Первыми получили боевое крещение разведчики. Им приходилось выходить с базы за сорок-пятьдесят ли, изучать местность, выяснять обстановку, держать связь с отрядом. Партизаны не могли шагу ступить, не имея точных сведений от разведки. От них зависело, будет ли отряд двигаться вперед, остановится ли на привал или отступит. Как и в армии, подразделение разведчиков было глазами и ушами отряда. Больше того, в условиях партизанской войны, когда кругом враги, в десять раз превосходящие силы партизан, значение разведки особенно возрастало: она должна была уберечь отряд от внезапного нападения, нащупать слабые места у противника, каждую минуту неослабно следить за ним, суметь вовремя разгадать его замыслы. Но в первое время ни командир взвода, ни Тхэ Ха или кто-либо другой из разведчиков ясно себе этого не представляли: еще не было опыта, не было схваток с врагом.

Услышав от Чор Чуна о своем назначении, Кван Хо сразу согласился, но не потому, что понимал важность разведки, а просто из любопытства. В кино и в театре он неоднократно видел, как интересно и заманчиво быть разведчиком, как часто он должен идти на риск, совершать смелые, отчаянные поступки, и потому не стал возражать.

«Командир взвода разведчиков! Здорово звучит. Командир смельчаков!» — не без гордости думал Кван Хо, рисуя в своем воображении картины внезапного нападения на штаб противника. Вот он, раненый, с пистолетом в руке, врывается в логово врагов и бьет, не целясь… От одной этой мысли у него распрямлялись плечи.

Довольный своим назначением, Кван Хо сразу же усердно приступил к делу. С несколькими разведчиками он прокрадывался в крестьянские дома, расспрашивал людей. Если в глухом месте встречался случайный путник, приставлял к его груди пистолет и, напугав до смерти, узнавал все, что нужно. Товарищи робко пробовали возражать, но Кван Хо отвечал, что в разведке хороши любые средства. «Главное — добыть информацию!» — говорил он.

Каждый человек казался ему подозрительным. Иногда на дорогах встречались лисынмановцы. Кван Хо или вступал в бой один, или звал на помощь товарищей, но никогда не упускал случая напасть первым. Бывало, что он приносил с собой трофейное оружие. Особенно доставалось от него полицейским, которые сдавались после первого же выстрела. Кван Хо без труда разоружал их и доставлял на партизанскую базу.

И все-таки командование партизан не было довольно разведчиками. Они не доставляли нужных сведений, действовали в отрыве от отряда. Случалось, что взвод пропадал по целым неделям. Приходилось из штаба посылать бойцов на розыски. А Кван Хо с разведчиками появлялся с другой стороны, откуда его и не ждали, приволакивал гору оружия и воинского снаряжения.

— Как это понимать? — спрашивали его в штабе.

— Полицейские подарили, — невозмутимо отвечал Кван Хо, — пугливы, как зайцы. Добро валяется, почему не подобрать.

— Послушай, товарищ Кван Хо, мы должны как можно быстрее достичь уездного центра. Не ищи ненужных столкновений, избегай их. У нас впереди будет столько боев, что надоест.

— Понятно, — быстро соглашался Кван Хо. Однако обещания не сдерживал.

Зачастую отряд выступал поздно ночью и, немного пройдя, неожиданно сталкивался с противником. Начиналась суматоха. В штабе верили только докладам разведки; приходилось дважды и трижды проверять данные, чтобы быть уверенными в их правильности. Все это тормозило продвижение отряда к намеченной цели — в Ковонский уезд. Кван Хо нервничал, сам совершал дерзкие вылазки и требовал от своих разведчиков такой же смелости и находчивости.

Только через десять дней отряд добрался до границ уезда. По дороге произошло несколько небольших стычек с противником, по пути в селах партизаны нападали на полицейских и разоружали их. За это время отряд добыл немалые трофеи.

Первые успехи воодушевили партизан. Несмотря на продолжительные ночные переходы, бойцы выглядели бодрыми. Даже Сок ни разу не пожаловался на больную ногу. На другой день после прибытия на новую базу штаб решил дать первый настоящий бой противнику.

Кван Хо получил приказ ночью разведать местность в двух направлениях. С наступлением темноты Тхэ Ха и еще двое бойцов направились в Унгок, а Кван Хо вместе со стариком Цоем и сельским учителем пошел в Судон. Безлунная ночь, темное, словно выкрашенное черной тушью, небо — все благоприятствовало разведчикам. Несколько часов ходьбы — и группа Кван Хо достигла сопки на окраине волостного центра. Здесь проходила железнодорожная линия Пхеньян — Вонсан. Поселок был небольшой: всего несколько приличных зданий — школа, почта, комитет партии, большой магазин — и около трехсот крестьянских чиби. Весь поселок протянулся узкой полоской вдоль долины. Дальше шла дорога на Ковонскую шахту. Узкоколейка с шахты подходила к железнодорожной станции Соннэ.

Кван Хо и его товарищи пробирались вдоль подножия сопки, как вдруг услышали стрельбу из карабинов. Долина была погружена в темноту, и только кое-где слабо догорали костры. Заслышав стрельбу, собаки подняли истошный лай. Он гулко отдавался в морозном воздухе.

Но кругом не было ни души, и разведчики не могли понять, кто здесь хозяйничает — лисынмановцы, американцы или просто местные полицейские. Трое партизан, тщательно заметая свои следы на снегу еловыми ветками, медленно двигались вперед. Кван Хо прислушался и пошел в сторону, откуда доносился лай. Действительно, вскоре у подножия скалы они наткнулись на два дома. В одном завешанном окне пробивалась полоска света. Почуяв чужих, всполошилась собака. Кван Хо притаился, укрывшись ветками. Но, кроме лая, не было слышно ни единого шороха.

— И чего она лает, проклятая! Весь поселок поднимает на ноги, — сердито проворчал старик Цой.

— Я пойду разузнаю, а вы оставайтесь, — шепнул Кван Хо и спустил на пистолете предохранитель.

— Похоже, что здесь живут крестьяне. Может, лучше я пойду?—сказал Цой. Он старик, сам крестьянин и, если даже встретится с противником, не вызовет особых подозрений. Ведь именно поэтому его и включили в разведывательный взвод.

— Нет, у тебя ничего не получится, — ответил Кван Хо и посмотрел на учителя, как бы спрашивая его мнение. Но тот молчал, испуганно озираясь по сторонам. Командир процедил сквозь зубы: — Эх, интеллигентик…

— С какой стороны думаешь зайти?—шепнул Цой. Он не на шутку тревожился, зная безрассудный нрав Кван Хо.

— Не беспокойся. Если что, выдам себя за полицейского…

— А полицейский от местных не вытянет ни слова.

— Увидеть, все будет в порядке. Не захотят говорить — я им помогу, — и Кван Хо, усмехнувшись, подкинул в руке пистолет, — перед такой штучкой никто не устоит…

— Слышишь?… Варят что-то, в котле булькает… А?

Кван Хо в темноте заметил тропинку и бесшумно прокрался к самому дому. Обычное чиби, солома низко свисает с крыши. Тихо. Спят или никого нет? Заглянул в щель. На кухне дымилась печь. Значит, кто-то есть… От соседнего дома к самому плетню, заливаясь лаем, подбежала собака…

— У, проклятая! — выругался Кван Хо, крепко стиснув в руке пистолет. «Впрочем, пожалуй, и неплохо, что она лает на соседнем дворе, а не здесь», — подумал он. Деревенские собаки пугливы и глупы: упадет камешек из-под лап зверька на склоне сопки — и они уже заливаются.

Нельзя было терять ни минуты. Кван Хо осторожно приоткрыл дверь. В комнате сидели старик со старухой. Увидев неизвестного, оба застыли в испуге. Из рук старика выпал котелок с варевом.

Кван Хо огляделся. В доме больше никого не было. В углу стоял раскрытый кованый сундук. На полу валялась мужская и женская одежда. Очевидно, здесь жили и молодые, но их сейчас не было дома. Кван Хо как можно спокойнее обратился к старику:

— Вы, папаша, не пугайтесь.

Он спрятал в карман оружие и постарался улыбнуться. Старик оправился от испуга и с ног до головы осматривал непрошеного гостя. Затем недоверчиво спросил:

— По какому делу?

— Я из уездной полиции, — Кван Хо старался быть важным и одновременно развязным, настоящим полицейским, и он без стеснения, прямо в обуви, шагнул на кан. Старик смотрел на него с презрением. Это не ускользнуло от внимания Кван Хо.

— Что вам надо? Зачем пришли?

Кван Хо небрежно сунул руку в карман, хотел было вытянуть пистолет, но раздумал.

— Хочу узнать, сколько в поселке моих сослуживцев и как они борются с красными. Местные полицейские часто дают неверные сведения, потому я и прибыл сюда лично все проверить.

И чтобы старик ему поверил, Кван Хо вынул блокнот и карандаш.

— Чем больше убьете красных, тем лучше. А сколько здесь ваших — не знаю. Чем больше, тем лучше, — раздраженно ответил старик и стал набивать трубку табаком.

«Ишь какая гадюка! У самого, видать, сынок служит в полиции. Это точно», — разозлился Кван Хо.

— А точнее нельзя? Вы должны знать, сколько в поселке полицейских. Среди них ведь и ваш сын… — сказал он с таким видом, будто ему все известно и нужно только кое-что уточнить.

— Вам лучше знать… Спросите в волостной полиции… Чего вы ко мне заявились?… Ведь шли мимо. Или, может быть, заблудились?

— Мы все знаем и все видим. К вам же я пришел, чтобы проверить сведения у местных жителей.

— Я человек темный, мне не разобрать, где красный, а где желтый. Из дома не выхожу, разве что во двор. Откуда мне знать? — старик совсем успокоился, иронически улыбнулся.

Это окончательно взбесило Кван Хо.

— Издеваться?! Не знаете, кто такие красные? Почему не знаете?

— На старика грех кричать. Вы сами прежде всего честно скажите, кто вы и откуда? Тогда разговор будет другой.

— Что?… Ну ладно, считайте меня красным. Я не из уездной полиции.

— И сам вижу. Вы не из уезда и даже не из полиции. Таких там нет.

Кван Хо от неожиданности растерялся. А старик хитро прищурил глаза и покатился со смеху.

Кван Хо, не зная, как поступить, решил стоять на своем.

— Так я красный? — притворно возмутился он. — Вы будете отвечать за свои слова. Говорю вам, что я из полиции.

— Ну-ну, зря прикидываешься. Между тигром и шакалом есть разница. Таких, как моя бабка, обманешь, а меня вряд ли. Шестьдесят лет по земле хожу, разных людей перевидал. Нашего человека сразу признашь, он — как изумруд среди песка. А вот ты еще не научился различать своих и чужих. Садись, чего стоишь?…

Старик направился к плите.

— Не надо, отец, — пытался возразить Кван Хо, но вдруг почувствовал, что голоден.

— Ждали вас, ох как ждали!… — старик усадил Кван Хо за стол. — Не могли прийти раньше? Хоть бы денька на четыре. Тогда бы и невестка осталась в живых, — две слезы скользнули по морщинистым щекам старика.

Теперь у Кван Хо не было сомнений.

— Прости, отец.

— Не за что. Так должно было случиться… Днем раньше, днем позже…

— А что у вас случилось?

— Ворвались позавчера, схватили ее с двумя ребятишками и увели. На картофельном поле закопали бедняжек. Вся вина ее в том, что состояла в Женском союзе. Родственники эвакуировались, а она не успела. Мне забили горло рисом, чуть не задохнулся… Сущие звери.

— Мы отомстим,—взволнованно проговорил Кван Хо.

— Ешь, сынок, ешь! Провизии малость осталось. Припрятал, — старик повернулся к жене, которая не спускала глаз с Кван Хо. — Может, рис принесешь?

Она поспешно вышла.

— Вот старая башка! — оправдывался старик. — Сразу надо было послать ее… У вас ведь время в обрез… Трудно сейчас в горах, верно?

Жена вернулась с котелком и поставила на плиту подогреть рис.

— Ты не торопись, — продолжал старик. — Ночь темная, эти подлюги побоятся вылезть из своих нор.

Но Кван Хо забеспокоился.

— Дедушка, возле дома двое товарищей. Пойду скажу им. А?

— Конечно. Но будь осторожен. Лучше я с тобой пойду, — хозяин поднялся, надел теплую шапку, стал натягивать турумаги. Кван Хо тоже встал, взял в руки фуражку. Старик вдруг увидел его покрасневшие уши.

— На дворе мороз. Возьми-ка, сынок, мою. В ней сподручней, — и он отдал Кван Хо шапку. Тот отказывался, но старик настоял на своем. Они вместе вышли из дома и огородом направились к подножию сопки.

Цой, притаившийся в кустах, все время следил за домом. Вдруг они увидели, как в дверях показались две тени. По приглушенному кашлю Цой узнал Кван Хо. Но кто с ним? Куда они идут?

— Есть у тебя веревка?—спросил он учителя.

— Не взял… А зачем?

— Командир ведет полицейского. Разве так можно? Надо его связать, а то еще удерет, гад…

Но вот двое приблизились. Кван Хо тихо назвал пароль. Цой остолбенел, не веря своим глазам. Рядом с командиром стоял старик в длиннополом турумаги. Руки его не были связаны, да и держался он непринужденно, будто давний приятель Кван Хо. Больше того, он протянул руку Цою.

— Ну, дедушка, здорово! Заждался?

Цой совсем растерялся и даже обиделся. Какой-то старик так непочтительно разговаривает с ним, партизаном.

— Кто этот человек, товарищ командир?—не обращая внимания на приветствие старика, спросил Цой.

— В том доме живет, вместе пришли к вам.

Цой не знал, что и подумать; Кван Хо толком ничего не разъяснил. Тем временем старик, почувствовав в Цое крестьянина, продолжал, дружелюбно улыбаясь:

— Ты, пожалуй, годками мне в ровесники годишься. На старости воевать нелегко, а?

— Воевать? Попробуй — увидишь. Я вот не захотел отсиживаться у печки, — со злостью ответил Цой.

— Таким, как я, только у печки и место. Давай знакомиться. Меня Ким Ха Гыном зовут.

— А меня Цоем.

— А имя?

— Секрет. Тоже вздумал меня пытать! Нас не спрашивают, мы должны спрашивать. Вот!—назидательно проговорил Цой.

Кван Хо только покачивал головой, давясь от смеха.

— Ну, разошлись, как синсонно. Зря горячитесь. Лучше послушаем, что происходит в поселке, — прекратил он спор.

Старик подробно ответил на все вопросы разведчиков. По его словам, в поселке около сорока лисынмановцев и американцев, они расквартированы в здании школы, охраняемом часовыми. Кроме того, в волостной канцелярии обосновались двадцать полицейских.

— Нет ли где еще полицейских?

— Больше нет. Вчера я ходил в лес за намури, прошел через весь поселок. Нигде их не видел, кроме как у волостной канцелярии, — с уверенностью ответил старик.

Кван Хо остался доволен полученной информацией. Разведчики вернулись в дом Ким Ха Гына, поели и отправились в обратный путь.

На базе отряда Кван Хо доложил штабу, что все это он видел собственными глазами. Цой и учитель промолчали.