Проснулся я только поздним утром. Мне стало гораздо легче — тошнота прошла, а живот закрепило так, что не хотелось даже думать, когда я снова доберусь для решения этого вопроса до туалета. Конечно, ощущение давящей тяжести не исчезло полностью, но состояние было вполне сносное, во всяком случае для того, что я задумал на сегодня.

— Как себя чувствует наш больной? — приветствовала меня Аня, выходя из комнаты, где они с Виолеттой смотрели телевизор.

— Благодаря стараниям двух прекрасных женщин, неплохо! — бодро кивнул я и тут же замер, ощущая как внизу живота, распространяется болезненный спазм, который стремительно набирает обороты и неожиданно обрывается, словно ничего и не было.

— Но ещё что есть, не правда ли?

— Несомненно.

— Тогда только крепкий чай! — воскликнула Виолетта, и побежала на кухню.

— Ты в состоянии сесть за руль или всё-таки придётся мне? — с некоторым опасением и настороженностью поинтересовалась Аня, провожая девочку взглядом.

— Знаешь, пожалуй, я чувствую себя вполне ничего для этого. Однако буду очень благодарен, если ты будешь сидеть рядом и в случае чего подстрахуешь!

— Конечно. Можешь на меня рассчитывать!

Потом мы очень мило посидели втроём, стараясь говорить на нейтральные темы и пока не касаться предполагаемой на вечер поездки. Затем Аня сказала, что теперь я точно могу свозить её домой за какими-то необходимыми вещами и, помыв посуду, мы сделали круг до метро «Молодёжная», где больше часа прождали с Виолеттой попутчицу в машине и, несмотря на тень, успели все насквозь промокнуть от пота. Возможно, разумнее было бы пройтись тем временем по магазинам или просто посидеть в какой-нибудь кафешке, однако я не хотел рисковать посещением публичных мест, к тому же Анна сказала, что она на минутку, а до меня не сразу дошло, какая временная пропорция имеется под этим в виду. Наверное, для понимания таких нюансов надо если и не состоять в браке, то по крайней мере пожить с девушкой какое-то время. Вернувшись же домой к Олегу, мы успели посмотреть с девочкой добрую часть диска «Ну, погоди!», когда наконец Анна вышла из комнаты и гордо сказала:

— Вот и всех делов, а вы переживали. Теперь я чувствую себя в порядке и готова на всё!

Потом она перезвонила в больницу и так радовалась успешно проведённой операции, что чуть было не сломала ногу, кружась по коридору и пытаясь удержать равновесие. Виолетта, глядя на неё, хохотала до слёз, но опасливо жалась ко мне, когда Аня протягивала руки в приглашающем жесте, зовущем присоединиться к веселью. У меня же, глядя на это забавное зрелище, стало даже как-то спокойнее на душе и, кажется, впервые за всё последнее время я по-настоящему забыл о том, через что нам ещё предстоит пройти.

Чуть позже, когда Аня немного пришла в себя и перекусила, мы снова уселись в машину и направились на назначенную встречу с Эльдаром. По понятным причинам я начинал всё больше сомневаться, состоится ли она вообще или ко мне подойдёт Хельман, который просто передаст «привет от того парня» и слегка пожурит за интерес, проявленный к оружию. Особенно тягостным оказалось ожидание, когда я оставил Аню с Виолеттой в машине в соседнем дворе, а сам стоял недалеко от помойки с весёлой разноцветной крышей, на которой сидел взлохмаченный голубь, похоже, совершенно одуревший от жары и как-то враждебно косящийся в мою сторону. Конечно, очень хотелось взять дам с собой, однако Эльдар, как я знал, никогда бы ко мне не подошёл, будь я в любом сопровождении, даже держа на руках грудного младенца. В чём-то здесь я мог его понять, а в данном случае это вполне могло обернуться катастрофой для единственных оставшихся у меня близких людей. Однако соваться в то странное место без оружия, было бы ещё большим безумием, поэтому я стоял и ждал, стараясь держаться поближе к покосившемуся каменному строению и вроде бы даже ощущая какую-то прохладу от неровной кладки стены. Поглядывая на часы, я решил постоять максимум двадцать лишних минут и, если Эльдара не будет, а на звонки он не ответит, истолковать это однозначно как проделки Хельмана, на чём и ехать дальше. Где ещё можно было бы раздобыть оружие, я, конечно, знал, но с такими делами не имело смысла о чём-то и договариваться: просто погибли бы очередные невинные люди, а я так и оставался бы без всего. И что тогда? Значит, как бы тяжело и рискованно это не было, придётся ехать завтра безоружным. На самый крайний случай я решил отыскать по дороге какой-нибудь охотничий магазин и приобрести несколько ножей, хотя управляться ими толком не умел.

Глядя на контейнеры, доверху набитые мусором, который деловито раскидывали на асфальт птицы, я невольно подумал о том, что иногда ловил себя на мысли: не слишком ли, так сказать, солидный мусор выбрасываю. Эдак копающиеся в контейнерах бомжи и просто неимущие граждане, могут заинтересоваться, у кого это всегда такой опрятный зелёненький пакетик, содержимое которого однозначно говорит, что у человека всё в порядке. Ведь, наверное, им не составит большого труда притаиться, выследить меня и узнать номер квартиры. А потом, как говорится, дело техники: навести соответствующих лиц — и дело сделано. В какие-то периоды этот вопрос казался мне попросту смехотворным и недостойным внимания, но в другие — очень серьёзным и важным. Тогда я выискивал в шкафу старые обувные коробки, в которые прятал то, что, как мне казалось, способно привлечь излишне пристальное внимание к моей скромной персоне. Впрочем, размышляя об этом сейчас, всё это казалось мне сущими глупостями.

— О, это ты… — раздался сзади знакомый голос, и, обернувшись, я увидел Эльдара.

Почему-то мне сразу показалось, что он находился здесь уже долго — осматривался, перестраховывался и наконец, только когда убедился в безопасности, приблизился.

— Да, здравствуй! — Мы пожали руки, и он протянул мне затёртый чёрный шелестящий пакет, судя по весу, содержащий всё, о чём мы договаривались. — Спасибо. А это тебе… — Я вынул конверт с деньгами и невольно улыбнулся, глядя, как Эльдар, сунув его в карман, мнёт это место руками, словно таким образом пытаясь определить, та ли сумма находится внутри.

— Какие-то неприятности? — осторожно спросил он и встал боком, оглядываясь по сторонам. — Если чего серьёзное, можем об этом поговорить. У меня есть люди, которые могут помочь решить вопрос без лишнего шума.

— Да-да, я знаю. Но, спасибо, пока не требуется, — мотнул я головой и тоже посмотрел вбок, словно ожидая увидеть притаившийся раскрашенный джип, наблюдающий за нами.

— Ну тогда, ладно. Но если что, обращайся.

— Непременно. Спасибо тебе, рад был увидеться.

— И тебе того же. До встречи!

Мы снова обменялись рукопожатием, и пакет неприятно зашуршал, словно предвещая то, что мы никогда больше не увидимся, как, в сущности, и получилось. Я ещё некоторое время стоял на месте и смотрел, как Эльдар удаляется, а потом, вздрогнув при мысли, что слишком надолго оставил одних Аню и Виолетту, поспешил к машине. Мало ли, какую ещё гадость удумал Хельман, а оказаться сейчас без компании, казалось, означало бы, что я просто сдамся, буду обречённо и покорно ждать своей участи. К счастью, здесь всё было нормально, и когда я подошёл к машине, девочка увлечённо рассказывала про какую-то свою знакомую, которая обожала драться и фантазировала о каких-то взрослых мальчиках, которые в случае чего придут и разберутся с её обидчицами.

— Ты быстро… — улыбнулась Аня.

— А мне показалось, что прошёл как минимум час! — признался я и, с облегчением вздохнув, уселся за руль.

— Ну, куда мы дальше?

— Заедем в одно место, немного осмотримся и возвращаемся домой.

— Хорошо. Но я всё-таки узнаю немного больше или так и будешь играть в детектива?

— Да, конечно. Мы всё обговорим дома…

Именно в этот момент я почему-то для себя решил, что Аня непременно поедет завтра с нами — пара лишних рук и глаз никак не помешает. И когда мы приблизимся к месту, скорее всего, скажу ей о том, что сейчас предстоит встретиться с убийцами Валеры. Отступать и звать на помощь у Ани не будет времени, а вот уверенности и злости придаст точно. Именно такой напарник может оказаться чрезвычайно полезным для блага общего дела. Тем более что, разлучившись со мной, она вполне может погибнуть, как и все остальные люди, попавшие в сферу внимания Хельмана.

— Вот и хорошо. А я сейчас звонила маме в больницу… Всё в порядке, — Аня расплылась в улыбке. — Да и с Виолеттой мы здесь неплохо провели время. Правда ведь?

Девочка кивнула и спросила:

— Что у тебя в пакете? Какой он грязный!

— Кое-что, что может пригодиться завтра. Сама, наверное, знаешь, что произошло с любопытной Варварой? А пока давайте ехать.

— Если ты про нос, то всё это глупости! — серьёзно сказал ребёнок, с укором глядя на меня.

— Это ещё почему?

— Да потому что любопытные подслушивают или смотрят, а не нюхают! — сказала Виолетта с таким видом, словно объясняет человеку, об уме которого была гораздо более высокого мнения, очевидные вещи.

— В чём-то ты, конечно, права. Это просто поговорка! — улыбнулся я и, переключив скорость, вывернул руль.

Теперь мы ехали туда, где, возможно, находились все ответы. Думать о том, что я ошибся и вовсе не это место описывала девочка, не хотелось. Тогда пришлось бы каким-то образом искать нечто другое, и сколько на это уйдёт времени, неизвестно. А ведь с Хельманом буквально каждый день исчислялся в людских жизнях и неприятных сюрпризах, хотя с Аней, несомненно, он мне здесь весьма подсобил.

— А что вы там будете искать? Может, я чем-то могу помочь? — спросила Аня, шурша одноразовыми платками и обтирая ими потную шею.

— Думаю, пока нет. Просто постарайся всё подмечать, а потом обсудим…

— Хорошо, с этой таинственностью ты, Кирилл, выглядишь прямо-таки неотразимым!

— Спасибо! — усмехнулся я, испытывая непреодолимое желание оторвать руки от руля и почесать потную голову, в которой давно уже что-то покалывало и зудело.

— Вот и пробка! — всплеснула руками Виолетта, и мы действительно надолго застряли среди бесконечной гудящей вереницы машин, которые прибавляли к смраду гари, ещё и бензиновые пары, отчего Аня вскоре выглядела так, словно пребывает в трансе, и даже не обращала внимания на выбившийся и прилипший к кончику носа локон.

Девочка же сносила происходящее удивительно стоически и, поразительно, даже подбадривала меня:

— Наверное, уже скоро. Потерпи немножечко!

Я натянуто улыбался ей в зеркало заднего вида, не чувствуя спины и содрогаясь от капель горячего пота, обильно скатывающихся по телу. Однако, как и всему в жизни, нашим мучениям в какой-то момент пришёл конец и, въехав на пригорок между парой домов и каким-то старым неухоженным обелиском, я остановил машину, попросив всех выйти.

— Уже приехали? Какое-то захолустье, даже и не верится, что мы в Москве… — бормотала Аня, неприязненно оглядываясь:

— И на что же, позволь узнать, нам здесь смотреть?

— Не торопись. Виолетта, взгляни, пожалуйста…

Я протянул девочке бинокль и указал за железную дорогу, вьющуюся внизу в сторону странного комплекса, который рассматривал в электричке, кажется, давным-давно, хотя, конечно же, прошло не так много времени. Ребёнок крепко ухватила бинокль, потом долго вглядывалась вдаль и наконец произнесла:

— Да, это то самое место!

— Хорошо, значит, вот наша цель… — облегчённо выдохнул я, забрал бинокль и стал внимательно оглядывать территорию.

Ничего особенного — обычная промышленная зона. Хотя, как ни странно, несмотря на рабочее время, никакой жизни здесь не чувствовалось, что я уже отмечал в электричке накануне катастрофы. Всё вокруг дышало только мрачностью, усталостью и какой-то недопонятостью. Я всеми силами хотел уцепиться за что-то, что нам завтра помогло бы, но ничего достойного внимания не находил. Разве что посчитал неудобным соседство с несколькими небоскрёбами, из квартир которых, без сомнения, все наши движения по территории объекта станут видны прямо как на ладони. Кроме того, оказывается, одна из железнодорожных веток идёт прямо на эту территорию, что вряд ли могло как-то помочь, но показалось почему-то необычным.

— На-ка, посмотри. Может, ты чего интересного увидишь? — Я протянул Анне, скучающе ковыряющей туфлей пучок сухой травы, бинокль.

— Давайте посмотрим на эту невидаль… — фыркнула та в ответ и надолго приникла к окулярам.

— Оно смотрится таким заброшенным, — неопределённо протянула Виолетта, поднимая голову и глядя мне в глаза. — Мне нравятся места, где все шумят, играют. А здесь словно школа после уроков!

— Я знаю, милая. Но, возможно, это будет нам только на руку. Представляешь, если бы там были все эти охранники, то задача усложнилась бы многократно. А так, мы просто подъедем, как-нибудь войдём, поднимемся в тот дом и посмотрим. Кстати, это же именно он возвышается отдельно от тех слепленных цилиндров?

— Да… — закивала девочка и потянула свободной рукой Аню за платье. — Ну? Что вы там увидели?

— В том-то и дело, что ничего, — немного раздражённо протянула та. — Что это вообще за место? Фабрика? Что здесь делают?

— К сожалению, не знаю… — ответил я, решив, что, возможно, никак не лишним будет действительно уточнить эту информацию в интернете, но так и не посмотрел, хотя, собственно, это было и неважно. — Так ничего необычного или подобного ты тоже не заметила?

— Если бы я только знала, что вы имеете в виду. А так нет. Теперь-то мы можем вернуться назад, а то здесь как-то потягивает туалетом…

— Виолетта, ты ничего нового не вспомнила из того, что тогда происходило? Всё, что угодно, может пригодиться любая мелочь! — тихо обратился я к девочке, которая некоторое время постояла, нахмурив лобик, а потом разочарованно отрицательно покачала головой. — Ну и ладно, значит, ты действительно рассказала всё, что там было, ничего не позабыв. В таком случае предлагаю ехать домой, отдохнуть, приготовиться и завтра подъехать туда, чтобы больше никогда не возвращаться в то, что есть сейчас. Идёт?

Девочка быстро закивала, а Аня, вскинув руку, немного обиженно произнесла:

— Но вы же ещё обещали, что расскажете мне всё как есть!

— Да, не волнуйся, конечно, введём в курс… — успокоил я и, махнув рукой, предложил всем усаживаться в машину.

— Надеюсь, обратно поедем без пробок, иначе я могу и не пережить второго такого же пути, — капризным тоном сказала Аня. — И, может быть, включим радио?

— Ты как, милая? — спросил я Виолетту и, получив её выразительный взгляд, ответил: — Да, только что-нибудь мелодичное и отечественное, пожалуйста. Лучше всего эсэсэровское!

Аня склонилась над магнитолой, которая ожила, зашипела, но этим решила и ограничиться.

— Нажми вот на эту кнопку с плюсом, пусть поищет станции… — посоветовал я, оборачиваясь и пытаясь аккуратно развернуть машину.

Со всех сторон из колонок продолжал слышаться только шум, который начал раздражать, а потом прозвучало нечто вроде звуков по стеклу странной рукой Фредди Крюгера. Меня передёрнуло, и я попросил Аню выключить магнитолу.

— С удовольствием бы вам тогда спела, но что-то нет настроения… — буркнула она в ответ и оживилась только тогда, когда мы, часа через полтора выбравшись из очередной порции пробок, свернули в сторону фермы и Островцов.

— Ой, какой большой сарай. Напоминает локомотивное депо. А кто там живёт?

— Должны быть коровы, птицы какие-то… — промямлил я, чувствуя, что надо поскорее добираться до квартиры Олега, иначе сорвусь на крик, настолько вымотало меня это путешествие.

В основном, конечно, из-за жары, но ещё и Анна сумела внести свою посильную лепту. Оказалась удивительная вещь, когда она молчала или благодарила, то казалась весьма милой женщиной, но стоило увидеть её в плохом настроении и соприкоснуться поближе, как этот человек представлялся вовсе не таким и приятным. В общем-то, исходя из этого, моё изначальное мнение было абсолютно верным. Интересно, как только Валера столько с ней протянул? Наверное, действительно любил, что же здесь может быть другое?

Стало темнеть. Небо приобрело неприятный жёлто-серый цвет и казалось, что даже там что-то тлеет и готовится выплеснуться новым пожаром. Прохлады не чувствовалось, раскалённый воздух замер неподвижно и от этого казался почему-то более материальным и неотделимым от дыма. Машин на дороге было уже привычно мало для этого лета и, одурманенный, я расслабленно миновал ферму, выехав в сторону кладбища. Виолетта, кажется, дремала, а Аня, заворожённо глядя вперёд и медленно прокручивая пальцами тонкое колечко, думала о чём-то своём. И неожиданно эта атмосфера начала нестерпимо давить, вея какой-то безысходностью и праздностью там, где надо собраться, подумать, ещё раз всё обсудить и взвесить. Поэтому не было ничего удивительного в том, что я начал чувствовать раздражение и испытывать нестерпимое желание как-то всё изменить. Подумав было включить радио, я неожиданно понял, что не хочу услышать какой-нибудь незатейливый мотивчик или узнать очередные новости о задымлении и пожарах. Нет, это вовсе не тот фон, который призывает к бодрости, уверенности в успехе дела и плодотворной кипучей деятельности. Тогда что же? Машину качнуло на очередном ухабе, и тут кто-то, вырванный фарами из мрака, перебежал нам дорогу. Я резко затормозил, почувствовав, как автомобиль заносит влево, и, выкрутив руль, с трудом избежал падения в придорожный овраг, который тянулся здесь практически на всём протяжении пути.

— Что случилось? — пробормотала Виолетта, высовываясь между сиденьями и кулачками отчаянно протирая глаза.

— Кирилл, мы попали в аварию? — Аня смотрела на меня с недоверием, словно такого с нами не могло произойти ни при каких обстоятельствах.

Впоследствии я иногда вспоминал её, видя подобное выражение на лицах других людей, но никогда такое яркое. Ведь буквально через несколько минут нам было суждено расстаться навсегда, правда, предполагать подобное развитие событий в этот момент не было никаких причин. Впрочем, уже наученный горьким опытом общения с Хельманом, наверное, я гораздо раньше должен был сообразить, что речь шла только обо мне и девочке, Аня же никак не упоминалась, а следовательно, не входила в планы. Впрочем, вряд ли это что-то изменило бы, кроме дополнительного бремени ответственности и боли, которого мне хватало и без этого.

— Кто-то или что-то пробежало перед машиной, и я был вынужден затормозить… — стараясь, чтобы голос был спокойным и собранным, пояснил я.

— А кто это был? Ой, вижу, вижу! — закричала Виолетта, тыкая пальчиком в ветровое стекло.

На мгновение я тоже увидел образ, тут же превратившийся в медленно отдаляющийся чёрный силуэт, реальность которого представлялась очень сомнительной.

— Кого вы там рассматриваете? — Аня нагнулась, но, похоже, никого не увидела.

— Это же был супергерой Человек-паук! — удивлённо протянула девочка и, судя по выражению лица, ждала моего немедленного подтверждения. — Он прилетел, чтобы помочь нам бороться со злом, да?

— Что за выдумки? Там никого нет! Хотя погодите, вот что-то неясное движется в сторону кладбища. Это же человек? Наверное, какой-нибудь алкоголик или бомж? — затараторила Аня, почему-то задёргавшись и вжавшись в сиденье.

— Не знаю. Мне тоже показалось, что я его видел, но, думаю, это невозможно… — задумчиво произнёс я, вспомнив Виктора и нашу хоть и короткую, но яркую дружбу.

Именно в этом костюме Человека-паука мы впервые познакомились на дне рождения одного случайного приятеля, которого я уж позабыл как и звать. Это было нечто вроде костюмированной вечеринки, куда я облачился в одеяния графа Дракулы, оказавшись, как ни удивительно, единственным отрицательным персонажем. Все остальные предпочли супергероев или кого-то из детских сказок. У меня же, собственно, выбор был и невелик — то, что оказалось в наличии на взрослого человека в ближайшем к дому магазине «Праздники и развлечения», то и приобрёл. Не скажу, что испытывал относительно этого комплексы, однако ощущал себя всё-таки немного не в общем положительном формате. Это, видимо, почувствовал Виктор, который буквально не отходил от меня весь вечер, имитируя замену традиционного кола нитями паутины, неизменно направляемыми мне в сердце. В общем, было достаточно забавно и мы как-то сблизилось. Оказалось, его маленький сын увлекался в этот период всем, что как раз и было связано с Человеком-пауком, отсюда появился и костюм, в котором папа вручал ему на Новый год подарки, очень удачно, по мнению мальчика, подменив классического Деда Мороза.

Однако главным талантом Виктора была всё-таки не детская непосредственность, а умение оригинально обыграть любую ситуацию так, что иначе её воспринимать потом было и невозможно. Особенно ему удавалось то, что он называл «неожиданные противоположности». Эта игра была основана на неуместных эмоциях в ответ на слова или действия какого-нибудь постороннего человека. Например, кто-то рассказывает Виктору о чём-то серьёзном и деловом, а тот хохочет до упаду или слёзы льёт. Со стороны смотреть на это было очень уморительно, но окружающие считали, разумеется, не без некоторых оснований, его странноватым. Хотя на самом деле это был просто весёлый и талантливый человек, который скромно работал в фирме по продажам каких-то специализированных программных продуктов. Примерно через год после нашего знакомства я узнал, что его сбила машина, когда он переходил улицу в неположенном месте — куда-то торопился. Очень хотел побывать на похоронах, но закрутился с делами и ничего из этого не вышло. Однако, если я правильно помнил, его похоронили на каком-то московском кладбище — скорее всего, Митинском, но никак не в Островцах. Но даже если и последнее, вряд ли в этом случае он воскрес бы именно перед моей машиной и бегал в костюме Человека-паука. И тем не менее в том, что это именно Виктор, я не сомневался — человек был точно опоясан широкой жёлтой материей. А так делал только мой погибший друг, независимо от того, кого изображал. Я долго не придавал этому значения, а потом как-то спросил: «Зачем ты так делаешь?» — «Видишь ли, в любой купленной вещи должна быть индивидуальность… — улыбнулся Виктор. — К тому же если злодеи нападут, то это будет для меня ещё одним аргументом, чтобы доказать: я не тот самый Человек-паук, с которым у них имеются счёты!»

Понятно, что я не верил в оживающих мертвецов, но даже если это была всего лишь потусторонняя тень этого человека или какая-то галлюцинация, мне хотелось ненадолго ей предаться. Ведь увидев Виктора, я почувствовал словно дружеское рукопожатие, поддержку и, если хотите, ангела-хранителя, который обязательно приглядит за всеми нами, чтобы всё было хорошо. Хотя последние события упрямо говорили как раз об обратном, а то, что это может быть просто очередным приколом Хельмана, я тогда даже и не подумал. Скорее отнёсся к этому с вниманием, как к тому же зловещему лицу, появляющемуся из клубов дыма.

Я открыл дверь и выбрался из машины.

— Ты куда? Не оставляй нас! — пискнула Виолетта и стала перебираться через сиденья ко мне.

— Хорошо, давай руку…

Я ждал девочку, вглядываясь в смутный образ супергероя, и услышал, как с моей стороны хлопнула задняя дверь: значит, Аня тоже вышла из машины.

— Вот так-то. Ты его видишь? Это правда Человек-паук? — затараторила Виолетта, уцепившись за мой большой палец и привстав на цыпочки.

— Не думаю, но, если подойти поближе, возможно, мы это узнаем, — ответил я и тут же пожалел, что не взял с собой пакет.

Впрочем, скорее всего, в случае опасности у меня всё равно не было бы времени распаковывать и заряжать оружие, поэтому это вряд ли имело значение.

— Смотри, кто-то едет! — Виолетта вытянула руку и показала на неторопливо приближающиеся огни, судя по всему, грузовика.

— Да, давай посторонимся.

Мы обогнули машину, оказавшись ещё немного ближе к застывшей фигуре, и услышали сзади раздражённый возглас Ани:

— Чёртов каблук. Как не вовремя…

— Она сейчас осветит его! — прошептала девочка. — Если он не настоящий, то просто пропадёт.

— Да, мы это увидим… — ответил я, думая, что действительно стоит немного подождать и посмотреть, что высветят фары. Всё равно никакого плана, кроме как банально окликнуть этого человека, у меня не было.

— Настоящему Человеку-пауку было бы здесь тяжело… Паутину зацепить не за что, можно только убежать, но не прыгать… — забормотала девочка.

Тут фары грохочущего грузовика явственно высветили образ супергероя, продолжавшего стоять поодаль, и неизменно широкую жёлтую повязку. Неужели каким-то чудом это действительно был Виктор? Нет, невозможно. С другой стороны, вряд ли тот же Хельман мог разнюхать что-то на счёт той давней дружбы и уж тем более про маскарад и этот отличительный штрих. Свет фар промчался дальше и в тот же миг раздался громкий вскрик Ани, звук выстрела и, рванув, грузовик через мгновение громыхал уже далеко позади. Мы мгновение стояли, застыв и глядя, как машина, словно какой-то фантастический катер, подлетает над волнами ухабистой дороги, а потом бросились на дорогу, увидев распластавшееся там неестественно выкрученное тело.

— Ой, она упала. Что с ней? — вскрикнула Виолетта.

— Милая, пожалуйста, не смотри сюда. Лучше пригляди за этим супергероем и, если он сдвинется с места, сразу дай мне знать, — сглотнув, сказал я и быстро подошёл к Ане, неотрывно преследуемый спотыкающейся о мои ноги и смотрящей назад девочкой.

Нагнувшись, я глядел в неподвижные открытые глаза жены лучшего друга и понимал, что ничем помочь не могу, — она мертва. Трудно в это поверить, но человек, который неожиданно раскрылся для меня с совершенно другой стороны и помог, поплатился за это жизнью, в чём всё-таки я постарался убедиться, приложив пальцы к шее и не ощутив биение пульса. Колесо, рядом с которым она лежала, было прострелено — видимо, чтобы мне не пришло в голову пуститься в погоню. Но ничего такого я почему-то и не хотел, так как начинал понимать: речь идёт вовсе не о случайном несчастном случае, а об очередных происках Хельмана. Точно так же я не сомневался, что на подобный случай в багажнике «мерса» есть запасное колесо и необходимые инструменты.

— Он что-то хочет сказать! — раздался шёпот Виолетты, и я резко обернулся.

В самом деле, Человек-паук начал делать какие-то странные движения руками, словно предостерегая нас от чего-то и призывая уезжать.

— Может, он злится оттого, что ему некуда выпустить паутину? — предположила девочка, но я в этом сильно сомневался и крикнул:

— Виктор. Это ты?

Девочка вздрогнула и повернулась ко мне лицом:

— Так вы знакомы? Только его зовут не так…

Я сделал нетерпеливый жест свободной рукой, призывая её помолчать, и направился в сторону Человека-паука. Тот, постояв мгновение, бросился бежать через поле в сторону кладбища, а мы, остановившись у рва на обочине, провожали его взглядом. Возможно, я и смог бы догнать этого человека, чтобы сорвать маску и разобраться, что к чему, но с Виолеттой за руку затея явно была обречена на провал, а оставить девочку одну я не мог. И дело здесь было даже не в Хельмане — Островцы в такое время дня явно далеко не самое удачное место для одиноко стоящего на обочине ребёнка.

— Наверное, он сейчас добежит до тех деревьев, а там взлетит, — сказала девочка и подалась вперёд, пытаясь разглядеть получше, и тут раздался крик со стороны убегающего человека:

— Оставь тело и уезжайте. Я всё приберу!

Я вздрогнул, но не смог определить, имеет ли этот голос что-то общее с Виктором. К своему стыду мне стало понятно, что я вообще мало что помню о давнем друге, — даже лицо в общих чертах. Впрочем, частенько я ловил себя на том, что и целые куски важной информации даже о людях, с которыми постоянно непосредственно контактируешь, порой куда-то невнятно выпадают и на их месте остаётся зияющая пустота и ощущение, что вот-вот вспомнишь, которое очень редко оправдывается. А здесь прошло столько лет.

— Что он имеет в виду? — спросила Виолетта и требовательно потянула меня за палец: — Представляешь, Человек-паук с нами заговорил!

— Нет, я так не думаю. Но то, что от нас требуется, мы, конечно, услышали… — вздохнул я и попросил: — Милая, пожалуйста, забирайся в машину. Я тебя закрою и буду рядом, можешь смотреть на меня из окна. Поменяю колесо, и сразу поедем домой.

— А тётя Аня? — девочка непонимающе смотрела на меня широко распахнутыми глазами. — Она тебе больше не нравится? Ты не хочешь, чтобы она была с нами?

Глаза ребёнка неожиданно наполнились слезами, и она расплакалась.

— Ну что ты, конечно же, это не так, просто, понимаешь, её больше нет… Та машина, которая проезжала мимо нас, ударила её, и Аня умерла. Слышала, как Человек-паук пообещал позаботиться о ней и похоронить со всеми почестями? Как думаешь, сдержит супергерой своё слово?

Виолетта шмыгнула носом и неожиданно перестала плакать, сразу же заулыбавшись:

— Да, он такой хороший и всё сделает. А я-то испугалась, что однажды ты так поступишь и со мной: не захочешь быть рядом, когда я тебе надоем!

— Нет, поверь, такого никогда не случится. Не говори глупости! — заверил я её и, усадив в машину, подошёл к багажнику.

Как и предполагалось, запаска была на месте. Но перед тем как заняться колесом, я аккуратно перетащил необыкновенно тяжёлое тело Ани к самой обочине и, подумав немного, спихнул вниз в ров. Несомненно, Хельман или этот Человек-паук, позаботятся о теле, а мне лишние проблемы сейчас были ни к чему. К тому же ничем помочь жене лучшего друга я уже не мог, а тело — это всего лишь невнятная оболочка, воспоминание, которое о ней осталось. В общем, ничего настолько уж важного, чтобы как-то подставляться. Конечно, мне было очень жалко, что всё так получилось, но, похоже, в последнее время я насмотрелся на такое количество смертей, что этот эпизод фактически ничего в моей душе не всколыхнул. Ну разве что аналогию смерти Виктора и Ани под колёсами машины, которая лишний раз убеждала, что всё здесь коварно и очень психологически точно продуманно. Кем и почему? Надеюсь, получить все ответы завтра, и это ещё один повод поскорее ехать сейчас домой.

На удивление быстро поменяв колесо, которое даже не пришлось подкачивать, я бросил простреленную запаску в багажник и в последний раз посмотрел в сторону кладбища. Кажется, на одной из оград стоял Человек-паук и наблюдал за происходящим, но уверенности не было. Возможно, это просто так падают тени или я вижу какое-то надгробье. Решив не обременять себя лишними вопросами и заботами, я сел в машину и тут же почувствовал у себя на шее руки Виолетты:

— С тобой всё в порядке? Я беспокоилась, когда теряла тебя из вида…

— Да, хорошо. Мы едем домой, — заверил я, и машина направилась в сторону Тиндо.

Всю дорогу мы молчали, и единственный вопрос, который задала мне выглядящая очень задумчивой девочка, был:

— Как думаешь, он подвесит её к небу или облакам на своей паутине?

— Не знаю… — ответил я, и это было правдой.

В следующий раз Виолетта заговорила, только снова оказавшись у Олега дома и взобравшись с ногами на кресло:

— И что мы теперь будет одни делать?

— Сегодня больше ничего, милая. Сейчас умоемся, почистим зубы и будем спать. А завтра вечером, очень надеюсь, всё закончится. Тебе только надо будет ещё раз показать свою смелость, как ты делала это уже неоднократно со мной. Как думаешь, справишься?

— Если ты будешь рядом, то да…

Я обнял девочку и проводил в ванную, а потом, уложив в постель, даже рассказал на память сказку о Золушке, хотя мне показалось, что ребёнку гораздо важнее было моё нахождение рядом, чем то, что я говорил или делал. Аню мы больше не обсуждали, и я был этому очень рад. Обо всём этом можно подумать и поговорить когда-нибудь потом, но сегодня, перед решающим шагом, необходимо отдохнуть, набраться сил и встретить завтра готовыми ко всему. Мне так хотелось представить, что развязка наступила уже вчера и теперь впереди нас ждёт только безоблачное будущее, но почему-то в такое верилось с трудом, а все последние события успели приучить меня к тому, что даже за очень короткий срок ситуация может без видимой причины кардинально поменяться.

Убедившись, что девочка уснула, я осторожно поднялся и пошёл на кухню, где открыл шуршащий пакет и выложил на стол шесть кульков из промасленной плотной бумаги, перехваченных разноцветными денежными резинками. В них, как я и заказывал, оказалась пара симпатичных немецких пистолетов, длинные глушители и патроны к ним. Потом со дна пакета я выудил две кобуры и через несколько минут облачился в то, в чём планировал выехать завтра. Что же, получилось весьма удобно и практично, а моя идея с кобурой на ногу явно была удачнее размещения второго пистолета подмышкой. Удовлетворённо кивнув, но жалея, что не могу опробовать оружие, я снял облачение, убрал его назад в пакет, сходил, постоял под душем и постарался скорее улечься в постель в соседней с девочкой комнате. Там чуть позже я слышал всхлипывания Виолетты, потом пугающе прозвучавший резкий смех и бормотание. Хотел подняться, проверить всё ли в порядке, но потом успокоился, поняв, что девочка просто видит сны.

Несмотря на понимание необходимости поспать самому, я долго ворочался, прислушивался к звукам редких машин за окном и старался предугадать разные варианты развития завтрашних событий. Меня всё больше захлёстывало привычное возбуждение, которое появлялось каждый раз, когда предстояло сделать что-то новое и решительное. Это не было страхом или волнением, точнее предвкушение поскорее оказаться в деле и совершить то, что задумано. Видимо, именно оно не давало моему телу расслабиться, однако, когда я в очередной раз об этом подумал, оказалось, что следующий день уже наступил. Если же верить настенным часам, оригинально выполненным в виде обратного хода, то было уже почти одиннадцать часов. Вот так! Каким, оказывается, соней я стал и это притом что, кажется, мгновение назад испытывал неуверенность, что засну вообще. Неторопливо поднявшись, я пошёл в туалет и увидел сидящую на кухне Виолетту, что-то цедившую из большой синей кружки с изображением мчавшихся оленей.

— Ой, доброе утро. Ну ты и спать! — приветствовала меня девочка и тут же, вспорхнув с места, бросилась к плите. — Сейчас я подогрею чайник. Иди умывайся!

Я, непривычный к такой искренней заботе, неожиданно почувствовал себя очень уютно и, улыбнувшись, кивнул головой:

— Как скажешь, милая, скоро буду…

Вновь оказавшись под душем, я невольно подумал, что этот день выглядит так, словно ничего более важного, чем прогулка в тот же зоопарк, нам и не предстоит. Хотя чего, собственно, я ждал? Пока мы дома, ничего особенного и не должно случиться. Место встречи с Хельманом или кем-то там ещё, определено, состав участников с нашей стороны тоже, а значит в этой паузе присутствует только обыкновенная жизнь, без всяких приключений. И здесь впервые у меня мелькнула мысль, что, как бы всё сегодня не обернулось, я буду непременно какой-то своей частью скучать по всему, что случилось и вырвало меня на небольшой срок из банальности и предсказуемости. Впрочем, я тут же переключился на другое: не нашла ли случайно девочка оружие? Ведь чёрный, шелестящий пакет, оставленный мной на кухне, никак не мог не привлечь её внимание.

Однако чуть позже оказалось, что пакет лежит там же, где я его и оставил, а на столе меня ждёт большой дымящийся бокал чая и пара кусков белого хлеба с маслом. Наверное, это то, что надо, — на большее, учитывая продолжавший слегка давить живот, я и не отважился бы. А то хорош буду, если вместо образа эдакого Джеймса Бонда стану через шаг спускать штаны и пристраиваться справить нужду. Нет, при всей комичности такого развития событий они вполне могли означать быструю смерть — как мою, так и девочки. Поэтому, несмотря на немного ноющий от голода желудок, только так и ничего больше.

— Садись, всё готово! — приветствовала Виолетта, разводя руки.

— Ты просто нечто! — от души ответил я и, обняв ребёнка, уселся на табурет.

— Мы когда едем? Ты вчера ничего не сказал, и я уже хотела тебя будить…

— Вот сейчас перекусим, соберёмся и поедем. И знаешь что, пожалуй, не будем мыть посуду, пусть это станет тем делом, которым мы займёмся, когда вернёмся. Как думаешь?

— Хорошо! — улыбнулась Виолетта. (Но больше мы к Олегу не возвратились, правда, по разным причинам.)

Потом девочка пошла одеваться, а я облачился в совершенно неуместный по такой жаре пиджак, который позволял скрыть всю купленную амуницию. Когда малышка увидела меня в коридоре, она, наверное, что-то хотела спросить по этому поводу, но промолчала, и вскоре мы уже мчались туда, где так быстро и с трагичным финалом побывали лишь вчера. Минуя кладбище, я не нашёл в себе сил остановиться и посмотреть, пропало ли тело Ани, заранее зная, что так или иначе её нет. В противном случае, скорее всего, сюда успели бы набежать следователи, оцепить территорию и создать прочий публичный антураж. Виолетта тоже промолчала, хотя, когда мы поравнялись с Островцами, прижалась к окошку, словно стараясь высмотреть супергероя, который вчера так неожиданно появился перед нами и стал прологом к ещё одной смерти.

Я подумал, что вполне можно было притормозить где-нибудь здесь на обратном пути и почтить память Ани хотя бы символической минутой молчания, однако, когда через несколько часов возвращался, получив ответы далеко не на все свои вопросы, мои мысли оказались весьма от этого далеки. Впрочем, частичка жены лучшего друга навсегда осталась в моей душе и никогда не забывалась, что, несомненно, было самой лучшей данью человеку на фоне всех этих могил, крестов и памятников.