Сойки стояли достаточно далеко от Зябликов. За время дороги Микаш успокоился и собрался с мыслями. На подходе к костру к нему подбежал мальчишка-оруженосец.

— Я Варден, мастер командир. Простите мою нерасторопность! — тараторил он, выхватывая из ладоней Микаша поводья Беркута. Тянулся уже и за перекинутым через плечо мешком с вещами. — Я покажу вашу палатку.

— Не стоит. Коня навяжи пастись и будет. Только аккуратно, он шальной.

Мальчишка убежал, а Микаш, высоко подняв голову, подошёл к наблюдавшим за ним рыцарям. Девять, сидели у костра. По выправке и острым взглядам видно, что не новички. Некоторые много старше Микаша. Да и способности посерьёзнее будут, чем у Зябликов. Только одежда такая же бедная.

— Я Микаш Остенский, ваш временный командир, — он поднёс к свету костра серебряную сойку, чтобы всем было хорошо видно.

На него посмотрели с неприкрытой враждебностью.

— Ну что, сосунок, подлизался к маршалу, чтобы тебя назначили вместо Фейна, когда его прах даже по ветру развеяться не успел? Только у нас свои порядки. Никакая знатность тебе не поможет! — горлопанил рыцарь в цветастом кафтане.

— Я безродный, — тихо ответил Микаш, но его не услышали.

— Фейн был сильным и доблестным. Мы не станем позорить его память, подчиняясь такому, как ты! — возмущался второй.

— У меня есть опыт, необходимый для завтрашней миссии. Меня назначили только для её исполнения, — спокойно объяснил Микаш, но снова тщетно.

— Наш командир — Орсо, он долго ждал и гораздо более достоин. Ну и что, что он безземельный? Зато знает своё дело, с полсотни демонов победил, самых разных. А у тебя сколько на счету? — подхватил третий и указал на рыцаря на противоположной стороне костра.

Зрелый, плотно сбитый сальваниец лет тридцати судя по скуластому лицу, горбатому носу и кудрявым тёмным волосам. Левую щёку бороздили три застарелых рубца. Пожалуй, командир из него впрямь был бы лучший.

— Я не считал, — ответил Микаш после затянувшейся паузы.

Орсо смотрел на него оценивающе. Остальные недовольно галдели:

— Ни одного он не убил — за спинами других отсиживался. Орсо, отлупцуй его, чтобы знал, кто здесь главный! — подзуживал задира в цветастом кафтане.

Значит, силу уважают? Микаш снял с себя куртку и рубаху. Одежды мало — её надо беречь.

Все замолчали, разглядывая едва зарубцевавшиеся шрамы на его плечах.

— Будь по-вашему. Лупцуйте, сколько влезет! — выкрикнул Микаш так, чтобы поняли, что он не шутит. — Победите — уйду, проиграете — останусь.

Они замерли с открытыми ртами. Он поманил их за собой на свободное место:

— Не трусьте, давайте скопом!

Первым поднялся цветастый, за ним те, что тоже возмущались, следом подтягивались остальные. Только Орсо остался сидеть. Микаш дышал глубоко и расслабленно, отрешаясь от усталости и концентрируясь на противниках.

Первый удар, второй. Микаш действовал холодно, с расчётом. Цветастого двинул локтем в живот, кулаком по лицу второго, подсёк ноги третьему. Сам не всегда успевал увёртываться от тумаков, но держался. Интересно, сколько сможет? Выкрутился из захвата плечистого детины и приложил его по спине. Слизнул кровь с разбитых губ. Кому-то загрел в пах коленом. Бешено работал кулаками. Тягучее марево вокруг, синяки по всему телу. Держаться! Не ради себя, ради Келмана и Аттоша, ради маршала и его армии, ради этих тугих на ухо и ум дураков!

Он сбрасывал их с израненных плеч, отпихивал ногами, а они всё лезли и лезли, словно желали отомстить везунчику, которого спасли вместо их обожаемого командира.

Удачи хватило и здесь: он выстоял. Побитые Сойки расползались в стороны. Микаш тяжело дышал и смотрел на Орсо. Добьёт ли? Ведь наверняка понимает, что Микаша уже ноги не держат.

После тягостных мгновений Орсо встал. Сойки тоже поднимались и смотрели вслед. Ждали, когда он повергнет ненавистного врага с одного удара.

— А ты отчаянный, — усмехнулся Орсо и, подставив Микашу плечо, отвёл к костру. — Жаль только, мальчик совсем. Тебе хоть двадцать есть?

— Скоро будет, — прохрипел Микаш, подтягивая к себе вещи и одеваясь.

Вспотевшее тело до костей пробирал холод.

— Мда, Фейн и тот постарше был, — покачал головой Орсо.

— Так выруби меня, если считаешь, что не справлюсь, — устало отмахнулся Микаш и подался к костру.

В лицо дышало жаром и дымом. Одежда неприятно липла к телу.

— Норов мне твой нравится, — беззлобно усмехнулся Орсо и похлопал его по плечу. — Мне на роду написано в низах сидеть, не дотягиваю до командира. Эй, парни, чтобы слушались его! Приказы маршала не обсуждаются!

Сойки вытянулись по струнке и притихли. Возмущение улеглось до спокойного, как в луже, штиля. Орсо плеснул в миску постной похлёбки с мясом и вручил Микашу. От запаха съестного заурчал живот.

— Ешь и рассказывай пошустрей, а потом сразу ложись. Дурная примета — второго командира подряд хоронить.

Остальные одобрительно загомонили, оттаяли. На том и порешили.

Поднялись всего через пару часов, задолго до восхода. Под покровом темноты пробирались вдоль поля во вражеский стан. Микаш хорошо запомнил план местности и этим воспользовался. Они шли пешком, таились в низинах и оврагах, стараясь создавать как можно меньше шума и даже дышать пореже. Ориентировались в основном по аурам. Микаш надеялся, что не встретятся ламии, которые их искажают, но на всякий случай предупредил, что будет читать каждого. С молчаливой поддержкой Орсо его слушали. История о том, что Микаш умеет сражаться вслепую, не вызвала доверия, как и демонстрация шрамов и силы. Что ж, главное выполнить миссию, а там всё вернётся на свои места. Орсо будет им годным командиром.

Ночной холод бодрил. Дорога длилась вечность, пока не упёрлась в отвесные скалы на другой стороне поля. Гнездовища гарпий были наверху — Микаш учуял демонов издалека. Оставалось надеяться, что они не учуют Соек.

Начался тяжёлый подъем. Сапоги скользили по камням, приходилось подтягиваться на руках вверх, а то и вовсе цепляться за выступы осадными кошками и карабкаться по верёвкам. Ладони жгло, сбивались костяшки, пот застилал глаза, дыхание срывалось, а на высоте и без того больную голову словно стянуло клещами. Сойки не жаловались и почти не ошибались. Это облегчило задачу до предела — не отставать самому.

Подтянувшись в узкий лаз пещеры. Микаш замер и вскинул руку, дожидаясь остальных, мысленно указал направление, нарисовал в головах Соек картинку с яркими силуэтами аур и наметил красным цели.

«По команде на счёт три!»

Десяток стрел одновременно устремился в пустоту. За ними ещё, единым залпом. Завизжало, загрохотало, как будто внутренности пещеры ожили. Сойки отстреливались до последнего — действовали, как слаженный механизм, забыв о распрях и страхах. Мечи выхватили, когда гарпии были совсем рядом.

«Быстрее!» — скомандовал Микаш, чувствуя приближение большого скопища аур.

Клинки со свистом секли воздух, с чавканьем вонзались в кожистые тела. Визг, лязг! Брызгала вокруг серая кровь, летели ошмётки. С дюжину туш — и всё.

Передышки — ни мгновенья. Снова заскрежетали когти, захлопали крылья, раскатился эхом рык. Снизу по скалам нескончаемым потоком пёрли мелкие серые горгульи. Крылья слабей, свиные рыла вместо морд — проворные твари! Накрывали с головой кожистой лавиной. Сойки прижимались спина к спине, щетиниться оружием, как огромный ёж. Отступать некуда: впереди — пропасть, позади — стена.

Сжимались мускулы, меч скользил в мокрой от пота и крови руке, дыхание вырывалось натужными сипами, подкатывала усталость. Только раскалённая ярость не давала рухнуть без сил, да мелькающая молнией мысль — от них зависит всё войско, на них надеется маршал. У них нет права проиграть!

Поток демонов истончился, в прорехи проглядывали багряные лучи восходящего солнца. Звуки боевого горна наполнили сердца отвагой. Вжух-свищ! Неподвижная тишина. Под ногами груды поверженных тварей. Сдавленный сип — Микаш добил полудохлую горгулью, тянувшуюся к стоявшему рядом рыцарю, велел остальным заканчивать и пробираться к выходу.

Снова пришлось карабкаться по скале на вершину, пока огненное зарево восхода разгоняло густую пелену туманных сумерек. Отсюда всё было как на ладони. На соседних скалах уже толпились другие летучие отряды, трепетали их пёстрые знамёна. Внизу, в долине всё громче запевали боевые горны, словно стремились перекричать рассвет. Скалы мелко дрожали от копытной дроби.

С края поля собиралась чёрная демонская орда, не так хорошо сплочённая, с заметными брешами и скоплениями. Много, гораздо больше, чем представлял Микаш. Атаковать в лоб, мелкими стычками — только изнурять армию. Но купятся ли демоны на уловку?

Вражеские ряды заволновались, боевой дух рассеивался вместе с сумерками. Ходил слушок, что демоны бегут в ужасе, когда на поле брани выезжает маршал на белом жеребце. До вчерашнего дня Микаш не верил, но Гэвин так легко снёс голову минотавру!

Вот и сейчас раскрашенные солнцем Утренние всадники вели в наступление огромное воинство. Плечо к плечу развевались по ветру белые, алые, голубы и серые плащи. Неясными росчерками, расползающимися чернильными пятнами стелились ауры, подавляюще огромные и сильные, такие как у маршала. Микаш щурился, пытаясь разглядеть силы рыцарей сквозь морок, но не мог. Иллюзионисты постарались на славу. Ведёт ли их маршал на самом деле?

Вперёд выдвинулись гигантские ящеры — пифоны. Встали на задние лапы, забили змеиными хвостами, раскрылись пасти в угрожающем шипении. Атака! Всадники исчезали из-под лап и появлялись рядом. Демоны догадались об иллюзии, осмелели и снова ударили. Один всадник на всём скаку пронзил пифона копьём, снёс голову мечом и помчался на следующего, отбросил невидимой стеной, сверкнула сталь на солнце, в воздух поднялся фонтан чёрной крови. Скрылся и снова появился неуловимый всадник. Который настоящий?

Суматоха сбила строй противника. Кто-то бежал, кто-то полнился яростью и рвался в бой. Засвистел в воздухе залп стрел, с другой стороны из туманных низин показалась вторая часть воинства Сумеречников и врезалась в тыл орды. Демоны побежали к расселине между скалами. Рыцари теснили их со всех сторон, бросались в атаку, не жалея себя, стреляли, били копьями. Утренние всадники возникали то тут, то там. Только когда вспыхивали голубым защитные пологи и визжали от боли демоны, становилось ясно, где настоящий маршал, а потом всё снова смешивалось с пеленой тумана и дыма.

Сердце ёкало всякий раз, как исчезала очередная иллюзия. Если не станет маршала, то и воинства не будет. Только на страхе перед ним всё держалось, на его блестящем уме и хитрости. Неправильно, что всё от одного смертного зависело, весь мир на его плечах. Ему нельзя рисковать, почему телохранители позволяют? И разве могут они его удержать? Можно ли удержать ветер?

Последняя тварь укрылась в расселине. Грянули боевые горны, отхлынула от скал волна Сумеречников. С вершин сплошным полотном сорвалось неугасимое пламя. Трещало, гремело, плавило камень, растапливало ледяную землю. Мерцали голубой сетью заградительные пологи. Порывы ветра хлестали со всех сторон, раздувая огонь сильнее внутри расселины, и не выпускали его. Словно несколько драконов залегли наверху и жарили, что было мочи.

Чёрная махина высунула голову из-за скал, и в неё залпом полетели стрелы, ветер набрал силы и хлестнул огненным бичом. Демоны попятились обратно в расселину. Загудело, вспыхнуло синим, разгорелось жарче пламя. Истошный визг надрывал слух, становился осязаемым вместе со смрадом гари. Долго горели демоны. Пытались выбежать, но залпы стрел и огненные бичи загоняли их обратно. Ни одна тварь не ушла — все развеялись пеплом по долине. Только тогда боевые горны возвестили конец битвы.

Сумеречники ликовали, кричали что-то дружно. Сойки обнимались и поздравляли друг друга, приплясывая от возбуждения. Один Микаш стоял, как пришибленный, ждал, когда снимут иллюзии, искал чуждо большую и плотную ауру маршала среди неприметных огней остальных. Гэвин оказался на передовой среди лучников. Целый!

— Молодчина! — хлопнул по плечу Орсо. — Твоя первая идеально исполненная миссия.

— Не моя заслуга, — отмахнулся Микаш.

Орсо недовольно поджал губы и покачал головой.

Сойки торопливо спускались со скал по верёвкам, чтобы вернуться в лагерь до заката. Завтра придётся сниматься с места. Здесь убивать уже некого.

Войска добивали остатки демонов и быстро продвигались вперёд. Больше отдыхали, чем воевали. Впрочем, после такой битвы отдых был жизненно необходим. Сойки смягчились, терпели Микаша за костром, даже принимали в разговоры, когда ему было что сказать. Скорее всего, Орсо настоял. Мучило, что Микаш несправедливо занимал его место, хотя командиром был только на словах.

Переговорить с маршалом не получалось. Без приглашения в его шатёр не пускали, а обращаться к капитану Мнишеку без веского повода не хотелось. Рыжий кундец с седыми проплешинами, невысокий и сухощавый, не столько следил за мастерством и дружеской атмосферой в роте, сколько за дисциплиной и чистотой. До посинения мог заставлять маршировать нога в ногу. На последнем построении Микаш умудрился схлопотать выговор.

— Только босяки, набранные в армию из жалости, могут одеваться так непристойно. Ты же командир! Какой пример подаёшь своим людям?!

— Так точно, мой капитан, — только и смог ответить Микаш.

Насколько проще незаметному рядовому?

— Не переживай, — сказал Орсо после построения. — Фейну тоже постоянно доставалось. Он все деньги семье отсылал, на себя ни медьки не тратил. Лорд Мнишек только лаять может, все решения маршал принимает.

Вечером вместо себя Гэвин прислал портных.

— Нужно снять с вас мерку на командирскую форму.

— Моё назначение временное! — попытался отказаться Микаш.

— Маршал сказал: немедленно оденьте его прилично, чтобы старый хрыч меня не доставал!

Пришлось терпеть, пока его измерили со всех сторон лентами и пытали, какую ткань и фасон он предпочитает, поднося к его лицу казавшиеся одинаковыми голубые куски ткани.

— Любую! Чтобы не доставлять никому хлопот и не выделяться!

Портные переглянулись, но спорить не стали. В довершение ко всему постригли и побрили. Возвращаться после этой экзекуции в звено было боязно, ощущение, будто корова языком прилизала. Наверное, так он и выглядел со стороны, потому что все оборачивались и усмехались.

— У-у-у, совсем как высокородный стал, — потешаясь, поприветствовал его Орсо с миской дымящейся похлёбки. Стоило Микашу потянуться за ней, как он отдёрнул её дальше. — Только нос не задирай, а то наша еда станет не по вкусу.

Микаш взлохматил пятернёй волосы, склонил голову набок и прищурился:

— Ну что, прохожу теперь проверку на внешность?

— Не во внешности дело, милок, вовсе не в ней, — вздохнул Орсо и отдал ему ужин.

Не успел Микаш сесть на бревно между Соек, как примчался болтливый и через край суетливый оруженосец Варден, от которого проблем оказывалось больше, чем пользы. Впрочем, он был слишком предан службе и простодушен, чтобы на него злиться.

— Вас ожидают в палатке командиров, — сказал он, задыхаясь после бега.

Микаш скривился, припоминая хищный взгляд командира Холлеса, жуткий запах лавандового масла и стаю его шакалоподобных подпевал. Служить тряпкой для высокородных сапог? Ну уж дудки!

— Я же говорил! — подначил Орсо, но тут же осекся, вглядевшись в его лицо. — Ступай. Там кормят лучше и компания веселее.

Микаш обернулся на Соек. Все насторожились, прислушивались.

— Ступай, говорю! — Орсо пихнул его в спину. — Если не пойдёшь, это сочтут оскорблением, а высокородные оскорблений не терпят.

Сойки виновато потупились. Видно, не судьба ему оставаться незаметным и просто исполнять то, для чего он был создан. Микаш нацепил на себя прохудившуюся стёганку, словно она могла послужить бронёй, и зашагал за недоумевающим Варденом.

— Быть приглашённым в их компанию — большая честь, многие об это только мечтают, — заметил оруженосец, когда они остановились возле приметного шатра, украшенного разнообразными гербами.

Изнутри вкусно пахло жареным мясом, тренькала лютня.

— Накушался я этой чести уже по самую маковку, — угрюмо пробормотал Микаш и решительно отвернул полог, представив, что идёт в бой на минотавра. — Микаш Остенский, временный командир Соек, к вашим услугам.

Глаза щипало от дыма, они с трудом привыкали к полумраку, разгоняемому лишь отблесками пламени в жаровне.

— О, нас почтил присутствием сам любимчик маршала! — весело возвестил невысокий парень лет двадцати пяти. Несуразно смотрелись залысины на висках на фоне огненно-рыжей шевелюры. Большие оттопыренные уши делали его и вовсе неприятным.

— Рад знакомству.

Микаш направился в дальний тёмный угол. Слуги принесли жареный окорок с гречкой, сочный, с золотистой корочкой. Запить налили полную чарку вина. Вкус не ощущался, куски не лезли в горло, а вино жгло глотку. Но отказаться было нельзя, потому что за ним пристально наблюдали шесть пар глаз, словно хотели просверлить дырку.

— Я Вильгельм Холлес, — навис над ним тот самый высокородный командир.

Микаш поднял на него взгляд. Высокий, стройный, гладко выбритый, с тонкими правильными чертами лица, какие нравились девушкам. Дорогая одежда чистая и не мятая, несмотря на походную жизнь. Похоже, у него ещё и личные слуги здесь есть. Вильгельм ухмылялся, разглядывая Микаша оценивающе. Окатило волной до боли знакомых эмоций: от хищнического любопытства, когда не можешь решить, поточить ли об новичка зубы или принять в стаю своих пресмыкающихся; лёгкого высокомерного презрения и едва уловимой зависти, которая так удивляла в Йордене.

По привычке захотелось внушить, чтобы от него отстали. Но так уже нельзя: клятва… да и не похожи эти молодые волки на безголовых желторотиков, которые не видели ничего дальше собственного носа. Микаш решительно вытянул руку для приветствия. В конце концов, он теперь тоже рыцарь. Вильгельм вынужден был пожать его ладонь, одаривая угрожающей улыбкой.

— Первым поздоровался с тобой Гаето Нивар, — он указал на скалящегося лопоухого. — Бастиан Дайон, — ещё один холеный высокородный с густыми длинными светлыми волосами и мягким женским личиком. — Доминго Кирин, — судя по одежде и заросшему лицу, из рыцарей победнее, кудрявый, с тяжёлым взглядом тёмных южных глаз. — Ромен Рок, — смуглый, голубоглазый мануш разбойного вида, с расстёгнутой чуть ли не до пупа рубахой и серьгой в ухе, лицо тоже смазливое, хоть и не такое женское. — Маркеллино, он просто нас развлекает.

Шестой тоже был смуглым южанином, в чёрных штанах, красной рубахе и чёрной жилетке поверх. Одежда потрёпанная и заношенная. Пальцы бегали по струнам лютни, глаза направлены на инструмент, как будто разговор его не интересовал. Видно, так приучили, а представили только из-за того, что Микаш смотрел вопросительно.

— Рассказывай! — потребовал Вильгельм, отступив на шаг.

— Что рассказывать?

— Сказочку. Как безземельного рыцаря после первого же боя сделали командиром в обход огромной очереди. Как ты подлизался к маршалу? Он же неприступный!

— Никак, — пожал плечами Микаш. — Это временно, у меня был опыт слепого боя…

Его перебил лопоухий Гаето.

— Он ему подлизал, — рассмеялся собственной тупой шутке. — Маршал, кажется, на мальчиков стал падок, раз уж девочки ему не по вкусу.

— Если вы добивались повышения таким способом, это не значит, что так делают все! — выпалил Микаш, сжимая кулаки от ярости.

— Ах, ты ж паскуда, на что намекаешь?! — Гаето замахнулся на него рукой, но Вильгельм перехватил его запястье и кивком приказал сесть. Сам снова навис над Микашем.

— Я думаю, что он бастард маршала. Ошибка юности. Вот тот и пытается его устроить. Как вам версия, а парни? — Вильгельм отвернулся к командирам.

Они невнятно забубнили.

— Маршал Гэвин для этого должен быть лет на пять старше, к тому же он никогда не бывал в местах, откуда я родом.

Вильгельм враждебно прищурился, будто услышав, как Микаш про себя назвал его напыщенным идиотом. Припомнилась случившаяся в первые дни похода порка и предупреждение доброго целителя Харуна. Не драться с высокородными, иначе из армии выставят и даже на заступничество Гэвина не посмотрят. Как же проще было в слугах, нечего терять, кроме никому не нужной жизни.

— Я знаю, почему его выбрали, — замолкла лютня, заговорил сидевший в углу Маркеллино: — Маршал умён, хитёр и ловок. Нашёл игрушку по душе, податливую и мягкую, как глина. Слепит из неё то, что ему хочется.

Все удивлённо уставились на него. Он рассмеялся.

— Я сложу об этом балладу. Про коварного маршала и его верного глиняного рыцаря!

Он снова заперебирал струны, напевая себе под нос. Его дурачество разрядило обстановку. По крайней мере, командиры расселись по местам и завели беседу, забыв о Микаше. Только Вильгельм иногда косился в его сторону. Перемывали косточки старшим командирам, отпускали дурацкие шутки. Микаш отсидел ровно столько, сколько нужно было, чтобы его уход не сочли бегством, и, выйдя на улицу, направился к маршальскому шатру.

— Не велено! — скрестили перед ним алебарды караульные.

— Маршал Комри, можно? — позвал во весь голос Микаш. Любимчику можно всё!

— Пропустите! — донеслось из шатра.

Микаш нырнул под алебарды. Здесь ничего не изменилось, снова заседал военный совет. Стоявшие возле жаровни полукругом капитаны недовольно покосились на возмутителя спокойствия. Микаш пробрался в угол и затаился.

Гэвин заговорил громким уверенным голосом, продолжая прерванную речь.

— Основные силы демонов мы разбили у Огненных скал Марси. Я понимаю, наши воины устали и хотят домой. Этот поход выдался на диво длинным и тяжёлым, но лазутчики доносят, что осталось ещё довольно много мелких колоний, разбросанных по всем окрестностям. Нет смысла возвращаться, пока мы не зачистим всю территорию, иначе демоны быстро расплодятся, станут злее и осмотрительней. Вполне вероятно, найдут ещё более сильных союзников, стянут большие силы, а в условиях того, что орден слабеет день ото дня, настолько масштабных баталий мы не переживём. Даже не мы — наши дети. Мы обязаны оставить им шанс если не на благоденствие, то хотя бы на жизнь.

— Эти твари безмозглы и сварливы. Если объединятся, то продержатся недолго, прежде чем начнётся грызня между собой, — возразил кто-то из капитанов.

Гэвин почесал левое надбровье.

— Не нужно недооценивать врага. Вспомните историю. Они уже объединялись несколько раз, стоило появиться сильному лидеру: тролльим шаманам с севера или драконам с юга.

— Драконы удалились на край света и в войнах больше не участвуют, а тролли малочисленны и заперты в северных горах. Откуда взяться сильному лидеру?

— Кто знает, — взгляд маршала скользнул в угол, где притаился Микаш. — Лидеров порождают трудные времена. Возможно, они уже объявились, только не успели оповестить всех, кто бы смог стать под их знамёна. Время работает против нас. Мы обязаны уничтожить как можно больше гнёзд.

Микаш понимал далеко не всё. Напрягался изо всех сил, пытаясь уловить суть, но образ в голове приходил смутный и вместе с тем пугающий потусторонним холодом, а так сильно хотелось понять и рассуждать о действительно важных вещах: о враге, о битвах, о будущем, может даже спорить и подсказывать, а не переливать из пустого в порожнее и скалить зубы с мудозвонами из шатра командиров.

— Мы рискуем рассеять силы и потерять всю армию!

— Мы постараемся этого избежать. День марша — мы отдыхаем, день боя — роты расходятся лучами из лагеря в разные стороны, и каждая зачищает свой участок. К ночи возвращаемся и утром двигаемся дальше. Капитан Вальехиз предложил новую стратегию поднятия боевого духа и морали — состязания в ратных подвигах. Я считаю, будет очень действенно. Также придётся потуже завязать пояса как в том, что касается оружия, так и в еде и роскоши. Поход затягивается, к людским поселениям мы выйдем не раньше чем через два месяца, а до этого рассчитывать на пополнение запасов не приходится.

— Мы и так едим грубую пищу, как какие-то простолюдины! — возмутился лорд Мнишек.

Маршал вздохнул:

— Мне показать пример лично?

— Ни к чему. Все знают, что во время странствий по Поднебесной, вы жили на воде и орехах. Но мало кто сможет так же, — возмутился другой капитан.

— А чем вы хуже? — искренне недоумевал Гэвин. — Учитесь, закаляйте тела. Быть может, только это поможет нам выжить, — он переместился к карте и принялся показывать. — Двигаться будем по расширяющейся спирали с востока на запад, пока не сделаем круг по всей долине. Выход будет здесь. На завтра участки для зачистки распределятся следующим образом: — он принялся перемещать разноцветные фигурки по карте, которые обозначали роты. Микаш подался вперёд вместе со всеми, чтобы подробно изучить цель роты красноклювов.

Гэвина переспрашивали, жаловались, что им досталось не то назначение, какое хотелось бы, что капитан соседней роты недопустимо шикует у себя в шатре. Неужели не могли сами решить эти повседневные вопросы?

— Тихо! — оборвал галдёж Гэвин, массажируя пальцами виски. — Если вопросов относительно завтрашней миссии нет, расходитесь спать. У меня ещё есть дела на сегодня.

Спорить они побаивались и быстро убрались.

— Пришёл сыграть? — спросил Гэвин, расставляя фигуры на шахматной доске и наблюдая за Микашем краем глаза.

Он покорно устроился на подушках. Играл как попало, не задумываясь над ходами. Партия закончилась почти мгновенно.

— Так неинтересно, — с досадой поморщился Гэвин. — Как служба? Нравится новое звено? Наслышан о твоих успехах. Хочешь, к награде за отвагу тебя представлю?

— Я не заслужил. — Что страшнее: терпеть насмешки высокородных или отказаться от милостей маршала? — Вы обещали, что моё назначение будет временным. Орсо идеально подходит на должность командира, у него есть опыт, в звене его уважают.

— Оно временное, пока я не уговорю Совет сделать его постоянным, — нахмурил тёмные брови Гэвин, на лбу залегли глубокие вертикальные морщины. — Если выбирать, за кого из двух безземельных хлопотать, то это будешь ты, а не Орсо. Между вами десять лет разницы. У него нет ни твоих способностей, ни твоего ума, ни твоей силы. Командир звена — его потолок, а тебя через десять лет я сделаю маршалом, если ты прекратишь сопротивляться и распускать сопли.

— Во мне нет лидерских амбиций! Ни командовать, ни получать большее жалованье, ни сидеть в одном шатре с высокородными — я не хочу. Битва с демонами — единственное, ради чего я сюда шёл.

— Ох, не хочет он! — заворчал Гэвин. — Думаешь, я хочу? Думаешь, мне нравится по десять раз объяснять одно и то же тем, кому интересна только жратва в соседской миске? Я мечтал стать охотником-одиночкой, какими были мои предки века назад. Путешествовать по всему миру, созерцать чудеса, сражаться с демонами один на один. Но я не могу. Видишь это? — он вынул из-за пазухи жёлудь на кожаном шнурке. — Это с белого дуба, который посадил Безликий перед строительством цитадели в Ловониде. Мои предки были среди его первых людей. Считается, что этот жёлудь — символ дара, который оставил моей семье наш божественный покровитель, но на самом деле это — оковы долга. Если я не поведу эту армию, если не буду её Утренним всадником, то всех пожрёт чёрная орда. Чем больше тебе дано, тем больше придётся отдать. Смысл существования Сумеречников — служение и защита. Желания мы оставляем за порогом зала клятв.

По привычке захотелось возразить, что он не Сумеречник, но вспомнилось, что Микаш давал клятву, причём именно Гэвину. Вот, значит, какова плата за его милости.

— Ветер не может быть свободен, не в этом мире, — добавил он печально, словно вспышка искренности вытянула из него последние силы. Стало стыдно. — Либо ты принимаешь мои правила и ведёшь себя как мужчина, либо проваливаешь. Выбирай.

Знакомое ощущение, почти как с Лайсве, будто смотришь в глаза потустороннему существу, настолько чистому и благородному, что лгать и притворяться не получается.

— Не могу. Есть во мне что-то тёмное. Даже тот одержимый заметил, — сознался Микаш.

— Тёмное есть в каждом из нас — свой демон. Можно прятать его от посторонних глаз или прятаться самому. Но истинную силу обретёшь, лишь встретившись с ним лицом к лицу и покорив его. Заставь его служить себе и людям, а не служи сам.

Растворяясь в бездонной синеве штормового неба, Микаш не мог сомневаться в словах своего кумира. Он зашагал прочь и обернулся только у выхода:

— Можно я ещё приду на совет?

— Зачем? Чтобы слушать, как лорд Мнишек жалуется на поваров? — удивился Гэвин. — Приходи, демоны тебя дери, делай, что хочешь! — он махнул рукой, и Микаш удалился.

Гэвин его разозлил гораздо больше, чем высокородные командиры в шатре. Утром он шёл в бой другим, отодвинул Орсо в сторону, сам указывал, сам орал, когда они начали кочевряжиться.

— Ты нам не командир! — совсем обнаглел Иво в цветастом кафтане.

Микаш приложил его об землю перед тем, как гаркнуть на притихших Соек:

— Ещё одно слово, и разбираться с вами будет маршал!

Мерзко прикрываться именем Гэвина, но они хотя бы подчинились. Испепеляли ненавидящими взглядами, но исполняли приказы. В этот день бой был славный, много демонов полегло — ни один не ушёл. На следующий, и через день, и дальше.

Вскоре выяснилось, что придумал Вальехиз для повышения боевого духа. Посреди лагеря поставили грифельную доску, на которой мелом писали названия звеньев и количество побеждённых демонов в столбик от самого большого до самого маленького. Сойки стремительно поднимались наверх и были уже в первой десятке. Проходя мимо, Микаш удовлетворённо разглядывал её и улыбался.

С высокородными тоже стало легче. Микаш заставил их молчать, в красках обрисовав свой опыт слепого боя и схватку с гарпиями. Каждый раз, когда командиры подначивали, напоминал им про доску. Вильгельм мечтал оказаться в десятке со своими Грифами, но не мог переползти рубеж, хоть он был очень близко, краснел от злости, теряя лоск, и его шавки оставляли Микаша в покое. Иногда он вступал в их разговоры, поддерживал или смеялся над шутками, если находил их действительно остроумными, но втайне мечтал о военных советах, где можно будет молча вслушиваться в стратегические планы Гэвина и постигать его тайны.

Компания затянулась на три месяца против ожидавшихся двух. Все вымотались до предела. Остатки демонов загнали в узкую горловину каменистого ущелья. Намечался последний бой. Рыцари расслабились, только и разговоров было о возвращении домой. Микаш не разделял воодушевления — дома его никто не ждал, но уныния он не показывал. За любую слабость здесь сжирали с потрохами не хуже демонов-падальщиков.

Туманным утром выступили в атаку. Ночные заморозки стелились на камнях и лысых кустарниках лёгким инеем. Лошади ступали осторожно и протискивались между круч. Здесь царствовали тишина и тень, пахло мёртвым холодом.

Настрой в звене стал слишком несерьёзный, словно они забыли, что опасность скрывается за каждым кустом, выглядывает из каждого оврага. Вначале всё шло как по маслу. Несколько маленьких ехидн, горгон, керберов и ламий только прибавили весёлости.

Микаш заметил её первой — большую, уродливо-болотную ауру пифона, притаившуюся за изгибом каменистого русла ещё не успевшей набрать силу реки. Сойки испуганно замерли. Не ожидали снова встретить чудовище за день до возвращения домой. Страх их сделался густым и душным. А Микаш… что-то сломалось внутри него за это время. Он разучился бояться. Возликовал впервые с начала сборов. Может, и не придётся возвращаться…

Он оглянулся по сторонам в поисках Орсо. Тот мог бы привести Соек в чувство, но тоже поддался страху. Дом у него, жена и дети малые, для которых он единственный кормилец.

Надо действовать, иначе все полягут. Орать и угрожать нет ни сил, ни времени. Микаш выпустил голубые нити внушения в ближнего рыцаря, от него по цепочке перехватывал остальных. Полились по пульсирующим жилам отчаяние Микаша, его злость, желание отомстить во что бы то ни стало. В сражении смысл жизни, на острие меча все мгновения, все желания, которые в ней есть, а страх… Бояться надо не за себя, не за мёртвых, а за живых. Защищать их до последней капли крови.

Согнулись луки, нацелились стрелы. Свистнул залп, устремил жало к выползающей из-под камней громадной ящерице. Ещё раз вместе. Лошади пятились, летели с гулким стуком камни из-под копыт. Тварь верещала, вырывая из себя древки стрел. Выстрелили снова. Как комариные укусы. Нужно достать копьями. Орсо лучший копьеметатель, только его такая оторопь взяла, что даже через внушение не пробиться. Надо пробовать!

Микаш перенаправил всю энергию на Орсо. Без поддержки агрессивными эмоциями остальные обмякли, глаза круглились и лезли из орбит от ужаса. Пифон вытянулся на задних лапах и шагал к ним, сотрясая скалы мелкими оползнями, шипя и дёргая раздвоенным языком.

— Копья, быстро! — скомандовал Микаш.

Они повиновались больше по привычке. Рука Орсо тряслась, отстёгивая древко от подпруги. «Хочешь вернуться домой — действуй!» Микаш собрался волю в кулак и пихнул ею нерасторопного рыцаря. Вышло! Полетели пять копий. Два упали, не достигнув цели, два едва воткнулись в чешуйчатую шкуру. Лишь копьё Орсо с чавканьем вонзилось в тушу почти наполовину.

— Ещё! — взметнулись оставшиеся четыре копья.

Микаш приложил пятки к бокам Беркута и помчался вперёд. Пифон ревел, пытаясь вырвать копьё. Шея — слабое место. Как бил Гэвин? В голове вырисовывалась картина, как распределялась усилие во время боя с минотавром, голубые всполохи хорошо это подчёркивали.

Они поравнялись. Микаш вцепился коленями в Беркута и выхватил меч. Один шанс! В закрученном замахе — все силы. Микаш направил клинок в зазор, копируя движения маршала, которые втайне тренировал каждый день. Захрустела плоть, хлынула вязкая серая кровь, заверещал пифон, обдавая смрадным дыханием. Клинок застрял на середине шеи. Эх, почему не телекинетик?! Микаш вдавливал меч сильнее, мышцы вздулись от напряжения, вот-вот лопнут! Зубы заскрежетали. Ещё самую малость!

Беркут отскочил за мгновение до того, как пифон взмахнул лапами. Микаш удержался едва-едва, аж в спине хрустнуло от резкого движения поясницей. Голова твари болталась на лоскуте кожи. Туловище, мелко дрожа, оседало на землю. Микаш спешился и, отделив голову от тела, поднял её над собой.

— Победа! Слава одолевшему пифона! — ликование эхо промчалось по ущелью.

Сойки бросились к нему и подхватили на руки. Гимном их стала песня боевых горнов, а стягом — багровый закат.

В лагере Микаш сидел в немом оцепенении. Голову пифона водрузили на кол рядом с костром, поздравляли, пересказывали соседям подробности схватки, до несуразности их преувеличивая.

— Наш командир — победитель пифона. Наш командир — самый лучший. Наш командир!..

Да раньше они и знать его не хотели! Не чувствовал Микаш триумфа, только опустошение и усталость. Но нужно принимать похвалу пополам с лестью и говорить: «Да, я герой, не зря маршал меня выделил». Спрятаться негде, не забиться в тень — сочтут неучтивостью. Это была самая длинная ночёвка в его жизни.

Наутро отличившихся собрали в строй, чтобы маршал лично вручил им награды. Микаш стоял в хвосте и высоко тянул голову. Не казался выше всех, а действительно был.

— Микаш Остенский, временно назначенный командир звена Соек, рота Красноклювов, награждается орденом за отвагу в битве при Огненных скалах Марси, а также в других сражениях и за победу над пифоном, — читал глашатай из длинного, почти до земли свитка последнюю строчку.

— Микаш — наш командир! — орали позади Сойки. Надо же, поддержать явились.

На красной бархатной подушке подали серебряный медальон на зелёной ленте. На нём был выгравирован раскидистый дуб. Гэвин подошёл вплотную и тихо усмехнулся:

— Снова будешь говорить, что не твоя заслуга?

— Не буду, — Микаш опустился на одно колено и склонил голову.

Гэвин надел ему на шею орден и во всеуслышание произнёс:

— Почёт победителю!

— Почёт победителю! — хором повторили рыцари.

Гэвин снова зашептал только для Микаша:

— Надеюсь, ты не станешь после этого беспечным?

— Нет, я всегда буду помнить Келмана, Фейна и всех других погибших. Смерть наша сестра, что ждёт за углом, и встречать её надо с улыбкой и открытым лицом, — процитировал Микаш стихотворные строки из Кодекса, которые ему особенно нравились. Сестра — смерть. Так оно и было, хотя совершенно не то имелось в виду.

Гэвин улыбнулся:

— Мудрость Кодекса ведёт нас. Мудрость Кодекса наставляет наше оружие. Вся наша жизнь — служение Ему!

Сумеречники хором повторяли лозунг, не вникая в смысл, но главное, что маршал понимал всё и даже больше!

Микаш улыбался искренне.