Тхэ Ха и его товарищи обнаружили в Унгоке лишь пять-шесть полицейских, да и те, узнав о появлении партизан, разбежались. Местные жители только однажды видели на станции вражескую воинскую часть, которая проследовала дальше, не задерживаясь в Унгоке.

Поэтому на следующий день вторая рота без сопротивления овладела Унгоком. Сюда же перебазировался штаб отряда. Две другие роты партизан под командованием Чор Чуна получили задание.

С наступлением сумерек партизаны покинули базу, без происшествий миновали перевал и спустились к дороге. Шли молча, возбужденные ожиданием первого боя, охваченные тревогой перед неизвестностью. Дорога скользнула в долину.

Чон Ок едва поспевала за остальными. Тяжелый мешок с медикаментами давил плечи. Она не думала о предстоящем бое; тревога за Тхэ Ха не оставляла ее. Он ведь такой горячий, такой неосторожный… Только недавно еле спасся от смерти, а теперь, конечно, рвется в бой. Он совсем не бережет себя. Сколько раз говорил ей — либо победит врагов, либо погибнет сам. «Вернись с победой, дорогой», — шептала она.

Накануне Чон Ок упрашивала командира зачислить ее бойцом-разведчиком. Тогда она была бы рядом с любимым и охраняла его от опасностей. Однако Хи Сон отказал наотрез.

В узком ущелье отчетливо слышался каждый шорох. Вдали лаяли собаки. Партизаны, затаив дыхание, осторожно пробирались вперед. Чон Ок старалась не думать о своем женихе, но тревожные мысли не оставляли ее.

— Эй, там, сзади, не отставать! Подтянуться!

— Держаться на расстоянии пяти шагов.

Эти приказы партизаны шепотом передавали друг другу. Чон Ок на секунду остановилась и передала команду следовавшему сзади товарищу.

Цепочку возглавлял Кван Хо; он вел отряд к дому старика Кым Ха Гына. Как и вчера, светилась щель в окне, на соседнем дворе истошно лаяла собака. Казалось, она лаяла громче прежнего, почуяв ночных гостей.

— Позови старика, — Чор Чун наклонился к самому уху Кван Хо, затем подал знак остальным остановиться.

— Нужно ли? Больше он ничего не скажет, — Кван Хо подумал, что начальник штаба не очень-то доверяет его вчерашнему сообщению, и обиделся.

— За сутки кое-что могло измениться; лучше разузнать еще раз. Старику можно верить?

— Вполне.

— А все-таки надо проверить. Недаром говорят: «Хоть и знаешь дорогу, все равно десять раз спроси». Прихвати с собой Цоя.

— Это еще зачем?

— Приведи старика! И без лишних разговоров… Понял? — строго приказал Чор Чун.

Кван Хо быстро исчез в темноте. За ним последовал старик Цой.

— Ну и бюрократ!—ворчал Кван Хо, пробираясь кустами вдоль склона сопки. Неистово заливалась собака. Кван Хо и Цой остановились, прислушались. Вдруг Кван Хо тронул Цоя за рукав, потащил его обратно. Пройдя несколько шагов, удивленный Цой спросил:

— Почему?

— Пошли. Зачем зря тревожить старика. Глупая затея.

— Начальник штаба приказал привести…

— Обойдемся и так. Скажем, что его нет, — и дело с концом.

Цой понял, что Кван Хо заупрямился, но не стал ему возражать.

— Старика нет дома. Наверное, ушел к родственникам, — доложил Кван Хо по возвращении и вложил пистолет в кобуру.

— Нет ли поблизости другой хижины?—спросил Чор Чун.

— Нет.

— Ну что ж, ничего не поделаешь… — Чор Чун решил действовать по плану, разработанному в штабе отряда. Командиры рот согласились.

— Итак, разделимся на две группы. Я пойду с первой ротой в центр поселка, вторая рота двинется в обход, по полотну железной дороги, к станции. По моему сигналу начнем атаку. Без приказа не стрелять.

Обо всем этом каждому бойцу было известно и раньше, но Чор Чун счел необходимым еще раз разъяснить боевое задание. Обе группы начали продвижение к намеченным пунктам. Чор Чун не мог отделаться от чувства тревоги — ведь опыта руководства боевыми операциями у него не было.

Его группа обошла сопку и по льду переправилась через ручей. Но тонкий лед ломался, и партизаны проваливались в воду. То и дело люди, поскользнувшись о камни, падали. Однако это их не пугало, вода не доходила даже до колен. Вскоре они вошли в ущелье. Вдруг невдалеке послышалась автоматная очередь. Неужели часовой уловил подозрительный шорох? Несколько трассирующих пуль прорезали темноту ночи и погасли на противоположной стороне долины. При каждом постороннем звуке приходилось замирать, выжидать. Прекратится стрельба — и снова вперед.

До холма за школой продвигались не меньше часа. Не успели занять исходную позицию, как снова началась пальба. В первое мгновение Чор Чун подумал, что часовой стреляет просто так, для острастки, но приказал бойцам остановиться. Однако стрельба усиливалась. Вся долина встрепенулась, ожила. Теперь перестрелка доносилась со стороны железнодорожной станции, где должна была находиться третья рота партизан. В чем же дело? Ведь разведка донесла, что в районе железной дороги противника нет, Чор Чун растерялся.

Вдруг все вокруг осветилось. Можно было отчетливо различить здание школы, дома, склоны сопок. Одна за другой взлетали в небо ракеты. По двору школы метались тени. Затрещали выстрелы около школы и здания волостного управления.

«Обнаружили!» — молнией пронеслось в мозгу Чор Чуна. Лицо командира мгновенно побледнело, точно его посыпали пудрой, только глаза блестели в темноте.

— Увидели нас…

Изумление сменилось испугом. Партизаны прижались к земле, притаились. Беспорядочная стрельба усиливалась с каждой минутой. Кажется, врагов больше, чем предполагали. Огонь сосредоточивался на станции: третья рота в опасности. Чор Чун раскаивался, что сейчас он не там. «Что же делать?» — напряженно думал он.

— Беда, надо немедленно отходить, — громко сказал Хак Пин, — иначе пропадем.

— Ребятам приходится туго, — Чор Чун не знал, что делать, но отступать не соглашался.

— Вступать в бой безрассудно.

— Что же ты предлагаешь? Смотреть, как гибнут товарищи?

— У нас другого выхода нет. Нам с регулярными войсками не тягаться. Идти в лобовую атаку глупо. Раз обнаружили, надо отступать, — голос Хак Пина срывался.

— Ты в своем уме?!—вскипел Чор Чун. — Разве можно оставить товарищей в беде?

— …Кто хочет бросить третью роту на произвол судьбы, пусть уходит. Товарищи! К бою! Вперед, в атаку! — закричал Чор Чун и дал короткую очередь. Остальные тоже открыли огонь.

Вскоре завязалась жаркая перестрелка. Ки Бок первым бросился вперед, стреляя на ходу. За ним бежали остальные партизаны. Но вскоре им пришлось залечь; свист пуль прижимал к земле.

Еще одна ракета осветила долину как раз в том месте, где залегла первая рота. Только ракета погасла, как Чор Чун снова скомандовал:

— В а-та-ку! — и бросился вперед. За ним — Ки Бок. С криками «Мансе!» кинулись еще несколько человек. Пули свистели над их головами всюду, но они не обращали на это внимания. Ки Бок старался не отстать от Чор Чуна, готовый своим телом прикрыть командира. Так они добежали до школы, которую заметили раньше при вспышке ракеты. Ки Бок подбежал к зданию и швырнул гранату. Сразу раздались три взрыва: еще кто-то бросил гранаты. И следом грянуло громовое «Мансе!», заглушившее треск выстрелов. Стрельба из школьного двора прекратилась. Размахивая автоматом, Ки Бок вбежал во двор. Школа казалась вымершей — неужели враги бежали? Струсили? Ки Бок распахнул дверь, шагнул и споткнулся о мертвое тело. Он оглянулся назад, увидел мелькнувшую во дворе тень и бросился вдогонку. Однако тень внезапно исчезла в темноте и потом появилась уже далеко, около ручья.

— Стой, гад! — он прыгнул вперед, дал очередь из автомата. Убегавший снова скрылся в темноте. Ки Бок остановился. Стрельба прекратилась и на улице. Сзади послышались шаги.

— Кто идет? — крикнул Ки Бок, вскинув автомат.

— Я, Сок, — ответил голос.

— Сбежали, гады!

— Они проворные, шей даром не подставят, — засмеялся Сок.

— Где все наши, где начальник штаба?

— Пойдем поищем.

Они стали взбираться вверх по тропинке к черневшему в темноте зданию. Оба понимали, что бой в любую минуту может возобновиться: очевидно, противник отступил, чтобы собраться с силами.

Вдруг у железнодорожной станции снова началась перестрелка. Захлебываясь, трещал станковый пулемет. Пули снова засвистели над их головами. Ки Бок и Сок втянули шеи, пригнулись и залегли в кювет. Стрельба усилилась, теперь она слышалась с разных сторон — внизу, на берегу ручья и по ту сторону школы. Перекрестный огонь сосредоточился на главной улице поселка. Ки Бок понял, что их окружают. Мимо по направлению к холму, откуда начала атаку первая рота, метнулись какие-то тени. Ки Бок с товарищем выскочили из кювета и побежали следом.

Партизаны собрались на холме. Ки Бок залег рядом с ними. Чор Чун выглядел удрученным: было ясно, что наступление партизан выдохлось. Хак Пин тронул его за плечо.

— Надо уходить… Той же дорогой…

— Выхода нет… Надо отступать… к месту первого сбора…—глухо выдавил из себя Чор Чун, продолжая наблюдать за улицей. Он готов был разрыдаться от обиды за неудачу, за допущенные им промахи.

Партизаны группами отходили. Колонну замыкал Чор Чун. Шли, понурив головы, спотыкаясь о камни. На сборном пункте их уже поджидали партизаны из третьей роты.

— Где командир разведчиков?—первым делом строго спросил начальник штаба.

— Он ранен.

— Что же получается? Разведчики сообщили, что противника нет, а на самом деле… — обратился Чор Чун к командиру третьей роты.

— Вранье! У них даже пулеметы, огневые точки, дзоты… Кван Хо нельзя верить, он там и не был.

— Кто приказал открыть огонь?

— Мы двигались спокойно, не подозревая, что попадем под огонь противника. Пришлось отвечать…

В это время подошли еще несколько партизан, неся двух раненых. Один был без движения, будто уснул, другой беспрерывно стонал.

Чор Чун подошел ближе и узнал в одном из раненых Кван Хо. Он долго молча смотрел на него, затем повернулся и спросил:

— А это кто?

— Сон Хи, тяжелое ранение, — ответила Чон Ок и продолжала бинтовать голову раненой подруги…

Рядом продолжал стонать Кван Хо.

— Помогите, умираю…

— Чон Ок, пойдем к нему, — сказал Чун О, поддерживавший вместе с ней Сон Хи. Они опустили раненую на землю и подошли к Кван Хо. Чон Ок быстро осмотрела его рану и сердито проговорила:

— Терпи! Чего кричишь? Тебя только слегка задело!

Пуля пробила Кван Хо мякоть бедра; рана была не тяжелая. Чон Ок перевязала ногу и вернулась к подруге. Партизаны столпились вокруг, с сочувствием всматривались в лицо раненой, ожидая, когда она придет в сознание.

Наконец Сон Хи открыла глаза и увидела склонившихся над ней боевых товарищей. Щеки ее были без единой кровинки, белые, как лепестки чиндалле. Слабая, виноватая улыбка тронула губы.

— Узнаешь меня, Сон Хи?—держа ее ладонь в своих руках, спросил Хак Пин.

— Не тревожьтесь за меня, — с трудом проговорила Сон Хи и попыталась улыбнуться.

Стоявший рядом старик Цой потянул Чор Чуна за рукав.

— Виноват я, бессовестный подлец! Должен был сказать, но струсил. Из-за меня и Сон Хи умирает…

Чор Чун с недоумением уставился на старика.

— Ничего не понимаю.

— Все расскажу. Кван Хо не выполнил задания, так до старика мы и не дошли, вернулись с дороги. Мне он велел молчать, а сам доложил, будто мы были и на станции, и возле школы… А я, старый дурак, чуть не покатывался со смеху. В голову не приходило, что все так обернется… Верьте мне. Сейчас точно нож в горле застрял, а тогда не понимал…

— Правда, мы на станции не были, но старик накануне сказал, что там войск нет, — неожиданно заговорил Кван Хо.

— Рассказывай, Цой, только говори все без утайки, — приказал Чор Чун.

— Ты, — обращаясь к Кван Хо, продолжал Цой, — обманул командование. А может, тот старик сказал неправду? А может, за сутки все изменилось? Почему ты накануне боя не пошел к нему еще раз проверить обстановку, а вернулся с дороги и солгал, будто не застал старика дома? Почему?—настаивал Цой.

Кван Хо молчал, а затем снова застонал. Стало ясно, что он притворяется.

С трудом сдерживая негодование против Кван Хо, Чор Чун приказал трогаться в путь.

Двое партизан поднесли носилки и положили на них раненую Сон Хи. Никто не хотел нести Кван Хо, но пришлось; сам он, конечно, идти не мог.

* * *

Хотя первая операция партизан и закончилась неудачей по вине командира разведчиков, она немало напугала оккупантов. И уже это само по себе было успехом. Противник со страхом ждал нового нападения партизан. Основные вражеские силы ушли на север, к реке Амноккан; в тылу оставались только мелкие подразделения. Надеяться на подкрепления они не могли, тем более что ближайшая воинская часть была только на Ковонской шахте, даже на грузовиках она не могла бы поспеть вовремя из-за плохой дороги. От шахты до железнодорожной станции она петляет в горах, в пути много завалов, пешком по ней и то не легко пробраться. А напрямик, через сопки, надо продираться сквозь колючий кустарник — это отнимет еще больше времени.

Поэтому командование оккупантов решило перевести отряд из поселка на шахту, чтобы сконцентрировать силы там.

Спустя три дня, когда партизаны Хи Сона снова напали на поселок, они не встретили сколько-нибудь серьезного сопротивления. Несколько полицейских разбежались при первых же выстрелах.

Таким образом, партизаны овладели двумя волостями Ковонского уезда. Создали там отряды самообороны, стали восстанавливать прежний порядок и готовиться к наступлению на Ковон. Партизаны захватили много трофеев: оружия и боеприпасов, особенно пригодилась взрывчатка. На партизанской базе организовали полевой госпиталь, куда поместили Кван Хо и Сон Хи. Их поручили заботам Чон Ок; она была и врачом, и медицинской сестрой, и санитаркой. Девушка по-прежнему настаивала на зачислении ее разведчицей, чтобы быть рядом с Тхэ Ха, но Хи Сон решил, что она гораздо нужнее здесь, в госпитале, и снова отказал в ее просьбе.