Явление первое

Гостиница Филиппо. Общая зала, в которую выходит несколько комнат.

Лизетта и Филиппо, потом слуга.

Филиппо. Не бойтесь ничего. Вашего отца нет дома, а если он вернется, нам скажут, так что мы можем поговорить свободно.

Лизетта. Дорогой Филиппо, моя единственная отрада - это те редкие мгновения, когда я могу говорить с вами. Мой отец - человек сумасбродный, вы сами знаете. Мы - в Париже, мы - в городе, где столько всяких развлечений, а я осуждена сидеть дома или же выходить не иначе, как с отцом. Мое счастье, что мы остановились в вашей гостинице, где ваше общество служит мне заменой самых приятных, самых редкостных увеселений.

Филиппо. Дорогая Лизетта, с первого же дня, когда я имел удовольствие вас увидеть, я проникся к вам тем уважением, которого вы заслуживаете. За тот месяц, что вы живете в моей гостинице, я имел возможность ближе узнать ваши достоинства. Уважение превратилось в страсть, и вы, уже знаете, что я нежно люблю вас.

Лизетта. Можете быть уверены, что вам отвечают взаимностью.

Филиппо. И почем знать? Я по-прежнему льщу себя надеждой, что наша любовь может быть счастливой. Ваш отец, насколько я знаю с ваших слов, нажил торговлей некоторое состояние, но ведь и мои дела, слава богу, идут прекрасно. А что касается происхождения, то мое, насколько я могу судить, ничем не хуже вашего.

Лизетта. Да, отец мой начал с положения более низкого, чем то, какое вы сейчас занимаете. Когда я родилась, он был простым слугой у одного коммерсанта. Своим усердием он угодил хозяину, и тот привлек его к своим торговым делам. Он нажил некоторое состояние, не знаю как, а если и знаю, то не решаюсь сказать. Знаю также, что мы часто переезжали из одной страны в другую и что недавно покинули Лондон, при обстоятельствах, не очень для меня приятных. И вот мы в Париже. Отец хочет выдать меня замуж, но вбил себе в голову, что его зять должен быть знатным человеком.

Филиппо. Едва ли он такого найдет: не из-за вас, но из-за своего положения.

Лизетта. Ах, милый друг, деньги ослепляют иной раз даже Знатных людей, и я боюсь, как бы меня не принесли в жертву.

Филиппо. Знаете вы, какое приданое он дает за вами?

Лизетта. Не знаю в точности, но думаю, что он не затруднится назначить десять, а то и двенадцать тысяч экю.

Филиппо. В Париже таким приданым никого не удивишь, и, например, я, простой трактирщик, если бы женился не по любви, не согласился бы на меньшее приданое.

Лизетта. И еще одного я боюсь. Если он здесь не приищет мне мужа по своему вкусу, то как бы он не увез меня в Италию, а это было бы для меня величайшим огорчением на свете.

Филиппо. Разве вам не хотелось бы увидеть родину вашего отца? Я сам итальянец и могу вас уверить, что наша страна ни одной другой на свете ни в чем не уступит.

Лизетта. Конечно, мне бы хотелось увидеть Италию, но…

Филиппо. Что вы хотите сказать? Объясните.

Лизетта. Мне не хотелось бы увидеть ее без вас.

Филиппо. О, как я вам благодарен за это ваше признание, как я им тронут, как очарован!

Входит слуга.

Слуга. Сударь, сейчас вернулся синьор Пандольфо. (Уходит.)

Лизетта. Ах, только бы отец не застал меня тут! Я уйду к себе в комнату.

Филиппо. Да, и подумаем о том, каким образом…

Лизетта. Прощайте, прощайте, любите меня, потому что я вас люблю.

(Уходит к себе а комнату.)

 

Явление второе

Филиппо, затем Пандольфо.

Филиппо. Лизетта прелестнее всех девушек на свете. И как назло у нее

отец такой сумасброд!

Пандольфо (грубо). Никто меня не спрашивал?

Филиппо. Нет, синьор; насколько знаю, никто не спрашивал.

Пандольфо (в сторону, с беспокойством). Фу ты черт! Ведь должны были прийти.

Филиппо. Синьор, вас что-нибудь беспокоит, что-нибудь тревожит?

Пандольфо. Хорош вопрос! У кого дочь на выданье, у того достаточно хлопот и беспокойства.

Филиппо (в сторону). О, горе мне! (К Пандольфо.) Вы ждете кого-нибудь по делам, касающимся вашей дочери?

Пандольфо. Да, сударь.

Филиппо (живо). Вы хотите выдать ее замуж?

Пандольфо. Да, сударь.

Филиппо (так же). И вы приискали для нее партию?

Пандольфо. Приищу.

Филиппо. Синьор, если вы мне разрешите сделать вам одно предложение…

Пандольфо. Мне ваших предложений не нужно. Выдавая замуж мою дочь, вы меня извините, я не желаю обращаться к услугам трактирщика.

Филиппо. Синьор, следует различать трактирщика и трактирщика…

Пандольфо. Довольно об этом. Я нашел способ обеспечить моей дочери наилучшую из партий, причем буду уверен, что не обманусь, уверен, что не потеряю своих денег, и уверен, что своим зятем останусь вполне удовлетворен.

Филиппо. Могу я узнать, каким это образом?

Пандольфо (грубо). Каким образом? Каким образом? А вот увидите.

Филиппо (в сторону). Его грубое обхождение не дает мне возможности объясниться с ним сейчас же. Но все-таки я не теряю надежды.

 

Явление третье

Те же и типографский рассыльный.

Рассыльный. Господа, будьте любезны сказать мне, которая тут комната господина Пандольфо.

Пандольфо. Я здесь. Не видите, что ли?

Рассыльный. Простите. Я не имел чести вас знать. Меня к вам посылает мосье Делагриф…

Пандольфо. Типографщик?

Рассыльный. Да, сударь, типографщик.

Пандольфо (к Филиппо). Ага! Это и есть тот юноша, которого я ждал.

Филиппо (в сторону). Какое отношение может он иметь к его дочери?

Рассыльный. Ваше поручение исполнено. Вот экземпляр "Маленьких афиш",* где вы найдете объявление, которое заказали. (Подает ему печатный листок.)

Пандольфо. Да нет же, ваш хозяин болван, он меня не понял. Я ему говорил, что мне нужно объявление в газете.

Филиппо. Синьор, не волнуйтесь. Тот самый листок, который в Италии зовут газетой, здесь носит название "Маленьких афиш".

Пандольфо. Понимаю. Посмотрим, все ли в порядке и нет ли опечаток.

Филиппо. Вы что-нибудь потеряли? Хотите купить? Хотите продать?

Пандольфо. О, нет. Я хочу выдать замуж мою дочь.

Филиппо. Как так?

Пандольфо. А вот послушайте. "К сведению публики. В этот город прибыл иностранец, по национальности итальянец, по профессии коммерсант, состояние порядочное, характер причудливый. Он выдает замуж дочь, возраста юного, красоты удовлетворительной, грации восхитительной. Рост обычный, волосы каштановые, цвет лица прекрасный, глаза черные, рот улыбчивый, ум живой, характер редкостный и сердце лучшее в мире. Отец даст за нею приданое в Зависимости от партии, которую одобрят как он, так и его дочь. Оба они остановились в гостинице "Орел", куда желающим жениться и надлежит обращаться, чтобы быть допущенными к конкурсу". А? Что скажете? Нашел я способ?

Филиппо. Простите, синьор, но вы поставите вашу дочь в смешное положение.

Пандольфо. Что вы понимаете? Ничего вы не понимаете. В Лондоне, где я жил и откуда только что приехал, объявляют о чем угодно на таких вот листках и в Париже точно так же.

Филиппо. В Париже "Маленькие афиши" служат для всяких объявлений, и они очень полезны городу, но в них не объявляют о выдаче дочерей замуж.

Пандольфо. А в Лондоне также и о выдаче дочерей замуж.

Филиппо. Уверяю вас, что это…

Пандольфо (к Филиппо). Уверяю вас, что это очень хорошо, что так мне угодно и что ничьих советов я не желаю. (К рассыльному.) Скажите вашему хозяину, что я доволен и с ним рассчитаюсь.

Рассыльный. Прикажете еще что-нибудь?

Пандольфо. Больше ничего.

Рассыльный. Пожалуете что-нибудь на выпивку?

Пандольфо. Что вы? Стыдитесь! Просить на выпивку! Какое неприличие!

Рассыльный. Если не на выпивку, так на закуску.

Пандольфо. Нате! (Дает ему два су.)

Рассыльный (в сторону). Два су! (К Пандольфо.) Ваша милость прибыли из

Лондона?

Пандольфо. Да, я прибыл из Лондона.

Рассыльный. там научились платить за труды два су?

Пандольфо. А вы где научились назначать цену подаркам?

Рассыльный. Этому, сударь, не учатся, и этого нигде не делают, но давать два су за труды унизительно для дающего и оскорбительно для получающего.

(Бросает деньги на пол и уходит.)

 

Явление четвертое

Пандольфо и Филиппо

Пандольфо. Вот нахал!

Филиппо. Синьор, молодежь в этой стране горячая и самолюбивая.

Пандольфо. Тем лучше для нее, а мне на это наплевать. Пойду прочту дочери газетное объявление и велю ей приготовиться.

Филиппо. Вы нанесете ей величайшее оскорбление.

Пандольфо. Какое там оскорбление! Да она ничего лучшего желать не может, чем оказаться в состоянии выбирать из сотни конкурентов, которые к ней сбегутся. Она спасибо скажет своему отцу, который заботится о ней, заботится об ее благополучии, об ее счастье. Я знаю, что делаю, знаю, что думаю. Я изъездил много стран, у меня есть и способности, и достаточно знаний, а вы только и умеете, что готовить скверное рагу на сале да подмешивать всякую дрянь в вино.

(Уходит в комнату.)

 

Явление пятое

Филиппо, потом слуга.

Филиппо. Это действительно мужлан! Он со мной так невежлив, что я не решаюсь просить у него руки Лизетты. Я уверен, что он мне откажет и может вынудить меня быть резким. И все-таки я не оставляю этой мысли. Я попрошу кого-нибудь поговорить с ним. Может быть, удастся его образумить.

Слуга. Сударь, прибыло двое иностранцев, пожилой мужчина и молодая женщина, и спрашивают две смежные комнаты.

Филиппо. Хорошо, предложим им вот это помещение. (Указывает.) Попросите их.

Слуга уходит.

Если он станет сопротивляться, то все равно Лизетта меня любит, и отец не сможет принудить ее выйти замуж против воли.

 

Явление шестое

Ансельмо и Дораличе, в дорожном платье, слуга при гостинице, носильщик с

вещами и Филиппо. Слуга и носильщик с вещами проходят прямо в указанную им

дверь.

Филиппо. Покорнейший слуга ваших милостей. Будьте любезны, соблаговолите взглянуть, подходит ли и нравится ли вам это помещение.

Ансельмо. Вы хозяин гостиницы?

Филиппо. К вашим услугам.

Ансельмо. Эта молодая особа - моя дочь. Поэтому мне хочется получить две комнаты, которые сообщались бы одна с другой.

Филиппо. Эти комнаты как раз таковы. Потрудитесь взглянуть.

Ансельмо. Войдем, дочка, я хочу, чтобы и ты была довольна.

Дораличе. Если это отдельное помещение, то ничего лучшего мне не надо.

Ансельмо и Дораличе уходят в комнату.

 

Явление седьмое

Филиппо, потом слуга и носильщик.

Филиппо. Правда, во Франции дочь не может выйти замуж без согласия отца, и если мы поженимся самовольно, то брак будет недействителен. Но и отец не обладает такой властью, чтобы выдать дочь замуж насильно.

Слуга и носильщик выходят из комнаты. Носильщик удаляется.

Слуга (к Филиппо). Комнаты им как будто понравились.

Филиппо. Тем лучше. А сказали они, какие им требуются услуги?

Слуга. Они об этом поговорят с вами.

Филиппо. Отлично. Да вот и отец.

Слуга уходит.

 

Явление восьмое

Филиппо и Ансельмо.

Филиппо. Ну что же, сударь, вы довольны?

Ансельмо. Вполне доволен. Сколько мне придется платить за это помещение?

Филиппо. Вы рассчитываете долго пробыть у нас?

Ансельмо. Я сам еще не знаю точно. Мне надо устроить целый ряд дел. Может оказаться, что я пробуду недолго, а может оказаться, что и долго.

Филиппо. Пусть это вас не беспокоит. Вы имеете дело с порядочным человеком. Я честный итальянец. Мне кажется по вашему произношению, что и ваша милость той же национальности.

Ансельмо. Совершенно верно. Я тоже итальянец.

Филиппо. И вы прямо из Италии?

Ансельмо. Нет, я приехал из Испании. Мне бы хотелось точнее знать, сколько я должен буду платить за комнаты.

Филиппо. Если считать помесячно, то эти две комнаты я не могу уступить дешевле, чем за четыре луидора в месяц.

Ансельмо. А это на наши деньги приблизительно восемь цехинов.

Филиппо. Совершенно точно. Благословенны наши цехины! Правда, это меньше половины луидора, но здесь вы тратите луидор, как у нас вы тратите цехин.

Ансельмо. Охотно верю, но все-таки четыре луидора в месяц, мне кажется, слишком дорого.

Филиппо. Синьор, в гостиницах дешевле не берут. Если вы наймете комнату в частном доме, вы заплатите вдвое меньше. Но это будет без услуг. Вам придется столоваться на стороне или готовить самому, да кроме того вам потребуется слуга, а слуги в Париже стоят дорого и ничего не делают. Я же вам предоставлю и помещение, и стол, и услуги за весьма сходную цену.

Ансельмо. А за какую цену у вас можно столоваться?

Филиппо. Вам угодно обед и ужин?

Ансельмо. Нет, нет, только обед.

Филиппо. Из скольких блюд?

Ансельмо. Одно, но существенное.

Филиппо. Хороший суп…

Ансельмо. Суп, суп, вечно суп! Нельзя ли вместо этого немножко риса по-венециански?

Филиппо. Если угодно, могу подавать вам рис, хотя здесь его кушают редко, а когда готовят, то варят вместе с говядиной. Но я знаю итальянский способ, и вы останетесь довольны. Затем будет подаваться вареное мясо, антремэ, жаркое.

Ансельмо. Что значит антремэ?

Филиппо. Промежуточное блюдо. К столу у вас будут фрукты и сыр, хлеб и вино, а стоить это вам будет за двоих всего только шесть лир в день.

Ансельмо. Шесть французских лир, то есть двенадцать венецианских.

Филиппо. Да, синьор, дешевле никак нельзя.

Ансельмо (в сторону). Дело ясное, я здесь останусь недолго. В моем несчастном положении я не могу позволить себе таких расходов.

Филиппо. Вы не возражаете, синьор?

Ансельмо. Хорошо, хорошо, об этом мы еще поговорим. Сейчас мне нужно побывать в разных местах города, разыскать кое-каких моих друзей и корреспондентов.

Филиппо. Простите, ваша милость - негоциант?

Ансельмо. Да, негоциант. (В сторону.) Но злополучный. (К Филиппо.) Мне бы нужно кого-нибудь, кто мог бы мне указывать дорогу.

Филиппо. Париж велик, и если вам надо побывать в разных частях города, то я вам советую взять карету.

Ансельмо. А сколько платят за карету?

Филиппо. Если вам нужна так называемая карета напрокат, то ее нанимают поденно, и стоит она двенадцать франков в день.

Ансельмо. Двадцать четыре венецианских лиры!

Филиппо. Если вам нужен фиакр, то есть карета попроще, но которой всякий приличный человек спокойно может пользоваться, то за него платят по часам. За первый час - двадцать четыре французских су, а за каждый следующий - по двадцать су.

Ансельмо. Благословенна венецианская гондола! За сорок французских су она служит мне с утра до вечера. Будьте добры, достаньте мне фиакр.

Филиппо. Отправлюсь сию же минуту. Ах, синьор, кто говорит дурно про нашу Италию, тот не достоин жить на свете. (Уходит.)

 

Явление девятое

Ансельмо, потом Пандольфо.

Ансельмо. О Италия, Италия! Скоро ли мне посчастливится увидеть тебя?

Пандольфо (выходит из своей комнаты и говорит, оборачиваясь к двери). Дура! Тупица бестолковая! Ты не заслуживаешь отцовского внимания, отцовской доброты! Но я сделаю по-своему.

Ансельмо. Сюда идут. Удалюсь к себе в комнату и буду ждать карету.

(Направляется к своей двери.)

Пандольфо. Нельзя и придумать лучшего способа выдать ее замуж, а она заявляет, что оскорблена! Дуреха, невежда!

Ансельмо (в сторону). Кого я вижу! Пандольфо? Ну, конечно, это он.

Пандольфо. В конце концов, распоряжаюсь я.

Ансельмо. Пандольфо!

Пандольфо. О! Синьор Ансельмо!

Ансельмо. Вы здесь?

Пандольфо. Вы в Париже? Ах, как я рад вас встретить! Позвольте вас обнять! (Хочет его обнять.)

Ансельмо. Ого, Пандольфо! Благодарю за добрые чувства, но вы никогда меня так по-приятельски не обнимали.

Пандольфо. Это правда, но теперь я уже не тот, кем был прежде.

Ансельмо. Кем же вы стали теперь?

Пандольфо (не без гордости). С вашего разрешения, коммерсантом.

Ансельмо. Отлично, бесконечно рад за вас. И вы богаты?

Пандольфо. Не слишком богат, но у меня есть дочь на выданье, за которой я могу дать без ущерба для себя двенадцать тысяч экю.

Ансельмо. Каким же образом вы скопили столько денег? Начинали вы очень скромно.

Пандольфо. А вот как. Я имел честь состоять у вас на службе…

Ансельмо. И раньше всего у меня на кухне.

Пандольфо. Не будем заходить так далеко. Когда я расстался с вами в Барселоне, у меня были отложены кое-какие денежки…

Ансельмо. Все честно заработанные? Не говорит вам совесть, что вы меня слегка пограбили?

Пандольфо. Не перебивайте меня. Не прерывайте нить моего рассказа. За те шесть лет, что я состоял у вас на службе, я приобрел некоторые коммерческие познания, я воспользовался вашими уроками…

Ансельмо. И моими деньгами, не правда ли?

Пандольфо (с легким раздражением). Да не перебивайте же меня, говорю вам. Я поселился в Кадисе, потом перебрался в Лиссабон, а оттуда переехал в Англию. Сказать вам правду, по секрету, всюду меня постигали неудачи, и в силу неудач я оказался обладателем некоторого состояния.

Ансельмо. Любезнейший, я нисколько не завидую вашему счастью. Должен вам сказать, что со мной случилось как раз обратное. Война прервала торговлю, и дела мои пошли плохо. Кредиторы на меня насели, я со всеми расплатился и, чтобы не объявить себя банкротом, остался, можно сказать, ни с чем.

Пандольфо. Синьор Ансельмо, позвольте мне сказать вам одну вещь, со всей той искренностью и с тем уважением, с которыми я к вам отношусь.

Ансельмо. Пожалуйста. Что вы хотите мне сказать?

Пандольфо. Вы никогда не умели быть негоциантом.

Ансельмо. Как вы можете говорить это про меня?

Пандольфо. Простите меня, вы слишком порядочный человек.

Ансельмо. Да, сударь, я порядочный человек и горжусь этим. Я предпочел отказаться от богатства и сохранить доброе имя. Во Франции у меня есть должники, я попытаюсь получить с них, что могу, постараюсь устроить судьбу моей дочери и возвращусь в Италию честно доживать свой век, с незапятнанным именем и с чистой совестью.

Пандольфо. Поговорим о другом. Ваша дочь приехала с вами?

Ансельмо. Да, сударь, она приехала со мной, и мы остановились вот в этих комнатах.

Пандольфо. А я вот в этой. Тем лучше, значит, мы соседи. Я пойду засвидетельствовать мое почтение синьоре…

Ансельмо. Нет, нет, благодарю вас. Это успеется. Она устала с дороги, и ей нужно отдохнуть.

Пандольфо. А вам не угодно зайти к моей дочери?

Ансельмо. Я к ней зайду в более удобное время. Сейчас я жду карету, чтобы ехать в город. Мне необходимо срочно повидать кое-кого.

Пандольфо. Нашим дочерям будет весело вместе. Они сойдутся, они подружатся.

Ансельмо. Вы думаете - подружатся?

Пандольфо. Вы сомневаетесь? Я ведь тоже коммерсант.

Ансельмо. Правда - чуточку банкрот, но это не беда.

Пандольфо. О, если бы все банкроты…

 

Явление десятое

Те же и слуга.

Слуга. Сударь, фиакр подан. Дожидается у ворот.

Ансельмо. Сейчас иду. (Направляется к своей комнате.)

Слуга уходит.

Пандольфо. Не требуется ли вам чего-нибудь?

Ансельмо. Нет, премного обязан. Я только возьму нужные бумаги, скажу дочери и поеду. (Уходит в комнату.)

 

Явление одиннадцатое

Пандольфо, потом Ансельмо.

Пандольфо. Этот синьор Ансельмо продолжает смотреть на меня свысока, как в былые времена. Но теперь у меня больше денег, чем у него, а у кого есть деньги, тот господин, и у кого их больше, тот больше господин, а у кого их больше нет, тот больше не господин.

Ансельмо (на ходу). Живо, живо! Время идет, а они берут двадцать четыре французских су за первый час.

Пандольфо. Одно слово, синьор Ансельмо.

Ансельмо. Поскорей!

Пандольфо. Я хочу выдать замуж мою дочь.

Ансельмо. Ну так что?

Пандольфо. Явится множество претендентов.

Ансельмо. Очень рад.

Пандольфо. И они будут допущены к конкурсу.

Ансельмо. И что же?

Пандольфо. Если вы желаете тоже принять участие в конкурсе…

Ансельмо. У меня голова не тем занята, мне не до ваших глупостей.

(Уходит.)

Пандольфо. Это я-то глуп? Сам он глуп, раз у него гораздо меньше денег, чем у меня, да и дочь моя не пойдет За старика, и я сам, пожалуй, не соглашусь. Ну что ж, сходим посмотрим, распространяются ли афишки, имеет ли объявление успех, шевелятся ли претенденты. Я надеюсь увидеть Лизетту - ей назло, потому что она этого не заслуживает, - я надеюсь увидеть ее женой какой-нибудь знатной особы. А на чем основана моя надежда? На трех вещах, одна другой лучше. На достоинствах моей дочери, на двенадцати тысячах экю приданого и на обращении к публике, сочиненном вот этой головой.

(Уходит.)

 

Явление двенадцатое

Филиппо, потом Лизетта.

Филиппо (выходя из своей комнаты и глядя вслед уходящему Пандольфо). Собрался в дорогу почтеннейший. Идет. Уходит. Ушел. Слава небесам! Поговорим с Лизеттой. (Направляется к ее двери.)

Лизетта (появляясь на пороге). Отец ушел?

Филиппо. Ушел, и я как раз собирался к вам.

Лизетта. Нет, что вы скажете о его недостойном обхождении со мной? Печатать обо мне объявления!

Филиппо. Мне это больно не меньше, чем вам, и, уверяю вас, я отдал бы все мое состояние, чтобы скупить эти листки. Но зло уже сделано, и тут ничего не поправишь. Сейчас известие уже облетело весь Париж. Разносчики такого рода листков бегают по всему городу. Любопытные ждут их с нетерпением, и если есть интересная новость, то весь день только о ней и говорят. Я знаю парижан. У вас не будет недостатка в посетителях.

Лизетта. Пусть является кто угодно, я никому не покажусь. Порядочную девушку нельзя выставлять на посмеяние.

Филиппо. Вы можете себе представить, как мучительно было бы мне самому видеть вас в таком тягостном положении. Вы знаете мое чувство к вам, знаете, как мне дороги ваше доброе имя и ваше спокойствие.

Лизетта. Умоляю вас, избавьте меня от этого испытания. Сделайте хотя бы попытку, попросите через кого-нибудь моей руки у отца.

Филиппо. Дорогая Лизетта, я именно и шел к вам сказать, что этот шаг я предпринял. Я просил одно почтенное и влиятельное лицо поговорить с синьором Пандольфо. Мне обещали поговорить немедленно и, вероятно, так и сделают. Но и вы, с вашей стороны, поддержите мое обращение своими просьбами.

Лизетта. Я это сделаю от всей души, со всей горячностью. Я буду просить, буду плакать, буду кричать, если потребуется. Я умею и плакать, и кричать, когда нужно.

 

Явление тринадцатое

Те же и Альберто.

Альберто. Мосье Филиппо, мое почтение.

Филиппо. Покорнейший слуга, синьор Альберто.

Лизетта (тихо к Филиппо). Кто это?

Филиппо (тихо Лизетте). Один итальянец. Можете быть спокойны. (К Альберто.) Вам что-нибудь угодно от меня?

Альберто. Вот что, дорогой друг. Я сейчас прочел в "Маленьких афишах" одно объявление, которое меня позабавило. Там сказано, что в вашей гостинице выдается замуж молодая особа и что она выставляется на конкурс. Меня разобрало любопытство, я как раз был по делам в этих краях, вот я и зашел на нее посмотреть.

Лизетта (в сторону). О я несчастная! Я просто не знаю, как мне совладать с собой.

Филиппо (в сторону). Итальянцы не менее любопытны, чем парижане.

Альберто. Так как же, мосье Филиппо? Можно удостоиться чести увидеть эту молодую особу?

Филиппо. Синьор, я не знаю, кто это, я не знаю, о ком вы говорите. Моя гостиница полна приезжих, и я незнаком с той особой, которую вы ищете.

Альберто. Не может быть, чтоб вы не знали… (Разглядывая Лизетту.) А судя по описанию внешности, по приметам, которые дает листок, мне кажется, что это она и есть. (Подходит к Лизетте.) Синьора, простите мне мою дерзость. Но не вы ли та красивая и грациозная молодая особа, о которой я имел удовольствие прочесть в объявлении?

Филиппо (в сторону). О, будь ты проклят!

Лизетта. Синьор, я не красива и не грациозна; следовательно, я не та, кого вы ищете.

Филиппо. Нет, синьор, это никоим образом не она. (Делая знак Лизетте.) Вам нужна молодая особа, выходящая замуж, а эта уже замужем.

Лизетта. Да, сударь мой, я замужем. (В сторону.) Молодец Филиппо, ловко придумал!

Альберто. Прошу вас еще раз простить меня, если я позволил себе судить о вас ошибочно. Ведь в самом деле, ничего нелепее нельзя и придумать. Кажется просто немыслимым, чтобы мог найтись такой глупый отец, который подобным образом выставлял бы свою дочь напоказ.

Филиппо. Так может поступать только последний мужлан, неуч, скотина.

Альберто. Но осуждать надо не только отца. Приходится сказать, что и дочь, которая это допускает, не лучших нравов и не лучшего поведения, чем он.

Лизетта (с возмущением). О, что касается этого, синьор, то вы рассуждаете дурно, а выражаетесь еще того хуже. Отец, может быть, чудак, он мог это сделать без ведома дочери, а она, может быть, хорошая, разумная и честная девушка, и нельзя судить дурно о людях, которых не знаешь.

Альберто. Синьора, по тому, как вы рассердились, я готов думать, что вы ее знаете. Будьте так добры, скажите мне, кто она.

Лизетта. Я ее совершенно не знаю, а то, что я говорю, я говорю в защиту женщин.

Филиппо (в сторону). Как прекрасно она себя держит!

Альберто. Я бесконечно одобряю такую ревностную защиту. Могу я удостоиться чести узнать по крайней мере, кто вы?

Лизетта. Я? Я замужняя женщина, и моя особа не может представлять для вас ни малейшего интереса.

Альберто. Полноте, сударыня, не будьте со мной так суровы! А кто же ваш супруг?

Лизетта. На что вам знать, кто мой супруг?

Филиппо. Оставим это! Синьор Альберто - уважаемый человек и мой добрый друг. Надо исполнить его желание, надо сказать ему правду. Это - моя жена.

Альберто. Ваша жена?

Лизетта. Да, синьор, его жена.

Альберто. Я бесконечно этому рад. И давно вы женаты?

Филиппо. Около года, не так ли, Элеонора?

Лизетта. Да, год с небольшим. Что еще прикажете?

Альберто. Умоляю вас, удовлетворите мое любопытство. Я бы хотел иметь право говорить, что увидел ее первый.

Лизетта. Кого это?

Альберто. Молодую особу из объявления.

Лизетта. Ее? Синьор, скажите мне, пожалуйста: согласились бы вы жениться на девушке, которую бы сватали таким вот способом, вами же осужденным.

Альберто. Боже меня избави! Я - порядочный человек, я - негоциант, которого хорошо знает мосье Филиппо; я сюда зашел просто так, шутки ради, чтобы позабавиться, чтобы посмеяться над глупым отцом и нелепой дочкой.

Лизетта. Я удивляюсь тому, что у вас могут возникать такие желания. Порядочные люди не смеются над честными девушками. Ваш поступок безобразен, ваше намерение постыдно. Будь я та, кого вы ищете, я бы воздала вам по заслугам, и вы бы у меня поняли, если вы этого не знаете, что с женщинами обращаются вежливо, учтиво и почтительно. (Уходит к себе в комнату.)

 

Явление четырнадцатое

Альберто и Филиппо

Альберто. Ну и дьявол же ваша супруга!

Филиппо. Огня у нее немало.

Альберто. Но по тому, как она говорит, я вижу, что она безусловно знает эту молодую особу, и вы ее также, наверное, знаете, а когда порядочный человек вас просит, то, мне кажется, вам нечего ломаться.

Филиппо. Повторяю вам, я ничего не знаю, и этого вам должно быть достаточно.

Альберто. Нет, мне этого недостаточно.

Филиппо. А если недостаточно, то я ничем не могу помочь. Простите, у меня дела, я должен спешить. (В сторону.) На этот раз сошло благополучно.

(Уходит к себе в комнату.)

 

Явление пятнадцатое

Альберто, затем Дораличе.

Альберто. Неужели "Афиши" врут? Это было бы странно. Или, может быть, девица находится здесь, а Филиппо и его жена этого не знают. Опять-таки невероятно. Тут что-то кроется, они, по-видимому, связаны каким-то обещанием… Но стоит ли мне утруждать воображение из-за такого пустяка? Чего я лишусь, если ее не увижу? Лишусь простой забавы, сущего вздора. И все-таки я заинтригован. Я дал бы десять луи, чтобы удовлетворить любопытство.

Дораличе (открывая дверь и появляясь на пороге своей комнаты). Эй, кто-нибудь из прислуги! Никого нет?

Альберто (в сторону). О, вот еще молодая особа! Уж не это ли девица из "Афиш"?

Дораличе (в сторону). Просто несчастье! Никого не дозовешься! Я попрошу отца не оставлять меня больше одну.

Альберто (в сторону). Мне кажется, что и эта соответствует описанию.

Дораличе (зовет громче). Эй, кто-нибудь из слуг!

Альберто. Сударыня, вам что-то угодно? Могу я иметь честь быть вам полезным?

Дораличе. Простите, сударь, но мне бы нужен слуга.

Альберто. Я схожу позову его, если прикажете.

Дораличе. Ах, нет, умоляю вас, не беспокойтесь из-за меня.

Альберто. Я сделаю это с величайшим удовольствием. Скажите мне, что вам нужно, и я передам ваши распоряжения, если вы позволите.

Дораличе. Нет, благодарю вас.

Альберто. Я вас усерднейше прошу.

Дораличе. Сказать по правде, мне бы хотелось, чтобы слуга принес мне стакан воды.

Альберто. Ваше желание будет немедленно исполнено. (В сторону.) Если это она, то, мне кажется, у нее множество достоинств. Она мне нравится бесконечно. (Уходит в дверь к Филиппо.)

 

Явление шестнадцатое

Дораличе, потом Альберто, потом слуга.

Дораличе. Мне очень неприятно беспокоить незнакомого человека, но я была вынуждена воспользоваться его услужливостью.

Альберто (возвращаясь). Сударыня, вам сейчас подадут.

Дораличе. Я вам очень признательна за вашу любезность. (Кланяется и

хочет удалиться.)

Альберто. Умоляю вас, не уходите еще одну минуту.

Дораличе. Вам что-нибудь от меня нужно?

Альберто. Я бы хотел, чтобы вы оказали мне честь принять из моих рук стакан воды, который вам сейчас принесут.

Дораличе. Извините, сударь, но моего отца нет дома, и если он вернется и увидит, что я не у себя в комнате…

Альберто (живо). Вы здесь с вашим отцом?

Дораличе. Да, но сейчас его нет дома.

Альберто (в сторону). Готов побиться об заклад, что это несомненно она.

Дораличе (собираясь удалиться). С вашего разрешения…

Входит слуга, неся на блюдце стакан воды.

Альберто. Одну минуту. Вот стакан воды, окажите мне эту честь.

Дораличе (в сторону). Он так мил, что я не могу ему отказать.

Альберто (в сторону). Надо сказать, что если это она, то хозяйка права. Это разумнейшая дочь величайшего из сумасбродов, какие только есть на свете.

(Берет стакан и подает его Дораличе.)

Дораличе. Мне совестно, сколько беспокойства я вам причиняю. (Пьет воду.)

Альберто. Решительно никакого. Напротив, мне доставляет удовольствие вам услужить.

Дораличе. Возьмите. (Хочет отдать стакан слуге.)

Альберто. Позвольте мне. (Берет стакан и передает его слуге.)

Дораличе (в сторону). Его любезность ни с чем не сравнима!

Альберто (в сторону). Я хочу все-таки дознаться истины. (К Дораличе.) Простите мне мою дерзость. Ваш батюшка - итальянец?

Дораличе. Да, сударь, он итальянец.

Альберто. И по профессии негоциант?

Дораличе. Совершенно верно, он негоциант.

Альберто (в сторону). Эти два обстоятельства вполне совпадают. (К Дораличе.) Простите меня, вы замужем или нет?

Дораличе. Почему вы мне задаете все эти вопросы?

Альберто. Чтобы не ошибиться. Чтобы знать, могу ли я говорить с вами откровенно.

Дораличе. О чем же именно вы хотите со мной говорить?

Альберто. Соблаговолите ответить на вопрос, который я имел честь вам задать, и я вам все объясню чистосердечно.

Дораличе (в сторону). Это становится любопытно.

Альберто. Вы не замужем?

Дораличе. Нет, я еще не замужем.

Альберто. А у вашего отца есть намерение выдать вас замуж в Париже?

Дораличе. Да, я знаю, что это его величайшее желание, и он не скрывает от меня, что привез меня сюда единственно с этой целью.

Альберто (в сторону). Да, несомненно, это она. (К Дораличе.) Ваш отец, сударыня, очень странный человек.

Дораличе. Вы с ним знакомы?

Альберто. Я с ним незнаком, но позвольте мне сказать, как это мне ни тягостно, что его поведение кажется мне крайне удивительным. Вы заслуживаете более пристойного обхождения, и у вас не может быть недостатка в прекрасных партиях, без того, чтобы он их вам приискивал таким необычным путем, приносящим величайший вред вашему доброму имени и вашему положению.

Дораличе. Простите, сударь. Мой отец - человек разумный и осторожный, и он не способен…

Альберто. Вы можете защищать вашего отца сколько вам угодно, но все-таки совершенно недопустимо, чтобы отец публиковал в "Афишах", что он выдает замуж дочь и что претенденты будут допущены к конкурсу.

Дораличе. Как! Мой отец так поступил?

Альберто. Вот именно. Вы этого не знаете или делаете вид, что не знаете?

Дораличе. Я этого не знаю, я этому не верю, и вы, должно быть, ошибаетесь.

Альберто. Все признаки совпадают, и там вы описаны совершенно точно: молодая, красивая, изящная, рост обычный, волосы каштановые, цвет лица прекрасный, глаза черные, рот улыбчивый, дочь итальянского негоцианта, который хочет выдать свою дочь замуж в Париже и стоит в этой гостинице. Нет никакого сомнения, что это вы.

Дораличе. Я не знаю, что сказать. Быть может, мой отец это сделал. А если так, то у него должны иметься веские причины, оправдывающие такой поступок.

Альберто. Я бесконечно хвалю вас за такое почтительное отношение к отцу. Я все больше узнаю в вас ту молодую особу с добрым сердцем, которая описана в листках. Позвольте мне сказать еще раз, что способ, которым вас сватают, неприличен, но что вы заслуживаете всяческого уважения и всяческого внимания со стороны тех, кто имеет честь вас знать.

Дораличе. Ах, сударь, я очень несчастна! Мой отец потерпел много всяких неудач. В Париже ему кое-что должны, он меня любит и готов отдать эти деньги мне, так что я могла бы рассчитывать на довольно хорошую партию. Но если, как вы говорите, он выставил меня на посмеяние, то я стыжусь самой себя, мне не на что больше надеяться, мне остается одно лишь горестное отчаяние. О боже мой! Очевидно, мой отец, удрученный вечными невзгодами, потерял рассудок, помрачился в уме, и вот я теперь несчастное, презренное, обреченное существо.

Альберто. Сударыня, успокойтесь. Поверьте мне, ваша судьба меня трогает, ваше горе мучит, ваши достоинства пленяют. Мною двигало любопытство, случай познакомил нас, и уважение, которым я проникся к вам, побуждает и воодушевляет меня попытаться сделать вас счастливее.

Дораличе. О, я утешена вашим сочувствием.

Альберто. Могу ли я считать себя достойным вашего внимания, вашего знакомства?

Дораличе. Должно быть, вы шутите, вы просто смеетесь надо мной.

Альберто. О нет, не будьте несправедливы к чувствительному сердцу, которое очаровано вашими достоинствами и глубоко тронуто вашими несчастьями.

Дораличе. Небеса да благословят ваше прекрасное сердце.

Альберто. Я поговорю с вашим отцом.

Дораличе. Будьте снисходительны к слабости человека, преследуемого судьбой.

Альберто. Вы могли бы меня полюбить?

Дораличе. Я полагаю, что ваша любовь может быть только добродетельной.

Альберто. Достойной вас, достойной честного человека, каким я себя считаю. Я Альберто дельи Альбичини, парижский негоциант.

Дораличе. Сюда идут. Разрешите мне удалиться.

Альберто. Вы мне позволите проводить вас в вашу комнату? Дождаться вместе с вами возвращения вашего отца?

Дораличе. Нет, если вы меня хоть сколько-нибудь уважаете, оставьте меня сейчас одну и подождите его или зайдите попозже, как вам удобнее. Мне мое доброе имя дороже самой жизни. Синьор Альберто, до новой чести увидеть вас.

(Кланяется и хочет удалиться к себе в комнату.)

Альберто (следуя за ней). Поверьте, я проникся к вам такой нежностью, что хотел бы иметь возможность доказать…

Дораличе (нежно). Сейчас не утруждайте себя ничем. Вашу доброту я чувствую в полной мере. (Уходит.)

 

Явление семнадцатое

Альберто, потом Пандольфо.

Альберто. О небеса! Что это за волшебство такое? Я пришел сюда шутки ради, а попался не на шутку. Она красива, держит себя прелестно. Мне кажется, она прямо создана, чтобы сделать человека счастливым мужем.

Пандольфо (в сторону). Кто это такой? Уж не явился ли участник конкурса?

Альберто (в сторону). Если я решусь на ней жениться, что скажет обо мне свет? Да нет, достоинства этой девушки оправдали бы мое поведение.

Пандольфо. Синьор, мое почтение.

Альберто. Покорнейший слуга.

Пандольфо. Вам кого-нибудь надобно?

Альберто. Да, сударь, я здесь жду одного человека. Надеюсь, я не мешаю…

Пандольфо. Простите, пожалуйста. Может быть, ваша милость явилась посмотреть молодую особу, о которой говорится в "Маленьких афишах"?

Альберто. Вы тоже знаете, что эта молодая особа находится здесь?

Пандольфо. Знаю наверное, да и должен знать лучше всех.

Альберто. Не стану таиться. Я здесь единственно по этой причине и дожидаюсь отца этой девушки.

Пандольфо. Синьор, если вы хотите познакомиться с отцом этой девушки, то вот он к вашим услугам.

Альберто. Вы?

Пандольфо. Я.

Альберто (в сторону). Глядя на его физиономию, я перестаю удивляться его выходкам.

Пандольфо. Вы сомневаетесь? Вам стоит только спросить у Филиппо, у трактирщика.

Альберто. Я вам верю, раз вы мне это говорите.

Пандольфо. Видели вы мою дочь?

Альберто. Сказать по правде, видел.

Пандольфо. Ну, и что вы скажете? Удостоверились?

Альберто. Синьор, уверяю вас, что она понравилась мне бесконечно и что кроме личной прелести я нахожу в вашей дочери такие сокровища добродетели и сердечности, что ее нельзя не любить.

Пандольфо. Ага, вот видите! Не врут афишки?

Альберто. Относительно правдивости изложения ничего нельзя возразить, но, дорогой синьор… простите, как ваше имя?

Пандольфо. Пандольфо, к вашим услугам.

Альберто. Дорогой синьор Пандольфо, выставлять таким способом молодую девушку на всенародное посмеяние - это значит ее унизить, обесчестить, погубить.

Пандольфо. Ну, уж извините! Вы сами не понимаете, что говорите. Я так поступил, и поступил правильно во всех отношениях. Во-первых, в Англии так принято. Во-вторых, этот обычай следовало бы ввести повсюду: если где-нибудь имеется на выданье хорошая девушка, то на свете их так мало, что публике следует о них знать. И в-третьих, если бы все браки заключались по конкурсу, то не было бы такого множества жен и мужей, которые раскаиваются на третий день и впадают в отчаяние на всю жизнь.

Альберто. Ваши доводы меня не убеждают. Если так иногда поступали в Лондоне, то, вероятно, потому, что в Англии почти все люди - философы, а среди тысячи разумных философов всегда найдется какой-нибудь чудак. Кроме того, надо иметь в виду…

Пандольфо. Синьор, все это - бесполезные рассуждения. Нравится вам моя дочь или не нравится?

Альберто. Говоря искренне, нравится бесконечно.

Пандольфо. Надо будет посмотреть, посчастливилось ли вам понравиться ей.

Альберто. Мне кажется, судя по ее любезному обхождению со мной, что моя особа не показалась ей неприятной.

Пандольфо. Тем лучше. Дело может устроиться. Вы мне кажетесь человеком порядочным и благопристойным, если оставить в стороне вашу чрезмерную щепетильность в некоторых вопросах. Не могу сказать, чтобы я был вами недоволен. Могу вам подать добрую надежду.

Альберто. Хотите, пройдемте вместе к вашей дочери и поговорим с ней?

Пандольфо. Ведь вы ее видели? Говорили с ней? Ну, и хватит пока. Ваше имя, фамилия, звание, имущественное положение?

Альберто. Меня зовут Альберто Альбичини. Я - итальянец, парижский негоциант, и располагаю состоянием, я бы сказал, более чем достаточным.

Пандольфо. Отлично. Условия приемлемые. Не откажите зайти сюда еще раз ближе к вечеру.

Альберто. Но разве мы не могли бы теперь же…

Пандольфо. Нет, синьор. Я порядочный человек, я не хочу нарушать слова. Я объявил конкурс и не хочу обманывать конкурентов.

Альберто. Вы по-прежнему настаиваете…

Пандольфо. Хватит! Или принимайте мои условия, или я вас исключу из конкурса.

Альберто. Хорошо, понимаю. (В сторону.) Какая скотина! До чего несуразен! До чего глуп! Такой отец должен бы отбить у меня всякую мысль о дочери. Но нет, достоинства злополучной бедняжки все настоятельнее обязывают меня попытаться освободить ее из рук жестокого родителя.

(Уходит.)

 

Явление восемнадцатое

Пандольфо, потом Лизетта.

Пандольфо. Ха, ха, сударик влюбился с первого же взгляда. Ну что ж, если не окажется никого лучшего, отдам Лизетту ему.

Лизетта. Так как же, отец, когда вы намерены освободить меня от этой муки, от этого терзания?

Пандольфо. О какой муке, о каком терзании вы говорите?

Лизетта. Видеть себя выставленной напоказ в газетном объявлении.

Пандольфо. Ничего, ничего. Если это вас огорчает, можете утешиться, потому что скоро все устроится.

Лизетта. Что вы хотите этим сказать?

Пандольфо. Хочу сказать, что вы скоро выйдете замуж.

Лизетта. А за кого, синьор?

Пандольфо. Вероятно, за одного вашего знакомого, который, как мне доподлинно известно, вам не противен.

Лизетта (в сторону). О небеса! Это может быть только Филиппо. По его просьбе с отцом поговорили и убедили его согласиться.

Пандольфо. Но сперва посмотрим, не подвернется ли кто-нибудь другой.

Лизетта. Ах нет, отец, умоляю вас, заклинаю вас, если Эта партия вам подходит, не откладывайте, соглашайтесь, не терзайте меня дольше!

Пандольфо. Вы в него действительно влюблены?

Лизетта. Да, сознаюсь, влюблена безмерно.

Пандольфо. Как это быстро случилось!

Лизетта. Вот уже месяц, как я люблю его нежно, но у меня не хватало мужества вам открыться.

Пандольфо. Ха, ха, а я-то ничего не подозревал. Так, значит, никакого объявления и не требовалось?

Лизетта. Разумеется, не требовалось.

Пандольфо. И теперь он явился мне сказать… ясно, ясно, понимаю.

Лизетта. Если вы меня любите, если вы меня жалеете, поторопитесь, прекратите мои мучения.

Пандольфо. Ну, ладно. Чтобы доказать вам, что я вас люблю, нарушу слово, откажусь от надежд на что-либо лучшее и выдам вас за него.

Лизетта. О, как я счастлива! О, как я рада! Дорогой отец, как я вам благодарна, как я вам обязана!

Пандольфо. Подождите меня тут. Наш сударик едва ли успел уйти далеко. Я, может быть, его нагоню.

Лизетта. Да он здесь.

Пандольфо. Здесь? Сделал вид, что уходит, и остался?

Лизетта. Он здесь, он ждет. Я сию минуту его приведу.

(Уходит.)

 

Явление девятнадцатое

Пандольфо, потом Лизетта и Филиппо.

Пандольфо. Уж если она выбрала, так никого из конкурентов не захочет. Конкурс бесполезен, надо мной только посмеялись бы. Поэтому - живей, не буду мешкать и выдам ее за синьора Альберто.

Лизетта. Идите, идите, синьор Филиппо. Мой отец согласен, все решено, и вы будете моим дорогим супругом.

Филиппо. Я проникнут чувством величайшей радости…

Пандольфо. Как? Это что за новости? Кто? Филиппо? Трактирщик? Тебе в мужья? Удивляюсь ему, удивляюсь тебе! Да я скорей убью тебя собственными руками.

Филиппо (в сторону). Ничего не понимаю!

Лизетта. Да вы же сами дали мне согласие!

Пандольфо. Я? Сумасшедшая, дурища! Кто тебе сказал подобную глупость?

Лизетта. Да разве вы не обещали мне мужа, с которым я знакома и которого люблю? Я знакома только с Филиппо и никого не люблю, кроме моего дорогого Филиппо.

Пандольфо. Или ты незнакома с синьором Альберто, не говорила с ним, не внушила ему уверенности, что ты его любишь, что ты его уважаешь?

Лизетта. Я с ним незнакома, я не знаю, кто это такой, я ненавижу всех, кроме Филиппо.

Пандольфо. С меня достаточно. Я обнаружил нечто, для меня новое. Немедленно ступай к себе в комнату.

Лизетта. Но, отец…

Пандольфо. Ступай в комнату, говорю тебе, не распаляй моего гнева! Ты меня знаешь, ты знаешь, на что я способен.

Лизетта (в сторону). О я несчастная! Я в отчаянии! (Уходя.) Филиппо…

Пандольфо (топая ногой). В комнату!

Лизетта (в сторону). О, что за человек! Да простит меня небо, это зверь, а не человек! (Уходит.)

Пандольфо (к Филиппо). А вы, если посмеете еще хоть раз заговорить с моей дочерью или даже только взглянуть на нее, вы будете иметь дело со мной.

Филиппо. Но в конце концов, синьор, если у вас теперь и есть немного денег, то вспомните, чем вы были.

Пандольфо. Хватит! Поменьше болтовни.

Филиппо (в сторону). Если я не отомщу, зови меня последней тварью на земле. Нет, Лизетта будет моей, назло тебе, назло всему свету. (Уходит.)

Пандольфо. Трактирщик! Мою дочь - за трактирщика! И она туда же! Сейчас же пойду приищу себе другую квартиру. Но эту дуру нельзя оставлять на свободе. Запру ее в комнате и ключ возьму с собой. (Запирает дверь и берет ключ себе.) Я - это я, и выдам ее за равного себе. А этот еще попрекает меня, чем я был! Нахал! Неуч! Хороший успех истребляет память о плохом начале, и золотая листва преображает родословные деревья.

(Уходит.)

 

Явление первое

Сад. С одной стороны - тенистые деревья. Столики здесь и там; соломенные стулья. Кругом скамейки.

Мадам Плюм и мадемуазель Лолот сидят за одним из столиков и пьют кофе. За другим столиком, где также подан кофе, мосье Лароз, с книгой в руке, читает, попивая кофе. Мадам Фонте н, за тем же столиком, что и мосье Лароз, пьет кофе. В глубине мужчины и женщины всякого звания сидят, прогуливаются или читают.

Фонтен. Мосье Лароз, что это вы читаете?

Лароз. "Меркюр" *.

Фонтен. Есть какая-нибудь интересная статья?

Лароз. Я как раз смотрю статью о театрах. Автор очень хвалит некоторые итальянские комедии.

Фонтен. Пусть хвалит, если ему угодно. В итальянскую комедию я не хожу и никогда ходить не буду.

Лароз. А почему вы туда не ходите?

Фонтен. Потому, что не понимаю по-итальянски.

Лароз. В таком случае это извинительно. А я по-итальянски понимаю, хожу туда и развлекаюсь.

Фонтен. Отлично, развлекайтесь, рада за вас.

Лароз. Но я знаю, что и вы, сударыня, занимались итальянским и одно время держали учителя.

Фонтен. Да, это правда, держала четыре месяца. Я начала понимать, начала переводить, но мне надоело, и я бросила.

Лароз. Вот в этом-то, простите меня, и состоит главный женский недостаток. Вам быстро все надоедает. Вы начнете и бросите. Почти все парижские дамы принимались учиться какому-нибудь иностранному языку, и почти ни одна не научилась его понимать. А почему? Потому, что им не хватает терпения, потому, что все им наскучивает, потому, что их мысли стремительно сменяют одна другую.

Фонтен. На что нам знать чужие языки? Наш язык Заменяет все остальные. Наши книги снабжают нас всем полезным и всем приятным, а наш французский театр - первый театр в мире.

Лароз. Да, конечно, но у всякой нации есть свои красоты…

Фонтен. Ах, какие же красоты вы находите в итальянской комедии?

Лароз. Она мне нравится, потому что она мне понятна. А вы с ней незнакомы, потому что ее не понимаете. Вот почему итальянский автор, пишущий на своем языке, никогда не соберет в Париже полного театра. Успех спектакля создают женщины. Женщины его не понимают, женщины его не посещают. Мужчины увиваются за прекрасным полом. И на долю итальянцев остаются только немногие любители их языка, несколько случайных зрителей, зашедших из любопытства, какой-нибудь писатель, который похвалит, какой-нибудь критик, который побранит.

Фонтен. Ну, вот видите! Чего же вам еще? Население Парижа огромно. На миллион примерно душ хватит любителей, хватит любопытных, хватит пристрастных судей, чтобы прилично заполнить театр.

Лароз. Послушайте, что говорит "Меркюр".

Фонтен. Простите, мне это не интересно, и я предоставляю вам наслаждаться его похвалами безраздельно.

Лароз. Отлично, прочту про себя. (В сторону.) Ничего не поделаешь, женщины ничего об этом не желают знать. (Читает про себя.)

Лолот. Нет, сударыня, посидим еще немного тут. Этот сад я люблю бесконечно.

Плюм. А моя страсть - это Тюильри.

Лолот. Вы правы, Тюильрийский сад обширнее, роскошнее, приятнее. После обеда там очень оживленно, и я сама охотно там бываю. Но для утра я предпочитаю Пале-Рояль: Здесь публика более избранная, не такая пестрая. Особенно около полудня здесь прелестно, очаровательна,

Плюм. А что вы скажете о Люксембурге?

Лолот. О, это сад, где гуляют философы, недовольные, главы семейств и старомодные супружеские пары.

Плюм. Я вижу, вы не очень любите уединение, покой.

Лолот. Когда мне хочется покоя, я сижу дома. Когда я выхожу, то выхожу развлечься.

Плюм. Тогда вам должен нравиться Бульвар?

Лолот. О да, очень! Эта толпа, этот шум нравятся мне бесконечно. По-моему, это красивейшее зрелище на земле. Видеть это множество карет посередине, этих бесчисленных пешеходов, которые движутся в боковых аллеях, усаженных деревьями и огражденных от экипажей… Столько роскошных кофеен, наполненных звуками инструментов и голосами певцов; столько канатных плясунов, кукольных театров, зверей, машин, различных игр и развлечений: кто сидит, кто разгуливает, кто ест, кто поет, кто играет на чем-нибудь, кто занят нежной беседой. Веселятся до полуночи, и ведь это - обычное времяпрепровождение, которое длится шесть-семь месяцев в году.

 

Явление второе

Те же и мосье Траверсен.

Траверсен. Гарсон!

Гарсон. Да, мосье.

Траверсен. Кофе с молоком и булочку. (Садится за столик.)

Гарсон. Сию минуту.

Траверсен. А скажите, получены "Маленькие афиши"?

Гарсон. Я сейчас видел в кафе типографского рассыльного, который их раздавал.

Траверсен. Пришлите его ко мне.

Гарсон. Слушаю. (Уходит.)

Фонтен (Мосье Ларозу). Вот посмотрите, все жаждут новостей.

Лароз. Тут можно очень дешево удовлетворить свою любознательность. Удобнейший порядок заведен в этих садах: за два су можно прочесть все листки, которые вышли за день.

Фонтен. Но их нельзя уносить с собой,

Лароз. Нет, их читают на месте, за этим смотрят особые люди.

Фонтен. Сказать по правде, в Париже удовольствия хорошо налажены.

 

Явление третье

Те же, гарсон и типографский рассыльный.

Гарсон приносит кофе и булочку, наливает кофе с молоком в чашку и уходит.

Рассыльный. Это вы, сударь, спрашивали "Маленькие афиши"?

Траверсен. Да, это я. Дайте сюда.

Рассыльный. Вам только прочесть?

Траверсен. Вот два су.

Рассыльный. Понимаю. Я подожду, пока вы прочтете.

Траверсен (рассыльному). Есть что-нибудь любопытное?

Рассыльный. Есть объявление "К сведению публики", в конце, весьма необычное.

Траверсен. Посмотрим.

Рассыльный. Прошу вас. (Садится на одну из скамеек поблизости.)

Траверсен читает про себя и по временам выражает удивление.

 

Явление четвертое

Те же и Пандольфо.

Пандольфо (в сторону). Сюда стекаются все новости и их любители. Меня мало кто знает. Хочу послушать, нет ли разговоров о моем конкурсе. (Садится на пустую скамью.)

Траверсен (громко). Чудно! Прелестно! Восхитительно!

Лароз. Какое-нибудь известие, мосье Траверсен?

Траверсен. Послушайте известие поразительное, необычайное. Все встают со своих мест и подходят к столику мосье Траверсена; подходят также и действующие лица без речей. (Читает вслух.) "К сведению публики"…

Пандольфо, услышав чтение, встает с места, осторожно направляется к

слушающим и останавливается поодаль.

…"В этот город прибыл иностранец…"

Лароз. Шарлатан какой-нибудь.

Пандольфо (в сторону). Вот скотина!

Траверсен. Нет, вы слушайте. "По национальности итальянец, по профессии коммерсант, состояние порядочное, характер причудливый…"

Фонтен. Это какой-нибудь мошенник.

Пандольфо (в сторону). Чтоб тебя черт побрал!

Траверсен. "Он выдает замуж дочь…"

Фонтен. Чудесно!

Лолот. Очаровательно!

Плюм. Слушайте, слушайте.

Пандольфо (в сторону). И услышите, и услышите.

Траверсен. "Возраста юного, красоты удовлетворительной, грации восхитительной…"

Лолот. Что за сумасшедший!

Плюм. Что за животное!

Фонтен. Что за зверь!

Пандольфо (в сторону). Э, таких похвал я не заслуживаю.

Лароз (дамам). Да не перебивайте же.

Траверсен. Послушайте описание чудесных качеств этой жемчужины: "Рост обычный, волосы каштановые, цвет лица прекрасный, глаза черные, рот улыбчивый, ум живой, характер редкостный и сердце лучшее в мире".

Все дружно смеются. Пандольфо стоит озадаченный.

Затем он говорит, что даст приданое в зависимости от партии, что остановился в гостинице "Орел", и кончает заявлением, что претенденты будут допущены к конкурсу. Ничего безобразней я в жизни не слышал.

Фонтен. Этого человека надо связать.

Траверсен. Связать и отколотить.

Лароз. Это какой-то чудак. Не вижу здесь большого зла.

Фонтен. Он итальянец, и вам этого достаточно, чтобы за него вступиться.

Лолот. Я считаю, что это человек безмозглый.

Плюм. И бесчестный.

Пандольфо волнуется.

Фонтен. А все-таки занятно было бы посмотреть на эту иностранку.

Плюм. О нет, я бы охотнее взглянула на ее скотоподобного отца.

Лолот. И я бы дорого дала, чтобы познакомиться с этим удивительным чудаком.

Плюм. Это такой смешной человек, что с ним действительно стоило бы познакомиться.

Пандольфо (в сторону). Хорошо, что они меня не знают.

Траверсен. Погодите. (Зовет типографского рассыльного.) Эй, молодой человек!

Рассыльный (подходя). Что угодно?

Траверсен. Вы не знаете, кто тот иностранец, который поместил это объявление?

Рассыльный. Как же, знаю. Да вот он здесь. (Указывает на Пандольфо.)

Пандольфо (в сторону). У, дьявол!

Фонтен. Это чудно!

Плюм. Это прелестно!

Лолот. Это волшебно!

Лароз (тихо дамам). Тише, тише, медам, уважайте место, где вы находитесь. Здесь никого не дозволяется оскорблять. Если мы будем шуметь, явится швейцар и велит нам удалиться.

Траверсен (дамам). Позвольте мне. Я им завладею без труда.

(Направляется к Пандольфо.)

Пандольфо (в сторону, собираясь уходить). Лучше мне уйти, чтоб не пришлось удирать.

Траверсен (к Пандольфо, преграждая ему путь). Простите, милостивый государь…

Пандольфо (резко, желая уйти). Сударь мой!…

Траверсен. Одну минуту.

Все остальные расступаются, чтобы позабавиться происходящим; иные садятся, иные стоят.

Пандольфо. Что вам угодно?

Траверсен. Ваша милость - иностранец?

Пандольфо (в замешательстве). К вашим услугам.

Траверсен. Итальянец?

Пандольфо (по-прежнему). Покорнейший слуга.

Траверсен. Вы выдаете замуж дочь?

Пандольфо. Я выдаю замуж дочь.

Траверсен. Красивую, милую, добродетельную?

Пандольфо. До такой степени, что вы себе и представить не можете, сударь мой.

Дамы, которые держатся поодаль, разражаются громким смехом.

Что это за смех? Что это за издевательство над порядочными людьми? Если бы моя дочь не была такова, я бы не стал обращаться к публике. Нечего смеяться над тем, чего не знаешь, а кто хочет увидеть, может увидеть: вход свободен и для мужчин, и для женщин. Мужчины могут приходить, чтобы восхищаться, а женщины, чтобы лопаться от зависти. (Кончив с жаром, уходит.)

Дамы снова смеются, все хлопают в ладоши. Мадам Плюм, мадемуазель Лолот и другие уходят следом за Пандольфо.

 

Явление пятое

Те же, Ансельмо и Альберто.

Альберто. Что такое, господа? Что это за шум?

Траверсен. О, ведь вы итальянец. Скажите, знаете вы вон того человека, который уходит? Вот он идет к калитке.

Альберто. Знаю, потому что однажды говорил с ним. Я видел также его дочь. Насчет отца я вполне согласен, что ничего смешнее нет на свете. Но если говорить об этой девушке, то заверяю вас честью, что она во всех отношениях замечательна. Она обладает всем: красотой, изяществом, умом, воспитанностью, способностями, а главное - несравненным обаянием добродетели и скромности.

Траверсен. Даже добродетельна! Даже скромна!

Лароз. Раз синьор Альберто так говорит - значит, так оно и есть.

Ансельмо (в сторону). Бедный синьор Альберто! Он ослеплен страстью, но я постараюсь его вразумить.

Траверсен (в сторону). Альберто разжег мое любопытство. Если это и вправду стоящее дело, то я бы и сам охотно им занялся.

Альберто. Синьор Ансельмо, не выпить ли нам кофе?

Ансельмо. По правде говоря, мне бы надо спешить.

Альберто. Это дело одной минуты. - Эй, кофе на двоих!

Гарсон приносит кофе. Альберто и Ансельмо садятся.

Траверсен (в сторону). Почем знать? Если дочь мне понравится, если приданое окажется приличным, то можно и закрыть один глаз на карикатурного отца. (Уходит.)

Фонтен. Мосье Лароз, хотите, сходим вместе взглянуть на это чудо?

Лароз. Весьма охотно.

Фонтен. Ну, разумеется, когда речь идет об итальянке, вы готовы встать среди ночи.

Лароз. Однако же, если бы не ваше предложение, я бы не полюбопытствовал идти ее смотреть.

Фонтен. Сходим, сходим, посмеемся.

Лароз. Насчет смеха… лучше быть осторожным.

Фонтен. Где это - гостиница "Орел"? Вы знаете?

Лароз. Знаю отлично.

Фонтен. Идем. (Берет его под руку, и они уходят.)

 

Явление шестое

Ансельмо и Альберто.

Альберто (к Ансельмо). Вы заметили этого господина, который только что ушел?

Ансельмо. Да, заметил. Это кто?

Альберто. Это некий мосье Лароз.

Ансельмо. Судя по имени, это, быть может, один из моих должников.

Альберто. Совершенно верно, и он вам должен больше всех.

Ансельмо. Так почему вы ничего ему не сказали? Почему вы нас не познакомили?

Альберто. Потому что он был не один, потому что здесь было бы неудобно знакомить вас, и я имею в виду свезти вас к нему на дом. Он богат, он вполне может расплатиться с вами, и он расплатится. Но он туговат, и с ним надо обращаться умело. Война повредила всем. Он тоже понес большие убытки. Но положитесь на меня, и я уверен, что он исполнит свой долг.

Ансельмо. Дорогой синьор Альберто, я глубоко тронут вашим добрым отношением ко мне. Ваш отец был всегда моим близким другом, мне всегда было ценно его сотрудничество, я оплакивал его утрату, и вот я утешен тем, что нашел в вас сердечного друга, а это единственное, о чем я могу мечтать в моем злополучии.

Альберто. Вы можете располагать мной и моим домом. Я знаю, что вы человек чести, знаю, как высоко чтил вас мой отец, и полагаю, что вы не повинны в постигших вас несчастьях. Как я вам уже говорил, я по вашим письмам внимательно изучил ваши интересы в Париже. Я нахожу, что здесь у вас имеются значительные кредиты и что ваши должники большей частью в состоянии с вами рассчитаться. Будьте уверены, что как только вам представится возможность снова заняться коммерцией, если вы этого пожелаете, - я готов предложить вам мое содействие и вообще все, чем могу быть вам полезен.

Ансельмо. Ваши предложения, ваше великодушие я рассматриваю как небесный промысел. Но, дорогой синьор Альберто, если вы заботитесь обо мне, то и я забочусь о вас. Ради вашего блага и ради собственного спокойствия я хотел бы, чтобы вы исполнили одно мое большое желание.

Альберто. Пожалуйста, вам стоит только приказать.

Ансельмо. Я бы хотел, чтобы вы отказались от привязанности, которую вы, по вашим словам, чувствуете к дочери Пандольфо.

Альберто. Дорогой синьор Ансельмо, я вам рассказал, как мне довелось с ней встретиться, я нахожу ее прелестной, я тронут ее несчастным положением; у меня доброе сердце, и я не в силах ее покинуть.

Ансельмо. Неужели же за время одной встречи, за время одной беседы вы могли воспылать таким огнем?

Альберто. Ах, синьор, таковы чудеса симпатии, чудеса любви. Это те случаи, которые, если о них читаешь в книге или видишь их на сцене, кажутся неправдоподобными, вымышленными, надуманными. И однако же я испытываю Это на себе, и сотни людей испытали то же самое.

Ансельмо. Да, конечно, я знаю отлично, что браки иной раз заключались во мгновение ока. Но мне кажется, что это бывала скорее причуда, чем любовь.

Альберто. Вы видели дочь синьора Пандольфо?

Ансельмо. Нет, я еще не видел ее.

Альберто. Когда вы ее увидите, вы сами сможете судить о ее достоинствах и о том, прав ли я в своей оценке.

Ансельмо. Я охотно допускаю, что она красива, что она добродетельна. Но знаете ли вы, кто такой ее отец?

Альберто. Это человек нелепый, смешной, я знаю очень хорошо.

Ансельмо. Знаете ли вы, что он был моим слугой?

Альберто. Слугой? По правде сказать, этого я не ждал. Но… если он им стал по нужде, в силу несчастья…

Ансельмо. Нет, синьор, он им стал потому, что таково его происхождение, его общественное положение.

Альберто. Теперь он коммерсант…

Ансельмо. Да, коммерсант, который объявлял себя банкротом три или четыре раза.

Альберто. Несчастные условия нашей профессии! Все мы подвержены ударам судьбы.

Ансельмо. Становиться банкротом с деньгами в руках - такой поступок не заслуживает сочувствия.

Альберто. У меня повсюду имеются корреспонденты. Я не слышал, чтобы на него поступали жалобы.

Ансельмо. Это потому, что он вел только мелкие дела.

Альберто. В таком случае он не причинил особых убытков своим клиентам.

Ансельмо. Вы заступаетесь за отца, потому что влюблены в дочь.

Альберто. Бедная девушка! Она не повинна в поведении своего отца. Она заслуживает всяческого счастья.

Ансельмо. Вы были бы готовы жениться на ней?

Альберто. Почему бы нет? Я был бы счастлив на ней жениться.

Ансельмо. И потерпели бы такого гнусного тестя?

Альберто. Она полна достоинств, полна прелести.

Ансельмо. Такого болвана?

Альберто. Его дочь умнее всех на свете.

Ансельмо. Что сказали бы ваши родители?

Альберто. Я никому не обязан отчетом.

Ансельмо. Ваша семья вправе ждать, что вы не нанесете ей бесчестья.

Альберто. Величайшая честь, которую я могу оказать моей семье, это ввести в дом жену честную, разумную, добродетельную и благонравную.

Ансельмо. По-вашему, на свете нет других девушек разумных, честных и благонравных?

Альберто. Я познакомился с этой, считаю, что она может составить мое счастье, и лучшего мне не надо.

Ансельмо. Между тем, если бы я не застал вас до такой степени обвороженным, я взял бы на себя смелость сделать вам одно предложение.

Альберто. Какое же предложение вы сделали бы мне?

Ансельмо. У меня тоже есть дочь на выданье.

Альберто. У вас есть дочь на выданье?

Ансельмо. Да, синьор. И если отцовская любовь меня не обманывает, мне кажется, что моя дочь заслуживает некоторого внимания. Я смело могу ручаться, что она разумна, честна, добродетельна и благонравна.

Альберто. Я с величайшей охотой этому верю и радуюсь вместе с вами.

Ансельмо. Конечно, не мне говорить вам о моей дочери. Это не принято, и я бы не хотел, чтобы и меня также считали шарлатаном, но старая дружба наших домов и ваше доброе отношение ко мне обязывают меня предложить вам посетить ее, если вы не возражаете.

Альберто. Нет, синьор Ансельмо, благодарю вас бесконечно. Я с величайшей готовностью явился бы засвидетельствовать ей мое уважение, исполнить перед нею мой долг, если бы не этот наш разговор. Теперь будет казаться, что я должен произвести сравнение, и вы сочли бы себя обиженным, если бы я не оценил ее по справедливости.

Ансельмо. Так вы действительно думаете, что у моей дочери меньше достоинств, чем у той?

Альберто. Я этого не говорю, но мое сердце занято, оно решило, оно не изменит.

Ансельмо. Вопрос ясен. Простите, если я был докучлив.

Альберто. Умоляю вас не ставить мне в вину мой образ действий.

Ансельмо. Напротив, я восхищаюсь вашим постоянством, я вас хвалю, но в то же время жалею. (Уходит.)

Альберто. Как можно жалеть того, кто воздает должное добродетели? А сострадание всегда достойно похвалы. (Уходит.)

 

Явление седьмое

Зала в гостинице, как в первом действии.

Филиппо, один.

Филиппо. Дуралей несчастный! Запер Лизетту на ключ! Этому Пандольфо невдомек, что у нас есть вторые ключи. Если бы я не был порядочным человеком, а Лизетта - честной девушкой, он, возвратись к себе в комнату, уже не застал бы ее там. С меня довольно того, что я отомкнул дверь и рассказал Лизетте про свою затею. Я рад, что она ее одобрила, и надеюсь на удачный исход моего предприятия. С такими дураками надо действовать хитро,

 

Явление восьмое

Мосье Лароз, мадам Фонтен и Филиппо.

Лароз. Любезнейший, два слова.

Филиппо. Что прикажете?

Лароз. Нельзя ли увидеть итальянку, которая здесь у вас живет?

Филиппо. Какую итальянку, сударь?

Фонтен. Да эту диковину, которая объявляет о себе в "Афишах".

Филиппо (в сторону). Они мне прямо сердце пронзают!

Лароз. Мы говорили с ее отцом. Он нам сказал, что всякий может ее видеть. Так что затруднений здесь быть не должно.

Филиппо (в сторону). Мне пришла в голову забавная мысль. (Мосье Ларозу.) Сударь, я ничего не знаю про "Афиши", о которых вы говорите. Но знаю, что в этих вот комнатах проживает дочь одного итальянского коммерсанта. (Указывает на дверь Дораличе.)

Лароз. Она как раз дочь итальянского коммерсанта. Можно с ней повидаться? Можно с ней поговорить?

Филиппо. Ее отца сейчас нет дома. Не знаю, примет ли она вас.

Фонтен. С особой такого рода вряд ли требуются подобные церемонии.

Лароз. Скажите ей, что с ней желала бы поговорить одна дама. Так ее легче будет увидеть.

Фонтен (мосье Ларозу). Мне даже смешно. Неужели вы думаете, что она до такой степени щепетильна?

Филиппо. Возьмусь исполнить поручение. (В сторону.) Они увидят, что это не та, и, надеюсь, уйдут до возвращения Пандольфо.

(Уходит в комнату.)

 

Явление девятое

Мосье Лароз и мадам Фонтен, потом Филиппо.

Фонтен. Мне кажется, самому хозяину стыдно, что у него такие постояльцы, и он делает вид, будто ничего не знает.

Лароз. Почему вы так думаете? А потом это не такой уж предосудительный случай, чтобы повредить доброй славе гостиницы.

Фонтен. Что может быть хуже, чем если женщина печатает о себе в "Афишах"?

Лароз. Зачем же тогда вы пришли к ней?

Фонтен. Из любопытства.

Филиппо. Сударь, эта молодая особа просит извинения. Она говорит, что в отсутствие отца никого не принимает.

Лароз. Неужели она так неприступна?

Филиппо. Я исполнял свой долг. У меня дела, простите. (В сторону.) Мне не терпится осуществить мою выдумку.

(Уходит.)

 

Явление десятое

Мосье Лароз и мадам Фонтен, потом Дораличе.

Лароз. Что скажете, сударыня? Она не так сговорчива, как вы думали.

Фонтен. Вы знаете, почему она важничает? Потому что вы велели передать ей, что ее спрашивает дама. Если бы она думала, что вы пришли один, она бы немедленно вышла. Но я хочу увидеть ее во что бы то ни стало.

Лароз. Придется подождать ее отца.

Фонтен. Ах, с такого рода людьми нечего церемониться. Да ну же, войдем к ней в комнату без всяких разговоров. (Хочет войти в комнату.)

Дораличе (на пороге). Сударыня, почему вы так настойчиво желаете войти в мои комнаты?

Фонтен (с притворной веселостью и иронией). О, только чтобы иметь удовольствие вас увидеть, мадемуазель.

Дораличе. Это - честь, которую я навряд ли заслуживаю. Я бы хотела знать, с кем я беседую.

Фонтен (тихо мосье Ларозу). Вы находите в ней обещанные прелести?

Лароз (тихо мадам Фонтен). Нельзя сказать, чтобы у нее не было достоинств.

Фонтен (мосье Ларозу, с насмешкой). Вот именно, достоинств!

Дораличе. Итак, сударыня, чем я могу вам служить?

Фонтен. Вы так торопитесь уйти? (Про себя, внимательно рассматривая Дораличе.) Конечно, она недурна, но совсем уж не такое чудо.

Дораличе. Если бы я знала, с кем я имею честь говорить, я бы не преминула оказать вам должный прием.

Фонтен. Вы говорите по-французски?

Дораличе. Я все понимаю, сударыня, но говорю плохо.

Фонтен (мосье Ларозу). Нет, нет, никуда не годится: ни ума, ни способностей.

Лароз (к мадам Фонтен). Простите, я нахожу, что она хорошо говорит на своем языке и тонко чувствует.

Фонтен (мосье Ларозу). Пристрастие - дурной судья.

Дораличе. Господа, с вашего разрешения… (Хочет уйти.)

Фонтен. Куда вы, мадемуазель?

Дораличе. К себе, если вам ничего от меня не угодно.

Фонтен. Мы пройдем с вами.

Дораличе. Извините, я не принимаю незнакомых людей.

Лароз. Вы совершенно правы. Меня зовут Лароз, я парижский негоциант и ваш покорнейший слуга.

Фонтен. И покровитель итальянок.

Лароз. А эта дама - мадам… (Хочет произнести имя мадам Фонтен.)

Фонтен. Позвольте, позвольте! Если вам угодно, чтобы она знала, как вас зовут, - это ваше дело. Но называть ей мое имя без моего разрешения вы не имеете права.

Дораличе (выразительно). Можете быть уверены, сударыня, что я отнюдь не любопытствую его узнать.

Фонтен (выразительно). Прелестно! Поистине прелестно!

Лароз (в сторону). Мне это бесконечно тягостно. Я нахожу, что она ничем не заслужила такого обращения.

Дораличе. Мне лучше всего уйти. (Хочет идти.)

Фонтен. Эй, послушайте!

Дораличе (оборачивается и останавливается). Что вам угодно от меня?

Фонтен (в сторону). Что за свирепая добродетель!

Лароз (к мадам Фонтен). Сударыня, будьте с ней поласковей, она этого заслуживает.

Фонтен. Так как же? Вы не хотите впустить нас к себе в комнату? Там кто-нибудь есть?

Дораличе. Я не обязана давать вам отчет в чем бы то ни было.

Фонтен (мосье Ларозу). Ах, какой чудный характер!

Лароз (к мадам Фонтен). Тверже вашего, сударыня!

Фонтен. Ну, а скажите, как идет конкурс? Сколько имеется претендентов на ваши достоинства, на вашу красоту? (Смеется.)

Дораличе (выступая вперед). Теперь я понимаю, сударыня, что вас привело сюда и на каком основании вы присваиваете себе право шутить со мной! Мой отец, не знаю, в силу каких несчастных обстоятельств, так низко пал, что выставил меня на позорище, пожертвовал мной. И все-таки, прежде чем оскорблять меня, вы должны были подумать, заслужила ли я причиненное мне зло, отвечают ли мои поступки и моя репутация тому жалкому положению, в котором я очутилась. И вы нашли бы, что я более достойна сострадания, чем презрения.

Лароз (к мадам Фонтен). Вот! Что вы скажете?

Фонтен (мосье Ларозу). А что, она вас растрогала?

Лароз (к мадам Фонтен). Немного.

Фонтен (к Дораличе). Так вы недовольны, что попали в "Афиши"?

Дораличе. Неужели вы думаете, что честная девушка может это вынести, не страдая так, как если бы у нее вырывали сердце? Ах, отчего я не умерла, не дожив до такого черного позора!

Фонтен (в сторону). Теперь и я чувствую себя растроганной.

Лароз (в сторону). Что за безумный отец! Бедная девочка, мне жаль ее.

Дораличе (в сторону, горячо). О небеса! Синьора Альберто все еще нет. А вдруг он раскаялся в том, что так нежно обещал мне свою помощь? Хоть бы отец вернулся скорей!

Лароз. Полноте, сударыня, успокойтесь! Я повидаюсь с вашим отцом, дам ему понять, какое зло он вам причинил, и постараюсь, чтобы он его исправил.

Фонтен (мосье Ларозу). О чем вы будете говорить с ее отцом, когда это самый безрассудный, самый грубый человек на земле?

Дораличе. А между тем мой отец был всегда самым разумным, самым осмотрительным человеком на свете.

Фонтен. О, о, понимаю. Раз вы защищаете вашего отца, так, значит, вы с ним заодно, и я не верю больше ни вашему отчаянию, ни вашей честности.

Дораличе. Несмотря на весь вред, который он мне принес, я не могу потерпеть, чтобы о нем так отзывались.

Фонтен. Ваш отец - сумасшедший. Не правда ли, мосье Лароз?

Лароз. Не знаю, что сказать. Этот несчастный человек повел себя очень дурно.

 

Явление одиннадцатое

Те же и Ансельмо.

Дораличе. Вот и он, бедный мой отец. Я вас прошу не слишком нападать на него.

Фонтен. Как!

Лароз. Кто?

Дораличе. Вы же видите, вот мой отец.

Лароз. Этот?

Фонтен. Но разве же…

Ансельмо. Да, господа, я - отец этой молодой девицы. В чем дело? Чему здесь удивляются? Чего от нее хотят? Чего хотят от меня?

Фонтен (в сторону). Ничего не понимаю…

Лароз. Разрешите, пожалуйста…

Ансельмо. Ваша милость не мосье Лароз?

Лароз. Да, он самый. Вы меня знаете?

Ансельмо. Знаю со слов синьора Альберто Альбичияи.

Дораличе (в сторону, радостно). А, синьор Альберто поговорил с моим отцом!

Лароз. Скажите мне, пожалуйста, прежде всего остального: эта молодая особа - не дочь синьора Пандольфо?

Ансельмо. Как так - Пандольфо? Это - Дораличе, моя дочь.

Лароз. О небеса!

Фонтен (к Ансельмо). Не об этой молодой особе говорится в "Афишах"?

Ансельмо. Нет, сударыня. Вы меня удивляете. Я не способен на такую низость.

Дораличе (к Ансельмо, в порыве радости). Так, значит, в "Афишах" не обо мне?

Ансельмо. Нет, дочь моя, не суди так дурно о твоем отце.

Дораличе. Ах, дорогой отец, простите меня. Меня уверили в том, что было неправдой. О небеса, я воскресла, я вне себя от радости! (Бросается в объятия отца.)

Лароз (к мадам Фонтен). Мне это казалось невозможным.

Фонтен (в сторону). Мне тоже с трудом верилось.

Лароз (к Ансельмо). Но кто же вы, сударь мой?

Ансельмо. Ансельмо Аретузи, к вашим услугам.

Лароз. Мой барселонский корреспондент?

Ансельмо. Он самый.

Лароз. Я ваш должник. Мы сосчитаемся. Я с вами расплачусь. Ваша дочь - исключительно достойная девушка. Сударыня, я прошу вас простить меня, если я по недоразумению в чем-либо преступил… но я счастлив сознанием, что ни на минуту не терял уважения к вам. (Обращаясь к мадам Фонтен.) И, конечно, мадам…

Фонтен. Да, мадам Фонтен хотела бы познакомиться с мадемуазель Аретузи, прося у нее прощения…

Дораличе. Сударыня, позвольте, с разрешения моего отца, пригласить вас в мои комнаты.

Фонтен. С удовольствием принимаю ваше приглашение. (В сторону.) Ах, как не мешало бы иногда быть поосторожнее!

(Уходит в комнату.)

 

Явление двенадцатое

Ансельмо и мосье Лароз.

Ансельмо (мосье Ларозу, приглашая его пройти в комнату.) Не угодно ли и вам точно так же…

Лароз. Нет, нет, побудем тут. Мне надо вам кое-что сказать.

Ансельмо. С нашими расчетами можно не спешить.

Лароз. Наши расчеты будут готовы, когда вам угодно. Деньги, возможно, так скоро готовы не будут, потому что вы сами знаете, как сейчас трудно с делами…

Ансельмо. К сожалению, знаю. Именно поэтому я и прекратил коммерческие операции.

Лароз. Впрочем, если вам необходимо срочно…

Ансельмо. Об этом мы еще поговорим, поговорим после. Сейчас я думаю только о том, чтобы устроить мою дочь. Когда нужно будет, я к вам обращусь.

Лароз. Синьор Ансельмо, я нахожу, что у вашей дочери чудеснейший характер, какой только может быть. Умна, скромна, мила, почтительна к отцу. Я видел ее печальной, и в своей печали она показалась мне еще прекрасней. Если вы не распорядились иначе ее судьбой, смею вас уверить, что я почел бы себя счастливым, если бы вы соблаговолили отдать мне ее в супруги.

Ансельмо. Но, сударь мой, так, недолго думая…

Лароз. В чем вы можете видеть препятствие? Вы Знаете мой дом?

Ансельмо. Знаю. Это было бы счастьем для моей дочери.

Лароз. Вам, может быть, не нравится моя особа?

Ансельмо. Наоборот. Мне известна ваша добрая слава, и я был бы очень рад.

Лароз. О приданом вы можете не заботиться. Я удовольствуюсь тем, что я вам должен.

Ансельмо. Тем лучше.

Лароз. Так какие же еще могут быть возражения?

Ансельмо. Я бы не хотел, чтобы за столь внезапным решением последовало раскаяние.

Лароз. Синьор Ансельмо, я не мальчик. Я до сих пор не женат, потому что еще не нашел особы, которая отвечала бы моим вкусам. В вашей дочери я нахожу такие личные качества, которые мне нравятся бесконечно. Прибавьте сюда мою любовь, мою страсть к итальянцам; прибавьте еще нашу дружбу, наши деловые отношения.

Ансельмо. Не знаю, что и сказать. Все меня склоняет, все убеждает.

Лароз. Вы мне обещаете вашу дочь?

Ансельмо. Обещаю,

Лароз. Честное слово?

Ансельмо. Честное слово. (Подают друг другу руки.)

Лароз. Я очень рад. (Вынимает часы.) Скоро полдень. Мне пора на биржу. После обеда увидимся.

Ансельмо. Я чрезвычайно доволен…

Лароз. До свиданья, дорогой тесть, до свиданья.

Целуются. Лароз уходит.

 

Явление тринадцатое

Ансельмо, потом Альберто.

Ансельмо. Какие удивительные бывают случаи! Совершенно такая же история, как с синьором Альберто.

Альберто. Мое почтение, синьор Ансельмо.

Ансельмо. А, синьор Альберто! Я как раз в эту минуту думал о вас.

Альберто. Вы не видели синьора Пандольфо?

Ансельмо. Нет, не видел, и кажется, он еще не возвращался.

Альберто. Мне необходимо как можно скорее повидаться с ним.

Ансельмо. Ну что? Все так же постоянны?

Альберто. Постояннее, чем когда-либо. Прошу вас больше не говорить со мной об этом.

Ансельмо. Не беспокойтесь, об этом я говорить не буду. Я вам скажу о себе, сообщу вам приятную новость о себе самом.

Альберто. Я с удовольствием ее услышу.

Ансельмо. Я сосватал мою дочь.

Альберто. Бесконечно рад. А за кого, синьор?

Ансельмо. За мосье Лароза. Он был здесь, увидел ее, она ему понравилась. Сказано - сделано. Я ему обещал ее.

Альберто. Ну, вот видите, бывают же такие внезапные случаи. А вы еще удивлялись мне.

Ансельмо. Вы совершенно правы, это точь-в-точь, как с вами.

Альберто. А теперь, если вы разрешите, я нанес бы визит вашей дочери.

Ансельмо. Да, пожалуйста. Идемте. Они направляются к двери.

Альберто. Ах, простите. Я вижу, идет синьор Пандольфо. Мне очень важно поговорить с ним.

Ансельмо. Сделайте одолжение, как вам угодно. (В сторону.) Бедный влюбленный! (Громко.) Пойду порадую Дораличе. Сообщу ей, что она сосватана. Надеюсь, что это известие будет ей приятно.

(Уходит в комнату.)

 

Явление четырнадцатое

Альберто, потом Пандольфо.

Альберто. Я сам не знаю, что со мной. Я встревожен, не нахожу покоя. То я полон надежд, то впадаю в отчаяние. Этому необходимо положить конец.

Пандольфо. О, синьор, я рад, что встретил вас. Хочу вас предупредить, что завтра меня здесь уже не будет. Я переезжаю в гостиницу "Солнце".

Альберто. А почему такое переселение?

Пандольфо. Потому что этот мошенник Филиппо ухаживает за моей дочерью.

Альберто. Филиппо, хозяин гостиницы?

Пандольфо. Он самый.

Альберто. Ухаживает за вашей дочерью?

Пандольфо. Вот именно.

Альберто. Но как же так? Ведь Филиппо женат.

Пандольфо. Филиппо женат?

Альберто. Я разговаривал сам с его женой.

Пандольфо. Ах, негодяй, ах, мерзавец! Он женат и пытается обольстить и обмануть мою дочь? А эта несчастная его терпит и даже отвечает взаимностью?

Альберто. Как? Ваша дочь отвечает Филиппо взаимностью?

Пандольфо. Да, да! К сожалению, это правда! И такой взаимностью, что когда я заговорил с ней о вас, то она отнеслась равнодушно к столь достойному человеку, как вы, и даже имела дерзость заявить мне, что Филиппо ей милее.

Альберто (в сторону). О, что я слышу! Какой удар!

Пандольфо. Большая беда для отца, который не лишен ума, иметь безмозглую дочь.

Альберто. Синьор, простите меня, но мне трудно поверить, что ваша дочь влюблена в здешнего хозяина.

Пандольфо. Если бы это было не так, я бы этого не говорил, а я это говорю, как это мне ни стыдно, потому что и люблю говорить правду. А если вы не верите, так подождите. Услышите от нее самой, правда это или нет.

(Отворяет дверь и входит в комнату.)

Альберто, задумавшись, не замечает, куда вышел Пандольфо.

 

Явление пятнадцатое

Альберто, потом Дораличе.

Альберто. Да, когда это говорит отец, когда он это утверждает с такой уверенностью, то это, к сожалению, не может не быть правдой. Коварная! Кто бы мог подумать, что она до такой степени умеет притворяться! Что под личиной скромности она умеет прятать страсть, быть может, даже распущенность? Ах, от дочери гнусного отца нельзя было ждать лучшего. Вот последствия дурного воспитания. Синьор Ансельмо прав. Я - глупец, сумасшедший, безумец. Но есть еще время опомниться. И я опомнюсь.

Дораличе. Ах, синьор Альберто!…

Альберто. Неблагодарная! Так вы отвечаете на мою нежность, на мою любовь?

Дораличе. О синьор, не упрекайте меня! Это не моя вина.

Альберто. Чья же это вина, если не ваша?

Дораличе. Мой отец принуждает меня вопреки моей воле…

Альберто. Ваш отец принуждает вас любить женатого человека?

Дораличе. Как! Он женат?

Альберто. Вы этого не знаете или делаете вид, будто не знаете?

Дораличе. О небеса! Что может знать бедная молодая иностранка, которой во всем руководит ее отец?

Альберто. При чем тут ваш отец? У него чувства лучше ваших. И вы напрасно стараетесь разыгрывать добродетель, которая вам чужда.

Дораличе. Вы меня оскорбляете, но я не такова, чтобы сносить оскорбления.

Альберто. Я знаю, что перед женщиной мне следовало бы умерить гнев; я знаю, что мне следовало бы молча покинуть вас. Но я ослеплен страстью, страстью, которой я воспылал к вам, не знаю как, и которая попрана вашим коварством…

Дораличе. Синьор, вы, должно быть, ошибаетесь. Вы, должно быть, принимаете меня за другую.

Альберто. Нет, нет, я знаю вашу душу. Она мне предстала достаточно ярко, и ваши оправдания ничему не помогут.

Дораличе. Однако необходимо, чтоб вы знали…

Альберто. Ничего больше я знать не хочу.

Дораличе. Что я вовсе не та…

 

Явление шестнадцатое

Те же и Лизетта.

Лизетта. Итак, синьор, что вы скажете про Филиппо?

Альберто. Скажу, что он негодяй, что он влюбил в себя, обольстил эту синьору (указывает на Дораличе) и что, будь вы порядочной женщиной, вы не потерпели бы такого позора у себя на глазах. (Уходит.)

Лизетта (в сторону). Ах, мошенник Филиппо! Ах, мерзкий предатель!

Дораличе (в сторону). О я несчастная! Мыслимо ли такое поношение?

Лизетта. А вы, синьора, явились сюда из обители дьявола, чтобы терзать меня?

Дораличе. Уважайте во мне честную и благовоспитанную девушку. Дочь Ансельмо Аретузи никому не позволит оскорблять себя.

Лизетта. Будь вы честной и благовоспитанной…

Дораличе. Замолчите. Если бы у нас в комнате сейчас не сидела одна француженка, от которой я хочу скрыть Это новое оскорбление моей чести, я позвала бы моего отца, и он поговорил бы с вами так, как вы того заслуживаете. А пока вам довольно знать, что у моего родителя просили моей руки, что он дал согласие человеку, которого я не знаю, и что в присутствии нашей гостьи я не могла ни ответить ему, ни расспросить его, ни вообще что бы то ни было сказать. Если моего отца обманули, если какой-то наглец с ним дерзко шутил, если этот человек несвободен, если он принадлежит вам, тем лучше для меня. Я немедленно сообщу своему родителю. Он сумеет наказать обидчика, я буду оправдана, и горько раскается тот, кто посмел меня оскорбить и так грубо пренебречь уважением ко мне.

(Уходит.)

 

Явление семнадцатое

Лизетта, потом Пандольфо.

Лизетта. Синьора Аретузи может горячиться, сколько ей угодно, - мне все равно. Я не спрашиваю, виновна она или невиновна. Я говорю только, что Филиппо - неблагодарный, вероломный злодей. Очевидно, он влюбляется во всех женщин, которые останавливаются в его гостинице. Жулик! Сколько обещаний, сколько прекрасных увереиий в любви, в верности, в постоянстве! А я, простушка, ему верила и ради него отказывалась от всех хороших партий! Зачем он подвергал меня опасности окончательно поссориться с отцом? Зачем уверял, что готов жениться на мне даже вопреки воле моего родителя? Зачем он пошел на такую крайность, что решил изобразить из себя полковника, одурачить моего упрямого отца и завладеть мною при помощи хитрости и обмана? Он вполне способен на подлог, но я, слава богу, вовремя его распознала и больше не дам себя обманывать.

Пандольфо. Итак, любезнейшая синьорина, что вы скажете о высокой чести, которую вы оказали самой себе и своему отцу?

Лизетта. Синьор, я скажу, что вы правы. Я прошу у вас извинения за те неприятности, которые я вам причинила, и готова исполнить все, что вы хотите.

Пандольфо. Вы мне обещаете раз навсегда бросить Филиппо?

Лизетта. Да, синьор, обещаю.

Пандольфо. Принять супруга, достойного вас и достойного меня?

Лизетта. Я полностью подчиняюсь вам.

Пандольфо. Внимательно взвесить достоинства конкурентов?

Лизетта. Вот это, сказать по правде, мне тяжелей всего. Дорогой отец, этот конкурс - нечто невыносимое.

Пандольфо. Вы бы согласились на синьора Альберто?

Лизетта. Это Уж скорее.

Пандольфо. Хотите, я за ним схожу, извинюсь за вас и снова приведу его сюда?

Лизетта. Да, делайте все, что хотите. (В сторону.) Я отомщу этому изменнику Филиппо.

Пандольфо. Молодец, дочка! Я доволен, ты меня радуешь. (В сторону.) Ах, с этими девицами требуется разум, требуется ясная голова. Я умею с ними обращаться… О, в политике я знаю толк!

 

Явление восемнадцатое

Те же и слуга.

Слуга. Сударь, там какой-то немецкий полковник спрашивает вас.

Лизетта (в сторону). Ах, злодей! Это не кто иной, как Филиппо.

Пандольфо (слуге). Спрашивает меня? Может быть, он пришел посмотреть мою дочь?

Слуга. Мне кажется, что да.

Лизетта (к Пандольфо). Отошлите его прочь, не принимайте его.

Пандольфо. Как можно? Полковника! Вы хотите навлечь на меня неприятности?

Лизетта. Ведь вы же сами сказали, что решили покончить с этим проклятым конкурсом?

Пандольфо. Ничего, ничего, полковник не может быть противным. (Слуге.) Просите его.

Слуга уходит.

 

Явление девятнадцатое

Лнзетта, Пандольфо, потом Филиппо, переодетый и с усами.

Лизетта. Дайте мне уйти.

Пандольфо. Нет, оставайся тут.

Лизетта (в сторону). Мерзкий! Видеть его не могу!

Филиппо. Ви бувайт зеньор Пантольфе?

Пандольфо. Я, к вашим услугам.

Филиппо. Этто бувайт фаша точка?

Пандольфо. Да, синьор, это она.

Лизетта (в сторону). Мошенник!

Филиппо. Шесни злова, бувайт ошен кразиви, бувайт ошен грациез. Ви говорийт ошен хорошо фаша гацэтта, но я находийт многи болыпи кразота, многи кразиви штуки, котори не имел читайт фаша гацэтта.

Пандольфо. Вы слишком добры, вы слишком любезны.

Лизетта (в сторону). Я готова глаза ему выцарапать.

Филиппо. Бувайт ошен скромни. Не шелайт повертайт на минэ кразиви глаз.

Пандольфо. Сделайте реверанс господину полковнику.

Лизетта (в сторону, даже не глядя на Филиппо). Проклятый!

Филиппо. Онтертен нигер динер, зон фрауль. (Подходит к Лизетте.)

Лизетта (в сторону, отстраняясь). Плут, обманщик!

Пандольфо. Извините, господин полковник, она очень застенчива.

Филиппо. Я имейт большой удовольсти такой скромносс. Позваляйт, мусье, сказайт два злова фаши точка?

Пандольфо. Разумеется, господин полковник. Я ведь тоже тут.

Филиппо (тихо Лизетте). Лизетта, вы меня узнаете?

Лизетта (тихо к Филиппо). Да, мошенник, узнаю.

Пандольфо (Лизетте). Ну, ответьте же ему.

Филиппо. О, она минэ отвечайт таше злишком. (В сторону.) Не понимаю, какая блажь на нее напала!

Пандольфо. Что скажете, господин полковник? Не находите ли вы, что моя дочь достойна вашего внимания?

Филиппо. Я зебя флуплит от ее кразота и от ее лупэзносс.

Пандольфо (в сторону). Это была бы лучшая партия на свете. (К Филиппо.) Если бы моей дочери удалось понравиться господину полковнику, то, что касается меня, я счел бы себя счастливым.

Филиппо. Я бувайт добри золдат, я делайт пистро фсаки дело. Я готоф шенийт когда шелайт.

Пандольфо. А вы что скажете, Лизетта?

Лизетта. Скажу, что я удивляюсь вам, отец. Как вы можете быть таким неосторожным, чтобы верить человеку, которого вы не знаете, который выдает себя за полковника и может оказаться попросту обманщиком.

Филиппо (в сторону). О, горе мне! Да что же это такое?

Пандольфо (в сторону, видимо встревоженный). Она отчасти права. С этим делом спешить не следует.

Филиппо (тихо Лизетте). Лизетта, да разве же вы меня не узнаете?

Лизетта (тихо к Филиппо). Узнаю, обманщик.

Филиппо (в сторону). Я не верю своим ушам.

Пандольфо. Сударь, извините женскую горячность. Я не сомневаюсь, что господин полковник человек деликатный, что он даст о себе полный отчет, что он позволит с собой познакомиться.

Филиппо. Я фам показайт фсе нушни бумага удоздоферайт мои сфанья. (В сторону.) Я все заготовил, чтобы меня приняли за полковника, а она мне портит игру.

Пандольфо (Лизетте). А когда господин полковник удостоверит свой чин и звание, вы его одобрите?

Лизетта. Нет, синьор, не одобрю и не выйду за него, хотя бы он сделал меня королевой.

Пандольфо (в сторону). Фу ты черт!

Филиппо (в сторону, взволнованно). Что за новости? Что за перемена? Я прямо не пойму, где я нахожусь!

Пандольфо (в сторону, заметив возбуждение Филиппо). Вот-вот разразится катастрофа!

Филиппо (вне себя). Зеньор Пантольфе!

Пандольфо (к Филиппо). Простите, я не виноват. (К Лизетте.) Но почему же, дурочка, ты его не одобришь?

Лизетта. Потому что я ему не верю, потому что я знаю, он хочет меня обмануть, потому что я его ненавижу, не выношу, не желаю видеть и шлю его к черту. (Уходит к себе в комнату.)

Филиппо (в сторону, вне себя). Ах, злодейка! Ветреница, лгунья!

Пандольфо (робко). Господин полковник… (В сторону.) Вот беда. (К Филиппо.) Я не виноват… Она - дура. Мне бесконечно неприятно… (Собираясь идти.) Не гневайтесь… Я заставлю ее извиниться… Подождите немножко.

(Убегает в комнату и закрывает за собой дверь.)

Филиппо. Не понимаю, ровно ничего не понимаю. Я вне себя. О женщины, женщины! Безумие мужчин, бич сердец, отчаяние влюбленных!

(Уходит.)

 

Явление первое

Та же зала.

Дораличе и Ансельмо выходят из своей комнаты.

Дораличе. Отец, выслушайте меня: пока мадам Фонтен пишет у нас в комнате письмо…

Ансельмо. Что эта дама делает у нас целое утро?

Дораличе. Она принесла мне тысячу уверений, сказала тысячу учтивых и ласковых слов. Ей неприятно, что она со мной, как вы знаете, резко обошлась, она сто раз просила у меня прощения; она все боится, что я на нее сержусь, и просто не знает, как со мной расстаться.

Ансельмо. Действительно, француженки чрезвычайно учтивы. Им свойственна врожденная веселость, которая иной раз может показаться преувеличенной, но, по существу, о пи приветливы, общительны и очень хорошо воспитаны. Вы ничего ей не говорили о том замужестве, которое я вам предложил?

Дораличе. О боже, что вы говорите? Я ни за что не стала бы предавать огласке то, что меня унижает и позорит.

Ансельмо. Как так? Что вы сказали? Такое замужество опозорило бы вас?

Дораличе. Вас обманули, отец, вас предали. Вот почему я и хотела поговорить с вами с глазу на глаз. Тот, кто беседовал с вами обо мне и просил у вас моей руки, женат на другой.

Ансельмо. Мосье Лароз женат? Не верю, не может Этого быть, никогда этому не поверю.

Дораличе. То, что я говорю, истинная правда. Его жена сама была здесь, обвиняла и оскорбляла меня.

Ансельмо. О небеса! Неужели он хотел отвести мне глаза, боясь, как бы я не принудил его уплатить немедленно все, что он мне должен? С его стороны это был бы поступок, гнуснее которого нельзя придумать.

Дораличе. Ах, отец, дрянные люди встречаются повсюду.

Ансельмо. И все-таки я еще не решаюсь поверить тому, что вы мне говорите. Коммерсант, мой корреспондент… Это невозможно, здесь какое-то недоразумение, какой-то обман. Скажите, пожалуйста: что, мадам Фонтен пришла сюда в обществе мосье Лароза?

Дораличе. Я не знаю, кто такой мосье Лароз.

Ансельмо. Это тот, кто просил вашей руки, тот, кого я застал здесь, вернувшись.

Дораличе. Да, отец. Он приходил вместе с мадам Фонтен.

Ансельмо. Так она должна его знать. Ей известно, женат он или нет. Пойдем, спросим ее…

Дораличе. Вы хотите, чтобы она узнала об этом новом оскорблении, которое нам нанесено? Чтобы она рассказала другим? Чтобы новость облетела весь Париж? Чтобы я снова стала посмешищем целого города?

Ансельмо. Я поговорю с ней умело и постараюсь дознаться истины, не выдав нашей тайны.

Дораличе. Поговорите с ней. Но я бы не хотела при Этом присутствовать. Боюсь, что я могу не сдержаться.

Ансельмо. Да вот и она как раз.

Дораличе. Я уйду и оставлю вас вдвоем, если позволите.

Встречается с мадам Фонтен, они обмениваются любезностями, и Дораличе уходит.

 

Явление второе

Мадам Фонтен, Ансельмо, потом слуга.

Фонтен. Синьор Ансельмо, мне нужно послать эту записку. Время уже позднее, вас я не смею беспокоить, а проводить меня некому. Так вот я пишу своим людям, чтобы за мной прислали карету.

Ансельмо (беря записку). Посмотрим, нет ли тут кого-нибудь. Эй, слуга!

Слуга. Я здесь. Что прикажете?

Ансельмо. Отправьте сейчас же это письмо. (Передает письмо слуге.)

Слуга. Вы хотите послать его местной почтой?

Фонтен (слуге). Нет, поищите человека, который бы отнес его сейчас же и поскорей вернулся. Когда он вернется, я ему заплачу.

Слуга. Исполню сию же минуту. (Уходит с письмом.)

Ансельмо. Сударыня, простите мне мое любопытство: что такое местная почта?

Фонтен. Прекраснейшее и удобнейшее устройство, какое только можно придумать для большого, многолюдного и оживленного города. Во всякое время по улицам ходят особые люди, держа в руке трещотку. Если вам нужно переслать в черте города или даже за город письмо, деньги, пакет и тому подобное, то вы поджидаете, чтобы один из таких людей, которых зовут "посыльными", прошел мимо, или велите разыскать его, и так за очень небольшую цену можно справить множество дел.

Ансельмо. Почему же вы на этот раз не воспользовались местной почтой?

Фонтен. Потому что у нее свое положенное время. Ответ на посланное письмо вы можете получить через шесть часов. А кому он нужен скорее, тот должен отправить нарочного.

Ансельмо. Понимаю, такой порядок мне нравится, и я вижу, что этот город весьма благоустроен. Позвольте вас поблагодарить за ваши любезные разъяснения.

Фонтен. Так всегда надо поступать с чужеземцами. И во Франции это делают очень охотно. Вы убедитесь, что любой лавочник с величайшей учтивостью объяснит вам, как найти такую-то улицу, и выйдет из своей лавки, чтобы указать вам дорогу.

Ансельмо. Так принято и кое-где в Италии. Не всюду, но кое-где, и особенно в Венеции.

Фонтен. О, я вам верю. Мне очень хвалили этот ваш город. Говорят, что для Италии Венеция во многих отношениях столь же замечательна, как Париж для Франции.

Ансельмо. Если бы у меня было время, я рассказал бы вам о моей родине кое-что интересное, но сейчас я занят одним срочным делом, чрезвычайно для меня важным и в котором вы могли бы мне очень помочь.

Фонтен. Вам стоит только приказать мне.

Ансельмо. Вы, конечно, знаете мосье Лароза?

Фонтен. Знаю очень хорошо.

Ансельмо. Скажите мне, пожалуйста, известно ли вам, что он женат?

Фонтен. Наоборот. Мне достоверно известно, что он холост.

Ансельмо (в сторону). Ага, я говорил! Этого не может быть, это мне казалось невозможным.

Фонтен. Поверьте, если бы он был женат, я бы это Знала.

Ансельмо (в сторону). Не значит ли это, что он в нее влюблен или что он - кавалер, состоящий при ее особе? Если так, я был бы опять-таки крайне огорчен.

Фонтен. Простите, синьор Ансельмо, вы имеете какие-нибудь виды на него? Я слышала, что он - один из ваших корреспондентов. Может быть, на этот раз дело касается вашей дочери?

Ансельмо. Должен сознаться, что кое-какие беседы велись, но я не желаю нарушать чьи бы то ни было интересы. Если бы, например, это было неприятно вам…

Фонтен. О нет, нет! Относительно меня вы можете быть вполне спокойны. Я с ним знакома, я с ним вижусь. Он дружен со мной, я дружна с ним, но как со всяким другим. Я замужем, и во Франции не существует обычая избирать себе кавалера для услуг, как это принято в Италии. Французские дамы бывают в обществе очень многих, не делая между ними никакого различия. Они появляются в городе то с одним, то с другим, в карете, пешком, как придется. И если мы с кем-либо вышли из дому, то сплошь и рядом нас провожает домой кто-нибудь другой. Мы отправляемся на прогулку, встречаем знакомых, проводим время сообща. Обедаем, где хотим. Мужья не ревнивы. Любовники не докучливы. Царят полнейшая свобода, полнейшее веселье, полнейший мир.

Ансельмо. Так, значит, в Париже нет страстей, нет увлечений?

Фонтен. Извините. Все люди - земляки, и человечество повсюду одинаково. Но у нас тщательно скрывают свои страсти. Любовники умеют себя держать, как должно, и женщины не состоят на положении рабынь.

Ансельмо. У вас чудные обычаи! Они мне бесконечно нравятся. Так вот, сударыня, я хочу вам сказать, что мосье Лароз просил у меня руки моей дочери.

Фонтен. Я радуюсь за вас. Лучшего вы не могли бы желать.

Ансельмо. А мне сказали, что он женат.

Фонтен. Он порядочный человек, неспособный на низость. Я вам советую не намекать ему на это оскорбительное подозрение. Французы добродушны, но чувствительны, обидчивы и крайне вспыльчивы.

Ансельмо. Нет, нет, от меня он, конечно, ничего не узнает. Я чрезвычайно рад тому, что вы сказали. Позвольте мне позвать мою дочь, чтобы я мог успокоить ее встревоженную душу. Она тоже будет довольна, она тоже будет рада. (Зовет у двери.) Подите сюда, Дораличе, подите сюда! У меня есть для вас хорошие известия.

 

Явление третье

Те же и Дораличе.

Дораличе. Неужели я наконец могу вздохнуть спокойно?

Ансельмо. Да, радуйтесь, дочь моя. Мосье Лароз - человек чести, он не женат и будет вашим мужем.

Дораличе (в сторону). О, что за мрачное утешение для сердца, которое несвободно!

Фонтен. Я могу вас уверить, что с ним вы будете жить хорошо, что с ним вы будете счастливы.

Дораличе (в сторону). Только Альберто может подарить мне счастье.

Ансельмо. Да смотрите же веселей! Что это за вечная меланхолия?

Фонтен. Синьора, вы чем-то расстроены.

Дораличе. Не скрою, что я встревожена.

Фонтен. Но чем? Можно узнать?

Дораличе. Сердце мне подсказывает, что я буду несчастна.

Фонтен. Ах, милая синьора, я немножко присмотрелась к людям, я немножко физиономистка. Если синьор Ансельмо разрешит, я хотела бы сказать вам кое-что наедине.

Ансельмо. Пожалуйста. И, может быть, с вашей добротой, вам удастся рассеять ее грустные мысли.

Фонтен (к Дораличе). Прошу вас. Пройдемте со мной в вашу комнату.

Дораличе. С удовольствием. (В сторону.) Мне лучше признаться ей во всем.

Фонтен (в сторону). Держу пари, что она влюблена в другого и не смеет сказать. О, француженка не стала бы так стесняться! (Уходит в комнаты.)

Дораличе (в сторону). С ней мне будет легче поговорить, чем с отцом.

(Уходит.)

 

Явление четвертое

Ансельмо, потом Пандольфо.

Ансельмо. Не понимаю, чем может быть встревожена Дораличе. Я даже готов подумать, не влюблена ли она в кого-нибудь. Почем знать? Ведь возможно же это, и может быть она даже для того и сказала мне, будто мосье Лароз женат, чтобы я испугался и оставил мысль об этой партии. Но, право же, я никогда не замечал в моей дочери такой опрометчивости и такого лукавства. И потом - в кого она могла влюбиться? В Испании она не влюблялась, это наверное. Сюда мы только что приехали. Здесь она никого не видела. Или это - кто-нибудь из здешних постояльцев, с кем я незнаком? Не знаю, что и думать. Я полон всяких мыслей, я взволнован. Посмотрю, что удалось разузнать мадам Фонтен.

Пандольфо (боязливо выходит из комнаты, озираясь по сторонам). Я все боюсь, что на меня накинется полковник.

Ансельмо (в сторону). Если мне удастся ее пристроить, я буду счастливейшим человеком на свете. Надо будет поторопить мосье Лароза.

Пандольфо. Синьор Ансельмо, мое почтение.

Ансельмо (сухо). Здравствуйте, здравствуйте, мессер Пандольфо.

Пандольфо. Вы уже видели мою дочь?

Ансельмо. Нет, я еще не видел ее.

Пандольфо. Не угодно ли вам зайти взглянуть на нее?

Ансельмо. Извините, я жду здесь одну особу и не могу отлучиться.

Пандольфо. Я позову ее сюда, если разрешите.

Ансельмо (безучастно, почти с усилием). Зовите сюда, как хотите.

Пандольфо. Мне очень хочется вам ее показать. (В сторону.) Хорошо, что полковник ушел.

(Уходит в комнату.)

 

Явление пятое

Ансельмо, потом Пандольфо и Лизетта.

Ансельмо. У меня не тем занята голова, чтобы потакать этим болванам. Дочка, наверное, похожа на отца.

Пандольфо. Вот она, синьор Ансельмо. Вот моя дочка.

Ансельмо (Лизетте). Мое нижайшее почтение.

Лизетта (к Ансельмо). Ваша покорнейшая слуга. (С удивлением.) Это синьор Ансельмо?

Пандольфо. Да, это он.

Лизетта (с удивлением). Синьор Ансельмо Аретузи?

Пандольфо. Он самый.

Ансельмо (Лизетте). Почему вы так удивляетесь, синьора?

Лизетта. Потому что я имею честь знать вашу дочь.

Ансельмо (Лизетте). Вы с ней виделись?

Лизетта. Да, я с ней виделась и знаю, что она влюблена в синьора Филиппо.

Пандольфо. Дочь синьора Ансельмо влюблена в трактирщика?

Ансельмо. Как! Моя дочь?

Лизетта. Да, синьор, ваша дочь нежничает с Филиппо.

Ансельмо (в сторону). Горе мне! Что я слышу? Теперь мне понятна печаль, понятна меланхолия этой негодницы.

Пандольфо (в сторону). Теперь мне ясно, почему Лизетта бросила Филиппо.

Ансельмо (в сторону). Я вне себя, я прямо не знаю, что делать.

Пандольфо (к Ансельмо). И притом знайте, что Филиппо женат.

Лизетта. Он не женат, но он женится на дочери синьора Ансельмо.

Ансельмо. Нет, этому не бывать! Я скорее задушу ее собственными руками.

 

Явление шестое

Те же, Дораличе и мадам Фонтен.

Фонтен. Ну вот, синьор, мы с ней поговорили, и я узнала тайну.

Ансельмо. Увы, я, к сожалению, тоже узнал ее.

Фонтен. В том, что молодая девушка влюблена, я не вижу большой беды.

Ансельмо. А знаете вы, в кого негодница влюблена?

Фонтен. Она мне кое-что говорила. Но, по правде сказать, я не знаю, кто это.

Дораличе (в сторону). О небеса! Что со мной будет?

Фонтен. Неужели это какой-нибудь низкий, какой-нибудь бесчестный человек?

Ансельмо. Нет, я этого не говорю. Я уважаю всех. Всякий, каким бы трудом он ни занимался, достоин уважения. Но общественное положение этого человека не таково, чтобы он мог со мной породниться.

Дораличе (в сторону). Неужели Альберто меня обманул? Неужели он мне сказал про себя неправду?

Фонтен (к Ансельмо). Скажите мне, кто он, раз вы его знаете.

Ансельмо. Избавьте меня от этой неприятной обязанности. А ей довольно знать, что я сумею наказать ее, если она будет упорствовать в подобной любви. Мосье Лароз к ней сватается, он оказывает ей незаслуженную честь, и если Этот достойнейший человек постоянен в своем намерении, если он не узнает об ее тайном увлечении и не откажется от нее, то она должна отдать ему руку даже против воли.

Дораличе. Отец…

Ансельмо. Молчи, несчастная! (К мадам Фонтен.) Сударыня, умоляю вас, ради всего святого, побудьте с ней, не покидайте ее, подождите, пока я вернусь. Я разыщу мосье Лароза. Только он один может избавить меня от моей душевной муки. (К Пандольфо и Лизетте.) Друзья мои, ради бога, если вы его увидите, не говорите ему ни слова. - Несчастный отец! Негодная дочь! Я умру от отчаяния!

 (Уходит.)

 

Явление седьмое

Дораличе, мадам Фонтен, Пандольфо и Лизетта.

Пандольфо (Лизетте). Вы слышали, синьорина? А вы хотели сделать то же самое.

Лизетта (в сторону). Я рада. Филиппо останется ни с чем.

Фонтен. Но, дорогая синьора Дораличе, кто же этот влюбленный, который вас пленил?

Дораличе. О боже, я и сама теперь не знаю! Он казался мне самым разумным, самым честным молодым человеком на свете.

Пандольфо. Я вам скажу, кто он такой, если она не желает говорить. Это Филиппо, хозяин нашей гостиницы.

Дораличе. Как! Ничего подобного! Тот, кого я люблю, тот, кто обещал мне любить меня, это - синьор Альберто дельи Альбичини.

Пандольфо. Синьор Альберто? Этот молодой коммерсант?

Дораличе. Да, совершенно верно, он назвал мне себя коммерсантом.

Пандольфо. Этого не может быть. Синьор Альберто влюблен в мою дочь.

Лизетта. Нет, дорогой отец, мы зашли в тупик. Я должна доискаться правды. Здесь какое-то недоразумение, здесь какая-то ошибка. Альберто не знает, кто я, он считает меня женой другого. (В сторону.) Бедная я! Филиппо ни в чем не виноват, а я так обошлась с полковником!

Дораличе. Но что это за чудеса такие? Что за путаница? Что за неразбериха?

Фонтен. Пойдем, пойдем к вам и дождемся вашего отца. Все станет ясно, все узнается, все можно исправить.

Дораличе. А если отец вернется с мосье Ларозом? Если он потребует, чтобы я вышла за него замуж?

Фонтен. Если он этого потребует, тогда я не знаю, что делать. Мы рождены повиноваться. (Уходит в комнату.)

Дораличе. Повиноваться надо, но жертвовать сердцем - жестоко.

(Уходит в комнату.)

 

Явление восьмое

Пандольфо и Лизетта.

Пандольфо. Я молчал, чтобы не устраивать сцены при этих дамах. Но теперь, когда мы одни, скажи мне на милость, дерзкая дуреха, как ты смеешь заявлять, будто синьор Альберто тебя не знает, не любит и не желает на тебе жениться?

Лизетта. Я сказала правду и повторяю это, и вы убедитесь в этом сами.

Пандольфо. Но если он меня просил, можно сказать, на коленях, уступить ему твою руку?

Лизетта. Это какая-то ошибка, это заблуждение, вы сами увидите.

Пандольфо. Да, знаем мы эти ошибки, знаем мы эти заблуждения! Ты влюблена в этого несчастного Филиппо, ты его возненавидела из ревности, а теперь хочешь поймать его снова.

Лизетта. Нет, отец, это вовсе не так. И чтобы доказать вам, что я покорная, послушная дочь, я прошу вас, сходите за господином полковником, приведите его сюда, и я немедленно выйду за него замуж.

Пандольфо. Могу я тебе верить? Ты это сделаешь?

Лизетта. Обещаю нерушимо,

Пандольфо. Смотри, не подведи меня опять.

Лизетта. Можете быть спокойны. Положитесь на меня и не сомневайтесь ни в чем.

Пандольфо. Но где я сыщу господина полковника? В этаком Париже - как его найти?

Лизетта. Ищите его там, где гуляет публика, в Пале-Рояле, в Тюильри, и вы, наверно, его найдете.

Пандольфо. Если он захочет, он сам вернется.

Лизетта. Нет, дорогой отец, сделайте мне удовольствие, поищите его, постарайтесь найти, приведите его сюда как можно скорее.

Пандольфо. С чего это у тебя вдруг явилось такое внимание к полковнику?

Лизетта. Чтобы показать вам покорность вашей воле, чтобы содействовать вашим благим намерениям, чтобы дать вам доказательство моего послушания и уважения.

Пандольфо. Молодец дочка! Вот это мне нравится, я доволен. Отправляюсь искать его сейчас же, и потом вечером, и завтра. Принесу ему извинения за тебя, поговорю с ним учтиво. Все уладится. Станешь его супругой, станешь полковницей. Вкусишь плоды отцовской мудрости. (В сторону.) Дельная голова у меня, дельная голова!

(Уходит.)

 

Явление девятое

Лизетта, потом слуга.

Лизетта. Какую я сделала глупость! Но надо постараться ее исправить. Не думаю, чтобы отец мог где-нибудь встретить Филиппо в полковничьем мундире. Тот, наверное, уже переоделся и сердит на меня. И все-таки хорошо, что я услала отца из дому. Надо узнать, здесь ли Филиппо. - Эй, слуги!

Слуга. Сударыня…

Лизетта. Хозяин дома?

Слуга (смеясь). И дома, и не дома.

Лизетта. Как так? И дома, и не дома? Я вас не понимаю.

Слуга (смеясь и говоря шепотом). Вам нужен синьор Филиппо или господин полковник?

Лизетта. Ах, и вы посвящены в эту тайну?

Слуга. Хозяин, по доброте своей, любит меня, доверяет мне и ничего от меня не скрывает.

Лизетта. Кроме шуток, он дома?

Слуга. Да, сударыня, он у себя в комнате и тяжко вздыхает.

Лизетта. Идем к нему.

Слуга. Он, сударыня, очень сердит.

Лизетта. Идем, идем, он обрадуется.

(Уходит.)

 

Явление десятое

Слуга, потом мосье Траверсен.

Слуга. Пусть идет, она и без меня знает дорогу. Непонятный у нее характер, то она его любит, то презирает.

Траверсен (окликая слугу). Эй, молодой человек!

Слуга. Что прикажете?

Траверсен. Скажите мне вот что. Не остановилась ли здесь у вас одна молодая итальянка, о которой я кое-что вычитал в "Маленьких афишах"?

Слуга. Как будто бы да, ваша милость. Но в точности не могу сказать.

Траверсен. Но должны же вы знать, живет ли в одной из ваших комнат итальянка?

Слуга (в сторону). Использую прием моего хозяина. (Траверсену.) Да, сударь, как раз вот в этих комнатах живет одна итальянка. (Указывает на дверь Дораличе.)

Траверсен. Нельзя ли с ней повидаться? Нельзя ли с ней поговорить?

Слуга. Ваша милость может спросить через дверь.

Траверсен. Сходите к ней от моего имени. Скажите, что один господин, француз…

Слуга. Слушаюсь, сию минуту.

(Уходит к Дораличе.)

 

Явление одиннадцатое

Мосье Траверсен, потом мадам Фонтен и слуга.

Траверсен. Я поздновато пришел. Уже, наверное, многие успели увидеть ее до меня. Но кто служит, тот не во всякий час свободен.

Фонтен. Кто здесь спрашивает иностранку?

Входит слуга, проходит в комнату к Филиппо, потом в свое время возвращается.

Траверсен. Как, сударыня! Вы здесь?

Фонтен. О! Мосье Траверсен! И вы также явились сюда взглянуть на девицу из "Афиш"?

Траверсен. В том, что я сюда явился, нет ничего удивительного. Удивительнее то, что здесь оказались вы.

Фонтен. Так вот что. В этих комнатах действительно проживает одна итальянка. Но это не та, которую вы ищете.

Траверсен. А где же знаменитая девица, на которую объявлен конкурс?

Фонтен. Я знаю, что она живет в соседней комнате. Но сейчас там никого не слышно, и я думаю, что ее нет дома.

Траверсен. Вы мне позволите посмотреть, там ли она?

Фонтен. Пожалуйста, но сперва окажите мне небольшое одолжение. Вы знакомы с синьором Альберто дельи Альбичини?

Траверсен. Как же, знаком. Да и вы сами видели его сегодня утром в Пале-Рояле.

Фонтен. Это верно. А знаете вы, где он живет?

Траверсен. Знаю очень хорошо. Он живет около Вандомской площади. Но сейчас, если он вам нужен, его можно найти на бирже.

Фонтен. Отлично. Благодарю вас.

Траверсен. Угодно вам еще что-нибудь?

Фонтен. Сходите посмотрите, дома ли ваша иностранка, а затем я, может быть, обращусь к вам еще с одной просьбой.

Траверсен. Дверь не заперта.

Фонтен. Можете войти свободно.

Траверсен. Посмотрю, есть ли там кто-нибудь. (Уходит в комнату.)

Слуга. Сударыня, прибыла ваша карета.

Фонтен. Хорошо, пусть подождет, а это отдайте посланному. (Дает ему несколько монет.)

Слуга уходит.

(В сторону.) Карета подоспела кстати.

Траверсен. Там никого нет. Я стучался в несколько дверей, они оказались заперты, и никто не откликнулся.

Фонтен. Жаль. Бедный мосье Траверсен!

Траверсен. О, это неважно, еще успеется.

Фонтен. А теперь, раз у вас оказалось свободное время, я позволю себе просить вас о большой услуге.

Траверсен. Я в вашем полном распоряжении.

Фонтен. Окажите мне любезность: садитесь в мою карету, поезжайте на биржу и, если вы там найдете синьора Альберто, привезите его сюда ко мне. Если он станет отказываться, скажите ему, что его просит приехать одна дама, француженка, что дело крайне спешное; словом, сделайте вое возможное, чтобы он явился. Возвращайтесь вместе с ним, и может случиться, что вы как раз застанете ту, кого хотели видеть.

Траверсен. Еду немедленно и надеюсь, что мне удастся привезти Альберто. Мы с ним такие друзья, что он едва ли мне откажет. (Уходит.)

 

Явление двенадцатое

Мадам Фонтен, потом Лизетта.

Фонтен. Какое счастье, что я оказалась тут! Иначе бедная мадемуазель Аретузи испытала бы новые мучения.

Лизетта (направляясь к себе в комнату). Слава богу, Филиппо умиротворен, и как только отец вернется, к нему не замедлит явиться господин полковник.

Фонтен. Мадемуазель, вы упустили приятную встречу.

Лизетта. Что вы хотите этим сказать, сударыня?

Фонтен. Тут к вам являлся с визитом еще один конкурент.

Лизетта. Смею вас уверить, сударыня, что никаких конкурентов мне не нужно. Мое сердце избрало того, кто будет моим мужем.

Фонтен. Вы доставили много неприятностей вашей бедной соотечественнице.

Лизетта. Она сама доставила мне их немало. Я полагаю, что мы в расчете.

Фонтен. Ну, и хватит. Не бывает путаницы, которая бы не распуталась. Я надеюсь, что скоро распутаются и эти все.

(Уходит к Дораличе.)

 

Явление тринадцатое

Лизетта, Пандольфо, потом слуга.

Лизетта. Если Филиппо говорит правду, то моей путанице, действительно, скоро конец. Правда, если отец обручит меня с Филиппо, приняв его за другого, то он может возражать против брака, но Филиппо уверяет, что он все устроит, и я полагаюсь на его любовь и на его ловкость.

Пандольфо (к Лизетте). Я искал его повсюду и не мог найти.

Лизетта. Ах! Я огорчена бесконечно.

Пандольфо. Я надеюсь, что он еще вернется.

Лизетта. Если он не вернется, я буду в отчаянии.

Пандольфо. Но почему ты обошлась с ним так грубо?

Лизетта. Потому что, потому что… Если бы я могла сказать вам - почему!

Пандольфо. Сознайся: потому что ты все еще была очарована этим скотиной Филиппо?

Лизетта. Вы, может быть, угадали.

Пандольфо. Э, меня не проведешь! Я никогда не ошибаюсь, все понимаю, вижу, знаю; проницательность у меня бесконечная.

Слуга (к Пандольфо). Сударь, вас спрашивает господин полковник.

Пандольфо. Вот хорошо!

Лизетта. Вот чудесно!

Пандольфо. Просите, просите, не заставляйте его ждать.

Слуга уходит.

 

Явление четырнадцатое

Пандольфо, Лизетта, потом Филиппо, одетый полковником.

Пандольфо. Это доказывает, что он тебя уважает, что он тебя любит.

Лизетта (в сторону, со смехом). Да, да, господин полковник меня любит, в этом я уверена.

Пандольфо. Ах, господин полковник, почтительнейше приветствую вас. Моя дочь раскаялась, она просит у вас прощения и во всем готова к Вашим услугам. Ведь правда, Лизетта? Скажите что-нибудь и сами.

Лизетта. Можете верить, господин полковник, что я глубоко вас уважаю и буду любить вас со всей нежностью.

Пандольфо (в сторону). Молодец, молодец, хорошо! (К Филиппо.) Что скажете, господин полковник? Вы удовлетворены?

Филиппо. Тартайфель, благадарайт судба. Благадарайт судба. Благадарайт кразота Лизетта, котори разоружайт мой зердити злоба и приношайт как шертфа Купидону моя шестокая месть.

Пандольфо. Господин полковник, вы же отлично знаете, что я не причинил вам ни малейшей обиды.

Филиппо. Ти имел сомневайт мой сфанья, ти имел шелайт удоздоферайт, кто ми такой бувайт.

Пандольфо. Простите, сами изволите видеть, ведь дело идет о моей дочери. Ваша милость еще не оказала мне чести назвать мне свое имя, свою фамилию. Приношу тысячу извинений.

Филиппо. Тартайфель!

Пандольфо. Нет, нет, не извольте гневаться - я верю всему.

Филиппо. Ти шелайт знайт? Шелайт, штоби я називайт, штоби я фсьо обознашайт? Я бувайт полкофник Триктрак.

Пандольфо. Великолепно.

Филиппо. Шелайт увидайт патент? Исфоль!

Лизетта. Не надо, не надо, мы верим и так.

Филиппо. Я шелайт претьяфлайт. Читайт, утифлайт, восхищайт. (Показывает разные патенты.) Порутшик дла Германия; лэутнант дла Пруссия; капитан Франция и полкофник Англия.

Пандольфо. Чудесно! Да здравствует господин полковник Триктрак!

Филиппо. Видайт?

Пандольфо. Видел. Восхищен. Сюда идут, пойдемте в комнату, поговорим свободно.

Филиппо. Да, пошел комнату, куда шелайт.

Пандольфо (пропуская Филиппо вперед). Прошу вас. Пожалуйста.

Филиппо. Нет, не шелайт. Ви мой тест, ви отец, я знайт мой долг.

Пандольфо (в сторону). Какая доброта, какая вежливость, какая воспитанность! Лучшего зятя не найти в целом мире. Ну и молодец же я! Изумительная голова! (Уходит в комнату.)

Филиппо (Лизетте). Хорошо?

Лизетта. Хорошо. А вдруг он догадается?

Филиппо. Положитесь на меня, не бойтесь. (Уходит в комнату.)

Лизетта. Я рада, но все-таки страшно. (Уходит в комнату.)

 

Явление пятнадцатое

Ансельмо и мосье Лароз.

Ансельмо. Нет, сударь. Вы, может быть, довольны, но я недоволен. Сумму, которую вы мне должны, я не могу рассматривать как приданое, соразмерное вашим достоинствам. Я человек щепетильный, у меня никого нет, кроме этой дочери, а в Италии мне хватит, на что жить. Я вам уступлю мои кредиты в Париже, а когда я умру, моя дочь наследует то немногое, что после меня останется.

Лароз. Я предоставлю вам поступать так, как вы считаете нужным. Но уверяю вас, что выше всего я ценю душевные качества вашей дочери. Я никогда не думал о женитьбе. Эта мысль пришла мне вдруг, я дал вам слово и буду рад его сдержать.

Ансельмо (в сторону). Надо торопиться, пока он не раздумал. (Мосье Ларозу.) Попрошу вас пройти в мои комнаты, я вас представлю Дораличе, и мы быстренько заключим договор.

(Направляется к двери.)

 

Явление шестнадцатое

Те же, Альберто и мосье Траверсен.

Альберто (окликая Ансельмо). Синьор Ансельмо!

Ансельмо (в сторону). Ах, опять задержка! (К Альберто.) Что прикажете, синьор? Извините, у меня спешное дело.

Альберто. Мне только сказать вам два слова.

Траверсен (тихо к Альберто). Пойду сообщу этой даме, что вы здесь.

Альберто (тихо Траверсену). Да, пожалуйста. Любопытно знать, что ей надо.

Траверсен (в сторону). Признаться, мне тоже любопытно. (Направляется к двери.)

Ансельмо (к Альберто). Так что же вы хотите мне сказать?

Альберто. Синьор, вы была совершенно правы…

Ансельмо (Траверсену). Э, вы куда, милостивый государь?

Траверсен. Простите, пожалуйста. Там меня дожидается мадам Фонтен.

Ансельмо. Так, так, идите, сделайте одолжение. (В сторону.) Я думал, он к моей дочери.

Мосье Траверсен уходит в комнату.

Итак, синьор Альберто, покороче.

Альберто. Я хочу сказать: вы были совершенно правы, когда говорили со мной о моем увлечении. Я признаю, что напрасно отвергал ваши добрые советы. Я увидел, что это за особа, и горько раскаиваюсь.

Ансельмо. Я рад, что вы в конце концов узнали правду, мне приятно, что вы убедились в моей искренности и прямоте, и я молю небо даровать вам всяческое счастье и благополучие, как вы того заслуживаете.

Альберто. Такого же счастья и такого же благополучия желаю вам и вашей дочери. Я очень рад, что она выходит за мосье Лароза, душевные качества которого не могут не сделать ее счастливой.

Лароз. Вы оказываете мне большую честь, я вам чрезвычайно признателен за ваши добрые слова.

Ансельмо. А теперь, мосье Лароз, идемте, с разрешения синьора Альберто. (Направляется к двери.) Да вот и моя дочь, в обществе мадам Фонтен.

 

Явление семнадцатое

Те же, Дораличе, мадам Фонтен и мосье Траверсен.

Альберто (в сторону, глядя на Дораличе, которая скромно выступает вперед). А! Мосье Траверсен меня обманул. Я вижу дочь Пандольфо. Она опять попытается меня обворожить. Нет, это ей не удастся. Злодейка! Я все еще не могу смотреть на нее без страсти.

Фонтен (тихо к Дораличе). Ничего, ничего, смелее! Я вам помогу.

Ансельмо (обеим женщинам). Подойдите ближе. Чего бы боитесь?

Альберто (мосье Траверсену, сердито). В чем дело, мосье Траверсен? Кто меня спрашивает?

Траверсен (к Альберто). Вот мадам Фонтен, которая желала вас видеть.

Фонтен. Извините меня. Это я, синьор Альберто, желая, чтобы вы узнали…

Ансельмо. Прошу у вас прощения. Если вам угодно обсуждать ваши личные дела, то будьте любезны заняться этим в другом месте. Мне бы хотелось сперва покончить с моими собственными. Мосье Лароз, вот Дораличе, моя дочь…

(Берет Дораличе за руку и представляет ее мосье Ларозу.)

Альберто (к Ансельмо, с изумлением). Как, синьор? Это - ваша дочь?

Ансельмо. Да, синьор, это моя дочь.

Альберто. Да разве же это не дочь синьора Пандольфо? Не та молодая особа, о которой объявлено в "Афишах"?

Ансельмо. Что за вопрос? Что за новости? Или вы ослепли? После вашего ухаживания за Лизеттой вы меня спрашиваете, не это ли молодая особа, о которой объявлено в "Афишах"? Это моя дочь, это невеста мосье Лароза.

Альберто. О, что за удар! Я умираю… Я не могу… (Лишается чувств.)

Дораличе (в испуге). О боже! Помогите ему!

Ансельмо. Что такое? Ничего не понимаю!

Фонтен. Теперь все ясно, господа. Это друг сердца Дораличе.

Ансельмо (к Альберто). Но как же так? Скажите, ведь вы же были влюблены в Лизетту?

Альберто (приходя в себя). О небеса! Недоразумение меня погубило!

Фонтен. Две молодые итальянки, дочери двух итальянских коммерсантов; одна и та же гостиница, много сходных черт и обстоятельств; целый ряд случайностей, казалось бы, невероятных, а на самом деле подлинных, - все Это привело к печальной катастрофе, постигшей этих бедных молодых людей.

Ансельмо. Поразительно! Необычайно! Что вы об Этом скажете, мосье Лароз?

Лароз. Скажу, что я вплоть до сегодняшнего дня медлил с женитьбой, а теперь вижу, что судьба вообще не хочет, чтобы я женился.

Фонтен. Превосходно, такое решение достойно вас.

Ансельмо (мосье Аарозу). А данное слово, сударь мой?

Фонтен. Полноте, синьор Ансельмо! Мосье Лароз не настолько безрассуден, чтобы жениться на девушке, которая его не любит и не полюбит никогда. Синьор Альберто может освободить его от принятого на себя обязательства. Он ни в чем не уступает ему по своим личным качествам, общественному положению и доброй славе. И вы можете быть вполне довольны, если он женится на вашей дочери.

Ансельмо (живо). Что скажет синьор Альберто?

Альберто. Я прошу у вас ее руки. Я умоляю вас всей душой.

Ансельмо (живо). Что скажет мосье Лароз?

Лароз. Решайте, как вам угодно. Я во всяком случав буду вам верным другом.

Ансельмо (живо). Что скажет моя дочь?

Дораличе. Ах, дорогой отец…

Ансельмо. Понимаю, все ясно. Пускай себе женятся, я согласен.

Альберто и Дораличе подают друг другу руки. Все хлопают в ладоши и кричат: "Ура!"

 

Явление восемнадцатое

Те же, Пандольфо, Лизетта, Филиппо.

Пандольфо. Что это за шум?

Ансельмо (к Пандольфо). Я выдал замуж мою дочь.

Пандольфо. А я мою. Прошу вас, господин полковник. Вот супруг моей дочери, полковник Триктрак.

Подходят Филиппо и Лизетта.

Филиппо. А полковник Триктрак, который женился на Лизетте, не кто иной, как ваш покорнейший слуга Филиппо. (Снимает с себя усы.)

Пандольфо. Что такое? Предательство! Зарезали!

Альберто. Это такой брак, какой вам нужен.

Ансельмо. Не забывайте, что вы были моим слугой.

Пандольфо. Я коммерсант.

Ансельмо. Который обанкротился.

Филиппо. Если господин тесть вздумает разговаривать, то можно будет написать в Англию, в Испанию, в Португалию, и кредиторы оберут его до нитки.

Пандольфо. Увы, делать нечего. Я наказан за мое тщеславие.

Лизетта. Отец, я прошу у вас прощения.

Пандольфо. Чего там, я сам виноват. Я прощаю.

Ансельмо. Идем, составим брачный договор, подпишем его и отпразднуем свадьбу. Филиппо, приготовьте нам поесть. Господа, я прошу всех вас оказать мне честь остаться с нами.

Фонтен. С удовольствием, особенно по такому случаю.

Альберто (к Дораличе). Дорогая невеста, я не могу выразить словами мою радость!

Дораличе. Если ваша радость равна моей, она должна быть совершенной. Судьба привела нас мучительным путем к самому желанному счастью. Да будет угодно небесам, чтобы оно было увенчано любезным сочувствием тех, кто нас почтил сегодня, и чтобы до слуха далекого автора долетели веселые голоса его благосклонных сограждан.