудь, Странник, тебя принимает Дом Мурус.

— Хорошо, Колдарб, я помню об этом.

Они прошли сквозь арку, образованную огромными корнями.

Под сенью ветвей было ощутимо прохладнее.

Гость, наконец почувствовав себя в безопасности, скинул капюшон, снял маску… и тут Инирия узнала его…

«Как же он постарел, о Великие! Эти глаза, эти шрамы».

— Вы позволите? — голос уже не казался чужим и далёким.

Толстяк Колдарб понимающе кивнул.

— Никак не можешь забыть её, Странник? — тяжко вздохнул Домор, дружески подталкивая гостя в спину. — Теперь её зовут Великая Аллай, и она любит нас всех, уж не взыщи.

Тот не ответил, отдал вуруму скраму…

«Какой странный у него посох».

…сделал осторожный шаг вперёд, и, протянув обе руки, коснулся её дрожавшими ладонями…

…Она вздрогнула и проснулась.

— Нира, вставай, Саима и Нёт пропали, — Тэйд тряс её за плечо.

— Ты?

— Я, Нира, я. Что с тобой?

— Но ты… там… такой…

— Просыпайся уже.

— Да, хорошо. Как это пропали? Нёт-то понятно — его и так днём с огнём не сыщешь. Но Саима?!

— Не знаю я, только нет обоих. И Вира нет. Саима ничего вчера тебе не говорил?

— Нет, — она опустила ноги на холодный пол. — Хорошо. Иди, я сейчас.

 

Глава 34. Шак-шалк

Тигриная морда зловеще щёлкнула клыками, демонстрируя, как ей не хочется покидать любимое место в самом центре пышной Нётовой шевелюры.

Юноша отложил в сторону кри и разворошил волосы ладонями.

Переодевшись в белую мантию ринги, он поправил ременную петлю-застёжку на перевёрнутых притороченных к ноге ножнах с коротким дауларским мечом.

Он направился прямиком к лестнице, ведущей во внутренний двор гостевого дома, намереваясь оттуда попасть в ту часть Таэл Риз Саэт, где располагались покои Высшего ринги. Путь этот был далеко не самым коротким, но он считал его самым безопасным из известных.

Двигался Нёт почти бесшумно: тёмная безоллатная ночь укрыла его от любопытных глаз. Он медленно пересёк полянку перед озером. Проскользнул мимо террасы, где копошились слуги, занятые уборкой последствий народных гуляний. И никем незамеченный скользнул к белой башне.

…Перегороженное решёткой окошко, через которое он вознамерился попасть внутрь, находилось на высоте двух его ростов. Нёт подпрыгнул и, ухватившись руками за каменный выступ, подтянул себя вверх с лёгкостью уличного акробата. Ещё дважды проделав подобную процедуру и достигнув окна, он вытащил заведомо подпиленные прутья и протиснулся внутрь. Оказавшись по ту сторону, аккуратно приладил прутья на место. Критически оглядев перепачканный в ржавчине балахон, он затаился в темноте одного из альковов.

Пока всё шло по плану: он находился в узком, опоясывавшем башню коридоре, по которому можно было попасть на лестницу, ведущую вниз.

«Ещё немного, и я на месте».

…Он продвигался вперёд, следуя давно разведанному и тщательно продуманному маршруту, используя любые укрытия, которые попадались на его пути, будь то колонны, ширмы или кадки с растениями. Шел осторожно, ежеминутно останавливался и вслушивался в тишину. Наконец, он достиг округлого тупичка, в который выходили две двери. То была конечная точка его путешествия — второй ярус подземелья. Уже дважды он приходил сюда, но ни одной из дверей открыть так и не смог.

«Ничего, я терпеливый, — решил он, устраиваясь поудобнее, — я подожду».

Так далеко Нёт ещё никогда не заходил. Впереди его ждала полная неизвестность. И он стал ждать, притаившись за одной из колонн…

* * *

Сойдя по лесенке к решётчатой железной двери, Саима осторожно приоткрыл её и немного придержал, пропуская Вира вперёд.

— Сюда?

И тут же в ответ мысленное: «Да. Он совсем рядом».

Нетерпеливый зверёк уже проскользнул сквозь поржавевшие прутья.

…Час назад, толкнув Тэйда Второго в бок, Саима понял, что ему вряд ли удастся разбудить друга. Нёта снова не было, с Инирией же Саима был не настолько близок, чтобы решиться вот так запросто будить девушку среди ночи. Вир же как назло не находил себе места и безмолвно требовал немедленно следовать за ним…

Сразу за поворотом начиналась сеть низких коридорчиков, прорубленных в скалах, на которых стоял Таэл Риз Саэт. Если бы Саима побывал до этого вместе с Тэйдом и Инирией в подземельях, он бы понял, что это их начало или продолжение, что, в сущности, было одно и тоже. Схожая архитектура: порталы, орнамент на стенах, световые камни.

Бежавший впереди Вир застыл на пересечении коридоров и зашипел. Это место казалось настоящей западнёй.

— Кто тут ещё?

Саима вжался спиной в стену.

— Чего надо? — сухопарый страж (человек), вытянутым лицом, остроконечными ушами, а главное, оскалом похожий на хошера, покачал над головой бычьим пузырём, под завязку набитым настоящими светляками.

«А Виам говорила, что Тэйд, Нёт и Инирия первые в Таэл Риз Саэт люди за четыре века».

— Я это… — Саима не сразу понял, что из-за белого балахона его, скорее всего, приняли за одного из ринги.

— Чего испугался? — ухмыльнулся «ушан». — Новенький? Сиорий Нао-Раз не предупредил, что ли? Это он может. Ладно, чего хотел? За этим, что ли, пришёл? — светильник в его руках качнулся, высветив скрюченную на полу, в дальнем углу комнаты, фигуру. — Рановато сегодня… Ну чего встал? Забирай его да проваливай… не до зевак мне нынче. Своих дел по горло, не знаю, за что в первую руку хвататься.

— Тэйд, — невольно вырвалось у Саимы, и тут же что-то тяжёлое опустилось на его затылок.

— Тэ-э-э-йд! — козлом заблеял стражник. — Обмануть меня хотел, зеленомордый? Из тебя, жаба кетарская, ринги, как из твоего хорька тярг трабский, — он выронил фонарь и замахал длинными ручищами, пытаясь поймать ускользающего Вира за хвост.

Бычий пузырь мягко подпрыгнул и покатился было вниз по коридору, но, наткнувшись на острый край камня, хлопнул негромко и, шипя, рассыпался сотней бело-оранжевых огоньков… Запестрело и в глазах онталара, а ещё один удар дубинкой отправил его в небытие…

…Саиму обдало вонью застоявшейся воды. За шиворот, а потом и по спине поползли липкие червяки. Именно они и вернули его в сознание.

— Жив? Молодец, не думай помирать, хуже будет. Лежи, чтоб тебя, — выругался охранник, саданув по стене дубинкой. — Обмануть меня хотел, да? — он застыл, размышляя, стоит ли оставлять онталара здесь.

Заворочался и застонал другой пленник, тот, в котором Саима ошибочно признал Тэйда.

Онталар предпринял робкую попытку встать, но дубинка снова опустилась ему на голову. В глазах, наряду с разлетавшимися по комнате светляками, заплясали белые и оранжевые точки.

— Ну уж нет! — Сиглам не такой дурак, чтобы так запросто проморгать заслуженную добычу. — Уверенный, что незваный гость обезврежен, страж подошёл к лежавшему в углу и пнул его, несильно. — Эй ты! Вставай.

Куча мятого и вонючего тряпья в углу зашевелилась и приподнялась. Пленник заворочался, нехотя поднялся на локтях. И тут Саима сквозь пелену в щёлках заплывших век разглядел, что это и не Тэйд вовсе, а какой-то незнакомец.

Поднявшись на подгибавшиеся ноги, пьяный (а пьян он был сильно) схватил ушастого Сиглама за грудки и уставился на него, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Ты, мать твою, вот чего так, вот это не… а как же так… разве я могу? Так? А?

— Да чтоб тебя шак-шалк причесал, — окрысился охранник. — Стой прямо.

— Ой, Сигламушка… а я… тут… он так и… и… но ведь они… она — сучка. Я же ей, а моё, брх-х-х-х… — сопли смешивались со слюной и стекали по кучерявой бородке на суконную куртку. — Он… он гад… а если по ветру я? Ну так. И опять… это брх-х-х-х… так? — он тиранул ушастого Сиглама ладонью по лицу.

Страж оттолкнул его. Густо сплюнул, выругался, безнадёжно махнул рукой и вновь повернулся к Саиме.

— Не получилось, — констатировал он, комично приседая и разводя руки. — Придётся тебе, зеленомордый, под замком пока посидеть. Встань-ка и руки давай за спину, — лёгкий тычок в левое подреберье. — Ты что заёрзал? Туго? Терпи.

— Но она… она зачем? Ду-у-ра! Это что ж ты? А я знаю? Он там копался-копался, — продолжал нести бессмыслицу несостоявшийся Тэйд. — Не, ну как это ведь это… но как после то… или… точно после. Чтоб я… это там… ногу-то зачем отгрызли…

В туннелях, по которым они шли, было сухо и темно, а путь по ним казался очень запутанным. Саима ковылял перед ушастым Сигламом, и две их тени маячили впереди, уходя в темноту. Они то спускались вниз по ступенькам, то взбирались вверх, сворачивали то налево, то направо. Их шаги гулко стучали по каменным плитам пола. Наконец, факел осветил низкую тяжёлую дверь с маленьким зарешёченным окошечком, из которого наружу доносились весьма неприятные запахи. За дверью явно кто-то был.

— Открывай, Тилу, — раздражённо бросил ушан, оттесняя Саиму плечом.

«Тилу? Почти как Билу».

Послышался кашель и шаркающие шаги. Загремели ключи. Лязгнули тяжёлые засовы, и дверь распахнулась навстречу гостям.

— Дядька Сиглам? — удивлённо пробормотали из темноты. — Чего рано так?

— Служба такая. Шевелись, гуммозный.

За дверьми оказалась большая прямоугольная комната, разделённая решёткой на две части. Отвратительная вонь ударила в ноздри Саимы.

Лысый пузан в коротких холщёвых штанах и кожаной, подбитой кроличьим мехом безрукавке, которая была безнадёжно мала или казалась таковой на фоне дородного живота с червяком пупка на вершине, одарил Саиму волчьей улыбкой и представился, что было уж совсем неожиданно:

— Тилу.

«Вот ты какой, Тилу. Ещё бы руку мне протянул».

Толстяк упирался рукой в косяк, перекрывая вход. Его лысина, украшенная узорами тиу, блестела от пота.

— А если фулюганить зачнёт? Гляди, он здоровый какой.

— А ты что, маленький? — Сиглам звонко хлопнул толстяка по вздутому животу.

Червячок на пузяке напрягся, пытаясь из последних сил удержать напиравшие на него внутренности.

— Нет, но всё же.

— Ну и трус ты, Тилу. У тебя шак-шалк в напарниках, а у этого руки связаны. Чего тебе ещё надо? Молчишь, шурич? Обосрался? Запри его здесь, а сам в коридоре посиди часок, пока я не вернусь. А я тебе за это эля притащу баклажку.

— Да это… так… на шак-шалка-то надёги нет никакой… дохлый он совсем…

— Да это, да это! Закрой пасть! Чего ты бузишь? Ты даже не сторож тут, так, шак-шалку отвар вовремя дать, чтоб не лютовал, да попоить-покормить.

— Чтоб не лютовал? Да он еле ноги передвигает.

— Гонору, я смотрю, у тебя, как у… — махнул дубинкой Сиглам, указывая на потолок. — Пойду я, короче, а ты сиди и жди. За плоскомордого головой отвечаешь. Понял? — он двинул толстяка плечом, оттирая его, и пнул мутного Саиму, проталкивая его в комнату.

Внутри было не так сумрачно, как в коридоре, — яркости четырёх светокамней, не исключено что, выломанных из стен соседних коридоров, вполне хватало, чтобы осветить большую часть помещения. Тёмными оставались лишь левый от входа угол, тот, что с лежанкой (именно тут, по всему вероятию, коротал свободное время толстяк Тилу), и большая половина второй, дальней части комнаты, отгороженной решёткой.

— Заходи, чего встал? — зловеще прошептал пузатый житель глубин и добротно поддал пленнику коленом под зад.

Саима, не ожидавший такого «дружеского» обращения, проскользнул по засаленному камню. Не удержав равновесия, он растянулся на полу, лишь по счастью не влетев в толстые прутья металлического ограждения и не проломив себе лоб.

Низкий рёв волнами прокатился по комнате.

Саима вздрогнул.

«Тэннар Великий! Шак-шалк?! Так они не шутили?» — мышцы онталара, по наивности решившего, что это всего лишь прозвище очередного охранника, одеревенели от ужаса. Он отшатнулся, различая в полумраке некое живое существо, и в ужасе зашаркал по полу ногами и ладонями в попытке отползти от клети как можно дальше.

Саиме уже довелось повстречаться с шак-шалком, и, само собой разумеется, он сразу узнал это безумно сильное и опасное существо с головой гиены и телом похожим на человеческое. Каким образом ринги удалось отловить и удержать это якобы разумное создание, было не совсем понятно, ещё более непонятным было, как оно оказалось в этой части света.

Шумно принюхиваясь, шалк медленно приближался к решётке, отделявшей его от онталара. Стало понятно, чем объяснять приторно-сладкий гнилостный запах, резавший глаза, и горку основательно подчищенных костей в слабоосвещённом тупичке напротив входа. От этих мыслей Саиму обдало жаром. Окружающее поплыло перед глазами. Резко, четыре удара против одного, застучало могучее от природы сердце…

«Как же так?!»

Уродливый полузверь-получеловек — лохматый, три локтя в холке, хищно облизнулся. По груди и лапам пробежала волна бугрящихся мышц. В приоткрывшейся пасти влажно блеснули клыки. Отражая тусклый свет, сверкнула красно-коричневая чешуя, с металлическим отливом, покрывавшая треугольник груди.

Полюбовавшись пару мгновений на смердящую пасть, Саима втянул голову в плечи и, осторожно передвигая ногами, начал отползать в сторону.

— Сидеть, — неуверенно прикрикнул на тварь Тилу.

Шерсть на загривке шак-шалка встала дыбом. Верхняя губа задрожала, когти противно заскребли по камню. Он не оскалился и не зарычал. Заскулил.

— Хм-м-р-р-рш ар-рко-ах-а.

«Он что, говорит?!»

— Молчи, тварь! — гаркнул Тилу.

— Он что… — начал было повторять вопрос Саима, но очередной тычок ногой в бок остановил его.

— И ты молчи! Чё разлёгся, плоскомордый? Вставай! Или жить надоело? Думаешь, раз шалк у нас малость пришибленный, ему недостанет сил тебя к праотцам отправить? Ха-ха!

За тем, как Тилу помогал Саиме подняться, шак-шалк наблюдал взглядом блёкло-рябиновых глаз, затянутых наркотической пеленой.

Тилу немилосердно толкнул пленника в угол, на горку грязной соломы, под свет каменного светильника.

— Может, руки развяжешь? Куда я…

— Да сейчас. Здесь пока сиди! — уже закрывая дверь, приказал он, крутанув на пальце связкой с ключами. — Я в коридоре буду, ори громче, если не заладится.

«Не заладится «что»?» — усмешка у Саимы вышла кривая, но способность шуткой воспринимать действительность, какой бы суровой она не оказалась, порадовала.

— Кссха-ар ар-рко-ах кха, — гортанно заскрежетал шалк.

— Не говори, — Саима, которого отсутствие Тилу почему-то приободрило, вздохнул и принялся устраивать побитое тело на жёстких каменных выступах. — Спи давай, завтра вставать рано, — отшутился он и сомкнул опухшие веки.

Сколько прошло времени, он не знал — час, два? Скорее всего, два, где-то так — по ощущениям.

«Хотя кто его разберёт, когда не работают ни отбитый мозг, ни интуиция, а через решётку смрадно дышит гадкая тварюга, которая только и думает, как бы тебя побыстрее прикончить и схарчить… Как это меня так угораздило? Где сейчас все? Где Тэйд, настоящий… да и не настоящий где? — подсознание Саимы невольно вновь и вновь прокручивало сцену пленения и вчерашний разговор с ринги. — Что я хотел доказать и, главное, кому? Хорбут меня дёрнул! Это ж надо было додуматься: одному в подземелья незнакомые переться. Да не Хорбут это был вовсе, а… а где Вир?!»

В конце концов, усталость (как ни крути, а поспал он прошлой ночью совсем ничего) дала о себе знать, да и полученные по голове удары не располагали к повышенной активности, — из молочной пелены заволакивавшей Саиме глаза, появилась надуманная лапа сопевшего по соседству шак-шалка и медленно потянула его в забытье…

* * *

Ждать Нёту пришлось недолго, уже спустя полчаса он услышал приглушённые голоса, а из-за поворота показались фигуры двух ринги. Сэрдо подошли не к одной из дверей, а к стене с древним, почти истёршимся цветочным барельефом между ними. Они остановились, и один провёл перед собой ладонью воображаемую вертикальную черту — барельеф треснул светом и разошёлся в стороны двумя створками, открывая маленькую ярко-освещённую комнатку с куполообразным потолком.

Ринги шагнули внутрь, и дииоровый браслет на запястье одного коснулся камня центральной колонны.

«О как, — довольно ухмыльнулся Нёт, — у меня, между прочим, тоже такой браслетик есть… Не понятно вот только подействует он или нет?»

Сквозь щель в не до конца сомкнувшихся створках Нёт с интересом наблюдал, как площадка медленно тронулась, опуская ринги вниз.

Выждав пару минут, он вышел из своего укрытия и уверенно направился к барельефу. Открыл, повторив движения ринги. Вошел и замер, ощупывая внимательным взглядом резную панель. Увидев то, что искал, он провёл дииоровым браслетом по выделенному узором квадрату. Судьба благоволила любознательному дауларцу. В тот самый момент, когда он ощутил под ногами дрогнувший пол и испытал странное возбуждение: к жажде неизведанного примешалась слабая нотка страха (что само по себе было ему в диковинку) — вдали коридора послышался шум множества шагов, и новая группа ринги появилась из-за поворота. Благо, этим уже не было видно, кого диковинная механика увозит в тайные недра Таэл Риз Саэт.

Площадка плавно скользила меж гладко отполированными стенами, медленно опускаясь по вертикальному туннелю.

Сердце Нёта зашлось от восхищения. В кровь прыснуло адреналином.

Дверь, вопреки ожиданиям, отъехала не в стороны, а вверх, и более яркий зеленоватый свет, который Нёт привёз с собой, выхватил из тьмы два распростёртых на полу тела: ринги лежали, раскинув в стороны руки и ноги.

«Однако!» — Это было неожиданно.

Нёт обошёл тела, изучая их. Остановился возле одного трупа, присел у головы, коснулся подбородка, прикрыл ладонью веки. Всю левую сторону бледного лица покрывала вязь тиуированных рун, ладонь сжимала диск с зубчатыми краями. Было понятно, что ринги, узрев опасность, пытался воспользоваться этим странным оружием, но не успел. Удивительное дело, но Нёт не обнаружил ни капли крови. Не было у ринги и ран. На какое-то время Нёт даже засомневался, действительно ли они мертвы.

«Но нет, в самом деле, что за сомнения. Мертвы. Это же очевидно! Но кто их убил?»

Послышался тихий ровный гул — звук опускавших площадку механик. И тут камень под ногами Нёта задрожал, с потолка посыпалась пыль, несколько мелких камешков упали под ноги. Нёт поспешно набросил капюшон и двинулся по коридору. Когда он уже был близок к повороту, со спины до его слуха долетели беспокойные крики, а через несколько минут он услышал шум множества приближавшихся шагов. Дауларец нырнул в еле заметное ответвление слева и затаился, наблюдая, как по коридору тесным строем шагают с полторы дюжины ринги. Они уже не выглядели такими безобидными, как раньше: у многих в руках были посохи, у некоторых на поясах, помимо мечей и кинжалов, болтались круглые подсумки, судя по форме и размеру с такими же, как и у убитого, дисками.

Таэл Риз Саэт снова тряхнуло. Песочком и каменным крошевом на этот раз не обошлось, сверху посыпались и большие камни. Сэрдо это не обеспокоило, они невозмутимо миновали перекрёсток и направились по расширявшемуся коридору, оканчивавшемуся большими двустворчатыми дверьми.

Нёт уже собирался последовать за ними когда услышал характерный свист. Он обернулся. В самом конце коридора, там, где он был три минуты назад, в центре пыльного светового пятна сидел Вир и внимательно рассматривал его.

Похоже, что-то мешало пееро уверовать в то, что перед ним действительно дауларец, и он, подав знак, наблюдал за реакцией, готовый дать дёру в любой момент.

— Вир, — громким шёпотом позвал Нёт.

Пееро радостно пискнул и кинулся к нему навстречу.

* * *

— Что будем делать? — спросила Инирия, заботливо оттирая тряпицей лезвие меча.

Кейнэйка сидела на скамье, закинув ногу на ногу так, что сапожок правой ноги лежал на левом колене. На получившемся треугольнике, накрытом вотолой, были разложены два ножа и меч. Справа, прислонённый к стене, стоял лук без тетивы; рядом, прямо на полу, лежали сагайдак и уже собранная дорожная сума.

— Не знаю. Надо что-то делать, но что? Мы же ничего здесь не знаем. Куда они все делись? Эх, был бы с нами Нёт, — вид у мерявшего шагами комнату Тэйда Второго был серьёзный, без намёка на привычное шутовство.

Наконец, в коридоре послышались шаги, дверь открылась, вошла Риэл. Одна.

— Ты? — вместо приветствия спросила Инирия. — А где Виам?

— Здесь, — Риэл приложила ладонь к груди.

Тэйд не осмелился уточнять, там же Дин или нет, потому как ответ был более чем очевиден. Обе торено Риэл находились сейчас там, где им и дóлжно было находиться, — внутри неё.

— А где Нёт? Саима? — в свою очередь спросила Риэл. Она подошла к Призрачному вьюну и касанием сбросила остаточную сигнатуру Инирии, вторым небрежным касанием помещая в загадочное растение свою иллюзорную копию.

…Призрачные вьюны были в Таэл Риз Саэт почти в каждой комнате. Ринги по каким-то лишь им известным причинам не пользовались зеркалами, предпочтя им намотанные на шесты вьюны. Растение славилось тем, что отлично воспроизводило форму коснувшегося его. Оно в точности копировало внешность и повторяло движения, охотно застывая по второму касанию и сбрасывая форму на нейтральную по третьему. На вопрос Тэйда о магическом воздействии на сие растение, Саима ответил что, скорее всего, без него, по крайней мере, в части управления не обошлось, а вот сами свойства вьюна создавать иллюзии известны давно и даже описаны в некоторых достойных книгах…

— Пропал Саима, — сказал Тэйд и вкратце объяснил, что к чему.

— Плохо, — выдохнула ринги, присаживаясь на краешек стула. — Они могут быть где угодно. Ничего, не заблудятся, первый встречный ринги вернёт их.

— Пока не вернул, как видишь.

— Главное, чтобы на Нао-Раза не нарвались. Высший приставил его присматривать за вами. Нира, напиши им на всякий случай записку. Чтоб кругами друг за дружкой не бегать. Вдруг вернутся, пока нас не будет… А это что? Вы и собраться успели? Не надо, вещи оставьте здесь.

Кейнэйка качнула головой:

— Нет.

— Тяжело будет, а мы должны действовать быстро.

— Ничего, я привычная, — Инирия украдкой проверила кармашек на ремне, где хранила карибистолу с камнем.

— Нам нужно идти. Пять минут вам на сборы, — Риэл грациозно встала. — Жду вас в коридоре.

* * *

Пузан Тилу, довольно покряхтывая, досасывал из меха остатки эля.

«Что ж за подлый народ, эти онталаришки, — рассуждал он. — Ненавижу! Приспичило же зеленорожему колобродить под утро, как раз кодысь самый сладкий сон средь людей зачинается. Что ему не спалось-то? А? Вот взаправду сказывают, что Тэннар Великий, встретив на болоте жабу, решил поначалу её умом да красой одарить, уж больно она мерзкой и глупой ему показалась. Однако, присмотревшись немного, узрел он в сей заскорузлой твари зачатки ума, подобного людскому, и возрадовался. Ибо велики творения Первых Богов! Вот. Проникся он, похоже, к этому уродливому созданию жалостью и решил одарить её обликом, подобным человеческому, чтобы могло оно по Ганису беспрепятственно странствовать. Однако же, памятуя о законах вселенской справедливости, отнял за это половину умишка жабьего, и без того скудного. Поглядел после всего Тэннар Великий на творение рук своих и решил назвать сию тварь онталаром… Вот скормлю плоскомордого шак-шалку, будет знать, как людей под утро сна лишать», — от таких гаденьких мыслей Тилу-пузан пришёл в полный восторг.

К сожалению это были последние его мысли, потому как в следующее мгновение он завалился на правый бок, в левом же его боку сияла кровавая рана… А спустя мгновение, вслед за клинком, из темноты появился молодой дауларец Нёт, о вселенской мудрости без надобности не размышлявший и проблемами самовозвеличивания не обеспокоенный.

— Где Саима, Вир? Веди.

Пееро встал на задние лапки, присвистнул и мотнул головой в сторону закрытой двери.

— Ага, ключи у этого искать, стало быть?

Вир шмыгнул носом, распушил усы.

— Хорошо.

* * *

— Саима, — кто-то тряс его за плечо. — Саима.

Он ощутил миг пробуждения… и открыл глаза.

Рядом на корточках сидел Нёт.

— Живой?

— Вроде.

— Всё цело?

— А ты как думаешь? — прокряхтел онталар. — Посмотри, во что они превратили мою рожу! Чтоб их, сволочей, собаки злые покусали.

— Шутишь — значит, в порядке.

— Угу.

Саима плечом оттолкнул Нёта, во избежание конфуза — его вырвало.

— Да ты хамелеон прямо, — намекая на лилово-синий против зелёного цвет лица онталара, хохотнул Нёт, когда Саима закончил. Он вынул нож, перерезал верёвку, связывавшую онталару руки.

— Ага, — Саима медленно пошевелил затёкшими пальцами. — Как ты меня нашёл?

— Вир привёл.

— Вир?! Где этот засранец?

— Не знаю, только что здесь был.

— Там охранник Тилу, — тревожно напомнил Саима, заходясь новой порцией кашля.

Нёт кивнул, давая понять, что вопрос решён.

— И дядька его. Ушастый такой, с рожей хошера.

Нёт кивнул ещё раз и как бы невзначай потёр мочку уха.

Саима всё понял — дауларцы с такими вещами шутить не любили.

— И ещё один был — пьяный, родства не знаю.

— Не встречал, — Нёт протянул ему кусок тряпки. — Утрись.

Радостно вереща, в комнату влетел Вир. Прыгнул онталару на грудь, облизал нос, щёки.

— Бросил меня, да? — пожурил аколита Саима.

Вир сделал жалостливые глазки, отрицательно покрутил головой.

Сзади раздался какой-то шум. Натужно скрипнула дверь, заскрежетали засовы.

Нёт вскочил, ударил в дверь ногой.

— Ну-ка открой, — гаркнул он в щель, в которой показались глаз и часть настороженного лица.

— Так, мать вашу, чего не посмотреть, вот это… а я куда тогда? А? Брх-х-х-х.

Знакомый и, похоже, вечно пьяный голос постепенно отдалялся.

— Открой! — кинулся на дверь Нёт.

— Не-не-не.

— Постой, ты куда? Иди, поговорим, — предпринял последнюю попытку уговорить пьянчужку Нёт.

— Не-не-не. Это вот я не потому, а раз мне туда… как это… позову я… сами тодысь разбирайтесь, так же?

— Да не так же, стой, говорят, — Нёт в сердцах саданул по двери кулаком. — На, подкрепись, — он обречённо опустился на гору соломы, протянул Саиме два бардовых, явно перезрелых (самых вкусных) плода сирду.

— Сбежал?

— Угу.

— А дверь? Никак?

— Нет.

— Что делать будем? — спросил Саима, счищая толстую кожуру большим пальцем.

— Ты меня спрашиваешь? Кто полдня тут сидит? Ты или я?

— Я, а толку? Голову, говорю ж, отбили всю.

Нёт поднял с пола камешек, подбросил его, ловить не стал, наподдал на лету ладонью. Камень звякнул о решётку, из темноты послышался злобный рык.

— Кто там?

— Да так, шак-шалк, — небрежно бросил Саима, явно рассчитывая произвести соответствующий эффект.

Подействовало лишь на Вира, он ощерился и угрожающе зарычал. Реакция же дауларца оказалась неожиданно противоположной.

— Шак-шалк? — Нёт аж подскочил, но не испуг был в голосе «дикого воина», а радость. — Это другой разговор. Большой?

— Что?

— Шак-шалк большой?

— Немаленький.

— Бог не букашка, видит, кому тяжко, — в ладони Нёта блеснул амулет: отполированная лобная кость щетинника, на кожаном шнурке, с пучком его же игл.

— Что это? — неуместное бахвальство Саимы таяло на глазах.

— Оберег, — Нёт заговорчески подмигнул. — Наш теперь шак-шалк, с потрохами.

— Ты сдурел?!

— Нет.

— Ты что удумал?

— Поговорю с ним.

— Не надо. Стой.

— Вот скажи мне, — спокойно проговорил дауларец, — стал бы я за решетку лезть, не будь уверен что мне ничего не угрожает?

— Да, Хорбут тебя знает! — совершенно искренне воскликнул Саима. — Такой же как этот… Рэту, там… ты забыл что ли, сколько эта тварь тогда людей покромсала?

— Не эта… и не тварь.

— Какая разница!

— Там где я родился шак-шалков, что курей на деревне, — Нёт поднял кусок крысиного черепа на уровень глаз.

«Наверное, я должен обрадоваться, — подумалось Саиме. — И почему, интересно, шак-шалк теперь наш? Пора делать умное лицо».

И он сделал. Получилось — «не очень». Ну как «не очень» — поганенько, откровенно говоря, получилось. Не то что бы ума у Саимы не было, просто слишком часто ему за последние три часа дубиной в голову стучались, вот и не вышло лица достойного кисти портретиста.

— Ты чего удумал-то, Нёт? — с опаской спросил он.

— Поговорить с ним хочу.

— Ты что и разговаривать по ихнему обучен? — спросил Саима.

— Нет. Но он меня поймёт.

— И что ты хочешь ему сказать?

— Спросить. Выйти как, знаешь?

— Нет.

— И я нет. А он может знать.

— И что? — Саима смотрел на друга через маятник качавшегося оберега.

— А то, что есть у любого шак-шалка слабое местечко и я его знаю. Ни разу не видел, как трабских тяргов ольховой веточкой приручают?

— Нет.

— Сейчас увидишь. Только это не веточка будет и не тярг вислоухий.

— Нёт ты… ты, — захлебнулся выплёскивающимся негодованием Саима. — Даже не думай!

— Я потихоньку зайду внутрь и закрою за собой дверь, на засов. И не выйду пока ты мне не разрешишь. С шалком или без, решать будешь ты.

— Ты головой нигде ни уда…

Саима не договорил. Их внимание привлёк Вир: бесстрашный пееро уже сидел рядом с клеткой и таращился на шак-шалка, пытаясь его загипнотизировать. Невидимые во мраке глаза шевельнулись, следя за пееро, зверь засопел, раздувая ноздри. Вир сделал коротенький шажок по направлению к клети. Шак-шалк подтянул мускулистое тело вперёд, оскалился, обнажив челюсти, между которыми пееро мог свободно уместиться целиком.

— Хм-р-рш рко-ха-аргых, — зубастая пасть шалка рождала странные звуки.

— Вир, Назад!

Кадык твари дёрнулся, с языка поползла длинная нитка слюны.

Хорохорившийся до того Вир поспешно ретировался задом, однозначно решив для себя, что шак-шалк — тварь мерзкая и очень опасная и связываться с ней явно не стоит.

Нёт потянул вверх край балахона и ловко выдернул из-под него руку с мечом. Подбросил. Перехватил за лезвие. Молча протянул Саиме рукоятью вперёд. Затем медленно поднялся и сделал один короткий шаг к решётке.

— Ты дурак? Стой.

— Не совсем, — на зубовном скрежете произнёс дауларец, и сразу стало понятно, что мысленно он уже внутри клети. — Шалк питается страхом. И отлично знает, как напугать свою жертву. Но я не жертва.

Рык шак-шалка усилился.

Нёт приближался не спеша, молча, вынуждая того страдать от ожидания.

За полшага до решётки он остановился, поднял руку с оберегом и уверенно двинулся к двери.

Саима следил за его манёврами, затаив дыхание: «Неужели этот безумец откроет клетку?»

Открыл.

И вошёл: осторожно, приставными шажками, выставив перед собой амулет.

Шак-шалк утробно рыкнул. Переступил с лапы на лапу. Поиграл мышцами. Пустил слюну.

Нёт так и замер с поднятой ногой.

— Ракс хма гой рох.

— Ш-шумха, — прошипел Шалк.

Нёт постоял с минуту, затем осторожно опустился на корточки, продолжая покачивать перед собой оберегом. Просунув свободную руку сквозь прутья решетки, двинул засов на место.

— Доволен, — тихо и вкрадчиво, как удав, шепнул он Саиме, не отводя взгляда от шалка. — Открывать будешь сам если решишься. А теперь помолчи, не мешай мне.

Он зажал в зубах шнурок самоа, не глядя выдернул из пучка игл одну.

Шалк оскалился, дёрнул хвостом и недовольно зарычал, выдыхая Нёту в лицо порцию смрадной вони.

Нёт перетерпел и взгляда не отвёл.

Медленно, дабы не отвлечь внимание резким движением, он поднял иглу на уровень глаз и с хрустом, показавшимся в наступившей тишине ударом грома, переломил её.

Мгновение шак-шалк ошарашено пялился на дауларца, потом перевел изумлённый взгляд на два обломка иглы в его пальцах, вздёрнул верхнюю губу и заскулил.

— Хороший шак-шалк. Хороший.

Ещё одну иглу постигла судьба первой. А потом ещё трёх.

— Хороший шалк. Верный друг. Храг хоон ар-рах шиттер. — Нёт на карачках подполз вплотную к присмиревшему зверю, сел рядом.

— Что это? — поднял он окровавленную ладонь. — Он ранен, Саима. Ракс хаа гой рох инх. — Нёт протянул руку, потрепал шалку уши. Погладил нос.

— Хр-м-мс шит-терр, — шалк покорно пригнул голову к лапам, скосил на дауларца глаза.

— Хороший шалк. Друг. Кхимти ра гой рох инхойт. Ной гой инхойт вухза.

— Тьфу ты, — сухо сплюнул Саима и отвернулся.

— Ну, вот и всё. Испугались?

— Да иди ты, — беззлобно огрызнулся Саима.

— Не, это не большой шалк, — вынес вердикт Нёт, теребя присмиревшего зверя по холке. Гиеноподобный сейчас больше походил на щенка. — Отощал совсем — дверь ему не вынести. А жаль. Замучили тебя тут совсем, гады?

— Хр-мс ру-у-ур.

— Я не выпущу его, — упёрся Саима. — Ты или выйдешь один или… или не знаю чего, но его я не выпущу.

— Ничего, я не спешу.

Саима забубнил на нервах:

Вир присвистнул и швырнул в онта изничтожающий взгляд.

Саима поправился:

— Так? — переспросил он.

Вир сощурился: «Ладно, менестрель доморощенный, сойдёт и так».

— Что это за дверь? — дауларец ткнул пальцем в тёмный угол.

— Какая дверь?

— Та, что он охраняет? — Нёт взял шак-шалка за челюсть снизу, как хватают старого доброго послушного пса. — Что это за дверь?

Шак-шалк заскулил, сделал бровки домиком. Пожал плечами, жест вышел каким-то совсем человеческим.

— А он что-то охраняет? — Саима подошел. Прикинув расстояние до шалка и посчитав его безопасным он налёг на решётку. Пальцы плотно обхватили толстенные прутья, онталар приложился к ним лицом.

— Не знаю, — сказал Нёт. — Посмотрим?

— Нет.

— Да не боись ты. — Нёт демонстративно шлёпнул шалка по носу, погрозил пальцем. Гиеноподобный тяжко вздохнул, положил морду ему на колени.

— Я не боюсь, просто пытаюсь рассуждать разумно. Хотя, — Саима поморщился, — у меня не очень-то получается.

— Вот именно, выходить как-то же надо.

 

Глава 35. Клинки Керитона

— Куда именно ты ведёшь нас, Риэл?

— Искать Тэйда, разумеется, — упрямо произнесла ринги. — Верите вы или нет, но это единственная правда, известная мне.

Девушка уверенно шагнула к стене. Она развела в стороны высохший вьюн, закрывавший кладку, и приложила ладони к гладкому камню. Часть стены бесшумно скользнула в сторону. Тэйд никогда бы не заподозрил о существовании здесь потайного хода.

Риэл обернулась, приложила палец к губам и показала шагающего человечка, призывая Тэйда и Ниру молча следовать за ней.

За дверью их ждал выложенный камнем коридор, ведущий к лестнице вниз. Они миновали тёмное отверстие портала слева, затем ещё одно справа.

— Быстрее, быстрее, — поторапливала их Риэл, надеясь избежать ненужной встречи с другими ринги.

Пока им везло: они беспрепятственно спустились до второго подземного этажа, не встретив ни одной живой души.

Но не успели они спуститься ещё на один пролёт, как сверху до них долетел странный звук. Непохожий ни на какие другие известные им звуки. Тихий, равномерно усиливавшийся приближавшийся гул. Напоминавший гул пчелиного роя. А следом за ним послышался грохот, похожий на шум обвалившейся стены.

Риэл остановилась, прислушалась. Она по-прежнему укрывала фонарик плащом, и ни Тэйд, ни Инирия не видели, как она одними губами прошептала что-то. И тут пыльное облако нагнало их.

— Быстрее, — приказала ринги и бросилась вниз по лестнице.

Всё выглядело, будто Риэл просто перескочила пару ступенек, однако стоявший рядом Тэйд заметил сквозь пыль, как на том месте, где она только что стояла, осталась полупрозрачная фигура торено. Виам ли это была, или Дин — ему, естественно, было не определить.

— Это Виам, — разрешила его сомнения ринги. — Не переживайте, она скоро нас нагонит.

— Что это было?

— Я не знаю, Виам должна выяснить.

Стальной гул нарастал.

«Сомневаюсь, что она справится, — подумал Тэйд, когда за спиной раздался сильный хлопок. Это был именно хлопок — сухой, будто лопнул светлячковый светильник, просто «Пу», и всё. — Но какой громкий!»

Ступенькой выше безмолвно застыла Инирия.

Остановилась и Риэл, похоже, теперь и она не знала, что сказать. Молчание длилось недолго, уже через мгновение ринги отступила к стене, пропуская Тэйда и Инирию вперёд и властным жестом веля им спускаться дальше.

— Уходите! Дин, уведи их. Я оставлю ложный след.

На этот раз Тэйд не уследил, как за его спиной появилась вторая торено Риэл.

— Идём, — Дин схватила Инирию за руку.

Шли они недолго — одна лестница, два поворота, один за другим. Короткий коридор, дверь и снова лестница. Ступеньки оказались очень узкими, к тому же спираль спуска была лишена перил, за которые можно было бы держаться. Тэйд нервно прильнул к стене, пытаясь не смотреть вниз.

— Это старая лестница в крипты. Из них есть тайная дорожка к источнику. Там Тэйд Первый. Привыкните, мы, когда маленькие были, играли здесь иногда. Боюсь, что поверху уже не пройти.

«Что-то больно глубоко ринги зарывают свои тайны, — подумал Тэйд, смахивая с щеки налипшую паутину. — Где сейчас Саима? Что с ним?»

О Нёте, к своему стыду, он даже не вспомнил.

* * *

Зато дауларец прекрасно помнил и о нём, и о Инирии, и о Тэйде Первом.

— Как думаешь, — пытал он Саиму, — с ними всё в порядке?

— Надеюсь, им повезло больше, чем нам.

«Что ж голова-то так кружится, — поморщился Саима. — Долго мне ещё, скажите, Великие, мучатся?»

Свет осколка светокамня, что Нёт прихватил с собой, коснулся стен, высветил сводчатый потолок и два ряда колонн, деливших помещение пополам. Из темноты показались плиты надгробий, рядами уходившие во тьму. В оголовье каждого располагались высокие альковы, обрамлённые дииоровыми полуколоннами, в которых восседали изваяния усопших, сторожившие свои собственные останки.

Пол был завален обломками камня и покрыт толстым слоем пыли, судя по толщине копившийся здесь если не веками, то как минимум десятилетиями.

— Вот так великая тайна ринги, — поёжился Саима, остро ощущавший на себе холодные взгляды мертвецов. В местах, подобных этому, он начинал нервничать. Ему мерещились неприятные вещи, а голову заполняли гадкие мысли. — Надо выбираться быстрее. Нёт, слышишь?

— Угу, — дауларец поддел ногой каменный обломок, и тот со стуком откатился в темноту.

«Надо выбираться», — твердил про себя Саима. Он бросил взгляд на Нёта и на его нового «дружка», которые беспечно шагали впереди, будто были знакомы полжизни.

Гиеноподобный шак-шалк, вопреки ожиданиям, вёл себя спокойно и передвигался исключительно на двух задних лапах. Он опускался на четвереньки, лишь когда останавливался или в тех местах, где потолок был настолько низок, что мешал ему выпрямиться в полный рост. Страшный по сути своей зверь вёл себя как человек, и Саиме казалось, что в его рыке слышится пусть и непонятная, но вполне осмысленная речь. Любопытство постепенно брало вверх и вытесняло страх, Саима поймал себя на том, что начал понемногу приглядываться к шак-шалку. На коротеньком привале он, набравшись мужества, поделился со «зверюгой» кусочком вяленого мяса, найденным в закромах покойного Тилу. Зверь принял угощение как должное, не выразив ни одной из эмоций. Нёт, понимая всю пикантность ситуации, старался всегда держаться посерёдке между онталаром и шалком.

— Это что? — Саима качнул головой, указывая на мех в руках Нёта.

— Отвар с черпухой. У Тилу-пузана одолжил.

— Укрепляешь дружбу с шалком?

— По-моему, немного чуб-чуба хоть как-то облегчит его и без того задрипанную жизнь.

Слой пыли на полу становился всё толще, но, наконец, они подошли к перекрёстку, и здесь серый покров нарушали одинокие следы, уходившие в темноту. Нёт присел на корточки и провёл пальцем по одному из отпечатков.

— Совсем свежие, — сказал он.

— Да. Кто-то был здесь совсем недавно.

— Это он тебе сообщил? — Нёт покосился на Вира.

— Ага. Мои глаза и ухи. Видит в два раза больше меня, слышит… слышит вообще запредельно много. И всё мне передаёт. Сразу. Что бы я без него делал? — Саима приложил палец к припухшим губам с пятнами засохшей крови у уголков. — Слышишь голоса?

— Нет, — дауларец насторожился.

— И я не слышу. А он слышит.

— Вечно ты со своими шуточками. Пойдём, глянем, что там дальше. Если что, вернёмся и пройдёмся по следу.

— Можно и так, — Саима тщетно попытался разглядеть, что же там впереди, в глазах двоилось, и он практически ничего не видел дальше пяти локтей перед собой. — Веди, — вяло скомандовал он и забубнил:

Вскоре перед ними открылся большой трапециевидный зал с мраморными стенами, высоким сводчатым потолком и пятью саркофагами, стоявшими веером. У изголовья каждого возвышались скульптуры, а на плитах были выбиты рунные надписи.

— Вот это мы погуляли.

— Что-то не так?

— Это же сам Экиар. Суазор, Рухар, и… вероятно, Кэурн, — Саима провёл пальцами по полуистёртой надписи, вырезанной на табличке. Это был греот, к сожалению, этим древним языком онталар владел весьма посредственно. — А это, должно быть, оружейник Керитон.

— Здоров, — восхитился Нёт, снизу вверх глядя на статую огромного четырёхрукого молодца с обнажённым торсом. В отличие от соседей по вечности, воин сидел не на троне, а на наковальне, к ноге его был прислонён массивный молот. В каждой из четырёх рук он держал по мечу, рукоятями вперёд, как бы предлагая любому желающему ими воспользоваться. Фигура была огромна, и обычные по размеру мечи, зажатые в двухведёрных кулаках, смотрелись скромными полуторными фалькатами.

— Керитон, он же Гилхус, был оружейником самого Алу'Вера. Ума не приложу, каким боком он смог затесаться в эту высокородную компанию, но, думается, что это именно он и есть.

— Старушка смерть всех уравняла. И чем же был знатен оружейник Гилхус, окромя того, что ручкался с Алу'Вером?

— Всего лишь тем, что создал четыре меча, которые после сам Алу'Вер и зачаровал.

— Сильные, должно быть, чары?

— Сильные. Других Алу'Вер не накладывал.

— Это те самые мечи?

— Получается, что они. В пророчестве говорится, что клинки достанутся четырём достойным, не побоявшимся их принять.

— Да?

— Такая вот история.

— В чём подвох, Саима? Вот я, к примеру, более чем достоин. Или нет? Я с превеликим удовольствием принял бы один меч, а то и два, Хорбут меня раздери. А ещё лучше молоточек евойный, Гилхуса, стало быть, взял бы. Очень уж он мне приглянулся. Может, попробовать?

Саима вяло пожал плечами.

— Про молот ничего не знаю. А мечи, по преданию, возьмут лишь достойные. Сдаётся мне, сказки всё это. И пробовать я бы поостерёгся, потому как сказано: «Достойному меч, недостойному камень» — это дословно.

— Откуда ты всё знаешь?

— Читать люблю.

— Ага, — Нёт потёр подбородок, прищурил левый глаз. Демонстративно оглядел зал. — Что-то я не вижу толпы окаменевших претендентов, неужели за сколько веков так и не нашлось ни одного желающего? — глаза его подозрительно заблестели. Так сверкает, требуя крови, сталь обнажённого клинка. Он смахнул лёгкое полотно паутины, укрывавшее руки оружейника.

— Может, тут подметают часто. Я бы не рискнул.

— А я рискну, — с этими словами ладонь дауларца легла на рукоять ближайшего к нему меча.

К бесконечному его облегчению, ладонь не окаменела. Да и клинок не откликнулся — остался на прежнем месте.

— Остановись, Нёт.

Вторая попытка была не успешней первой, да и третья не дала результатов, однако стоило Нёту коснуться рукояти последнего меча, как он почувствовал дрожь в ладони: гарда и ножны пошли мелкими трещинами, многовековая каменная скорлупа облетела цветочными лепестками к ногам оружейника Керитона.

— Тэннар Великий! — Нёт чуть не задохнулся от восторга: клинок поддался и мягко вышел на пол ладони, источая приглушённое алое свечение. — Получилось.

Саима отпрянул от него как от заразного. Вир высунулся из капюшона и с недоверием воззрился на обалдевшего дауларца.

— Не знаю, что там пишут в твоих умных книгах, но я этот меч возьму. Он принадлежит мне. На нём аура силы, — казалось, даже голос у Нёта изменился, приобретя властный оттенок. Он выдохнул и полностью обнажил клинок. Отойдя на безопасное расстояние, он крутанул им, разминая кисть. — Да, это меч силы! Мой меч!

— Кх-х-кхрас шоч шар-р-ах, — одобряюще рыкнул шак-шалк, не особо отвлекаясь при этом от смазанной чуб-чубом палки.

Нёт сделал выпад. Рубанул воздух.

— А ты чего ждёшь? — спросил он. — Твоя очередь, — он указал на Керитона остриём алого клинка.

— Я пробовать не буду.

— Это ещё почему? Зря, думаешь, нас сюда Тэннар привёл? Тяни давай, или так и уйдёшь?

— Так и уйду, — Саима привалился к ножке трона, на котором восседал каменный Экиар.

Если бы Нёт не был так очарован новым приобретением, он наверняка заметил, что онталару очень плохо.

— Шутишь?

— Нет.

— Смотри, не пожалей после, — Нёт поднял меч, восторженными глазами ребёнка любуясь алым пламенем, волнами восходившему по острию лезвия. — Не могу поверить, что он мой. Надо опробовать. А, Саима?

— Ты лучше у Керитона ножны попроси, может, и их отдаст?

— А что, спрошу.

* * *

— Это Саимы следы! Ну вот же, смотрите — у него на всех сапогах так каблук стоптан, и левую ногу он выворачивает. И тут… а это чьи следы, Дин?! — Тэйд так и застыл над отпечатком огромной шак-шалковой лапищи. — И кровь.

— Я не знаю, — растерялась ринги.

— Странно, зверь на двух ногах идёт как человек. А, нет: вот, остановились, и он на четвереньки встал, — присела Инирия. — Пылищи тут… Следы ровные, не похоже, чтобы Саима связан был или его насильно вели. Рядом все идут, как бы странно это ни звучало, но похоже, что они заодно: Саима, зверь этот, судя по кровавому следу раненный и ещё кто-то, третий. Это не наш дауларец? Глянь, Тэйд.

— Сомневаюсь. Хотя… нет, не знаю. Это я Саимы косолапого следы изучил, как свои, а так следопыт из меня, как из тыквы Веровик. Что там впереди, Дин?

Ринги молчала, не спеша с ответом.

— Тупик, — немного погодя, сообщила она.

— Ну так идём, быстрее.

— Куда?

— За ними, куда же ещё, — Тэйд недоумённо захлопал глазами. — Или что?

— А вдруг Саиму схватили?

— Вот именно, — фыркнул Тэйд.

— В первую очередь нам надо тебя Первого спасти, ты не забыл?

— Да ты что? А Саима с Нётом не в счёт? Я вообще сомневаюсь, что мы кого-то должны спасать! — Тэйда прорвало. — Я здесь, — он демонстративно охлопал себя по плечам и груди. — Можете потрогать — разрешаю. А то, что ты нам вчера наплела… мягко выражаясь, неубедительно. Нет, я готов идти спасать себя другого…

«Как же всё-таки это странно звучит!» — подумал Тэйд.

И продолжил вслух:

— …но пока реальный Саима мне дороже какого-то аморфного Тэйда Второго. То бишь Первого. Я поражаюсь твоей логике, Дин. Выходит, я здоровый, нормальный человек должен сам признаться, что являюсь не полноценной личностью, а довеском, пусть даже и себя самого, но отчего-то возведённого тобой в ранг Первого. С какого это перепугу я должен так думать? Смешная ты, нашла, чем вдохновить: «Ты Тэйд не настоящий, а подделка. Идём скорей искать тебя Первого, а то нам как-то некомфортно с тобой общаться». Так, что ли? При таком раскладе идите вы к Хорбуту в…

— Тэйд, — оборвала его Инирия, — мы же…

— А что если это всё магическая уловка и нет никакого Тэйда Первого? Где гарантии, что всё это не ложь? — он выдернул свою ладонь из ладоней кейнэйки. — Пока я один живой. Я здесь, а другого меня нет! Я настоящий Тэйд са Раву, я, а не какой-то там выдуманный неизвестно кем ринги. Даже если предположить, что есть Первый, кем, по-твоему, стану я, когда мы освободим того? Может, он исчезнет? Куда? Куда, я спрашиваю, исчезнет? И, главное, кто?

— Тэйд, Дин обещала переправить нас в Шосуа.

— И это повод наплевать на Саиму? Короче, я иду за ним, и попробуйте меня остановить, — он с яростью посмотрел на ринги и так решительно дёрнул плечами, что ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что он обязательно отыщет Саиму, а понадобится, и спасёт в одиночку.

Однако геройства от него не потребовалось. Не далече, чем через три дюжины шагов, они увидели вдали тусклый свет камня. А ещё через две услышали окрик «Тэйд!», отразившийся от стен и высокого свода многократным эхом: Тэйд-Тэйд-Тэйд…

* * *

 

— Саима, что ты артачишься? Подумай, неспроста же мы сюда вчетвером пришли — это знамение! Нас четверо — меча четыре. Вы поглядите на него — что за упрямец-то, право слово, — возмутилась Инирия, с восхищением разглядывая росблески белого, до рези в глазах, клинка.

— Аура жизни, — пояснила Дин и, как показалось Тэйду, неприязненно поморщилась. — Это надо же было случиться такой несправедливости: первые встречные лишили Керитона его легендарных мечей.

…А произошло сие исторически важное событие крайне буднично.

При встрече, после полуистерических криков и рефлексии по поводу шак-шалка и следующих за этим объяснений Нёта и заверениях в неспособности шалка кого-либо обидеть, после бурных и обязательных в подобных случаях обниманий, похлопываний и ощупываний, последовал вал вопросов и взаимных упрёков.

Начали с банальных: «Где вас Хорбут носит?», «Растолкать, что ли, трудно было?», «Какого-растакого вы в одиночку в подвалы полезли?». Плавно перешли к: «Я говорила, что Вир тебя хорошему не научит!», «А как вы нас нашли?». После которых раздались: «Где больно, Саима?», «А трубку и табачку ты для друга прихватить не додумался?».

Нашлись, к счастью, и трубка, и табачок. И даже поесть и попить, хоть и не на долго шли нашлось — в суме у Инирии.

И вот под тонко нарезанную копчёную свининку с зеленью последовали долгожданные разъяснения: скорые, из-за недостатка времени, но весьма ёмкие.

Начавшись с ночных попыток достучаться до безбожно храпевшего Тэйда, повествование Саимы по-скоренькому спустилось на три яруса под землю и, миновав усопших Сиглама и Тилу, каземат с клетью, встречу с Нётом и приручение дикого и страшного шак-шалка, на деле оказавшегося вполне смирным и покладистым. Доскакало оно до крипт, где покоились великие древние, и уткнулось, наконец, в Экиара, Суазора, Рухара, Кэурна и Керитона с его распрекрасными мечами.

Тут-то самое интересное и началось.

Нёт, разумеется, не упустил шанса козырнуть алым, как закат, клинком. Инирия немедля потребовала от Саимы более пространных разъяснений. Внимательно выслушав его рассказ и поправки Дин, она, как и Тэйд, обнаружила в себе нестерпимую потребность попытать счастья. Кейнэйка предложила бросить кости на первенство. Бросила. И тут же, потому как право быть первой выпало именно ей, безбоязненно потянулась к одной из трёх рукоятей.

«Везунчик — он и в Таэл Риз Саэт везунчик, — подумал Тэйд, когда первый же меч обдал вновь обретённую хозяйку и всех присутствовавших нестерпимо белым сиянием. А вот меч, выбравший Тэйда, на корню отбил у всех, включая и его самого, охоту обсуждать окутывавшую его ауру — клинок был угольно-чёрным. Его края трепетали абсолютной, почти осязаемой тьмой. Тэйд посмотрел на клинок и чуть не закричал от неверия и ужаса. Он почувствовал всплеск возбуждения, ощутил, как мгновенно возросла его физическая сила. — Я помешался?… Не исключено!»

— Как такое может быть? — спросил он, чувствуя, что сердце бьется все быстрее и быстрее.

— Магия древних. Их выбор, — тихо сказал Саима.

Тэйд замер, держа меч вспотевшей ладонью.

«Неужели Инирия чувствует то же, что и я?… И Нёт? Молчат все. Ни Дин ничего не сказала, ни Инирия. Саима вот по плечу похлопал — понимает, как другу свезло, сочувствует. Да Нёт, вижу, подмигивает. Улыбнулся: «Терпи, мол, здоровее будешь». Выбросить его, что ли? Размахнуться да зашвырнуть так далеко, чтобы отыскать не смогли. Это что-то изменит? Нет. Не я его выбрал, а он меня. И уж коли это моя судьба, никуда мне от неё не деться. А если не судьба, так какая разница, какая у него аура? Что мне на это скажет Тэйд Первый? — безусловно, в глубине души он чувствовал, что не един. Знал, что тот — Первый Тэйд — тоже есть, и, признаться, боялся встречи с ним. Все его рассуждения были обыкновенной бравадой. Ему никогда не требовались подтверждения слов ринги, не нужны были доказательства существования себя Первого. Он ощущал непрерывавшуюся ментальную связь, как ринги чувствуют торено, а торено, должно быть, им отвечают. — Как быть? — Тэйд колебался. — Ничего, — он вздохнул, — уже скоро. Всё разъяснится. Ждать осталось совсем недолго».

Смирившись с неизбежным, он вытянул ножны из здоровенной ладони оружейника Керитона и тут же, не медля ни секунды, вбросил в них свой, чёрный как смоль меч.

«Жди!..»

…- Пробуй, Саима, — Инирия паковала остатки еды в сумку. — Что время тянешь?

— А то, что по пророчеству Керитон должен ожить, когда пристроит все мечи, вас не касается?

— П-ф-ф, что же теперь, так и будем жить с оглядкой на глупые пророчества?

— Глупые?! Ну ты сказанула, а то, что оно сбывается у нас на глазах, тебя, похоже, совсем не покоробило? Я не буду брать меч. И даже пробовать не буду. Ясно?

— Что ты как дитё малое упёрся? — Тэйд прислонился к плите саркофага.

— Сказал нет, и точка, — Саима нехотя встал, голос его стал острым, как клинок из рокодской стали.

— Что тебя не устраивает в том, что Керитон должен ожить? Добрый с виду дядька такой. Поможет нам.

— Он плохим был, Саима? Не похож на злодея, — поддержала Тэйда Инирия.

— Понятия не имею, — буркнул онталар.

— Почему ты тогда лишаешь его возможности ожить? — нахмурился Тэйд, нервно покусывая ноготь большого пальца.

— А почему я должен ему такую возможность предоставлять? Я всего лишь отказываюсь брать меч, а то, что я этим якобы лишаю Керитона возрождения, меня волнует в последнюю очередь.

— Но это же бред, — вступил в разговор, молчавший всё это время Нёт. — Четырёхрукий каменный великан, который должен ожить. Чушь собачья.

— А меч с алой аурой в твоей руке не бред? Или, может, меч Тэйда, или белый клинок в руке Инирии? Хочу вам напомнить, что я ученик сиурта и не имею права решать такие вещи без одобрения своего наставника, а он, сдаётся мне, не смог бы разрешить мне подобного без одобрения Дэклата, — сказал Саима.

И сам себе возразил мысленно: «О боги! С каких это пор эти вещи стали меня беспокоить? И с каких пор Маан са Раву по каким-либо вопросам, пусть даже архиважным, стал спрашивать позволения Дэклата?»

Но вслух произнёс:

— Я, други мои, клятву дал. А меч этот с магической аурой, и обладание им сулит миру возвращение четырёхрукого великана. Не мне судить, плох Керитон или хорош, и будет ли его повторное явление в мир злом или благом. И если минуту назад я ещё сомневался в правильности своего решения, то теперь уж наверняка уверен, что делать этого не должен. И давайте на этом закончим.

— Браво, Саима. Браво, — Дин похлопала двумя пальцами по ладони другой руки. — Подумать только, последний из мечей Керитона. Восхищена твоей выдержкой, ученик сиурта. Маан са Раву должен гордиться тобой. Ни за что бы не поверила, не стань я сама свидетелем этого вопиющего упрямства. Ты мог бы стать королём ослов.

— Вы все так уверены, что я его вытяну…

— Я уверена? Отнюдь. Но ты даже не попробовал.

— Зачем он мне? Я не воин.

— Клинки делают своего хозяина намного сильнее. Или умнее… Всё зависит от ауры.

— Но ведь и из ринги никто не попробовал, не так ли? — Саима сел, устало привалился к ножке трона Экиара. — Или ты будешь настаивать на том, что вы не знали о существовании мечей?

— Что за глупость, кто тебе сказал, что я не пыталась? — в голос ринги вплелась нить ревности. — Нет в Таэл Риз Саэт ни одного глупца, который не попробовал бы лишить Керитона одного из его мечей. Многие прикладывались к ним ни по одному разу, резонно рассуждая, что по прошествии времени приобретут соответствующие качества. Времени, поверь мне, было предостаточно. Именно поэтому Высший приказал закрыть свободный вход в крипты. Шак-шалку была доверена роль сторожевого пса. Никто же не знал о тайном ходе, что мы с девочками отыскали. Кстати, именно маниакальная тяга некоторых ринги испытать себя мечами Керитона и стала причиной, по которой за шак-шалком присматривали люди… Эпическая часть нашего похода, полагаю, закончена? Нет ли у вас, милостивые сиории и сиита, желания перейти к рутине?

— Есть.

— Есть желание.

— Да, пора.

— Я предлагаю Саиму оставить здесь, — сказала Дин.

— Это ещё почему? — спросил онталар, сдвинув лохматые брови.

— Потому что это читается в твоём усталом, молящем о покое взгляде.

— Не было такого, — возразил Саима, но до того вяло, что всем стало понятно, что в действительности он хотел бы остаться.

— Прошу вас дослушать и не перебивать, — мягко попросила Дин.

Тэйд сделал умиротворяющий жест.

— Говори, пожалуйста.

— Неужели вы не видите, что Саиме действительно плохо? Ему надо отлежаться, а не скакать с нами по подземным ходам. Место здесь тихое, — она провела пальцем по каменному сапогу Керитона и продемонстрировала всем внушительную горку пыли. — Свидетельств тому, как видите, предостаточно. Я уже немного помогла ему магией…

Два кивка: одобрительный — Тэйда и благодарный, подтверждавший её слова, — Саимы.

— …помогу ещё. Но вылечить его за полчаса я не в силах. Позвольте ему остаться: камень световой тряпкой накроет, поспит немного, силы восстановит, заодно и вещички посторожит. Пользы от этого, уверяю вас, будет гораздо больше.

— Ринги права, — первым нарушил общее молчание Нёт. — Саима, ты как сам?

Онталар пожал плечами. Было видно, что в нём боролись две противоположности: готовность идти со всеми и подкреплённое тяжёлой головной болью, слабостью и тошнотой желание покоя. Победило второе.

— Я останусь, если никто не против, — сказал Саима. — Не думаю, что смогу вам в чём-то помочь. Идите без меня.

— Хорошо, — согласился Тэйд, вставая на ноги.

— Ты уверен? — переспросила Инирия.

Саима моргнул.

— Идите-идите. У меня защитник есть, — он погладил Вира. — И вот ещё, — поднял левую руку с мехом, что вручил ему на хранение Нёт, — черпуха.

— Только тронь, дурень! — Тэйд заметил что шак-шалк, смирно лежавший всё это время в стороне за спиной Нёта, приподнял морду и как-то зло зыркнул на Саиму.

«Хочется, видно, зверюге немного чуб-чуба заглотнуть».

— Шучу я. За кого ты меня принимаешь? — деланно возмутился онталар. — Не забывайте, у меня пока ещё есть возможность поступиться своими принципами и узнать, какого цвета последний из мечей Керитона. А уж тогда мне сам Хорбут, Хорбут меня раздери, не страшен.

— А ты, Нёт, мог бы и с другом остаться, если беспокоишься, — предложила Дин. — Мы, думаю, и так справимся.

— Ну уж нет. Нашла, чего предложить.

— Хорошо, — Тэйд потрепал Саиму по плечу. — Мы скоро. Отсыпайся.

— Не скучай, — скупо бросил Нёт, махнув рукой.

— Всё — идите уже, куда шли. Вы меня ей-ей утомили, — онталар улыбнулся широкой искренней улыбкой, как это умел лишь он один.

* * *

— Идёмте, — сказала Дин и вступила под арку.

Нёт и Инирия не отставали от ринги ни на шаг. Тэйд шёл чуть сзади, входя за ними следом, он не знал, что ожидает увидеть.

Они оказались в большом зале. Отделанные мрамором стены, с рисунком из накладных хризолитовых пластинок, полого закругляясь, сходились в вышине в виде арочного свода. Центр зала заполнял купол, на вид прозрачный, он сверкал бесчисленными искорками всех возможных оттенков зелёного. Он был огромен и оставлял вдоль стен лишь неширокую, в пару шагов, дорожку. Вставки из светокамня и два светильника в высоких напольных подставках по бокам от входа излучали приглушённый мягкий свет.

«Это невозможно. Как всё это могло поместиться под Таэл Риз Саэт?» — у Тэйда было впечатление, будто они находятся не в подземелье, а под открытым небом.

Под куполом было видно движение: внутри неспешно перемещались размытые силуэты. Вот один отделился и двинулся в их сторону, увеличиваясь и становясь отчётливее с каждым шагом.

— Это здесь, — нарушила затянувшееся молчание Дин, вытянув руку.

Стены вздрогнули. Тэйд услышал, что где-то за спиной посыпались камни. Он оглянулся: дверь, через которую они вошли в зал, была закрыта. Взгляд его встретился с обеспокоенным взглядом Нёта.

— Шалк, — тихо сказал дауларец. — Он остался там…

 

Глава 36. Простое решение

Саэт-Оинт вышел прямо из купола: никаких дверей, арок или мерцающего ореола, просто прошёл через него, словно сквозь спокойно падающую воду. Остановился в двух шагах от дочери.

— Ты привела её, Дин? — голос ринги, отражённый стенами, зазвенел, как колокол.

— Да, Высший.

Он щёлкнул пальцами. Металлический звон эхом загулял по залу. По бокам возникли два торено, тут же породивших ещё по одному, которые в свою очередь выдали ещё по одной копии. Они так и продолжали двоиться, пока их не стало шестнадцать.

«Все здесь, как один. Как и в день нашего знакомства. Много, даже для трёх магических мечей».

И так же, как тогда, торено окружили друзей кольцом, на этот раз плотным, но не замкнутым.

И тут пол под ногами Тэйда вздрогнул, с потолка посыпались камни, это отвлекло его от мыслей о предательстве Дин.

— Без этих нельзя было обойтись? — спросил Саэт-Оинт дочь.

Одновременно три ладони легли на резные рукояти мечей Керитона.

Торено приблизились так стремительно, что Тэйд не успел заметить их движений, почувствовал лишь, как его ладонь накрыла чужая, стальной хваткой сковав его движения. Мельком заметил, что свободная рука «приглядывавшего» за Нётом торено опустилась на подсумок с диском, большой палец расстегнул клапан предохранявшего ремешка.

«Тоже, наверное, сделал и мой».

Инирию никто не опекал, но видно было, что двое торено — ближайшие с обеих сторон — готовы кинуться на неё по первому неверному движению.

— Не надо, — остановил их Высший. — Их оружие не причинит мне никакого вреда. Ты можешь идти, Дин, — Саэт-Оинт больше не смотрел на дочь. Он разглядывал Тэйда и его друзей, изучая их оценивающим взглядом.

— Отец!

— Что, дочь моя?

— У них мечи Керитона.

— О-о-о, — удивлённо протянул Саэт-Оинт. От маски отрешённости на его лице, которая так поразила Тэйда при первой их встрече, не осталось и следа. — Да они избранные, — добавил ринги с саркастической ухмылкой. — Скажите пожалуйста! Какая честь для нас, — он обнял себя за плечи, тонкие, почти женские пальцы заплясали, отбивая дроби. — Дин?

— Да, Высший.

— А где сам Керитон? — не поворачиваясь к ней, спросил Саэт-Оинт.

— Они взяли лишь три меча.

— Ага… Онталар… — он ухмыльнулся, решив что Саима оказался недостоин. — Забавно, я бы никогда не подумал… — Почему его нет? Неужели, — он поморщился, — неужели окаменел?

— Нет, он не стал пробовать, сославшись на какую-то клятву, данную им в Шосуа.

— О-о-о. Странно, ничего не слышал о подобных клятвах. Где он?

— В криптах. Сторожа избили его…

— Ну что же, может, так оно и лучше… — Саэт-Оинт вскинул руку в повелительном жесте. — Обнажите ваши мечи!

— Отец!

— Что ещё? Я хочу оценить выбор судьбы. Хочу знать, действительно ли Алу'Вер обладал незаурядным чувством юмора.

— Это может быть опасно.

— Не для меня! Ступай под купол, Дин, девочки уже там.

— Как скажете, Высший, — Дин покорно засеменила к куполу.

— Ну, в чём дело?! Я же сказал — обнажите мечи, — он нетерпеливо махнул ладонью. — Не заставляйте меня ждать!

Тэйд с друзьями переглянулись: Нёт фыркнул, Инирия кивнула в знак согласия.

Первым из ножен вылетел меч Нёта, да так стремительно, что Тэйд не поспел взглядом за движением клинка. Лица торено осветились ярко-оранжевым светом. Глаза их заблестели.

Саэт-Оинт сделал полшага назад.

Ещё два клинка разом вылетели из ножен: золотисто-белый и угольно-чёрный, источавший такое количество тьмы, что затмил и свет камней, и ауры двух других мечей.

— Ха-ха-ха, — Саэт-Оинт запрокинул голову и рассмеялся, вяло аплодируя. На последнем третьем хлопке он крест-накрест сложил ладони и уронил на них голову, продолжая давиться беззвучным смехом. — Неожиданно. Да? Чёрный и белый мечи в одном наборе, — он вскинул вверх руки, полоща по воздуху белыми рукавами. — Алу'Вер был большим оригиналом. Видя эти два клинка, понимаешь, что остальные цвета уже не так важны. Алый, хотя я склонен думать, что это искажённый скудным освещением оранжевый, олицетворяет энергию и силу. Четвёртый, ещё не явленный миру, будет, я полагаю, или зелёным — цвета жизни, или синим — истины и мудрости. Хотя может быть и пурпурным, под цвет власти. Не исключены, однако, и другие варианты. А, неважно. Мои ассоциативный ряд и фантазия кажутся убогими по сравнению с издёвкой Алу'Вера… Хорошо, перейдём к делу. Мне нужен камень, Инирия. Дай мне его.

От удивления Тэйд открыл рот. Он и Нёт одновременно взглянули на кейнэйку. Она, в свою очередь не отрывая взгляда, смотрела в холодные глаза Саэт-Оинта, будто пыталась определить степень его знания.

— Ну же! — крик ринги был так неожиданен, что Тэйд и Нёт одновременно дёрнулись, нацеливая острия клинков в грудь Высшего. Дрогнули и торено, но остановленные движением пальцев Высшего снова застыли как истуканы.

— Не надо, — остановила друзей Инирия, опуская руку с белым клинком. — Ни один камень не стоит человеческой жизни, — она переложила меч в правую руку и извлекла из потайного кармашка карибистолу. — Я могу быть уверена, что вы отпустите нас? Иначе вы его не получите.

— Да.

— А Тэйда — Первого, настоящего?

Саэт-Оинт, не думая и мгновения, опустил веки.

— Мне нужна клятва.

Брови ринги удивлённо взлетели вверх: чего-чего, а такой наглости он не ожидал.

— Да, — тихо ответил он.

— Подобного рода клятвы, — сказала Инирия слишком дерзко в сложившихся обстоятельствах, — произносят в полный голос, — она подняла руку с зажатой в кулаке карибистолой на уровень груди. Странно, что Высший ринги пренебрегает обычными правилами, чтимыми даже среди простолюдинов.

«Она хочет выиграть время, — догадался Тэйд, — или вывести его из себя, может, ждёт, когда он потеряет осторожность, а скорее и то и другое».

Тэйд подобрался, его пальцы крепче стиснули меч. Он увидел, что Саэт-Оинт заметил, как он напрягся.

— Клянусь, что после того как получу камень, вы уйдёте отсюда живыми, — громко провозгласил Высший.

— Вы и Тэйд, — поправила его Инирия.

— Вы и Тэйд, — проскрежетал ринги.

— Уйдёте из Таэл Риз Саэт, — настойчиво добавила кейнэйка, без тени издёвки.

— Уйдёте из Таэл Риз Саэт, — старательно проговаривая каждую букву, повторил Саэт-Оинт.

Она выставила вперёд руку, раскрыла ладонь.

— Что это?

Но прежде, чем она смогла что-то ответить, откуда-то из глубины Таэл Риз Саэт донёсся страшный грохот, его сила потрясла основания каменных стен.

— Что это?! — снова вопросил Высший.

— Камень Тор-Ахо, — ответила Инирия.

— Ты издеваешься?

Пол под ногами снова зашатался. Толчок. Летящие с потолка пыль и камни.

На этот раз тряхнуло сильнее всего.

— Обыскать её! — взревел Саэт-Оинт.

И в этот момент клинок Тэйда уткнулся ему в грудь, погрузившись на палец в ткань его одежд.

Однако жала сразу нескольких коротких мечей упёрлись в шею и грудь Тэйда, ограничивая движение.

Пол качнулся.

Тэйд едва устоял на ватных от страха ногах, боясь сделать шаг вперёд. На шее, там, куда упирались острия двух клинков, проступили капельки крови. Он крепче сжал рукоять меча.

— Может, ты хочешь сразиться со мной, ринги? — голос Нёта звучал громко и уверенно.

— Ты хочешь драться со мной, человечишка? — противный смешок ринги вызывал отвращение. — Кто ты такой, чтобы бросать мне вызов? — прогремел по залу его голос.

Нёт не дрогнул под его напором.

— Я всего лишь воин, — тихо ответил он. — Зачем все эти слова? Пытаешься спрятаться за ними? — он улыбнулся, немного приподнял клинок.

— Ты утомляешь меня своим провинциальным откровением, — Саэт-Оинт взмахнул ладонью.

Нёт вскрикнул. Выронил меч. Схватился руками за горло. Его приподняло в воздух.

— Так лучше? Не хочешь больше сражаться? С этими мечами надо уметь обращаться. Их надо любить и поить кровью… Повиси так немного, подумай, — Саэт-Оинт перевёл взгляд на Тэйда, потом на клинок у своего сердца. Помолчал немного. — Да. Да. Да, — раздельно повторил он, меняя интонацию на каждом звуке. — Тебя это тоже касается. — Лицо его раскраснелось, глаза блестели. — Я действительно стою так, чтобы ты не смог поразить меня в одно движение. Тебе надо будет или отвести руку, или сделать хотя бы полшажка вперёд, чтобы нанести мало-мальски ощутимый удар. А это невозможно сделать, не напоровшись на клинки моих торено. Ты, наверное, не знал, что ринги могут читать мысли… Ага — знал, — он улыбнулся, — Виам рассказала тебе? Нет? Ну да неважно. Действительно, при моей реакции и возможности читать мысли, торено успеют отразить любую твою атаку сразу же, как только в твоей голове зародится первая о ней мысль. К тому же я знаю, ты и не помышляешь о том, чтобы убить меня. Я читаю это, — он потыкал в воздухе скрюченным пальцем в направлении Тэйда. — Читаю в твоей голове.

— Я убью тебя!

— Помолчи, — резко остановил Тэйда Высший. Он сложил руки как для молитвы, закрыл глаза и склонил голову на бок.

За те несколько минут, что Саэт-Оинт молчал, на его лице отразилась полная гамма эмоций: он то хмурился, то улыбался, то скалился, прикусывая нижнюю губу. Щурился, вздрагивал, морщил нос и удивлённо вскидывал брови.

— Удивительно, — он открыл глаза, принял прежнюю позу — безбоязненно подался вперёд, налегая на кончик меча Тэйда, видимо, прекрасно ощущая дистанцию. — Как много всего, столько противоречий. Должно быть, трудно жить с таким количеством ненужных вопросов и невразумительных ответов. Искренне тебе сочувствую. Из двух дюжин мыслей, — пояснил он, — роящихся в твоей голове, восемь направлены на решение всего лишь одного вопроса: «Что делать?». Из них четыре о том, как сбежать. Две, как спасти Инирию и Нёта и при этом не погибнуть самому. Одна, навязчивая, о том, как завладеть камнем. И ещё одна, как, оттолкнув меня, добежать до купола и слиться с Тэйдом Первым, как вы его называете. Ещё четыре постоянно твердят о предательстве Дин и укоряют тебя за неосмотрительность. Три это предательство тут же и оправдывают. Две оправдывают меня. Смешно, правда? Ещё две напоминают об онталаре и проявляют о нём беспокойство. Одна вообще разрывается между Шосуа, Крионто и Двумя Пнями. Три, так или иначе, тянут тебя к Эл-Лэри… Ты не Тэйд. Часть его… Торено. Слишком много сомнений… Даже черный меч Керитона не способен повлиять на тебя… Ты безликое ничтожество, — флегматично констатировал Саэт-Оинт. — Кстати, почему ты решил что Виам наврала вам про дииоровые браслеты? Ничуть. Она сказала вам исключительно правду, поведала всё без утайки — как оно на самом деле и происходило, врать не было никакого смысла. Не надо льстить себе, твои друзья мне безразличны. От них никакого прока. О тебе вообще говорить нечего: ты — вместилище ненужных эмоций, не более. Мне был нужен лишь экриал… Он у меня. Вас же я изолировал на время, чтоб ненароком не влезли, куда не надо. Позже, поняв, что без камня мы не обойдёмся, я приказал Виам нейтрализовать браслеты и привести сюда Инирию, только и всего… Но опять же без вас ничего не вышло: Инирия, как я понял, упорствовала и не хотела идти одна, и Виам была вынуждена привести вас всех. Вот, собственно говоря, и всё — коротенькая история, маленькое приключение. И не надо надумывать сложные многоходовые комбинации, искать подводные камни и тайный смысл, заговор ринги против человечества. Это всего лишь отрезок жизни, Тэйд, а не партия зут-торон. Всё просто и тривиально до безобразия. Я удовлетворил твоё любопытство? Вижу, что да. Хорошо, продолжим.

Так вот, дружок, из всех твоих мыслей лишь одна… Всего одна о том, чтобы убить меня, и то не изначальная, а выработанная путём долгих и мучительных внутренних препирательств. И после всего этого ты будешь утверждать, что убьёшь меня? Или вот она, — он указал ладонью на Инирию. — Посмотрим.

Каким-то вторым, дальним зрением Тэйд увидел, как из купола вышел человек. Кто это, понять было невозможно. Размытый силуэт двигался вдалеке, наполовину скрытый Саэт-Оинтом, загораживавшим обзор. Тэйд то и дело кидал быстрые взгляды на приближавшегося и, боясь привлечь внимание ринги, молился, чтобы тот вновь не принялся читать его мысли. Он уже понял, кто к ним идёт, и на всякий случай пытался отвлечься и думать обо всём, что угодно, только не о себе Первом.

— Её мысли немногим отличаются от твоих. Мелкие личностные нюансы. Единственный, кто способен убить меня, — это Нёт. Но он, как видишь, лишён этой возможности. Ах да, есть ещё один человек из вашей компании, точнее, давно уже получеловек. Он полностью лишён сомнений, не без помощи вашего покорного слуги, — Саэт-Оинт подленько улыбнулся. — Это ринги Тэйда, настоящий ты. Может, есть способ расшевелить и тебя, а, Тэйд Второй? Попробуем? — он вскинул в сторону Инирии руку, и кейнэйка выронила меч, схватилась за шею, вокруг которой заискрилось полупрозрачное магическое кольцо.

— Теперь ты…

И тут Тэйд увидел ужас в глазах Саэт-Оинта, наконец-то коснувшегося его мыслей.

— Да, я могу, — Тэйда потрясла хрипота и низость собственного голоса, он увидел, как Тэйд Первый, сделав ещё один шаг, с размаху ударил Саэт-Оинта руками, толкая его на чёрное жало клинка.

Он услышал крик, сменившийся лающим хохотом, от которого стыло сердце и останавливалось дыхание. Тьма клинка дрогнула, пятнами поползла по плечам Саэт-Оинта, обнимая его.

Резкий толчок, ещё один. Пол под ногами закачался, стена справа от купола начала рассыпаться. Колонна позади Тэйда взорвалась облаком осколков. Юноша похолодел. Безудержная дрожь накинулась на него.

Тряслись стены. Зазвенело стекло — торено исчезали в корчившемся в смертных судорогах Саэт-Оинте. Нёт и Инирия повалились на пол, хватая ртом воздух, словно рыбы, выброшенные на лёд.

— Вот и всё, — меланхолично изрёк Тэйд Первый и, продолжив движение, шагнул в себя.

* * *

— Что это там? — Тэйд рванулся вперёд.

Всего три шага, и он замедлил бег, тут же перешёл на шаг и вот уже остановился совсем.

— Саима?!

Онталар сидел в луже крови, привалившись спиной к саркофагу, из рваных ран на лице и из пустых глазниц вытекала кровь. Он держал на руках Вира, пееро вздрагивал и скользил по темноте отсутствовавшим взглядом. Рядом лежало тело шак-шалка, из бока бездыханной твари торчал сиявший голубым меч. Его свечение никак не тревожило онталара, он его не мог видеть — он был слеп.

— Всё… нормально. Возьми Вира. Спасите его, — голос Саимы звучал хрипло, сдавленно, мертвенно ровно.

Тэйд испытал ужас, от которого ссохлись внутренности и остановились мысли.

На том месте, где полагалось находиться лицу, он видел лишь отдельные части: разлохматившиеся губы, из-под которых проблёскивали обнажённые зубы, кусок носа и кровавые провалы пустых глазниц. Тэйд сильно удивился, когда Саима заговорил.

Онталар начал шарить по полу рукой, четырёхпалая ладонь шлёпала по кровавой жиже, пока не наткнулась на мех с черпухой. Он поднял его и ткнул горловиной в то место, где должен быть рот.

Теперь Тэйд понял, как Саима всё это вытерпел, да и Вир, похоже, выжил только благодаря тому, что половину всей жидкости сиурт проливал на него. Эта вынужденная небрежность спасла и самого онталара — такого количества наркотической смеси не выдержал бы даже Хорбут.

Тэйд осторожно взял Вира, передал Инирии, сложившей руки на груди колыбелькой. Кейнэйка тактично отступила в темноту, оставляя друзей наедине.

— Я ничего не вижу, — продолжил Саима, роняя опустевший мех на колени. — Я слеп. Представляешь, Керитон сам дал мне меч. Сам, Тэйд! Он здесь?

Тэйд посмотрел туда, где должен был сидеть великан. Керитона на прежнем месте не было, не было и молота, одна наковальня напоминала о недавнем присутствии оружейника. Но прежде, чем юноша осознал всю глубину произошедшего, он понял, что друг говорит вовсе не о пропавшем великане, а о мече.

— Да, — ответил он.

— Дай мне его. Какого он цвета? Керитон сам отдал мне меч, когда я уже… Какого цвета его аура, Тэйд?

— Небесно-голубая.

— Мудрость.

На изуродованном лице друга Тэйд разглядел подобие улыбки и не стал спрашивать, откуда он знает, что оружейник дал ему меч, раз сам он к тому времени был уже слеп.

«О боги, о чём я думаю!»

— Что ты сказал, Саима?

— Синяя аура. Меч мудрости, — просипел Саима, вытягивая перед собой руку с раскрытой ладонью. — Дай мне его. Дай мне мой меч.

Тэйд выдернул клинок из туши шак-шалка, вытер дурную кровь о штанину, вложил в руку друга, сжав его скользкие от крови пальцы, накрыв своими.

— Благодарю. А Нёт? Где Нёт, Тэйд?

— Нёт идёт, — еле выдохнул он. — Скоро будет тут. Прости меня, Саима.

— А Инирия?

— Она здесь, Саима. С Виром.

— Не беспокойся тогда за неё, дружище, с девочкой ничего не случится, раз мой Вир с ней, — он судорожно вздохнул, внутри его груди что-то заскрежетало. — Нёт хочет отвести шалка домой.

Тэйда насторожило то, что Саима говорил о шак-шалке, как о живом, встревожила уверенность, что звучала в голосе онталара. Но тут же понял, что это не больше, чем блуждавшая внутри него черпуха.

— Но как это, Саима? — решился на вопрос Тэйд.

— Шалк вернулся за своим отваром. Не утерпел. Я бы и так отдал… зачем он мне? Но он решил иначе… Страшный шак-шалк бродил под землёй. Саиму хотел отправить в мир иной. Хо-хо, — забормотал Саима, почти не смыкая губ, точнее того, что от них осталось. — Тэйд?

— Да? — Тэйд оцепенел от потока неожиданных эмоций и почувствовал, как по щекам потекли горячие слёзы.

— А ты? Ты-то как? Ты кто? Первый или Второй?

— Я один, единственный и неповторимый, — попытался отшутиться Тэйд, но голос его был полон горечи.

— Старый добрый Тэйд?

— Сомневаюсь, — юноша опустился на колени.

— А как купол? Как ринги? Тут так трясло.

— Нормально, всё как Виам говорила. Пусть теперь сами выкручиваются. Домой нам придётся ножками топать, — Тэйд обнял друга, прижался щекой к его груди. — Прости! Умоляю! Твои глаза. Когда ринги говорила о тебе и об отце, о новом учителе, я готов был согласиться с ней. Прости меня, Саима. Прости!

— Ну-ну, успокойся. Будет тебе. У меня есть меч мудрости — я теперь о-го-го, — онталар неосторожно провёл пальцем по кромке лезвия. — А! — отдёрнул руку и хотел было поднести палец ко рту, чтоб слизать каплю, но вовремя спохватился, отёр о рукав. — Вакуз Фаллеро был слепым. Хабуа… — он замолчал. — О чём это я? А… Вакуз. Да-да. Это знак, мой друг, судьба. По-настоящему мудрым может быть только слепец. Потому как смотреть на этот мир — это мука, — он помолчал ещё немного, копя силы, и, немного восстановившись, спросил: — А твой меч где?

— Не знаю, похоже, теперь он живёт внутри меня, вместе с моим торено.

— А-а-а, прости, но я ничего не понял… — Саима попробовал сплюнуть, кровавые слюни повисли на воротнике и остатках подбородка. — А как же Вир? Как мы выберемся отсюда?

— Эл-Лэри и Нао-Раз помогут. Они хорошие. Они уже идут сюда.

— А-а, Хабуа скоро придёт? — промычал Саима, мотая головой. — Сильно «этот»… рожу мне покарябал? Я Наре из Двух Пней свидание обещал.

Тэйд поджал губы: «Заговаривается, вот и старину Хабуа вспомнил».

— Нет… не очень… заживёт, — прошептал он.

— Врёшь.

— Вру. Но ринги тебя подлатают, ты же знаешь, — осторожно подбирая слова, ответил Тэйд и крепко зажмурился. — Для них это раз плюнуть. Будешь краше прежнего.

— Да куда уж краше? Я и так красив как бог…