Парило. Цвела мутно-коричневая вода. Увивавшие берега реки сочные растения морились и источали душный запах. Вокруг сплавляющегося по течению плота кишели москиты.

— Разгоните гнус! — потребовал телепат, налегавший на шест. Косматого ольстерца с растительностью на лице в цвет мутной воды звали Масферсом. — Они же сожрут нас заживо. Зверолорды вы, или как?

Раскинувший руки в трансе Огюстен, молодой норикиец с волчьими чертами, приоткрыл один глаз и огрызнулся:

— Думаешь, лучше нас сожрут крокодилы? Отвлечёмся на мелкую шушеру и пропустим настоящую угрозу. Терпите. Ничего от пары укусов с вами не станется!

Масферс шумно выдохнул и продолжил работу.

Полторы тысячи лет назад люди бежали из Муспельсхейма, южной прародины, когда её поразило неведомое бедствие. Война богов, конец света — старого света — только предания древности сохранили память об этом. Люди так и не вернулись на юг, обжив северный континент, который нарекли Мидгардом.

Про опасности, богатства и чудеса «мёртвого» Муспельсхейма слагались легенды. Редкие смельчаки наведывались сюда за дорогими диковинками вроде слоновых костей или артефактов древности. Возвращались единицы, множа рассказы о расплодившихся здесь демонах. В Мидгарде их гоняли рыцари ордена Сумеречников, но так далеко те не совались без особой нужды.

Недавно таковая возникла.

Год назад отряд из пятнадцати Сумеречников вышел из Эскендерии. Тревога нарастала день ото дня. Продираясь сквозь джунгли, они потеряли троих бойцов. Последняя ночёвка в племени дикарей-кавачей под рассказы о духах-ягуарах окончательно подорвала настрой. Только показавшийся на горизонте призрак конечной цели заставлял двигаться вперёд.

Предводителем отряда был Иниго Каэтано, молодой сальванийский книжник-телепат. Грубая северная речь рыцарей и нахрапистые повадки были пыткой для его утончённого воспитания, но ради своей цели он терпел всё.

Никто из отряда ещё не догадывался, что Иниго предал Сумеречников. По чести, он никогда не принадлежал к ордену, несмотря на принесённые во время посвящения клятвы и высокородное происхождение. В детстве Иниго сдружился с жившими неподалёку единоверцами: тайком от родителей таскал им еду и одежду и слушал речи проповедников. Все люди равны и любимы пред божественным ликом. Нужно заботиться о ближних, особенно если им повезло меньше, чем тебе. Нельзя завидовать, лгать и воровать. Перед высшим судом всем зачтётся по заслугам. Когда божественные посланники приведут на землю Единого-милостивого, наступит идеальный мир, где не будет пороков, болезней и нищеты. Все до последнего убогого и калеки обретут счастье.

Настолько правильных слов Иниго больше ни от кого не слышал: ни от отца-рыцаря, ни от жрецов в храмах Сумеречников. Последние и вовсе пугали. Слово в молитве перепутаешь, оступишься или священный знак изобразишь не так — заругают и розгами отходят. Не любил Иниго их мрачные и душные сборища.

Единоверцы же собирались на лугу под открытым небом, брались за руки. Проповедник смеялся и играл с детьми, ласковым шёпотом поправлял, если кто ошибался, отвечал на вопросы, словно сам желал докопаться до истины.

Когда отец узнал о симпатиях Иниго, то отвёл его на главную площадь родной Тегарпони. Посреди деревянного эшафота на виселице болтались посиневшие тела единоверцев. Добрый проповедник был среди них. Иниго не смог даже проститься с ними: отец высек его до полусмерти и посадил в колодец на несколько дней.

Не было ни страха, ни боли. Иниго лежал на боку, едва дыша, всматривался в полную луну через решётки на потолке и желал. Желал неистово. Желал со всей страстью израненной души. Желал, чтобы единоверцы поменялись местами с Сумеречниками, чтобы имения рыцарей жгли, а их самих вешали в назидание остальным, без вины, просто потому что те родились такими. Уродами! А добрые единоверческие проповедники пускай выступают в храмах и указывают всем путь к свету. Иниго уже почти видел идеальный мир в грёзах, навеянных агонией.

Но он не умер. Когда хлипкий мостик под ногами рушился, кто-то протянул руку. Серый балахон скрывал фигуру, длинный капюшон — лицо.

— Ты божественный посланник? — просипел Иниго ломким голосом. — Ты приведёшь сюда Единого?

— Если ты пожелаешь, ты ведь желаешь? — задумчиво ответил тот. Иниго принял его руку и кивнул. — Тогда слушай меня.

Взрослеть оказалось намного легче, когда некто умный нашёптывал в уши, как правильно поступить и что сказать, чтобы все остались довольны. Не совершать ошибок. Ошибаются только дети и глупцы. Отец больше не бил, а о затаённых симпатиях к единоверцам никто не узнал. Даже от мистических способностей Сумеречников закрывал незримый божественный посланник. Иниго старательно учился, поступил в Университет и проложил себе путь в Большой Совет ордена.

«Бойся синеглазого авалорца, что носит в себе дар злого бога, — предупреждал голос. — Он видит нас насквозь и искажает наши слова».

Иниго понял, о чём он, только когда выступал перед Советом. Уговаривал сидевших на трибунах лордов искать истоки религии единоверцев в Муспельсхейме. Взгляд пронзил разрядом молнии. На хмуром лице читалось понимание. Гэвин Комри — его представили, самый молодой из маршалов. Его глаза светились синевой штормового неба. Казалось, он тоже слышит шёпот и знает о предательстве. Иниго быстро закончил выступление и спрятался в тени, пока Совет голосовал. Гэвин убеждал лордов отказаться от похода, но его не послушали, пеняя на неопытность и чрезмерную осторожность. Они упустили последний шанс на спасение.

— Приплыли! — Масферс указал на затянутую ряской воду. Дальше тростниковые заросли смыкались стеной. — Болото — не пройдём.

Плот пристал к берегу, где между замшелыми стволами деревьев виднелся просвет. Отряд ступил на сушу. Чернокожий проводник-кавач, в одной набедренной повязке, похожий на лысую обезьяну, залопотал несуразицу. Масферс приложил ладонь к его лбу. Проводник замолчал и уставился в пустоту невидящим взглядом.

— Говорит, дальше идти нельзя. Там спит древнее зло. Если мы его потревожим, оно уничтожит всё живое вокруг, — Масферс скривился и помахал руками, изображая суеверного кавача.

— Может, демон? — напрягся Рат, тоже телепат, старший из отряда, самый серьёзный и опытный.

Он потянул меч из ножен. Остальные сделали то же. Иниго передавал Рату командование каждый раз, когда тот выказывал желание. Лишь бы отряд шёл в нужном направлении. Масферс упёр остриё клинка между лопатками кавача.

— Топай! А то это зло, — рыцарь постучал себя в грудь кулаком, — уничтожит тебя быстрее.

Проводник не понял слов, но пошёл вперёд. Двенадцать членов отряда двинулись следом. Клинки рассекали мясистые лианы и сплетения растений, расчищая путь сквозь тенистые заросли. Иниго отбирал бойцов сам: три телепата, два зверолорда, два целителя, медиум, иллюзионист, пирокинетик и ясновидец. Ещё трое погибли. Голос нашёптывал брать всех, кроме телекинетиков, телекинетики бесполезны, слишком упрямы и подозрительны, как тот синеглазый маршал.

— Па! Тя-тя-тя-тя! — залопотал кавач.

Сумеречники замерли, прислушиваясь. Кавач выкрутился из захвата Масферса и юркнул в папоротниковые заросли. Огюстен оскалился и собрался перекинуться в звериный облик, но Рат взмахнул рукой:

— Демоны с ним! Нам туда.

Джунгли уже почти поглотили его, покрыли мхом и оплели лианами. В приземистые пристройки корнями вцепились деревья-паразиты. Они тянулись в небо, словно стремились закрыть остроконечные башни, похожие на свечи с ободками оплывшего воска. Гладко отполированный песчаник блестел на солнце.

Рыцари сбились в строй и поднялись на ступени, разглядывая гривастых каменных стражей, застывших на массивных тумбах. Вход обрамляли колонны с выгибающимися дугами перекладин наверху. Стены испещряли барельефы и надписи на доманушском языке.

Первым покой древнего храма нарушил Трюдо. Сухому невысокому телепату-книжнику не терпелось изучить святыню изнутри. Рат поспешил за ним и позвал остальных:

— Пусто! И это подозрительно.

— Почему? Дикари собственной тени пугаются, — отмахнулся Масферс. — Может, опять какого зверя за «злого духа» приняли.

Ноздри Огюстена затрепетали, зрачки сузились до тонких вертикальных полосок. Он отрицательно качнул головой.

Рыцари зажгли факелы и вошли. Внутри царил прохладный сумрак. Мох едва пробирался за порог, куда доставал солнечный свет. Дальше выглядывал растрескавшийся, с чёрными разводами песчаник. Время не пощадило даже центральное святилище. Барельефы на стенах обломались, от каменных лавок остались лишь развалины. Хорошо сохранились разве что статуи в центре. Четыре танцующих мальчика в рубашках из перьев, спина к спине.

— Братья-ветры? — поделился догадкой Масферс.

— Мельтеми, Гилавар и Аргест, — без труда прочитал закорючки на постаменте Трюдо.

— А четвёртый? Почему у него лицо и имя сбиты? — полюбопытствовал Масферс, щупая пальцами глубокие царапины на постаменте.

— Видишь, он смотрит на запад, — Трюдо провёл линию рукой и усмехнулся. — Это Западный Ветер, Безликий.

— Я думал, Безликому не строили храмы, — Масферс сдвинул мохнатые рыжие брови.

— Это не храм Безликого, — донёсся из глубины святилища голос Рата. Он вышел из алтарной ниши и показал отломанную голову ещё одной статуи. Взрослый мужчина с величественными чертами. — Это храм Небесного Повелителя, отца Безликого. Добро пожаловать в колыбель нашего ордена. Только почему поиски завели нас сюда?

— Что тебя удивляет, старина? — по-дружески ответил Трюдо, который был к нему ближе всех по возрасту и чину. — Мы искали истоки выдумки простолюдинов в далёких джунглях, хотя ответ всегда был у нас под носом, — он кивнул на статую мальчика без лица. — У нас один бог и одна вера. Нам не из-за чего драться.

— Это ты им скажи, — хмыкнул Рат и печально отвёл взгляд: — Драка у нас вовсе не из-за веры.

— Быть может, если мы расшифруем надписи на стенах, то поймём, как убедить их, что наша власть праведна? — не сдавался Трюдо, хотя остальные его надежды не разделяли.

— У нас не так много времени, перерисовывай, что успеешь. В Эскендерии разберёмся, — уступил Рат.

Иниго слушал их возню вполуха. Надо же, решили, что костная вера в Безликого и Повелителей стихий имеет что-то общее с истинной верой в Единого. Скоро они поймут, как ошибались.

Шёпот указал на жертвенный камень в боковой нише. Непроглядный антрацитово-чёрный брус размером со стол. Иниго склонился над ним и достал из-за пазухи кинжал с волнистым лезвием.

— Создания света, создания тьмы, сквозь сон забвенья в дюжину веков призываю, вернитесь, пройдите тайными тропами, явитесь пред страждущим, примите нашу жертву, — запел он торжественным голосом, каким пели единоверцы.

Рыцари замолкли. Замерли шаги. Иниго взмахнул лезвием. Из горла на антрацитовый брус хлынула кровь.

— Одержимый, берегитесь! — вскрикнул Рат.

Ты опоздал, вы все опоздали!

Пирокинетик взмахнул рукой. Вспыхнул огненный шар, устремился Иниго в спину. Пламенные объятия были последним, что он почувствовал.

***

— Забудьте о нём, бегите! — кричал Рат.

Не успели. Даже стремительные зверолорды не добрались до выхода. Антрацитовый брус взорвался тысячью осколками. В стороны брызнула чёрная мгла, схватила каждого щупальцами и скользнула в рот. Поедала внутренности, присасывалась к сердцам чернильным спрутом. Мгновение, и всё закончилось. Над храмом вновь властвовала тишина.

Рат нащупал потухший факел, встал и зажёг его, разгоняя сумрак. С кряхтеньем поднимались Масферс и Трюдо. В нише у алтаря рядом с обезглавленной статуей Небесного Повелителя барахтался в конвульсиях Огюстен. Остальные были мертвы. Рат подошёл к зверолорду и положил руку ему на грудь:

— Нас принимает только разум телепатов. Зверолорды, быть может, способны выдержать переход, но зачем довольствоваться малым, когда можно получить всё?

Рат достал из мешка на поясе пустой фиал и, поднеся его ко рту Огюстена, надавил коленом на грудь. В фиал потекла жидкая темень. Огюстен обмяк. Умер. Рат заткнул фиал пробкой и подошёл к живым товарищам. Они смотрели на него одинаковыми разноцветными глазами: один голубой, другой зелёный. Такими же стали глаза Рата, сам он помолодел и распрямился.

— Что делаем дальше? — Трюдо отпихнул ногой лежавшую рядом голову божества.

— То же, что хотели они, — улыбаясь, предложил Рат. — Заставим людей поверить в нашего «Единого». Когда веры станет достаточно, мы возродим его и возведём на Небесный престол, как бы ни противились остальные Стихии, — Рат кивнул на статую одного из мальчишек. — Идёмте. Надо найти ещё пару носителей.