Спела Окирроэ Асклепию песню о его матери — титаниде Ойгле-Корониде и об Исхии-титане.
Текли волны потока Окирроэ в сторону заката, к Анавру. Слышали они песню Окирроэ о Корониде, рассказали о ней волнам Анавра. Потекли волны Анавра, нырнули в недра горы, вынырнули к потоку Ворчуну, рассказали о песне Окирроэ. А Ворчуна ворчливые струи рассказали о ней Горючему ключу. И разнеслась по всей Фессалии многоволная песня о загадке-тайне рождения Асклепия, сына Корониды.
Спросил мальчик-бог у Окирроэ:
— Ты скажи мне, Окирроэ: не сын ли я Исхия-титана?
Ничего не ответила Окирроэ. Но услышала вопрос Асклепия горная нимфа Эхо. Услышала и повторила:
— Не сын ли я Исхия-титана?
Повторила и резво побежала через ущелья и перевалы, сама с собой перекликаясь:
— Не сын ли я Исхия-титана?
Знала Окирроэ, что карают боги тех, кто открывает смертным тайны богов. Открыла она тайну мальчику-богу, а узнали о ней племена людей.
Сидела она на берегу своего потока, и вот легла черная тень коня на берег и подошла вплотную к Окирроэ. И вдруг показалось Окирроэ, что от нее самой падает эта тень коня. Затрепетала речная нимфа. Взглянула в зеркало вод потока, как некогда взглянула Харикло, и увидела не себя в воде, а кобылицу. Хотела Окирроэ сказать слово, а издала только жалобное ржанье.
И осталась речная нимфа навсегда кобылицей. Покарал ее Аполлон.
Одно только слово могла она выговорить:
— Гип-па.
Потому и прозвали с тех пор Окирроэ Гиппой-кобылицей.
Погрузилась Гиппа в горный поток, стала Гиппа речной кобылицей. Приходил, бывало, мальчик-бог к потоку, вызывал свою пестунью, Окирроэ. Высовывала Окирроэ конскую голову из воды и печально говорила:
— Гип-па.
И ей в горах отвечала нимфа Эхо:
— Гип-па.
Подходила к потоку красавица Меланиппа, вызывала из быстрины свою мать, Гиппу-Окирроэ, и рассказывала ей о делах богов, кентавров и героев на Пелионе. Слушала ее Гиппа и порою жалобно ржала.
В печали бродил мальчик-бог Асклепий по Пелиону в поисках корней познания, чтобы вернуть Окирроэ ее былой образ. Знал, что не может бог идти против других богов. Покарал Окирроэ сам Аполлон, извлекший его из огня, и не мог он враждовать с Аполлоном. Но ведь был еще Асклепий и титаном.
И явился ему окутанный полупрозрачным облаком Зевс в образе лапита, с золотым лукошком в руке.
Не мог Зевс явиться перед ребенком во всей своей мощи и славе, чтобы не сжечь его громово-огненным дыханием, если в мальчике есть смертное зерно.
Мгновенно узнают боги богов. Узнал Асклепий Кронида, и то грозное, что стояло в глазах Асклепия, вдруг разом окрепло, и бог-ребенок стал мощен.
Спросил Асклепий Зевса:
— Это ты держишь молнии в руках, испепелитель титанов? Не таков твой образ, какой ты принял сейчас. Почему же не предстал ты предо мной в громах и молниях? Ты хитрый бог.
— Ты еще слаб и мал, — ответил Кронид, — не выдержишь ты моего образа.
И услышал ответ:
— Явись таким, каков ты есть.
И явился Зевс Асклепию таким, каким являлся титанам в битве: огромный, со страшилищем-эгидой на груди и перуном в руке, средь громов и молний. Притихло все живое в лесах и горах Пелиона, укрываясь от блеска и грохота громовых ударов.
А мальчик-бог сказал:
— Мне не страшно. Не сжег ты меня блеском своей славы. Ты только бог и не больше. А мир огромно-большой, и мысль Хирона больше тебя, владыки Олимпа.
Удивился Молниевержец, свергающий в тартар титанов, отваге мальчика-бога.
Сказал:
— Вижу, не смертный ты. Но вполне ли ты бог? Мало родиться богом — надо еще научиться быть богом. Не титан ли ты, мальчик?
Так испытывал Зевс Асклепия. И, проникая в него своей мыслью-взором, хотел Зевс прочесть его мысль.
Спросил мальчик-бог:
— Зачем тебе молнии, Кронид?
И ответил Владыка богов:
— Чтобы силой выполнить веления Дики-Правды.
И, услыша ответ, исполнился теперь удивления Асклепий.
— Но ведь сила в знании, — сказал он. — Я вкусил уже от его корней.
Улыбнулся владыка Олимпа и, вынув из золотого лукошка багряный клубень, сказал:
— Если ты бог, то отведай.
Но чуть коснулся Асклепий этого багряного клубня губами, как словно огнем чудно ожгло ему язык, и небо, и рот, и вошла в него огненная сила от клубня.
Стал Асклепий мощью равен богам Олимпа.
Сказал Зевс:
— Это огненный корень жизни. Ты отведал от него и не сгорел. Теперь ты научился быть богом.
— Я дам его отведать Окирроэ, — радостно сказал мальчик-бог.
— Дай, — ответил Зевс и снова улыбнулся ребенку. Но коварна улыбка богов Кронидов.
Так расстались два бога — Властитель молний и мальчик-бог Асклепий.
И сказал Зевс на Олимпе богам, испытав Асклепия:
— Он бог людей, а не бог богов. Пусть жилищем ему будет земля, а не небо.
Мгновенно достиг Асклепий потока, где жила Гиппа-Окирроэ. Вызвал ее из воды и, ликуя, воскликнул:
— Выйди на берег! Я принес тебе из мира правды чудес корень жизни. Отведай его — и вернется к тебе твой былой образ нимфы навеки.
Но забыл он сказать Окирроэ, от кого получил этот корень. Вышла она из воды, и вложил ей Асклепий огненный корень в ее конский рот Гиппы-кобылицы. Но чуть коснулся чудного корня ее язык, как она мгновенно сгорела. И осталась от Гиппы-Окирроэ на берегу потока только кучка серебряного пепла.