Я собрала вещи и, когда снова зазвонили колокола, разрешая выходить на улицу, отправилась в лабораторию. Надеялась переговорить с Жерардом в последний раз так, чтобы он принял моё окончательное решение. Но он не явился, заседая безвылазно в Совете. Занятий не было. Все разговоры сводились к обсуждению последних событий на фронте. Охали, гадали, успеют ли объединённые силы двух маршалов отбить атаку.

Пять дней напряжённого ожидания вытянули из нас все соки. Только в конце шестого скрипнула входная дверь, в коридоре послышались знакомые шаги. Мы повыскакивали с мест и встретили Жерарда на пороге гостиной.

— Ну что? — потребовала я.

Не выражавшее ничего лицо помрачнело. И вдруг озарилось улыбкой:

— Они успели! Маршал Пяста и маршал Сильво совместными усилиями отразили атаку. Правда, основная часть единоверцев ушла. Воеводы надеются загнать их на копья армии, которая отступает из Сальвани, или как её теперь называют — Священной Империи. Есть хороший шанс раздавить гадину!

Не совались бы они в это жерло, а вернулись охранять те земли, которые удалось отстоять.

— А патруль? — не унималась я.

— В окрестностях опасно. Говорят, были потери среди рядовых. Пока всё не уляжется, отзывать их не станут. Неделю, может, две.

Я понурилась и вернулась на диван. Нужно дождаться удобного момента и поговорить с Жерардом наедине.

Остальные праздновали, выспрашивали подробности и пили вино. Я от крепких напитков отказывалась. Не в моём положении.

— Натравить на фанатиков орду демонов. Посмотрим, как их Единый защищать станет! — предлагал Люцио полушутливым тоном.

— Ага, пускай чернь отправится по Сумеречной реке с выпотрошенными животами! — поддерживал его Сезар на полном серьёзе.

— Часть из них отправится в ближайшем будущем, — ответил Жерард, разглядывая вино в серебряном кубке. Все уставились на него, ожидая продолжения. — Совет решил зачистить Нижний. Уже возводят виселицы на главной площади.

— Но ведь там много невинных, которые никому зла не желали! — я подскочила с дивана.

— Всё в чем-нибудь виноваты. А чего ты так переживаешь? Неужто у тебя среди этой клоаки друзья остались? — спросил Жерард так, будто знал о Ферранте и Хлое.

Я отвела взгляд:

— Мне просто жалко… всех. Можно, я пойду? В последние дни скверно себя чувствую.

— Если что-то серьёзное, могу тебя осмотреть, — он подошёл ко мне вплотную.

От винного духа по шее бежали мурашки. Я нервно сглотнула:

— Не стоит. Это из-за волнений. Лучше лягу спать пораньше.

— Что ж… Лети, моя горлица, в ночь, только под полной луной не забудь дорогу домой, — ответил он строчками из грустной песни, позволив совести высказать всё то, о чём он молчал.

Я оделась без суеты и степенно вышла на улицу. Нельзя вызывать подозрения. Только завернув за угол, я побежала со всех ног. Надо успеть так много, а времени совсем нет!

Я примчалась в дом Микаша, схватила скрывающий ауру амулет, серый плащ и немного денег на еду. Фляга с водой, тёплое покрывало — тоже понадобятся. Быстрее!

Стемнело. С тяжёлым тюком за плечами я петляла по узким переулкам, держась подальше от людных улиц, где меня могли бы заметить. Пару раз натыкалась на патрули, замирала и ждала, пока они пройдут, потом снова бежала. Показался проход в Нижний. Хоть бы его не обнаружили!

Повезло — там было пусто.

Нижний не подозревал, какая над ним нависла опасность. Обитатели занимались своими заботами: ужинали, укладывались спать, кто-то, наоборот, только собирался на ночные делишки. А по разбитой брусчатке уже топали сотни сапог городского патруля. Тишь всколыхнуло кошачье шипение, испуганный крик пришёл со стороны ворот. Они уже здесь, хватают людей без разбора! А если разобраться…

Я припустила во все лопатки. Давно не бегала так отчаянно, знакомая дорога теперь казалась непереносимо длинной. Вот их лачуга! Сумеречники ещё только в самом начале. Может, успеем.

Я ворвалась внутрь и замерла на миг. Такая безмятежная картина, аж сердце защемило. Повзрослевшая и похорошевшая Хлоя в чистом скромном платье, без украшений и с уложенными вокруг головы косами напевала малютке Рую колыбельную. Ферранте за столом строгал ложки при неярком свете лучины. Видно, снова брал работу на дом.

— Лайсве, что стряслось? — он оправился первым.

Хлоя таращилась на меня огромными от удивления глазами, пухлый рот растягивался в счастливой улыбке:

— Тебе разрешили нас навещать? Я стала хорошей, правда! Оставайся…

— Да, конечно… — сделалось неловко и одновременно жутко за них. — То есть нет. Собирайте вещи. Нужно бежать! — я плюхнула на покосившийся стол тюк. — В городе облава, наши совсем озверели, всех хотят повесить. Сумеречники уже здесь!

По правде, этого ждали, жили в страхе перед неизбежным концом. Ферранте наскоро запихнул в мой тюк те скудные пожитки, что у них имелись. Хлоя никак не могла поверить:

— Что-что-что? Я позову братьев! Лелю! Всем миром отобьёмся!

— Нет, они не справятся! Нужно спасаться. Если не ради себя, то ради меня и Руя, — отчаянно уговаривала её я.

С улицы донеслись крики. Хлоя подхватила Руя на руки и прижала к себе, затравленно оглядываясь.

— Как мы выберемся? В прошлый раз я заплатил одному пройдохе, но сейчас это не сработает! — переполошился Ферранте, так и не упаковав тюк.

— Попасть в Нижний легко — выбраться сложно, — горько усмехнулась я и накинула на зябнущие плечи Хлои свой тёплый плащ. — Я вас выведу.

Не туша в доме свет, мы выскользнули на улицу и, крадучись по тёмным подворотням, помчались к городской стене. Невероятно повезло, что мы с Микашем нашли тот потайной ход. Как странно поворачивается жизнь. Тогда мы спасались от братьев Хлои, а теперь я спасаю её семью от своих.

Топот, лязг оружия, перемежавшийся криками, неумолимо приближался. Оплетённые родовыми дарами ауры подёрнула мутная дымка злобы. Взалкали крови, отдались во власть демонов — на милосердие рассчитывать бесполезно. Интересно, девушек-предателей вешают или отправляют на костёр?

Мы запыхались. Ферранте тащил тяжёлый тюк, Хлоя ребёнка, я подгоняла их из последних сил. Хорошо хоть разбойники дорогу не заступали, перепуганные патрулём.

Мелькнула тёмная лента стены.

— Стойте здесь, — я указала на неприметную щель между домов. — Я позову. Только тихо!

Лишь бы Руй не заплакал. Если нас найдут, даже связи Жерарда не помогут. Впрочем, он наверняка откажется, разочаровавшись во мне окончательно.

Я опустилась на колени и ощупала стену. Ниша, возле неё странные знаки. Надо намазать камни своей кровью, чтобы открылся проход. Внизу полчища мелких демонов. У меня припасён стилет, чтобы от них защититься. Удивительно, сейчас они менее страшны, чем свои же, Сумеречники.

Место никак не отыскивалось. Я, наверное, не там свернула, вышла чуть дальше или чуть ближе. Демоны! Ну пожалуйста…

Совсем рядом послышались голоса.

— Голодранцы указывали в эту сторону.

— Думаешь, не врали?

— Не в их интересах. Единоверческая шваль на них опасность наводит. Чем раньше избавятся, тем целее собственная шкура.

— Смотрите, там кто-то движется!

Я юркнула в ближайшую нишу. Амулет на шее раскалился, жёг кожу. Они проверяли территорию. Лишь бы Хлою с семьёй не нашли — патруль уже шагал к ним! Я подобрала лежавший рядом камень, выглянула из ниши и швырнула его в противоположную от них сторону.

— Там кто-то есть! — раздалась бойкая команда.

— Но… там… — кто-то засомневался.

Я швырнула ещё один камень.

— Живее — уйдут!

Пальцы скользнули по выпирающим булыжникам. Выщербленные бороздки сплелись в знакомый узор. Приложив ладони к губам лодочкой, я несколько раз ухнула и, вынув стилет, полоснула руку и коснулась камней. Пол в нише ушёл вниз, образовав крутые ступени. Я выглянула на улицу и ещё раз ухнула. Хлоя с Ферранте бежали ко мне.

Патруль обернулся и спешил назад.

— Я же говорил, в другой стороне! — доносились их голоса.

Хлоя проскочила по ступеням первая, зажимая ладонью рот Руя. За ней Ферранте, пятившийся, как загнанный зверь. Быстрее, ты же ничего сделать не сможешь! Я толкнула его внутрь, едва не опрокинув со ступенек.

— Туда-туда! Я их вижу!

Спрыгнула сама, оглаживая камни за собой окровавленной ладонью. Стена сомкнулась над нашими головами.

— Где? Как сквозь землю провалились! Демоны им помогают, тьфу!

Косность и глупость — вот до чего докатился орден. Как фанатики. Нет, с нашей силой много хуже — как демоны. Прав был Микаш — стоит лишь раз попробовать человечью кровь, и дороги назад уже не будет.

— Ваша магия и вправду пугает, — Ферранте положил руку мне на плечо.

Я зажгла припасённые факелы. Один отдала замыкающему Ферранте, второй — взяла сама и стала впереди. Хлоя с Руем на руках между нами. Малыш тихонько скулил. Видно, страх передался и ему.

Я внимательно оглядывала узкий затхлый тоннель. Здесь никого не было, даже аур не ощущалось, словно демоны тоже бежали в ужасе перед рыщущим наверху хищником. С одной стороны, тревожно, с другой — хоть каплю легче. Я выведу их живыми. Ноги почавкали по нечистотам, бившим в нос тошнотворным запахом. Один раз меня всё-таки вывернуло, но я не позволила этому нас задержать. Вскоре мы поднялись по таким же каменным ступеням. Снова обагрив камни своей кровью, я открыла выход. В лицо пахнуло свежим воздухом. Я глотала его полной грудью, радуясь свободе и звёздному небу над головой.

Хлоя с Ферранте вышли следом.

— Вот и всё, — тихо сказала я, повернувшись к ним.

— Ты пойдёшь с нами? — Хлоя поставила малыша Руя на землю. Тот уже неплохо держался на ногах. Перестал плакать и сунул в рот палец.

Ферранте с грустью смотрел на меня, понимая, что я не соглашусь. Обнял меня, обняла и Хлоя.

— Я должна дождаться Микаша. Простите! Будьте осторожны. Здесь тоже встречаются патрули, — глаза щипало от слёз. — Пускай Единый хранит вас, вы этого достойны.

Я отстранилась, чтобы бросить на них последний взгляд. Надо возвращаться, пока не хватились.

— Нет, это ты достойна, — сказал молчавший почти всю дорогу Ферранте. — Так жаль, что божественный посланник остаётся сиять перед теми, кто ни понять, ни оценить его не сможет. Но мы будем помнить и научим Руя.

Он взял стилет, порезал себе ладонь и приложил к моей:

— Мы одной крови. Сможем ли когда-нибудь тебя отблагодарить?

По спине бежали мурашки. Странно знакомые ощущения в теле — они появились намного раньше, когда только Жерард рассказал о гонениях, но я не обращала внимания. Они усиливались, стягивая тело, будто я уже не я и наблюдаю за всем поверх собственной макушки. Чужой ледяной голос сорвался с губ:

— Верь мне, Ферранте, я всё взыщу в своё время.

Дикий хохот сотряс бока. Что со мной? Почему так жутко?

— Лайсве? — Хлоя подалась ко мне, но муж схватил её за руку и потянул за собой во тьму.

Прочь-прочь из города, что вот-вот погибнет!

Наваждение ушло, оставив жгучее опустошение внутри. Даже страх — и тот умер. Я отправилась в обратный путь. Спасла их, они будут жить — это главное. Это свершение стоило всего. В нём смысл, а не в поисках того, кто отыскиваться не хотел. Хватит стучаться в запертые двери!

Я вышла из прохода. Луна заливала улицу ровным белым светом, околдовывая безмятежностью, хотя отовсюду тянуло гарью и свежей кровью, слышались гам и крики. Я плотнее закуталась в плащ и шагнула в сторону узкого переулка. Меня схватили за руку и потянули на себя.

— Не знал, что наша наёмная квартира находится в этом милом квартале, — усмехнулся Жерард. — Так что же ты делала в Нижнем городе посреди ночи, когда патрули ловят единоверцев?

— Вы нарочно мне всё рассказали! — ахнула я.

— Я просто хотел вывести вас на чистую воду. Тебя и его. Ты знаешь, что твой поступок зовётся предательством и карается казнью? Единоверцы — враги, они убивали нас, пока мы защищали их от демонов и лечили от болезней. А ты выдала им тайный ход в город!

— Они не смогут им воспользоваться без меня. И они понимают главное гораздо лучше, чем вы. Мы одной крови! — я показала свою поцарапанную ладонь.

Жерард пожал плечами:

— Я вызову патруль, и их схватят, вот и всё твоё спасение.

Оцепенение холодным потом прокралось по моему телу от кончиков пальцев ног до макушки. Раскалённое белое марево плескалось перед глазами. Так трудно дышать. Чужая ярость затмевала волю, ледяной шёпот звенел наточенной сталью. Всего одно слово:

— Попробуй.

Губы растянулись усмешкой сумасшедшего шута. Жерард ошарашенно выдохнул. Взвыл ветер в вышине, обдав грозовой сладостью, и ударил в стены лачуг так, что они вздрогнули. Ноги подкосились. Жерард подхватил меня и, ничего не говоря, понёс прочь из Нижнего.

***

Жерард притащил меня в лабораторию и уложил на кушетку в смотровой. В горло полилось зелье с дурманным привкусом ландыша и красавки. Я обмякла. Жерард сидел рядом, пока сон не захватил в плотные тенёта.

Когда проснулась, вместо вчерашней неприметной одежды на мне была нижняя камиза. Опостылевшее голубое платье Норны висело на спинке стула. Я оделась и попробовала открыть дверь, но она не поддалось. Стилет пропал. Окон в смотровой не было. Выбраться или хотя бы позвать на помощь нельзя. Оставалось только ждать, когда кто-нибудь зайдёт.

Примерно через полчаса в коридоре послышались шаги. Я спряталась за дверью. В комнату заглянул Кьел с подносом в руках и замешался, не обнаружив меня. Я выскочила из укрытия и, сбив его с ног, выбежала в коридор. Там меня встретил Жерард, затолкал обратно в смотровую, перешагнув через Кьела, и снова уложил меня на кушетку.

— Спи. Сон — лучшее лекарство.

Опоил зельем, поцеловал в макушку и ушёл. Играет в доброго отца, чтоб его! Гнусный обманщик! Небось, это он предложил Совету устроить облаву и уж точно голосовал за неё. Хоть бы Хлоя с Ферранте спаслись. Боги, Жерард же всегда хотел убивать единоверцев, мстить за своих родителей, а не спасать мир, не остановить эту чудовищную войну! Оракул ему нужен только для этого — устроить бойню. Почему же я раньше была так глуха и слепа? Как хорошо, что Безликий не откликнулся!

Я пыталась сбежать снова и снова, но за мной неусыпно следили все работники лаборатории и возвращали обратно. Успокаивали, что я немного не в себе из-за проснувшихся способностей Норн. Простаки! Никаких способностей у меня нет. Зачем Жерард только меня здесь держит?

Ничего плохого мне не делали: еду приносили исправно, хотя вначале я от неё отказывалась. Чувствовала себя одной из сумасшедших в закрытых кельях храма Вулкана. Меня не слушали, только посмеивались и разговаривали нарочито ласково, как с маленькой.

— Съешь ложечку, — упрашивала Торми. — Знаешь, я тоже поначалу боялась, а потом мне понравилось. Загадка — эти голоса, болезненная хрупкость, запределье на самом пике наслаждения — мужчины на это падки. Тем паче, что наша судьба гораздо ближе к божественной сфере, чем жалкая участь простых смертных жён.

Надо же, как запела наша бунтарка. Точно телепаты мозги прополоскали, хотя наверняка Жерард справился и без этого. Она сдалась, они все сдались.

— Можно я отправлю весточку Микашу?

— Доктор Пареда не велел, — качнула головой Торми.

— Тогда пусть придёт он сам!

Придумала кое-что, что бы его удовлетворило.

— У него много дел, но как сможет, то обязательно. Ты же знаешь, какой он добрый и внимательный.

Я отвернулась, не в силах слушать эту чушь. Время взаперти тянулось медленнее улитки.

— Звала, милая? — явился Жерард под вечер третьего дня.

Я кивнула:

— У меня к вам выгодное предложение. Я хочу наружу, я отдам всё…

Он коснулся моих губ указательным пальцем.

— Завтра выйдешь, не переживай. В городе большой праздник. Вы в нём главные участницы, как раньше, помнишь? — он приподнял мою голову за подбородок и заставил заглянуть в его обманчиво тёплые глаза: — Давай забудем всё и снова станем семьёй. Я помогу тебе пробудить Безликого.

— Потом вы меня отпустите?

— Всё будет зависеть от твоего поведения, — он снова по-отечески приобнял меня за плечи и поцеловал в лоб, шепча, как заклинание: — Спи!

«Что же это за праздник?» — мелькнула запоздалая тревога, прежде чем я опрокинулась в небытие.

Кнут разбудил меня засветло. Под его наблюдением слуги вымыли меня, умастили благовониями и одели в летящее белое платье из настолько тонкого шёлка, что оно казалось сотканным из воздуха. Волосы уложили в высокую причёску, оголив шею. Даже победоносные войска ордена мы не встречали такой роскошью. Только молчание окружало предстоящий праздник зловещим туманом.

С рассветом меня с Торми и Джурией выпустили из лаборатории и поставили во главе праздничной процессии. Пёстро одетая толпа пела и разбрасывала повсюду цветы, поздравляли всех встречных. Многие тянулись именно к нам — трём божественным Норнам — за благословением. Работа Жерарда во всей красе. Я натянуто улыбалась. Он должен меня отпустить!

Под ноги ложилась дорога на главную площадь. Дворцы знати выглядели, как никогда, помпезно, скульптуры прекрасных юношей и девушек будто подмигивали толпе и веселились вместе с ними. Миновал вход во Дворец Сумеречников, сверкнул звёздами синий купол Храма всех богов. Мы обогнули украшенный колоннадой фронтом Дворца Судей, и только тогда пришло осознание. Я замерла и обернулась на толпу за своей спиной — нет, мой побег ничего не изменит.

Все остановились, дожидаясь меня: Джурия и Торми впереди, толпа сзади. Я сняла сандалии и пошла босиком. Брусчатка мостовой казалась раскалёнными углями. Они прожигали пятки до костей, но я шла. Остальные тоже снимали сандалии и шлёпали босыми ступнями следом за мной, даже Джурия с Торми.

Показалась мрачная Площадь наказаний. Длинными рядами её заполонили эшафоты с виселицами, в самом центре — деревянные «троны». Нас вели туда, как королев-вершительниц, которые изрекали волю богов. По ней якобы должно было свершиться правосудие. Но моей воли никто не спрашивал.

Колыхающееся море людей напирало со всех проходов. В праздничных одеждах, шутили и смеялись, тыкая пальцами в качавшиеся на балках петли. Меня усадили на один из тронов между Джурией и Торми. Стражники повели вереницы осуждённых. Так много я никогда не видела. Вправду, весь Нижний вычистили.

Я узнавала их. Добродушный король разбойников половинчатый Лелю стал жалким без своры бездомных дворняг. Его мордовороты не выглядели в сверкании лат рыцарей такими уж внушительными. Сонмы попрошаек, бродяг, воров и продажных женщин. Были здесь и братья Хлои: задира Лино, малыш Бурро, которого я когда-то лечила, остальные. Товарищи-единоверцы Ферранте, которых я знала лишь мельком. Все до одного, так много, что рябило в глазах! Грязные, помятые, бледные, со следами побоев. Стражники направляли их к виселицам, зачитывая списки преступлений и приговоров. Я искала глазами Хлою с Ферранте, но не находила. Хоть бы им удалось выбраться!

Я хотела помолиться, но слова застревали в горле, резали разочарованием и неискренностью. Я потеряла веру, как Ферранте когда-то.

Жерард стоял впереди толпы, сложив руки за спиной. На лице маска светлой безмятежности. Как же хорошо он умеет играть! Издевается, показывает, что со мной станет, если не буду слушаться. Что станет со всеми моими друзьями. Которых больше нет.

Мысли сами сложились в яростное послание и хлестнули Жерарда голубыми плетями телепатии:

«Ты обманщик и душегуб. Ты оправдываешь божественной волей свои преступления. Ты слеп и глух, даже открывая дверь в неизведанное. Тебе никогда не увидеть света!»

Он улыбнулся одними губами. Ничем не проймёшь!

Зазвонили колокола Храма всех богов, набатом отдаваясь в ушах. Стражники заталкивали осуждённых на скамейки и продевали головы в петли. Они сопротивлялись и плакали. Горожане кричали и швыряли в них мусором. С последним звоном колокола скамейки оттолкнули, и висельники обмякли на верёвках, суча ногами и выпучивая глаза. Площадь пропитывалась страданиями и смертью, а толпа с ликованием отплясывала на костях, будто демонов убивали, а не своих же — людей.

Я не могла оторвать взгляда. От лика смерти, от ужаса этой бесконечной братоубийственной войны, от несуразности происходящего. В голове мутилось и искажалось. Я уже видела на месте этих несчастных нас, Сумеречников: отца, брата, сослуживцев Микаша, всех-всех, кого знала и не знала. Единоверцы в лазоревых плащах загоняли их на костры и сжигали живьём, так же приплясывая и ликуя. Плакали матери, орали несмышлёные дети, пожираемые злым огнём.

Если в вас нет нужды, зачем вам быть?

Кувалды лупили по белоснежным стена Ильзара, откалывали камни, разносили в удушливую крошку. Горела Библиотека, уходили в небытие все знания, скопленные орденом за тысячелетия. Мир обращался во прах под колесом всеобщей ненависти. Что с одной стороны, что с другой — одинаково. Невинных нет, и правых тоже. Все умирают, все обращаются в ничто от неистовой схватки тьмы с Огненным зверем. Остаётся лишь пустошь несуществования — единственная возможная победительница в этой борьбе.

Перед глазами темнело, голоса отдалялись. Лишь что-то внутри ещё было со мной, протягивало руки и не давало ускользнуть за край безумия. Звало детским голосом:

«Мама, не уходи!»

На лицо плеснули воды, нос дёрнуло от запаха нюхательной соли. Я открыла глаза. Бодрил прохладой сумрак кельи для знатных больных в храме Вулкана. Над моим ложем замерли Джурия и настоятель Беррано.

— Ты упала в обморок во время праздника, — она протянула мне кружку с водой. — Доктор Пареда был слишком занят, поэтому попросил отнести тебя сюда.

— Я… знаю… — указала глазами на дверь.

Язык ворочался с трудом, а в голове шумело.

Джурия поняла меня без лишних слов и вышла. Я обратилась к настоятелю:

— Как… ребёнок?

— Нормально… пока, — задумчиво ответил он.

Я поняла, что беременна вскоре после отъезда Микаша, когда вместо месячных кровей пришли утренняя тошнота и разбитость. Вправду, просто пожелала этого и получила. Я положила руки на ещё плоский живот. Самое странное, что Жерард на осмотре не заметил. Или снова играет со мной?

— Его отец — капитан Остенский? — спросил Беррано. Я кивнула. — У него очень сильный дар, у вас обоих. Судя по течению беременности, ребёнок тоже будет сильным, если вы его выносите. В обычных обстоятельствах я бы посоветовал капитану увести вас в отдалённое поместье и оградить от всех волнений, но очевидно, что так не выйдет, — настоятель протянул мне кусок бумаги: — Здесь список снадобий для поддержания ваших сил. Главное, отдыхать и не переживать, иначе пострадает и ребёнок, и вы сами.

Я отвернулась и закрыла глаза. Хотя бы несколько мгновений покоя!

Когда я пришла в себя, меня отпустили под присмотром Джурии. На ступенях храма встретили Кнут с Кьелом и конвоировали нас в лабораторию. Меня снова заперли в смотровой. Несколько часов я неподвижно просидела на кушетке, размышляя о том, что делать дальше. Очнулась, только когда в комнату вошла Джурия с подносом с едой и села рядом.

— Ты как? — тронула мою руку.

— Жива, если ты об этом.

— Не горюй, Торми тоже поначалу волновалась.

Ага, только Жерард обработал её, как настоящий гипнотизёр!

— Вот, — Джурия вложила мне в ладонь флакон с ядовито-фиолетовой жидкостью, так и не дождавшись ответа. — Я доставала их для неё, с чёрного рынка, ну знаешь… Она говорила, что это не больно. Как месячные крови. Главное, не переживать.

Я повернула флакон к себе и пригляделась внимательней. То самое средство, о котором мечтала Хлоя и которое я отказалась ей доставать. Теперь его хотят всучить мне.

— Это единственно правильно. Наш путь, наше предназначение важнее, чем предназначение обычных женщин. Наша цель важнее жизни любого человека, важнее жизни любой из нас. Наш путь — стезя богов к каменным чертогам в центре земли. Мы направляем наш потерянный народ к свету из непроглядной тьмы, как это было раньше. Уничтожить, чтобы пересотворить и вернуться к истокам!

Слова Жерарда — не её. Что стало с той трудолюбивой девочкой, которую я знала? Она иссушила себя голодовками и, не дожив до тридцати, превратилась в морщинистую старуху. Обменяла свой ясный ум на беспрекословное послушание коварному кукловоду. Так жаль!

Я коснулась её впалой щеки и убрала за ухо седую прядку. Она перехватила мою ладонь и поднесла к губам:

— Потерпи. Последняя капля трудов и жертв — и мы окунёмся в источник вечной благодати и мудрости.

— И тогда он спустится к нам с небес по звёздной дороге и приведёт в Благостный край, где не будет несчастных и больных, — ответила я, убрав её ладонь.

— Да-да, ты сама это чувствуешь! Безликий возродится и явится людям во всём своём великолепии!

Знакомые мурашки побежали по хребту, заставив запрокинуть голову. Хохот сгибал пополам, делал больно в животе, но остановиться я не могла. Боги, они даже не понимают, насколько стали похожи на единоверческих фанатиков. Я цитировала самое знаменитое их утверждение, а его восприняли как откровение Безликого!

Смех оборвался так резко, что меня едва не вытошнило. Пропитанный ядовитой иронии голос говорил слова, которых я не понимала:

— Безликий явится нищим сиротой, лишённым памяти и силы. Его не признают, его будут гнать отовсюду и проклинать. Свои и чужие возненавидят его одинаково. Духи нечестивые закуют его в кандалы долга, но он сломает их, чтобы проложить неторный путь босыми пятками по раскалённым углям. Его подвиги не оценят. Его сердце вырвут из груди тисками мести и попрут ногами. Он пожертвует собой, чтобы спасти всех, но спасённые не узнают даже его наречённого имени.

Я тяжело опустилась на кушетку. Последние силы покидали меня, а разум мутился, закрываясь от происходящего.

— Д-д-доктор Пареда! — вскрикнула Джурия и убежала за дверь.

Я проснулась одна, всё ещё сжимая в ладони флакон со зельем. Темно, ни звука. Меня вряд ли побеспокоят. Я встала и, запалив свечу, подошла к большому зеркалу в тонкой медной оправе на стене. Задрала подол камизы так, чтобы видеть свой живот. Провела по нему ладонью. По щекам ручьями текли слёзы:

— Ничего, я выстою ради тебя. Я сделаю тебя самым счастливым малышом на свете. Обязательно! Я очень тебя люблю.

Я вытерла лицо и откупорила флакон. Глотнула побольше воздуха для решимости и отправила вонючее содержимое в отхожее ведро. День мудрее ночи.

Я дремала на кушетке чутким сном, вздрагивая от каждого шороха. Стоило отпустить себя, как начинало казаться, что моего ребёнка пытаются отобрать. Я сопротивлялась, хваталась за живот, звала Микаша. Он не приходил, а если и приходил, то смотрел разочарованно: «Ты предела нас ради единоверцев. Ты одна из них». Разворачивался и удалялся, игнорируя мои протянутые руки.

Окончательно меня разбудили шаги в гостиной, хлопанье двери и громкие разговоры. Я встала и приложила ухо к замочной скважине.

— Нужно что-то решать, — озабоченно ухал голос Жерарда. — Пояса велено затянуть потуже — половину факультетов сократили, а на остальные набор уменьшили вдвое. Плата за места в грамматической школе взлетела до небес. Многие забирают детей домой.

— Да уж, тяжёлые времена — никогда о таких не слыхивал, — сетовал Сезар.

— Стройку пришлось завершить раньше срока. Впрочем, не беда. Хуже, что Совет требует результатов прямо сейчас. Даже на посту Ректора не выходит их умаслить.

— Я думал, босая Норна со своим припадком во время казни произвела фурор. В городе и разговоров — только о ней. Даже про фанатиков забыли.

Твари, мою беременность себе на пользу обернули!

— Ум-м-м, Норна Ветра производит на толпу почти гипнотическое воздействие. Еле удалось оттеснить зевак, чтобы доставить её к Беррано — все хотели прикоснуться к чуду, — Жерард высокомерно усмехнулся. — Только Совет ещё пуще требует результатов. Уже разослали приглашения всем высоким лордам. Урд и Скульд готовы, одна Верданди нестабильна. Не могу даже представить, что она выкинет в следующий раз.

— Что же вы хотели от «сына иступленного неба»? С ним ведь сам Высокий совладать не смог.

— Ладно, ничего уже не изменишь. Выкрутимся как-нибудь. Всегда выкручивались.

Шаги приближались. Я вернулась на койку. Жерард вошёл и опустился рядом со мной. В руках была серебряная щётка. Он принялся расчёсывать мои тяжёлые, густые, отросшие до самой талии волосы. Аккуратно перебирал, прядка за прядкой, не дёргал и не драл, хотя после долгих валяний в постели они сбились в колтуны:

— Нравится? Мы с Гизеллой это очень любим. Я расчёсываю её волосы, а она рассказывает мне обо всём, что думает, и я разрешаю её маленькие горести.

— Мне не десять лет, и я не ваша дочь, — холодно напомнила ему.

— К сожалению, — печально ответил он и отпустил меня. — Слышала мой разговор с Сезаром? Через пять дней заседание Большого Совета, где вы должны будете изречь волю богов.

— Но я не слышу Безликого, — я сцепила руки на груди. — Напишите моему отцу. Если вы отпустите меня, он щедро вас вознаградит.

Жерард погладил мою щёку.

— Деньги не важны. Не понимаешь?

Я потупилась. Чем ещё можно откупиться?

Он достал из-за пазухи свёрнутый вчетверо листок и вложил мне в ладонь.

— Выучи наизусть и дословно повтори перед Большим Советом. Сможешь?

Я кивнула, вчитываясь в написанные его педантичным мелким почерком строки.

— Если всё пройдёт спокойно, я отпущу тебя.

— Почему я должна вам верить?

— А у тебя есть выбор?

Он вышел и затворил за собой дверь.

Я вертела лист в руках. Стоит попробовать. Я ничего не теряю. Поверят ему или нет, войну не прекратят в любом случае. Всё зашло слишком далеко.

Я снова принялась рассматривать свой живот в зеркале:

— Твой отец обязательно спасёт нас и увезёт далеко-далеко, где нету войны и ненависти. Он добрый, он поймёт, он обещал!

А если нет? Если сочтёт предательницей? Если он уже перегорел из-за моих отказов? Что ж, я тоже обещала его ни в чём не винить и не удерживать. Отыщу другой способ. Выживу как-нибудь!