1

Ей хотелось уйти из больницы как можно скорее. Однако, уже спустившись по лестнице в гардероб, Надежда решила вернуться обратно, чтобы попрощаться со своим врачом, который так много для нее сделал. Врач понимал, что эта больная нуждается прежде всего в моральной поддержке, а не в лекарствах. Надежда долго не принимала его сочувствия и помощи, но со временем этот человек сумел завоевать ее доверие.

Надя вошла в кабинет. Пожилой врач поднял голову от бумаг и, увидев свою пациентку, обрадованно вскочил и пошел ей навстречу.

— Я уж думал, ты забудешь со мной попрощаться, — сказал он, улыбаясь.

— Я хотела уйти так, чтобы не беспокоить Вас, ну а теперь вот все-таки зашла… — робким голосом проговорила Надежда.

— Надя, я думаю, мы стали с тобой друзьями. И давай не прощаться, давай скажем друг другу «до свиданья». Моя жена хочет пригласить тебя к нам в гости. Послезавтра Новый год — мы ждем тебя, приходи обязательно, — добродушно сказал доктор.

— Спасибо, Антон Захарович, большое спасибо за все, что Вы для меня сделали. Передайте вашей жене мою благодарность, — ответила Надежда и на минуту задумалась.

Доктор не раз видел у нее этот пустой, остановившийся взгляд, устремленный в пространство. Целый месяц Надежда пролежала, уставившись в белую больничную стену, и сколько труда понадобилось ему, чтобы девушка начала говорить!

— Я не обещаю, еще неизвестно, как у меня все сложится, но еще раз благодарю за все, — повторила Надежда.

— Мы будем рады тебя видеть. Если сможешь, обязательно приходи.

Пожав доктору руку на прощанье, Надежда быстро ушла. Антон Захарович подошел к окну, ожидая, когда она покажется внизу, у выхода.

Надя вышла из больницы уверенной походкой. Ни на секунду не останавливаясь и не бросив последнего взгляда на здание, где она пробыла два месяца, девушка шла вперед.

Два месяца назад ее доставил сюда незнакомый человек, объяснив, что девица выползла на дорогу недалеко от города. Он сначала подумал, что это пьяная, и просто пожалел ее, но потом понял, что произошло, и доставил девушку в больницу. Врачам предстало ужасное зрелище: черты лица невозможно было различить, настолько оно было изуродовано. Девушка долго была в тяжелом состоянии, но все же постепенно, благодаря заботам врачей, пришла в себя. Документов при ней не было никаких, поэтому лечили ее как человека без имени, ожидая, когда она заговорит. Так продолжалось целый месяц. Наконец она смогла назвать свое имя, но на вопросы о том, что с ней произошло, девушка только коротко отвечала «не знаю» или «не помню».

Антон Захарович стал ее лечащим врачом с самого начала. Он внимательно следил за выражением ее лица, задавая вопросы, на которые не получал ответов. И все-таки однажды сумел уловить в пустом, непроницаемом взгляде вспышку боли и, как ему показалось, ненависти. Девушка помнила все, но опытный врач понял, что она никогда не станет говорить об этом, а если и заговорит, то очень не скоро, когда раны в ее душе зарубцуются, боль хоть немного затихнет.

Теперь же Надя стремительно удалялась прочь твердой, уверенной походкой. Антон Захарович не знал, придется ли ему еще раз встретиться с этой непростой пациенткой.

«Всего тебе хорошего, Надя», — подумал он, глядя ей вслед.

Надежда хорошо знала, куда направляется. У нее давно уже созрел план мести людям, которые причинили ей столько зла. Еще в больнице, прикованная к постели, она шептала сама себе: «Годы буду ждать, но дождусь этого дня, не умру, дождусь. Пусть даже придется сто лет ждать, я своего часа дождусь».

Издали заметив свободное такси, она подняла руку. Такси остановилось. Открыв дверцу, Надя сказала:

— У меня нет с собой денег, я рассчитаюсь, когда приедем.

Водитель посмотрел на нее внимательно и сказал:

— Ну ладно, садись.

Подъезжая к дому, где она не была столько времени, Надежда вся напряглась, но не от страха, а от желания увидеться со своим главным врагом, посмотреть этой женщине в глаза, дать понять ей, что теперь она готова к борьбе.

Такси остановилось.

— Мне нужна ваша помощь, — обратилась Надя к водителю. — У меня украли сумку, в ней были ключи от квартиры. Если соседки нет дома, то мне будет не войти.

— Слушай, ты сказала, что заплатишь, когда подъедем к дому, а теперь и ключей нет, — разозлился тот.

— Я заплачу вдвойне. Не можете ли Вы подняться со мной? Это на третьем этаже. У Вас есть монтировка? Мне нужно будет взломать дверь в мою комнату, — спокойно сказала Надя.

— Так, теперь ей монтировка понадобилась. Ну хорошо, пойдем, — проворчал водитель.

Они поднялись наверх. Надежда позвонила несколько раз, потом постучалась. Из-за двери послышался голос: «Кто?»

— Это я, Надежда.

Дверь резко распахнулась, и перед ней предстала Анна, но Надежда с силой оттолкнула ее от двери. Анна уже хотела наброситься на нее, но вовремя заметила незнакомого человека.

— Уголовщина! Тебя вызывают в милицию! Вот повестка, воровка! — заорала она, швырнув в лицо Надежде повестку. Та, не обращая на ее крики внимания, взяла монтировку из рук шофера и спокойно сказала:

— Вы, наверное, забыли, что вы инвалид, так я вам напомню. А теперь поднимите повестку с пола и дайте мне в руки, как положено.

Анна растерянно посмотрела на Надежду, потом на ее спутника. Наконец, она с неудовольствием наклонилась, подняла повестку и протянула соседке.

— Вот так-то лучше. А теперь — чтобы я вас здесь больше не видела! Убирайтесь в свою комнату и носа не высовывайте, — приказала Надежда и принялась взламывать опечатанную дверь. Анна повиновалась, но с такой силой грохнула дверью, что Надежде снова захотелось поучить ее хорошим манерам, однако она решила не тратить на это время. Шофер все стоял в стороне, наблюдая за ней, потом не выдержал:

— Ты хоть свою дверь ломаешь?

— Что за глупый вопрос. Конечно же, это моя комната, — резко ответила ему Надежда.

— Тогда давай помогу, — предложил он.

Надежда уступила ему место, и мужчина быстро справился с работой. Очутившись внутри, Надя почувствовала непреодолимое отвращение к этому месту. В груди больно защемило. «Хватит предаваться эмоциям, — подумала она. — Не для этого я выбралась с того света».

Достав дорожную сумку, Надежда побросала туда самые необходимые вещи, чтобы больше не возвращаться в эту квартиру никогда. Закрывая шкаф, она посмотрелась в зеркало: лицо было вроде бы ее, но выглядело как-то по-другому. «Что это со мной? Я ли это?» — разглядывая себя, задавала Надя вопросы. На правой щеке виднелся шрам в виде буквы «Т». Черты лица заострились, выражение изменилось. А глаза… «Как я ненавижу себя, — подумала Надежда, — за свою наивность». И она с силой ударила по зеркалу. Зеркало разлетелось на мелкие куски, из порезанной руки на пол капала кровь.

— Зачем же так, — услышала она.

Это был водитель такси, ждавший, когда она наконец расплатится.

— Теперь надо в больницу ехать, чтобы руку заштопали, — сказал он.

— И так все пройдет. Подвезите меня к кафе «Север».

Уходя из дому, Надежда без стука открыла дверь в соседкину комнату. Анна от неожиданности вздрогнула.

— Я ухожу, но будьте уверены, я еще вернусь! Я буду напоминать Вам о своем существовании до тех пор, пока не стану являться Вам в страшных снах, — спокойно произнесла Надежда и ушла, оставив Анну в ярости колотить кулаками по подушке. Она еще покажет этой самоуверенной девице, заставившей ее, Анну, унизиться перед ней! «Ну, позвонит твой любимый Вадим, я ему скажу, что с мужиками начала гулять. А то раззвонился чуть не каждый день», — бесилась она.

Вадим звонил часто, но все никак не мог разыскать Надежду. Будучи в Ленинграде, он заходил, очень хотел ее увидеть, но не застал. Анна догадывалась, где могла в это время быть девушка, но точно ничего не знала, да и не хотела знать. Вадиму она лгала, что передала все Надежде — и адрес, и телефон, но та не проявила никакого интереса. Вадим не верил этой женщине, знал, что она постоянно лжет, и продолжал искать Надю. Сама Анна до недавнего времени была абсолютно уверена, что Надежда никогда больше не появится в этой квартире, и тут вдруг она свалилась, как снег на голову…

Стоять на одном месте было холодно, и Надя прохаживалась перед входом в кафе «Север». Когда-то Вадим ей сказал, что возле этого кафе — место встречи деловых людей, и Надя, знавшая некоторых его знакомых в лицо, хотела хоть что-нибудь узнать о Вадиме. Она стояла там достаточно долго, пока не начали сгущаться сумерки. Потеряв уже надежду встретить кого-нибудь из знакомых, она решила уже уйти, но вдруг услышала, как ее окликнули по имени:

— Ты ли это? Я тебя сначала не узнал, так ты изменилась, а потом смотрю — вроде бы она, Надежда, — перед ней стоял Глеб.

Его-то она как раз и не хотела видеть, ведь он так подвел ее с работой.

— Да, это я, — сухо ответила она.

— Ты куда пропала, почему ты не позвонила мне? Я все знаю, я ходил тогда в институт, а мне мой приятель сказал, что не мог принять тебя на работу, потому что ему позвонил прокурор и велел тебя не брать. Он сказал, что жаль тебя, но кому охота связываться с прокуратурой? Ты бы позвонила мне и рассказала, что случилось, ведь я сам бывал в таких переделках и, наверное, смог бы чем-нибудь помочь.

Надежда слушала внимательно, с каждым словом все более удивляясь.

— Какой прокурор? — спросила она наконец.

— Как какой? Главный прокурор города Ленинграда, Пушкарев.

— Первый раз слышу это имя, — наморщив лоб, сказала Надя.

— Слушай, чего мы стоим на морозе, давай-ка зайдем куда-нибудь поужинаем, — предложил Глеб.

— С этим барахлом? — указала она на огромную дорожную сумку.

— Ты что, собираешься куда-нибудь уезжать? — спросил Глеб.

— Сама не знаю. Мне ночевать негде.

— Тебе нужна комната?

— Да, — кивнула она в ответ.

— Нет проблем. Я снимаю две комнаты в квартире, там есть еще одна свободная, я даже пообещал хозяину подыскать себе соседа. Решено, будешь моей соседкой, — решил за нее Глеб, не дожидаясь ее ответа. — Пойдем, забросим твою сумку в квартиру, а потом где-нибудь посидим.

Ресторан «Садко» был переполнен, но знакомый официант «сделал» для них отдельный столик, конечно, за немалую сумму. Они сели подальше от оркестра, чтобы можно было поговорить. Глеб обвел взглядом ресторан, с некоторыми издали поздоровался, кивнув головой, а потом повернулся к Надежде.

— Что будем пить? — спросил он.

— Шампанское, — ответила та.

— Хорошо. А есть?

— Все равно, на твое усмотрение.

— Нет проблем, — Глеб подозвал официанта и сделал заказ.

«На самом деле у него нет проблем, или это просто заученная фраза?» — подумала Надежда.

— Я тебя и правда с трудом узнал. Ведь я видел тебя всего один раз, а все равно запомнил. Но ты очень изменилась, шрама у тебя на лице не было. Дралась что ли с кем? — поинтересовался он.

— С прокурором, — пошутила Надя.

— Ах да, так что произошло? Какие у тебя дела с прокуратурой? Можешь мне доверять, я побывал в таких делах, что тебе и не снились, — мягко произнес Глеб.

Надежда вспомнила, что рассказывал о нем Вадим, вспомнила и его слова о том, что у нас в стране каждый запросто может стать уголовником. Теперь она поверила этому — она, сама того не ведая, тоже оказалась «преступницей».

— Я сама еще ничего не знаю. Меня обвинили в краже, — и она рассказала ему историю с продажей серебра.

— Легко же ты попалась, — задумчиво сказал Глеб. — А что Вадим говорит? — спросил он.

— Вадим в Москве. Он ничего не знает, — ответила Надежда.

— Я думаю, у этой бабы, как ее зовут, у Анны, очень большие связи. Скорее всего, прокурор Пушкарев — ее хороший знакомый, не меньше.

— Может быть, — Надежда задумалась.

— Конечно, очень плохо, когда такие люди против тебя, но надо попробовать начать с начала, с этой женщины, — посоветовал Глеб.

— Да, я тоже так думаю.

— У меня есть знакомые ребята — вместе были в «отдаленных местах», так вот они смогут помочь тебе кое в чем. Мне они не откажут.

Надежда поняла, что значит «отдаленные места». Глеб, наверное, имел в виду тюрьму, но Надя боялась и думать об этом. В кармане у нее лежала повестка к начальнику уголовного розыска Потапову. «Что если и меня посадят?» — подумала она и спросила Глеба:

— Это очень страшно, попасть в тюрьму?

— Да. Как-нибудь я расскажу тебе, а сейчас давай забудем об огорчениях. Чтобы все у тебя было хорошо! — с этими словами Глеб поднял бокал шампанского.

 

2

Надежда разглядывала вид из окна. Картина была унылой: дома-коробки, вдали — подъемные краны, серый снег покрывал землю. Она отошла от окна, не желая больше нагонять тоску этим пейзажем.

Комната, в которой поселил ее Глеб, была небольшая, но Надю это устраивало. Ей было совершенно безразлично, где жить, лишь бы не там, не по соседству с теми людьми.

Она сдерживалась, поглядывая каждую минуту на часы. Время близилось. Надя положила в карман нож, заранее проверив, острый ли он. Еще раз посмотрев на часы, она набросила пальто и направилась к выходу; такси ждало ее у парадной. Сев в машину, Надежда назвала адрес. Сегодня она приняла решение, которое осуществит во что бы то ни стало.

Уже не первый раз она ехала на прием к Потапову. Следователь сказал, что ей грозит от трех до пяти лет лишения свободы, но все документы еще находятся у него. Как только он их подпишет, дело будет передано в суд. Однако Потапов почему-то тянул время. Надежда долго не понимала причин этого и только в последнюю встречу ей стало ясно, чего он хочет. Это произошло после того, как она, разозлившись и сверкая глазами, закричала:

— Хорошо, вы можете упрятать меня в тюрьму, но я вернусь оттуда и зубами перегрызу вам и всем вашим ублюдкам горло, — вскочив, Надежда набросилась на него.

В кабинете кроме них двоих никого не было; следователь отнял ее руки от своего горла, усадил обратно и сказал, тяжело дыша:

— Ты — прямо тигрица. Слушай. Все теперь зависит от тебя. В следующий понедельник жди меня здесь на углу, в пять часов вечера. Не придешь — пеняй на себя, а придешь — мы поговорим обо всем и что-нибудь придумаем. Теперь можешь идти, свободна.

Надежда поняла, какую цену назначил он ей за эту свободу. Она поднялась, дошла до двери и спросила:

— Что будет с документами, обвиняющими меня в краже?

— Я их захвачу с собой в понедельник.

— Хорошо. Я приду, — сказала Надежда и вышла.

Это было на прошлой неделе. И вот сегодня она ехала на встречу с Потаповым. Она пришла в условленное место ровно в пять часов вечера. Нервно поглядывая по сторонам, девушка не заметила, как из-за угла вышел Потапов. Поравнявшись с ней, он быстро произнес:

— Иди за мной на расстоянии.

Надежда выполнила его приказание: выдерживая дистанцию, она двинулась вперед, глаза ее были устремлены на папку, которую следователь нес в руках. «Он боится, чтобы нас не увидели вместе, — догадалась Надя. — Это удачно, я тоже не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел, свидетели тут ни к чему. Надо быть осторожней», — подумала она и начала поглядывать по сторонам, при этом не упуская из вида идущего впереди Потапова. Так они шли еще некоторое время. Наконец у старого, полуразрушенного дома с разбитыми окнами Потапов свернул, Надежда последовала за ним. Войдя в подворотню, она остановилась, не знаю куда идти дальше, но вдруг откуда-то до нее донесся тихий голос:

— Сюда, вниз.

Она посмотрела на ступеньки, ведущие в подвал: там стоял Потапов. Надежда спустилась и увидела дверь, в которую они вошли уже вместе; это была квартира в полуподвальном помещении. Потапов провел ее в комнату, где стоял небольшой стол, два стула и шкаф, больше в комнате ничего не было. Следователь положил папку на стол и сказал:

— Документы здесь, но для начала ты должна сделать все, что я тебе скажу. Если мне с тобой будет хорошо, я помогу тебе. Все в моих руках. Сними пальто и жди меня здесь, — приказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Надежда стояла в растерянности, никак не решаясь раздеться. Она сунула руку в карман и нащупала нож; Надя была уверена, что ей больше ничего не остается, как убить Потапова. Перед ней на столе лежали бумаги, которые решали ее жизнь, ее судьбу. «Так, еще раз продумать: нас никто не видел вместе, никто не знает, что он взял документы с собой. Свидетелей нет. А что, если это совсем не документы, а просто бумаги? Нужно сначала проверить и только тогда…», — ее мысль оборвалась, так как дверь открылась и в комнату вошла женщина. В руке она держала плетку. «Что это может значить?» — промелькнуло в сознании ошеломленной Надежды. Она посмотрела на женщину. Лицо ее кого-то немного напоминало Наде, но выглядела она очень странно. И вдруг Надежда поняла, что это был Потапов, переодетый в женскую одежду, с париком на голове и толстым слоем косметики на лице! Надежда, сдерживая смех, произнесла, заикаясь:

— Что это с Вами? Я Вас и не узнала!

— Прекрати, ты все испортишь! Ты знаешь о мазохистах? Это должно быть все натурально, как в жизни. Ты моя хозяйка, а я твоя прислуга. Я плохо убрала комнату, и ты должна меня наказать, — с этими словами он протянул ей плетку.

Надежда смотрела то на него, то на плетку, сомневаясь и еще не совсем понимая, что она должна делать. О мазохистах она никогда не слыхала, даже не знала этого слова.

— Я понятия не имею, что это такое. Никогда не слышала, — стараясь быть серьезной, сказала Надежда.

— Ну, деревня, что ты вообще знаешь? Я — женщина, понимаешь, ты должна меня отхлестать этой плеткой как следует, — раздраженно сказал Потапов.

Надежда поняла, что он не шутит, поняла и свою роль. Не долго думая, Надя представила, будто перед ней стоит Анна. Итак, занавес открыт, действие началось.

— Ну что стоишь, корова, почему грязь оставила, полы не вымыла! Сейчас же становись на колени и проси прощения! — начиная входить в роль, зло проорала Надежда. Потапов опустился на колени, «хозяйка» толкнула его ногой и продолжала:

— Проси как следует, или я тебя научу, как просить! — она ударила его плеткой. Тот на коленях пополз к ней, протягивая руку. Теперь он стал для нее одновременно и Андреем, и Безродным, и Потаповым. Она секла его плеткой все сильнее и сильнее до тех пор, пока ее не начало и в самом деле трясти от ярости. В это время Потапов поднял на нее глаза: столько гнева и ненависти было в ее взгляде, что ему стало страшно.

Наконец в полном изнеможении Надежда опустилась на стул. Она смотрела на кровавые полосы, видные на спине ее врага через разорванную одежду. Потапов лежал на полу и вздрагивал всем телом, это длилось несколько мгновений, потом он расслабился и вытянулся во весь рост. Через некоторое время он поднялся с пола и вышел из комнаты. Надежда разглядывала плетку: она была сделана из кожи, с металлическим наконечником на конце. Войдя в комнату, Потапов застал ее за этим занятием.

— В следующий раз я дам тебе плетку помягче, а то рука у тебя больно тяжелая, думал — убьешь. Но все-таки ты молодец, нравишься мне, — сказал он.

Теперь это снова был тот Потапов, которого знала Надежда. Потапов — могущественный начальник уголовного розыска. Он сел за стол, взял папку в руки. Надино сердце учащенно заколотилось, она следила за каждым его движением, ей казалось, что следователь очень медленно открывает папку, хотелось выхватить бумаги из его рук. Наконец он положил перед ней документы, обвиняющие ее в воровстве.

— Вот смотри, это протокол, который был составлен в первый день допроса. Я тебе тогда велел подписать в самом низу, и ты это сделала, не подумав о последствиях. Но взгляни — здесь осталось еще достаточно места, чтобы дописать, будто ты умышленно совершила кражу и признаешься в этом. Никогда не докажешь потом, что ты этого не говорила. Запомни это на будущее, — поучительно говорил он.

— Почему Вы решили мне помочь? — тихо спросила Надежда.

— Да просто стало жаль тебя, я знаю, что ты на самом деле ничего не украла. Это твоя соседка, со своим наворованным добром, решила упрятать тебя в тюрьму.

— Ей кто-то помог? — снова спросила Надя.

— Я тебе все расскажу, но только ты держи язык за зубами. Если же ты о том, что здесь узнала и услышала, кому-нибудь сболтнешь, тогда пеняй на себя. Но я надеюсь, что мы станем друзьями и будем встречаться часто. Только будь умницей, и все устроится.

— Хорошо, я обещаю, — ответила она.

— Тогда слушай. Твоя соседка — приятельница моего друга Пушкарева, а он — главный прокурор города Ленинграда.

— И все это из-за комнаты? Но я оттуда ушла и больше никогда не вернусь, — с горечью сказала Надежда.

— Не будь дурой, не вздумай выписаться из квартиры. Ты можешь обменять свою комнату на другую.

— Я не знаю… — начала она, но следователь ее перебил:

— Слушай, ведь у твоей соседки и так большие излишки площади? Комнаты изолированные, и ту, где ты прописана, все равно не оставят этой семье — таков закон. Они могут обменять на меньшую квартиру и за излишки получить хорошие деньги, а им, похоже, нужна не комната, а именно деньги. Понятно?

— Понятно, — отвечала Надежда.

Ей захотелось спросить еще про Безродного, но она все же не решилась сейчас начать разговор об этом.

— Что же вы теперь скажете своему другу?

— Не волнуйся, это мои проблемы. Когда выйдем на улицу, я позвоню ему из автомата, — сама услышишь.

— Вы знаете, ведь я на самом деле не крала это серебро! — воскликнула Надежда.

— Знаю, потому и хочу помочь тебе.

— А милиционеры, которые меня задержали, ведь они могут дать показания против меня! — спохватилась Надя.

— Не волнуйся, это мои люди. Теперь это моя забота, — сказал Потапов и, взяв документы, написал что-то на первом листе. Надежда прочла каждое слово. Там было сказано, что следствие закончено, вина не установлена и дело передается в архив. Потапов поставил свою подпись внизу и захлопнул папку.

— Ну вот и все. Теперь пойдем, мне нужно вернуться на работу. Встретимся в следующий понедельник, в пять, возле этого дома. Выйдешь сейчас первая, пойдешь обратно так же, как мы шли сюда. По дороге увидишь телефон-автомат, жди меня там, — сказал он и поднялся.

Она сделала все, как велел Потапов, и остановилась около телефонной будки. Глядя на приближающегося следователя, Надежда думала: «Ну как это может быть: начальник угрозыска — вдруг какой-то мазохист. Может, Глеба спросить, что это такое? Уж он-то, наверное, знает об этом».

Потапов вошел в будку, приоткрыл дверь, чтобы Надежда слышала, и набрал номер.

— Привет, это я. Звоню тебе по поводу дела Матвеевой. Я подписал документы и сдал в архив, — послушав, что ему скажет Пушкарев, он продолжал: — Нет! Я сам буду ее защищать и не позволю, чтобы эта дура с сундуками засадила ее в тюрьму. Это твои дела, разбирайся сам. А девушка свободна. Всего хорошего, — он повесил трубку, вышел из будки и тихо сказал:

— Ну вот, все хорошо. До понедельника, — с этими словами Потапов ушел.

Надежде хотелось и плакать, и смеяться, но она сдержалась. «Еще не время радоваться, неизвестно еще, чем все кончится», — подумала она.

 

3

Глеба устраивало, что Надежда поселилась рядом, но эта девушка оставалась для него загадкой; Надя была интересной, привлекательной, на нее многие обращали внимание, но она ни с кем не встречалась. Однажды Глеб в шутку сказал, что, мол, в девках засидишься, если будешь ждать принца. Надежда тогда на минуту задумалась, а потом ответила, что не время сейчас искать жениха, есть дела поважнее. Почти каждый понедельник она куда-то уходила и возвращалась поздно вечером с усталым лицом и потухшими глазами, сразу запиралась в своей комнате и больше не выходила. Глеб не спрашивал ее ни о чем. Если не хочет говорить, так и не надо. В душу к ней не лез, но ждал, чтобы Надя сама рассказала все.

Месяца два назад она как-то мельком обронила, что обвинение в краже с нее сняли. Каким образом ей удалось выкрутиться из этого дела, Глеб не знал. Однажды Надя спросила его, может ли он ей помочь, если ей это понадобится, и Глеб обещал все для нее сделать.

Обычно они встречались на кухне за завтраком. Как-то раз, в воскресенье утром, когда Глеб, выспавшись, заглянул на кухню, он увидел Надежду, которая накрывала стол на двоих.

— О, ждешь гостя? — спросил он.

— Да, жду, — улыбнувшись, ответила она.

— Наконец-то жених появился? — вновь спросил Глеб.

— Да нет же. Я тебя приглашаю к завтраку, — смеясь, сказала Надя.

— С удовольствием принимаю приглашение, — и Глеб уселся за стол, поглядывая на хлопотавшую у плиты Надю.

— Ты сегодня чудесно выглядишь. Что-нибудь произошло? — спросил он.

— Нет, ничего. Просто я сегодня утром почувствовала себя хорошо. И решила, что хватит киснуть, пора за дело приниматься. Хочу работать, хочу жить, как все живут.

— Я как раз хотел предложить тебе одну работу, но все не решался. В Доме композиторов требуется администратор в ресторан, там по вечерам собираются интересные люди. Попробуй поработать — если не понравится, уйдешь.

— Это интересно. Нужно будет попробовать. К кому мне обратиться? — спросила Надежда.

— К директору Дома композиторов, Самсонову. Только тут есть одна сложность. Дело в том, что он очень любит женщин.

Надя гневно сверкнула глазами.

— Он может любить кого угодно, это его личное дело, но только не меня, — раздраженно сказала она.

— Конечно. Я просто предупредил, чтобы ты знала. Ты сама знаешь, что нравишься мужчинам.

Не желая портить воскресное утро, Надежда решила сделать вид, будто все это было шуткой.

— Может и тебе я нравлюсь? — весело спросила она.

— Да, нравишься, но я уже потерял всякую надежду. Ты смотришь на меня, как на эту стенку, — серьезно ответил Глеб.

— Ну что ты, я смотрю на тебя как на друга. Ты хороший человек, ты знаешь жизнь. У тебя было в ней больше горя, чем радости, ведь так? — спросила она.

Глеб задумчиво покивал головой. Надежда продолжала:

— У меня тоже много чего было в жизни, и только теперь я немного пришла в себя. Но забыть я ничего не могу и, наверное, никогда не забуду. Не заставляй меня об этом говорить, я не хочу, понимаешь? — Он снова кивнул головой, внимательно глядя на Надю.

— Мне тоже хочется быть такой же, как все. Иметь друга или влюбиться. Но все как-то проходит мимо меня, — она остановилась, вспомнив Вадима: «Как он там в Москве, наверное, нашел кого-нибудь. Не будет же он сидеть один».

— Почему бы нам не начать встречаться? У меня никого нет, ты тоже одна. Давай сходим куда-нибудь вместе, идет? — предложил Глеб.

— Так сразу? — засмеялась Надежда.

— Ты мне еще больше нравишься, когда смеешься. Улыбка у тебя замечательная, — сказал Глеб и взял Надю за руку. Она не отняла, не убрала руку, только серьезно посмотрела на него.

— У меня еще есть кое-какие неприятности и мне очень нужна твоя помощь. План я уже разработала, — сказала Надежда.

— Давай, говори.

— Мое дело о краже уже было сдано в архив, но Пушкарев потребовал документы обратно, и сейчас они у него. Это все она, Анна: не может успокоиться. Но из дела изъяты и уничтожены главные документы, так что особенно бояться нечего, меня могут заставить только выплатить деньги за ту вещь.

— У меня тоже старые счеты с Пушкаревым. Когда-то, много лет назад, он вел мое дело и отправил меня в колонию строгого режима, — с горечью сказал Глеб.

— Ты ничего об этом не говорил! — воскликнула Надя.

— Это давно было. Я бы и сам ему с удовольствием отплатил. Но как это сделать?

— Для этого мне нужна квартира и молодая девица, которая бы занималась проституцией, — сказала Надежда.

— Это не проблема, и квартиру, и девицу можно раздобыть. Ну а дальше что? — спросил он.

— Завтра я иду на прием к Пушкареву. Он любит женщин видных, с большой грудью. Как видишь, я этим достоинством не обладаю, но зато у меня есть кое-что — сейчас покажу, — и она, смеясь, побежала к себе в комнату.

Когда Надежда в последний раз была на встрече с Потаповым, он ей рассказал обо всех слабостях Пушкарева. Потапов же посоветовал ей пойти на прием к Пушкареву, поговорить с ним. Надежда, уже не такая наивная, как раньше, сама придумала план, как ей раскрутить это дело.

Она вернулась на кухню и показала Глебу корсаж невероятных размеров. Оба засмеялись.

— Ты должна примерить это и показать, как ты пойдешь к прокурору, — предложил он.

— Одну минуточку, — и Надя опять скрылась в своей комнате.

Оставшись один, Глеб думал: «Зачем ей квартира и девушка? Она сама сможет все на свете устроить». Но ему почему-то не хотелось, чтобы Надежда расплачивалась собой. В этот момент она появилась в дверях — тоненькая фигурка в мини-платье, непомерно высокая грудь туго натягивала ткань. Глеб засмеялся и Надя вместе с ним.

— Извини, но я предпочитаю, чтоб ты осталась в своем натуральном виде, — смеялся он.

— Да, но это не для тебя, это для Пушкарева, — развеселилась она.

Отсмеявшись, Глеб со вздохом спросил:

— Ты думаешь, он на это клюнет?

— Будем надеяться, — тихо ответила Надя.

— А что дальше?

— Не все сразу. Сначала посмотрим, как поведет себя товарищ Пушкарев, — и Надя показала на грудь. Они вновь рассмеялись.

Весь день Глеб с Надеждой провели вместе.

 

4

Надежда сидела в приемной Пушкарева. Вместе с ней прокурора дожидались еще несколько человек. Когда Надя сняла пальто в гардеробе, она сразу заметила, что стоявшие там мужчины поглядывают на нее. Теперь, сидя напротив какого-то посетителя, она постоянно чувствовала на себе его взгляд. Иногда мужчина беспокойно ерзал на стуле. Ей хотелось смеяться, но она сдерживала себя. Уставившись в пол, не решаясь поднять глаза, Надежда дожидалась своей очереди, в последний раз обдумывая, что ей надо сделать и что сказать.

Войдя в кабинет и прикрыв за собой дверь, она застыла у порога. Пушкарев, что-то дописывая, небрежно махнул ей рукой на свободный стул, но Надежда продолжала стоять. Прокурор бегло взглянул на посетительницу, потом, словно не разглядев как следует, уставился на нее, обводя взглядом с головы до ног. Только тогда Надежда подошла к стулу, отодвинула его подальше от стола и уселась, положив ногу на ногу. Мини-юбка вздернулась, показывая кружевные чулки. Сработало все, как она и предполагала. Глаза Пушкарева бегали от ее груди к коленям. Он молчал, и Надежда ждала, чтобы прокурор заговорил первым.

— Я слушаю Вас, — сказал, наконец, он.

Она, тяжело вздохнув, откинулась назад, — платье натянулось на «груди». Сработало снова.

— Пожалуйста, можете говорить, какая у Вас просьба, — ободряюще сказал он, вперив в нее глаза.

— Меня зовут Надежда Матвеева, — томно сказала девушка.

— Ах, теперь я припоминаю. Так это Вы?! — удивленно воскликнул Пушкарев, вспомнив, как описывала ее Анна.

Вот старая ведьма! Если бы он знал, что девица в таком порядке, то не стал бы тратить время на старуху. «Куда лучше молоденькая, свеженькая и, видно, с богатым опытом», — подумал он.

Надежда, ожидая, что он скажет, медленно провела языком по верхней губе. И это движение не ускользнуло от Пушкарева. Он подался вперед.

— Если Вам нужна моя помощь, пожалуйста, я с удовольствием все для Вас сделаю, — тихо сказал он.

— Ах, конечно, никто кроме Вас не сможет мне помочь. Я все расскажу Вам, только давайте встретимся не здесь, а у меня дома. Я вынуждена снимать квартиру. Надеюсь, мы обо всем договоримся. Я тоже исполню любую Вашу просьбу, — томно и многозначительно проговорила она.

— Как мы условимся? Где и когда? — спросил прокурор.

— В любое время, когда Вам будет удобно. Вот мой телефон: звоните, я буду ждать! — кокетливо сказала она, поднимаясь.

— До встречи.

— До встречи, — весело сказал он, провожая Надю глазами и думая: «Как хорошо и просто. Не надо тратить время на уговоры. Девушка сама знает, что ей надо делать. Да, вот это фигурка!» — радовался он.

Надежда, выйдя из здания прокуратуры, почти бегом поспешила на то место, где дожидался в машине Глеб.

— Ты что так долго? — спросил он.

— Там была очередь. А потом мне пришлось любезно поговорить с товарищем Пушкаревым, — и она пересказала весь разговор.

— Вот видишь, он клюнул на нашу удочку. Теперь немедленно нужна квартира и девица, — закончила Надежда.

— Для чего? — все еще не понимая, спросил Глеб.

— Квартира — чтобы принять Пушкарева, девица с эффектной грудью — чтобы подставить в темноте вместо меня. Понял теперь? — спросила она.

— Кажется, понял, — ответил Глеб.

— Надо, чтобы на вид этой девице было лет семнадцать, — давала указания Надежда.

— Ладно, к концу недели будет все готово.

— Глеб, что значит, когда женщина языком проводит по верхней губе? Я видела как-то в одном фильме. Вот так, — и она показала ему.

— У-У-У… О-о… Это многое значит. Это значит, что женщина предпочитает французскую любовь.

— Французскую любовь? Никогда не слыхала. Как это? — спросила Надежда.

— Ну, когда женщины целуют мужчин, берут пенис в рот. И мужчины делают то же самое для женщин, — начал сходу объяснять он.

— О, Боже! Я этого не знала, какая мерзость! А я показала это Пушкареву, — Надя была в ужасе.

— Может, он как раз на это сразу клюнул, а не на твою огромную грудь, — засмеялся Глеб.

— Чего только в мире не бывает, — вздохнула она, выходя из машины.

К концу недели была найдена квартира. Глеб снял ее на три дня у одного знакомого и, по просьбе Надежды, установил у кровати маленький микрофон, тщательно замаскировав провода. Девушка также соответствовала Надиным требованиям и была ею проинструктирована. Надежда пообещала хорошо заплатить, если та выполнит все, что понадобится. С кем ей придется спать, ей не объяснили.

Встреча была назначена на пятницу, в восемь часов вечера. Условились, что Надежда подъедет на такси и прихватит Пушкарева в назначенном месте, так как нежелательно, чтобы прокурорскую машину видели у ее дома. Надю это вполне устраивало, она хотела, чтобы дом не запечатлелся в его памяти. Она нервничала, говоря Глебу:

— Не дай Бог, если он не возьмет с собой бумаги или у него окажутся какие-нибудь неотложные дела и встреча отменится.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — успокаивал ее сообщник.

— Поскорее бы все это кончилось, — вздохнула Надежда.

Она еще раз осмотрела квартиру. Вроде бы все на месте. Атмосфера романтическая: неяркий свет, классическая музыка, стол сервирован на двоих, с икрой и шампанским, в углу постель приготовлена для действия.

— Так, я поехала. Ты отправляйся за девушкой, вы с ней сидите в машине и ждите моего сигнала. Все ясно? Да, не забудь фотокамеру. Пока! — и она ушла.

По дороге, сидя в такси, Надежда перебирала в мыслях события последних месяцев. Встречи с Потаповым, странная игра с ним. У нее не было жалости к этому человеку, и она нещадно избивала его за ту боль, которую ей причинили. Из робкой, застенчивой девушки она превратилась в женщину с холодным сердцем, готовую на все, но не ее была в этом вина. Виноваты были другие, это они растоптали ее наивные мечты. Теперь Надежда жаждала мести, хотя не так-то просто было бороться с этими «товарищами», занимавшими высокие посты. Но ей очень хотелось увидеть хоть искру страха в их глазах.

Еще издали Надя увидела высокую фигуру Пушкарева. Она попросила водителя притормозить, и прокурор быстро забрался в машину. Ехали молча. Так же безмолвно поднялись по лестнице. Надежда распахнула перед спутником дверь и пропустила его вперед. В квартире нежно напевала скрипка.

— Это моя любимая мелодия. Откуда ты знаешь, что я люблю эту музыку? — спросил он.

— Я с первого взгляда почувствовала, что ты романтичная натура, — улыбаясь, сказала Надежда. Гость заглянул в комнату.

— И музыка, и обстановка — мы прекрасно проведем время, — игриво говорил он.

— Давай раздевайся, проходи. А что это за бумаги? Это, наверное, мое дело? — спросила Надежда, взяв папку из рук прокурора.

— Да, это тебе. Я думаю, они больше не нужны. Можешь их уничтожить, — сказал он, проходя в комнату. От такой неожиданности Надежда застыла на месте. Что делать? Этого она не ожидала. «Вспомни Анну, вспомни Безродного. Одна компания!» — говорила она себе.

— Ты где? Я уже открыл шампанское, — послышался голос Пушкарева.

— Я здесь, — ответила Надя.

Посмотрев на себя в зеркало и поправив фальшивую грудь, набитую ватой, она вошла в комнату. Видно было, что Пушкареву здесь очень нравится. Он протянул Надежде бокал шампанского.

— За нас! — сказал он. Надежда села подальше, внимательно разглядывая прокурора.

— Ну что ты так далеко садишься, сядь возле меня, — предложил он.

— Мне нужно время, чтобы привыкнуть, я девушка стыдливая, — кокетливо ответила она.

— Я же вижу, что ты хочешь. Дай-ка я тебя обниму для начала, — он приподнялся и подошел к Наде.

— Нет, не так сразу! Садись к столу, давай сначала поужинаем и еще выпьем.

Он налил полный бокал шампанского.

— Мы же люди взрослые, знаем, зачем пришли сюда, так чего тянуть? Потом поедим, — он уже был нетерпелив.

Надежда встала, подошла к окну. Она увидела внизу машину Глеба и задернула занавеску, — это значило, что он с девушкой должен подняться наверх и ждать на лестнице. Затем Надежда повернулась к Пушкареву.

— И правда, почему бы нам не расслабиться? — с томным видом Надежда провела языком по верхней губе и взглядом указала на широкую постель.

— Ты меня заводишь, — он уже развязывал галстук. Когда он начал расстегивать брюки, Надя подошла к двери и выключила свет.

— Так лучше. Ты ложись, а я пойду в ванную, освежусь немного, — сказала она и вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Подождав несколько минут, она приложила ухо к стене и услышала, как Пушкарев подвывает под музыку. Тихонько открыв входную дверь, она впустила Глеба с девушкой. Заранее зная, что ей надо делать, девушка быстро выскользнула из платья, сняла нижнее белье, распустила волосы, прикрыв немного лицо, и пошла в комнату. Надежда с Глебом бесшумно прошли на кухню и включили записывающее устройство.

— Я думал, ты тощая, а у тебя прекрасное тело. О, какая грудь… — говорил в это время Пушкарев. — Как хорошо! Возьми в рот… Так… какая ты умница. Не торопись, куда нам спешить. Давай подольше… — слышался его хриплый голос. Он оказался очень разговорчивым в постели.

— Тебя жена тоже так ублажает? — спрашивала девушка.

— Моя жена как корова. Ни черта не понимает в сексе.

— К тебе много женщин приходит в кабинет. Может, среди них найдутся любительницы поразвлечься втроем?

— Ты и это любишь? Есть и такие. В следующий раз сделаем втроем. Ах, как хорошо. Тебе тоже хорошо со мной?

— А может, эти бабы болтливые? — спросила девушка.

— Ты что? Тогда им придется очень плохо, — ответил прокурор.

Слышалось ритмичное скрипение кровати. Надежда, поморщившись, сказала:

— Ну хватит. Давай фотокамеру. Сделай моментально, не давай ему опомниться.

Глеб поднялся. Настроив камеру, Надежда распахнула дверь как раз в ту минуту, когда Пушкарев стонал от восторга. Он лежал на спине с закрытыми глазами и искаженным лицом, а девушка склонилась над ним. Надежда, включив яркий свет, медленно, с холодным лицом, захлопала в ладоши.

— Браво, браво, товарищ Пушкарев, — громко сказала она.

Прокурор все еще лежал без движения и никак не мог сообразить, что происходит. Он смотрел то на девицу, то на Надежду.

— Ну вот, все в порядке, пленка есть, фотографии сделаны. Вашим коллегам понравится этот материал. Многие хотят занять место главного прокурора, — говорила тем временем Надя.

— Змея, — прорычал прокурор.

— Не думайте, что я шучу. Мы обязательно пошлем эту запись и Вашей жене, и Вашим товарищам. Несколько дней — и Вы никто, — торжествующе закончила Надежда.

Только теперь Пушкарев понял, насколько это серьезно. У него затряслись руки, он быстро вскочил с постели, прыгая на одной ноге и не попадая другой в штанину. Зрелище было очень забавным.

— Я сделаю все, только не губи меня. Что ты хочешь за пленку? — с дрожью в голосе проговорил Пушкарев. Глеб поставил запись на магнитофон и в комнате вновь зазвучал голос прокурора.

— Выключи! — крикнул он. Глеб выключил.

— Что вы хотите? Я все сделаю.

— Для начала позвони своей приятельнице, Анне, дай ей на сборы двадцать четыре часа и чтобы завтра вечером она убралась из Ленинграда. Не забудь спросить ее адрес и телефон в Москве. Ясно?

— Я не помню ее телефона, — сказал Пушкарев.

— Зато я помню, — вновь вступила в разговор Надежда, поднимая трубку и набирая номер. Пушкарев, не здороваясь с Анной, быстро сказал:

— Завтра ты должна уехать из Ленинграда. Как можно быстрее! Объяснять не могу. Нет! Делай, что я говорю. Скажи твой телефон и адрес в Москве, — Надежда протянула ему карандаш и бумагу. Дождавшись, когда он запишет, положила листок с адресом к себе в карман.

— Теперь убирайтесь, — сказала она.

— А что будет с записью и пленкой?

— Пока все останется у нас. Выполните все наши требования, тогда и получите их, — ответила Надежда. — Уточните, во сколько ваша приятельница уезжает завтра, — добавила она.

Пока Глеб отвозил Пушкарева, Надежда суетилась, приводя квартиру в порядок. Она хотела, чтобы к возвращению Глеба все было убрано и они смогли как можно скорее убраться отсюда. Надя боялась, что Пушкарев может связаться по телефону с Безродным и тот со своими людьми быстро окажется здесь.

По дороге домой Глеб спросил ее:

— Что ты собираешься делать с записью и снимками?

— Надо напечатать фотографии, а потом узнать, кто враги Пушкарева. Хорошо бы, чтоб его вышвырнули из прокуратуры.

— Послушай меня. Его вышвырнут, а на это место посадят кого-нибудь еще хуже. Пусть Пушкарев остается. Может, он тебе еще понадобится. Надежда задумалась над словами Глеба.

— Может, ты и прав, — ответила, наконец, она.

— Ты увидишь, что я прав, — сказал ее спутник.

— Ну ладно, завтра пойдем провожать Анну. Вместе с Пушкаревым, — загадочно произнесла Надежда.

— Зачем тебе ее провожать? — удивился Глеб.

— Поедешь со мной — увидишь, — снова с загадочной улыбкой ответила Надя.

 

5

Анна все еще держала телефонную трубку в руках, ошарашенная приказом Пушкарева. Что это может означать? Пушкарев никогда не говорил с ней таким холодным и грубым голосом. Откуда он мог звонить? Почему велел ей немедленно убраться из Ленинграда? Что все это значит? Теряясь в догадках, Анна посмотрела на телефонную трубку, словно все еще не веря услышанному, потом медленно положила трубку на рычаг. «Что делать? Остаться здесь и подождать, что будет? Или уезжать? Нет, надо собираться», — приняла она решение, достала чемоданы и начала складывать вещи. Между одеждой она старалась распихать как можно больше добра из сундука. Чемоданы оказались неподъемными. Она позвонила Андрею, к счастью, тот был дома.

— Я завтра уезжаю. Каким поездом — еще не знаю… Конечно, ночным… Мне нужна твоя помощь, тебе придется меня проводить. До завтра, — сказала мать.

«Даже не спросил, почему уезжаю. По голосу ясно, что рад», — с горечью подумала она, вдруг остро почувствовав свое одиночество. На душе у нее было неспокойно. В такие минуты ей всегда хотелось на ком-нибудь отыграться, но сейчас в доме никого, кроме нее, не было. Ее бесила эта неизвестность, это непонятное поведение Пушкарева. Уже в который раз она обдумывала слова, произнесенные им. «Что это значит? — снова и снова думала Анна. — Неужели он больше не интересуется мною? Тогда все мои планы рухнули».

И вдруг ей стало ясно, что произошло. Она даже остановилась посреди комнаты. Так и есть, эта негодяйка околдовала его. «Я так и знала, что это может случиться», — с горечью поняла Анна, вспомнив о своем возрасте. В памяти всплыла ее последняя встреча с Надеждой и слова, сказанные девушкой: «Я дам о себе знать, вы меня еще вспомните». Тогда Анна не отнеслась к этому серьезно, веря в свои силы, теперь же все оборачивалось против нее. «Она его или подкупила, или соблазнила. Теперь он в руках этой твари. У меня были плохие предчувствия и раньше, знала я, что эта девица способна на все. Она и моего отчима, наверное, так же окрутила, он и прописал ее в своей комнате», — рассуждала Анна. Ей было очень тяжело. Чувствуя свое поражение, она все же в глубине души надеялась, что это может быть простым недоразумением. Она решила вернуться в Москву, а потом, переждав некоторое время, явиться к Пушкареву вновь и, как в прошлый раз, очаровать его. «Пусть насытится этой девицей сполна. Потом уж я появлюсь», — решила она, но все-таки беспокойство ее не покидало.

На следующий день, дождавшись, когда придет Андрей, Анна достала свою ненавистную палку и, опираясь на нее, поковыляла вниз, где уже стояло такси.

В это время Надежда тоже ехала на вокзал. Назначив там встречу с Пушкаревым, она попросила и Глеба поехать с ней. Глеб не стал спрашивать, зачем она хочет снова видеть своего врага. Надежда соблюдала осторожность, боясь, что Пушкарев может явиться не один или прислать на встречу Безродного.

Издали она следила за каждой машиной, подъезжавшей к вокзалу.

— Смотри туда, вон там стоянка для таких, как Пушкарев, — сказал ей Глеб.

— Для этих негодяев и здесь привилегии?

— Все в их руках, — вздохнул Глеб. — Смотри, вон его машина.

Надежда увидела черную «Волгу». Прокурор вышел из машины и направился к кассам, где и была назначена встреча. Там толпилось множество людей, все они суетились, толкались, отпихивали друг друга локтями. Пушкарев растерянно озирался по сторонам. Надежда, давно следившая за ним, теперь, прячась за людскими спинами, стала медленно пробираться к нему. Подойдя сзади, она громко сказала:

— Очевидно, Вам впервые пришлось такое увидеть?

От неожиданности Пушкарев вздрогнул и резко обернулся.

— Не понимаю, зачем нужно было встречаться на вокзале? — спросил он, увидев Надежду.

— Нам нужно как следует проводить Вашу приятельницу, — ухмыльнулась та.

— Она не нуждается в проводах, — раздраженно заметил Пушкарев.

— Зато я нуждаюсь. Пойдемте, там кассы на Москву.

Взяв Пушкарева под руку, Надежда провела его в сторону касс, откуда хорошо можно было видеть всех проходивших. Долго ждать им не пришлось. Вскоре Надежда заметила высокую ссутулившуюся фигуру Анны. Женщина шла с трудом, опираясь на палку. Это-то и хотела увидеть Надежда.

— Смотрите, вон она ковыляет к кассе, — сказала Надя, показав на Анну.

— Не выдумывай. Она не такая дряхлая старуха, она здоровая энергичная женщина, — не поверил ей Пушкарев.

— Я вам говорю, что это она. Пойдемте, поздороваемся, — тянула его Надежда.

— Пойдем. Сама убедишься, что ты ошиблась, — и Пушкарев послушно последовал за ней.

— Я не смогу спокойно спать, пока не увижу, что вы благополучно убрались из Ленинграда, — обратилась Надежда к женщине. Анна, подняв голову, повязанную платком, хотела послать Надежду подальше, но тут же увидела Пушкарева. От такой неожиданности она резко выпрямилась, потом снова тяжело оперлась на палку.

— Аня, что с тобой случилось? — не веря своим глазам, спросил Пушкарев.

— А я думала, что вы знаете о ее инвалидности. Она же инвалид первой группы. Ах, не знаете? Тогда я Вам расскажу всю историю этой дамы.

Затем, обращаясь к Анне, Надежда сказала:

— И не воображайте, что это все. Я еще и не так напомню вам о себе, — и, взяв прокурора под руку, Надежда ушла, оставив Анну задыхаться от ярости.

Она стояла и смотрела вслед удалявшимся от нее Наде и прокурору. Она сознавала свое поражение и чувствовала сейчас только глубокое одиночество. Среди шумного людского потока она была никому не нужна.

— Быстрее в Москву, — сказала себе Анна.

Выйдя из здания вокзала на улицу, Надежда обратилась к Пушкареву:

— Если у вас есть немного свободного времени, я вас приглашаю где-нибудь посидеть и поговорить.

Пушкарев испытующе посмотрел на нее.

— Не смотрите на меня с таким подозрением. На этот раз только деловой разговор, — сказала она.

— Ну ладно. Поехали, — согласился он.

— Нет, мы можем пройтись, здесь недалеко есть одно кафе, — предложила Надя, не желая ехать на прокурорской машине.

С некоторых пор она чувствовала непреодолимое отвращение к черным «Волгам». Поискав глазами Глеба, она махнула ему рукой. Они заранее договорились, что встретятся потом у «Севера».

Войдя в небольшую забегаловку, недалеко от вокзала, куда пригласила его Надежда, Пушкарев огляделся.

— Боитесь встретить знакомых? — спросила девушка.

— Нет. Мои знакомые в подобные заведения не ходят.

— Ах, извините. Публика не та, — с издевкой сказала Надя.

— Да ты сама посмотри, что за лица! Откуда они только взялись? Работяги, — презрительно сказал прокурор.

— Товарищ Пушкарев, вы могли бы с уважением относиться к этим людям, без них вы бы и дня не прожили.

Пушкарев исподлобья посмотрел на собеседницу.

— Ты что же, решила мне мораль читать? О чем ты хотела со мной поговорить?

— Нет, я не собираюсь вам мораль читать, а просто хочу перед вами извиниться за вчерашнее, — начала она, но Пушкарев перебил ее:

— Да, этого я никак не ожидал, сделала из меня посмешище, словно я сопляк какой-нибудь. Надо было бы тебя как следует наказать!

— Вы меня уже достаточно наказали… И все ради кого? Ради этой старой швабры? Сначала история с кражей, потом Безродного на меня натравили. Вы со всеми такой безотказный? — с жаром говорила Надежда.

— Безродный? — спросил Пушкарев и на минуту задумался. После непродолжительной паузы он перевел разговор на другую тему:

— Что это с Анной случилось, про какую историю ты говорила?

— С ней ничего не произошло, произошло с другими, — и Надежда рассказала все, что ей когда-то открыл Вадим. Выслушав ее, Пушкарев спросил:

— И что, все эти годы она угробила, играя в инвалидность?

— Да, все свои лучшие годы. А скольких людей она на тот свет отправила!

Про себя Надежда подумала при этом: «А скольких ты в тюрьму упрятал! А скольким судьбу искалечил!»

— Я знаю ее с военных времен, тогда она была молодым хирургом. Красавица, при виде ее тяжело раненные — и те оживали. А во что превратила себя! Так глупо загубить свою жизнь, — с сожалением сказал Пушкарев.

— Никогда не знаешь, что у человека на душе. А вы, наверное, замечали только ее пышную грудь?

Прокурор вдруг удивленно посмотрел на Надежду.

— А куда твоя делась?

— Это была ватная, на что вы и попались.

— Вот это да! Ну, бабы, ну, чертовки, чего только не придумывают, чтобы соблазнить мужика!

— Я не собиралась вас соблазнять, я хотела установить между нами деловые отношения, — сощурив глаза, сказала Надежда.

— Дай мне запись и снимки, и мы станем друзьями.

— Я все спрятала очень далеко, пусть будет пока там, а вот если у меня возникнут какие-нибудь неприятности, я обращусь к вам. Ну как, договорились?

— После всего, что произошло вчера, надо бы тебя попросту убрать с дороги. Но все-таки чем-то ты мне нравишься. Договорились, — кивнул Пушкарев.

— О, мне уже нужно спешить, — посмотрев на часы, сказала Надя.

Выйдя из кафе, Пушкарев протянул Надежде руку на прощанье.

— Может, мы как-нибудь встретимся в более приятной обстановке? Ты мне нравишься, — еще раз повторил он, не выпуская ее руку. Не поняв намека, она ответила:

— Еще не раз встретимся, — и, выдернув руку, зашагала прочь, туда, где ее ждал Глеб.

 

1

Ночные кошмары иногда сменялись сновидениями, будоражившими ее чувства. После таких ночей она всегда мучилась от угрызений совести, старалась поскорее забыть об этих снах, но они преследовали ее весь день. Происходящее во сне еще ни разу не стало явью, но смутные желания не покидали Надежду. Иногда она ловила себя на мысли, что хотела бы испытать все это. Но как? Если бы кто-нибудь мог видеть ее в минуты, когда она томилась от сладостного чувства, когда чьи-то руки словно ласкали ее, сжимая все крепче и крепче… Она чувствовала чье-то дыхание на своем лице. Это прикосновение было так приятно, так сладко… И она все ближе и ближе прижималась к незнакомцу, томясь неясным желанием. На этом месте Надежда всегда вскрикивала и просыпалась.

Вот и сегодня она проснулась — рядом никого не было, она одна в этой темной комнате, и только кусок темного ночного неба виднелся в окне.

«Кто это был? Даже лица я не разглядела… Но ведь я же нормальная женщина, так почему меня мучают угрызения совести? Почему? Только лишь потому, что мне с четырнадцати лет внушали, что это позор? Ерунда. А Потапов? Он-то не мучается, не раскаивается. Непонятно, как он может испытывать удовольствие, когда его бьют?» — Надежда задавала себе вопросы, тщетно стараясь найти на них ответы. Ей хотелось быть такой же, как все, жить нормальной спокойной жизнью, ее душа просила ласки, просила любви, но в то же время эти мысли пугали ее, она все еще боялась мужчин. Где-то в глубине души теплилось чувство к Вадиму, и, лежа в постели, Надежда представляла себе его руки, его поцелуи. Эти мечты возбуждали смутные желания, и тогда ей снились эротические сны.

Спать больше не хотелось. Она поднялась и подошла к окну. Город еще спал, лишь кое-где виднелся свет в окнах. «Почему этим людям не спится?» — думала она. Не зажигая свет, Надя пошла на кухню. Ступая осторожно, чтобы ни на что не наткнуться в темноте, она открыла дверь и, не заметив стул, споткнулась. Стул с грохотом полетел. Надежда чертыхнулась про себя, испугавшись, что разбудит Глеба, ведь его комната была по соседству с кухней. Налив в стакан воды, Надя с жадностью выпила, как вдруг она услышала скрип двери и чьи-то шаги. Шаги были спокойные, не крадущиеся. «Мне не страшно», — подумала она, закрыв глаза. Рядом был выключатель, но Надя не шевелилась и стояла в темноте с закрытыми глазами. «Он здесь», — почувствовала она.

— Ты почему не спишь? — послышался тихий голос Глеба.

Открыв глаза, Надя увидела его силуэт на фоне окна. Шумно вздохнув, она шепотом ответила:

— Не знаю. Что-то не спится.

Он стоял совсем рядом с ней, стоило только сделать шаг — и она готова была протянуть к нему руки. Воцарилось молчание. Надежда слышала, как ее сердце учащенно бьется. Глеб, наверное, почувствовал это. Подойдя к Наде, он взял ее за плечи и повернул к себе. Перед глазами у нее все поплыло, она прошептала: «Нет, нет», — но тут же вся подалась к нему. Их губы встретились; он по-мужски, нежно целовал ее, чувствуя, как она страстно отвечает на его поцелуи. Подняв девушку на руки и целуя, Глеб понес ее в свою комнату. Надя понимала, что больше не в силах устоять. Положив ее на постель, Глеб начал ее раздевать, и Надя послушно позволила снять с себя все, впервые обнажая перед мужчиной свое тело. Глеб целовал ее губы, шею, пощекотал языком кончик уха, спустился вниз к ее животу, все ниже, ниже… Она от неожиданности напряглась, но, почувствовав неизвестное ей доселе нежное прикосновение языка, расслабилась, давая партнеру полную свободу действий. Он целовал ее, чувствуя всю прелесть молодого женского тела, приводя ее в сильное возбуждение, наконец она почувствовала всю тяжесть его тела. Она инстинктивно двигалась согласно с ним, сливаясь с ним воедино, пока не настал тот момент, когда все куда-то исчезло, ушло, и непередаваемое чувство охватило все ее существо. Не давая ей прийти в себя, Глеб не остановился, постепенно заставив ее испытать все еще раз. Наконец, Надя разразилась одновременно стоном, плачем и смехом; Глеб почувствовал, что не может больше сдерживаться, — и через несколько секунд откинулся на подушку в полном изнеможении.

Она лежала с закрытыми глазами, боясь взглянуть на Глеба. Нежно поглаживая ее, он шептал ей на ухо: «Как хорошо с тобой…» Ей тоже было хорошо, но она чувствовала, что угрызения совести из-за этих прекрасных минут опять начинают мучить ее. Надя попыталась встать, чтобы уйти в свою комнату, но Глеб поймал ее руку.

— Побудь со мной, я так хочу, чтобы ты осталась, хочу тебя еще и еще, — нежно шептал он. Она опустилась на постель и, глядя в сторону, сказала:

— Мне надо побыть одной. В следующий раз я останусь с тобой на всю ночь, а сейчас не могу.

— Надя, как это понимать? Ты со всеми так? Слышишь меня? — спрашивал он.

Она повернула к нему голову, по щеке ее струились слезы.

— Это было не так! Не так. Мне с тобой очень хорошо. Ты первый… — не закончив фразу, она быстро вскочила и скрылась в своей комнате, оставив Глеба в недоумении. «Я первый? Как это может быть? Ведь она уже не девушка», — думал он.

Надя, заперев дверь, залезла под одеяло. Ее знобило. Внутренний голос твердил: «Как ты могла это сделать?» Она шептала, словно прося у кого-то прощения: «Я больше не буду». Обхватив голову руками, вцепившись зубами в подушку, она боролась с собой. «Только бы дождаться утра. Поскорей бы настало утро», — думала она.

* * *

Потапов не успел войти в кабинет, как зазвонил телефон. Подняв трубку, он услышал взволнованный голос и сразу же узнал Надежду.

— Ты куда пропала? Я уже хотел тебя разыскивать, — сказал следователь.

Надежда поинтересовалась, что он делает сегодня вечером.

— Для тебя я всегда найду время, ты же знаешь. Встретимся там же, — сказал он и повесил трубку.

* * *

Посмотрев на часы, Антон Захарович поднялся, чтобы выключить телевизор. Было уже поздно, он очень устал сегодня. День на работе выдался нелегкий. Тихонько, чтобы не разбудить жену, он приоткрыл дверь в спальню, как вдруг раздался телефонный звонок. Доктор тяжело вздохнул и поднял трубку. На другом конце раздался взволнованный голос:

— Антон Захарович, пожалуйста, помогите! Произошел ужасный случай! Только Вы можете мне помочь! — кричала женщина. Он никак не мог вспомнить, кто это.

— С кем я говорю?

— Это я, Надежда! — послышалось там.

— Надя?! Где ты? Что случилось? — спросил врач.

— В Невском районе. Вы можете сейчас приехать сюда?

— Хорошо. Скажи, где я должен быть.

Она назвала адрес. Повесив трубку, Антон Захарович взял свой чемоданчик и направился к двери. Его жена, выйдя из спальни, удивленно спросила:

— Что случилось?

— Что-то опять с Надеждой. Просит меня помочь. Иди ложись, я постараюсь вернуться побыстрее.

 

2

Надежда нетерпеливо прислушивалась к шуму за окном. Наконец она услышала, как рядом с домом затормозила машина. Она подошла к двери, прислушалась, потом, молча впустив Антона Захаровича, провела его в комнату, где на полу лицом вниз лежала женщина. На платье видны были кровавые полосы. Рядом лежала кожаная плетка с металлическим наконечником. Антон Захарович быстро взглянул на Надежду, стоявшую возле него с ледяным выражением лица. Ничего не спрашивая, он наклонился к женщине и потрогал пульс. Она была жива. Врач стал переворачивать ее на спину, и тут парик неожиданно сполз, обнажив полысевшую голову, косметика размазалась по лицу. Антон Захарович с удивлением понял, что перед ним не женщина, а мужчина. За долгие годы его врачебной практики ему уже не раз приходилось сталкиваться с подобными людьми, но какое отношение ко всему этому имела Надежда? Послушав сердце, врач достал шприц, чтобы сделать укол.

— Он еще жив? — робко спросила Надежда.

— Да, жив. Думаю, это сердце.

— Только сделайте, пожалуйста, так, чтобы никто об этом не узнал. Это начальник уголовного розыска, — объяснила она.

— Надя, кто его так избил? — спросил Антон Захарович и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я, — ответила та.

Врач глядел на молодую женщину, стоящую перед ним, и не мог представить ее с плеткой в руке. «Как это объяснить?» — спрашивал он себя.

— Принеси воды и полотенце, чтобы смыть ему косметику и кровь, — велел он.

Она принесла воду, поставила возле лежащего Потапова. Тот уже начинал приходить в сознание. Очнувшись, он испуганно уставился на Антона Захаровича.

— Я врач, Надин знакомый. Сейчас мы вас отвезем в больницу, — сказал ему Антон Захарович. Потапов отрицательно замотал головой, боясь присутствия незнакомого человека. Врач понял его страх.

— Меня не интересует, кто вы и чем занимаетесь, но сейчас Вам нужно в больницу, — настаивал он.

— Нет, лучше домой, — прошептал Потапов, пытаясь приподняться. Антон Захарович помог ему сесть на стул.

— Где его одежда? Давай поможем ему переодеться, — сказал он Надежде. Та мигом принесла вещи следователя.

Переодев его в мужскую одежду и смыв косметику, они вывели больного под руки из дома и усадили в машину. Пришлось везти его на другой конец города по ночным улицам. Ехали молча, каждый думал о своем. Антон Захарович обдумывал, можно ли помочь Надежде и насколько она больна. Что-то скрывалось за всем этим. «Мужчина — мазохист, это очевидно, — думал врач. — А Надежда? Поверить не могу. Надо будет выяснить у нее».

Они высадили Потапова, Антон Захарович помог ему добраться до квартиры и вернулся к своей машине, где, забившись в угол, сидела Надя.

— Поедем ко мне. Моя жена поможет тебе, — сказал он.

— Спасибо Вам, Антон Захарович, Вы и так уже очень много для меня сделали. Высадите меня где-нибудь, где я смогу взять такси, — сказала она.

— Будет, как я сказал. Или я отвезу тебя саму в больницу, — сурово ответил врач.

— Меня в больницу? Почему? — удивилась Надя.

— Потому что нормальные, здоровые женщины так не поступают. Теперь поняла, почему?

Она ничего не ответила, только сжалась в комок, словно пытаясь спрятаться от кого-то.

Войдя в квартиру, они услышали из спальни голос: «Антон, ну что там произошло с Надеждой?» Мария Александровна еще не видела, что он пришел не один.

— С ней ничего. Она здесь.

Набросив халат, жена Антона Захаровича вышла из спальни. Она подошла к Надежде и, взяв ее за руки, сказала:

— Ну вот и прекрасно. Сейчас я поставлю чай, а то ты вся дрожишь, замерзла, бедная.

Надю на самом деле трясло, но не от холода, а от того, что сказал ей в машине Антон Захарович.

— Маша, — обратился тот к жене, — пусть Надежда сама все тебе расскажет. Думаю, это по твоей части. А я пойду лягу, завтра у меня тяжелый день.

— Конечно, иди, ты очень устал. Спокойной ночи.

— Надя, ты все расскажи, как было и с чего это началось. Спокойной ночи, — и он ушел, оставив двух женщин.

Антон Захарович знал, что его жена сумеет найти ключ к этой девушке, ведь она была опытным психиатром.

Утром он нашел женщин, сидящими в гостиной. Видно было, что они не спали всю ночь. Его жена с покрасневшими от слез глазами, по-матерински обняв Надежду, гладила ее по голове. Надежда продолжала всхлипывать. Увидев мужа, Мария Александровна сказала:

— Несчастная девушка, такая молодая и такая жестокая судьба у нее. Люди были жестоки с ней.

— Спасибо, что выслушали меня. Теперь мне стало легче. Я буду делать, как Вы мне сказали, — проговорила Надежда.

— Теперь давай-ка приляг, ведь ты всю ночь не спала. И ты, Маша, иди поспи, — велел им Антон Захарович.

— Нет, спасибо, я поеду домой, — ответила Надежда, приподнимаясь.

— Ну если так, то я могу подвезти тебя, — предложил Антон Захарович и пошел на кухню.

 

3

Глеб поднялся утром невыспавшимся. Вчера вечером он ждал Надежду допоздна, но так и не дождался. В одиночестве он открыл бутылку вина и съел вчерашний ужин. Он не мог понять поведения Надежды, исчезнувшей внезапно на всю ночь. «Неужели я ей так противен, что она от меня сбежала?» — думал он, идя на кухню. Глеб заварил чай. Держа чашку в руках, он смотрел в окно, как вдруг увидел подъезжающую машину. Рассеянно поглядывая на улицу и думая о своем, Глеб отхлебывал чай. Он уже собирался отойти от окна, но тут дверца машины открылась и оттуда вышла Надежда. «Что это значит?» — удивленно подумал Глеб. Неожиданно для самого себя он почувствовал, что ревнует. Он с волнением стал ждать, когда Надежда войдет в дом. Услышав, как открывается дверь, парень вышел в коридор. Как ни в чем не бывало поздоровавшись с ним, Надежда прошла мимо. Будучи уже не в состоянии сдержаться, Глеб рванулся к ней и схватил за плечо.

— Значит, вот ты какая?

— Какая? — недоуменно переспросила Надя.

— Ты что — не понимаешь? — больно держа ее за плечо, выкрикнул Глеб. — Вчера была со мной, а теперь утром являешься от другого!? Я видел, как ты выходила из его машины! — с жаром говорил он.

— Никакой это не «другой». Это врач, Антон Захарович. Я всю ночь просидела с его женой на кухне. А теперь отпусти мое плечо, мне больно, — спокойно ответила Надежда, сбрасывая его руку.

— Я не знал, что у тебя есть друзья. Я ждал тебя всю ночь, — тихо сказал Глеб.

— Извини, я сама не знала, что пробуду там до утра. Мне надо отдохнуть, я очень устала.

— Хорошо, тогда до вечера? — все еще недоверчиво спросил он.

— Да, конечно. — Потом, вспомнив что-то, она спросила:

— Помнишь, ты обещал мне помочь с работой в Доме композиторов? Это еще возможно?

— Я узнаю сегодня. Вечером скажу. Жди меня и больше не исчезай, — сказал он, целуя ее в щеку. Надя улыбнулась в ответ.

Когда Глеб ушел, она открыла дверь в свою комнату и словно впервые заметила холод и пустоту этого жилья. Опустившись на край кровати, Надя заплакала, словно изливая всю свою душевную боль. Слезы текли ручьем. Чувство жалости к самой себе захлестнуло ее. Рыдая, она повалилась на постель и уткнулась лицом в подушку. Постепенно усталость одолела ее, и Надя уснула.

Был полдень, когда она наконец встала. Поднявшись, Надежда подошла к зеркалу. Распухшие от слез глаза и растрепанные волосы выглядели ужасно. «Ну и уродина, — подумала она. — Все, надо срочно привести себя в порядок. Что делать с прической? Последние деньги, больше нет… Ерунда, потрачу на парикмахерскую». И Надежда пошла в ванную, где быстро стала под душ. Она и раньше любила стоять под струями теплой воды, ласкающими ее тело.

Глеб вернулся домой раньше обычного, он договорился с директором Дома композиторов, Самсоновым, что пришлет к нему Надежду, которую тот пообещал взять на работу. Глебу не совсем нравилась эта идея, так как он хорошо знал Самсонова, знал, что тот слишком любит женщин, но он надеялся, что Надежда сумеет за себя постоять. Войдя в квартиру, Глеб тихонько постучал в дверь ее комнаты. Ответа не последовало. Он позвал ее — в ответ ни звука. Глеб толкнул дверь — комната оказалась незапертой и пустой.

«Снова куда-то ушла», — с досадой подумал Глеб и пошел к себе. Войдя в свою комнату, он так и застыл у порога. На его постели, заложив руки за голову, с улыбкой на лице, лежала Надежда.

— Входи, — сказала она, вскакивая на ноги.

Тут он заметил, что она остригла свою чудесную русую косу.

— Зачем ты это сделала? Ты с ума сошла? — закричал Глеб.

— Не шуми. Мне так больше нравится. Так намного легче, да и выгляжу я теперь модно и современно, — покрутила головой Надя.

Стрижка ей действительно шла, но Глебу так нравились ее длинные волосы! Он снова посмотрел на Надю. Она была в том самом платье, в котором он впервые увидел ее вместе с Вадимом. Это было в «Европейской» год назад.

— Сейчас поедем к Самсонову. Я уже переговорил с ним. Но я тебя предупреждал уже, что это за тип.

— Меня интересует только работа и больше ничего, — твердо сказала Надя.

Везя Надежду на встречу с Самсоновым, Глеб поглядывал на свою подругу. Надя о чем-то сосредоточенно думала, временами по ее лицу словно пробегала судорога, потом оно вдруг принимало холодное непроницаемое выражение. Глеб тщетно пытался прочесть ее мысли.

Подъехав к зданию, он сказал:

— Я буду ждать тебя в ресторане гостиницы «Астория». Или, может быть, лучше пойти с тобой?

— Нет, нет, я справлюсь сама. До встречи, — проговорила она и скрылась за огромной дверью Дома композиторов.

Найти кабинет директора оказалось нетрудно. Надя постучалась в дверь и вошла. За огромным дубовым столом сидел рыжеволосый мужчина. Он был такой толстый, что Надежде показалось, будто он похож на раскормленного кабана. При виде девушки он засопел и с трудом приподнялся, от чего его рябое лицо покраснело. Казалось, что тяжесть собственного тела не позволяла ему подняться на ноги. С интересом разглядывая Надежду, мужчина облизнулся, как кот. Надя поморщилась. Ей стало не по себе.

— Здравствуйте. Я по поводу работы, — робко сказала она.

— Вас Глеб рекомендовал? Присаживайтесь, — указывая на кресло, произнес Самсонов.

— Да, я его знакомая. Он сказал, что вам нужен работник в ресторане.

— Сколько вам лет? — спросил он, с интересом разглядывая посетительницу.

— Двадцать два.

— Замужем? Дети есть? — дальше расспрашивал Самсонов.

— Детей нет, я незамужняя.

— Так. Мне нужна секретарша. Думаю, вы подойдете, — самодовольно процедил Самсонов, откинувшись на спинку кресла. Этого предложения Надя не ожидала. Она была согласна на любую работу, а тут такая удача! Скрывая радость, она сказала:

— Но я не умею печатать на машинке.

— Для этого у нас есть машинистки. Сейчас же пишите заявление, и вы будете приняты, — сказал Самсонов, протягивая ей лист бумаги. За несколько минут все было оформлено.

— Ну что же, это надо отметить. Поедем на дачу, там уже собралась компания. Погуляем как следует, — его толстое лицо расплылось в улыбке.

— Нет, спасибо. Ни на какую дачу я не поеду, — спокойно ответила Надежда, поднимаясь с кресла.

— Так нельзя, надо же отметить начало вашей работы. Теперь вы моя секретарша, должны выполнять все мои приказания, — противно хихикнул директор.

— Я согласна выполнять все приказания, касающиеся работы, а ездить с вами на дачу, я полагаю, не входит в мои обязанности, — резко сказала она.

— Ты — как маленький ребенок! Думаешь, почему я тебя беру в секретарши? — рассердился Самсонов.

— Почему? — уже начиная догадываться, переспросила Надежда.

— Да все потому — не бегать же мне самому по улицам искать девиц. А ты мне сразу понравилась, так что не капризничай, поехали.

Надежда с нескрываемой ненавистью и презрением смотрела на этого жирного кабана. Она больше не могла скрыть своей ярости. Поднявшись, она подошла к столу, наклонилась к Самсонову поближе и, сдерживая смех, проговорила:

— Могу себе представить, как этот кусок сала будет бегать по улицам за девками. А впрочем, попробуй, это поможет тебе немного растрясти жир. И скажи мне, пожалуйста, когда ты в последний раз видел свой член? Если еще раз удастся увидеть — передай привет. Здесь произошло небольшое недоразумение, я ищу работу, а на дачи ездить — найди кого-нибудь подешевле! — закончила Надя.

Краска залила лицо директора, он схватил заявление и швырнул в Надежду, крича:

— Ты уволена! Вон отсюда!

Надежда взяла бумагу в руки, сложила ее и сунула в карман. Самсонов продолжал орать, размахивая руками.

— Не шуми, а то я тебя стукну телефоном по голове и скажу, что ты пытался меня изнасиловать, — Надя спокойно повернулась и направилась к двери.

За ее спиной слышалось злобное рычание директора. Не обращая на него внимания, Надежда вышла и изо всей силы хлопнула дверью.

Со все еще пылающим лицом она прибежала в «Асторию» на встречу с Глебом. Остановившись, Надя обвела взглядом присутствующих. В основном это были иностранные туристы. Ей вспомнилось, как она впервые пришла сюда с Вадимом, как она сидела, забившись в угол, чувствуя себя скованно и неловко. «А что если сходить к директрисе, Людмиле Игоревне, и спросить ее о работе? Почему нет, терять мне все равно нечего?» — решила она. Надя помнила, где находится кабинет, и, постучавшись в дверь, вошла. За письменным столом сидела Людмила Игоревна и что-то писала. Подняв голову, она с удивлением посмотрела на Надежду.

— Здравствуйте, Людмила Игоревна, я Надежда Матвеева, когда-то работала у вас. Помните меня?

— Ах, да, теперь вспомнила. Родственница Вадима Стрижельского. Где он теперь? — с улыбкой спросила директриса.

— В Москве, — ответила Надежда.

— Давно его не видела… Чем могу быть полезна?

— Я ищу работу. Может, вы возьмете меня опять в официантки?

— Ну что же, я вас знаю. Да, вы вполне подойдете для обслуживания особых гостей, — проговорила Людмила, внимательно разглядывая Надежду.

Надежда и раньше слышала об «особых гостях», но в смысл этих слов не вникала.

— Я могу сделать вам комплимент: вы за это время изменились в лучшую сторону, похорошели. Думаю, что вы понравитесь нашим гостям. Приходите завтра утром в отдел кадров, скажете, что я прислала. Или лучше напишите сейчас заявление, я подпишу, а завтра оформите остальные документы. Договорились?

— Договорились, — кивнула Надежда, беря лист бумаги.

Выходя из кабинета, она подумала: «Как странно, в один вечер два предложения. Но первая работа уже потеряна из-за этого противного борова, а другая… еще не известно, понравится ли мне работать с “особыми гостями”».

Надежда нашла Глеба в кафетерии. Рядом с ним сидел верзила, при виде которого Надя просто испугалась, хотя одет незнакомец был вполне прилично. Увидев Надю, Глеб приподнялся и как-то смущенно пробормотал:

— Вот, приятеля встретил, давно не виделись. Присаживайся, Надя, — предложил он. Надежда поздоровалась с «приятелем». Тот протянул ей руку и представился:

— Червонец, то есть Николай. Вернулся в отпуск, — и он как-то странно хихикнул.

— Ну как дела? Почему тебя так долго не было? Я уже хотел идти разыскивать. Ну что, принял тебя Самсонов на работу? — стал расспрашивать Глеб.

— Принял секретаршей и тут же уволил, — зло ответила Надя.

— Как так?!

— Хотел начало моей работы отметить. Чтобы я поехала с ним на дачу, а я послала его подальше.

Николай заржал, обнажая желтые зубы. Надежда посмотрела на него: глаза его оставались холодными, даже когда он смеялся; руки были исколоты татуировкой. У Нади снова прошел мороз по коже. «Где Глеб мог откопать такого знакомого?» — подумала она. Николай нагло ее разглядывал, буравя взглядом. Потом он сказал:

— Я бы сам взял такую куколку в секретарши, это нормально. Для чего нужны секретарши? Хочешь расскажу анекдот? Приходит секретарша на работу, смотрит, а из директорского кабинета диван выносят. Она в ужасе: «Что, меня уволили?» — и Николай прерывисто захохотал.

— Да ты не волнуйся, найдем мы тебе работу, — сказал Глеб.

— Я уже нашла. Здесь, в «Астории».

— Значит, свои люди будут. Это хорошо, — довольно хмыкнул Николай.

«Только таких, как ты, мне и не хватало», — подумала Надежда.

Выходили из «Астории» вместе. На улице Николай протянул Надежде руку:

— Если понадобится моя помощь — обращайся, я всегда тебе помогу. Разыскать меня можно через фотографию, которая на Васильевском острове, Глеб знает, где. Ну, счастливо, еще встретимся. Я здесь часто бываю.

Он попрощался и ушел.

Надежда смотрела вслед этому странному человеку.

— Откуда у тебя такие знакомые? Ужас, какой жуткий тип, — тихо сказала она, боясь, чтобы Николай не услышал.

— В детстве вместе были в колонии, — коротко ответил Глеб.

— А где он работает? — спросила Надя.

— Нигде. Только что вернулся из тюрьмы. Поэтому он и говорит, что в отпуске. Выходит из тюрьмы ненадолго, а потом снова туда попадает.

— Ужас. Выглядит, как убийца.

— Смотри, осторожней с ним. Этот человек способен на все. Тюрьмы он не боится, чувствует себя там, как дома, — предупредил Глеб.

— Какую помощь он предлагал? — опять спросила Надежда.

— Он может сделать многое… То, что не смогут другие.

Теперь она поняла. Николай пугал ее, но все же ей подумалось: «Кто знает, а вдруг когда-нибудь придется воспользоваться его услугами?»

— Теперь расскажи, что у тебя произошло с Самсоновым и как ты сумела устроиться в «Асторию»? — попросил Глеб.

Надежда рассказала ему все, как было.

 

4

И снова возвращение в «Асторию», встреча со старыми знакомыми. Официантки, с которыми ей когда-то пришлось работать, сразу узнали Надежду. Валентина пошутила:

— Возвращение блудной дочери. Ну, теперь ты выглядишь не такой дурой неотесанной, как раньше.

Да, Надежда очень изменилась с тех пор, но не изменилось ее отвращение к работе официантки. Особенно ей не нравилось обманывать посетителей, как это делали все остальные. Порция икры делилась на две, дешевое мясо продавалось под названием «филе» за двойную цену. Особой популярностью пользовался напиток «Астория», которого даже в меню не было: его изобрел один из официантов, самый большой жулик в «Астории». Напиток состоял из смеси: вода из-под крана, лимонад, красное вино, сахар, лимон; при этом часто брали то, что оставалось в рюмках. Посетители не догадывались, от чего у них на следующий день болели животы, никому в голову не приходило, что это за «фирменный» напиток.

Грабеж в «Астории» шел безбожный. Приписывали завышенные суммы опьяневшим посетителям, подсовывали счета в два раза больше, чем было на самом деле. При этом все действовали заодно. После смены, подсчитав прибыль, официанты шли к метрдотелям и отдавали им меню, в которые были вложены деньги — плата за разрешение воровать.

Вначале Надежда обслуживала группы туристов, но однажды Людмила Игоревна подошла к ней и сказала:

— С этого дня ты приступишь к обслуживанию моих гостей. От тебя требуется немного: ты должна быть внимательной, вежливой, почаще улыбаться, благо у тебя зубы как жемчуг, хоть зубную пасту рекламируй.

Надежда ничего не ответила.

На первом этаже гостиницы, в одном из номеров «люкс» был устроен небольшой банкетный зал, где и принимали «особых гостей». Банкеты для них устраивались по безналичному расчету, часто они шли за счет ресторана. В дни, когда проходили такие банкеты, все внимание уделялось только «особым гостям».

Надежде они страшно не нравились, но она не подавала виду, маскируя свою неприязнь ослепительной улыбкой. Она наблюдала за «особыми гостями» со стороны, видела, как они входили в зал с холодными, надменными лицами и как после ужина, когда уже была опрокинута не одна рюмка водки, их лица менялись. Звучали грязные шутки, анекдоты. Официантки же превращались для них в девиц, с которыми можно поразвлечься.

Три раза в год гостиница «Астория» заполнялась купцами из многих стран мира, приезжавшими на пушные аукционы. Но не только покупка мехов привлекала их в России, их влекли сюда и русские женщины. Отработав днем в Союзпушнине, они мчались в гостиницу, приводили себя в порядок и часам к восьми вечера шли в ресторан, словно на арену, чувствуя себя при этом покорителями женских сердец. Только здесь, в России, они могли изображать богачей — они хорошо знали, что каждый иностранец без различия возраста, положения, будет принят здесь за капиталиста. На самом же деле это были, в основном, женатые мужчины, имевшие семьи, живущие обычной трудовой повседневной жизнью. Но когда подходило время аукциона, они менялись: мужья, которые никогда в жизни не сделали подарка жене, бегали по дорогим магазинам, выискивая роскошные наряды для своих любовниц, а потом прятали набитые чемоданы в офисах, чтобы жена случайно не обнаружила. Затем они нежно прощались с семьей, а в ленинградском аэропорту их уже встречали любовницы, с нетерпением ожидавшие дорогих подарков.

Дни проходили в работе, а ночи были отданы развлечениям. Возвращались «купцы» домой усталые и жаловались женам, какой ужас эта Россия: женщины уродливые, работа тяжелая, вечером сидишь в гостинице, развлечений никаких, — повествовали они. И жены были довольны, а что уж говорить о мужьях!

Некоторые из пушников пытались познакомиться и с Надеждой, но она сторонилась иностранцев, не желая потерять работу. Поступая в «Асторию», все обязаны были дать подписку о том, что не будут иметь близких контактов с иностранцами. Надя тоже дала такую подписку.

После летнего пушного аукциона, когда все купцы разъехались, гостиница заполнялась туристами. Дни у Надежды проходили однообразно: почти все время занимала работа, а выходные она проводила с Глебом, который всячески старался угодить ей, добиваясь хоть какого-то ответного чувства. В минуты любви она отдавалась ему с желанием, но потом вновь замыкалась в свою скорлупу.

Сейчас Надя лежала возле него в постели. Тусклый свет от настольной лампы падал на ее лицо. Глаза Нади были устремлены в потолок, она о чем-то думала.

«Как быстро она меняется: только что было все хорошо, была такая нежная и ласковая, а теперь лежит словно мраморная статуя», — думал Глеб, разглядывая Надежду. Он наклонился и поцеловал ее в плечо.

— Я несколько раз звонила Антону Захаровичу, но никто не отвечает. Может, в отпуск уехали? — сказала вдруг Надя.

«Кто знает, что у этой женщины на уме?» — подумал Глеб, а вслух произнес:

— Может быть, в отпуске…

— Эти люди для меня больше, чем просто знакомые, больше, чем друзья. Таких встречаешь не часто. Может, ты подвезешь меня к больнице, я хочу узнать, что с Антоном Захаровичем?

— Ну не сейчас же ехать! Уже поздно, давай завтра. Спи! — и Глеб зевнул, повернулся на другой бок.

Резко вскочив с постели, Надежда раздраженно выкрикнула:

— Завтра, завтра — это значит никогда. Ну и оставайся, пожалуйста! Я возьму такси.

Нехотя вылезая из постели, Глеб раздраженно сказал:

— Ладно, подвезу тебя. Поехали.

В это время справочное уже было закрыто. Надежда решила попросить медсестру, чтобы та позвонила в отделение, где работает Антон Захарович. Ожидая ответа, Надя прохаживалась по коридору. Вдруг она услышала за спиной голос:

— Девушка, это вы спрашивали Антона Захаровича?

Надежда повернулась и увидела немолодую медсестру в белом халате.

— Да, я.

— Вы ему кто будете, родственница? — внимательно глядя на Надежду, поинтересовалась та.

— Нет, не родственница, но Антон Захарович и его жена очень близкие для меня люди, вы понимаете? Я много раз звонила ему домой, но никто не отвечает. Где они? — спрашивала Надежда, сама не понимая, почему она вдруг разволновалась.

Медсестра, как-то странно посмотрев на Надю, взяла ее под руку, отвела в сторону и тихо сказала:

— Антон Захарович и Мария Александровна погибли…

Не давая ей договорить, Надежда закричала:

— Нет, нет, этого не может быть, нет, я ни за что не поверю!

— Они погибли в автокатастрофе, но как это произошло на самом деле, никто не знает.

Надежда смотрела на нее, словно все еще не веря услышанному. Медсестра продолжала.

— Следствие ничего не показало. Нашли их в лесу недалеко от Ленинграда, машина разбита, оба мертвые. Но еще странно, что у жены Антона Захаровича волосы оказались совсем седые. А все знают, что она краской не пользовалась. Значит, она в один миг поседела…

Надежда хотела остановить словоохотливую медсестру, но не могла, в голове все шло кругом.

— Как вы считаете, что же все-таки произошло? — наконец спросила она.

Медсестра пожала плечами.

— История очень странная, но следствие закрыли, не было никаких следов и доказательств. К сожалению, так бывает с хорошими людьми, а с плохими — никогда… Посмотрите, сколько всяких…

Надежда не дала ей закончить:

— Вы правы, все несчастья всегда происходят только с хорошими людьми. Почему?!

Не попрощавшись и покачиваясь, как пьяная, Надя пошла к выходу. Женщина еще что-то говорила ей вслед, но она уже не слышала. В голове шумело, смутные мысли проносились в ее сознании: «Потапов, Безродный… Это моя вина. Потапов испугался свидетелей. Я маленький человек, меня он пока оставил. Да, эта женщина права, несчастья всегда случаются с хорошими людьми, но я этого так не оставлю! За Антона Захаровича я им отплачу!»

Глеб увидел Надежду издали и сразу понял, что что-то случилось. «Что с ней? Почему ее так качает?» — подумал он, выскакивая из машины. «Тебе плохо? Что случилось?» — спросил Глеб, поддерживая Надю.

— Отвези меня на кладбище, — вдруг сказала она.

— Куда?

— На кладбище, мне нужно навестить старика Богустова.

— Ты что, с ума сошла, среди ночи ехать на кладбище! Что случилось? Ты узнала, где Антон Захарович?

— Его убили и его жену тоже.

— Да ты что! Кто? Как это случилось? — Глеб остолбенел.

— Никто не знает. Ну ладно, поехали домой. Завтра займусь этим… — внезапно изменив свое решение, сказала Надя и села в машину.

По дороге Глеб пытался выяснить подробности, но тщетно. Надежда забилась в угол и молчала, закрыв глаза и плотно сжав губы.

 

5

Узнав в справочном адреса всех фотоателье на Васильевском острове, Надежда начала поиски. В первой фотографии она подошла к приемщице и хотела спросить ее, как найти Николая, но в последнюю минуту передумала и сказала: «Я хочу сфотографироваться». Оформив квитанцию, Надежда села ждать своей очереди. Фотограф оказался мужчиной средних лет с татуировкой на обеих руках. Он попросил ее повернуть голову правее, потом немного повыше, потом улыбнуться. Наконец фото было сделано. Перед выходом Надя задержалась и тихо сказала:

— Николай, еще его зовут Червонцем, сказал, что я могу его здесь разыскать.

Фотограф быстро взглянул на нее, прикрыл дверь и спросил:

— Вы кто?

— Просто Надежда.

— Хорошо, где вас можно найти? Я ему передам.

— Лучше всего завтра в «Астории». Пусть спросит меня. Он знает.

— Хорошо, я передам.

— Я буду ждать его завтра. До свидания.

Надежда вышла на улицу, довольная, что так быстро разыскала Николая.

«Теперь к старику Богустову, давно его не навещала», — подумала она. В руках у нее была сумка, где лежала маленькая лопатка. Зайдя по дороге в цветочный магазин, Надежда купила какую-то декоративную травку.

Могила старика выглядела заброшенной. Никто сюда не приходил, все забыли старого комиссара. Посмотрев по сторонам, Надежда опустилась на колени и рукой смела сухие листья с плиты. Деревце, под которым был зарыт клад, за это время разрослось. Долго провозилась Надежда, пока вытянула его из земли. Снова оглядевшись и убедившись, что никого рядом нет, она осторожно разгребла руками землю, нащупала что-то твердое. Это были зарытые сокровища. Металлическая коробка проржавела, но была еще цела; от тряпки, конечно, ничего не осталось. Надя положила коробку в сумку. Ссыпая землю обратно, она плотно прижимала ее, чтобы было достаточно места для посадки. Вдруг рука провалилась в дыру. Надежда испуганно выдернула ее. «Земля осела, потому что гроб сгнил. А коробка держалась за счет корней дерева», — догадалась она. Пришлось сгребать еще земли и засыпать дыру. Посадив наконец траву и почистив плиту, Надежда в последний раз взглянула на могилу и ушла, зная, что больше никогда сюда не вернется.

На следующий день метрдотель позвал ее к телефону. Подняв трубку, она услышала незнакомый мужской голос.

— Червонца разыскивала? — спросил Николай.

Надежда похолодела от страха — не ожидала такого телефонного звонка, ведь все телефоны в гостинице прослушивались.

— Я через час ухожу с работы. По телефону я говорить не могу, встретимся у выхода, — сказала она и повесила трубку.

Выйдя через час из гостиницы, она посмотрела вокруг: никого не было. Надя решила немного пройтись и проветриться после душного прокуренного ресторана. Стоя у пешеходного перехода в ожидании зеленого света, она увидела на другой стороне улицы высокую сутулую фигуру. «Ужас, какое страшилище», — мелькнуло в ее голове.

— Привет, — поздоровался Николай. — Зачем-то понадобился или так просто захотела увидеть?

— Мне нужно поговорить кое о чем. Если сможешь выполнить одну мою просьбу — хорошо заплачу, а если нет — сразу скажи.

— Выкладывай, посмотрим.

— Пойдем где-нибудь сядем. Терпеть не могу толпу, — предложила она, сворачивая в парк.

Они долго шли молча, пока не нашли свободную скамейку.

— У меня есть старые счеты, но это все люди слишком заметные. У меня такое чувство, что только ты можешь мне помочь. Глеба в это дело я не хочу втягивать, — Надежда замолчала. Николай испытующе смотрел на нее.

— Значит, считаешь, что я подходящий человек? Ну, так как же ты хочешь с ними рассчитаться?

— Повесить бы их всех надо.

Николай хихикнул и сплюнул в сторону.

— Что за люди? — спросил он.

— Один — начальник уголовного розыска, другой служит в КГБ.

— Парень присвистнул.

— Ничего себе, с кем решила счеты сводить! Не так-то просто будет их выудить из кабинетов, они же пешком не ходят, только на черных «Волгах» разъезжают.

— С начальником угрозыска это не проблема. Он — мазохист, не раз секла его плеткой, с ним проще. А вот с другим…

— Да ты что? Интересно бы увидеть. Могу помочь в этом деле!

— Давай без шуток. Заплачу, сколько скажешь. Могу золотом! — Надежда внимательно посмотрела на него, давая понять, что не шутит. Николай сощурил глаза.

— Хорошо… Это надо обмозговать, я переговорю с ребятами. Но смотри, со мной не вздумай шутить, — процедил он сквозь зубы.

— Я разыскивала тебя не ради шуток, но только сначала дело сделай, а потом рассчитываться будем. Договорились? Да, как тебя найти, если ты мне срочно понадобишься?

— Запиши телефон. Там мои ребята сидят, они мне сразу же дадут знать.

Надежда еще раз посмотрела на Николая: «Не дай Бог столкнуться с таким среди ночи в темноте», — подумала она.

 

6

Рано утром, в плохом настроении, как говорится, встав не с той ноги, Надежда гремела на кухне посудой. Всю ночь ей снились кошмары. Опять дорога, грязь, ноги увязают в трясине; она едва выбралась на торную дорогу. «Значит что-то еще должно со мной случиться, но все-таки кончится все хорошо. Что же еще может произойти?» — думала она, разгадывая сон.

— Доброе утро, — послышался над ухом бодрый голос Глеба. Надя нехотя ответила:

— Доброе утро.

— Ты что-то не в настроении. Говорил тебе, останься со мной на всю ночь, — прижимая ее к груди, сказал Глеб.

— Я хочу спать одна в своей постели. Мы с тобой не раз уже об этом говорили, сколько можно, — освобождаясь от его объятий, зло бросила Надя.

— Не любишь ты меня, любила бы, так было бы все по-другому, — вздохнул Глеб.

Надежда ничего не ответила, но про себя подумала: «Ты прав, не люблю я тебя, просто никого у меня больше нет, кроме тебя. Надо будет уйти отсюда».

Глеб подвез ее к гостинице, а сам поехал дальше. Желания работать у Надежды не было. Подойдя к доске, где вывешивали расписание, она поискала там свою фамилию.

— Черт возьми, — разозлилась Надежда, — снова «особые гости».

— Сделать прическу, маникюр, побриться и на всякий случай подмыться, — пошутила стоявшая рядом официантка.

Действительно, готовиться надо было весь день. Несколько раз прибегала Людмила — проверять, все ли в порядке.

— Сегодня будет банкет по случаю повышения в должности одного уважаемого человека. Будьте внимательны, — предупредила она, осмотрев девушек.

В восемь часов старшая официантка послала Надежду с каким-то поручением на кухню. Вернувшись обратно, Надя увидела, что гости уже собираются. Были только мужчины. Они пока еще не сели за стол и стояли группами, разговаривая. Старшая официантка, наклонившись к Надежде, тихо сказала:

— Вот тот, что стоит у окна, — виновник торжества, наш главный гость. Понятно?

Надежда посмотрела туда, куда указывала взглядом ее начальница. «Виновник торжества» стоял с важным видом, встречая других гостей. Надежда пошатнулась, голова пошла кругом, комок подступил к горлу. Ошибиться она не могла: это был он, Безродный. Прислонившись к стене, Надя схватила свою напарницу за руку. Та испуганно посмотрела на нее.

— Мне плохо, я ненадолго выйду, — пролепетала Надежда.

— Что случилось? На тебе лица нет. Ладно, я попробую начать одна. Если тебе будет совсем плохо, попроси кого-нибудь прийти сюда, а то я одна не справлюсь, — сказала напарница.

Надежда, выйдя из зала, бросилась к телефону. Нужный номер она хорошо помнила. Набрав его, она молила Бога, чтобы кто-нибудь поскорее ответил. Наконец послышалось ленивое «Але», и Надежда выдохнула в трубку:

— Николая.

На другом конце провода наступило молчание, затем прозвучал ответ:

— Сейчас подойдет.

— Это кто? — узнала Надя голос своего знакомого.

— Я, Надежда, подойди к служебному ровно в десять. Есть срочное дело, то, о чем я просила.

— Понял, — сказал Николай и повесил трубку.

Закончив разговор, Надя не раздумывая помчалась к служебному гардеробу, где официантки переодевались, приходя на работу. Иногда, когда у нее не было времени сделать прическу, Надежда надевала парик. Всем казалось, что он ее очень меняет. Сейчас, надев парик, Надя посмотрела в зеркало. Лицо белое, губы посинели. Подведя губы яркой помадой и наложив румяна, она сделала три глубоких вдоха и вышла из гардероба. На душе было неспокойно. Хотелось забыть и больше не вспоминать прошлое, но встреча с этим человеком возвращала ее к тем ужасным дням. Надежда вошла в зал как раз в тот момент, когда гости начали садиться за стол. Напарница, увидав ее, облегченно вздохнула:

— Ну как, тебе лучше? А зачем ты парик напялила, у тебя сегодня такая красивая прическа!

Надя ничего не ответила, только слабо улыбнулась. Во время работы она чувствовала, как дрожат руки от напряжения. Она старалась сосредоточиться, но это ей никак не удавалось. За столом произносились тосты в честь Безродного. Какой-то человечек небольшого роста и с лисьим лицом говорил басом:

— Дорогой товарищ, от всей души поздравляю тебя с повышением. Помнишь, как когда-то мы с тобой вместе пришли в органы. Как же мы были молоды! Ты всегда был деятельным и энергичным, всегда поддерживал друзей, никогда не покидал их в беде. Скольким людям ты помог… — дальше Надежда не могла слушать, она выскочила из зала и столкнулась с Людмилой.

— Что с тобой? Несешься как угорелая, — сказала та.

— Нет, ничего, я на кухню, — соврала Надежда, пытаясь скрыть волнение. Она посмотрела на часы: было без десяти десять. Надя подошла к служебному входу, вышла на улицу, посмотрела вокруг, но Николая еще не было, только случайные прохожие торопились по своим делам. Было холодно. Надя решила зайти внутрь, как вдруг увидела высокую тень, отделившуюся от стены. Это был Николай. Подойдя к нему, Надежда торопливо заговорила:

— Этот тип здесь, празднует свое повышение. Проучи его как следует, чтобы инвалидом остался.

— Кто он? — спросил Николай.

— Из КГБ. Фамилия Безродный.

— Учти, с огнем играешь. Работа трудная, дорого будет стоить. Попробуй только обмануть, — угрожающе проговорил Николай.

— Сказала — заплачу золотом! Действуй.

— Ладно. Когда гулянка закончится и гости начнут расходиться, звякни по этому номеру, скажи «до встречи». А этому типу скажи, что его здесь ждет одна бабенка, у меня есть подходящая красавица. Все запомнила?

Надежда кивнула, и они разошлись.

Когда она вернулась обратно, напарница укоризненно посмотрела на нее, упрекая за долгое отсутствие. Ужин продолжался. Уже выпили несчетное количество водки, гости расслабились, забыли о своих чинах и регалиях. Стоило Безродному рассказать анекдот, и все гости делали вид, что надрываются от хохота. Надежда со стороны наблюдала за ним, думая про себя, что не для того вырвалась она из лап смерти, чтобы прислуживать этому человеку и смотреть, как заискивают перед ним его прихвостни. Безродный явно чувствовал себя королем. Неожиданно их взгляды встретились. Безродный, нахмурив лоб, разглядывал ее и пытался вспомнить, где он мог видеть эту девушку. Надежда, поняв это, кокетливо улыбнулась. Следователь улыбнулся ей в ответ. «Не долго тебе предстоит улыбаться», — подумала Надя.

Вечеринка затянулась допоздна. Казалось, что конца веселью не будет. Но вот, наконец, утомленные гости начали подниматься. В одну секунду Надежда оказалась у телефона и набрала номер. Очевидно, ее звонка ждали, так как ответ последовал моментально. Быстро сказав несколько слов, Надежда помчалась обратно к гостям.

Безродный все еще сидел за столом с тремя последними гостями. Старшая официантка открывала бутылку шампанского. Увидев Надежду, Безродный сказал:

— Присаживайтесь к столу. Выпьем вместе за все хорошее.

Внутри у Надежды что-то дрогнуло, но она, не подавая виду, села за стол. Мужчина разглядывал ее очень внимательно. Взяв себя в руки, Надежда смотрела на него с игривой улыбкой.

— Мне ваше лицо знакомо. Где я мог вас видеть? — спросил ее следователь.

Сдерживая дрожь во всем теле, Надя ответила:

— Да, наверное, здесь, в «Астории», где же еще?

— Да, вероятно… Я здесь частый гость.

— Частый гость, — повторила она, как эхо.

Наконец Безродный поднялся из-за стола, и остальные последовали за ним.

— Ну все, спасибо, девочки, — обратился он к официанткам.

Надежда быстро вышла из зала, опередив всех. Она видела, как вышли один за другим гости Безродного, но он сам еще не показывался. «Не ждет ли он кого-нибудь?» — подумала она.

В эту минуту дверь распахнулась и следователь вышел. Увидев Надежду, он заулыбался и сказал:

— Мы вас задержали, время позднее. Если хотите, я подвезу вас домой. Моя машина ждет за углом.

Внутри у Надежды похолодело. «Снова машина, наверное, узнал меня», — подумала она. Безродный стоял перед ней, ожидая ответа.

— Нет, спасибо. А вас у служебного входа ждет какая-то очень интересная женщина! — залпом выпалила Надежда.

— Меня? Это любопытно, — удивился он.

— Я вам покажу выход поближе, — предложила Надежда и, не дожидаясь ответа, пошла вперед. Безродный последовал за ней.

— Вот эта дверь, выйдете, а потом повернете направо, там и будет служебный вход. До свидания. Всего вам хорошего. Желаю успехов в работе!

— Спасибо. А все-таки мы раньше где-то встречались! Никак не могу вспомнить.

Надежда смотрела ему вслед. Этот человек был способен на все ради своей карьеры, он не брезговал ни насилием, ни убийством. Что могла сделать она, женщина, официантка, против такой силы как КГБ! Только свести двух преступников вместе, чтобы они уничтожили друг друга. Надежда продолжала смотреть на следователя. Вот он взялся за ручку двери, повернулся, посмотрел на нее еще раз, но ему уже не видно было изменившееся, ожесточенное лицо Нади. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, потом Безродный исчез за дверью.

Часом позже, выйдя с работы, Надежда решила не дожидаться такси на стоянке, а пройтись по улице и остановить какую-нибудь попутную машину. Было уже позднее время, два часа ночи, улицы опустели. Проходя мимо какого-то заброшенного здания, она услышала доносившиеся оттуда стоны. Постояв немного и прислушавшись, Надя вздохнула. «Наверное, послышалось», — подумала она. В это время в глубине здания что-то упало с глухим стуком. Неприятное ощущение заставило Надежду ускорить шаг. Она шла долго, пыталась остановить такси, но все они мчались мимо. Наконец одна машина остановилась. Забравшись внутрь, Надежда поблагодарила водителя.

— А я уж думала, придется всю ночь идти, боялась — замерзну совсем, — сказала она.

— Ну что вы, такая молодая, здоровая — не замерзнете! Пробежали бы, согрелись, — шутливо ответил пожилой водитель.

Он оказался очень разговорчивым, правда, Надежда не слышала половины из того, что он говорил, да и не прислушивалась, думая о своем. Только иногда она схватывала отдельные фразы. В голове проносились банкет, сон, испортивший настроение, Безродный, Николай… Водитель тем временем говорил:

— Если бы я не остановился, она бы совсем замерзла, снегом бы ее засыпало. Вот изверги, как девушку изуродовали!

— Какую девушку, когда? — спросила Надежда, как бы очнувшись.

— Я же вам говорю, примерно год назад, в это время.

— И что потом с ней случилось? — насторожилась Надежда.

— Привез ее в больницу, думал — умрет, но она все-таки выжила. Можно сказать, выкарабкалась с того света.

— Да, с того света, — еле слышно прошептала Надя.

— Врач там один есть — душевный человек. Я заезжал узнавать, как там она, говорил с ним. Хороший человек. Ну вот, мы и приехали. С вас три рубля, — добавил он, остановив машину.

Надежда, наклонив голову, чтобы он не видел ее лица, рылась в сумке. В горле застрял ком, из глаз бежали слезы. Достав деньги, она протянула водителю.

— Да ну что вы, это слишком много, — растерянно сказал он.

— Спасибо, — сказала она, стараясь сдержать рыдания. Водитель как-то странно посмотрел, но Надя быстро выскочила из машины.

«Спасибо, что вы спасли меня. А Антон Захарович и правда был хороший человек», — произнесла Надя вслед уезжавшей машине. Дав наконец волю слезам, она подставляла лицо падающему снегу, и снежинки таяли у нее на щеках. «Первый снег, — подумала Надя, — первый снег».

 

1

Следствие ничего не показало. Допрашивали всех, кто видел в тот вечер Безродного, не обошли и Надежду. Она спокойно и уверенно ответила на все вопросы, после чего ее быстро оставили в покое. Людмила рассказала девушкам, что нашли его недалеко от «Астории» в одном полуразрушенном доме. Он был еще жив, когда его привезли в больницу. Перед этим его, вероятно, долго били, а потом несколько человек, мужчин, по очереди изнасиловали. В больнице он на несколько мгновений пришел в сознание, открыл глаза, посмотрел на врача и еле слышно прошептал: «Я вспомнил ее, она…», — последние слова ушли вместе с ним. Кто была «она», так и не узнали. Место Безродного по службе занял другой.

Надежда выслушала новость спокойно, у нее не было чувства вины, только про себя она злорадно прошептала: «Я оказалась крепче здоровьем, чем вы, товарищ Безродный».

Встреча с Николаем произошла в квартире его друга. Надежда нерешительно посмотрела на двух дюжих парней, стоявших рядом, и перевела взгляд на Николая, давая ему понять, что не хочет говорить при свидетелях.

— Это все свои ребята, не бойся. Давай присаживайся и гони должок. Мы свою работу выполнили, — сквозь зубы процедил он.

Надежда положила перед ним небольшой сверток. Развернув его, Николай на мгновенье замер, а потом подозрительно взглянул на Надежду.

— Ты что, с живых сдирала или с мертвых? — спросил он.

— У покойника одолжила, на кладбище, — ответила та.

Парни рассматривали коронки, сортируя их по цвету.

— На каком это кладбище ты раскопками занимаешься? — снова спросил Николай.

— Не ваше дело, — грубо сказала Надежда и замолчала.

Один из парней взял коронку и вскрикнул:

— Ничего себе, с корнями золото выдергивала! Золотишко-то старинное, червонное.

— Ну что ребята, сдадим хорошо. А я сначала не поверил, думал, обманешь, как все бабы. А ты оказывается человек не простой, уважаю, — сказал Николай, повернувшись к Наде.

— У меня еще есть такое же дело к вам. Но это проще, — произнесла Надежда, следя за реакцией парней. Николай смерил ее холодным взглядом, а его приятели посмотрели на Надю с усмешкой. Один из них сказал:

— Пошла работенка. Чем будешь платить?

— Денег нет, камнями, — спокойно ответила Надежда.

— Давай выкладывай, какое еще дело, — сквозь зубы процедил старший.

— Начальник уголовного розыска. Но до того, как вы с ним расправитесь, я должна еще кое-что выяснить, — у Нади не было полной уверенности, что убийство Антона Захаровича — дело рук Потапова. — Так что встречу я назначу сама, а уж потом все в ваших руках.

— Еще что? — спросил Николай.

— Хочу вернуться в свою квартиру, но там один человек мне мешает.

— Готовь камни. Все сделаем, — он противно хихикнул и, посмотрев на своих друзей, спросил:

— Ну что, ребята, избавимся еще от одного мусора?

Те согласно закивали головами.

— И квартира у нас появится, — добавил Николай. Этого Надежда никак не ожидала. Она хотела уйти от Глеба, хорошо понимая, что не может дать ему то, чего он от нее ждет. Ей нужно было вернуться в свою комнату, по соседству с Андреем, но для этого надо было поставить Андрея на место.

Она посмотрела на Николая и представила, как он с друзьями постоянно будет присутствовать в ее квартире. При этой мысли ей стало страшно.

— Ладно, потом решим, — улыбнувшись, сказала она.

* * *

Не прошло и месяца, как Надежда устроила встречу с Потаповым в той же подвальной квартире. Она заранее разработала план. Пока Потапов переодевался в женскую одежду, Надя впустила в квартиру Николая с друзьями. Уже через пять минут Потапов заговорил, трясясь от страха, и Надежда узнала, каким образом был убит Антон Захарович. Уходя из квартиры и оставляя Потапова Николаю и его друзьям, она слышала, как тот вопил: «Если бы он не стал лезть не в свои дела, был бы жив! Он, этот врач, пришел ко мне выискивать причину…» Надежда больше не хотела слушать.

— Заткните этой бабе рот, да побыстрее. Увижу вас завтра, — сказала она и вышла.

Постояв минуту за дверью, она услышала приглушенные звуки и подумала: «Он нашел хорошую квартиру. Никто ничего не услышит».

* * *

Шло время, поиски начальника уголовного розыска зашли в тупик. Его видели в тот день на службе, но как и когда Потапов ушел из отделения, не видел никто.

Примерно через месяц строители, работавшие в доме, где Надя с ним встречалась, почувствовали зловонный запах из подвала. Вызвали милицию. Взломали дверь. В заброшенной квартире обнаружили тело мужчины, одетого в парик и женскую одежду; на теле были следы от плетки, которая лежала тут же возле трупа. Лицо было настолько обезображено, что следователь не смог опознать своего бывшего начальника, но при осмотре квартиры в ванной нашли мужские вещи и документы на имя Потапова. Как и все подобные преступления, это дело очень быстро замяли, чтобы на милицию не пала никакая тень.

 

2

Снова наступили обычные дни: работа, выходные, Глеб. Надя теперь иногда оставалась ночевать в его комнате. Зимой они часто ездили на дачу к тетке Глеба в Комарово. Это был красивый деревянный дом, сохранившийся еще с довоенных времен. Надя с Глебом гуляли по хрустящему снегу, потом возвращались, разводили в камине огонь и часами просиживали так, глядя на горящие поленья, это напоминало Наде ее детство. Глеб пытался узнать, о чем она думает в такие минуты, но Надя коротко отвечала: «О своей деревне». Ей не хотелось говорить на эту тему. Хозяйка приезжала на дачу только весной, когда становилось тепло, и всю зиму ключи были у Глеба.

Однажды они договорились, что Надежда после работы поедет в Комарово, а Глеб приедет на следующий день, — вечером у него была назначена деловая встреча. Уходя с работы, Надя обнаружила, что ключа в сумке нет. «Наверное, забыла дома», — подумала она. Чтобы быстрее добраться, пришлось взять такси. Войдя в квартиру, Надя услышала какие-то голоса, доносившиеся из комнаты Глеба. Она тихонько подошла к двери, та была немного приоткрыта. Глеб обнаженный лежал на спине с закрытыми глазами, а рыжеволосая девушка целовала его живот. Надежда завороженно смотрела на эту картину. Они не замечали ничего вокруг, погруженные друг в друга.

Неожиданно для самой себя Надежда почувствовала страстное желание. Тихонько, чтобы ее не услышали, она прокралась в свою комнату, нашла ключ и быстро выскользнула из квартиры.

На улице было темно. Она шла долго, стараясь остыть на морозе. «Что это со мной? Почему это так подействовало на меня? — думала она. — Это то, что Глеб не может получить от меня. Как давно он и с ней, и со мной? Почему он не бросает меня, не скажет правды? Ведь он чувствует, что я его не люблю».

Зимние сумерки сгущались очень быстро, стало совсем темно. До вокзала было еще далеко. Увидев вдали машину, Надежда подняла руку, машина остановилась. «Черт, черная “Волга”», — промелькнуло в голове. Не говоря, куда ей надо, она забралась в машину, все еще дрожа от холода.

— Здравствуйте, ну и мороз, я совсем окоченела, — сказала она.

— Русская зима должна быть морозной, — сказал водитель низким, красивым голосом.

Надежда с интересом посмотрела на него. В темноте она разглядела красивый мужской профиль. Мужчина почувствовал ее взгляд и тоже посмотрел на Надежду. Глаза их на секунду встретились. У Нади словно электрический ток прошел по телу, в горле пересохло, и она с трудом проговорила:

— Извините, я не спросила вас, куда вы едете?

— Сам не знаю, просто дома стало тоскливо, решил покататься по городу, — сказал он.

— Тогда поедем в Комарово, — Надя сама испугалась своих слов.

— Комарово, так Комарово.

Надежда сидела молча, пытаясь понять свой поступок. Ехать с незнакомым мужчиной! Что он может подумать о ней? А впрочем, какое это имеет значение — решила она наконец. Ведь это только одна ночь! Ей захотелось провести с этим человеком ночь, а потом исчезнуть и больше не видеть его никогда, не знать его имени, не знать, чем он занимается.

Ехали по Выборгскому шоссе. Надежда залюбовалась заснеженными деревьями, луной, мерцающей между ними.

— Люблю полнолуние. На многих людей оно действует плохо, а меня это успокаивает, — сказала она.

— А у меня в полнолуние наступает бессонница. Иногда не знаю, что и делать в такие ночи, — тихо засмеялся ее спутник.

— Если бы мне не спалось, я бы выходила из дома и бродила под луной.

— Одному бродить надоест, — снова засмеялся водитель.

— Хорошо, сейчас мы будем бродить вместе, — улыбнулась Надежда.

Наконец приехали в Комарово, Надя показала дорогу к дому и предложила:

— Не будем зажигать свет, лучше я разожгу камин.

Держась за руки, они медленно вошли в темную комнату.

— Садись в кресло, — сказала Надежда, — я разожгу огонь и достану шампанское. Оно должно быть в холодильнике.

Вскоре комната наполнилась таинственным светом, по стенам заплясали блики.

Принеся бутылку и фужеры, Надежда опустилась на огромную медвежью шкуру, предложив своему гостю присесть рядом. Тот сел возле нее, открыл бутылку и наполнил бокалы.

— За что мы выпьем, прелестная незнакомка? Могу ли я узнать твое имя? — тихо спросил он.

Надежда смотрела вдаль, едва сдерживая нахлынувшее чувство. Красивое лицо незнакомца было близко, совсем близко. Он улыбался. Держа в одной руке бокал, Надежда другой рукой стала расстегивать пуговицы на его рубашке и, наклонившись, нежно поцеловала его в шею.

— Я потом скажу как меня зовут. Выпьем за эту лунную ночь, — прошептала она ему на ухо, кончиком языка коснувшись мочки. Он рукой приподнял ее лицо за подбородок и нежно прикоснулся губами к ее губам. Надя залпом осушила бокал, отбросила его в сторону и сама начала медленно снимать платье, не отрывая глаз от незнакомца. Потом, стоя на коленях перед ним, она принялась раздевать его, осыпая горячими поцелуями. Мужчина медленно опустился перед ней.

Оба они дышали тяжело и часто. Наде казалось, что ее тело стало особенно нежным и податливым. Мужчина гладил ее грудь и плечи, его руки — нежные и грубые одновременно — доставляли Наде несказанную радость. Она почувствовала, что ее бьет дрожь, что она не может больше терпеть, не может сдерживаться. Глаза незнакомца тоже горели от вожделения, еще несколько мгновений — и их тела слились воедино. Надя стонала от страсти, то притягивая его голову к себе и впиваясь в его губы, то отталкивая и глядя на него затуманенным взглядом. Он обнимал ее, вдыхая запах ее волос.

Их тела поблескивали при лунном свете, блики огня прыгали по комнате. Наконец, вскрикнув от удовольствия, она, тяжело дыша, опустилась на медвежью шкуру.

Они лежали какое-то время молча. Потом Надя встала и подошла к окну. Луна висела прямо над домом.

— Мне кажется, такой ночи еще никогда не было. Мне почему-то совсем не хочется спать. Посмотри, как красиво, — сказала она, повернувшись к своему другу. Тот глядел на нее, улыбаясь.

— То, что я вижу перед собой, — еще красивее. Почему ни один художник не написал такой картины: обнаженная молодая женщина стоит у окна, а лунный свет льется через окно? — тихо проговорил он. Его голос, густой и красивый, действовал на Надю завораживающе. Впервые ей не хотелось никуда бежать от мужчины; она опустилась перед ним на медвежью шкуру. Теперь он осыпал Надежду поцелуями, ласкал ее, пока она снова не застонала от страсти…

Зимняя ночь подходила к концу. Лунный свет начал тускнеть, огонь в камине догорал.

— Теперь ты должен уйти, — сказала Надежда.

— Ты замужем? — спросил он, словно не услышав ее слов.

— Нет. Но ты не можешь здесь оставаться.

— Как тебя зовут? Зачем эта игра в прятки?

После секундного колебания Надежда назвала имя хозяйки дачи:

— Ольга, — сказала она.

— Почему бы нам не уйти вместе? Поедем ко мне, — предложил незнакомец.

— Нет, не сегодня, потом. Оставь мне свой адрес или телефон. Я позвоню тебе сама. А теперь иди.

Мужчина еще немного постоял возле нее, потом наклонился и поцеловал Надю.

— Позвони мне сегодня. Я буду ждать, — сказал он.

Надя лежала на шкуре лицом вниз. Она слышала удаляющиеся шаги, слышала, как хлопнула дверца машины и раздался шум мотора. Медленно протянув руку, она взяла листок бумаги с адресом и телефоном и бросила его в камин. Листок почернел, свернулся, и только маленький синий огонек коротко вспыхнул на прощанье.

— Все, — вздохнула Надежда и снова опустилась на медвежью шкуру.

Разбудили ее шаги. Надя приподняла голову и увидела Глеба. Он стоял, стряхивая с шапки снег.

— Привет! Ты так долго спишь? — сказал он, улыбаясь. Его взгляд задержался на пустой бутылке от шампанского и бокалах. «Если бы не это, можно было бы подумать, что все происходило во сне», — вздохнула про себя Надя и тихо проговорила:

— Мне снился такой хороший сон…

Глеб стоял и нахмурившись смотрел в сторону.

«Как вести себя с ним, что говорить? Сказать ли, что видела его с женщиной?»

Глеб отошел к окну.

— Я видел следы от машины у дома, — сказал он.

— Я же говорю, что это был сон. Я даже тебя видела во сне с другой женщиной. У нее были рыжие волосы, она целовала тебя так, как я никогда не посмела бы, — внятно проговорила Надежда, следя на его реакцией.

Глеб стоял спиной к ней, и Надя увидела, как напряглась его спина.

— Да, сон. И это шампанское, и следы на снегу, — продолжала она.

Не поворачиваясь, Глеб медленно заговорил:

— Я люблю тебя, Надя, я так люблю тебя! Но мне иногда кажется, что я тебя совсем не знаю. Кто ты, что ты делаешь, где ты бываешь? Мне очень трудно с тобой. Я много раз уже хотел разорвать наши отношения, но едва я вижу тебя, как вновь забываю все на свете. Кто ты, какая ты, Надежда? Любишь ли ты меня хоть немного? — Глеб повернулся к ней и обнял ее за плечи.

— Я и сама не знаю, — тихо сказала она, опуская голову.

— С тобой я всегда один, — с горечью произнес он.

— Глеб, брось меня, забудь. Я не принесу тебе счастья.

— Не так-то легко забыть…

Надя положила голову ему на плечо.

— Я очень запуталась в жизни, очень. Мне кажется, что все нормальные чувства во мне убиты. У меня нет никого ближе тебя. Конечно, у меня есть мама, но она далеко, и я бы не хотела, чтобы она меня видела такой. Она желает мне счастья, а у меня его нет и не будет. Нет! И тебе я не принесу ничего хорошего. Я сама уйду от тебя. Скоро, подожди еще немного, — закончила она со слезами в голосе.

Он обнял ее, крепко прижал к груди и прошептал:

— Ах, если бы всегда было так…

Надя мысленно отвечала: «Но так не бывает…»

* * *

События развивались очень быстро. В дом, где жил Николай, зачастил милиционер, — соседи жаловались на шум, крики, ругань, доносившиеся из квартиры, и бесконечные пьянки. Дальше оставаться там было нельзя, и Николай принялся искать новое место жительства. Тут он вспомнил про Надежду и решил поговорить с ней. «Что ему надо? Ведь я с ним рассчиталась», — со страхом подумала Надя, когда Николай позвонил ей и назначил встречу.

— Какие новости? Что слышно? — спросила она, когда вечером они встретились.

— Да вот вспомнил, вроде бы ты говорила, что у тебя хата есть свободная?

— Только комната. Но все равно у меня нет ключей от квартиры, и я боюсь, что моей комнатой давно уже пользуется сосед. Его зовут Андрей.

— Мне нужна квартира, а с соседом я разберусь. Говори адрес, — сказал Николай тоном, не терпящим возражений.

— Хорошо, поживи там пару месяцев. А потом я сама хочу вернуться туда. Такой вариант тебя устраивает?

— Устраивает, — криво улыбнулся Николай.

— Только чтобы не было трупов в этой квартире, мне там жить. А проучить этого подонка можешь, он того заслуживает.

— Проучим, — хихикнул тот.

 

3

Прошло время. Надежда решила узнать, как расположился в ее комнате Николай. Пересилив себя, она подошла к дому, где ей пришлось столько пережить. В груди сдавило, когда она открыла дверь в подъезд, но Надежда быстро поднялась по лестнице, позвонила в дверь. Ответа не было. Она позвонила в квартиру напротив, соседка оказалась дома.

— Ах, это ты, проходи, давно тебя не видела, думала, больше не появишься. И хорошо, что тебя не было, может, и жива бы не осталась, такое тут несчастье случилось, — заговорила словоохотливая соседка.

— Какое несчастье? Расскажите, я ничего не знаю, — с недоумением сказала Надежда.

— Да, хорошо, что тебя не было, а то этот Андрей привел гостей, каких-то уголовников. Они напились, устроили драку, — ужас, какой шум был. Я услышала крики, милицию вызвала. Машина подъехала как раз, когда они собирались убежать, ну тут их и взяли. А Андрея нашли на полу, мертвым, — закончила соседка.

— Мертвым! — в ужасе воскликнула Надежда.

— Да, мертвым. Этот громила, один из них, его так стукнул, что парень упал и ударился головой, прямо насмерть. Их уже посадили, а Андрея схоронили. Это месяц назад было.

Надежда стояла молча, словно ничего не понимая. Внутри у нее все похолодело от страха. Вдруг начнется следствие, и ниточка потянется к ней? Вдруг Николай станет наговаривать на нее, как это обычно бывает? Тогда ей не избежать тюрьмы. Увидев побледневшее лицо Нади и ее расширенные от страха зрачки, соседка принялась успокаивать ее.

— Тебе-то нечего бояться, это мне надо, ведь когда их милиция уводила, я не выдержала и сказала: развелось, мол, всяких бандитов, всех бы их пересажать надо. А этот верзила крикнул, что он еще вернется и рассчитается со мной. Ну теперь, слава Богу, их всех посадили, чуть не по десять лет дали. Мне так долго не прожить. А ты возвращайся в свою комнату и живи спокойно, здесь из жилконторы приходили и спрашивали о тебе.

— Сколько их было? — спросила Надежда.

— Кого? Этих типов? Трое их было. Один высокий, сутулый, главарь. Такой страшный! Ему больше всех дали.

Надежда поняла, что больше соседка ничего не знает, но по описанию — это явно был Николай с дружками. Значит, теперь квартира свободна.

* * *

Даже в пасмурную ленинградскую погоду ей нравилось смотреть в окно на темные воды Невы и Академический сад. Надя жила здесь уже год, с тех пор как обменяла квартиру со Старо-Невского на Васильевский остров. Новое жилище ей очень нравилось; квартира была светлая и уютная, никаких соседей на кухне. Иногда ее навещал Глеб, всегда принося букет цветов.

Постепенно жизнь начала меняться. У Надежды появились новые знакомые, друзья. Она бывала в театрах, в кино, почувствовала интерес к жизни. Прошлое отодвигалось все дальше и дальше, унося с собой былую горечь. Только временами что-то темное всплывало в памяти, возвращалось к ней в сновидениях, настроение тогда портилось на целый день. Однажды ей приснился сон, будто она нашла кольцо с бриллиантом, надела на палец, и кольцо подошло. Вспоминая об этом, Надя улыбалась: кольца снятся к встрече с мужчиной или к замужеству, но в это Надя не очень верила.

Надежда складывала вещи в сумку, готовясь на выходные поехать на дачу к своей приятельнице. Та сказала, что будет приглашен один человек, друг ее мужа, на которого стоило бы обратить внимание. «Все женщины от него в отпаде», — уверяла приятельница.

Еще из окна электрички Надежда увидела Жанну, стоящую на платформе.

— Здравствуй, а я решила немного пройтись и заодно встретить тебя, — сказала подруга.

Все здесь напоминало Надежде ее родную деревню. Она замечала многое из того, что не замечали городские жители. Надя вдыхала полной грудью воздух, вслушивалась в пение птиц, любовалась цветущими травами.

— Меня так тянет в деревню, там так хорошо… Наверное, к старости я вернусь в свои родные места. Город не для меня, он давит, не дает дышать. А здесь — посмотри, глаза радуются на эту красоту, — говорила Надежда, обводя взором поля.

— А мне здесь совсем не нравится. Я люблю тут бывать только в выходные, да и то в хорошую погоду и когда приезжают друзья, а так здесь от тоски можно умереть. Максим любит пить чай на террасе, а я терпеть не могу, комары замучают. Сейчас они готовят нам обед на террасе, — недовольно сказала Жанна.

— Кто они, комары? — расхохоталась Надежда.

— Да нет же, мой муж с Германом.

— Это тот, от которого все женщины падают? — насмешливо спросила Надя.

— Смейся, смейся, сама увидишь — мужик классный, — сказала Жанна, закатив глаза.

— Угу, все понятно, это ты с ума сходишь от него, я вижу. Поэтому он и кажется тебе неотразимым.

— Он ко мне относится спокойно, как к жене приятеля. Но даже если бы я была свободна, шансов у меня не было бы. Я не в его вкусе, он человек романтический, влюбился однажды в одну незнакомку, потом долго не мог ее найти, страдал. Сколько женщин пыталось к нему подступиться, но все бесполезно…

Они подошли к дому, и Жанна замолчала.

— Дамы, быстрее, все уже остыло! — крикнул им Максим.

Беря у Надежды из рук сумку, он сказал:

— Ну, наконец-то нашла время выбраться к нам. Пойдемте, Герман уже сидит за столом.

На террасе с газетой в руках сидел мужчина.

— Ты читал здесь статью об эмиграции? — спросил он Максима. Надежда не видела его лица, но голос, низкий, певучий, заставил ее вздрогнуть. Отложив газету в сторону, Герман поднялся навстречу вошедшим. Жанна, не обращая внимания на побледневшее лицо Надежды и застывшую улыбку Германа, выпалила:

— Познакомьтесь, это — Герман, это — Надежда.

Зимняя лунная ночь, огонь в камине и прекрасный незнакомец опять всплыли в памяти Надежды. Она уже так привыкла думать, что это был сон, но вот сон оказался явью: этот человек стоял перед ней.

— Ну, что стоишь как вкопанная, подай человеку руку и пойдем на кухню, поможешь кое-что принести, — подтолкнула ее в спину Жанна. Надежда протянула руку. Герман хотел что-то сказать, но она не дала, бросившись вслед за Жанной.

— Ну что я говорила тебе, как увидишь его — сразу же влюбишься, — прошептала Жанна и приложила палец к губам. — Давай послушаем, о чем они говорят.

— Я уверен, что это она, я сразу же ее узнал! — взволнованно повторял в это время Герман.

— Но та была Ольга, а это Надежда. И потом, ты видел ее всего один раз и, наверное, забыл, как она выглядит. Я точно знаю, что у нее нет и не было дома в Комарово, у нее здесь нет никаких родственников, — отвечал Максим.

— Но все равно, это она. Я не мог ошибиться.

— Слышала? Ты напоминаешь ему эту незнакомку, Ольгу. Он по ней-то и сходил с ума. Теперь пойдем, они ждут, — сказала Жанна.

Во время обеда разговор зашел об эмиграции, о трудностях с оформлением документов, о друзьях, уехавших вместо Израиля в Америку и теперь писавших оттуда. Надежда была далека от всего этого, она молчала и ловила на себе изучающий взгляд Германа. Встреча с ним была для нее большой неожиданностью. После той зимней ночи она некоторое время жила мечтой, что когда-нибудь снова встретит этого человека, воображала, как это будет романтично, но тут, за дачным столом все выглядело так обыденно…

После завтрака все решили пойти на залив загорать, на пляже к ним присоединилось еще несколько приятелей. Надежда лежала на песке с закрытыми глазами, не обращая внимания на шумную компанию. Иногда она слышала шутки, смех и тоже улыбалась. Вдруг чья-то тень закрыла от нее солнце. Приоткрыв глаза, Надя увидела Германа, склонившегося над ней.

— Почему Вы уединились? — спросил он, улыбаясь.

— Иногда так хочется полежать спокойно на теплом песке и немного помечтать, — ответила Надя.

— Хотелось бы знать, о чем ты сейчас мечтала? Может быть, о медвежьей шкуре у камина? — ложась возле нее, сказал Герман.

— Нет, совсем о другом, — отвернулась в другую сторону рассерженная Надя.

— Герман, пойдем плавать! — позвала одна из девушек.

— Нет, мы с Надеждой решили прогуляться вдоль берега, — ответил тот, беря ее за руку. Надя без сопротивления пошла за ним. Герман уводил ее подальше от всех, временами бросая на нее быстрые взгляды. Надя чувствовала, что он хочет с ней о чем-то поговорить. Вдруг он резко остановился и схватил ее на руки, как пушинку.

— Ты что себе позволяешь, немедленно отпусти меня! — запротестовала Надежда.

— И не подумаю. Пока не объяснишь мне, зачем ты так пошутила!

— Как пошутила? — переспросила она.

— Ну тогда, в Комарово. Я ждал, что ты мне позвонишь, но не дождался, поехал туда с приятелем. Приезжаем, а нам навстречу выходит старая дама. Я ее спрашиваю, где Ольга, а она мне говорит, я, мол, и есть Ольга. Я очень удивился, не мог же я перепутать дома! Там был и камин, и медвежья шкура на полу. Приятель надо мной тогда долго смеялся, ты, говорит, в темноте не разглядел и принял седые волосы за светлые. Я долго ходил потом как чумной, за всеми блондинками бросался.

Представив эту картину, Надежда расхохоталась.

— А может, ты на самом деле провел ту ночь со старухой? — захлебываясь от смеха, спросила она.

— А вот ты сама и подтвердила, что это ты была там со мной, — сказал Герман.

— Как? — перестав смеяться, растерянно спросила Надя.

— Я же тебе не говорил, что это была всего одна ночь, ты это сейчас сама сказала!

— Да, была одна волшебная ночь, и с рассветом все исчезло… — вздохнула Надежда.

Герман опустился на колени и осторожно положил девушку на песок. Глаза Нади устремились далеко в голубое пространство, она тихо прошептала: «Я никогда не возвращаюсь к прошлому…» Последние слова Герман не дал ей договорить, закрыв ее рот поцелуем.

 

4

Ровно в половине пятого огромная стена с рядом огней начала медленно опускаться вниз. Сводили мост Лейтенанта Шмидта.

Не раз по ночам Надя смотрела из своего окна на эту великолепную картину. Она постояла еще какое-то время. Спать ей не хотелось — то ли от жары, то ли от непривычки проводить всю ночь в одной постели с мужчиной. Надя посмотрела в ту сторону: слышалось легкое посапывание; ее друг раскинулся почти на всю кровать, чувствуя себя очень комфортно. Надя улыбнулась. «Сколько же прошло с тех пор, как я снова его встретила? Примерно два месяца», — подумала она.

Тогда на пляже, вырвавшись из его объятий и не объяснив ничего Жанне, Надя вернулась обратно в Ленинград. В тот же вечер раздался звонок в дверь: на пороге стоял он, Герман. Поначалу Надя отвергала все его предложения, но долго не выдержала, оказалась в его постели. Вот уже целую неделю он жил в ее квартире.

Он заставил Надежду бросить работу в «Астории». Герман сказал, что эта работа не для нее, что его любимая не будет прислуживать никому. Теперь она была его собственностью, так он считал. Герман оформил ее бухгалтером в какой-то конторе, но там только лежала ее трудовая книжка, на самом деле Надежда нигде не работала. Это ей тоже не очень-то нравилось, но на вопросы, где бы ей найти хорошее место, чтобы зарабатывать деньги, Герман отвечал, что скоро, мол, начнем вместе заниматься настоящим делом. Каким — она не знала, но о своем любимом она знала уже многое. Он родился и вырос в Ленинграде, получил хорошее образование, работал директором магазина. За хищение государственного имущества, которое было доказано лишь наполовину, попал в тюрьму на десять лет. Он говорил, что если бы размеры хищения подтвердились, был бы расстрел. При конфискации имущества не нашли ничего, так как в его квартире шел ремонт, а мебель и все вещи Герман временно перевез к своей тетке. На второй день после освобождения он проехал мимо следователя, упрятавшего его в тюрьму, на новой, только что купленной машине, у того даже сигарета вывалилась изо рта. Притормозив возле него, Герман с усмешкой сказал, что надо было лучше искать, а теперь за эти деньги он уже отсидел.

Теперь Герман, как и многие другие дельцы, числился на какой-то работе и занимался крупными аферами. Он сразу напомнил Надежде Вадима — и предприимчивостью, и любовью к красивым и дорогим вещам. Надежде казалось, что вещи привлекают его именно тем, как трудно они достаются. Завладев вещью, насмотревшись на свое приобретение, Герман с легкостью ее продавал. Надежда видела однажды, как он разглядывал в лупу драгоценные камни на старинном, изумительной работы, браслете. Герман долго любовался им, но через какое-то время продал. Надежда спросила, зачем он это сделал, ведь ему так нравился браслет. Он отвечал, что на красивую вещь всю жизнь смотреть не будешь, она надоедает. Так же он поступал и с женщинами: он добивался их без труда и очень быстро бросал, но с Надеждой все было иначе. Еще ни одну женщину он не завоевывал так долго, как ее. Даже теперь он чувствовал, что она не принадлежит ему полностью, живет в своем замкнутом мире, в который ему нет доступа. Однажды Герман попросил ее рассказать о себе, но она ответила, что сейчас нет желания вспоминать о прошлом, как-нибудь в другой раз…

Однажды Герман положил перед ней маленькую коробочку, сказав:

— Посмотри, может быть, тебе что-нибудь понравится из этих камней? Мой ювелир сделает для тебя все, что захочешь.

Надежда с улыбкой посмотрела на него.

— Спасибо, конечно, но я не схожу с ума по камням, как другие, — ответила она, открывая коробку.

Внутри лежал знакомый ей кусок ткани, а на нем — драгоценные камни. Ее лицо стало серым, внутри все похолодело. Этими камнями она когда-то рассчиталась с Николаем за Потапова. Откуда Герман их взял? И почему они снова вернулись к ней? Может, Николай уже на свободе и хочет напомнить о себе? — проносились в ее голове тревожные мысли.

— Тебе нравится? Ты чем-то недовольна? Я купил их у одного знакомого. Это старинная работа. Похоже, когда-то они были срезаны с поповской ризы, — говорил Герман.

— Откуда они у твоего знакомого? — сдерживая дрожь в голосе, спросила Надежда.

— Я не знаю, но знаю точно, что не ворованное, иначе он бы не стал продавать.

— Дай мне слово, что больше я это не увижу. Никогда! — вдруг заявила она.

— Разве ты видела эти камни раньше? — удивился Герман.

— Дай слово! — она посмотрела на него ледяным взглядом. Герман все так же удивленно пообещал, но узнать, в чем тут дело, ему очень хотелось.

* * *

— Ты где? Почему не спишь? — услышала Надя. Она подошла к кровати и легла рядом с Германом. Он обнял ее, прижал к себе.

— Я смотрела, как опускался мост.

— Почему тебе не спится?

— Сама не знаю, иногда никак не могу уснуть.

— Надо выспаться, день предстоит тяжелый. Сегодня поедешь со мной, займемся делом.

«Значит, пришло наконец-то настоящее дело, как он говорил», — подумала Надя.

 

5

Законы, существующие в СССР, способствовали процветанию «черного рынка». В магазинах годами стояли в очередь на машины и мебель. Существовала целая мафия во главе с директорами магазинов, они сообщали спекулянтам, когда и на какие товары будет запись. Те брали паспорта знакомых, родственников и просто старых людей, нуждающихся в деньгах, и записывали их в очередь. Потом товар доставлялся из магазина не по адресу, а туда, куда приказано. Участвовали в этом и железнодорожники, так как товары отправлялись в основном на Кавказ, где были богатые покупатели. Например, если стоимость мебельного гарнитура была пять тысяч, то продавали его за двадцать пять. Конечно, в магазины могли нагрянуть проверяющие из ОБХСС, но, как правило, все директора были информированы, у них везде были свои люди. Воровали все, начиная с государственных чиновников и кончая продавцами.

Герман занимался крупными делами, у него везде были связи. Он говорил: чем больше рискуешь, тем больше берешь. Поняв, что Надежда не из болтливых, он решил подключить ее к делу. Герман был, как ему казалось, впервые по-настоящему влюблен, и ему хотелось, чтобы Надя всегда была рядом.

Она быстро поняла, что от нее требовалось. Сначала Герман поручил ей почаще бывать в церкви и ближе познакомиться со священниками. Она быстро завязала с ними контакт. Священники навещали стариков, которые уже не могли сами прийти в церковь. Так удавалось узнать, у кого могли быть припрятаны драгоценности. Надежда сопровождала священника, поэтому старые люди ей доверяли. Потом она приводила Германа как эксперта, который понимает в камнях. Он скупал у них драгоценности по дешевке и продавал неимоверно дорого. Конечно, Наде это не нравилось, и она часто ворчала, что если он будет так грабить стариков, она перестанет помогать ему. На это Герман отвечал, что старики все равно скоро умрут и неизвестно, кому все достанется.

Однажды Надежда стала свидетельницей такой сцены: старуха, прикованная к постели, достала из-под подушки коробку со старинными ювелирными украшениями. Герман сказал, что покупает все, и протянул деньги. Старуха нащупала под матрасом какую-то веревку, попыталась ее вытянуть, но не смогла. Надежда решила помочь ей, приподняла немного матрас и ахнула: под ним было несколько мешков, набитых деньгами. Старуха взяла один мешок, сунула туда полученные от Германа деньги и попросила Надежду положить мешок обратно, а веревку от него дать ей в руки, чтобы никто не украл.

Постепенно Надежде становилось безразлично, кто за сколько продает и кто за сколько покупает. Иногда, подсчитывая прибыль, она смотрела на деньги, как на обычные бумажки. Герман же относился к деньгам по-другому. «Деньги — это сила, это жизнь, это все», — считал он. Эта черта его характера совсем не нравилась Наде, но все-таки с ним ей было интересно: они вместе ходили в театры, в кино, в рестораны. Герман легко доставал билеты на самые модные спектакли.

* * *

Со временем они перебрались в его квартиру. Однажды Надя стояла перед зеркалом и примеряла новое платье, сшитое у одной из самых известных портних в Ленинграде, как вдруг она услышала шум открывающейся двери и голос Германа:

— Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу! — весело закричал он из коридора.

— Закрыла, — как всегда без эмоций сказала она.

Он накинул ей на плечи что-то легкое и теплое.

— Теперь открывай, — приказал он.

На ней была меховая шуба. Надя растерянно посмотрела на Германа.

— Это мне? За что? — неуверенно спросила она.

— Ты забыла? Сегодня годовщина нашей встречи. Ровно три года назад мы встретились. Три года! — торжественно заявил он.

— Три года? Ты считаешь с той зимней ночи? Мне всегда казалось, что мы впервые встретились у Жанны на даче, — задумчиво сказала Надежда.

— Нет, сегодня мы ляжем на твою шубу, хотя она не медвежья, а норковая, — обнимая ее, пошутил Герман.

«Почему все хотят вернуться к прошлому? Даже если оно было прекрасным, все равно ничего повторить нельзя», — подумала Надя.

— А завтра я устраиваю банкет в «Европейской», — все еще обнимая ее, сообщил Герман.

— Банкет? По какому поводу? Или это секрет? — с усмешкой спросила она.

— Да, это секрет. Завтра узнаешь, — загадочно ответил он.

— Значит, я тоже приглашена. А кто еще будет? — отходя от него и разглядывая шубу, спросила Надя.

— Мне только сегодня пришла в голову идея устроить банкет. Уже обзвонил всех, заскочил в гостиницу, все заказал. Кстати, там я встретил моего старого приятеля, Вадима Стрижельского. Он здесь со своей будущей женой. Я и их тоже пригласил, — увлеченный своей затеей, говорил Герман, не замечая, как изменилось вдруг лицо Надежды.

— Ты должна выглядеть ослепительно. Продумай, что ты наденешь, — продолжал он.

Надежда стояла к нему спиной. Воспоминания нахлынули на нее, растревожив далеко спрятанное чувство, ком подступил к горлу. «Значит, он женится. Никогда не думала, что придется еще раз его увидеть. О, Боже, зачем он вернулся?» — подумала она. Повернувшись к Герману, Надя спросила:

— Вадим — кто это? Ты никогда о нем не говорил.

— Мой старинный приятель, мы очень дружили, но как-то со временем расстались. Потом он переехал в Москву. Я очень обрадовался, когда увидел его снова.

— Будь уверен, я постараюсь быть ослепительной, я теперь знаю как это делать, — глядя перед собой в зеркало, сказала Надежда.

«Что это с ней?» — подумал Герман. Что-то неизвестное, что-то новое было в ее лице.

— Надя, что с тобой, ты чем-то обижена? — тихо спросил он.

Вздрогнув, она повернулась к нему, словно стряхнув какое-то неприятное воспоминание.

— Нет, нет, все хорошо. Я думала, что мне надеть завтра.

— Иногда мне трудно понять тебя. Не могу же я читать твои мысли! Я с тобой всегда откровенен, а ты никогда не говоришь о своих делах, о себе. Ты можешь сказать, о чем ты сейчас думала? — заглядывая ей в глаза, спрашивал Герман.

— Я же тебе сказала, я думала, что мне надеть завтра. Все? — с досадой ответила Надя.

— Неужели это был настолько тяжелый вопрос? Я испугался, увидев твое лицо. Нет, ты думала о чем-то другом. Что это было?

— Что, что! Зачем ты лезешь ко мне в душу?! Может, мне самой тяжело заглядывать туда! — в отчаянии закричала Надя.

— Но я же хочу быть твоим другом, пойми… Ну, ну, успокойся, не плачь, — прижав ее к себе, сказал Герман.

Но Надя уже не плакала. Казалось, она совершенно успокоилась.

— У тебя такой волнующий голос, он всегда меня возбуждает. Как я могу сейчас успокоиться? Я хочу тебя.

Герман был несказанно счастлив: впервые за то время, что они были вместе, Надя заговорила о своих чувствах.

Он расстегнул молнию на ее платье и принялся осыпать поцелуями свою возлюбленную. Надя медленно опустилась перед ним, полностью отдавая себя в его власть. Он же шептал ей на ухо: «Родная, я еще никогда никого так не любил, как тебя. Завтра ты убедишься в этом сама».

Она лежала с закрытыми глазами. Ей казалось, что с ней был уже не Герман, а Вадим. Он целовал ее, любил ее. Как ей было хорошо, она так долго ждала этого!

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я это знаю. Я тоже люблю тебя, — ответил он.

Надя приоткрыла глаза и увидела над собой лицо Германа. В его глазах была такая любовь и нежность!

«Неужели я все еще люблю Вадима? Пора выбросить это из головы, ведь он приехал со своей будущей женой. Наверное, забыл меня, или никогда не вспоминал. А я? Разве я ждала его?» — проносилось в ее мыслях.

 

6

Весь день ушел на парикмахерскую и примерку платьев. Наконец, выбор был сделан. Сверкая бриллиантами, подаренными ей ко дню рождения, Надежда еще раз осмотрела себя. «Герман будет доволен», — подумала она и посмотрела на часы: было уже восемь, а Герман терпеть не мог опозданий. «Наверное, уже нервничает», — испугалась Надежда и быстро вышла на улицу, где ее ждало такси. Они договорились встретиться у гостиницы.

Надя сказала водителю, куда ехать, и мысленно начала готовиться к предстоящей встрече. «Помнит ли он обо мне? Как он теперь выглядит? Узнаю ли я его сразу? Сколько с ним в моей жизни связано!» — думала она.

Тем временем такси подкатило к «Европейской». Герман, конечно, уже ждал у входа.

— Все уже собрались, ждем только тебя. Молодец, выглядишь отлично! — одобрил он ее наряд.

Отдав шубу в гардероб, Надежда положила номер себе в сумку.

— Не доверяешь мне, — пошутил Герман.

— У меня сохраннее, — улыбнулась Надя.

Гости стояли группами в ожидании виновницы торжества, которая еще ничего не знала. Герман, войдя с Надеждой в зал, провозгласил:

— Приглашаю к столу! Пожалуйста, дорогие гости, садитесь.

Надежда подходила к каждому поздороваться. Здесь были многие ее хорошие знакомые, в том числе и Жанна, успевшая шепнуть ей на ухо: «Ты выглядишь на миллион!» Сердце Нади учащенно заколотилось, когда очередь дошла до Вадима, которого она заметила сразу. Не успел Герман их представить друг другу, как Вадим удивленно сказал:

— Надежда? Никак не ожидал тебя здесь увидеть. Ты очень изменилась.

— А ты все такой же, выглядишь молодцом, — весело ответила Надя и протянула ему руку. Возле Вадима стояла невысокого роста молодая женщина. Ее живот заметно выдавался вперед. Вадим представил ее:

— Познакомься, это Ирина.

Надежда протянула ей руку:

— Поздравляю Вас. Кого ждете — сына или дочь? — спросила она.

— Конечно, Вадим хочет сына, даже имя придумал: Александр, а мне все равно, кто родится, — нежно приложив руку к животу, сказала она.

Надежда переглянулась с Вадимом, и они поняли друг друга…

Не сказав больше ни слова, она отошла. Герман взял ее под руку и отвел в сторону:

— Я не знал, что вы знакомы. Давно ты его знаешь?

— Очень давно. Дольше, чем тебя, — с грустью сказала Надя.

— Мне не нравится, как ты говоришь о нем. Он тебе не безразличен, не правда ли? Ты была с ним? Отвечай! — тяжело дыша, спросил Герман.

Она повернулась к нему и посмотрела ему в глаза.

— Ты же знаешь, ты у меня не первый. Ты хочешь знать, был ли Вадим моим любовником? Нет, не был. Что еще ты хочешь знать?

— Извини, я сам не знаю, что со мной происходит. Ты же знаешь, как я тебя люблю, — и Герман, взяв ее под руку, повел к столу.

Гости уже расселись, шампанское было разлито по бокалам. Все ждали первого тоста хозяина. Герман достал из бокового кармана маленькую коробочку и положил на стол, потом поднялся, обвел взглядом всех гостей и, наклонившись к Надежде, попросил ее тоже встать. Она выполнила его просьбу. Тогда Герман начал:

— Я пригласил вас всех, моих и Надиных лучших друзей, присутствовать на нашем торжестве. Вы знаете, как дорога мне эта женщина. Мы любим друг друга, мы созданы друг для друга. В вашем присутствии я прошу руки Надежды, — и, не дожидаясь ее ответа, Герман открыл коробочку, лежавшую на столе, достал кольцо с большим бриллиантом и надел ей на палец. Надежда не успела его остановить, он уже продолжал:

— Это наша помолвка, прошу всех поднять бокалы.

Снова, не давая ей опомниться, Герман поцеловал ее в губы.

Надежда обвела взглядом гостей. Некоторые женщины смотрели на нее с завистью, другие — очевидно втайне мечтавшие о Германе, — с ревностью. Вадим наклонил голову, внимательно рассматривая свой бокал с шампанским, а потом залпом опустошил его, словно поставив точку. Жанна подбежала к Наде и Герману, расцеловала их и, хлопая в ладоши, закричала:

— Как я рада за вас! Вы созданы друг для друга, я это сразу поняла!

Надежда опустилась на стул. Внутри у нее все дрожало, она никак не могла собраться с мыслями. Словно в тумане видела она счастливое лицо Германа, принимавшего поздравления, гостей, подходивших к ней, подружек, спешащих вслед за Жанной сказать, что Надя с Германом — чудесная пара и что они всегда это знали. Надя словно очнулась, когда перед ней возникло бледное, как полотно, лицо Вадима.

— Поздравляю, — с горькой улыбкой произнес он. Его жена стояла рядом и улыбалась. Она явно ничего не замечала.

Банкет шел своим чередом. Гости ели и пили, начались танцы. Герман пригласил Надю, и они закружились в легком вальсе. Потом другие мужчины наперебой стали приглашать ее танцевать, вскоре она развеселилась и, казалось, забыла свои грустные мысли. Вадим тем временем сидел за столом. Его невеста уже не могла танцевать, и ей не хотелось отпускать Вадима от себя. Молодая женщина была страшно ревнива, кроме того, она все время боялась, что Вадим ее бросит.

Она познакомилась с ним в Москве, когда Вадим жил один, тоскуя по своей утраченной любви. Он никогда не рассказывал Ирине о своем прежнем чувстве, однако она догадывалась, что ее возлюбленный пережил тяжелую душевную драму. Ира начала приходить к нему все чаще, помогала по хозяйству и вскоре стала для Вадима совершенно незаменимым человеком. Иногда, по своей старой холостяцкой привычке, он пропадал из дому на несколько дней, и тогда она очень сердилась, даже устраивала настоящие скандалы, требуя, чтобы Вадим все свое время проводил только с ней. Вадим не раз порывался выгнать ее из дому, но все никак не решался. Вскоре Ира поняла, что беременна, и страшно обрадовалась: она знала, что Вадим — человек порядочный и никогда не выгонит ее с ребенком на улицу.

У нее было много надуманных обид: ей казалось, что судьба несправедливо обошлась с ней, и теперь она должна взять реванш. Совсем молоденькой девушкой Ирина приехала в Москву из маленького городка, где остались ее родители, и пошла работать на швейную фабрику. Ей дали лимитную прописку и место в общежитии. Родители помогали дочке как могли, но та все равно сердилась на них за то, что у нее нет квартиры, нет машины, нет дачи. Вскоре она поссорилась со своими соседками по комнате и с начальством на работе; уволиться же не могла — тогда она теряла московскую прописку. Как раз в это время она и встретила Вадима — богатого и, как ей казалось, одинокого.

Узнав, что у них будет ребенок, Вадим, конечно же, переменил свое отношение к Ире. Он чаще стал оставаться дома, стал заботиться о будущей матери своего ребенка и, наконец, предложил ей стать его женой. Теперь Ирина могла спокойно увольняться с работы: московская прописка в квартире мужа была ей обеспечена; с деньгами, как она понимала, проблем тоже не будет. Вадим часто говорил с ней об их будущей жизни, об их ребенке… Иногда он как-то странно смотрел на нее при этом, но Ира не понимала значения его взглядов, да и не очень-то задумывалась об этом. Она теперь чувствовала себя спокойной и уверенной.

Вскоре, однако, Вадим затосковал. Ирина не знала, что придумать, чем развлечь его.

— Ты устал, тебе надо отдохнуть, — говорила она ему.

Вадим вяло соглашался и продолжал бесцельно бродить по комнатам, натыкаясь на стулья.

— Давай поедем куда-нибудь, например, в Крым, — предложила, наконец, она.

— Нет, что ты, тебе будет тяжело, — с сомнением глядя на нее, ответил Вадим.

— Ну тогда куда-нибудь поближе. Давай съездим в твой Ленинград, я там еще никогда не была. Повидаешь старых друзей, вспомнишь прошлое.

Вадим остановился и внимательно посмотрел на нее.

— А что, это хорошая идея, — задумчиво произнес он, и глаза его затуманились.

Этим же вечером все было решено. К Вадиму вновь вернулась его былая энергия и напористость. Он без труда сумел достать билеты на лучший поезд и заказал номер в лучшей гостинице. Через несколько дней Ира с Вадимом были в Ленинграде. Он водил ее по улицам, показывал места, где прошло его детство, знакомил со своими старыми друзьями. Случайно в гостинице Вадим встретил Германа, и тот пригласил их на свою помолвку…

* * *

— Иди, потанцуй с невестой, — сказала, наконец, Ирина, увидев, что Вадим, сидя за столом, слишком часто стал прикладываться к рюмке.

Вадим подошел к Надежде.

— Разрешите вас пригласить, — вымолвил он, не решаясь посмотреть ей в глаза. Надежда встала. Они вышли на середину круга, захмелевшие и уставшие гости не обращали на них никакого внимания, Герман был занят беседой с кем-то из своих приятелей.

Надя положила руки Вадиму на плечи, он обнял ее за талию. Снова звучал медленный танец. Все было как тогда, в «Европейской».

— Ты любишь его? — спросил Вадим.

— Да, — твердо ответила Надя.

— Я искал тебя, звонил. Мне так много нужно было тебе сказать, — прошептал он, прижимая Надю к себе все крепче и крепче.

— Вадим, не надо. Между нами все кончено, у тебя своя жизнь, у меня своя. Давай лучше останемся добрыми друзьями.

Музыка кончилась. Вадим проводил Надю на место и вернулся к своей жене.

Было уже далеко за полночь, когда гости начали расходиться. Надя чувствовала себя совершенно измученной, она не обращала внимания на Германа по дороге домой, а когда он уже в постели обнял ее, она вдруг расплакалась и сказала:

— Оставь меня в покое, лучше бы я поехала к себе!

* * *

На следующий день Надя успокоилась. Герман, не склонный предаваться меланхолии, решил, что у Нади был обычный нервный срыв — слишком много впечатлений.

Теперь они жили как муж и жена. Герман всегда советовался с Надеждой, покупая какую-нибудь вещь для дома; он очень заботился о благоустройстве их общего дома и считал, что у них все должно быть лучше, чем у других. Надя поначалу тоже с увлечением ездила по магазинам, выбирала мебель, заказывала ковры и хрусталь, но скоро ей это надоело. До отъезда Вадима с женой в Москву она еще несколько раз повидалась с ними. И Надя, и Вадим избегали смотреть друг на друга, однако оба они чувствовали, что им очень тяжело, встретившись, расстаться вновь. Наконец, Ира с Вадимом уехали, пообещав звонить и приезжать. Надя с Германом тоже пообещали приехать в гости в Москву.

 

1

Свадьба прошла так же бурно и весело, как помолвка, но Вадима уже не было, и Надя чувствовала себя спокойнее. Медовый месяц молодожены провели на Кавказе, где Наде очень понравилось, а затем вернулись в Ленинград. Надя по-прежнему не работала, Герман не разрешал ей; он теперь лишь изредка брал ее с собой оценивать бриллианты и другие камни, но вскоре и это прекратилось. Со страхом Надежда стала замечать, что чем больше денег становится у Германа, тем ожесточеннее делается он сам. Трудно было представить себе, что ту волшебную зимнюю ночь она провела именно с этим человеком.

Как-то раз — это было через несколько месяцев после свадьбы — Надя и Герман сидели дома. Он смотрел телевизор, она вязала.

— А когда мы с тобой заведем ребенка? — вдруг спросила Надя. Герман засмеялся в ответ и посмотрел на жену.

— Зачем тебе?

— Неужели ты не хочешь о ком-то заботиться, кого-то любить, баловать, воспитывать…

— Я тебя люблю и балую, — ответил Герман и обнял Надю. Она отстранилась.

— Так что же, ты совсем не хочешь иметь детей?

— Нет. Зачем мне лишняя обуза? Я хочу жить в свое удовольствие, ни от кого не зависеть, и, слава Богу, у меня хватает на это денег, а на детей тратить — с какой стати?

Надя вздохнула и замолчала. Ей стало очень грустно. Она прошлась по комнате, подошла к своему туалетному столику и принялась лениво перебирать драгоценности. Герман подошел к ней.

— Чего тебе не хватает? У тебя есть все, о чем другие женщины даже мечтать не могут, а ты все время такая печальная.

— Ты не замечаешь, что ты очень изменился в последнее время, — задумчиво сказала Надя, — раньше ты не был таким жадным и алчным, раньше ты был способен на всякие выдумки, рискованные затеи…

Она намекала на их первую встречу, однако Герман понял это по-своему.

— Я и сейчас способен на рискованные затеи, и скоро я тебе это докажу, — самодовольно произнес он.

— Что ты имеешь в виду? — испугалась Надя.

— Да наклевывается тут одно дельце; если получится — можно будет всю жизнь больше не работать, не связываться со всяким барахлом, ведь тебе это очень не нравится, правда?

Надя хотела что-то сказать, но Герман остановил ее:

— Не бойся, все будет шито-крыто, волноваться нечего.

Больше он говорить на эту тему не стал.

 

2

Прошло еще несколько месяцев. Однажды вечером Надя пришла домой из парикмахерской и увидела, что Герман ходит по дому и ворчит себе под нос:

— Ну и дурак, это же надо было так вляпаться! Ну и дурак…

— Куда это ты вляпался? — спросила Надя.

— Да не я, а твой приятель Вадим. Я как раз решил позвонить ему, спросить, как дела, а там оказались такие дела…

Надя побледнела.

— Что у него случилось? — произнесла она дрожащим голосом.

— Помнишь, у него жена была беременная? Так вот, у нее оказался порок сердца, но это обнаружилось уже в больнице, когда она рожала, а ты сама знаешь, какая у нас медицина. Сначала думали, что умрет и она, и ребенок, но ребенка все-таки удалось спасти. А она умерла. Так что теперь Вадим — отец-одиночка. Ну и дурак! Я ему говорю, отдай ты ребенка в детдом, зачем он тебе нужен, а он трубку бросил.

Некоторое время Надя стояла молча, словно о чем-то сосредоточенно думая. Наконец она приняла решение и твердым голосом сказала:

— Я еду в Москву. Я должна быть рядом с ним.

— Ты что, с ума сошла? Так я тебя и отпустил!

— А я не спрашиваю, отпустишь ты меня или нет, я говорю, что я еду к Вадиму, потому что я всегда любила его и только его, потому что он очень много для меня сделал, и сейчас, когда ему плохо, я обязана и хочу быть рядом с ним! — закричала Надежда.

Такого поворота событий Герман не ожидал. Он подошел к Наде, которая уже начинала укладывать свою дорожную сумку, и, ни слова не говоря, коротко ударил ее по лицу. Надя села и заплакала. Герман взял у нее из рук сумку.

— Интересно, что ты собираешься брать с собой и на какие деньги ты поедешь, — ухмыльнулся он, — у тебя нет ни копейки. В этом доме все мое, все твои тряпки куплены на мои деньги, и ты тоже моя… моя жена, — поправился он, видя, каким испепеляющим взглядом смотрит на него Надежда.

— Да, ты прав, все вещи здесь принадлежат тебе, ты хозяин над ними, — заговорила она глухим голосом. — Но я — человек свободный, и если ты думаешь, что купил меня этими тряпками и побрякушками, ты ошибаешься. Мне от тебя ничего не надо, но и жить с тобой я больше не могу, — твердо закончила Надя.

Герман стоял и смотрел на нее, словно только сейчас поняв, что он наговорил, но было уже поздно. Не давая ему опомниться, Надя, как была, в одном платье, выскочила на улицу, поймала такси и велела водителю ехать на Московский вокзал. В кармане у нее было десять рублей: этих денег могло хватить на билет, но надо было еще расплатиться с таксистом… Сбивчиво, путаясь в словах, Надя принялась объяснять молодому шоферу, что у ее друга умерла жена, остался маленький ребенок, и она едет ему помогать, но денег у нее нет, так как ее выгнал муж. Водитель, вероятно, ничего не понял из ее объяснений, однако, высаживая ее, махнул рукой и денег не потребовал.

Билетов в кассах уже не было, но Надя уговорила одну проводницу посадить ее в поезд за десять рублей. Проводница велела ей сразу лезть на третью полку и прятаться за матрасами, чтобы ее не заметил бригадир поезда. Не успела Надя это сделать, как вдруг она услышала знакомый голос:

— Надя! Ты где? Я все равно найду тебя! Надежда! — Это был Герман.

Надя получше спряталась за матрасами, и вскоре услышала, как Герман пробежал искать ее дальше.

 

3

Утром она была в Москве. Телефон Вадима Надя запомнила еще в день своей помолвки с Германом. Попросив у какой-то женщины монету, она набрала номер… Вадим был дома. Казалось, он совсем не удивился ее звонку. В голосе Вадима слышалась только усталость.

Через час Надя уже была там. Малыш спал. Надежда с Вадимом медленно подошли к кроватке и остановились. Надя подумала, что все эти годы они хотели с Вадимом серьезно поговорить, но все никак не получалось; теперь же, когда случай представился, оказалось, что никаких слов не нужно, они все сказали друг другу одним единственным взглядом.

В это время ребенок проснулся и заплакал. Вадим засуетился, схватил рожок, вытащил малыша из кроватки, но тут рожок упал и разбился. Вадим побежал за тряпкой, вернулся, взял другой рожок и хотел бежать на кухню его греть, но Надя остановила его.

— Вытри пол, а я займусь ребенком, — сказала она и взяла малыша на руки. Через минуту тот успокоился и начал сосать соску.

Теперь Надежде с Вадимом опять было некогда поговорить: ребенок отнимал очень много времени и у нее, и у него. Герман также не хотел оставить Надю в покое; он досаждал телефонными звонками, несколько раз приезжал в Москву и пытался уговорить Надю уехать с ним, а один раз даже пытался увезти ее силой, но Вадим был рядом и не дал ему этого сделать.

Так прошло около года. Мальчик называл Надю мамой, и они были счастливы втроем. Звонки Германа прекратились. Теперь стало ясно, что Вадиму и Наде необходимо пожениться, чтобы ей усыновить мальчика и окончательно переехать в Москву. Она долго откладывала поездку в Ленинград, боялась встречи со своим официальным мужем, но в конце концов решилась ехать. Она не стала звонить Герману из Москвы, думая, что лучше застать его врасплох и потребовать развода.

Надя шла и думала о том, как они встретятся, что она скажет, что скажет Герман. Может быть, он все понял и сразу даст ей развод? Или опять устроит скандал? Или запрет в доме и не выпустит? Все еще думая об этом, Надежда подошла к квартире и остановилась перед дверью в полном недоумении: дверь оказалась опечатанной. Соседей дома не оказалось, и Надя пошла в жилконтору выяснять, что же произошло. Там на нее посмотрели как-то странно, Надежде даже показалось, что с ней не хотят разговаривать. Наконец, одна из женщин, сидевших за большим столом, сказала:

— Ваш муж арестован. Вы что, не знаете этого?

— Нет… — оторопело произнесла Надежда. — А за что?

— Ну уж, это вам лучше знать, за что, — усмехнулась та, явно не желая больше разговаривать с ней.

Выйдя из жилконторы, Надежда поехала к Жанне, она была дома и рассказала подруге, что случилось.

Оказывается, Германа арестовали за два дня до приезда Нади, поэтому ей еще не успели ничего сообщить. Он обвинялся во многих преступлениях, там были и хищение в особо крупных размерах, и кража со взломом, и вымогательство, и взяточничество. Расспросив Жанну обо всем, Надя сломя голову побежала в прокуратуру. Через несколько дней ей разрешили свидание…

Германа теперь было не узнать. Куда девался его лоск, его приятные манеры! Он смотрел на Надежду затравленным взглядом и бормотал, что надо кому-то дать взятку, но Надя никак не могла разобрать, кому и как. Она думала, что увидит Германа в таком положении и ей станет жалко его, казалось, она должна вспомнить все хорошее, что было связано в ее жизни с этим человеком и простить его, однако этого не произошло. Да и сам Герман почувствовал, что теперь они чужие люди, он не стал возражать против развода. Тем не менее, Надя принялась хлопотать за него и, вероятно, благодаря ее хлопотам «высшую меру» заменили большим сроком.

 

4

Шло время. Изредка приходили письма от Германа, однажды Надя даже ездила к нему на свидание. Она теперь жила вместе с Вадимом и маленьким Александром в Москве; Вадим устроился работать референтом директора одного крупного предприятия и, хотя ему приходилось много разъезжать по стране, Надежда была очень рада, что он теперь зарабатывает на жизнь честным путем и его не постигнет участь ее первого мужа.

Свадьбу отпраздновали тихо и скромно, пришли только несколько новых друзей Вадима да знакомые Нади, у которых тоже были маленькие дети.

Хотя Надя с Вадимом почти не говорили о минувшем, чувствовалось, что ужасные воспоминания все время с ними, в их жизни, в их мыслях, они не дают двинуться дальше, к покою и счастью. Но однажды Надя проснулась утром с неясным ощущением, что случилось что-то хорошее. Она лежала, глядя на спящего Вадима, и не могла понять, в чем же дело. «Я видела сейчас сон… — вспоминала Надежда. — О чем он был?» И вот картина сна совершенно ясно и отчетливо возникла в ее памяти: она идет по широкому лугу и вдыхает чудесный аромат цветов; вокруг поют птицы; Надя понимает, что это раннее утро, потому что солнце еще только-только встает, и равнина впереди освещается его лучами. Надя оглядывается, и ей становится страшно: позади нее стоит густой темный лес, откуда веет гнилью и холодом, но постепенно солнечные лучи проникают и туда, лес преображается, Наде делается легко и приятно идти по этой залитой солнцем дороге…

Она тихонько потрясла Вадима за плечо.

— Проснись, слышишь, проснись!

— А?! Что? Что случилось? — Вадим открыл глаза и сел на кровати.

— Вадим, у нас будет ребенок, — тихо сказала Надежда.

Она встала и медленно направилась к окну. Вадим подошел сзади и нежно обнял ее за плечи. Они стояли, не говоря ни слова, а над Москвой всходило солнце, его лучи уже освещали комнату в окно летел тополиный пух, так похожий на первый снег, но Наде было приятно и весело ловить мягкие пушинки в ладонь, а Вадим стоял рядом и счастливо улыбался. Впереди была жизнь, долгая и прекрасная.